Текст книги "Йоханнес Кабал, Некромант (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Л. Ховард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Ты? Ярмарку? В моё отсутствие значение слова не поменялось? Ярмарка, как и прежде, это

место, куда люди ходят повеселиться, да?

– Полагаю, цель именно в этом.

– Как ни крути, Йоханнес, по сравнению с тобой прокажённый на оргии и то веселее.

– Почему все твои сравнения носят сексуальный характер? Меня это всегда раздражало.

– Ты сам ответил на свой вопрос. Ярмарка? С чего это тебе её покупать?

– Я её не покупал, а одолжил. На год – сейчас уже меньше. Это часть пари.

– Пари. Чудесам нет конца. – Существо покачало головой. – Ты не заключаешь пари и

человек ты не весёлый. Что-то не сходится.

– Условия пари...

– Нет, не говори. Дай я сам догадаюсь. Всё это время я мало развлекался. Самым ярким

событием были паучьи бега. Я съедал проигравших, а потом и победителя, чтобы тот не обнаглел.

Посмотрим, годен ли мой мозг на что-нибудь. – Он сделал паузу и глубоко задумался. – Ты

заключил бы пари, только если бы до смерти хотел забрать нечто у того, кто добровольно с этим не

расстанется. Значит, кем бы ни был этот твой оппонент, он не откажется от привлекательной ставки.

Должно быть, условия поставил он – ты бы о ярмарке даже не заикнулся. Следовательно, этому

некто не чужда ирония – опять это слово – или, по крайней мере, мелкий садизм. Кто же это может

быть?

Долго думать не пришлось.

– Йоханнес, – застонал он от возмущения. – Ты полный идиот. Ты ведь душу свою хочешь

вернуть, так? Разве тебе не известно? Его не одолеть. Он заключит пари, только если уверен в победе.

– Именно это люди мне постоянно и твердят, – ответил Кабал, сам начиная возмущаться. —

Ну, я говорю "люди", но это понятие растяжимое. Мне нужно вернуть душу. Это не обсуждается. Он

предложил один-единственный вариант, сказал: соглашайся или уходи. Я согласился. Может, его и

нельзя одолеть. Я не знаю и не узнаю, пока не сделаю всё, что в моих силах. Если я проиграю, то не

из-за пораженческих настроений или отсутствия воли. Я смогу посмотреть Сатане в глаза и сказать:

"Я сделал всё, что мог, и близко подобрался к победе. И пока ты тут протирал свой жирный

прокопчённый зад, я сделал невозможное, так что не вздумай считать, что это твоя заслуга,

проклятый самодовольный ублюдок".

Он остановился, тяжело дыша.

– Что ж, – сказало существо, – я рад, что ты заранее подготовил трогательную речь

проигравшего. Она тебя понадобится. Так что конкретно ты должен делать с этой ярмаркой?

– Это одна из дьявольских ярмарок, вроде Ярмарки Демонов или Ярмарки Тьмы.

– У неё тоже какое-нибудь зловещее название?

– Ярмарка Раздора. Проект был заморожен, видимо, по причинам внутренней политики.

Представляешь? Казалось бы, у бессмертных существ должны быть дела поважнее.

– Бессмысленно и отнимает много времени. Идеально подходит для того, чтобы скоротать

тысячелетие-другое. Продолжай.

– Цель пари – за год собрать сотню душ.

– Сотню. – В голосе существа проскользнуло нечто неуловимое. – Сотню душ.

– Знаю. Задание не из лёгких

Существо как будто бы вздохнуло.

– Так почему ты здесь? Отчего не носишься туда-сюда по городам и сёлам, обменивая души

простых людей на традиционные зеркала и бусы? – сказало оно.

– Вообще-то... рабочей ярмарки как таковой у меня нет. Всё необходимое – в крайне

запущенном состоянии, но средства на ремонт и набор персонала имеются.

– Как мило. Не забудь прислать мне куклу Кьюпи.

– Что?

– Кьюпи. Дешёвую куколку, которую в палатках дают как приз.

– В каких ещё палатках?

Существо медленно покачало головой.

– Йоханнес, тебе придётся переписать свою речь. Вычеркни фразу "близко подобрался к

победе". Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что делаешь.

