Текст книги "Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Ну, вот мы и пришли, – насмехался Гришнак. – Отличное руководство! Надеюсь, что великий Углук поведет нас и дальше.

– Посадите невысокликов! – приказал Углук, не обращая внимания на Гришнака. – Ты, Лугдуш, возьмешь еще двоих и будешь их охранять. Их не должны убить, даже если грязные белокожие прорвутся. Понятно? Пока я жив, они мне нужны. Но они не должны кричать, и их не должны освободить. Свяжите им ноги.

Последняя часть приказа была безжалостно выполнена. Однако Пиппин обнаружил, что впервые он оказался рядом с Мерри. Орки невероятно шумели, крича и лязгая оружием, и хоббитам удалось немного пошептаться.

– Мне это не нравится, – сказал Мерри. – Я вряд ли смогу уползти, даже если бы был свободен.

– Лембас! – прошептал Пиппин. – Лембас. У меня есть немного. А у тебя? Мне кажется, что они отобрали у нас только мечи.

– Да, у меня есть сверток в кармане, – ответил Мерри, – но лембас, должно быть, раскрошился. И я не могу дотянуться ртом до кармана.

– И не нужно. Я… – Но тут свирепый пинок убедил Пиппина в том, что их стражи начеку.

Ночь была холодной и тихой. Вокруг холма, на котором находились орки, горели сторожевые костры – их золотой блеск в темноте образовывал кольцо. Костры находились на пределе досягаемости выстрела из большого лука, но всадники не показывались на фоне огня; и орки потратили много стрел, пока Углук не остановил их. Всадники не подавали ни звука. Позже ночью, когда луна вышла из дымки, их изредка можно было увидеть – они двигались за кострами.

– Они ждут солнца, будь они прокляты! – проворчал один из охранников.

– Почему бы не собраться вместе и не прорваться? Хотел бы я знать, о чем думает этот старый Углук.

– Сейчас узнаешь! – выпалил Углук, выступая из темноты. – Ты считаешь, что я вообще не думаю? Разрази тебя гром! Ты хуже всей этой толпы, хуже червяков и обезьян из Лугбурца. Ничего хорошего не выйдет из нападения на них. Их слишком много, они быстры и прикончат нас. Эти червяки способны лишь на одно: они видят в темноте, как кошки. Но белокожие видят ночью лучше, чем другие люди, так я слышал. И не забудь про лошадей. Говорят, те могут разглядеть ночью даже воздух. Но одной вещи эти всадники не знают: в лесу скрывается Маухур со своими парнями, и в любое время они могут выйти оттуда.

Слова Углука, по-видимому, удовлетворили изенгардцев, но другие орки были испуганы и недовольны. Они поставили нескольких часовых, и большинство их лежали на земле, отдыхая в приятной темноте. Снова стало очень темно; луна на западе зашла за густое облако, и Пиппин не мог разглядеть ничего даже в нескольких футах от себя. Костры не отбрасывали света на вершину холма. Всадники, однако, не собирались ограничиться простым ожиданием рассвета, они не хотели дать врагам отдых. Внезапные крики на восточном склоне холма заставили всех вскочить. Несколько всадников подъехали ближе, спешились, подкрались к лагерю и, убив нескольких орков, тут же исчезли. Углук с трудом предотвратил панику.

Пиппин и Мерри сели. Их охранники-изенгардцы ушли с Углуком. Но если у хоббитов и возникли мысли о бегстве, то они тут же угасли. Длинные волосатые руки схватили их обоих за шеи и свели вместе. В полутьме они увидели огромную голову и отвратительную рожу Гришнака; его смрадное дыхание коснулось их лиц. Он начал их ощупывать. Пиппин задрожал, когда холодные чужие пальцы скользнули по его спине.

– Ну, мои мальчики! – прошептал Гришнак. – Наслаждаетесь отдыхом? Или нет? Немного неудачное место, может быть, – с одной стороны мечи и хлысты, с другой – копья! Маленький народец не должен был вмешиваться в дела, которые слишком велики для него. – Его пальцы продолжали шарить. Глаза горели.

