Текст книги "Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

– Да! – сказал Пиппин. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Такая же разница между старой коровой, задумчиво жующей жвачку, и нападающим быком, и изменение может произойти внезапно. Не знаю, сумеет ли Древобрад поднять их. Я уверен: он считает, что сумеет. Но они не похожи на проснувшихся. Древобрад сам проснулся прошлым вечером, но тут же снова уснул.

Хоббиты повернули назад. Голоса энтов по-прежнему поднимались и опускались в их собрании. Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы взглянуть через изгородь; оно сверкало в вершинах деревьев и озаряло северную сторону долины холодным желтым светом. Там они увидели маленький сверкающий источник. Они пошли по краю большой чаши вдоль вечнозеленой изгороди – приятно было снова идти, никуда не торопясь и ощущая подошвами прохладную траву, – и поднялись к воде. Они немного попили – вода была чистой, холодной, резкой – и сели на поросший мхом камень, следя за игрой солнечных пятен на траве и за тенями облаков, пробегающих по дну лощины. А бормотание энтов продолжалось. Хоббитам казалось, что они очутились в очень странном и отдаленном месте, вне их мира и далеко от всего случившегося с ними. Их охватило огромное желание увидеть лица и услышать голоса своих товарищей, особенно Фродо, Сэма и Скорохода.

Наконец голоса энтов замолкли; хоббиты увидели, что к ним в сопровождении другого энта направляется Древобрад.

– Хм, хум, вот и я снова, – сказал Древобрад. – Вы устали или чувствуете нетерпение, а? Боюсь, что вам еще рано торопиться. Мы закончили первый этап; но я должен еще кое-что объяснить тем, кто живет далеко от Изенгарда, и тем, кого я не успел повидать до Мута; после этого мы будем решать, что делать. Однако принятие решения потребует обдумать многие события. Бесполезно отрицать, что мы задержимся здесь на некоторое время, может быть, на несколько дней. Поэтому я привел вам товарища. У него поблизости дом. Его эльфийское имя – Брегалад. Он говорит, что уже принял решение и ему не нужно оставаться на Муте. Хм, ха, он среди нас самый торопливый энт. Вы пойдете с ним. До свидания!

Древобрад повернулся и ушел.

Брегалад некоторое время рассматривал хоббитов, а они смотрели на него, раздумывая, когда он проявит признаки торопливости. Он был высок и казался одним из самых молодых энтов; кожа на руках и ногах у него была гладкая и ровная, губы ярко-красные, волосы серые. Он мог наклоняться и раскачиваться, как молодое дерево на ветру. Наконец он заговорил, и голос его оказался выше и яснее, чем у Древобрада.

– Хм, ха, мои друзья, идемте прогуляемся, – сказал он. – Я Брегалад, или Быстрый Брус на вашем языке. Но это, конечно, лишь уменьшенное имя. Так зовут меня с тех пор, как я ответил «да» раньше, чем старший энт закончил свой вопрос. И пью я быстро, и ухожу, когда остальные еще только мочат свои бороды. Пойдемте!

Он протянул хоббитам две руки с длинными пальцами. Весь день они шли с ним по Лесу, распевая и смеясь, потому что Быстрый Брус часто и охотно смеялся. Он смеялся, когда солнце пробивалось из-за облаков, он смеялся, когда они подходили к ручью или речке, здесь он наклонялся и смачивал голову и ноги водой; иногда он смеялся при шелесте и шепоте деревьев. Увидев рябину, он останавливался, протянув руки, и пел, и кланялся при этом.

К вечеру он привел их к энтскому дому: это был лишь покрытый мхом камень на зеленом берегу ручья. Вокруг него кольцом росли рябины и, как во всех энтских домах, протекал журчащий ручей. Они еще поговорили, пока тьма не опустилась на Лес. Вдалеке по-прежнему слышались голоса энтов на Энтмуте; но теперь голоса казались глубже и менее неторопливыми, время от времени поднимался один молодой голос, а остальные замолкали. Рядом с ними Брегалад мягко, почти шепотом, говорил на их языке; они узнали, что он принадлежит к племени энтов С-Кожей-Из-Коры и что земля, где он жил, опустошена. Это объяснило хоббитам отчасти его «торопливость».