– Знаю, – согласился Кабал. – Поэтому ты мне и нужен. Ты знаешь, что происходит в

подобных местах, а я нет. Мне необходимо твоё экспертное мнение.

– Экспертное мнение? Я никогда ничем похожим не занимался

– Но ты ходил в такие места. Я помню, что ходил.

В голосе Кабала существо услышало нотку отчаяния. Где-то в глубине его души шевельнулось

что-то человеческое.

– Да, я ходил на ярмарки по возможности. Держался рядом с ними. Даже подумывал

присоединиться. Наверное, так и надо было сделать. Не оказался бы здесь.

Кабал пожал плечами.

– Хоть толку с этого никакого, мне жаль, что я тебя бросил. Я думал, ты умер. Или даже хуже.

– И то и другое, – с горечью сказало существо. – И всё-таки мне непонятно, почему ты ко

мне пришёл. Ну, был я на паре-тройке ярмарок. Вряд ли это делает меня экспертом. Можно, наверное,

нанять кого-нибудь, людей знающих?

– Не думаю, что понадобится высокий уровень знаний. В некотором смысле ярмарка будет

работать сама. Расходов почти что нет: платить работникам не надо, призами, едой и напитками мы

обеспечены. Даже о налогах беспокоиться не придётся, так как ярмарка перестанет существовать до

конца следующего налогового года, и – несмотря на их знаменитую надоедливость – я сомневаюсь,

что даже сборщики налогов захотят спуститься в Адскую Бездну лишь для того, чтобы собрать

деньги. Мне нужен тот, кто понимает людей. Знает, зачем они ходят на ярмарки. Кроме того, поиск

человека с резюме получше, может очень легко закончиться на фразе: "Между прочим, спонсор

ярмарки – Сатана, и нам куда важнее собрать сотню душ, чем заработать денег".

Существо изумлённо хмыкнуло.

– Понял. – Некоторое время оно сидело молча, а потом подняло голову и взглянуло Кабалу в

глаза. – Ты и вправду думаешь, что в силах обратить это? – без всякой надежды спросило оно,

показав на себя.

Кабал почувствовал, что не может солгать. Не в этот раз.

– Не знаю. Но могу дать честное слово, что постараюсь. Совсем недавно меня осенила одна

догадка по поводу твоего состояния. Я постараюсь. Прости, но больше ничего обещать не могу.

Существо долго и внимательно смотрело на него и наконец улыбнулось. Улыбка была хищная,

зато искренняя – Кабал это знал. Тем не менее, при виде этих пожелтевших зубов, и при мысли о

том, в какую плоть они впивались, ему стало не по себе.

– Ты человек слова, Йоханнес – это единственное, что всегда меня в тебе восхищало. Был, по

крайней мере. Я рискну поверить, что ты таким и остался, с душой или без. Так и быть, я возьмусь за

управление твоей ярмаркой. Буду решать, что пройдёт на ура, а что нет. Ты ведь этого хочешь?

– Да, именно. – Кабал не смог сдержать облегчения в голосе. – Мне нужен тот, кто будет

ежедневно...– Существо пристально на него посмотрело. – Разумеется, я говорю в переносном

смысле. Не ежедневно, а еже... нощно? еженощно будет управлять ярмаркой, пока я буду выигрывать

это нелепое пари. Согласен?

– В обычном случае я бы не согласился, но, ты же меня знаешь, ради забавы я на что угодно

пойду.

– Отлично. Осталось одно. Вопрос моей личной безопасности.

Существо невинно подняло брови.

– Да ладно тебе, Йоханнес. Ты правда думаешь, что я тебя трону?

– Да, – невозмутимо ответил Кабал. – Ты просидел в темноте восемь лет...

– И тридцать семь дней.

– ...что, возможно, вызвало ко мне враждебность. Ты мог подумать, что я в каком-то смысле в

ответе за то, что случилось с тобой.

– Да что ты! Откуда взяться таким нехорошим мыслям? Только из-за того, что я пришёл сюда

именно по твоей настойчивой просьбе, первым спустился в склеп, потому что "посмелее", из-за того,

что ты оказался не в состоянии проверить, перевели часы или нет, и на меня напало нечто мерзкое,

после чего ты меня бросил? Только поэтому я, по-твоему, должен иметь на тебя зуб? Помилуй. Как

можно? Я прямо оскорблён.

