Текст книги "Ледяное сердце"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Соответствовала ли блондинка образцу Шулля? Имела ли отношение к миру искусства? Будущая артистка? Или танцовщица? При таких-то ножках.

Шулль однажды уже убрал танцовщицу. Повторит ли он это?

Та, что в Бостоне, была балериной. Нынешняя больше походила на танцовщицу какого-нибудь кабаре. Подходит для убийства?

Шулль вошел с ней, вышел без нее. Возможно, номер сейчас представляет собой страшное зрелище.

Шталь пересек шоссе и въехал на автостоянку. Машину поставил в дальнем углу, решив осмотреть место, где стоял «экспедишн».

Ничего, кроме масляного пятна. Шталь направился к пятому номеру, постучал в дверь. Ответа не последовало. Подергал ручку. Дверь была заперта.

Еще более громкий стук, прозвучавший как гром в утренней тиши, результата не возымел. Шталь посмотрел в сторону кабинета менеджера. Свет погашен. Следует ли разбудить менеджера и взять у него ключ, или прибегнуть к способу «сделай сам»? Замок был средней сложности, типа дверного засова, отпираемого ключом, а инструментарий Шталя остался в машине. Можно всегда оправдаться, сказав, что дверь была открыта.

Обдумывая варианты, Шталь разговаривал сам с собой. В конце концов, он прибегнет к оправданию, которое часто используют полицейские в зале заседаний суда.

«Подозреваемый серийный убийца в сопровождении женщины вошел в номер и оставался в нем в течение… одного часа и пятидесяти двух минут. Затем вышел оттуда один. Сначала я постучал в дверь, но, не получив ответа и подождав продолжительное время, понял, что обстановка требует…»

Дверь открылась.

Шталь увидел блондинку в красном топике и помятых узких джинсах. Застежка «молния» полузакрыта, над розовыми кружевными трусиками едва обозначен выпуклый живот. Трусики на резинке так низко опущены, что видны серебристые лобковые волосы.

Она заморгала, пошатнулась, посмотрела туда, где стоял «экспедишн», потом на Шталя. Ласково шуршал утренний прибой. Холодный и влажный воздух пах древесиной, прибитой к берегу.

– Мисс… – . начал Шталь.

С лица блондинки исчезла косметика, ее взор был затуманен, а волосы напоминали птичье гнездо.

На прекрасных щечках следы слез.

Не такое грубое лицо, какое ожидал увидеть Шталь. Без грима она выглядела моложе. Ранимее.

– Кто вы такой, черт побери? – осведомилась блондинка хриплым голосом.

Вот тебе и ранимость.

Шталь показал ей свой значок и, отстранив девушку, вошел.

Хотя «Си-армз» располагался рядом с пляжем, это был обычный грязноватый мотель, а номер напоминал келью. Мятая двуспальная кровать, платный штепсель для подключения вентилятора, деревянные столики, скрепленные болтами светильники. На небольшом телевизоре, прикрепленном к стене, программа фильмов, предназначенных в основном только для взрослых. Грязно-коричневый ковер покрыт пятнами.

Шталь заметил белые гранулы на ночном столике. Листок плотной бумаги, сложенный таким образом, чтобы можно было вдыхать кокаин. Скомканная бумажная салфетка, затвердевшая от соплей.

Кира Монтего догадалась, что Шталь видел признаки употребления наркотиков, но притворилась, будто ничего не помнит.

– Не понимаю. – Она прислонилась твердой попкой к краю кровати и подняла застежку-«молнию». Ее бюстгальтер валялся на стуле, а из-под топика торчали соски.

Кира перебирала рукой волосы и безуспешно пыталась привести их в порядок.

– Мужчина, с которым вы были… – начал Шталь.

– Все совсем не так, – ответила Монтего. Кира Монтего. Это, конечно же, не ее имя.

Шталь попросил предъявить удостоверение личности.

– Какое вы имеете право? Вы считаете меня уличной проституткой, но это чушь собачья…

– Мне нужно знать ваше настоящее имя, мадам.

– У вас должен быть ордер.

