Текст книги "Круг замкнулся"

Автор книги: Джонатан Коу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Жила она, как и предполагалось, в шикарном доме с портье. Проходя мимо столика ночного служителя. Дуг старательно избегал его любопытствующего взгляда.

– Спокойной ночи, мисс! – крикнул портье, когда они стали подниматься по лестнице.

Мальвина не ответила.

Большая комната с нейтральным дорогим декором отличалась от номера в типичном международном отеле лишь наличием книг, принадлежавших Мальвине, и шаткими стопками журналов на полу. Мальвина упорно не открывала рта, и Дугу самому пришлось вычислять, где находится спальня. Спальня оказалась много меньше, чем гостиная, более простецкой и неприбранной. Письменный стол ломился от газет и дисков, там же стоял включенный ноутбук: разноцветные мультяшные рыбки беспорядочно носились по экрану, издавая булькающие звуки.

– Тебе надо попить водички, – сказал Дуг, но Мальвина без предупреждения и с неведомо откуда взявшейся прытью отскочила от него и рухнула на постель. Глаза ее были крепко закрыты; свернувшись, как эмбрион в утробе, она затихла. Для нее наступила ночь.

18

В последующие дни в доме Дуга и Фрэнки не переводились гости.

Наутро после встречи в кафе Мальвина позвонила Дугу, извинилась и поблагодарила за заботу. Он опять посоветовал ей уехать из Лондона на время, – например, как насчет друзей в Бирмингеме? Но она сказала, что их там больше нет, перебрались жить за границу. И ей не к кому, ну совершенно не к кому напроситься в гости. Тогда Дуг пригласил ее к себе. Она явилась с небольшой сумкой и провела у них двое суток, по большей части сидя на кухне за кружкой горячего кофе и наблюдая за младенческими безобразиями, которые устраивали Ранульф и Кориандр. Она подолгу беседовала с Ириной, постоянно проживавшей в доме Гиффорд-Андертонов, а также с приходящими помощниками по хозяйству; с Дугом и Фрэнки она общалась куда меньше. В четверг, 27 апреля, узнав, что на выходные приезжает Айрин, мать Дуга, которая обычно занимает комнату, где сейчас спит юная гостья, Мальвина пространно поблагодарила хозяев, подарила перевязанную ленточкой упаковку из ближайшего магазина с дюжиной нелепо дорогих шоколадных конфет, ароматизированных кардамоном, и отбыла восвояси. Она казалась спокойной и веселой. О Поле за два дня Мальвина не упомянула ни разу.

Дут встретил мать на Юстонском вокзале в пятницу. После операции на бедре миновало четыре недели, и Айрин была твердо намерена доказать, что способна свободно передвигаться. Обычно они добирались до Челси на метро, но на этот раз Дуг настоял, чтобы они взяли такси, и мать всю дорогу с тревогой следила за счетчиком, испуганно вздрагивая, когда на дисплее выскакивал очередной фунт.

– Семнадцать фунтов! – повторяла она, следуя по садовой дорожке за Дугом, тащившим ее чемодан. – Когда ты учился в школе, на эти деньги я целую неделю кормила семью!

И все выходные мать только и говорила, что о неслыханной дороговизне этого лондонского района. Пабы – где прежде в не менявшейся десятилетиями обстановке часами сиживали местные старожилы – теперь осовременили, перегородки между столиками сломали, и вместо стариков в просторных открытых помещениях юные брокеры с риелторами распивали импортное пиво, голландское и бельгийское, по четыре фунта за пинту. Вести мать в такое заведение не имело смысла. В округе еще оставалась горстка кафе без претензий, где подавали жареную картошку и растворимый кофе в кружках, однако Айрин до сих пор умела удивить сына здоровой жаждой новизны и, увидев недавно открытый на Кингз-роуд «Старбакс», тут же поинтересовалась, а не нагрянуть ли им туда.