– Без твоей язвительности я как-нибудь обойдусь. Мне нужны гарантии. В противном случае,

я просто закрою дверь и найду другого партнёра. Что ты на это скажешь?

Существо посмотрело на него с выражением немого изумления, что Кабалу совсем не

понравилось.

– Что я на это скажу? Как бы получше выразиться...

Существо как будто растворилось в воздухе. На краткий миг Кабалу почудилось, будто в луче

света промелькнуло нечто тёмное, но так быстро, что рассмотреть он не успел, и неожиданно он

оказался на спине, а существо сидело на нём, прижимая его руки к земле. Оно преодолело двадцать

футов вверх по крутым ступенькам в промежуток между вдохом и выдохом. Кабал сглотнул. Его

посетило ужасное чувство, что, быть может, больше ему сглотнуть уже не удастся, поэтому пытаясь

успокоиться, он сделал это ещё раз.

– Вот мой ответ, – сказало существо, оказавшись с ним лицом к лицу. Я мог убить тебя в

любой момент, едва ты дверь открыл. Я мог оторвать тебе голову и досуха высосать твой

дёргающийся труп. Но, несмотря на всё это, я разумный человек. Я хотел услышать, почему ты

вернулся спустя столько времени. Ведь любой другой, даже если бы до смерти перепугался как ты в

тот день, по крайней мере, вернулся бы на рассвете, зная, что будет в безопасности. Попробовал бы,

даже понимая, что надежды мало. И я выслушал твоё предложение. Предложение! Вот ведь наглый

засранец! Найдя способ обратить моё состояние, ты обязан был вернуться и безо всяких условий это

сделать. Только одно не даёт мне убить тебя прямо сейчас, но в следующий раз, поверь, не помешает

и это.

Он с лёгкостью вскочил на ноги и отошёл в сторону.

– Я принимаю твоё предложение. На большее не рассчитывай. Я займусь ярмаркой, ты

обратишь то, что со мной случилось, и я уйду.

Кабал поднялся на ноги куда медленнее.

– Я подумал, твоя одежда к этому времени скорее всего пришла в негодность, – сказал он,

старательно делая вид, будто ничего не случилось. – Вот новая. – Он открыл саквояж и достал из

него костюм и рубашку. Существо взяло их, придирчиво осмотрело фасон, вздохнуло и начало

одеваться. – Я ещё кое-что захватил. Есть расчёска, щётка и набор для бритья. – Тут его осенило. —

Ты ведь отражаешься в зеркале?

Существо, постепенно принимая человеческий облик, взглянуло на него с отвращением.

– Откуда мне знать? Дай сюда.

Он начал изучать себя в зеркале.

– Очень даже хорошо отражаюсь. Ещё одна старая легенда опровергнута. Ну и дела, я совсем

не постарел. Красавчик. Хотя вид у меня ужасный. Болезненный

Он многозначительно посмотрел на Кабала.

– Нужно поесть.

Кабал попятился.

– Ты сказал, что не тронешь меня.

Существо посмотрело на него и слегка улыбнулось.

– Я сказал, что не убью тебя. Ты не умрёшь.

– Если ты меня заразишь, я не смогу тебе помочь! – выпалил Кабал.

– Всё происходит не так. Как ты помнишь, ни один ребёнок не обратился. Требуется участие

обеих сторон. Инфекция передастся, только если смешать кровь. Надо было об этом думать, до того

как есть Софию. Кабал искал взглядом кладбищенские ворота и, по всей видимости, намеревался

убежать. Существо перестало идти за ним и развело руками.

– Да что тебя так смущает? Не хочешь делать это с мужчиной?

Кабал уже бежал.

– Не льсти себе, – прокричало существо ему вслед. До злополучной смены социального

статуса оно было гетеросексуалом, а теперь и в этом сомневалось. – Это всего лишь переливание

крови, неужели не ясно?!

Кабал уже был почти у ворот.

– Вечно от тебя одни неприятности, – сказало оно само себе и растворилось в воздухе

* * *

До поезда пришлось добираться чуть дольше, чем до кладбища Гримпен, так как передвигаться

они могли только ночью. В конце концов, низкие холмы сменились болотами, и вскоре они дошли до

заброшенной железной дороги. Даже с расстояния они увидели посреди пустоши длинное

возвышение и свет фонарей в центре явно поредевшей рощи деревьев. Подойдя ближе, Кабал указал

на сам поезд, тёмная масса которого зловеще вырисовывалась над насыпью.