Пиппин внезапно догадался: Гришнак знает о Кольце. Он ищет его, пока Углук занят. Вероятно, хочет взять его себе. Холодный страх охватил сердце Пиппина; в то же время он лихорадочно соображал, как же можно использовать желание Гришнака.

– Не думаю, чтобы вы нашли его так, – прошептал он. – Его нелегко найти.

– Найти его? – повторил Гришнак, и его пальцы замерли и ухватили Пиппина за плечо. – Что найти? О чем это ты говоришь, малыш?

Несколько мгновений Пиппин молчал. Потом из глубины его горла вырвалось:

– Голлм, голлм. Ничего, моя прелесть, – добавил он.

Хоббиты почувствовали, как сжались пальцы Гришнака. Орк тихо присвистнул.

– Вот он что имел в виду? Очень, очень опасно, мои малыши!

– Возможно, – сказал Мерри, угадавший замысел Пиппина. – Возможно, и не только для нас. Но вы лучше знаете свои дела. Хотите получить его или нет? И что вы нам за него дадите?

– Хочу ли я? Хочу ли я? – как бы в удивлении повторял Гришнак. – Что я дам за него? Что вы имеете в виду?

– Мы имеем в виду, – сказал Пиппин, осторожно выбирая слова, – что обыск во тьме ничего хорошего не даст. Мы можем сберечь вам время и избавить от беспокойства… Но вначале вы должны развязать нам ноги, или мы ничего не сделаем и не скажем.

– Мои дорогие маленькие глупцы, – просвистел Гришнак, – все, что вы имеете и знаете, будет у вас взято в должное время – все! Вы еще пожалеете, что мало знаете, чтобы удовлетворить спрашивающего, и весьма скоро. Не будем торопиться на допрос. О, не будем! Как вы думаете, для чего вам сохранили жизнь? Пожалуйста, дорогие малыши, поверьте мне: мы это сделали не из-за доброты. Это даже не ошибка Углука.

– Этому легко поверить, – сказал Мерри. – Но вы еще не доставили добычу домой. И, учитывая происходящее, не похоже, чтобы вам это легко удалось. А если мы придем в Изенгард, великий Гришнак не получит ничего – Саруман возьмет все, что найдет. Если вы хотите получить что-либо для себя, сейчас время действовать.

Гришнак начал терять спокойствие. Имя Сарумана, казалось, особенно разгневало его. Время проходило, и суматоха в лагере затихала. Углук и изенгардцы могли вернуться каждую минуту.

– У вас есть оно? – выпалил Гришнак.

– Голлм, голлм! – сказал Пиппин.

– Развяжите мне ноги, – потребовал Мерри.

Они чувствовали, что орк дрожит от сдерживаемой ярости.

– Будь вы прокляты, грязные маленькие паразиты! – со свистом прошептал он. – Развязать вам ноги? Я развяжу все суставы в ваших телах. Думаете, я не смогу обыскать вас до костей? Я разрублю вас на куски. Мне не нужна помощь ваших ног, чтобы уволочить вас с собой.

Неожиданно он схватил их. Сила его рук была ужасна; он зажал хоббитов под мышками, закрыв в то же время их рты ладонями. Потом, низко наклонившись, двинулся вперед. Он шел быстро и тихо, пока не добрался до края холма. Здесь, выбрав место, где можно было проскользнуть незамеченным, он, как злая тень, скользнул в ночь вниз по склону, направляясь к вытекающей из Леса Реке. Там была широкая поляна, посреди которой горел один костер.

Пройдя дюжину ярдов, Гришнак остановился, всматриваясь и вслушиваясь. Вокруг было тихо. Он медленно двинулся дальше, согнувшись почти пополам. Потом снова остановился, как бы приготовившись к рывку. В этот момент справа от него появилась темная фигура всадника и фыркнула лошадь. Человек что-то крикнул.

