Текст книги "Шоколадник (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

У Изабеллы горит горло от криков, и она перестаёт бежать.

Она должна позволить им забрать её. Какими бы отвратительными ни были их действия, по крайней мере, они выглядят радостными. А для чего ещё ей жить? Маклоу был далёк от совершенства, но он был соучастником преступлений, который поддерживал её всё последнее десятилетие. Теперь, вернувшись на поверхность, у неё никого не будет.

Может, если она станет одной из них, по крайней мере, она не будет одна?

По мере приближения кучки монстров, облизывающих губы и фистингующих как естественно, так и импровизированно, она представляет несовершенное лицо Маклоу. Они вместе были, вместе дрались и вместе спали. Они никогда не были лучшей командой, но они были сплочённой. Всякий раз, когда Маклоу облажался, Изабелла была рядом, чтобы исправить его ошибки. И всякий раз, когда она чувствовала себя близкой к тому, чтобы сдаться, Маклоу говорил ей о следующем этапе их постоянно меняющегося плана, никогда не сдаваться.

И с твёрдыми знаниями в своей голове, она понимает, что Маклоу был бы противен самой идее её подчинения. Она вздыхает. Даже после его смерти она не подведёт его.

Изабелла делает шаг назад и бросается вперёд. Она мчится к склону, врезаясь в твёрдые конечности и податливые тела. Тепло обливает её, когда она пробирается сквозь них, чувствуя, как ногти и пальцы скользят по её коже, но она отказывается замедляться. Даже когда ровная поверхность превращается в крутой склон, она пытается поддерживать темп до тех пор, пока это не становится невозможным, и поскальзывается. Она смотрит вверх и видит, что она, должно быть, на полпути к вершине. Она смотрит вниз и видит безумный легион, карабкающийся на утёс, чтобы добраться до неё.

– Вернись и попробуй шоколад! – воют они.

– Присоединяйся к нам! Кровоточи вместе с нами!

– Ты будешь дома!

Она упорствует, наполовину ползущая, наполовину бегущая вперёд пока, наконец, не хватается за край, где склон переходит в тропинку. Она приподнимается, вся в синяках и царапинах, но исполнена решимости, которую только Маклоу мог внушить ей.

Ей больно сильнее, чем она думала, и она может только ковылять обратно к дыре в полу сарая. Прихрамывая, она морщится от боли, но продолжает двигаться. Она оглядывается, и за её спиной шагает толпа искажённых фигур. На той стороне звери, преследовавшие её, теперь тоже достигают вершины пути.

Поскольку её больные, кровоточащие конечности замедляют её темп, эти чудовища наверняка достигнут её, прежде чем она вырвется из прохода и вернётся в сад.

Что-то в укромном уголке у её ног привлекает её внимание: это пистолет с глушителем, который она уронила, когда впервые упала со склона. Она приседает, стонет от боли, и протягивает руку в каменистую пропасть, чтобы попытаться достать пистолет.

Они идут, бормоча обещания изнасилования и расчленения, но она глубже погружает пальцы в каменистую расщелину, отчаянно пытаясь схватить оружие.

Так что, если пытаться бесполезно?

Так что, если она не сможет их остановить?

Но она не сдастся, потому что Маклоу не хотел бы этого.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Джеймс несёт сына через затенённый переход рядом с домом, Табби следует за ними. Он не может видеть выражение лица жены, пока они не выйдут из сарая за старым садом.

Он кладёт Райана на траву и поворачивается к Табби.

– Ты проглотила это, не так ли?

– Нет, – но голос у неё грубый.

Джеймс берёт её за подбородок и поднимает её лицо, чтобы оно встретилось с его лицом. Он наклоняет голову.

– Не делай этого, – говорит она.

– Я всегда знаю, когда ты лжёшь, не так ли?

Подбородок его жены дрожит, по щеке катится слеза. Похоже на мутную воду.

– Будем надеяться, что мы найдём способ всё это изменить, – говорит Джеймс, но не верит в это.

В нём кипит бессильная ярость. Всё, чего он когда-либо боялся сегодня, в большую годовщину, сбылось. Табби и Райан потеряны, а Джеймс беспомощен против своего брата. В глубине души он знает, что идея Табби исцелить Райана в подземной яме невозможна.