– В моем доме росли рябины, – тихо и печально сказал Брегалад, – рябины, которые проросли, когда я был ребенком, много лет назад, в спокойном мире. Самые старые из них были посажены энтами, чтобы радовать энтских женщин; но женщины смотрели на них улыбаясь и говорили, что фруктовые деревья в саду цветут красивее. И эти рябины все росли и росли, пока тень их не стала подобной зеленому холму, а их ягоды осенью были обильны и красны. Птицы селились на них. Я люблю птиц, даже когда они поднимают гомон; а рябины хватает на всех. Но птицы стали недружелюбными и жадными, они рвали деревья, бросали ягоды на землю и не ели их. Потом пришли орки с топорами и срубили мои деревья. Я пришел и звал их прекрасными именами, но они не задрожали в ответ, они не слышали меня и не отвечали – они умерли.

 
О, Орофарнэ, Лассемиста, Карнимириэ!
О, светлая рябина, как сиял в волосах твоих белый цвет!
О, рябина, как светилась ты летним днем!
Помню глянец коры, трепет листьев, прохладный и нежный их говор
И на гордой главе алых гроздьев корону!
О, рябина, теперь ты мертва, твои косы сухи и седы,
И осыпались гроздья рубинов с твоей головы,
Голос светлый навеки затих…
О, Орофарнэ, Лассемиста, Карнимириэ!
 

Хоббиты уснули под мягкие звуки его песни, которая, казалось, на многих языках оплакивала гибель любимых деревьев.

Следующий день они тоже провели в его обществе и не отходили далеко от его «дома». Большую часть времени они спали под укрытием берега; ветер стал холоднее, а облака толще и ниже; солнце светило реже, а в удалении все поднимались и опускались голоса энтов на Муте, иногда громко и сильно, иногда тихо и печально, иногда быстро, иногда медленно и торжественно, как в панихиде. Пришла вторая ночь, а беседа энтов продолжалась под бегущими облаками и тусклыми звездами.

Мрачный и ветреный, начался третий день. На восходе солнца голоса энтов неожиданно зазвучали громко, потом затихли. По мере того как приходило утро, ветер затих и воздух наполнился ожиданием. Хоббиты видели, что Брегалад внимательно прислушивается, хотя им самим голоса энтов казались почти неразличимыми.

Настал полдень, и солнце, двигаясь на Запад к Горам, посылало длинные желтые лучи через разрывы в облаках. Неожиданно хоббиты почувствовали, что все странно затихло, весь Лес замер в напряженном молчании. Затихли и голоса энтов. Что бы это значило? Брегалад стоял прямо и напряженно, глядя на Север, в сторону Дорндингла.

И тут донесся звонкий громкий звук: рахурма! Деревья задрожали и наклонились, как будто их ударил шквал. Вновь наступило молчание, потом началась торжественная маршевая музыка, гром барабанов, а над ним высокие и сильные голоса:

 
Шагаем мы под барабан!
Ба-рам-да-рам-да-рам-да-ран!
 

Это шли энты, все ближе и громче звучала их песня:

 
Труби, труба! Бей, барабан!
Вперед, вперед! Да-рам-да-ран!
 

Брегалад подобрал хоббитов и двинулся от своего дома. Вскоре они увидели приближающуюся линию – большими шагами по склону навстречу им двигались энты. Впереди шел Древобрад, затем, по два в ряд, более пятидесяти энтов, отбивая такт руками. Когда они подошли ближе, стал виден блеск их глаз.

– Хум, хум! Вот мы идем с громом, вот мы пришли, наконец! – воскликнул Древобрад, увидев Брегалада и хоббитов. – Присоединяйтесь к Муту! Мы выступаем. Мы движемся на Изенгард!

– На Изенгард! – воскликнули энты множеством голосов.

– На Изенгард!

 
На Изенгард! Пусть окружен он каменной стеной!
Пусть камень тверд и гол, как кость, но мы идем войной.
Не остановит камень нас, и дверь не устоит,
Под барабан идем вперед, пусть ствол и ветвь горит!
Труби, труба, бей, барабан, повержен будет враг!
По камню стены разнесем, повергнем крепость в прах!
Пусть Враг нам гибелью грозит, пускай сгустится мрак,
Но мы идем, идем, как рок, вперед на Изенгард!
 

