Текст книги "Затерянные во времени (сборник)"

Автор книги: Джон Уиндем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 67 страниц)

Глава 4
Падение «Фетиды»

За полчаса до начала операции капитан Бэлфорд привязался ремнями к креслу и ненадолго включил боковые дюзы, чтобы добиться поворота на нужный угол. Все мы пристегнулись и стали ждать, следя за минутной стрелкой хронометра.

Строго по графику «Клио» начала вибрировать: заработали дюзы. Мгновение спустя, когда натянулись тросы магнитов, мы ощутили несильный толчок. «Клио» неторопливо двигалась к Земле. «Фетида» шла позади нас, начав свою долгую последнюю посадку.

Мы с первым помощником вели непрерывное наблюдение, сообщая капитану обо всех углах и расстояниях. Он проверял их по таблице, которую начертил и приколол к доске перед собой, выправляя малейшие отклонения от запланированного курса, включая ненадолго ту или иную секцию ракетных двигателей.

Подобный маневр известен в технике как «связанное падение», и продолжаться он должен был еще очень долго. Все это должно было тянуться фактически до тех пор, пока мы не оказались бы в четырех или восьми тысячах миль от Земли – и только тогда мы отстыковались бы и начали следить за своей посадкой, а второе судно перешло бы в режим свободного падения.

Зато весь первый этап операции требовал непрерывного наблюдения и корректировки. Мы падали вместе, но «Клио» не была безжизненным телом и без конца перемещалась то так, то эдак, таща за собой куда более массивный, чем она сама, корабль и меняя его курс, дабы заставить его упасть в расчетную точку земной поверхности, становившуюся с каждым мигом все крупнее и ближе. Можно представить себе, насколько это тонкое дело: ведомый корабль надо направлять то в одну, то в другую сторону с невероятной точностью и аккуратностью; здесь не должно было быть каких-то рывков или внезапного включения двигателей, из-за которого магниты могут отойти от ведомого корабля. Магниты – единственное, на чем держится связь, но для специалистов этого, как правило, достаточно.

Радист поднял глаза и доложил:

– К западу от Ирландии внезапно поднялся до штормовой силы северо-западный ветер, сэр.

Капитан Бэлфорд сгорбился перед схемой и хмыкнул.

– Передайте им, я попробую скомпенсировать, – он повернул несколько рукояток, бормоча, скорее себе самому, чем нам: – Шторм. И они выдают это после того, как пообещали тишь да гладь на следующие двадцать четыре часа. Надеюсь, когда-нибудь они хоть что-нибудь научатся понимать в погоде....

Он развернул «Клио», так что она оказалась по другую сторону от «Фетиды», и вот как раз в этот момент случилось то, что отравило капитану остаток жизни.

Он врубил хвостовые дюзы – и я сейчас опять повторю то, о чем рассказывал и раньше: никто не мог бы сманеврировать более умело – мы не почувствовали ни малейшего толчка. Я смотрел в иллюминатор прямехонько на «Фетиду» и вдруг увидел, как магнит отходит от борта. До сих пор не могу донять, в чем дело, может быть, кабель перекрутился, лопнул или оказался слишком короток – не берусь судить, только знаю, что магнит отошел до того, как натянулся кабель другого магнита.

Я инстинктивно выкрикнул предупреждение, но оно запоздало. Расчеты капитала Бэлфорда основывались на том, что задействовано два магнита. Прежде чем капитан успел дотянуться до рукояток, второй магнит тоже отскочил и понесся к нам, как если бы державшего его троса вообще не было. Никогда в жизни я не видел, чтобы капитан терял голову, он и теперь был совершенно хладнокровен. Короткий толчок боковых дюз сдвинул нас с дороги, так что тяжелый магнит всего-навсего пролетел мимо, затем пошел за нами, позади него тянулась петля из двухсот ярдов кабеля.

– Режьте, – приказал Бэлфорд.

Матрос наклонился и дернул рукоятку. Автоматические клещи перекусили кабель, и магнит умчался в космос, а трос медленно, словно змея, вился позади него.

То были отвратительнейшие полминуты. Ведь второй магнит рванул к нам тогда с такой силой, что если бы попал, то запросто продырявил бы «Клио»; в лучшем случае мы отделались бы несколькими жуткими вмятинами. Как только опасность миновала, мы снова взглянули на «Фетиду».