Есть только одно, что он может попытаться спасти от брата.

Хейли.

Джеймс приседает перед сыном и развязывает его.

Райан осматривает сад и заглядывает в сарай.

– Что теперь? – спрашивает он.

Не говоря ни слова, Джеймс входит в сарай и смотрит в дыру в бетонном полу.

Маленький Райан выглядит счастливым, что его развязали, и всё его испещрённое дерьмом тело дёргается от возбуждения. Он облизывает губы, но Джеймс замечает, что он не пользуется языком: вместо этого у него снова вылезла пурпурная трубка. Она спускается к нижней части его подбородка, затем вверх по щекам и вплоть до лба, капая «особым коричневым» шоколадом.

Табби обнимает сына. Сжимая его, она спрашивает:

– Мамочка может попробовать?

Райан с энтузиазмом кивает. Он берёт трубку из горла и протягивает конец маме.

Джеймс отмечает, что его собственный желудок всё ещё не выворачивается даже при таком виде. Когда Табби берёт кишечник сына в рот и сосёт его, он вспоминает то время, когда она кормила Райана грудью.

– Оно густое, но такое вкусное, – говорит Табби. Она вытирает подбородок и предлагает Джеймсу пурпурную трубку. – Хочешь немного? Или, может быть, хочешь попробовать моё?

Джеймса должно было рвать или он должен бежать с криком с места происшествия, но он стоит твёрдо и почти высовывает язык.

– Может быть, позже.

– Дядя Креб говорит, что семья – это самое главное в жизни, – говорит Райан бестолковым, чужеродным тоном.

– И он прав, – отвечает Джеймс.

Он ведёт их в яму, они втроём держатся за руки с Райаном посередине.

– Держитесь ближе к стене справа, – говорит он, и смутное воспоминание о том, как он впервые был здесь, проникает в его голову. – Оно обвалилось давным-давно, но я думаю, что помню дорогу.

Они действуют осторожно, следуя инструкциям, и Джеймс обнаруживает, что смакует смрад странной пещеры. Ему больше не нужно бежать. У него есть только одна задача, и тогда он сможет навсегда перестать бороться.

Здесь внизу светлее, чем вспоминает Джеймс, но гораздо теснее после знаменательной ночи, произошедшей всё то время назад. Крики и завывания эхом разносятся где-то поблизости.

– Недра Земли, – вспоминает он, глядя на потрескавшиеся стены, влажные от капель, мерцающие коричневым светом. – Сукровица планеты.

После неловкого пути дорога становится настолько узкой, что приходится перестать держаться за руки. Находясь подальше от крутого обрыва слева от них, они карабкаются по валунам, пока каменистая тропа не обрывается, что ведёт их глубже под землю.

– Папа, моя рука, – говорит Райан.

Джеймс собирается с силами и оборачивается.

Конечность Райана оторвалась от плеча. Теперь она лежит у его ног среди камней и обломков, липкая каша из плоти и фекалий.

– Это не больно.

Табби ныряет на упавшее сокровище, с удовольствием проглатывая то, что может наскрести.

– Она ему уже ни к чему, – говорит она с набитым ртом.

«Всё кончено, – думает Джеймс, наблюдая, как его жена пожирает сгнившие конечности их сына. – Всё превращается в дерьмо».

Путь заканчивается, и они достигают огромной пещеры с тусклой мерцающей атмосферой. Запах здесь всепоглощающий, удушающее обонятельное болото. В центре области кольцо из валунов содержит бурлящую лужу мерцающего коричневого цвета. В гнилом рагу кипят человеческие останки; головы и туловища, руки и ноги, оторванные члены и вырезанные «киски». Это то самое место, где раньше была трещина в земле, где Джеймс видел, как Креб отдыхал и восстанавливал силы двадцать два года назад, но теперь она выросла.

Креб встаёт по пояс посреди этого беспорядка, и хотя он того же роста, что Джеймс всегда знал его, в других отношениях он тоже вырос. Огромная масса щупалец вырвалась из живота Креба и поднялась в виде волнистого веера вокруг него. Они окунаются и ныряют в заполненную гнилыми конечностями лагуну и растягиваются над краем лужи, окаймлённой камнями. Другие простираются в болотистую атмосферу, некоторые прижимаются к высокому потолку пещеры, как студенистая извивающаяся паутина.