Так они пели, маршируя на Юг.

Брегалад, глаза которого сияли, присоединился к линии рядом с Древобрадом. Старый энт снова посадил хоббитов к себе на плечи, и они гордо двинулись во главе поющего отряда с бьющимися сердцами и высоко поднятыми головами. Хотя они ожидали чего-либо подобного, их поразило изменение в энтах. Казалось, внезапно прорвалось наводнение, долго сдерживаемое какой-то плотиной.

– В конце концов, энты очень быстро приняли решение, верно? – заговорил Пиппин спустя некоторое время, когда в пении наступила пауза и слышны были только ритмичные удары рук и ног.

– Быстро? – переспросил Древобрад. – Хум! Да! Действительно. Быстрее, чем я от них ожидал. Я уже много лет не видел, чтобы они так просыпались. Мы, энты, не любим просыпаться; и мы никогда не поднимаемся, если не уверены, что наши деревья и наша жизнь в опасности. Это не случалось в нашем Лесу со времен войны Саурона с людьми Моря. Это злые дела орков, жестокая вырубка – рарум, – причем даже не для поддержания огня, разгневали нас, как и предательство соседа, который должен был помочь нам. Магам следовало бы знать нас. Ни в эльфийском, ни в энтском, ни в человеческом языке нет достаточных проклятий для такого предательства. Долой Сарумана!

– Вы на самом деле разрушите двери Изенгарда? – спросил Мерри.

– Хм, хум, хо, мы можем! Вы, наверное, не знаете, как мы сильны. Может, вы слышали о троллях? Они очень сильны. Но тролли – это только пародия, сделанная Врагом в период Великой Тьмы в насмешку над энтами, как орки – пародия на эльфов. Мы сильнее троллей. Мы сделаны из костей земли. Мы можем раскалывать камень, как корни деревьев, только быстрее, гораздо быстрее, если наш разум пробужден! Если нас не срубят, не сожгут или не уничтожат колдовством, мы расколем Изенгард на куски, превратим его стены в груду булыжников.

– Но Саруман попробует остановить вас.

– Хм, хум, да, конечно. Я не забыл об этом. Я давно думаю об этом. Но видите ли, большинство энтов моложе меня на множество древесных жизней. Они все поднялись, и все хотят одного – уничтожить Изенгард. Но скоро они начнут остывать, когда мы попьем вечером. Мы будем испытывать жажду. Но пока пусть маршируют и поют. Нам предстоит большой путь, и будет еще время подумать. С чего-то нужно начать.

Некоторое время Древобрад шел распевая вместе с остальными. Но потом он перешел на бормотание и совсем замолчал. Пиппин видел, что лоб его наморщен. И наконец Древобрад поднял голову, и Пиппин увидел, что взгляд его печален, но не несчастен. В нем светился огонек, как будто зеленое пламя коснулось глубины его мыслей.

– Очень вероятно, друзья мои, – медленно сказал он, – очень вероятно, что мы движемся к своей судьбе – последний марш энтов. Но если мы останемся дома и ничего не будем делать, судьба все равно рано или поздно отыщет нас. Эта мысль давно росла в наших сердцах; вот почему мы идем сейчас. Это не поспешное решение. По крайней мере, последний марш энтов достоин песни. Ах, – вздохнул он, – мы сможем помочь другим народам раньше, чем исчезнем. Но я хотел бы, чтобы песни об энтских женах оказались правдивыми. Я очень хотел бы вновь увидеть Фимбретиль. Но песни, друзья мои, подобно деревьям, приносят плоды лишь в свое время и своим особым способом, и иногда они увядают безвременно.

Энты продолжали идти большими шагами… Они опустились в длинную складку местности и двинулись на юг, постепенно начался подъем на высокий западный хребет. Леса остались позади, встречались лишь отдельные группы берез, потом начались голые скалы с одиночными искривленными соснами. Солнце зашло за темный холм впереди. Стало темнеть.

Пиппин оглянулся. Энтов стало больше? Или случилось что-то другое?.. Там, где были голые склоны, по которым они только что проходили, теперь выросли деревья. Но они двигались! Могло ли быть, что проснулся весь Лес Фангорна и теперь движется на войну? Пиппин протер глаза, отгоняя сон, но большие серые тени продолжали двигаться вперед.

