Текст книги "Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

День подходил к концу. Дымка затянула солнце. Одетые деревьями склоны Фангорна приближались, медленно темнея по мере того, как солнце клонилось к западу. Путники не видели никаких следов ни справа, ни слева; иногда им встречались трупы орков со стрелами в спине или в горле.

Наконец, к вечеру они подъехали к краю Леса и на большой поляне за первыми деревьями обнаружили большое кострище: угли были еще горячи и дымились. Рядом лежала целая груда шлемов, кольчуг, щитов, сломанных мечей, луков, стрел и другого оружия. В середине на кол была насажена большая голова орка, на разрубленном шлеме можно было различить белый знак. Дальше, недалеко от Реки, с шумом выбегавшей из Леса, высилась могильная насыпь. Она была воздвигнута совсем недавно: сырую землю покрывал свежесрезанный дерн. На ней лежало пятнадцать копий.

Арагорн со своими товарищами обыскал поле битвы, но свет тускнел, быстро приближался туманный вечер. До ночи они не обнаружили никаких следов Пиппина и Мерри.

– Больше мы ничего не можем сделать, – печально сказал Гимли. – Мы разгадали много загадок с тех пор, как выступили из Тол-Брандира, но эту нам разгадать не удастся. Я думаю, что сгоревшие кости хоббитов смешались с оркскими. Это будет тяжелая новость для Фродо, если только он доживет, чтобы услышать ее, и тяжелая новость для старого хоббита, который ждет в Ривенделле. Элронд был против их участия.

– А Гэндальф – за, – возразил Леголас.

– Но Гэндальф решил и сам идти, и он погиб первым, – ответил Гимли. – Предвидение подвело его.

– Гэндальф заботился не о собственной безопасности и не о том, чтобы уберечь других, – сказал Арагорн. – К тому же есть такие дела, которые легче начать, чем довести до конца, даже если знаешь, что конец будет темным. Но я еще не собираюсь уходить с этого места. В любом случае мы должны дождаться утреннего света.

Они разбили лагерь немного в стороне от поля битвы под развесистым деревом; оно походило на ореховое, но широкие коричневые листья, сохранившиеся на нем с прошлого года, напоминали сухие ладони с длинными пальцами. Они зловеще шуршали на ночном ветру.

Гимли дрожал. Они захватили с собой только по одному одеялу.

– Давайте разожжем костер, – предложил гном. – Опасности меня больше не заботят. И пусть сбегутся орки, как мошкара слетается летом на огонь.

– Если наши хоббиты прячутся где-то в Лесу, костер может привлечь их, – подхватил Леголас.

– А может привлечь и других, не орков и не хоббитов, – предостерег Арагорн. – Мы близки к земле предателя Сарумана. К тому же мы на самом краю Фангорна, а говорят, что опасно трогать деревья в этом Лесу.

– Но рохиррим устроили здесь вчера большой костер, – возразил Гимли, – и, как видите, рубили для него деревья. А потом благополучно ушли отсюда.

– Их было много, – не согласился Арагорн, – и им нет дела до гнева Фангорна, потому что они приходят сюда редко и не ходят между деревьями. Но наша дорога ведет нас в Лес. Поэтому будьте осторожны! Не срубайте живых деревьев!

– В этом нет необходимости, – сказал Гимли. – Всадники оставили достаточно щепок и ветвей, а в Лесу много бурелома.

И он отправился собирать дрова и разводить костер. Арагорн сидел молча, прислонившись спиной к дереву и глубоко задумавшись, а Леголас стоял на опушке, глядя в сгущающуюся тьму Леса и наклонившись вперед, словно прислушивался к каким-то отдаленным голосам.

Когда гном разжег яркий костерок, три товарища уселись вокруг него. Леголас взглянул на ветви дерева над ними:

– Смотрите! Дерево радуется огню!

Может, танцующие тени обманывали глаза, но путники увидели, как ветви наклонились к пламени, листья терлись друг о друга, будто замерзшие руки, попавшие в тепло.

Наступило молчание, и все внезапно ощутили присутствие темного незнакомого Леса – такого близкого и полного тайн. Через некоторое время Леголас снова заговорил:

– Келеборн предупреждал нас не заходить далеко в Фангорн. Знаете ли вы почему, Арагорн? Что рассказывал об этом лесе Боромир?