Случилось это в субботу, через день после странного и неожиданного поворота в сюжете лонгбриджской саги, – накануне, будто в насмешку над всеми пророчествами (включая те, что принадлежали Джеймсу Тайлеру), «Алхимия и партнеры», не поставив никого в известность заранее и ничего не объяснив, вышла из переговоров о покупке у «БМВ» проблемного предприятия «Ровер». Рабочие и участники кампании в защиту производства, с самого начала настроенные к «алхимикам» враждебно, услышав новость, ликовали. В пятницу у главных ворот лонгбриджского завода бурно праздновали победу. Однако очень скоро в души закралось сомнение, было совершенно неясно, насколько серьезно рассматривалось встречное предложение «Феникса», оставшегося единственным претендентом на завод. Альтернатива представлялась очевидной и пугающей: закрытие предприятия.

По кафе были разбросаны свежие номера газет, и, пока Дуг стоял в очереди, его мать проглядывала деловые новости в «Сан».

– Вот паршивцы. – Айрин сунула газету сыну, когда тот вернулся к столику со стаканом, таким большим, что мать едва могла обхватить его ладонью. Она недоверчиво разглядывала напиток. – Что это?

– Большой латте, – ответил Дуг.

– А кофе, что, не было?

Дуг улыбнулся и принялся читать заметку в «Сан».

Вчера вечером на пятидесяти тысячах рабочих мест был поставлен крест, всякая надежда на спасение фирмы «Ровер» испарилась. Британию ждет очередная промышленная катастрофа: группа «Алхимия и парнетры» УВИЛЬНУЛА от сделки по покупке компании у «БМВ».

Рабочие приободрились, узнав эту новость, – они верили, что будет принята заявка конкурирующей компании «Феникс», предполагающая куда меньше сокращений, чем план «Алхимии». Но прошлым вечером веселье обернулось унынием, когда тысячи людей в Мидленде осознали жестокую реальность: спасения «Ровера» НЕ предвидится и отныне многие семьи обречены существовать на пособие по безработице.

– Как они посмели, – возмущалась Айрин, – как посмели опубликовать такое? Никто еще не знает, чем все закончится. Что почувствуют рабочие и их родные, когда сегодня утром это прочтут? Они не имели права так писать. – Забрав у сына газету, она листала ее, цокая языком: ей все не нравилось, особенно девушки на третьей полосе. – А ведь когда-то это было социалистическое издание. Пока Мэрдок не наложил на него лапу. Глянь. Какой позор! Мягкое порно и… пустая болтовня.

– В духе времени, мама. В духе времени.

– Да, но ты же не пишешь ничего подобного, правда? Такое нельзя писать.

Дуг задумался, потом придвинулся поближе к Айрин:

– Мама, можно задать тебе один вопрос?

– Конечно. Задавай.

– Вот какое дело… хм… мне стало кое-что известно – касательно некоего члена парламента.

– Да?

– Это связано с его семейной ситуацией, и с сексом, и… ну, в общем, обычная история.

– Понятно.

– Не знаю, достаточно ли этих фактов, чтобы разрушить его карьеру, – возможно, нет, – но неприятностей он не оберется. Посоветуй, как мне поступить.

Айрин не колебалась с ответом:

– Политика нужно судить по политическим меркам. Все прочее – ерунда и сплетни. – Она ткнула пальцем в газету, лежавшую на столе между ними. – Ты ведь не хочешь стать таким же, как они, а?

– Разумеется, нет.

– И вообще, люди часто проявляют слабость… в личной жизни. Особенно мужчины. В этом они все одинаковы. – Помолчав, Айрин добавила ровным тоном: – Твой отец тоже не был святым.

Дуг открыл рот: прежде он никогда не слышал, чтобы мать говорила об отце в таком ключе.

– Что ты имеешь в виду?