Слышался звук, похожий на шум множества ветвей. Энты теперь приближались к вершине хребта, пение прекратилось. Опускалась ночь, и стало тихо: ничего не было слышно, кроме слабого дрожания земли под ногами энтов и шепота множества листьев. Наконец они остановились на вершине и посмотрели в темную яму – глубокое ущелье в горах, Нан-Гурунир, долину Сарумана.

– Ночь лежит над Изенгардом, – сказал Древобрад.

Глава 5
Белый всадник

– Я промерз до костей, – сказал Гимли, хлопая в ладоши и топая ногами.

Наконец-то наступил день. На рассвете товарищи позавтракали, чем могли; теперь, в нарастающем свете дня, они готовы были осматривать почву в поисках следов хоббитов.

– И не забудьте старика! – сказал Гимли. – Я был бы счастлив, если бы увидел отпечаток его ног.

– Почему это? – спросил Леголас.

– Потому что старик, чьи ноги оставляют следы, может оказаться всего лишь тем, чем кажется, – ответил на это гном.

– Может быть, – сказал эльф, – но даже тяжелые башмаки могли и не оставить здесь следов – трава высока и упруга.

– Это не собьет с толку Следопыта, – заметил Гимли. – Для Арагорна достаточно согнутого стебелька травы. Но я не думаю, чтобы он отыскал след. Мы видели ночью злой призрак Сарумана. Я уверен в этом даже при свете дня. Его глаза следят за нами из Фангорна даже сейчас, может быть.

– Очень возможно, – сказал Арагорн, – но я не уверен. Я думаю о лошадях. Вы сказали ночью, Гимли, что они испугались. Но я так не думаю. Вы слышали их, Леголас? Были ли они похожи на испуганных животных?

– Нет, – ответил Леголас. – Я ясно слышал их. Я не уверен из-за темноты и вашего смятения, но мне показалось, что они вели себя как будто в порыве внезапной радости. Они вели себя как лошади, встретившие давно утраченного друга.

– Так я и думал, – сказал Арагорн. – Но я не смогу разгадать загадку, если только они не вернутся. Идемте! Быстро рассветает. Вначале посмотрим, а гадать будем потом. Мы должны начать отсюда, от нашего лагеря, осмотреть все вокруг, двигаясь по склону к Лесу. Наша главная задача – отыскать хоббитов, что мы бы ни думали о ночном посетителе. Если они благодаря какой-либо случайности сбежали, то прячутся среди деревьев, иначе мы бы увидели их. Если между этим местом и Лесом мы ничего не найдем, обыщем в последний раз поле битвы и пороемся в углях. Но мало надежды что-то там найти: всадники Рохана хорошо делают свою работу.

Некоторое время товарищи осматривали землю. Дерево над ними возвышалось печально, его сухие листья теперь безжизненно свисали, подрагивая на холодном восточном ветру. Арагорн медленно двинулся дальше. Он подошел к углям сторожевого костра на берегу Реки, потом начал осматривать землю, приближаясь к вершине холма, на котором проходила битва. Неожиданно он наклонился, приблизив лицо чуть ли не к самой траве. Потом подозвал остальных. Они прибежали.

– Наконец-то мы что-то нашли! – сказал Арагорн. Он показал на сломанный лист, большой бледный лист золотого цвета, увядший и ставший почти коричневым. – Это лист меллорна из Лориэна, а в нем несколько крошек, и еще крошки в траве. И смотрите: вот куски разрезанной веревки!

– А вот и нож, который ее разрезал, – сказал Гимли. Он наклонился и вытащил из кочки, куда чьи-то тяжелые ноги втоптали его, короткий нож с неровным лезвием. Рукоятка, из которой он выпал, лежала рядом. – Это оружие орков, – сказал он, осторожно держа нож и с отвращением глядя на изогнутую рукоятку: она была вырезана в виде отвратительной головы со скошенными глазами и открытым ртом.