Дистанция между нами увеличивалась. Теперь «Фетида» находилась в свободном падении. Я увидел, как нахмурился капитан Бэлфорд, но оставалось лишь одно-единственное возможное решение. Даже если бы мы смогли приблизиться к «Фетиде», у нас не хватило бы времени на восстановление связи. Выбор, который сделал капитан – единственный с моей точки зрения разумный выбор,– заключался в том, чтобы управлять нашим собственным спуском и надеяться на лучшее, насколько это для нас было возможно. Мы бы ничего не выиграли, если бы пошли на риск потерять оба корабля. Он принял решение за несколько секунд. Сперва обрезал второй магнит, затем вспышка боковых дюз заставила нас повернуться кормой к Земле, и тут же заполыхали главные ракеты. Мы почувствовали себя как при внезапном и сильном торможении. «Фетида» с нераскрытыми парашютами, закрутившимися вокруг нее узлами, камнем падала с огромной высоты на вырастающую внизу Землю. Корабль уменьшался, превратившись сначала в серебряный орех, потом в сверкающую пулю, в световую точку, а затем внезапно исчез.

Капитан обратился к радисту.

– Сообщите в Спасательную Регистрационную Контору, что «Фетида» сорвалась и теперь находится в свободном падении. Подтвердите, что мы намеревались сбросить ее над 51° Северной широты и 12° западной долготы и что на подобном расстоянии угол отклонения предсказать невозможно. Затем получите прогноз погоды с Каледонского космодрома и передайте, что мы садимся.

Вот вам и чистая правда о «Фетиде». Только это – и ничего больше. Простая случайность, а вовсе не какой-то там макиавеллиевский план. Происшествия наподобие этого время от времени неизбежно случаются, и такое может стрястись с кем угодно. Иногда все проходит гладко. В других случаях ведомый корабль может вообще пропасть, и тогда капитану спасательного судна предстоит отвечать за свои действия перед Постоянной Комиссией по Расследованию. Нет сомнений, что, имей место подобное традиционное расследование, коллегия, знакомая с опасными условиями работы в космосе не хуже, чем он сам, сняла бы с капитана Бэлфорда все обвинения. А вместо этого его заставили выслушивать фантастические обвинения, которые швырнули ему в лицо люди, поразительно невежественные в вопросах того, что возможно, а что невозможно в космосе.

Первые признаки беды мы почувствовали примерно через час после того, как приземлились. Мы сидели в клубе космодрома, отмечая стаканом виски благополучное возвращение, пока представители властей проверяли корабль. Это всегда связано с утомительным ожиданием. Прежде, чем сказать, что все в порядке и отпустить на все четыре стороны, таможенники должны обшарить судно на' предмет товаров, облагаемых пошлиной, полиция – убедиться, что на борту нет ничего запрещенного, а служащие Компании – проверить оборудование, запасы, остатки горючего и т.п.

Мы были ужасно рады, что вернулись, но говорили мало. Главным вопросом для нас было, предстоит ли нам еще вернуться к работе с «Фетидой» или корабль навсегда потерян, а вместе с ним – и наше вознаграждение. Капитан, напустив на себя неприступный вид, как-то все больше глядел в стакан и, не считая моментов, когда требовалось налить еще, почти не раскрывал рта.

Мы просидели чуть ли не два часа и уже начали чувствовать, что итоги осмотра вот-вот будут подведены, когда отворилась дверь и вошел начальник полиции Каледонского космодрома. Все мы с надеждой взглянули на него. Инспектор Мак Крейг был настолько популярен среди кос-молетчиков, насколько это вообще возможно для полицейского. Он был человеком безупречно честным, приверженным духу закона, хотя и отнюдь не помешанным на букве такового. В прошлом он и сам ходил в космос и знал, каково там приходится парням вроде нас. Однако на сей раз он приветствовал нас без обычной радости по поводу благополучного возвращения старых знакомцев. Напротив, при виде нас он нахмурился, а в глазах его явно сквозило беспокойство. Он безразлично кивнул и направился прямехонько к капитану Бэлфорду. Несколько удивленный таким прохладным приемом, капитан воздержался от своего обычного приглашения выпить, а вместо этого стал ждать продолжения.

– Уильям Бэлфорд, Уилфред Синдертон, Джеймс Фирон,– сказал он, – с этого момента вы находитесь под арестом.