Люди слишком много смотрят телевизор. Шталь взял ее сумочку с туалетного столика, обнаружил три упаковки наркотика и положил их на кровать рядом с ней.

– Эй! – воскликнула она.

Он извлек портмоне, нашел ее водительское удостоверение.

Кэтрин – Джин Магари, проживающая в Ван-Нуйсе, номер квартиры состоит из трех цифр. Значит, она живет в большом многоквартирном доме.

– Кэтрин Магари – хорошее имя, – заявил Шталь.

– Полагаете? Мой агент считает его неудобоваримым.

– Агент по киносъемкам?

– Если бы. Но я танцовщица… да, такая, как вы и заподозрили. Но я работала и в обычном театре, так что не выдумывайте ничего насчет моей нравственности.

– Мне ваше имя неудобоваримым не кажется.

Кэтрин внимательно посмотрела на Шталя, взгляд больших темно-карих, почти черных, глаз стал мягче.

– Вы правда так думаете? – Да.

Шталь вернул ее портмоне в сумочку, положил туда же и пакетики с наркотиком.

Магари – Монтего выпрямилась и отбросила волосы назад.

– Спокойствия вам не занимать.

Шталь разговаривал с Кэтрин двадцать минут и после пяти утра поверил ей.

Шулля она никогда раньше не видела, слишком много выпила (морг-морг глазами). Шулль показался ей изящным и привлекательным Настоящий мужчина. Интересный. Слегка себе на уме. Его одежда навела ее на мысль, что он при деньгах.

– Его одежда?

– Его пиджак от Гуччи. – Магари – Монтего усмехнулась. – Я видела ярлычок.

Шталь улыбнулся, надеясь расположить ее к продолжению беседы.

Шулль наговорил ей с три короба, сказал, что он профессор искусствоведения и художник-пейзажист, выставлялся во всем мире и его представляли галереи Нью-Йорка и Санта-Фе. – Пейзажист. – Шталь вспомнил, как Стуржис описывал картины Киппер. Майло углубился в детали больше, чем это было необходимо. Ему явно нравились картины этой женщины.

– Именно так он и сказал.

– Называл ли он галереи?

– Ну… по-моему, нет. – Кэтрин Магари облизнула губы, улыбнулась и положила руку на колено Шталю. Он не стал возражать. Незачем озлоблять свидетеля. – Все это чушь собачья? То, что он мне наплел?

– Он дурной человек.

– Бог мой! – Кэтрин вздохнула, сжала кулаки. – Мне пора прекратить все это. Уродовать себя, позволять, чтобы меня подбирали. Даже симпатичные мужчины.

– Это опасно.

– Готова поручиться, что все это вам, детективу, известно. Вы можете многое мне рассказать.

– К сожалению.

– Да, – продолжала Кэтрин. – Это, наверное, жутко интересно. – Шталь промолчал. – Мне угрожала серьезная опасность? Из-за того, что я была с ним?

– Я не советовал бы повторять это.

– Господи Иисусе… Извините меня.

– Поскольку вы живете одна, вам следует позаботиться о своей безопасности.

– Да, одна… Мне здорово досталось. Некоторое время я работала.

– Это, должно быть, трудно.

– Еще как. Училась танцевать с детства. Признаться, это нелегко. Это действительно тяжкий труд. Думаю, атлет-олимпиец не работает с таким напряжением. А потом, все, что им нужно… ну вы-то знаете.

Шталь кивнул. Единственное окно в этом номере мотеля закрывали грязные шторы, прожженные местами сигаретами. Сквозь стекло и ткань волны прибоя почти не были видны.

Медленный ритм, легко набегают, легко откатываются назад.

– Как он обращался с вами, хорошо?

Кэтрин Магари промолчала. Шталь повернулся к ней. Она покраснела.

– Он вел себя с вами несколько странно, Кэтрин?

– Нет. В этом-то и дело. Он не мог… ну, знаете… он обрушился на меня, как жеребец-производитель, а потом не смог… так что вместо этого мы… он… мне, правда, не хочется самой обвинять себя.

– И незачем.