– Это самая удивительная загадка из всех, что мы до сих пор встречали! – воскликнул Леголас. – Связанный пленник убегает и от орков, и от окруживших их всадников. Затем, все еще на открытом месте, останавливается и перерезает на себе веревки орковским ножом. Но как и почему? Если его ноги были связаны, как же он шел? А если были связаны руки, как он мог воспользоваться ножом? А если ничего не было связано, зачем он резал веревки? Удовлетворенный своим искусством, он сел и спокойно съел немного путевого хлеба! Это, по крайней мере, показывает, что он был хоббитом. После этого, я думаю, он превратил свои руки в крылья и улетел, распевая среди деревьев. Найти его легко: нам нужно лишь самим приобрести крылья!

– Тут не обошлось без колдовства, – сказал Гимли. – И что делал здесь этот старик? Что вы скажете, Арагорн, о словах Леголаса? Можете ли вы лучше прочесть следы?

– Может быть, – улыбаясь, ответил Арагорн. – Тут есть и другие следы поблизости, не принятые вами во внимание. Я согласен, что пленник был хоббитом и что до прихода сюда у него были связаны руки или ноги. Я думаю, это были ноги. Руки были свободными: в таком случае разгадка становится легче; к тому же, судя по следам, пленника принес сюда орк. В нескольких шагах отсюда пролилась кровь – кровь орка. По всему этому месту видны глубокие отпечатки копыт и след от волочения тяжелого тела. Орк был убит всадником, а позже его тело оттащили к костру. Но хоббита не заметили: ведь была ночь, а на нем был эльфийский плащ. Он был истощен и голоден, поэтому неудивительно, что, разрезав путы ножом своего погибшего врага, он отдохнул и немного поел, прежде чем уходить. Приятно сознавать, что у него в кармане сохранилось немного лембаса, хотя он бежал без всякого багажа. Я говорю «он», хотя надеюсь, что тут были оба: Мерри и Пиппин. Однако по следам нельзя судить определенно.

– А как вы решили, что у одного из наших друзей свободны руки? – спросил Гимли.

– Я не знаю, как это случилось, – ответил Арагорн. – Не знаю и того, почему орк унес их. Не для того, чтобы помочь им бежать, в этом можно быть уверенным. Нет, скорее я думаю, что начинаю понимать то, что удивило меня с самого начала: почему, когда погиб Боромир, орки удовлетворились захватом Мерри и Пиппина. Они не искали остальных из нас, не напали на наш лагерь; наоборот, они как можно быстрее направились в Изенгард. Предположили ли они, что захватили Хранителя Кольца и его верного товарища? Я думаю, нет. Их хозяева не осмелились бы дать оркам такой ясный приказ, даже если и знают что-то сами; они не стали бы говорить им открыто о Кольце; орки – неверные слуги. Нет, я думаю, орки получили приказ захватить хоббитов, живых, любой ценой. Была сделана попытка ускользнуть с драгоценными пленниками до начала битвы. Возможно, предательская, что неудивительно для этого подлого народа: какой-то большой и храбрый орк попытался сбежать, чтобы одному получить всю награду. Такова моя догадка. Могут существовать и другие. Но мы можем рассчитывать, что по крайней мере один из наших друзей сбежал. Наша задача – найти его и помочь ему, прежде чем мы вернемся в Рохан. Нас не должен пугать Фангорн: необходимость увела нашего друга в этот Лес.

– Не знаю, чего нам больше бояться: Фангорна или долгой нашей дороги через Рохан, – сказал Гимли.

– Тогда идемте в Лес, – сказал Арагорн.

Вскоре Арагорн нашел ясные следы. В одном месте на берегу Энтвоша он обнаружил отпечатки ног. Это были следы хоббитов, но очень слабые. Потом у ствола большого дерева на самом краю Леса нашлись новые следы. Земля была обнаженной и сухой, и следы на ней были плохо заметны.

– По крайней мере один из хоббитов стоял тут и смотрел назад, потом повернулся и пошел в Лес, – пояснил Арагорн.

– Значит, мы тоже должны идти, – сказал Гимли. – Но мне не нравится вид этого Фангорна, и нас предостерегали насчет него. Хотел бы я, чтобы след увел нас куда-нибудь в другое место.