При этом он неосознанно положил руку на две ранки от укуса над ярёмной веной. Он с

облегчением обнаружил, что всё ещё в состоянии перемещаться при свете дня только лишь в шляпе и

тёмных очках, а не в гробу с землёй, взятой с родины, как он боялся. Даже необходимость в гробе

оказалась вымыслом; в течение дня попутчик Кабала с удовольствием спал где угодно, лишь бы его

не касались лучи солнечного света.

Подойдя ещё ближе, они начали различать больше деталей. Деревья, которые не давали поезду

выехать на главную линию, вырубили, а пни выкорчевали. В самой роще тоже повалили немало

деревьев. Куча дров на поезде выглядела впечатляюще. Брёвна были зелёные и влажные, но, пока не

найдётся что-нибудь получше, топливом для поезда они послужить смогут. Освещая ночное небо, из

щебёнки вдоль железнодорожного полотна, торчали большие керосиновые факелы. Повсюду

виднелись фигуры рабочих, усердно и безостановочно что-то делающих. Костинз самовольно создал

дополнительный персонал. Сначала Кабал не был уверен, хорошо это или плохо, но, учитывая

масштаб работы, если бы Костинз пользовался только сомнительными услугами Дензила и Денниса, в

срок бы они не уложились. Костинз всё сделал правильно, заключил он.

– Ничего себе, – услышал он возглас своего спутника, когда тот увидел локомотив вблизи, и

втайне был этому рад. Костинз и его работники проделали великолепную работу. Инфернальный

локомотив был тщательно отмыт и перекрашен. Он был такого насыщенно чёрного цвета, что трудно

было сказать, где заканчивается поезд и начинается ночное небо.

Тонкая красная линия, цвета венозной крови, тянулась вдоль котла и украшала путеочиститель

и дымовую трубу – единственная яркая деталь. Но по-настоящему привлекал внимание первый

вагон после тендера.

Красным и жёлтым цветом по чёрно-синему фону вились и переплетались в замысловатых

узорах буквы в названии ярмарки. Вычурно, но читаемо с первого взгляда. Его спутник остановился и

засмеялся.

– А ты в успехе не сомневался, Йоханнес, – сказал он.

– Я знал, что без твоей помощи всё это – дохлый номер. Кроме того, ты мог меня убить. В

любом случае, почему бы не надеяться на лучшее?

Костинз заметил их и спустился на пути.

– Привет, босс! Как тебе? – Он показал на вывеску. – "Всемирно известная ярмарка братьев

Кабалов", как ты и просил.

– Отличная работа, мистер Костинз. Я знал, что на тебя можно положиться. Кстати, хочу

представить...

Его спутник шагнул вперёд и, улыбаясь, протянул Костинзу руку.

– Хорст Кабал. Рад знакомству.

ГЛАВА 4

в которой дела у Кабала идут с переменным успехом

Йоханнес Кабал сидел за письменным столом, наблюдая, как покачивается пресс-папье.

Напротив, в дальнем углу стоял большой длинный сундук. При виде такого предмета мебели

добродушные дядюшки – что может быть хуже? – обычно со смехом восклицают: "Что это тут у

нас? У тебя в нём часом не труп? "

Конечно, труп. Внутри, на слое одеял, лежало тело его брата, безжизненное, но до обидного

красивое. Природное обаяние Хорста и так всегда раздражало Кабала, а тот факт, что из него

получился ещё и привлекательный мертвец, едва у него появилась возможность привести себя в

порядок, можно считать чуть ли не оскорблением.

Кабал широко раскрыл глаза, поморгал, беспощадно расправился с зевком. Солнце почти село.

Он встал и подошёл к окну. Мимо, багровея под облачным небом, проносился сельский пейзаж. Они

покидали болотистые равнины и взбирались на невысокие холмы к северу. Ещё с минуту он смотрел

на закат, пытаясь отыскать то прекрасное, что когда-то в них находил. Затем развернулся и пошёл к

столу. На полпути остановился, услышав свисток локомотива.