– Я слышал много рассказов и в Гондоре, и в других местах, – ответил Арагорн, – но если бы не слова Келеборна, я счел бы эти рассказы просто байками, которые люди сочиняют по невежеству. Я как раз хотел вас спросить, сколько правды в этих рассказах. Если уж лесной эльф этого не знает, откуда знать человеку?

– Вы путешествовали больше меня, – сказал Леголас. – В своей земле я ничего не слышал, кроме песен об онодрим – люди зовут их энтами, – живших здесь много лет назад: Фангорн очень стар, старше, чем могут помнить эльфы.

– Да, он стар, – подтвердил Арагорн, – стар, как Лес у Больших курганов, и даже еще старше. Элронд говорил, что эти два леса похожи, это последние остатки могучих лесов прежних дней, в которых Перворожденные жили, когда люди еще не пробудились. Но Фангорн хранит свои тайны. Я о нем ничего не знаю.

Они установили дежурство, и первым очередь выпала Гимли. Остальные легли и почти мгновенно уснули.

– Гимли, – сонно пробубнил Арагорн. – Помните: в Фангорне опасно срубить даже ветку с живого дерева. Но не отходите далеко в поисках сухих ветвей. Лучше пусть погаснет огонь. Будите меня в случае необходимости!

С этими словами он уснул. Леголас лежал неподвижно, сложив руки на груди, и с открытыми глазами блуждал в стране сновидений, как поступают все эльфы. Гимли, сгорбившись, сидел у костра и задумчиво водил пальцем по лезвию своего топора. Деревья шумели. Других звуков не было.

Неожиданно Гимли поднял голову: на краю освещенного пространства стоял старик и опирался на посох; на нем был серый плащ, шляпа с широкими полями была надвинута на глаза. Гимли вскочил, слишком удивленный в этот момент, чтобы вскрикнуть, хотя в мозгу его мелькнула мысль, что их захватил Саруман. Арагорн и Леголас, разбуженные внезапным движением гнома, сели. Старик не говорил и не шевелился.

– Ну, отец, что мы можем для вас сделать? – спросил Арагорн, вскакивая на ноги. – Грейтесь, если замерзли! – Он сделал шаг вперед, но старик исчез. Даже следов его поблизости не было видно, а далеко идти они не решились. Луна зашла, и ночь была очень темной.

Неожиданно Леголас издал крик:

– Лошади! Наши лошади!

Лошади исчезли. Колышки, к которым они были привязаны, оказались выдернуты. Три товарища стояли молча и неподвижно, угнетенные новым ударом судьбы. Они находились на краю Фангорна, и бесконечные лиги лежали между ними и людьми Рохана, их единственными друзьями в этой обширной и опасной земле. Им показалось, что где-то далеко в ночи слышно ржание лошадей. Потом все затихло, только по-прежнему шуршал холодный ветер.

– Что ж, они ушли, – сказал наконец Арагорн. – Мы не можем найти их или поймать; так что, если они не вернутся по своей воле, нам придется обходиться без них. Мы начали свой путь пешком, пешком и закончим.

– Пешком! – возмутился Гимли. – Далеко так не уйдешь! – Он подбросил дров и сгорбился у костра.

– Всего несколько часов назад вы не хотели садиться на роханскую лошадь, – засмеялся Леголас. – С тех пор вы стали всадником.

– У меня не было выбора, – сказал Гимли. – Если хотите знать, что думаю я, – произнес он спустя некоторое время, – я думаю, это был Саруман. Кто еще? Вспомните слова Эомера: он бродит как старик в плаще с капюшоном. Так он говорил. Он исчез с нашими лошадьми или просто испугал их. Нас ждут большие неприятности, попомните мои слова!

– Я запомню их, – сказал Арагорн. – Правда, у этого старика была шляпа, а не капюшон. Но я не сомневаюсь, что твоя догадка верна и что мы здесь в большой опасности и днем и ночью. Однако же сейчас мы ничего не можем сделать, только отдыхать. Теперь я буду дежурить, Гимли, мне сейчас нужно скорее подумать, чем спать.