Айрин осторожно сжала худенькими пальцами огромный стакан с кофе и, тщательно взвешивая каждое слово, сказала:

– Мне многое приходилось ему прощать. Но он был хорошим человеком. У него были твердые принципы, и почти всегда он им следовал. Всегда следовать принципам никому не под силу. – Она огляделась и шутливо спросила: – Мы, будучи социалистами, не должны распивать кофе в заведении вроде этого, верно? Разве глобализация – не наш новый враг?

– Наш, наш, – ответил Дуг. – В понедельник Первое мая. По всему Лондону пройдут демонстрации. Это кафе, наверное, будут пикетировать.

– Вот видишь, народ опять зашевелился. Рано или поздно это должно было случиться. А ты пойдешь на демонстрацию?

– Может быть. – Дуг улыбнулся и, наклонившись к матери, пожал ей руку. Она выглядела совсем здоровой, и у него было легко на сердце. – И все же, как тебе кофе?

– Очень вкусный. Сколько он стоит? – А когда Дуг ответил, Айрин сказала: – Хорошо бы им запустили в окно здоровенным кирпичом.

* * *

Однако в понедельник атаке протестующих подвергся вовсе не «Старбакс», но небольшой «Макдоналдс» в Уайтхолле (закрытый в этот день); рядом находился обменный пункт, который тоже разгромили и разграбили. До этого инцидента демонстрация протекала относительно мирно, хотя картина, явившаяся взору Дуга, когда он спрыгнул с автобуса у Парламент-сквер, удивляла нетипичностью.

Сразу после полудня сквер захватили около тысячи демонстрантов. Люди били в барабаны, сидели на деревьях, а статуя Уинстона Черчилля стала выше ростом за счет перевернутой полицейской каски, из которой торчала герань. Что до самого сквера, демонстранты его раскапывали, устроив импровизированные садовые работы. Выбрасывая дерн на проезжую часть, они сажали в землю самые разнообразные растения – от мелиссы и розмарина до подсолнечника и ревеня. Некоторое время Дуг наблюдал за ними, отмечая про себя, что митинг в Лонгбридже, состоявшийся месяц назад, и то, что происходит сейчас в сквере, сильно различаются по настроению. Он двинул дальше своей дорогой, когда увидел, как устанавливают майский шест, вокруг которого начинаются танцы.

С Полом он договорился встретиться в половине первого в фойе для членов парламента, но ему не пришлось идти так далеко. Тракаллея он заметил на «зеленом пятачке», где по традиции толклись представители СМИ, отлавливая проходящих мимо депутатов с целью добыть комментарий. В окружении операторов от «Скай ньюс» и круглосуточной новостной программы Би-би-си Пол вещал что-то о первомайских протестных выступлениях. В ожидании окончания интервью (которое длилось не более пяти минут) Дуг топтался в сторонке, а затем помахал Полу рукой, обозначая свое присутствие.

– Ну как, поделился мудрыми мыслями? – спросил он, когда они зашагали по направлению к Даунинг-стрит, обходя разбухающие группы анархистов, зеленых и полицейских; и те, и другие, и третьи дружно вооружались, предчувствуя драку. – Давай выкладывай, какой линии ты сегодня придерживаешься?

– Я сказал им, что этих людей не стоит принимать всерьез. Если они хотят внести свой вклад в политический процесс, пусть откажутся от насилия и действуют в рамках имеющихся структур.

– Безукоризненно, как всегда, – отозвался Дуг. – За исключением сущего пустяка: это были вы, кто выпихнул их из имеющихся структур.

– То есть?

– Объясняю: нынешняя система целиком заточена на один крошечный спектр политических взглядов. Левые соскользнули вправо, правые слегка подвинулись влево – и круг замкнулся, а все прочие пусть идут на хер.

– Изъясняясь на твоем языке, Дуглас, вот что я тебе скажу: ты застрял в прошлом. – Они пересекли авеню Хорсгардз и вышли на площадь перед Уайтхоллом. – В этом твоя основная проблема – ты застрял в прошлом. Если мне не изменяет память, то же самое я говорил еще двадцать лет назад, когда мы жгли костер в ночь Гая Фокса… Куда мы идем?