– Он оказался импотентом, поэтому начал набивать себе нос как свинья. Хотел, чтобы я тоже занялась этим, но я не стала, честное слово. Тогда мне больше всего хотелось заснуть, но я нервничала. Потому что, поняв, что не может, он вышел из себя, стал беспокойным, бегал по комнате. А кокаин усугубил все это. Я наконец успокоила его массажем. Это еще одна моя профессия. Я дипломированный терапевт-массажист. Настоящий массаж, а не то, что вы предполагаете. Я массировала его хорошо, и он расслабился. Но что-то в нем было такое… даже во сне он оставался настороженным. Скрежетал зубами, а его лицо было очень… неприятным.

– Настороженным, – повторил Шталь.

– Когда я познакомилась с ним, он вел себя совершенно спокойно, раскрепощено, беспечно. Именно это мне в нем и понравилось. Я пережила много стрессов, кому нужны дурные флюиды? – Кэтрин содрогнулась. – Мне казалось, что от него идут хорошие флюиды. Глупая я, наверное.

Бедро Шталя, в том месте, где Кэтрин держала руку, потеплело. Он слегка похлопал по ее пальцам. Отстранил ее руку и встал.

– Куда вы сейчас собираетесь? – испуганно спросила она.

– Хочу размяться.

– Когда я проснулась… когда вы разбудили меня… я была встревожена тем, что он уже ушел. А как же мне теперь добираться до дома?

– Я подвезу вас.

– Вы хороший человек. – Кэтрин спустила застежку «молнию». – Милый хороший человек.

Шталь овладел ею.

44

Я положил фотокопии. – Все достаточно очевидно.

В десять часов вечера Майло заскочил ко мне, чтобы показать годовые резюме учебных материалов Шулля, которые Мартин взяла из факультетского архива. Когда я просматривал их, напыщенные слова так и лезли в глаза. Фразы теснились, как пассажиры в токийском метро. Никакой упорядоченности, высокопарность, полное отсутствие изящества изложения. Шулль планировал и совершал убийства умно и решительно, но когда дело касалось печатного слова, его интеллект отключался.

Он предложил курс, который собирался разработать. «Картография диссонанса и потрясений: искусство как палео-биоэнер-гетический парадокс».

Я просмотрел мои досье и нашел то, что хотел. Обзор выставки работ Джули Киппер, помещенный в «Селдомсинатол» и подписанный «П.П.». Там тоже встречались слова «парадоксальный», «картографический» и «диссонанс». Я поискал еще. Когда П.П. писал об Анжелике Бернет, он нес бессвязную чушь: «Этот танец, будучи палео-инстинктивно-биоэнергетическим, так правилен, так бесстыдно-эротичен».

Я показал это Майло.

– Он повторяется. Ограниченные созидательные способности. Это приводит к нервным срывам.

– Итак, писатель он заурядный, – сказал Майло. – И почему бы ему вместо того, чтобы убивать, не писать сценарии для кинофильмов?

И он, бормоча, отчеркивал соответствующие фразы красным фломастером.

– Теперь мы знаем, что это он. У меня появляется новая точка зрения на то, как он выбирает свои жертвы. До сих пор я размышлял в сугубо психологическом плане: захват восходящих звезд, уничтожение их индивидуальности до того, как они погаснут.

– Психогенный каннибализм – мне это начинало нравиться, а тебе больше нет? – спросил Майло.

– Нравится. Но другой фактор состоит в расстыковке чрезмерного самомнения Шулля с его реальными делами. Великий деятель искусства, потерпевший фиаско как в музыке, так и в художественном творчестве. Шулль пока не убивал писателей, так что, видимо, все еще считает себя плодовитым сочинителем.

– О каком романе он говорит? – размышлял вслух Майло.

– Возможно, у него в шкафу есть какая-нибудь рукопись. Практический результат заключается в том, что Шулль испытывает глубокие чувства горечи и зависти, но это лишь часть целого. Полагаю, он проявляет практичность – убей кого-нибудь по-настоящему знаменитого, и ты спровоцируешь широкую огласку и привлечешь к себе огромное внимание. Реализация чего-то столь грандиозного должна была бы привлечь Шулля, но неожиданно он проявляет сообразительность и не идет на риск. Шулль понижает планку, нацеливается на не слишком знаменитых людей типа Беби-Боя, Джули Киппер и Василия Левича. Их судьбы не вызовут газетных сенсаций.