Ночь тянулась медленно. Леголас сменил Арагорна. Гимли сменил Леголаса. Ничего не происходило. Старик больше не появлялся, и лошади не вернулись.

Глава 3
Урук-хай

Пиппин лежал в темном и беспокойном сне: ему казалось, что он слышит собственный голос, эхом отдающийся в темном туннеле: «Фродо, Фродо!» Но вместо Фродо из тени на него смотрели сотни отвратительных орковских физиономий, сотни мерзких рук со всех сторон хватали его. Где же Мерри?

Он пришел в себя. Холодный ветер дул ему в лицо. Он лежал на спине. Наступал вечер, и небо над ним темнело. Он повернулся и обнаружил, что сон немногим хуже пробуждения. Руки и ноги у него были крепко связаны. Рядом лежал Мерри, бледный и с грязной повязкой на лбу. А вокруг стояло и сидело множество орков.

Медленно отделяясь от сна, в голове Пиппина всплыло воспоминание. Конечно, он и Мерри побежали в Лес. Что случилось с ними потом? Почему они так побежали, не спросив Скорохода? Они бежали и кричали… Он не мог вспомнить, долго ли это продолжалось. Неожиданно они столкнулись с большим отрядом орков. Те завопили, и тут из-за деревьев выбежало еще множество орков. Они с Мерри выхватили свои ножи, но орки и не желали с ними сражаться, а старались захватить их, даже когда Мерри ударил нескольких орков ножом по рукам и ногам. Дружище Мерри!

Потом из-за деревьев выбежал Боромир, он убил много орков, остальные бежали. Но убежали они недалеко, тут же вернулись, и все началось вновь. На этот раз их было не менее сотни, некоторые очень большие. Они пустили целый дождь стрел – все в Боромира. Боромир затрубил в свой рог так, что Лес зазвенел, и вначале орки растерялись и отступили; но когда не послышалось никакого ответа, кроме эха, они атаковали еще более яростно. Больше Пиппин ничего не помнил. Последнее его воспоминание – прислонившийся к дереву Боромир, весь утыканный стрелами; затем наступила тьма.

«Наверное, меня ударили по голове, – сказал он сам себе. – Сильно ли ранен бедный Мерри? Что произошло с Боромиром? Почему орки не убили нас? Где мы и куда направляемся?»

Ни на один вопрос не было ответа. Он чувствовал холод и боль. «Хотел бы я, чтоб Гэндальф не переубедил Элронда и мы не пошли бы, – подумал он. – Что проку от меня в этом путешествии? Я лишь помеха – просто лишний груз… А теперь меня похитили, и я поклажа для орков. Надеюсь, что Скороход или кто-нибудь еще придет и освободит нас! Но вправе ли я надеяться на это? Не нарушит ли это наших планов?»

Он попытался освободиться. Один из орков, сидящий рядом, засмеялся и сказал что-то товарищу на своем отвратительном языке.

– Отдыхай, пока можешь, маленький дурень! – обратился он к Пиппину на общем языке, который в его устах звучал почти так же отвратительно. – Отдыхай, пока можешь! Вскоре мы зададим работу твоим ногам. Еще соскучишься по отдыху, пока мы не вернемся домой.

– Будь моя воля, ты пожалел бы, что не умер, – сказал другой. – Я заставил бы тебя попищать, жалкая крыса. – Он склонился над Пиппином, приблизив свои желтые клыки к его лицу. В руке он держал черный нож с длинным зазубренным лезвием. – Лежи спокойно, или я тебя ткну этим, – прошипел он. – Не привлекай к себе внимания, а не то я могу забыть о приказе. Будь прокляты изенгардцы! Углук у багронк ша пушдуг Саруман-глоб бубхош скай, – произнес он длинную гневную речь на своем языке, постепенно переходя на бормотанье и фырканье.

Испуганный Пиппин лежал тихо, хотя боль в руках и ногах становилась все сильнее, а камни врезались ему в спину. Чтобы отвлечься, он внимательно вслушивался в происходящее вокруг. Слышалось множество голосов, и в речи орков звучали ненависть и гнев: начиналось что-то вроде ссоры, которая становилась все более горячей.