Дуг привел его на Вилльерс-стрит, в подвальный сводчатый винный бар «У Гордона». Бар был узким и смахивал на туннель; пробираясь к столику, оба не могли выпрямиться во весь рост. Дуг объяснил, что когда-то это был речной пакгауз и под своды, где они сейчас сидят, заплывали баржи на разгрузку.

– Однако здесь очень интимная атмосфера, – с довольным видом оглядывался Пол. Раньше он не знал об этом баре, но уже мысленно взял его на заметку: сюда можно спокойно приводить Мальвину.

– Ну, я не хотел, чтобы нас кто-нибудь подслушал, – сказал Дуг. – Потому что намереваюсь побеседовать с тобой на личные темы. Точнее, о близкой тебе личности.

Пол бесстрастно взглянул на него:

– Продолжай.

– Думаю, ты догадываешься, кого я имею в виду.

– Возможно. И что с ней не так?

– Гм… – Дуг взбалтывал апельсиновый сок в стакане. Ради этого разговора он решил оставаться абсолютно трезвым. – А не задуматься ли тебе… очень глубоко… куда это может тебя завести как в плане работы… так и семейных отношений.

– Ладно. – Обмозговав услышанное, Пол осторожно произнес: – Я сам не понимаю сложившейся ситуации. А на что ты, собственно, намекаешь?

Положа руку на сердце, Дуг толком и не знал, на что он намекает. Он долго размышлял, стоит ли вообще встречаться с Полом, и пришел к такому выводу: ради Мальвины и ради Сьюзан необходимо подтолкнуть Пола к действиям, которые, в свою очередь, спровоцируют активность прочих вершин треугольника. Но как достичь этой цели? Дуг видел лишь один способ – взять Пола на испуг.

– Послушай, – начал он, – у меня есть хорошая новость и плохая. Я выпивал с Мальвиной на прошлой неделе, и после пары-тройки рюмок виски она заговорила о тебе и объявила… ох-ох-ох… что любит тебя.

– Ё… – Пол глотнул вина, и бокал опустел наполовину. – Хорошо. Отлично. – Он побледнел. – Это плохо… то есть реально плохо… но спасибо, что сказал. Я тебе очень… признателен.

– На самом деле, – продолжал Дуг, – это была хорошая новость.

Глаза Пола забегали в панике и гневе:

– Издеваешься? Как это может быть хорошей новостью?

– Она – весьма привлекательная девушка. Красавица даже. Очень умная. И характер у нее славный, насколько я могу судить. Любой мужчина гордился бы, влюбись в него такая женщина.

– Но я женат, черт подери. У меня дочь.

– Что же ты не вспомнил об этом раньше, до того как пригласил ее переночевать в твоем семейном гнездышке?

Дуг говорил тихо, почти шепотом, и тем не менее Пол инстинктивно оглянулся проверить, не слышат ли их соседи.

– Откуда ты, блин, знаешь?

– Вот мы и добрались до плохой новости. На последнем редакционном совете всплыло твое имя, и, похоже, кое-кто в нашей газете – а может, и в других изданиях тоже – заинтересовался вашим с Мальвиной тандемом.

– Суки. – Пол побледнел еще сильнее. – Долбаные суки. Что им известно?

Но Дуг внезапно резко сменил тему:

– Какие у тебя сейчас отношения с Тони? Тесные? Вежливые, но сердечные? Формальные?

– Не уходи от вопроса, Андертон. Говори, что у них на уме.

– Я лишь подумал, что политические партии, включая премьер-министров, реагируют на подобные ситуации очень по-разному. К примеру, некоторые люди считаются незаменимыми, и, во что бы они ни вляпались, партийный лидер никогда их не сдаст. Других же – давай будем называть вещи своими именами – вполне можно заменить. Поэтому я и пытаюсь выяснить, к какой категории принадлежишь ты.

– Я ни во что не вляпывался.