Чёрный поезд устремился к темнеющему горизонту. Время от времени раздавался стон

парового свистка: тоскливый, жалобный звук, в котором слышались угроза и надрывный ужас, будто

чудище-Грендель зовёт свою мать. За шнур свистка в просторной кабине локомотива по очереди

тянули Деннис и Дензил. Им выдали комбинезоны и симпатичные шляпы машинистов как у Кейси

Джонса. Ещё никогда эти двое не выглядели так хорошо. Сейчас Дензил с важным видом следил за

тем, как Деннис бросает полено за поленом в топку. «Всё идёт как надо», – с отрешённостью,

свойственной мертвецу думал Дензил. Этот способ мышления не особо отличался от того, как он

мыслил раньше, так что адаптация прошла быстро. Втайне он был рад, что для этого ему не пришлось

есть человеческие мозги. От пирога с фаршем и почками его тошнило. Правда, ему теперь не очень-то

и хотелось печёного мяса. Но это, скорее, потому что он теперь вращается в элитных кругах. В итоге

он решил, что не отказался бы от бифштекса по-татарски из сырого мяса – блюда без сомнения

изысканного. Он принюхался. Несмотря на изредка вылетающую струйку древесного дыма от

зелёных поленьев, воздух был чист и свеж. И всё же он отчётливо чувствовал запах готовящейся

пищи. Наверное, во всём виноваты мысли о еде. Потом он заметил, что облокотился прямо о стенку

топки, и его левая рука уже «прожарилась» больше, чем положено. Будь это бифштекс, а не рука, он

бы наверняка отослал его повару, сопроводив парой резких замечаний. Вот и сейчас, Дензил сказал

своё первое слово с тех пор, как сменил образ жизни – хорошим это слово не было.

За локомотивом тянулись пассажирские и товарные вагоны со строительными материалами,

ящиками, существами, которые сошли бы за людей при плохом освещении, и другими, чей вид

сомнения не вызывал. Последние восемь ночей Хорст работал не покладая рук: изучал всё, что есть в

наличии, кое-что выбрасывал, придумывал заново, составлял планы, графики и расписания. А в

дневное время Кабал обеспечивал их выполнение. Он, бывало, перепоручал ту или иную работу, но её

цель не изменял никогда. Ему приходилось безоговорочно доверять Хорсту. Поначалу, заботясь о

том, как бы не разбазарить попусту кровь Сатаны, он спрашивал, почему было принято то или иное

решение. Почему вот этот зазывала выглядит именно так? Почему выбрали именно такой ларёк?

Почему вот это представление оставили, а вон то – нет?

– Вот, посмотри-ка, – сказал как-то Хорст, взяв две таблички: одну из стопки под названием

«принято», вторую из стопки «дрова». Кабал посмотрел. На одной было написано «Линяющий

Марко», а на второй – «Резиновая Лейла».

– И то и то звучит нелепо, просто слов нет. Не представляю, кто захочет на это смотреть.

– Насчёт одного ты абсолютно прав. Марко, – Хорст поднял табличку, – у него выпадают

волосы. Выпадают не по заказу, не оставляют интересный рисунок, не отрастают по команде. Всё, на

что он способен – это засорять сливные отверстия и заработать дурную славу в мебельных салонах.

– Табличка полетела обратно к дровам. – А вот Лейла... ну...– Он внимательно посмотрел на

своего брата и решил, что зря теряет время. – Людям такое нравится. Просто поверь.

И приходилось верить, ведь Хорст понимал, что нравится людям, понимал всегда. Он

пользовался популярностью во всех социальных кругах: и в школе, и в университете, и во взрослой

жизни. Мужчины им восхищались, женщины его обожали, а младший брат терпеть его не мог. За

непринуждённые манеры, широкий круг друзей и – что было уж совсем отвратительно – за то, что

весь мир вёл себя так, как будто был обязан Хорсту Кабалу жизнью. Он часто менял работу, даже

карьеру, и у него всегда всё получалось. Родители в Хорсте души не чаяли, и у него никогда не

возникало повода бояться, что младший сын затмит их любовь к нему. Об этом не стоило и мечтать, с

горечью думал Кабал. Ему самому приходилось стараться, чтобы обратить их внимание на себя.