Футболки Креба нет, остался только ремешок вокруг его шеи, свисающий с торса, состоящего из подмигивающих и зевающих анусов. Он смотрит на Джеймса, Табби и Райана грязными глазами, которые таращатся и вращаются. Его зубы стали даже длиннее, чем раньше, каждый размером с палец взрослого человека, а его улыбка так широко раскалывает его голову, что обнажает дрожащие розовые внутренности его горла.

И снова Джеймс обнаруживает, что смотрит не только на своего брата Креба, но и на демонического Шоколадника.

– Я ТАК РАД, ЧТО ТЫ ВЕРНУЛСЯ, ДОРОГОЙ БРАТ, – рычит Шоколадник, его голос звучит так же низко, как бормотание, как вздутие живота. – И ТЫ ТАКЖЕ ПРИВЁЛ СЕМЬЮ.

Джеймс поворачивается к своим родным – жене и сыну – и видит, что «особый коричневый» полностью контролирует их. Табби нагадила в свои ладони и, пригнувшись, протягивает их сыну. Райан мечется вокруг неё, как трёхногий пёс, волоча за собой пурпурную трубку. Он останавливается перед ней и поднимается в собачью позу, затем кладёт рот-трубку ей в ладони и всасывает её подношение.

– Мы должны были прийти, не так ли, Креб? – говорит Джеймс, чувствуя горькое облегчение, произнося имя своего брата. – Ты хотел, чтобы мы были здесь, и у тебя все карты.

Руки Шоколадника поднимаются из жижи, а его пальцы растягиваются, напоминая верёвки извилистых внутренностей.

– ТЫ САМ ХОТЕЛ ПРИЙТИ. ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ ПОЗВАЛ.

Джеймс понимает, что его брат прав. Все эти попытки сопротивляться произнесению имени Креба, и вся эта травма переросла в страх; это было только крайнее желание Джеймса к нему и его шоколаду, искажённое в форме отвращения.

– Почему так должно быть? – спрашивает Джеймс. – Когда я выпустил тебя из спальни всё то время назад, почему ты не мог просто уйти? Почему ты всегда должен причинять людям боль?

Анусы, разбросанные по телу Шоколадника, надуваются и пускают слюни, когда его длинные пальцы бьют по луже.

– ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ХОТЕЛ РОДИТЬСЯ? ТЫ ДУМАЕШЬ, Я ХОТЕЛ БЫТЬ ЗАКРЫТЫМ НА ЧЕРДАКЕ НА ВСЕ ЭТИ ГОДЫ ДО САМОГО КОНЦА, НЕ ИМЕЯ НИЧЕГО И НИКОГО В КОМПАНИИ, КРОМЕ ШОКОЛАДА? Я УМОЛЯЛ МАМУ И ПАПУ ПОЗВОЛИТЬ МНЕ ВЕРНУТЬСЯ СЮДА, В ДЫРУ, НО ОНИ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЛИ. ТАК ЧТО Я ПРОСТО ЛЕЖАЛ ТАМ, ПРИСТЁГНУТЫЙ, ПОКА ТЫ НЕ ОСВОБОДИЛ МЕНЯ.

– Всё испорчено из-за тебя, – говорит Джеймс.

– ВСЁ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ДЕРЬМО, ДОРОГОЙ БРАТ.

– Это не должно было так заканчиваться.

– ЗДЕСЬ ВСЁ ЕСТЬ. СЕМЬЯ… И ШОКОЛАД.

Джеймс чувствует, что толкает неподвижный предмет. Спор с пустотой.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы остались здесь? Как настоящая семья?

– ДА – ОСТАВАЙТЕСЬ ЗДЕСЬ И ЖИВИТЕ ВСЕГДА. ВМЕСТЕ.

Джеймс смотрит на свою жену и ребёнка, поглощённых их грязью, и понимает, что часть его хочет именно этого: снова почувствовать близость со своей семьёй, любой ценой.

– Значит, ты сможешь сохранить нам жизнь?

– СЛУШАЙ, – говорит Шоколадник.

Джеймс слушает и снова замечает далёкое бормотание.