– Об этом не тебе судить. Все зависит от того, как СМИ подадут информацию, согласен? В наше время все зависит от СМИ.

Пол решил пока не обижаться на незаслуженные поддразнивания со стороны Дуга, он принялся рассуждать вслух:

– Тони ко мне благоволит. В этом я практически уверен. Всегда улыбается, когда столкнемся в коридоре или в чайной. А с месяц назад, когда я сделал запрос в парламенте, он прислал мне очень милую записку.

– Какой запрос? О британском шоколаде и Евросоюзе?

– Да.

– Что ж, это радует, Пол, но, боюсь, ты еще не успел проникнуть в когорту «незаменимых». Ведь хорошо известно, что с некоторых пор ты не в ладах со своим начальником-министром (Пол попытался возразить, но Дуг его не слушал), а лишь одно, но совершенно незабываемое выступление на телеигре плюс приказавшая долго жить колонка о поездках на велосипеде за бесплатной газетой и беспардонное вылизывание задницы электорату, замаскированное под запрос насчет какао-бобов, очков тебе не принесут, увы. Если что-нибудь просочится в прессу, тебя спишут в утиль.

– Я – восходящая звезда, – огрызнулся Пол. – Так меня назвали в «Индепендент» на прошлой неделе.

– Слова, слова, слова, – усмехнулся Дуг. – И в данном случае они ни фига не значат. Людей судят по их делам, и, кстати, при ином раскладе я бы уже давно потерял всякую надежду. Ладно… – Ему стало жалко Пола, который уже выглядел конченым человеком. – Есть у меня кое-что на уме – и уверен, что, будучи твердым сторонником традиционных ценностей, ты одобришь ход моей мысли. Старый добрый шантаж. Что скажешь?

Пол искоса глядел на Дуга, но на его лице медленно проступало облегчение:

– Сколько ты хочешь?

– Видишь ли, у меня нет ни малейшего желания и впредь вкалывать в литературном отделе, огромное спасибо, но с меня хватит. Поэтому через пару дней я начну предлагать свои услуги другим изданиям в качестве редактора политического отдела. И если я представлю им эту историю в комплекте с резюме, сдается мне, они не устоят.

– И ты на это способен, да? – Голос Пола презрительно подрагивал. – Опустишься до такого уровня? Простая… порядочность для тебя пустой звук?

– А-а… Приятно, что ты наконец заговорил о порядочности. Не поверишь, но это скромное, не раз оболганное словцо значит для меня очень и очень много. Вот почему я готов держать рот на замке. При том условии, что ты, Пол, поведешь себя как порядочный человек.

– То есть?

– То есть избавишь Мальвину от страданий. А заодно и Сьюзан. Не знаю наверняка, мучается ли Сьюзан, но думаю, тут к гадалке ходить не надо.

Это было совсем не то, что ожидал услышать Пол.

– И что я, по-твоему, должен делать?

– Придумай.

– Полагаешь, надо порвать с ней?

– Это один из вариантов. Возможно, наилучший. А чего ты сам хочешь, Пол? Что ты сам чувствуешь?

Пол допил вино, положил локти на стол и задумчиво уставился в пространство. Смешно, но раньше он даже не пытался ответить на вопрос, который задал ему Дуг. Он был доволен тем, как развиваются отношения с Мальвиной, – в неопределенном русле, без договоренностей и четких установок. Немногим более чем пикантная добавка к его браку, эти отношения не сказывались на его работе и не грозили разрушить его карьеру. Даже отсутствие секса, как он теперь сообразил, усиливало их комфортабельность, не допуская излишней интенсивности, излишней реалистичности. Откуда ему было знать, что Мальвина начала воспринимать все чересчур всерьез?

– Сложный вопрос, – глухо ответил он. – Мне нужно время, чтобы подумать.

– Ты меня слышал, Пол? Она тебя любит. Сделай что-нибудь. Разрули ситуацию. Из разговора с ней я вынес, что жизнь у нее была довольно дерьмовая. Она надеется, что с тобой она совершит прорыв – прорыв к чему-то лучшему. Не становись для нее еще одним горестным разочарованием.