Какое-то мгновение все молчали. Первым нашим побуждением (моим, да и Синдертона тоже, как он потом мне признался) было поинтересоваться, не думает ли он, что кто-то из нас протащил на «Клио» контрабанду или припрятал наркотики, и если так, то как ему это удалось? Ведь во время того рейса мы никуда, кроме Луны, не заглядывали, а шанс заполучить запрещенные снадобья там был невелик.

Услышанное, видимо, так потрясло капитана, что он несколько секунд стоял как оглушенный. Придя же наконец в себя, Бэлфорд медленно поднялся и как будто стал на добрые девять дюймов выше ростом.

– И в чем, интересно, нас обвиняют? – спросил он.

– В преступной халатности, – холодно ответил инспектор.

Но, когда он заметил явное недоумение, отразившееся на лице капитана, он сразу сменил тон.

– Извините, Бэлфорд. Но таков прямой телефонный приказ из Лондона.

– Какая такая халатность? – спросил капитан.

– Официально нам не сообщили никаких подробностей.

– А неофициально?

– Ну, если неофициально, то, по моим сведениям, «Фетида» где-то в Германии разнесла к чертовой бабушке половину какого-то городишки.

Мы так и вылупились на него.

– Но это же попросту невозможно, – наконец воскликнул я.

– Действительно, чушь какая-то, – подхватил Синдертон.– Я же лично проследил за отсечкой резервуаров. На борту и капли горючего не оставалось.

И тут мы оба взглянули на капитана.

– Это какая-то ошибка, – подтвердил он. – Мы проводили проверку корабля вместе с мистером Синдертоном и мистером Фироном. И избавились от всего горючего, которое не не поместилось в баках «Клио».

Полицейский с несчастным видом сказал.

– Ребята, поймите, я ведь знаю вас как облупленных и сам абсолютно уверен, что здесь какая-то ошибка, но сами же понимаете – приказы начальства не обсуждаются. Я просто обязан арестовать вас и как можно скорее отправить в Лондон. Так что вы уж извините, но служба есть служба.

– О чем речь, Мак Крейг, к вам у нас, конечно же, никаких претензий. Наверняка просто где-то в верхах как обычно что-то напутали. Поэтому чем скорее мы попадем в Лондон и во всем разберемся, тем будет лучше для всех нас. Когда мы сможем вылететь?

– Полагаю, немедленно. Я уже распорядился подготовить ракетоплан. Скорее всего он уже ждет.

– Вот и отлично, – капитан опрокинул в глотку остатки виски. – Ведите, – добавил он и первым направился к двери.

Глава 5
Катастрофа

Мы, конечно, сами не могли понять, что именно послужило причиной недоразумения, но сильно подозревали, что на самом деле имело место всего-навсего преувеличение. Нельзя было полностью исключить, что корабль, ударившись оземь, разлетелся на куски: в этом случае на основании поспешных докладов соответствующих служб наверх там легко могли бы принять мощный удар за взрыв. Нам казалось, что будет совсем нетрудно снять с себя обвинения в том, что по нашей халатности произошел взрыв. Любой член экипажа «Клио» подтвердил бы, что на «Фетиде» не оставалось и пол-унции горючего. Правда, нельзя было исключать обвинение в халатности при закреплении кабелей, но все мы были специалистами самой высокой квалификации, поэтому трудно было сомневаться в том, что мы сделали все возможное для проведения спуска «Фетиды» максимально безопасным.

Путь до Лондона мы проделали скорее здорово раздраженные, нежели обеспокоенные. На посадочной площадке в Кинг-Кросс нас уже ждала полицейская машина, которая и доставила нас без промедления в штаб-квартиру Скотленд-Ярда. Там мы были мгновенно препровождены в кабинет заместителя помощника комиссара Специального Подразделения. В кабинете нас уже поджидали трое военных примерно в одинаковом звании. Весьма любопытно то, как они нас встретили: какая-то странная смесь официальности и дружелюбия. Впрочем, что ж, это никоим образом не свидетельствовало о том, что нас считают виновными в преступной халатности.

Сперва нам по традиции зачитали наши права. Нас желали допросить, но при этом за нами сохранялось наше законное право отказываться отвечать.