– Думаешь, со временем он пойдет на крупную дичь?

– Если ему будет сопутствовать удача. Убийства – это единственное, в чем он преуспел.

– Ты прав. Если бы его жертвой стала знаменитость, я давно получил бы ордер.

– Пока ничего не получается?

– Я обращался к трем наиболее покладистым, знакомым мне судьям. Ходил к окружному прокурору просить помощи. Все талдычат одно и то же: в целом материалы впечатляют, но обоснования недостаточны.

– Что им нужно?

– Очевидец, неопровержимые улики, что-то материальное. Надеюсь, детектив Шталь поможет. Сегодня ранним утром он видел, как Шулль подцепил девчонку в одном баре на Сансет, отвез ее в мотель в Малибу и покинул заведение без нее. Шталь предположил наихудшее и отказался от дальнейшей слежки, чтобы проверить номер, но выяснил, что Шулль просто рано уехал. Однако, беседуя с девушкой, Эрик получил ее согласие на осмотр помещения. Помещение оставалось за ней, так что согласие сомнению не подвергается. Шталь изъял картонную воронку для употребления кокаина, бумажный носовой платок с затвердевшими соплями, а также то, что, видимо, представляет собой пятна крови, стакан, которым, по словам девушки, пользовался Шулль, и простыню. Если хотя бы что-то из этого соответствует по типу коротким рыжим волоскам из дела Армана Мехрабиана, у нас будет все на мази.

– Когда ты получишь результаты?

– Мы сделали срочный заказ, но это все равно займет несколько дней. И все же это уже кое-что. – Молодец Шталь.

– Странный парень, – сказал Майло, – но, возможно, это наш герой.

– Насчет бороды Мехрабиана, – начал я. – По твоим словам, Шулль ударил жертву в лицо. А что, если он поцеловал Мехрабиана?

– Поцелуй смерти?

– Подобный образ мог бы вдохновить Шулля – он возомнил бы себя мафиози или ангелом смерти. Сексуальная неопределенность тоже имеет значение. Это указывало бы на его связь с Кевином.

– Думаешь, Кевин жив?

– Я бы не заключил пари по этому поводу. Был он сообщником Шулля или нет, но стоило мне начать задавать о нем вопросы, как Шулль усмотрел в нем источник неприятностей.

– По словам Петры, никто не подтверждает, что когда-либо видел их вместе. Так что, если они и сотрудничали, это было сугубо частным делом.

– Есть одно, по поводу чего я согласился бы держать пари: Шулль финансировал журнал Кевина, который стал для него своего рода отдушиной. Ставлю десять против одного, что он многие годы мечтал напечатать свою писанину в настоящих журналах, но лишь накапливал бумажки с отказами.

– Кевин издавал материалы за его счет, – проговорил Майло.

– Шулль использовал Кевина как прикрытие, поскольку Кевин был молод, нетерпелив и поддавался внушению, а если бы что-нибудь случилось с «Груврэт» (как и было на самом деле), Шулль избежал бы публичного скандала. Сразу же после убийства Беби-Боя Кевин позвонил Петре, пытаясь выяснить кровавые подробности. Подтолкнул ли его на это Шулль, стремясь заполучить психогенные сувениры, или Кевин заподозрил нечто, связанное со своим учителем, и проверял это. В любом случае ему грозила бы опасность. – Майло нахмурился. – И что же дальше? – спросил я.

– Продолжим то же самое. Шталь уже второй день ведет наблюдение. Час назад он сообщил: Шулль провел несколько часов в университетском городке, выполнял поручения, вернулся домой. Он и сейчас там, но Шталь считает, что скоро выйдет. Свои ночные вылазки он обычно начинает в это время.

– И куда же он «вылезает»?