Гришнак упал, прикрыв собой хоббитов, потом вытащил свой меч. Видимо, он решил скорее убить своих пленников, но не допустить, чтобы их освободили. Меч его сверкнул во тьме. Но тут в темноте раздался свист стрелы; направленная искусным лучником или судьбой, она пробила правую руку орка. Он выронил меч и закричал. Послышался топот копыт. Гришнак побежал, но копье догнало его и пробило насквозь. Он издал отвратительный вопль и замер.

Хоббиты лежали, прижавшись к земле там, где их оставил Гришнак. На помощь товарищу прискакал другой всадник. Лошадь его легко перепрыгнула через хоббитов, но сам всадник не заметил их, лежащих в эльфийских плащах и боявшихся пошевелиться.

Наконец Мерри шевельнулся и тихо прошептал:

– Все идет к лучшему, но как бы нас самих не проткнули!

Ответ пришел почти немедленно. Крики Гришнака встревожили орков. По воплям и проклятиям на вершине хоббиты догадались, что их исчезновение обнаружено; Углук, вероятно, срубил еще несколько голов. Неожиданно справа, из-за кольца костров от Леса, донеслись крики орков. Очевидно, Маухур напал на осаждающих. Слышался топот копыт. Всадники приблизились к вершине, рискуя получить орковскую стрелу, но все же стараясь не допустить, чтобы к осажденным оркам подоспело подкрепление. Часть их поскакала навстречу вышедшим из Леса оркам. Неожиданно Мерри и Пиппин поняли, что находятся за пределами кольца костров, – путь к спасению был открыт.

– Если бы наши руки и ноги были свободны, мы могли бы уйти, – сказал Мерри. – Но я не могу дотянуться до узлов и перекусить их зубами.

– И не старайся, – ответил Пиппин. – Я все пытаюсь сказать тебе: мои руки не связаны, петли – одна видимость. Но вначале нужно съесть немного лембаса.

Он сбросил веревку с рук и вытащил сверток. Лепешки действительно раскрошились, но, к счастью, оставались в обертке из листьев. Каждый из хоббитов съел по два или три кусочка. И вкус лембаса напомнил им прекрасные лица, и смех, и хорошую пищу спокойных дней, теперь уже ушедших далеко в прошлое. Некоторое время они задумчиво жевали, сидя во тьме и не обращая внимания на крики и звуки близкой схватки. Пиппин первым вернулся к действительности.

– Мы должны уходить, – сказал он. – Подожди немного.

Меч Гришнака лежал рядом, но он был слишком тяжел; поэтому Пиппин подполз и обыскал тело орка, вытащил из ножен длинный острый нож. Потом он быстро перерезал веревки на ногах.

– Вперед! – скомандовал он. – Согревшись немного, мы, может, сумеем встать на ноги и идти, а пока лучше двигаться ползком.

Они поползли. Трава была глубокой и пружинящей, и это помогло им, но продвигались они слишком медленно. Они сделали большой крюк, чтобы обогнуть костер, и поползли вперед, пока не добрались до берега Реки, журчащей во тьме между крутыми берегами. Тут они оглянулись.

Шум затих. Очевидно, Маухур со своими «парнями» был убит или отогнан. Всадники вернулись к своему молчаливому зловещему дежурству. Но оно не должно было длиться долго. Ночь подходила к концу. Небо начало бледнеть.

– Надо спрятаться, – решил Пиппин, – иначе нас увидят. Не очень утешительно, если всадники обнаружат, что мы не орки, после того как убьют. – Он встал и попробовал шагнуть. – Веревки врезались, как проволока, но теперь ноги уже согрелись. Я могу идти. А ты, Мерри?

Мерри встал:

– Да, я тоже могу. Лембас оживит кого угодно! Он гораздо приятнее, чем этот орковский напиток. Интересно, из чего его делают? Пожалуй, лучше и не знать. Попьем воды и смоем все мысли о нем.

– Не здесь, тут слишком крутой берег, – ответил Пиппин. – Идем дальше.