– Я ПРИВЁЛ С СОБОЙ НЕКОТОРЫХ НОВЫХ ДРУЗЕЙ. ОНИ МОГУТ ДЕЛАТЬ РАЗНЫЕ ВОЗМОЖНЫЕ И НЕВОЗМОЖНЫЕ ВЕЩИ.

Джеймс верит своему брату и вытесняет его следующие слова.

– Хорошо. Мы останемся при одном условии.

Вращающиеся глаза Шоколадника Креба останавливают танец, и несколько его похожих на кишечник щупалец перестают шевелиться.

– УСЛОВИЕ?

– Оставь Хейли в покое, – говорит Джеймс. – У тебя есть трое из нас, и этого должно быть достаточно.

Шоколадник в задумчивости закрывает свой эпический рот.

– ТЫ ПОПРОБУЕШЬ «ОСОБЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ»?

– Да. Если ты пообещаешь, что моя дочь в безопасности.

Сверкающие щупальца опускаются с потолка по спирали вокруг ближайшего к Джеймсу валуна. Они тащат Шоколадника к краю тёмного пруда, и, как и двадцать два года назад, Джеймс видит, что у его брата снова нет ног; только извивающиеся щупальца.

– ТЫ ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ СТАРЫМ СПОСОБОМ, КОРИЧНЕВОЙ ИГРОЙ.

– Да. Старым способом, – говорит Джеймс.

Его горло сжимается при этой мысли, но становится трудно сказать, отвращение это или предвкушение. Его рот начинает выделять слюни.

Щупальца разворачивают безногого Шоколадника и тащат его на ближайший валун.

Джеймс смотрит на созвездие анусов на спине его брата. Зияющие, подмигивающие отверстия и затемнённые контуры нижней части позвоночника Шоколадника изображают лицо: две протекающие ямы вместо глаз и полувыпавшая прямая кишка вместо носа. Признание наполняет Джеймса, когда он сосредотачивается между сморщенными кистозными ягодицами своего брата и его главным анусом. Он щёлкает зубами и говорит:

– Я так горжусь тобой, Джеймс. Я знала, что ты не сможешь нас бросить.

– Мама? – Джеймс выдыхает.

Шоколадник игнорирует его. Его гноящаяся задняя часть свисает с края валуна, и он поворачивает голову на сто восемьдесят градусов.

– ЕСЛИ ТЫ ПРОСИШЬ, ЧТОБЫ МАЛЕНЬКАЯ ХЕЙЛИ БЫЛА В БЕЗОПАСНОСТИ, ТО ТАК И БУДЕТ. Я ОБЕЩАЮ.

Не останавливаясь, Джеймс шагает вперёд и занимает место под самым большим отверстием брата и отвратительным лицом его матери. Он становится на колени, как будто желая причаститься.

Взгляд Шоколадника устремлён на него.

– ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, ДОРОГОЙ БРАТ.

Одно из щупалец Шоколадника сжимает чёрный ремешок на его шее и протягивает его Джеймсу. Он поднимает руку и берёт кожу.

– ПОТЯНИ ЕГО.

Джеймс думает о своей дочери, спящей в машине далеко над ними, невиновной в жертве, которую он собирается принести.

– Я люблю тебя, Хейли, – говорит он и дёргает за ремешок.

Неудержимый каскад диареи вырывается из Шоколадника, насыщая Джеймса. Вкус жидкого дерьма доводит его до полной сенсорной перегрузки. Он давится экскрементами, волокнистые фрагменты застревают в зубах, закупоривают ноздри и слипают веки. Поток врывается в его горло, и он глотает эти братские нечистоты, шокируя себя, наслаждаясь их ароматом, но зная, что это его единственный шанс спасти Хейли от его кровожадного брата-дегенерата.

После целой минуты постоянного изгнания приливная волна не показывает никаких признаков остановки. Джеймс отходит в сторону и чистит веки. Что-то не так, и когда он открывает забрызганные глаза, он понимает, что именно.

Дерьмо Шоколадника покрывает его кожу. Оно лежит в лужах и кучах вокруг него, но не светится. Это не «особый коричневый». В нём нет ничего особенного.

Стул Креба переходит в тонкую струйку, окрашивая камни под ним. Его задница больше не похожа на их мать.