– Кочует по всему городу. Клубы, бары, рестораны. Много ездит на машине, постоянно в движении. Все это подтверждает наши подозрения – эти придурки всегда накручивают много миль. Сегодня вечером Шталь поменял машину и взял напрокат внедорожник. Так, на всякий случай. Петра закончила все дела, так что может присоединиться к Шталю. Лучше, когда наружное наблюдение ведут два человека. Я показал фото Шулля посетителям галереи, а также Шабо и Лоу. Никто не опознал Шулля, да и как его узнаешь? Он носит фактически черную униформу. Его имя в списке приглашенных Шабо также не упоминается, но я продолжу поиск.

– Что за девушку подцепил Шулль? – спросил я.

– Шталь не сказал. Главное, что он не убил ее. По словам Эрика, Шулль, подцепив девушку, вел себя спокойно. Он уверен в этом. Шулль не догадывается, что за ним следят. Поэтому, возможно, он допустит промах и совершит еще одно покушение.

– Будет пойман с поличным?

– Да-да, – ответил Майло. – Мечтать никому не запрещено.

Майло позвонил на следующее утро.

– Скучная ночь. Шулль просто ездил по городу. Вверх на холмы, потом вниз к пляжу и далее до самого округа Вентура. Он сделал поворот на Лас-Посас, направился на север по шоссе номер 101, проехал десять миль, вернулся, остановился у ночного кафе в Тарзане – ему нравятся дешевые закусочные. Вероятно, считает себя человеком, снисходящим до посещения мест, недостойных его внимания. Потом вернулся домой один и лег спать.

– Беспокойный, – заметил я. – Возможно, нарастает напряженное состояние.

– Хорошо, посмотрим, не взорвется ли он.

Когда я готовился выйти на улицу и пробежаться рысцой, позвонила Элисон и сказала, что ей пришлось добавить в список пациентов еще трех человек, поэтому до половины десятого вечера она не освободится.

– Критические состояния?

– Да, их очень много. Может, перенесем посещение ресторана на более позднее время? Прежде мы условились пообедать в восемь часов в отеле «Бель-Эйр». Сказочные блюда, безупречный сервис. В хорошую погоду, а она в Лос-Анджелесе бывает часто, приятно обедать на открытом воздухе и смотреть, как по водам лагун скользят лебеди. Много лет назад я видел, как по дворику скользила Бет Дэвис. В тот вечер я был с Робин. «Бель-Эйр» мы обычно посещали с ней по особым случаям. Я считал хорошим знаком то, что решился пригласить туда Элисон.

– Как насчет десяти часов? У тебя хватит сил?

– Если не хватит, я притворюсь, что они есть.

– Уверена? – засмеялся я. – Мы можем сделать это и в другой раз.

– Мне не нравится концепция «другого раза». Прости, что пришлось изменить время.

– Криз есть криз.

– В конечном счете он происходит у кого-то другого, – сказала Элисон.

45

В третью ночь наблюдения Петра находилась в стороне от дома А. Гордона Шулля, вверх по дороге. Не так близко, как в свое время стоял Шталь, поскольку на улице запарковалось меньше машин, а ей нужно было хорошо замаскироваться. Но ворота усадьбы Петра видела как на ладони.

Шталь подыскал ей место на склоне холма, а сам остался внизу, в городе, во взятом напрокат внедорожнике. Это было почти все, что он сказал Петре за весь вчерашний день. Шталь казался более сдержанным, чем обычно, если такое вообще возможно.

Он находился на улице Франклина в «бронко» – в приятной на вид, сверкающей полировкой черной машине, которой Петра любовалась на автостоянке полицейского участка.

– Хорошая, Эрик.

В ответ Шталь показал запачканный маслом коврик, нагнулся и начал тереть его на асфальте, удаляя пятна, после чего замазал грязью борта и стекла машины. Вскоре она выглядела так, словно на ней ехали весь день из Аризоны.

– Шулькопф, видимо, был в хорошем настроении, утверждая расходы на классную тачку, – усмехнулась Петра.

Шталь взял еще одну порцию грязи, продолжая пачкать «бронко».