К своему удивлению, Пиппин обнаружил, что понимает большую часть сказанного: большинство гоблинов использовали общий язык. Очевидно, здесь присутствовали члены двух или трех разных племен, и они сами не понимали языков друг друга. Гневные споры касались того, что делать дальше: куда направиться и что делать с пленниками?

– Нет времени убить их должным образом, – сказал один.

– Это верно, – ответил другой. – Но почему бы не убить их быстро и прямо сейчас? Они помеха для нас, а мы торопимся. Наступает вечер, и нам нужно идти.

– Приказ, – сказал третий голос, похожий на низкое рычание. – Убейте всех, кроме невысокликов. Их следует доставить живыми и как можно быстрее. Таков приказ, полученный мной.

– Для чего они нужны? – спросило сразу несколько голосов. – Почему живыми?

– Я слышал, что у одного из них есть что-то очень нужное для войны, какие-то эльфийские планы или еще что. Во всяком случае, они оба должны быть допрошены.

– Это все, что ты знаешь? Почему бы не обыскать их самим и не найти то, что нужно? Мы можем найти и использовать это для себя.

– Очень интересное замечание, – фыркнул голос, более мягкий, но и более злобный, чем остальные. – Я могу доложить об этом… Пленников нельзя обыскивать или грабить – таков приказ, полученный мной.

– И мной тоже, – сказал глубокий голос. – Живыми и в том виде, в каком захвачены, – не грабить. Это приказ.

– Но мы его не получали, – сказал один из прежних голосов. – Мы пришли из Мории убивать и мстить за своих. Я хочу убить, а потом вернуться назад на Север.

– Возвращайся, – сказал насмешливый голос. – Я Углук. Я здесь командую. Я возвращаюсь в Изенгард кратчайшей дорогой.

– Разве Саруман – хозяин Великого глаза? – спросил злобный голос. – Мы должны немедленно вернуться в Лугбурц.

– Если бы можно было переправиться через Реку, мы могли бы вернуться, – ответил другой голос. – Но нас слишком мало, чтобы пробиться к мостам.

– Я переправился через Реку, – сказал злой голос. – А крылатый назгул ждет нас севернее на восточном берегу…

– Может быть, может быть! Значит, вы убежите с нашими пленниками и получите всю плату и награды в Лугбурце, а мы останемся здесь, пешие в стране лошадей?.. Нет, мы должны идти вместе. Эти земли опасны, полны бунтовщиков и разбойников.

– Ага, значит, мы должны идти вместе, – насмехался Углук. – Я не доверяю тебе, маленькая свинья. Ты ничего не знаешь, кроме своего хлева. По мне, вы хоть все убегайте. Мы бойцы Урук-хай! Мы убили великого воина. Мы захватили пленников. Мы слуги Сарумана мудрого, Белой Руки. Рука даст нам мясо человека для еды. Мы пришли из Изенгарда и вернемся туда, а вы пойдете по тому пути, который мы выберем. Я Углук. Я сказал все.

– Ты сказал достаточно, Углук, – сказал злобный голос. – Интересно, как к этому отнесутся в Лугбурце? Там могут решить, что плечи Углука нужно освободить от пустой головы. Могут спросить, откуда пришли эти странные идеи. На самом ли деле они исходят от Сарумана? И о чем он думает, сидя в своей берлоге под грязным Белым знаком? Они согласятся со мной, с Гришнаком, своим верным посланником. И я, Гришнак, говорю так: Саруман глупец, грязный предательский глупец. Но Великий глаз знает о нем.

Множество громких возгласов на языке орков ответило ему, послышался звон оружия. Пиппин осторожно повернулся, стараясь увидеть, что происходит. Его охрана присоединилась к схватке. В полумгле он увидел большого черного орка, вероятно Углука, стоявшего лицом к лицу с Гришнаком, низкорослым кривоногим существом, широкоплечим, с длинными руками, свисающими почти до земли. Их окружило множество орков меньшего роста. Пиппин предположил, что они с Севера. Они обнажили свои мечи и ножи, но не решались напасть на Углука.