Капитан Бэлфорд на это только отмахнулся. Совесть его была чиста, и он, напротив, желал помочь им разобраться в происшедшем, насколько мог. Он был совершенно уверен, что того же самого желают и оба его помощника. Мы охотно подтвердили это и расселись на приготовленных для нас стульях, чтобы ответить на вопросы следователей.

Абсолютно ли мы уверены в том, что взрывоопасные вещества были удалены полностью? А не могло ли на борту оказаться что-нибудь взрывоопасное помимо горючего, например, спрятанное среди упаковок тиллферового волокна или в штабелях ганимедского дерева? Сколько рымов и парашютов мы приладили? Как вообще случилось, что мы уронили «Фетиду»? Сколько золота было на борту «Фетиды»?

Дело свое они знали. Вопросы ставились более чем умело и полностью охватывали интересующие их моменты. Продолжалось это довольно долго, мы рассказали им все, что могли, и, казалось, наши ответы их удовлетворили.

Капитан изложил им все интересующее, строго придерживаясь хода событий. А когда они явно стали подходить к концу, сам задал им вопрос.

– Кстати, может быть, вы и нам что-нибудь расскажете о происшествии? – спросил он. – Ведь мы только и слышали, будто «Фетида» рухнула на какой-то городишко в Германии.

Вместо ответа один из следователей протянул капитану газету, которую только что ему принесли. Мы с первым помощником поднялись и, подойдя к капитану, уставились в нее через его плечо. Шапка первой полосы гласила:

КОРАБЛЬ, ПОГУБИВШИЙ ГОРОД

Далее следовал достаточно короткий, но явно сенсационный репортаж. Достаточно было одного взгляда, и сразу становилось ясно как день, что написан он на скорую руку и основывается на более чем скудной информации. Несчастье случилось в небольшом городке Пфаффхайме, что в земле Вюртемберг, около половины первого дня (или в 11.30 по Гринвичу). Прогремело несколько мощных взрывов, едва ли не все здания получили те или иные повреждения, а многие были разрушены до основания. Сила взрывов была столь велика, что напугала аж жителей Штутгарта, расположенного в сорока милях от Пфаффхайма. Данные о количестве погибших и раненых, впрочем, отсутствовали, но высказывалось предположение, что жертвы, возможно, будут исчисляться тысячами. Потери могли бы быть и больше, но, к счастью, в момент катастрофы на тамошней фабрике был обеденный перерыв, и значительная часть рабочих разошлась по домам.

Многочисленные свидетели подтверждали, что, как раз перед тем как прогремели взрывы, они видели камнем падающий на городок – ибо парашюты так и не раскрылись – космический корабль. Из запроса в Спасательную Регистрационную Контору выяснилось, что в это время лишь один корабль приближался к Земле в состоянии свободного падения – а именно «Фетида». По крайней мере, ни о каких других сведений не было.

Мы быстро пробежали взглядом этот крайне поверхностный и сумбурный репортаж. Не думаю, чтобы кто-то из нас хоть на миг усомнился в том, что виновницей трагедии стала именно «Фетида». Центральная Контора, уж конечно, была бы в курсе, если бы в подобном положении оказался какой-то другой корабль, так как любое спасательное судно кровно заинтересовано, чтобы его заявление о находке было зарегистрировано как можно скорее. И все же, даже несмотря на это, мы все равно как-то не вполне уяснили смысл репортажа.

– Несколько мощных взрывов? – спросил капитан, оторвавшись наконец от газеты и взглянув на троицу следователей. – Что имеется в виду? Да если бы на борту осталось хоть что-то взрывчатое, корабль бы просто в один миг «бах!» —и разлетелся в пыль.

– А где этот Пфаффхайм? – спросил Синдертон, прежде чем наши визави успели ответить на вопрос капитана.– Мне казалось, я прекрасно знаю Вюртемберг, но о таком городишке никогда не слыхал.

– В официальном сообщении, полученном нами из Германии, упоминается об одном, а не о последовательном ряде взрывов, – ответил тот, что дал нам газету. – Что же касается Пфаффхайма...– он потянулся за справочником, нашел нужную страницу и передал книгу нам.

Задумчиво нахмурившись, он наблюдал, как мы читаем: «Пфаффхайм, деревня. Земля Вюртемберг. Расположена на реке Ягар, в тридцати милях к юго-востоку от Штутгарта. Население – 2100 чел., основное занятие – сельское хозяйство».