Пол встал. Его внезапно одолел приступ клаустрофобии.

– О'кей. Я тебя понял. Что-нибудь предприму. – Он потянулся к пальто. – А сейчас давай уйдем отсюда. Мне нужно на свежий воздух.

– Даю тебе две недели. А затем обращаюсь в газеты.

Склонив голову набок, Пол взвесил свои возможности.

– Это по-честному, – заключил он и направился к лестнице.

Вместе они дошли до Стрэнда. Дуг терялся в догадках: о чем Пол сейчас думает? Его поставили перед выбором, грозившим повлиять на всю его дальнейшую жизнь, а значит, либо он погружен в тягостные размышления, либо не осознал до конца, чем чревато его положение. Или на том месте, где должно быть сердце, у него эмоциональный вакуум. Как можно быть таким бесчувственным?

Пока они сидели в баре «У Гордона», демонстрация рассеялась. Все проходы к Трафальгарской площади заблокировала полиция, отрезав пути к отступлению нескольким тысячам протестующих, скопившимся вокруг памятника Нельсону. Другие протестующие, сбившись в шайки, бегали по улицам, размахивая резиновыми дубинками и задирая любого, кто попадался им на пути. Мелкие стычки и потасовки вспыхивали по всему городу. Защитники окружающей среды подверглись крикливым нападкам своих более воинственных товарищей. «Идите, сажайте свои долбаные овощи, козлы зеленые, и посмотрим, что из этого вырастет», – донеслось до Дуга.

– В какой стране мы живем? – удрученно пробормотал Пол, когда они остановились в нише, у запертых дверей магазина, наблюдая из этого относительно безопасного укрытия за уличными волнениями. – Кто эти люди? Чего они хотят?

– Возможно, они сами не знают. Ты ведь не знаешь. И никто не знает, если уж на то пошло.

– «Гардиан» предложил мне написать двенадцать тысяч слов для пятничного номера. На любую тему. Я напишу об этом. О позорище, которое они устроили. Такая заметка не может не понравиться, как считаешь?

– Кому? Твоим избирателям? Им-то какое дело? Они обитают за сто миль отсюда.

– Нет, я имел в виду Тони.

Дуг повернулся к нему и с раздражением произнес:

– Пол, если я тебя снял с крючка, это не значит, что моему примеру последуют остальные. Предупреждаю еще раз: история о тебе и Мальвине появится в печати недели через две, самое большее. Без особых подробностей – так, анонимное упоминание между прочим в колонке для сплетен, – но стоит этой истории увидеть свет, как она начнет разрастаться будто снежный ком, и тебе придется с этим что-то делать. И как бы часто ты ни отсасывал у Тони, тебе это не поможет. Я уже говорил, в таких случаях выживают только незаменимые.

– Хватит твердить одно и то же, – разозлился Пол. – Вряд ли я смогу стать незаменимым за две недели.

– Нет, не сможешь, – согласился Дуг, решив более не касаться этого пункта. – А в «Гардиан» напиши лучше о Лонгбридже. Твое молчание по этому поводу прозвучало оглушительно. И это ведь не просто местные разборки. На кону пятьдесят тысяч человеческих жизней.

Пол кивнул.

– Возможно, я так и сделаю, – ответил он без особой уверенности.

И тут над их головами разбилась винная бутылка, летевшая со скоростью снаряда. Они бросились бежать.

* * *

Дома, в кеннингтонской квартире, Пол опустился в кресло и просидел не шевелясь несколько часов.

Когда наступили сумерки, он не встал и не включил свет. Так и сидел в темноте, думая о Сьюзан и как она отреагирует, когда пойдут разговоры о нем и его медийном консультанте.

О Мальвине он тоже думал – как она стала ему необходима. Как он привязался к ней за последнее время. Более чем привязался, на самом деле. Много более.