– Я не спрашивал его.

– И ты заплатил за это из собственного кармана? —Угу.

– Ты еще получил бы деньги, если бы вовремя подал оправдательный документ.

Шталь произвел движение головой, напоминающее кивок, и открыл дверцу со стороны водителя.

– Скажи мне, когда у тебя все будет готово. – Сел в машину и укатил.

Они поддерживали связь по радио на служебной частоте каждый час.

Сегодня вечером пока поступило четыре одинаковых сообщения.

– Ничего.

– О'кей.

Было четверть одиннадцатого, а Шулль, который, по их предположению, находился дома, все еще не появлялся.

Останется у себя, как и прошлой ночью?

Это угнетало обоих. Сидеть, ждать, бороться с дремотой. Такую ужасную скуку Петра ненавидела. Хорошо, конечно, что Шулль не рыщет по городу и никого не убивает.

Петра ухмыльнулась. Слишком плохо, что Шулль сегодня не вышел кого-нибудь пришить. Дело состояло из одних фальстартов и тупиковых ситуаций. И, да простит ее Бог, она страстно желала хоть какого-нибудь действия, была бы рада поставить на карту общественную безопасность против небольшого выброса адреналина.

Ну чего стоит какое-то маленькое покушение на убийство?

А внутренний голос твердил: «Какая проказница».

– Отстань от меня с этой мурой, – сказала она только для того, чтобы услышать звук собственного голоса.

В одиннадцать Петра еще раз обменялась парой слов с Эриком Бесстрастным и, откинувшись на спинку сиденья, стала смотреть на черное небо поверх ворот.

Она освободила мочевой пузырь задолго до начала наблюдения, и теперь он вовсю давал знать о себе. Нелегкое испытание для девочки.

Нет, Петра никогда никому не жаловалась.

Она рассматривала разные варианты решения проблемы, когда ворота Шулля распахнулись и ночную тьму прорезал дальний свет фар. «БМВ» или «экспедишн»?

Когда его машина проезжала мимо, она пригнулась.

Ни то ни другое. «Кадиллак», темно-серый, сверкающий.

Удивленная Петра рассмотрела регистрационный номер и прошептала цифры, чтобы лучше запомнить их.

Шталь говорил, что на имя Шулля зарегистрированы только две машины. Интересно. Она вышла вновь на оперативную частоту и сообщила Шталю, за чем следить. Он теперь становился главным «хвостом», поскольку ей предстояло позвонить и выяснить, что это за номера.

Вскоре Петра получила ответ: седан «девилль», выпуска пятилетней давности, зарегистрирован на имя Уильяма Ф. Трублада, адрес в Пасадене.

Богатый отчим Шулля.

Она ввела в систему имя Трублад и получила еще два сообщения из управления автомобильного транспорта: «эльдорадо» прошлогоднего выпуска и «ягуар» 1952 года.

Дорогой отчим покупает себе новый «кадди», а старый дарит пасынку. Уильям Ф. Трублад не дал себе труда поменять данные в регистрационных документах. А это означало, что он, по всей вероятности, до сих пор платит за лицензию и страховку.

Хороший подарочек для Горди, при этом полностью оплаченный. «Кадиллак» давал Шуллю возможность пользоваться вполне легальной, незарегистрированной тачкой.

Испорченный ребенок.

Петра запустила двигатель своей «хонды», развернулась и поехала в направлении города. Первый чистый и безопасный туалет она нашла в кафе французского типа на улице Франклина, в семи кварталах к западу от Бичвуд. Оставила машину служащему автостоянки, дала чаевые и попросили держать «хонду» на том же месте. При ресторане был бар и несколько столиков. В нем толкалась куча людей, все шумело и сильно пахло рататуем и моллюсками. Петра пробивала себе локтями путь сквозь толпу смеющихся, флиртующих красивых людей. До ее ушей доносились обрывки случайных банальных разговоров, и она, вопреки желанию, улыбалась. Потом ей стало неприятно, что люди живут и радуются жизни, а она – нет.