Углук крикнул, и подбежало много других орков такого же роста, как и он. Затем Углук без предупреждения прыгнул вперед и двумя короткими ударами срубил головы двух своих противников. Гришнак отступил и исчез в тени. Остальные побежали, а один, переступая через лежащего Мерри, споткнулся и с проклятием упал на него. Но этим Мерри, вероятно, спас ему жизнь, потому что Углук перепрыгнул через него и уложил другого орка своим коротким мечом. Это был желтозубый охранник. Тело его упало на Пиппина; руки его все еще сжимали длинный зазубренный нож.

– Бросайте оружие! – закричал Углук. – И больше не говорите глупостей. Отсюда мы идем прямо на Запад. Вниз по склонам и вновь вдоль Реки к Лесу. И будем идти день и ночь. Ясно?

«Если этому уроду понадобится еще хоть немного времени, чтобы захватить контроль над бандой, у меня есть шанс», – подумал Пиппин. Надежда проснулась в нем. Конец черного ножа уперся ему в руку и скользнул к запястью. Он почувствовал, как ручеек крови стекает по руке, почувствовал холодное прикосновение стали к коже.

Орки готовы были тронуться в путь, но некоторые из северян по-прежнему проявляли недовольство, и изенгардцы убили еще двоих, прежде чем остальные покорились. Было много ругани и суматохи. На какое-то время Пиппин остался без охраны. Ноги его были крепко связаны, но руки только перехвачены веревками у запястий. Он мог двигать ими вместе, хотя веревка и была стянута прочно. Пиппин отпихнул мертвого орка в сторону и, стараясь даже не дышать, начал тереть веревку о лезвие ножа. Лезвие было острым, а мертвая рука крепко держала его. Вскоре веревка оказалась перерезана! Пиппин быстро придал ей прежний вид, свободными петлями обвив вокруг запястий. Потом он лег и замер без движения.

– Поднимите пленников! – закричал Углук, добавив: – Не пытайтесь что-либо сделать с ними! Если они не будут живы, когда мы вернемся, кто-нибудь еще поплатится за это!

Орк схватил Пиппина, как мешок, и потащил лицом вниз. Другой так же схватил Мерри. Рука орка, как лапа хищника, железной хваткой сжимала руку Пиппина, когти вонзились в его тело. Он закрыл глаза и снова погрузился в беспамятство.

Неожиданно его снова бросили на каменистую почву. Была ночь, но серп луны уже почти исчез на Западе. Они находились на каменном краю утеса, который, казалось, поднимался из моря бледного тумана. Поблизости слышался звук падающей воды.

– Разведчики наконец вернулись, – проговорил рядом с ним орк.

– Ну, что вы обнаружили? – прорычал голос Углука.

– Только одинокого всадника, да и тот двигался к Западу. Сейчас все спокойно.

– Сейчас? А надолго ли? Глупцы. Вы должны были убить его. Он поднимет тревогу. И проклятые лошадники уже к утру будут здесь. Нам нужно уходить вдвое быстрее.

Тень склонилась над Пиппином. Это был Углук.

– Садись, – сказал Углук. – Мои парни устали тащить тебя. Мы начнем спуск, и ты должен идти сам. Не кричи и не пытайся бежать. У нас есть средства отучить тебя от этих попыток, и они тебе не понравятся, хотя и не уменьшат твоей ценности для хозяина.

Он разрезал веревку на ногах Пиппина и, схватив его за волосы, поставил на ноги. Пиппин упал, но Углук снова ухватил его за волосы. Несколько орков захохотали. Углук сунул Пиппину в зубы горлышко фляжки и влил ему в рот немного жидкости; и Пиппин почувствовал, как огонь разлился по всему его телу. Боль в руках и ногах исчезла. Он мог стоять.

– Теперь другой! – сказал Углук.

Пиппин видел, как он подошел к Мерри, который лежал поблизости, и пнул его. Мерри застонал. Грубо схватив его, Углук поднял и усадил его, затем сорвал повязку с головы. Он смазал рану какой-то темной мазью из маленькой деревянной коробочки. Мерри закричал и дико забился.

Орки начали хлопать в ладоши и улюлюкать.

– Не может принять лекарство, – насмехались они. – Сам не понимает, что для него хорошо. Ай! Как мы потом повеселимся!