– О чём задумался? – спросил голос у него за спиной. Кабал повернулся – Хорст сидел у

себя в сундуке. Пока он размышлял, солнце уже зашло.

– Вспоминал, как сильно тебя ненавидел, – ответил он, и пошёл обратно к столу.

– Честность. Мне это нравится. Как правило. Я знал, что ты обижался на меня, но ненавидел?

Будет тебе, Йоханнес. Это уже чересчур.

– Что было, то прошло. Может, приступим к более насущным делам? – Он развернул карту и

указал на один из городов. – Мёртон Пемберсли Нью Таун, первое место назначения. Мы будем там

незадолго до рассвета. Хочу убедиться, что мы успеем всё подготовить.

Хорст зевнул, обнажив увеличенные клыки.

– Мы обсуждали это тысячу раз.

– Двенадцать.

– Не важно. Да, мы с лёгкостью обустроимся за шесть часов и будем готовы до захода солнца.

– Он широко улыбнулся. – Несчастные деревенщины глазом моргнуть не успеют.

А песок в часах на полке тонкой струйкой тёк в нижний сосуд. Движение поезда ни на йоту не

нарушало поток.

* * *

Станционный смотритель сурово уставился на поезд, затем – ещё суровее – на Кабала.

– Здесь нельзя становиться на стоянку, – наконец сказал он и направился в свой кабинет.

Кабал поспешил за ним.

– Нам надо где-то встать. Мы будем открывать здесь ярмарку, – сказал он и улыбнулся.

Смотритель остановился, увидел его выражение лица и поёжился.

– Так, приятель, для этого нужно иметь разрешение. Нельзя просто занять чужую ветку и

думать, что это сойдёт тебе с рук.

– Почему же? Она не занята.

– Ну… может, кто-нибудь приедет.

Кабал понял, что имеет дело именно с той породой начальников, от которых у него всегда

портилось настроение. И оно испортилось.

– Вы смеётесь? На той ветке травы по колено. Там уже давно не было поездов. Если вам

нужно что-то вроде, ну я не знаю, платы за стоянку или ещё что, так и скажите, только, будьте добры,

перестаньте дурака валять.

– Платы за стоянку? Ты подкупить меня хочешь? – воскликнул смотритель, слишком

эмоционально, для того, кто говорит неискренне. – Я в этой компании всю жизнь проработал,

почитай уж тридцать лет. Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что такую преданность можно

купить какой-то мелкой вонючей взяткой! – Он вихрем ворвался в свой кабинет. Кабал – за ним.

– В таком случае, как насчёт крупной вонючей взятки? – спросил он в качестве эксперимента.

– Сэр, я преданный сотрудник компании. Заберите свои оскорбительные предложения и

убирайтесь отсюда! И захватите свой треклятый поезд!

Кабал понял, что тонкая дипломатия тут не подействует. Некоторое время оба сверлили друг

друга взглядом, пока смотритель не решил, что удобнее будет продолжить, опустившись в большое

кожаное кресло. Едва он сел, его глаза метнулись к ящику стола, который он забыл закрыть.

Кабал увидел внезапный ужас на его лице, когда тот быстро захлопнул ящик. Кабал, однако,

успел догадаться, что там может быть.

Он сдвинул свои тонированные очки на нос, чтобы смотритель понял, что Кабал пристально

его разглядывает. Затем вернул их на место, повернулся и вышел.

Костинз ждал его, сидя на подножке служебного вагона.

– Судя по виду, от того парня жди хлопот, – сказал он, когда Кабал, легко першагнув через

заброшенные рельсы, скрытые в высокой траве, подошёл к нему. – Может, нам с парнями нанести

ему визит? Ну ты понимаешь…

Кабал оглянулся на станцию через плечо, вытащил чёрные лайковые перчатки и натянул их.

– В этом нет необходимости, мистер Костинз. Уверен, мы придём к соглашению. У

смотрителя в столе есть кое-какие... интересные журналы. Похоже, его мучает зуд, который он не в

силах унять.

Костинз поставил костлявый локоть на костлявое колено и положил костлявый подбородок на

костлявую ладонь. Ему очень не нравилось, когда босс считал его умным.

– Какие журналы? "Дерматология Сегодня" что ли? – без интереса спросил он.