– Не думаю, чтобы этот Лес был злым, что бы там о нем ни говорили, – сказал Леголас. Он стоял на опушке Леса, наклонившись вперед, как бы вслушиваясь и вглядываясь широко раскрытыми глазами в тень. – Нет, он не злой; или Зло, которое было в нем, теперь далеко. Я улавливаю только слабое эхо мест, где сердца деревьев черны. И поблизости от нас нет злобы, но есть настороженность и гнев.

– Ну, из-за меня-то он не может сердиться, – уверил Гимли. – Я не сделал ему никакого вреда.

– Это хорошо, – промолвил Леголас. – Но тем не менее Лесу причинили большой вред. Что-то случилось в нем или происходит сейчас; разве вы не чувствуете напряженность? У меня перехватило дыхание.

– Я чувствую, что воздух стал тесным, – растревожился гном. – Этот Лес светлее Чернолесья, но он какой-то затхлый.

– Он старый, очень старый, – ответил ему эльф. – Такой старый, что даже я чувствую себя молодым, каким не чувствовал себя с самого детства. Этот Лес стар и полон воспоминаний. Я был бы счастлив вернуться сюда в мирные дни.

– Уж конечно, – фыркнул Гимли. – Вы ведь лесной эльф, хотя все эльфы – странный народ. Но вы успокоили меня. Куда пойдете вы, туда и я. Но держите свой лук наготове, а я высвобожу на поясе свой топор. Не для деревьев, – добавил он, торопливо посмотрев на дерево, под которым они стояли. – Я не хочу встречаться со стариком без увесистого довода в руке, вот и все. Идемте!

С этими словами трое охотников углубились в Лес Фангорна. Леголас и Гимли предоставили отыскивать след Арагорну. Но он мало что мог увидеть. Почва в Лесу была сухой и покрытой толстым слоем листьев. Предположив, что беглецы не будут удаляться от ручья, Арагорн часто возвращался на берег. Здесь он и нашел место, где Мерри с Пиппином пили воду и охлаждали ноги. Здесь все ясно увидели следы двух хоббитов: одни чуть поменьше других.

– Хорошая новость, – сказал Арагорн. – Но это следы двухдневной давности. Кажется, в этом месте хоббиты повернули от Реки.

– Что же нам делать теперь? – спросил Гимли. – Мы не можем выслеживать их по всему Фангорну. У нас нет припасов. Если мы вскоре не найдем их, мы будем для них бесполезны. Разве что сядем рядом и докажем свою дружбу тем, что вместе умрем с голода.

– Если это действительно все, что мы можем сделать, – сделаем это, – сказал Арагорн. – Идемте!

Наконец они подошли к обрывистому краю холма Древобрада и увидели скальную стену с уходящими вверх каменными ступенями. Солнце пробивалось сквозь торопливые облака, и Лес теперь оказался менее серым и угрюмым.

– Давайте поднимемся туда и осмотримся! – предложил Леголас. – Мне все еще трудно дышать. Я хочу глотнуть свежего воздуха.

Товарищи начали подъем. Арагорн поднимался последним, двигаясь медленно, он внимательно осматривал ступени.

– Я совершенно уверен, что хоббиты были здесь. Но здесь есть и другие следы, очень странные следы, которых я не понимаю. Вряд ли мы можем увидеть оттуда что-нибудь, что помогло бы определить, куда они пошли.

Он огляделся, но не увидел ничего, что могло бы ему помочь. Скала глядела на Юг и Восток, но лишь на восток открывался с нее широкий вид. Здесь видны были кроны деревьев, уходившие рядами к равнинам, откуда они пришли.

– Мы сделали большой круг, – сказал Леголас. – Мы все могли бы безопасно прийти сюда, если бы оставили Великую реку на второй или третий день и двинулись прямо на Запад. Мало кто может предвидеть, куда приведет его дорога, пока он не придет к ее концу.

– Мы вовсе не хотели идти к Фангорну, – раздосадовался Гимли.

– Однако мы здесь – и пойманы в ловушку, – подытожил Леголас. – Смотрите!

– На что смотреть? – спросил Гимли.

– Вон туда, меж деревьев.

– Куда? У меня не эльфийское зрение.

– Говорите тише! Смотрите! – указал Леголас. – Под деревьями, там, откуда мы пришли. Это он. Разве вы не видите, как он переходит от дерева к дереву?