Но в данный момент Углук не желал веселиться. Ему нужна была скорость, и он хотел поставить на ноги своих невольных спутников. Он лечил Мерри по методу орков, и лекарство действовало быстро. Заставив Мерри глотнуть из фляжки, он перерезал его веревки на ногах и поставил на ноги. Мерри стоял, он был бледен и угрюм, но держался вызывающе. Рана на лбу не была опасна, но шрам остался у него на всю жизнь.

– Привет, Пиппин! – сказал он. – Ты тоже участвуешь в этой маленькой вылазке? Когда же мы получим ужин и постель?

– Придержи язык! – пригрозил Углук. – Не разговаривайте друг с другом! Обо всех ваших выходках я расскажу, и хозяин с вами разберется. Будет вам ужин – посмотрим, как вы его переварите!

Отряд орков начал спускаться по узкому ущелью, ведущему на туманную равнину. Мерри и Пиппин, разделенные двумя десятками орков, спускались вместе с ними. На дне они ступили на траву, и сердца хоббитов дрогнули.

– Теперь прямо! – крикнул Углук. – На Запад и немного к Северу.

– Но что мы будем делать на восходе солнца? – спросил один из северян.

– Продолжим путь, – ответил Углук. – А что вы думали? Сидеть на траве и ждать, когда белокожие присоединятся к нашему пикнику?

– Но мы не можем идти при солнечном свете.

– Сможете, если я пойду за вами, – сказал Углук. – Двигайтесь! Или никогда больше не увидите свои любимые норы! Клянусь Белой Рукой! Что толку посылать в дорогу этих горных червяков, лишь наполовину обученных? Идите, разрази вас гром!

Отряд продолжал путь. Гоблины шли в беспорядке, бранясь и ссорясь; но двигались они быстро. Каждого хоббита сторожили трое охранников. Пиппин шел далеко сзади, в хвосте. Он размышлял, долго ли сможет выдержать такую скорость: с самого утра он ничего не ел. У одного из охранников был хлыст. Но пока орковский напиток продолжал действовать, Пиппин шел, продолжая размышлять.

Снова и снова перед его глазами возникало худощавое лицо Скорохода, склонившегося к темному следу. Но что может разглядеть даже опытный Следопыт в общем следе отряда орков? Маленькие следы Пиппина и Мерри были затоптаны многочисленными подкованными железом сапогами.

Они прошли около мили от утеса, и тут начался спуск в глубокую низину, где почва была мягкой и влажной… Здесь лежал туман, тускло отражая последние лучи луны. Темные фигуры орков впереди расплывались и становились невидимыми.

– Эй! Стойте! – закричал Углук сзади.

Пиппину неожиданно пришла в голову мысль, и он тут же начал действовать. Метнувшись вправо и увернувшись от рук охранников, он нырнул в туман. Упав, он распростерся на траве.

– Стойте! – закричал Углук.

На мгновение воцарилась суматоха. Пиппин вскочил и побежал. Но орки гнались за ним. Неожиданно справа от него и немного впереди появились еще фигуры.

«Убежать не удастся! – подумал Пиппин. – Но, надеюсь, я оставил достаточно ясные следы на влажной земле».

В него вцепились две большие руки, он упал, отцепляя брошь с плаща. Тут же его схватило несколько длинных рук с жесткими когтями.

«Здесь она будет лежать до конца времен, – подумал Пиппин. – Хотя не знаю, зачем я это сделал. Если остальным удалось спастись, они, вероятно, пошли вслед за Фродо».

Хлыст обвился вокруг его ног, он с трудом сдержал крик.

– Довольно! – крикнул Углук, подбегая. – Он еще должен идти. Пусть оба прибавят шагу. Но не думай, что это все, – добавил он, поворачиваясь к Пиппину. – Я не забуду. Расплата лишь откладывается.

Ни Мерри, ни Пиппин не могли вспомнить большей части этого перехода. Кошмары и злая реальность смешались в их представлении… Они шли, стараясь не терять из виду темного следа, время от времени подгоняемые хлыстами. Если они останавливались или спотыкались, их хватали и некоторое время тащили.

Тепло орковского напитка исчезло. Пиппин снова ощутил холод и боль. Неожиданно он упал лицом в траву. Жесткие руки с острыми когтями ухватили и подняли его. Его снова понесли как мешок, и тьма сомкнулась над ним: он не мог сказать, была ли это темнота второй ночи или тьма в его глазах.