Джеймса тошнит, его переполняет вонь и сырость отходов брата, его глаза слезятся, когда его рвёт бесчисленными экскрементами к его ногам.

Всё ещё мучаясь рвотными позывами, он смотрит на своего брата на валуне над ним.

– Почему… ты не сыграл… в Коричневую игру?

Лицо Шоколадника превращается от весёлого в яростное. У него огромные зубы. Его вращающиеся зрачки исчезают в затылке, а череп становится фонарём, который Джеймс видел двадцать два года назад, освещая пещеру больными лучами из его глаз и рта.

Шоколадник бурлящим голосом говорит:

– ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ КОРИЧНЕВОЙ ИГРЫ.

Нечёткое движение, и что-то врезается Джеймсу в живот, чуть ниже его рёбер. Он смотрит вниз, задыхаясь.

Гарпун тускло-коричневых экскрементов пронзил его.

Шоколадник ревёт:

– ДВАДЦАТЬ ДВА ГОДА НАЗАД – НОМЕР ДВА, НОМЕР ДВА – ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ УМИРАТЬ И УШЁЛ!

В ужасе, затаив дыхание, Джеймс дотрагивается до пронзившего его копья. Оно с длину его ладони, и кровь течёт по его рукам, шокируя своим обилием. Если кровотечение не убьёт его, обязательно убьёт инфекция.

Огни головы Шоколадника вспыхивают и сверкают, освещая бесконечные щупальца, заполняющие комнату.

– ДАЖЕ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЫ ПЫТАЛСЯ УБИТЬ МЕНЯ, Я ПРЕДЛОЖИЛ ТЕБЕ ВЕСЬ ШОКОЛАД, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ЗАХОТЕТЬ МАЛЬЧИК, А ТЫ УБЕЖАЛ!

– Что ты ожидал? – Джеймс задыхается, схватившись за живот. – Мне было десять.

– Достаточно много, чтобы быть хорошим мальчиком для брата.

Борясь с болью, прищурившись, чтобы посмотреть в лучи головы своего брата, Джеймс говорит:

– Но я ведь здесь, не так ли?

В ответе Шоколадника есть только отвращение.

– ТОГДА Я ПРЕДЛОЖИЛ ТЕБЕ ВСЁ, НО ТЫ ОТКАЗАЛСЯ. СЕЙЧАС ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ НИЧЕГО.

Джеймс чувствует вкус крови.

– Но… ты сказал… семья значит всё.

– ТЫ БОЛЬШЕ НЕ СЕМЬЯ. А ТВОЯ ЖЕНА, СЫН И ДОЧЬ ТЕПЕРЬ МОИ.

Шоколадник поднимается с валуна на крутящейся платформе из змеевидных конечностей.

Теряющий кровь, Джеймс готовится.

Сияющий взгляд Шоколадника пронзает сеть танцующих щупалец.

– Я ВСЕГДА ГОВОРИЛ, ЧТО ВСЁ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ДЕРЬМО. ТЕПЕРЬ ТВОЯ ОЧЕРЕДЬ.

Джеймс разворачивается и пробивается сквозь Табби и Райана, которые рычат, когда он проходит.

– НЕКУДА ИДТИ, ДЖЕЙМС!

Ему всё равно. Табби и Райан потеряны навсегда, но если у него будет малейший шанс добраться до Хейли раньше его брата, он постарается. Его дочь – последнее, что у него осталось.

– Дже-е-еймс! – он слышит крик Табби. – Я съем всё, что у тебя внутри!

Пока он бежит в агонии, другие голоса кричат ​​из глубины чёрной пропасти по обочине шаткой каменной тропы. Он спешит вверх по склону, истекая кровью и в ужасе, и к нему возвращается воспоминание из давних времён: маленький мальчик бежал, спасая свою жизнь.

На этот раз он бежит за Хейли.

Райан кричит из глубины:

– Мамочка! Я хочу папин шоколад!

– У тебя он будет, милый! – говорит Табби. – Мы очистим его тюбики от всякой жижи!