Они медленно двинулись вдоль Реки. За ними светлел восток. По дороге они обменивались впечатлениями, легко болтая в хоббитской манере о том, что произошло с ними после пленения. Пожалуй, никто, услыхав их сейчас, не догадался бы, что они только что жестоко страдали и пережили смертельную опасность. Даже сейчас у них почти не было надежды снова найти друзей или безопасное укрытие.

– Ты действовал отлично, господин Тукк, – сказал Мерри. – Заслужил целую главу в книге старого Бильбо, если только у меня будет возможность рассказать ему об этом. Хорошая работа, особенно догадка о намерениях этого волосатого злодея. Неплохо ты ему подыграл! Но я думаю: найдет ли кто-нибудь наш след и увидит ли твою брошь? Мне не хотелось бы потерять свою, но я надеюсь, что твоя послужит доброму делу. Да, не так-то просто держаться с тобой в ногу. Но теперь кузен Брендибэк возьмет дело в свои руки. Вряд ли ты знаешь, где мы находимся. А вот я в Ривенделле времени зря не терял. Мы сейчас идем на Запад вдоль Энтвоша. Широкий последний отрог Мглистых гор перед нами, а еще ближе – лес Фангорна.

Темные очертания Леса возвышались прямо перед ними. Казалось, ночь, уползая от надвигающегося дня, стремилась найти убежище под сводами больших деревьев.

– Веди вперед, господин Брендибэк! – сказал Пиппин. – Или веди назад. Нас предупреждали о Фангорне. Ты не забыл?

– Нет, – ответил Мерри, – но все же, кажется мне, это лучше, чем возвращаться в гущу битвы.

Он вошел под огромные ветви. Деревья казались необыкновенно старыми. С них свисали длинные бороды лишайника, раскачиваясь на ветру. Оказавшись в тени, хоббиты оглянулись на склон холма. Сейчас в тусклом полумраке они напоминали маленькие таинственные фигурки детей эльфов, с удивлением глядящих из лесной чащи на свой первый восход солнца.

Далеко над Великой рекой, над бурыми землями, во многих лигах отсюда, начинался день, красный как пламя. Гром боевых рогов приветствовал его. Всадники Рохана неожиданно ожили. Снова послышался звук рога, ему ответили другие.

Мерри и Пиппин слышали далеко разносившееся в холодном воздухе ржание боевых коней и пение воинов. Над Краем Мира огненной аркой поднялось солнце. С громкими криками всадники поскакали, солнце сверкало на их кольчугах и копьях. И орки тоже закричали и принялись пускать оставшиеся у них стрелы. Хоббиты видели, как упало несколько всадников, но линия их неудержимо двигалась на вершину холма и вскоре захлестнула ее. Орки разбежались, а всадники гонялись за ними поодиночке и приканчивали бегущих. Но один отряд орков, держась вместе, упорно пробивался к Лесу. Прямо по склону он приближался к скрывающимся в Лесу наблюдателям. Казалось несомненным, что оркам удастся уйти, – они смяли трех преградивших им дорогу всадников.

– Мы смотрели слишком долго, – промолвил Мерри. – Это Углук! Я не хочу снова встретиться с ним.

Хоббиты повернулись и поспешили в глубь Леса.

Так получилось, что они не видели последней схватки, когда Углука догнали и заставили принять бой на самом краю Фангорна. Тут он и был убит Эомером, третьим Маршалом Марки, который спешился и сражался с ним на мечах. А на широком поле всадники охотились за немногими уцелевшими орками.

Потом они похоронили своих павших товарищей и спели им хвалебную песнь, разожгли большой костер и развеяли пепел своих врагов. Так кончился этот набег орков, и ни одна весть о нем не достигла ни Мордора, ни Изенгарда, но дым погребения поднялся высоко в небо и был замечен многими внимательными глазами.

Глава 4
Древобрад

Тем временем хоббиты шли так быстро, как только позволял темный густой Лес. Они двигались вдоль ручья, стекающего со склонов Гор в западном направлении, и углублялись в Лес все дальше и дальше. Постепенно их страх перед орками ослабевал и шаг замедлялся. Странное ощущение удушья охватило их, как будто воздух был слишком густым или слишком разреженным для дыхания.