Смутно слышал он многочисленные голоса орков: по-видимому, они требовали остановки. Что-то кричал Углук. Пиппин почувствовал, что летит на землю; коснувшись ее, он почти тут же уснул. Но ненадолго спасся он от боли – вскоре он вновь почувствовал на себе жесткие руки. Его долго толкали и трясли, наконец тьма отступила, он снова оказался в реальном мире и увидел, что уже утро. Выкрикивая приказы, орк грубо швырнул Пиппина на траву.

Пиппин полежал немного, борясь с отчаянием. Голова у него кружилась; по теплу, разлившемуся в теле, он предположил, что ему дали еще глоток орковского напитка. Над ним наклонился орк и бросил ему кусок хлеба и полоску сушеного мяса. Пиппин с жадностью съел черствый серый хлеб, но мяса не стал есть. Он был голоден, но не настолько, чтобы есть мясо, брошенное ему орком: кто знает, чье оно могло быть.

Он сел и огляделся. Мерри был поблизости. Они сидели на берегу быстрой узкой реки. Впереди виднелись Горы; высокий пик отражал первые лучи солнца. Перед Горами виднелись темные леса.

Слышалось множество криков и споров, и казалось, вот-вот снова вспыхнет ссора между северными и изенгардскими орками. Одни указывали на Юг, другие – на Восток.

– Хорошо, – сказал Углук. – Предоставьте это мне. Пусть боевые Урук-хай, как обычно, выполнят всю работу. Если боитесь белокожих, бегите! Бегите! Вон там лес! – Он указал вперед. – Идите туда! Это ваша лучшая надежда. Убирайтесь! И побыстрее, пока я не срубил еще несколько голов, чтобы добавить разума остальным.

Было еще много споров, ругани и проклятий, после чего большая часть северян бросилась вдоль Реки по направлению к Горам. Хоббиты остались с изенгардцами – угрюмыми смуглыми орками, которых было не меньше восьмидесяти, косоглазыми, с короткими широколезвенными мечами. Лишь несколько самых храбрых северян осталось с ними.

– По крайней мере, разделались с Гришнаком, – сказал Углук.

Многие изенгардцы тоже с тревогой поглядывали на Юг.

– Я знаю, – ухмыльнулся Углук. – Проклятые лошадники учуяли нас. Это твоя вина, Снага. Тебе и другим разведчикам следовало бы отрубить уши. Но мы бойцы, мы поедим лошадиного мяса, а может, и кое-чего получше.

В этот момент Пиппин увидел, что кто-то из орков указывает на Восток. Оттуда доносились хриплые крики. И вот снова появился Гришнак, а за его спиной – несколько десятков длинноруких и кривоногих орков. На их щитах был нарисован красный глаз. Углук шагнул им навстречу.

– Значит, вы вернулись? – спросил он. – Подумали немного?

– Я вернулся, чтобы проследить за выполнением приказа и чтобы пленники были в безопасности, – ответил Гришнак.

– Неужели? – усмехнулся Углук. – Напрасные усилия. Я сам прослежу за выполнением приказа. А еще для чего ты вернулся? Ты убежал второпях. Может, забыл что-нибудь?

– Я забыл здесь дурака, – фыркнул Гришнак. – Но с ним осталось несколько крепких парней, которых мне жаль. Я знал, он заведет их в беду. Я пришел помочь им.

– Великолепно! – засмеялся Углук. – Но если у тебя не хватает мужества для борьбы, ты выбрал неверный путь. Твоя дорога – в Лугбурц. Белокожие приближаются. Что случилось с твоим драгоценным назгулом? Или под ним подстрелили другую лошадь? Если ты привел его с собой, это может оказаться полезным. Или он ни на что не способен?

– Назгул, назгул, – отвечал Гришнак, дрожа и облизывая губы, как будто у этого слова был неприятный вкус. – Ты говоришь о том, чего не понимаешь, Углук. Назгул! Ах! Однажды ты пожалеешь, что сказал это. Обезьяна! – выпалил он. – Ты должен знать, что назгул – это зрачок Великого Глаза. А крылатый назгул? Его пока еще нет. Он позволит им показаться по эту сторону Реки, но не скоро. Они для войны – и для других целей.