Эти размышления прерывали лишь телефонные звонки; звонили все те же люди – министр, на которого Пол работал, журналисты, лоббисты, погонялы,[10]10
  Партийные кураторы в британском парламенте, обеспечивающие явку депутатов и разъясняющие рядовым членам партии линию руководства.


[Закрыть] Сьюзан, закадычный приятель Рональд Калпеппер. Где-то в промежутке позвонил Бенжамен, что было довольно необычно. Но Пол и тогда не снял трубку.

В десять часов он наконец поднялся и заказал пиццу. Съел половину, остальное выбросил, запил пиццу шабли, выдув почти всю бутылку. Внезапно Пол ощутил страшную усталость. Стянул с себя брюки, сел на кровати и провел пятерней по волосам.

Вытянувшись на постели и уже собираясь погасить ночник, Пол вдруг задался вопросом: а зачем звонил его брат?

Он подошел к автоответчику, промотал, не испытывая ни малейшего любопытства, первые девять сообщений, после чего услыхал голос Бенжамена:

– Привет, Пол, это твой большой брат. Просто звоню узнать… как ты, а заодно спросить, видел ли ты сегодняшний «Телеграф». Обрати внимание на снимок на седьмой странице. Если не узнаешь человека, который на нем изображен, прочти подпись внизу. Может, что-то и всплывет в памяти, как знать. Тесен мир, верно? Будь здоров и передай… передай от меня привет Мальвине.

Тащиться на кухню, чтобы заглянуть в нечитаную газету, – только этого не хватало. С чего так возбудился его подверженный ностальгии брат, из-за какого темного эпизода в их общем прошлом? Наверное, на снимке в газете красуется давно позабытый школьный приятель. Или родственник, которого они видели в последний раз на унылом праздновании Рождества в кругу семьи…

Против воли, ругая себя за то, что идет на поводу у Бенжамена, Пол открыл «Телеграф» на странице семь, глянул на снимок и впрямь – как и предсказывал брат – никого не узнал. Сперва он даже не понял, кого он должен был узнать. На фотографии четверо мужчин в деловых костюмах стояли перед главным зданием «БМВ» в Мюнхене. Никто из них не выглядел хотя бы отдаленно знакомым.

Тогда Пол прочел подпись, и одно из имен заставило его вновь уставиться на фотографию, теперь уже с изумлением. Неужто это он? Этот лысеющий мужик лет сорока, с курительной трубкой в руке, с густой ухоженной бородой и весьма заметным животиком?

Под снимком значилось не только его имя, Рольф Бауман, но и должность – директор отдела корпоративной стратегии «БМВ».

Прихватив газету, Пол поплелся в гостиную, рухнул в кресло, в котором накануне провел так много времени, и позволил воспоминаниям нахлынуть приливной волной. Отпуск в Дании – единственный раз, когда родители свозили их на каникулы за границу… Пляжный домик в Гаммель-Скаген… Два свирепых датских мальчика, Йорген и Стефан… Две невзрачные сестры, Ульрика и Урсула, и неуклюжий, барахтающийся в воде Рольф, который едва не утонул, когда попытался доплыть до того места, где сшибаются волны двух морей…

А затем, почувствовав, что и его сейчас затянет в водоворот – водоворот памяти, – Пол, моргая, вынырнул в реальность, и тут смысл сегодняшней находки дошел до него в полной мере. Итак, Рольф ныне влиятельный человек. Он сидит в руководстве «БМВ», той самой компании, где когда-то работал его отец Гюнтер. «БМВ» со дня на день продаст «Ровер». Судьба завода в Лонгбридже зависит целиком от них.

Так вот же оно, надо только руку протянуть! Пол нашел способ стать незаменимым, и на это ему потребуется не две недели и даже не одна – всего каких-нибудь двое суток. Спасение – его личное спасение – поджидало на другом конце телефонного провода.

Спустя двадцать три года самое время попросить об ответной услуге.