Наконец Мерри остановился.

– Мы не можем дальше идти так, – задыхаясь, вымолвил он. – Мне не хватает воздуха.

– Во всяком случае, нужно попить, – сказал Пиппин. – У меня пересохло горло.

Цепляясь за большой корень дерева, что, извиваясь, уходил в речку, он добрался до воды и набрал ее в сложенные ладони. Вода была чистой и холодной, и Пиппин напился вволю. Мерри последовал за ним. Вода освежила их и, казалось, подбодрила. Некоторое время они сидели на берегу, опустив ноги в воду и всматриваясь в деревья, которые молча, ряд за рядом, стояли вокруг них. Куда бы они ни посмотрели, везде взгляд натыкался на сплошную темную стену.

– Надеюсь, мы еще не заблудились? – спросил Пиппин, откидываясь к стволу дерева. – Ну, в крайнем случае пойдем вдоль речки – Энтвош или как ее там называют. Выйдем тем же путем, что и пришли.

– Если ноги понесут нас, – отозвался Мерри, – и если можно будет дышать.

– Да, – сказал Пиппин, – здесь очень душно. Это напоминает мне старую комнату во дворе Тукков в Туккборо: огромный зал, где много поколений никто не двигал и не менял мебель. Говорят, старый Тукк жил в ней год за годом и постепенно старел и ветшал вместе со своей комнатой. А к его смерти – уже больше ста лет – там ничего не менялось. Так повелось со времен старого Геронтия, моего прапрадеда. Но в этом Лесу еще душнее. Взгляни на эти неопрятные бороды из мха! А эти старые высохшие деревья с листьями, которые все никак не опадут! Ужасно! Не могу представить себе, как выглядит здесь весна, если она сюда приходит.

– Но солнце, во всяком случае, сюда изредка заглядывает, – заметил Мерри. – Не похоже на то, как Бильбо описывал Чернолесье. Там было все темно и черно, и живут там мрачные существа. А здесь лишь сумрачно и страшновато. Наверно, звери сюда даже не заглядывают.

– Ни звери, ни хоббиты, – сказал Пиппин. – И мне не нравится мысль о путешествии через этот Лес. Вероятно, на сотни миль тут нечего поесть. Как наши запасы?

– Плохо, – ответил Мерри. – Мы убежали без ничего, у нас только два маленьких свертка с лембасом.

Они посмотрели на то, что осталось от эльфийского хлеба: кусочки, которых с трудом хватит на пять дней. И все.

– И нет ни одежды, ни одеял, – продолжал Мерри. – Ночью мы будем мерзнуть.

– Что ж, надо решать, что делать, – заметил Пиппин. – Полдень близится.

Они заметили впереди в Лесу желтый просвет; лучи солнечного света, казалось, внезапно прорвали кровлю густого Леса.

– Смотри! – сказал Мерри. – Солнце, должно быть, скрывалось за облаками, пока мы шли под деревьями, а теперь выглянуло или поднялось достаточно высоко. Пойдем посмотрим!

Но идти оказалось дальше, чем они думали. Почва круто поднималась и становилась все каменистее. По мере того как они шли, свет разгорался ярче, и вскоре хоббиты увидели перед собой скальную стену – склон холма или обрыв горного отрога. Деревья на этой стене не росли, и солнечные лучи падали прямо на ее каменную поверхность. Ветви деревьев у ее подножия как будто тянулись к теплу. Если раньше все казалось древним и седым, то здесь Лес блестел всеми оттенками коричневого и гладкой серо-черной корой, похожей на отполированную кожу. Стволы деревьев светились слабой зеленью, будто стояла ранняя весна.

На каменной поверхности стены было что-то вроде лестницы – возможно, природной, потому что ступени были глубокими и неровными. Высоко, почти на уровне самых верхних веток, виднелось углубление в скале. Там ничего не росло, кроме травы на самом краю; здесь же стоял большой старый пень с двумя склоненными ветвями, похожий на согнутую фигуру старика, греющегося на солнце.