Когда Петра направлялась в туалет, кто-то ущипнул ее за бедро. В обычной ситуации она ответила бы на это должным образом, но сегодня даже такой знак внимания порадовал ее.

Петра вернулась в машину и связалась по рации со Шталем, полагая, что он и Шулль уже где-то очень далеко. Но Шталь сообщил, что находится на бульваре Фаунтин неподалеку от Вермонта.

– Он где-нибудь остановился?

– Добравшись до Фаунтин, три раза проехал туда и обратно. Мимо «Змеючника».

– Возвращается на место преступления. Дань памяти. Он заезжал в тупик, где прикончил Беби-Боя?

– Пока нет. Он просто проезжает мимо, делает разворот в три приема – и снова в путь. Улица пустынна, и я не слишком приближаюсь к нему.

– Я направляюсь с запада на небольшой скорости. Если он уедет до того, как подоспею я, сообщи мне.

Доехав до Вестерна, Петра повернула налево, на бульвар Фаунтин. Пустая улица, погруженная в темноту, нагнетала мрачные мысли. Когда она была в трех кварталах от «Змеючника», позвонил Шталь.

– Он направляется в твою сторону.

Петра увидела две пары фар дальнего света. Это не Шталь. Он не стал бы вести слежку настолько демонстративно. Она продолжала двигаться вперед, когда ей в глаза ударил свет.

Грузовичок. За ним «кадиллак».

В зеркало заднего вида Пера заметила, что Шулль направился к Вестерну и проскочил перекресток на желтый свет.

Несколько мгновений спустя арендованный «бронко» промчался мимо.

Петра развернулась на безопасном расстоянии и последовала за ним.

Они подхватили «кадиллак» на Уилтон, когда машина двигалась в южном направлении. Отсутствие скопления автомобилей на улице облегчало им работу, и они менялись местами – сначала «бронко» отставал на три-четыре машины, потом Шталь замедлял ход и «аккорд» Петры занимал его место.

«Мы танцуем», – подумала она. О такой близости к Шталю Петра могла только мечтать.

Шулль направился к Уилширу, сделал правый поворот и продолжал держаться западного направления, сохраняя скорость плюс-минус десять миль от максимально разрешенной.

Езда в режиме отдыха.

Следуя за ним первой, Петра заметила, что окна у «кадиллака» очень сильно тонированные, почти черные. Она не представляла, чтобы это сделал старик из Пасадены. Шулль подогнал автомобиль под себя.

Седан «девилль» пересек Беверли-Хиллз, а на перекрестке Уилшира и Санта-Моники повернул направо. Дальше Шулль продолжил путь на Уэствуд, потом свернул на север, на Сан-Висенте, придерживаясь западной границы владений Администрации ветеранов. Миновал кладбище со множеством белых крестов и звезд Давида. Потом – перегруженный бутиками нижний Брентвуд.

Очередной поворот на север Шулль сделал на Банди, после чего, на улице Сансет, повернул налево. Теперь на дороге было так мало машин, что это не позволяло замаскироваться. Шталь был впереди и не спешил следовать за объектом. Это продолжалось долго, и Петра решила, что они потеряли «кадди».

– Не знаешь, куда он делся? —Не.

Превосходно.

– Но я догадываюсь, – сказал Шталь.

Обогнав ее, он проехал прямо, потом свернул направо.

На Бристоль. К месту убийства Левича.

Петра медленно въехала на очень зеленую улицу. Поискала глазами «бронко» и увидела, что машина стоит в полуквартале впереди с потушенными фарами. Она потушила свои огни, немного продвинулась вперед и встала у бордюрного камня.

– Не знаю, здесь ли он, – сказал Шталь.

– Так чего же мы ждем?

Петра осмотрела особняки, большие гималайские кедры, покрытые травой и деревьями участки, дороги с круговым движением автомобилей. Эти участки замедляли движение и были отличительной чертой пригорода, превосходного места для проживания людей. Если, конечно, их доходы обозначались семизначным числом.

Петра увидела огни, увеличивающиеся в размерах. Наверное, кварталах в двух.