– По-моему, – наконец заметил я, – здесь кое-что не сходится. Во-первых, всего один взрыв, а не несколько, во-вторых, всего тридцать миль от Штутгарта, а не сорок и, в-третьих, тысячи пострадавших при населении всего 2100 человек, а уж что совсем странно, так это говорить о гибели промышленных рабочих в чисто сельской местности.

Я посмотрел на год выпуска справочника. Издание было совсем свежим, так что с этой стороны все в порядке.

– Итак? – спросил я.

Главный следователь передернул плечами.

– Кажется, достаточно ясно, что «Фетида» упала и за этим последовал один взрыв или более. Что же помимо того – я, честно говоря, пока и сам не вполне понимаю. Тут дело явно в чем-то большем, чем в обычной неточности первого сообщения, но в наших с вами общих интересах поскорее во всем разобраться. Вам, джентльмены, со временем, конечно же, придется предстать перед судом, но более чем уверен: с выпуском под поручительство проблем не будет.

Насчет этого он оказался абсолютно прав. Нашим делом явно занимался кто-то наверху, и прямо в тот же вечер мы смогли вернуться к своим семьям. Синдертон, насколько я знаю, отправился домой с тем же настроением, что и я: день-два – и все это совершенно дикое происшествие получит какое-нибудь удовлетворительное объяснение. Но вот что касается капитана Бэлфорда – ну, возможно, он от природы был человеком более недоверчивым, чем мы, или, скорее, у него возникло нечто вроде дурного предчувствия.

Пока что публика не испытывала интереса к этому делу. Сообщения появились, конечно же, во всех вечерних газетах, но даже тогда никто не обратил серьезного внимания на заголовки. Так что можно сказать, что дело Бэлфорда, как его впоследствии назвали, по-настоящему началось на следующий день такими заявлениями, как:

КОРАБЛЬ С СОКРОВИЩАМИ СТИРАЕТ ГОРОДОК С ЛИЦА ЗЕМЛИ.

ПРИЧИНА ГИБЕЛИ ТЫСЯЧ ЛЮДЕЙ – РАКЕТА С ЗОЛОТОМ.

И СУДНО СМЕРТИ РУХНУЛО НА ГОРОД...

Последний заголовок был особенно впечатляющим. Читателям было предоставлено самим догадываться, что корабль обрушился отнюдь не на Лондон.

Я купил несколько газет, внимательно просмотрел их, но узнал мало что нового. Почти все они сообщали то же самое, что мы читали вчера. Пфаффхайм по-прежнему представлялся как город с десятками тысяч представителей рабочего класса, правда теперь сообщалось об одном-единствен-ном, а не о серии взрывов. Как и раньше, создавалось впечатление, что репортажи написаны на основании более чем скудных данных. И тем не менее, несмотря на дефицит информации, газета «Радиограмма» ухватилась за возможность улучшить свое положение передовицей, в которой потребовала общественного расследования и прозрачно намекала на неэффективность и беспечность в организации спасательных работ. Я прочел эту передовицу. Она была написана в обычном для этого издания ругательном стиле. Я не принимал ее сколько-нибудь всерьез и не предполагал, что примет всерьез кто-то другой. Разве кто-нибудь в здравом уме мог поверить, будто мы пойдем на риск почти верной потери своей премии из-за того, что поленимся расстаться с несколькими баками горючего? Горючее – конечно же, большая ценность, и все-таки совершенно очевидно, что добавочный вес полных резервуаров неизбежно разорвал бы кабели и вообще погубил все дело.

Я все еще просматривал газеты, когда зазвонил телефон. Мне сообщили, что заместитель помощника комиссара Специального Подразделения желал бы встретиться со мной, если мне не трудно подойти к ним где-нибудь часов в двенадцать. Есть множество различных способов приглашения в Скотленд-Ярд, и этот был самым что ни на есть любезным.

Когда я пришел, капитан Бэлфорд и Синдертон были уже там. Кроме них в кабинете на этот раз находились только сам ЗПК. и секретарь. Все присутствующие склонились над какой-то фотографией на столе. ЗПК. жестом пригласил меня подойти к столу, и я смог повнимательнее рассмотреть снимок.