– Поднимемся! – весело воскликнул Мерри. – Глотнем воздуха и посмотрим на местность.

Они принялись карабкаться на скалу. Если лестницу все-таки кто-то вырубил в скале, то предназначали ее явно для ног побольше, чем у хоббитов. Наконец они поднялись на край углубления, к самому подножию старого пня; повернувшись спиной к холму, они перевели дух и посмотрели на Восток. Теперь друзья увидели, что углубились в Лес всего на три или четыре мили, – кроны деревьев спускались вниз, к равнине. Там, у самого края Леса, поднимался высокий столб дыма. Ветер гнал его в сторону хоббитов.

– Ветер переменился, – сказал Мерри. – Он снова дует на Восток. Здесь холодно.

– Да, – ответил Пиппин. – Боюсь, что это лишь случайный просвет, и скоро все опять станет серым. Жаль! Этот старый Лес выглядит так приятно в солнечном свете! Он даже начинает мне нравиться.

– Тебе нравится Лес! Это хорошо! Очень мило с твоей стороны, – послышался странный голос. – Повернитесь и дайте мне взглянуть на ваши лица. Вы-то мне оба не нравитесь, но не будем торопиться! – Большая узловатая рука легла на плечи хоббитов и мягко, но настойчиво повернула обоих; потом их подхватили две большие руки.

Они увидели перед собой необыкновенное лицо. Оно принадлежало большому, как тролль, существу, не менее четырнадцати футов ростом, очень сильному, с продолговатой головой и совсем без шеи. То ли существо было одето во что-то похожее на серо-зеленую кору, то ли это на самом деле была кора – судить было трудно. Во всяком случае, руки были покрыты не корой, а коричневой гладкой кожей. На каждой из больших ног было по семь пальцев. Нижнюю часть длинного лица прикрывала широкая седая борода, кустистая и густая вверху, а ближе к концу тонкая и похожая на мох. Но в первый момент хоббиты ничего этого не заметили, они видели только глаза. Эти глубокие глаза теперь осматривали их, медленно и торжественно, но в то же время очень проницательно. Глаза были коричневые, но в глубине их мерцал зеленоватый огонек. Впоследствии Пиппин не раз старался передать свое первое впечатление от них следующими словами: «Чувствуешь, что за ними стоит что-то очень древнее, многие века памяти и долгого, медленного, упорного размышления. Но внешне они принадлежат настоящему, как солнце сверкающему на листьях обширной кроны или на поверхности очень глубокого озера. Не знаю, но мне показалось, будто что-то, росшее в земле, спавшее между корнями и листьями, между глубокой землей и небом, неожиданно проснулось и рассматривает вас со спокойной уверенностью, которая дается бесконечными годами».

– Хрум, хум, – бормотал голос, глубокий голос, похожий на звук большого деревянного инструмента. – Очень странно! Не нужно торопиться – это мой девиз. Но я услышал ваши голоса раньше, чем увидел вас, и они мне понравились – приятные тоненькие голоса, они напомнили мне что-то такое, что я не смог вспомнить. Если бы я увидел вас раньше, чем услышал, я растоптал бы вас, приняв за маленьких орков, и лишь потом обнаружил бы свою ошибку. Очень странно! Корень и ветка, очень это странно!

Пиппин, по-прежнему изумленный, не чувствовал испуга. Под взглядом этих глаз он испытывал лишь любопытство, но совсем не страх.

– Кто вы? – спросил он. – И откуда?

Странное выражение промелькнуло в старых глазах, что-то вроде предостережения; глубокие источники закрылись.

– Хрум, – ответил голос, – я энт, так, по крайней мере, вы меня так называете. Да, энт, вот какое слово. Одни называют меня Фангорном, другие – Древобрадом. Древобрад подойдет.

– Энт? – переспросил Мерри. – А кто это? Как вы сами себя называете? Как ваше настоящее имя?