Джеймс бросается с хрипом сквозь мрак. Воспоминания приходят к нему: время Коричневой игры, когда он сидел с Кребом на его кровати и смотрел, как его брат кормит животных своими сверкающими экскрементами. Он помнит, как чувствовал вину, когда натягивал шейный ремешок брата и позволял «особому коричневому» течь. Бедные существа преображались, трансформировались и распадались на куски дерьма. Он не может допустить, чтобы такое случилось с Хейли, независимо от того, собирается ли Креб каким-то образом сохранить ей жизнь или позволить ей умереть. Не всё должно превращаться в дерьмо.

Сумасшедшие фигуры карабкаются на холм: безголовые существа, визжащие звери и мутанты, состоящие из того, что человеческое тело создано, чтобы отвергать.

Когда он видит перед собой точку дневного света, ему преграждает путь большая фигура: Изабелла. В панике она приседает и тянется к каменистой щели. Вещи, которые эта женщина хотела украсть у Джеймса, не имеют большого значения сейчас, когда он умирает, и когда он видит ужас на её лице, он испытывает ещё бóльшее сожаление.

Слово сорвалось с его уст прежде, чем он осознал это:

– Беги!

Мускулистая женщина поднимает голову, широко раскрыв глаза, и с усилием вытаскивает что-то металлическое из земли. Она возится с ним нервными пальцами, и он вылетает из её рук.

– Блять! – она ругается.

Она поворачивается и уносится прочь, к земле наверху.

Джеймс подходит к тому месту, где она сгорбилась, и берёт пистолет. Он наблюдает, как Изабелла поднимается через освещённую светом дыру и возвращается на землю.

Вслед за ним из-за склона поднимаются ещё больше скользких гротескных существ. Другие несутся из ответвлений туннеля или устремляются к нему из темноты, а за ними кружащийся водоворот щупалец Креба пробирается в глотку туннеля.

Табби и Райан опережают остальных, теперь они всего лишь две фигуры среди агрессивной группы нападающих.

Что-то хватает Джеймса за ногу. Что-то ещё сжимает его безоружную руку. Щупальца тянут его в противоположных направлениях, удерживая на месте. Агония пронизывает его живот, всё ещё проткнутый фекальным копьём.

В мерцающем свете «особого коричневого» Джеймс смотрит на своих прекрасных жену и сына, возглавляющих ужасную толпу. Некогда красивый рот Табби сморщился и загнулся внутрь, превратившись в анус, а голова маленького Райана теперь стала дуршлагом с протекающими экскрементами.

– Так не должно было быть, – говорит он, повторяя слова, которые когда-то говорил в детстве.

Добравшись до него, Табби выдёргивает длинную какашку из его живота, а Райан вцепляется зубами в бедро Джеймса. Другие толпятся вокруг них, раздаётся скрежет зубов мутировавших отбросов. Джеймс сжимает пистолет, который уронила Изабелла, отказываясь сдаваться.

Когда он противостоит ужасам момента, он вновь переживает далёкое прошлое. Этот мальчик, который пытается спастись от демона, затем мчится сквозь годы, искалеченный ужасом, чтобы вернуться в это место и сделать… что? Неужто ничего не осталось? Когда его воспоминания и настоящее сливаются воедино, Джеймс осознаёт возможное значение окружающего их запаха: этой пресыщенной массы земной гнили, которая становится даже сильнее, чем зловоние этих воющих, эякулирующих, испражняющих врагов.

Его тащат на землю, но когда он падает, он хватает свою жену и крошечного сына обеими руками, прижимая их к себе в мучительном объятии.

– Семья должна держаться вместе, – говорит он, но слова заглушаются криками и стонами толпы.

Поэтому он направляет пистолет над собой и нажимает на курок.

Метан в воздухе превращается в адский огонь. Спровоцированный выстрелом, взрыв проходит по тропинке к сараю, врывается в пещеру и прорывается через скалистый потолок. Мир Джеймса превращается в ад из пламени и бьющихся, пылающих щупалец. Он слышит крик своей семьи, перекрывающий шум взрыва, и всё, что он может сделать, это ухватиться за Табби и Райана, пока они зажариваются заживо.

Глубоко внутри катакомб, возможно, на месте его зачатия и рождения, Шоколадник рычит от внезапного разочарования.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Прежде чем обугленные губы Джеймса исчезнут с его лица, он снова улыбается и отвечает:

– Да, дорогой брат.