Это был Шулль. Направляясь в их сторону, он притормозил на участках с круговым движением, медленно сделал круг и поехал назад, на север. Туда-сюда, туда-сюда. Он упивался видом мест своих преступлений. Петра подумала, уж не играет ли этот придурок сам с собой.

– Не стоит ли подъехать к нему поближе? – спросила Петра и разозлилась на себя за то, что спрашивает совета у Шталя, своего подчиненного.

Но Шталь разгадал намерения Шулля.

– Это рискованно, – ответил он.

– Тем не менее, если он не вернется через пять минут, я поеду посмотреть.

– О'кей.

Четыре минуты спустя «кадиллак» появился вновь, проехал участок с круговым движением, продолжил движение в сторону Сансет и быстро повернул направо.

Шталь включил фары. Петра последовала за ним, оба прибавили скорость и увидели «кадиллак», когда тот двигался в сторону Палисейдс.

Снова к пляжу? Шулль возил девушку в мотель, находившийся в Малибу, но, насколько им было известно, в тех местах он никого не убивал.

Насколько им было известно.

На шоссе Пасифик-кост Шулль снова развернулся и поехал в сторону от Малибу, к освещенному огнями пирсу Санта-Моники.

Туда-сюда, вверх-вниз.

Они проследовали за ним по проезду на авеню Оушен. Достигнув Колорадо, Шулль двинулся на восток, в объезд загруженного Променада, в направлении улицы Линкольна, откуда опять повернул на юг.

К аэропорту. Путь, который он проделал, чтобы спрятать машину Кевина Драммонда.

Если он спрятал и Кевина, то это поможет им узнать где. На Роуз Шулль снова удивил Петру. Он повернул назад, в сторону океана и проехал до самой аллеи Венис. На правой стороне ее он остановился, но не припарковал машину.

Двигатель у него работал на холостом ходу, фары не погашены.

Петра приотстала на Пасифик, держа дистанцию. Шталь погасил дальний свет, оставив только подфарники, и остановился в одном квартале от «кадиллака».

Потом «кадди» неловко, в три приема, развернулся и быстро поехал в их сторону. Вскоре все три машины оказались на улице Линкольна.

Езда на машине для этого парня была чем-то большим, нежели обычным перемещением из одного пункта в другой.

Шулль проехал мимо Марины, неподалеку от того места, где он оставил тело Армана Мехрабиана, после чего направился в унылый заброшенный промышленный район на окраине Эль-Сегундо. Большая свалка и изолированность района затрудняли слежку. Детективы погасили фары и держались на полмили позади Шулля.

Проезжая мимо пустырей, нефтяных вышек и заболоченных участков, Шулль снизил скорость.

Место последнего успокоения Кевина? Нет, здесь Шулль опять поехал быстрее. Преодолев еще одну милю, повернул на восток, в сторону Сепульведы. Еще один правый поворот.

Мчится на большой скорости в Инглвуд. Наверняка к международному аэропорту Лос-Анджелеса.

Но, словно насмехаясь над Петрой, выдвигавшей самые разные теории, Шулль быстро въехал в боковую улицу.

Это случилось в нескольких минутах ходьбы от того места, где обнаружили машину Кевина.

«Кадди» проехал еще четыре квартала и остановился. По обеим сторонам улицы стояли складские помещения и небольшие промышленные предприятия. Слабое освещение. Петра знала, что здесь было еще.

На этом отрезке улицы промышляли потаскухи.

Одна остановилась в ста ярдах за машиной Шталя.

– Я наблюдаю за ним в бинокль, – сообщил тот. – Сейчас он вышел из машины… идет. Разговаривает с женщиной.

– Как она выглядит? – спросила Петра, вспомнив о том, что Смолл и Шлесингер говорили ей о нераскрытом убийстве уличной проститутки в этом районе.

– На ней капри, – ответил Шталь.

– Я подъеду поближе, – сказала Петра.

А. Гордон Шулль разговаривал с круглолицей проституткой в красных мини-брючках. Такого же цвета был топик. Дело закончилось одним разговором. Шулль вернулся в «кадиллак».

– Я останусь здесь и проверю ее. А ты продолжай слежку.