На нем оказался запечатлен лежащий на боку космический корабль, а вокруг была представлена картина опустошения и полного разрушения. Там и сям маячили глубокие кратеры. Единственное, что осталось от зданий,– груды кирпича и щебня. В целом все это походило на какую-то обширную и жуткую мусорную свалку.

' На снимке было заметно, что, по крайней мере, с одной стороны корабль основательно разбит и помят. Однако людям, знакомым с «Фетидой» так, как мы, нетрудно было ее узнать.

Я все еще разглядывал снимок, когда капитан выпрямился.

– Что это значит? – спросил он у ЗПК. Следователь вытащил из портсигара сигарету и защелкнул его.

– Насколько мы можем догадываться, это много что значит. Не уверен пока, насколько много, но не удивлюсь, если это повлечет за собой более чем серьезные неприятности.

Он предложил нам присесть.

– Возможно, самое лучшее здесь, джентльмены, – продолжал он, – что фотография снимает с вас обвинение в халатности. Совершенно очевидно, что, будь на «Фетиде», когда она грохнулась, горючее, она бы взорвалась как испорченная консервная банка, – но вот он, наш кораблик, и лишь слегка покорежен. Нет, могло быть и гораздо хуже.

– Так что же случилось на самом деле? Расскажите, – попросил капитан.

Но ЗПК. явно не собирался спешить.

– С тех пор, как вы тут побывали, мы связались с Секретной Службой и узнали несколько интересных вещей. Главное – это то, что Пфаффхайм примерно два года перестал быть деревней, и вы сделали вот что: уронили вашу «Фетиду» прямехонько в центр нового, бурно разрастающегося и чрезвычайно оживленного центра производства взрывчатых веществ. В общей сложности вам удалось разрушить четыре или пять фабрик, уничтожить не знаю сколько складов и сравнять с землей множество зданий. Далее по вашей милости внезапно отбыли в свою германскую Валгаллу несколько высокопоставленных лиц, несколько десятков искусных химиков, не говоря уже о трех или четырех тысячах рабочих. Вот что случилось на самом деле. И могу добавить, что в верхах на этот счет весьма обеспокоены, – он сделал паузу. – Но еще более там обеспокоены тем, что в прессе появились сообщения о бедствии. Они действовали быстро. Но – недостаточно быстро. Слишком уж это был огромный кусище даже для их цензуры, и они-таки не удержали его в зубах. Новость о многочисленных взрывах облетела полсвета прежде, чем они выдвинули официальную версию об одном взрыве, а это фото наш агент получил до того, как они достаточно опомнились и успели ему помешать. Он сообщил, что «Фетида» приземлилась прямехонько на крышу одного из крупнейших подземных складов. Ему неизвестно, какого типа взрывчатые вещества там хранились, но, очевидно, от удара взрывчатка сдетонировала. Из разговоров с местными жителями выяснилось, что сила взрыва была просто чудовищной, корабль снова взлетел на воздух и приземлился в доброй сотне ярдов от прежнего места падения. Разумеется, никто не может составить полную картину происшедшего, но, по нашему мнению, произошло восемь или десять крупных взрывов, если не более.

Все мы были малость растеряны. Наша радость по поводу снятия подозрения в халатности тут же испарилась из-за масштабов катастрофы.

– Министерство иностранных дел, – продолжал следователь, – склонно связывать это с имеющейся информацией о том, что они там нашли способ стабилизировать бомбы с жидким кислородом, что значительно удешевляет производство взрывчатых веществ. Детонация же этих веществ предположительно могла...

Но у нас не было настроения теоретизировать насчет причин. Наше собственное положение снова вышло для нас на первый план. Капитан Бэлфорд задал наконец вопрос, который не давал покоя всем нам:

– Полагаю, это означает, что обвинение с нас будет снято?

Следователь, которого он перебил, тут же перешел к этой стороне дела.

– Боюсь, вам все же придется явиться на судебное заседание. Но это будет делом всего лишь нескольких минут.

Полицейские власти проинформируют суд, что в свете последних данных они снимают свои обвинения. Тем самым полиция как участник процесса самоустраняется. Официальное же правительственное расследование пропажи «Фетиды» – дело совсем другое. Но это уже будет происходить в обычном порядке.

Услышав все это, мы вздохнули с облегчением. Забавно, но даже самая чистая совесть вовсе не избавляет большинство людей от опасений, связанных с полицией.