– Зуд другого рода. Найди Лейлу и пришли ко мне. Пусть оденет пальто.

– Лейлу? Резиновую девицу? На кой, босс?

– Она сделает ему предложение, от которого он никак не сможет отказаться,– ответил Кабал

с такой злорадной улыбкой, что Костинз порадовался отсутствию волос, которые непременно встали

бы дыбом. – А пока, – продолжил Кабал, – начинайте выгружаться. Расположимся вон на том

лугу.

– Так ты получил разрешение?

– Разрешение мне не нужно. – Опять эта улыбка. – Если кто-то будет жаловаться, отправляй

ко мне.

* * *

Кое-кто и вправду пожаловался: краснощёкий фермер, за пятьдесят. Он взлетел по лестнице и

ворвался к Кабалу в кабинет, заведя до скучного бессвязную речь о сельском хозяйстве и нынешнем

законодательстве. Кабал внимательно его слушал, а точнее, внимательно его разглядывал; у фермера

был интересный тип надбровной дуги, который не часто встречается у людей. Пока фермер бушевал,

Кабал совершенно неосознанно начал делать набросок. Когда фермер увидел, как движется карандаш,

он разозлился ещё больше, и потребовал сказать, что Кабал там строчит.

– Прикидываю ваш процент за возможность использовать вашу землю, – сказал Кабал. – Я

подумываю о двадцати пяти процентах.

– Чистыми или грязными? – с подозрением спросил фермер.

– Чистыми.

– Тридцать процентов.

– Давайте без дураков. Двадцать семь.

– Тридцать, – сказал фермер с возрастающим энтузиазмом.

– Но земля ведь невозделанная, вы сами так сказали. Вы ей даже не пользуетесь. – Фермер

сощурил глаза и принял решительный вид. Кабал добродушно пожал плечами, как будто признавая

поражение. – Вижу, я не в состоянии вас переубедить. Решено, пусть будет тридцать процентов.

Он перегнулся через стол и пожал фермеру руку. Тот уселся в кресло донельзя довольный

собой. Кабал ключом открыл ящик стола и вытащил густо исписанный контракт.

– Боюсь, мне понадобится ваша подпись. Не волнуйтесь, – сказал он, увидев выражение лица

фермера. – налоговая о нашей маленькой договорённости никогда не узнает. Этот документ только

для начальства и моих собственных записей.

Фермер взял кусок пергамента и начал его просматривать. Кабал изображал равнодушие, но

был рад, что Артур Трабшоу нашёл применение жирному курсивному шрифту четвёртого размера.

Он сам сидел над этими контрактами с ювелирной лупой и остался доволен тем фактом, что

лицу, подписавшему документ, не нужно знать что конкретно он подписывал, чтобы обязаться

выполнять условия. Это навело его на мысль использовать более... прямые методы для получения

подписей, но отказался от подобных схем, как от опасных и неэлегантных. Меньше всего ему

хотелось, чтобы весь этот жизненноважный, исключительный год, его туда-сюда таскали силы

правопорядка, а то и полиция. Нет, он будет играть в игру Сатаны по правилам, хотя и не побрезгует

их время от времени менять, если ситуация, как сейчас, позволит.

– А что значит "обречь свою душу на вечные страдания"? – Фермер снова подозрительно

посмотрел на Кабала. – Вечные страдания? Что это значит, а?

– Какой-то устаревший юридический термин. Вероятно, остался со времён средневекового

права. Выпьете? – Он шагнул к подставке для графинов.

– А то, виски с водой. Сильно не разбавляйте, – сказал фермер, ставя подпись. Кабал передал

напиток, взял контракт, и снова надёжно запер его в столе.

"Один есть, осталось девяносто девять", – подумал он.

Ярмарка разворачивалась бурными темпами; без человеческой потребности в регулярных

перекурах и перерывах на чай дело шло быстро. По всему лугу как гигантские грибы вырастали

палатки и временные деревянные постройки – те, которые ставятся с помощью канатов, и чьи

броские вывески призваны дразнить и манить.

Кабал вместе с Костинзом шёл мимо этой лихорадочной суеты. Он не особо разбирался в том,

что творилось вокруг, и всё же покорно следовал первоначальному плану, разработанному Хорстом,

который вроде бы знает, что и как делать. Это только начало. Мы будем совершать ошибки. И будем

на них учиться. Хорст так и сыпал возмутительными банальностями.