– Вижу, теперь вижу, – прошептал Гимли. – Смотрите, Арагорн! Разве я не предупреждал вас? Там старик. Весь в грязных серых лохмотьях, поэтому я и не увидел его сначала.

Арагорн взглянул и увидел медленно движущуюся согнутую фигуру. Старик был недалеко. Он был похож на нищего, устало бредущего, опираясь на грубый посох. Голова его была опущена, и он не глядел на путников. В других землях они бы приветствовали его добрыми словами, но тут они стояли молча, испытывая чувство странного ожидания: приближалось что-то, полное скрытой силы или угрозы.

Гимли широко раскрытыми глазами смотрел на приближающуюся фигуру. Затем неожиданно, не способный уже сдержаться, он закричал:

– Ваш лук, Леголас! Согните его! Готовьтесь! Это Саруман. Не позволяйте же ему говорить, иначе он околдует нас. Стреляйте!

Леголас взял лук и медленно, как бы преодолевая сопротивление, согнул его. В руке он держал стрелу, но не накладывал ее на тетиву. Арагорн стоял молча, лицо его было напряженным и внимательным.

– Чего вы ждете? В чем дело? – свистящим шепотом спросил Гимли.

– Леголас прав, – спокойно сказал Арагорн. – Мы не можем стрелять в старика без всякого повода, как бы мы ни опасались… Смотрите и ждите!

В этот момент старик пошел быстрее и с неожиданной быстротой приблизился к подножию скальной стены. Тут он неожиданно посмотрел вверх, а они стояли неподвижно, глядя вниз. Не раздавалось ни звука.

Они не видели его лица: на нем был капюшон, а поверх капюшона – шляпа с широкими полями, так что лицо его было в тени, кроме кончика носа и серой бороды. Но Арагорну показалось, что он уловил блеск острых и проницательных глаз из-под шляпы.

Наконец старик прервал молчание.

– Наконец-то мы встретились, друзья, – проговорил он мягким голосом. – Я хочу поговорить с вами. Вы спуститесь или мне подняться к вам? – И, не дожидаясь ответа, он начал подниматься.

– Ну! – воскликнул Гимли. – Стреляйте в него, Леголас!

– Разве я не сказал, что хочу поговорить с вами, – сказал старик. – Опустите лук, господин эльф.

Лук и стрела выпали из рук Леголаса, руки его повисли.

– А вы, господин гном, уберите руку с рукояти топора. Подобные доводы вам не понадобятся.

Гимли стоял неподвижно, как камень, глядя на старика, который резво, как горный козел, взбирался по грубым уступам. Вся усталость, казалось, покинула его. Когда он ступил на площадку, на короткое мгновение мелькнуло что-то белое, как будто под серыми лохмотьями скрывалась белая одежда. Стояла тишина, только дыхание со свистом вырывалось у Гимли.

– Мы встретились снова, говорю я! – сказал старик, подходя к ним. В нескольких шагах от них он остановился, глядя на них из-под капюшона. – И что же вы здесь делаете? Эльф, человек и гном, все одетые по-эльфийски. Несомненно, ваша история достойна внимания. Подобные вещи нечасто встретишь.

– Вы как будто хорошо знаете Фангорн, – заметил Арагорн. – Это верно?

– Не совсем, – ответил старик, – на его изучение можно потратить множество жизней. Но я прихожу сюда время от времени.

– Можем ли мы узнать ваше имя и затем выслушать то, что вы скажете нам? – спросил Арагорн. – Утро проходит, а у нас срочные дела.

– Я уже сказал то, что хотел: что вы здесь делаете и какова ваша история? Что касается моего имени… – Он засмеялся и смеялся долго и негромко.

Арагорн почувствовал, что при этом звуке по телу его пробежал холодок, странная холодная дрожь, но он чувствовал не страх и ужас, а скорее порыв холодного ветра или дождя, который разгоняет тревожный сон.

– Мое имя! – снова заговорил старик. – А разве вы не догадались? Вы слышали его раньше. Да, вы слышали его уже. Но давайте ваш рассказ.

Три товарища стояли молча и ничего не отвечали.