– Похоже, ты много знаешь, – съязвил Углук. – Больше, чем тебе пойдет впрок. Но пусть в Лугбурце думают, как да почему. А тем временем урук-хай, как всегда, выполнят грязную работу. Не дрожи здесь! Собери свою толпу! Остальные свиньи убежали в лес. Тебе лучше последовать за ними. Ты не вернешься к Великой реке живым.

Изенгардцы схватили Мерри и Пиппина и потащили их на спинах. Отряд снова выступил. Они шли час за часом, останавливаясь только для того, чтобы передать хоббитов свежим носильщикам. То ли потому что они были быстрее и сильнее, то ли по какому-то плану Гришнака, изенгардцы обогнали вскоре орков из Мордора, и отряд Гришнака сомкнулся сзади. Скоро они начали догонять и ранее ушедших северян. Лес приближался.

Пиппин весь был в синяках, одежда его изорвалась, голова болела; рядом он видел грязные челюсти и волосатые уши несшего его орка. Прямо перед ним мелькали согнутые спины, крепкие толстые ноги, поднимающиеся и опускающиеся: вверх-вниз, вверх-вниз, безостановочно, будто они были сделаны из проволоки и рога; они отбивали кошмарные секунды бесконечного времени.

В полдень отряд Углука догнал северян. Они еле тащились в ярких лучах зимнего солнца, светившего с бледного холодного неба; их головы были опущены, языки высунуты.

– Червяки! – насмехались изенгардцы. – Конец вам пришел! Белокожие поймают вас и съедят. Они приближаются!

Крик Гришнака показал, что это была не просто насмешка. Показались всадники, быстро приближавшиеся; они были еще очень далеко, но стремительно нагоняли орков, надвигаясь как прилив на песчаный берег.

Изенгардцы побежали с удвоенной скоростью, что удивило Пиппина, который думал, что у них нет больше сил. Солнце садилось за Мглистые горы, тени потянулись по земле. Солдаты Мордора подняли головы и тоже прибавили в скорости. Темный Лес был совсем близко. Они уже миновали несколько одиночных деревьев. Местность начала подниматься все более круто, но орки не останавливались. Углук и Гришнак кричали, подгоняя их и выжимая из них последние силы.

«Они убегут», – подумал Пиппин. Он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть назад. Всадники, скакавшие с Востока, уже почти нагнали последних орков. Солнце отражалось от их шлемов и копий, сверкало в их светлых развевающихся волосах. Они окружили орков, не давая им рассеяться и тесня их вдоль линии Реки.

Пиппин не знал, к какому народу они принадлежат. Он пожалел теперь, что слишком мало узнал в Ривенделле, слишком мало внимания обращал на карты. Но тогда казалось, что руководство путешествием находится в опытных руках, он не думал, что когда-нибудь будет отрезан от Гэндальфа, и от Скорохода, и даже от Фродо. Все, что он мог припомнить о Рохане, было то, что конь Гэндальфа – Обгоняющий Тень – происходил из этой земли. Это звучало обнадеживающе.

«Но откуда они узнают, что мы не орки? – подумал он. – Не думаю, чтобы они когда-нибудь слышали здесь о хоббитах. Мне следовало бы радоваться тому, что эти орки, по-видимому, будут уничтожены, но все же хотелось бы спастись».

Было весьма похоже, что их с Мерри убьют вместе с похитителями, и люди Рохана даже не будут подозревать об их присутствии. Некоторые из всадников оказались лучниками, искусно стрелявшими со скачущих лошадей. Они на ходу стреляли в орков, и те начали падать. Орки яростно отстреливались, не осмеливаясь остановиться, но всадники быстро ускакали за пределы досягаемости стрел орков. Так повторялось много раз, и вот уже стрелы достигли изенгардцев. Один из них, бежавший перед Пиппином, упал и больше не поднялся.

Ночь подошла, а всадники не приближались для битвы. Много орков погибло, но оставалось еще не менее двух сотен. В сумерках они подошли к холму. Окраина Леса была совсем близко, не далее чем в полумиле, но они не могли идти дальше. Всадники окружили их. Небольшой отряд не послушался команды Углука и попытался убежать в Лес; потом из всего отряда вернулось лишь трое.