Они подошли к паровой каллиопе. Это был огромный богато украшенный механизм, который

при перевозке один занимал весь вагон. Мощные органные трубы торчали из крыши, похожие на

мортиры в стиле барокко, которые вырастали из ярко раскрашенных деревянных завитушек. По всей

ширине тянулась небольшая сцена, на которой толпились цветастые механические фигурки с почти

точными миниатюрными копиями инструментов. Перед ними стоял дирижёр с палочкой. Он был

проработан лучше, чем музыканты, и был запечатлён как раз, когда задорно подмигивал публике. По

крайней мере, так было задумано, правда Кабалу это больше напоминало хитрый проницательный

взгляд. Позади о чём-то спорили несколько монтажников.

– В чём проблема? – спросил он. – Солнце зайдёт меньше чем через час. К тому времени

эта штука должна работать.

Один из них, крутя в руках кепку, подошёл к Кабалу

– Да мы музыку загрузить не можем, – стыдливо признался он. – Такое чувство, что она

вообще работать не собирается. Но даже если мы умудримся её запустить, они всё равно нам пар не

дадут.

– Кто не даст? – спросил Кабал.

Монтажник указал на локомотив. Высунувшись из кабины, Деннис с Дензилом маниакально

ухмылялись, как будто пакостить входило в их обязанности. Дензил радостно замахал, и Кабал

увидел, что от его левого предплечья отваливаются куски. С этим нужно что-то делать, иначе дурень

всех посетителей перепугает. Деревенщин, поправился он.

Кабал подошёл и, скрестив руки, посмотрел на них.

– Вы что, шутки шутить вздумали?

Дензил перестал махать и ухмыляться. А Деннис продолжал, пока его не ткнули локтем с такой

силой, что можно ребро сломать. А то и два. Он пропал из виду, и послышалось, как его голова с

громким треском ударилась о железную обшивку. Теперь и Деннис произнёс первое слово с момента

смерти. Тоже нехорошее. Кабал указал Дензилу на обугленную руку.

– Тебе не стыдно?! Посмотри в каком ты состоянии. – Дензил спрятал проблемную

конечность за спину, его глаза наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Кабал очень сильно

побледнел. – Не смей мне тут нюни распускать! Немедленно вышел ко мне!

Дензил спустился и стал перед ним, понурив голову. Раздался противный звук, это Кабал

равнодушно щёлкнул пальцами в кожаных перчатках.

– Показывай.

Дензил медленно поднял руку. Кабал внимательно осмотрел её, пока снимал с одной руки

кожаную перчатку и надевал хирургическую. Костинз наблюдал за этим, не скрывая удивления.

– Зачем ты носишь с собой резиновые перчатки, босс?

Кабал невозмутимо на него посмотрел. Затем засунул палец в предплечье Дензила до второй

фаланги. Плоть с хлюпаньем разошлась, как незастывшее бланманже. Дензил резко, с противным

свистящим звуком, вдохнул. Кабал не обратил на это внимания.

– Вот зачем.

Он сорвал перчатку резким движением, от которого кусочки студенистого мяса полетели во все

стороны, кроме самого Кабала. Он бросил её одному из монтажников. Тот, не задумываясь, поймал.

– Вот молодец, выброси куда-нибудь.

Кабал снова повернулся к Дензилу

– Бросить бы тебя, плаксу, на той дороге. Ты и при жизни был пустой тратой белков, и после

смерти лишаешь пропитания какое-нибудь дерево.

Кабал ударил по обугленной руке тыльной стороны ладони, и вдруг вспомнил, что только что

снял резиновую перчатку. Он вытер грязь о комбинезон Дензила.

– Повреждение непоправимо. Ты это понимаешь? Я ничего не смогу поделать. Рука либо

оторвётся, либо...– он что-то тщательно обдумывал, – можно срезать обгоревшую плоть, зашить

культю, и попытаться оживить кости. Задача интересная. Завтра в девять тридцать быть у меня

кабинете. На этом всё.

Он вновь заметил монтажников и вспомнил, зачем вообще сюда подошёл.

– И оказать необходимую помощь в подключении каллиопы к котлу. Ясно?