– Некоторые усомнились бы в том, стоит ли ваше дело рассказа, – сказал старик. – К счастью, я кое-что о нем знаю. Вы идете по следам двух молодых хоббитов. Не смотрите так, будто никогда не слышали о хоббитах. Слышали, и я слышал. Они взбирались сюда позавчера и встретили тут кое-кого, кого не ожидали встретить. Удовлетворит ли это вас? Или вы хотите узнать, где они сейчас? Ну, ну, может, я сумею сообщить вам кое-какие новости. Но почему мы стоим? Видите ли, ваше дело теперь уже не такое срочное, как вы считали. Давайте посидим немного.

Старик повернулся и пошел к груде камней у стены углубления.

Немедленно, как будто освободившись от заклинания, все зашевелились и задвигались. Гимли ухватился за рукоять топора. Арагорн выхватил меч, а Леголас подобрал лук.

Старик, не обращая на это внимания, наклонился и сел на низкий плоский камень. При этом его серый плащ распахнулся, и все увидели, что он одет в белое.

– Саруман! – воскликнул Гимли, делая шаг вперед с поднятым топором. – Говори! Отвечай, куда ты спрятал наших друзей! Что ты сделал с ними? Говори, или я сделаю в твоей шляпе такую дыру, что даже магу трудно будет залатать ее!

Старик оказался слишком проворен для Гимли. Он вскочил на ноги и перепрыгнул на вершину большого камня. Тут он распрямился и стал неожиданно очень высоким. Он поднял свой жезл – топор выпал из руки Гимли и со звоном упал на камни. Меч Арагорна, зажатый в неподвижной руке, сверкнул внезапным пламенем. Леголас закричал и выпустил в воздух стрелу, которая исчезла во вспышке пламени.

– Митрандир! – вскричал эльф. – Митрандир!

– Доброй встречи, снова говорю я, Леголас, – сказал старик.

Все смотрели на него. Волосы его были белы, как снег при солнечном свете; сверкала белизной вся его одежда; глаза под густыми бровями были яркими, отбрасывая лучи, как солнце; во всей его фигуре выражалась властность. Они стояли и не могли сказать ни слова, пораженные удивлением, и радостью, и страхом.

Наконец Арагорн зашевелился:

– Гэндальф! Вы вернулись к нам, когда не было никакой надежды, вернулись в крайней необходимости. Что за вуаль опустилась на мои глаза? Гэндальф!

Гимли ничего не сказал, но стал на колени, закрыв глаза.

– Гэндальф! – повторил старик, как бы вспоминая давно забытое слово. – Да, таково было мое имя. Я был Гэндальфом.

Он сошел с камня и, подобрав свой серый плащ, завернулся в него: казалось, солнце неожиданно зашло за тучи.

– Вы по-прежнему можете называть меня Гэндальфом, – промолвил он, и голос его был голосом старого друга и предводителя. – Вставай, мой добрый Гимли! На тебе нет вины, и ты не причинил мне вреда. В сущности, друзья мои, у вас нет такого оружия, которое могло бы мне повредить. Веселее! Мы встретились вновь. У поворота событий. Приближается большая буря, но ход событий поворачивается.

Он положил руку на голову Гимли, гном неожиданно поднял голову и засмеялся:

– Гэндальф! Вы в белом!

– Да, я теперь белый, – ответил Гэндальф. – В сущности, я теперь Саруман – такой Саруман, каким он должен был быть. Но расскажите мне о себе! Я прошел через огонь и воду с тех пор, как мы расстались. Я забыл многое из того, что знал, и узнал многое из того, что забыл. Многое находящееся далеко я могу видеть, но зато многое близкое не вижу. Расскажите мне о себе!

– Что вы хотите знать? – спросил Арагорн. – Все, что произошло с тех пор, как мы расстались на мосту, рассказывать очень долго. Не сообщите ли вы нам сначала новости о хоббитах? Нашли ли вы их, находятся ли они в безопасности?

– Нет, я не нашел их, – вздохнул Гэндальф. – Тьма лежит над долинами Эмин-Муила, и я не знал об их пленении, пока орел не рассказал мне об этом.

– Орел! – воскликнул Леголас. – Я видел орла далеко и высоко в небе последний раз три дня назад, над Эмин-Муилом.