– Ху, ху! – ответил Древобрад. – Ху! Вот так вопрос! Не надо торопиться. Сначала я спрашиваю. Вы в моей стране. Кто вы такие, интересно мне знать? Не узнаю вас. Вас нет в старых списках, которые я учил, когда был молод. Но это было много-много лет назад, и с тех пор могли появиться новые списки. Посмотрим! Посмотрим! Как же это?

 
Вот послушайте ученье о Живых Созданьях.
О народах четырех говорят в сказаньях:
Прежде – старшие из всех, это – дети эльфов;
Гном-копатель, что живет в темных подземельях;
И землерожденный энт, старше гор чей век;
Ну, и тот, коней владыка, смертный человек.
 

Хм, хм, хм.

 
Бобр-строитель, лань-прыгунья,
Пчела – охотница за медом, вепрь-боец,
Пес голодный, заяц трусливый…
 

Хм, хм.

 
Орел в вышине, вол на пастбище,
Олень, увенчанный рогами, ястреб быстрый,
Лебедь всех белее, змея всех холоднее…
 

Хум-хм, хум-хм… Как там дальше?.. Рум-тум, рум-тум, рум-ти-тум-тум. Это был длинный список. Но вас там не было.

– Может, нас и нет в старых списках и старых сказках, – сказал Пиппин. – Но мы уже существуем очень давно. Мы хоббиты.

– Почему бы не добавить новую строчку? – спросил Мерри. – Хоббиты малы ростом, они живут в норах. Поставьте нас за четырьмя, сразу после людей, и все будет правильно.

– Хм! Неплохо, неплохо, – согласился Древобрад. – Подходит. Значит, вы живете в норах? Очень подходит. Но кто назвал вас хоббитами? Слово не похоже на эльфийское. А эльфы придумали все старые слова, от них все началось.

– Никто не называл нас, мы сами себя так зовем, – сказал Пиппин.

– Хум, хмы! Хорошо! Но не так торопливо! Вы зовете себя хоббитами? Но это еще не все. У вас должны быть еще имена.

– Я Брендибэк, Мериадок Брендибэк, хотя большинство зовут меня просто Мерри.

– Я Тукк, Перегрин Тукк, но обычно меня зовут Пиппин.

– Хм, торопливый вы народ, я вижу, – заметил Древобрад. – Вы оказываете мне честь своим доверием, но не всегда будьте такими. Есть энты и энты, вернее, существа, похожие на энтов, но они не энты. Я буду вас звать Мерри и Пиппин – хорошие имена. Но я не собираюсь сообщать вам свое настоящее имя, по крайней мере пока. – В его глазах мелькнуло странное выражение, похожее на улыбку. – Это займет слишком много времени: мое имя все время растет, а я живу долго, очень долго; поэтому мое имя похоже на рассказ. Настоящие имена рассказывают историю вещи, во всяком случае, в моем языке, в энтском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь, поэтому мы ничего не говорим, если только дело не стоит того, чтобы тратить на него так много времени.

А теперь, – глаза его стали очень яркими и внимательными, – скажите мне, что происходит? Что вы здесь делаете? Я слышу и замечаю, а к тому же чую и ощущаю очень многое из того, из этого, из этого а-лалла-лалла-румба-каманда-линд-ор-буруме. Прошу прощения, это часть моего имени; не знаю, какое слово есть в других языках. Вы знаете, что я имею в виду. Я стоял и смотрел на прекрасное утро и думал о солнце, и о траве под деревьями, и о лошадях, и об облаках, и о мире. Что происходит? Что делает Гэндальф? И эти – бурарум, – он издал глухой рокочущий звук, похожий на звук большого органа, – эти орки и молодой Саруман в Изенгарде. Я люблю новости. Но не очень торопитесь.

– Происходит многое, – начал Мерри, – и даже если мы поспешим, то придется рассказывать очень долго. Вы сами велите не торопиться. Должны ли мы рассказывать все? Не будет ли с нашей стороны грубостью, если мы сначала спросим, что вы хотите сделать с нами и на чьей вы стороне. И знаете ли вы Гэндальфа?

– Да, я знаю его – это единственный маг, который по-настоящему заботится о деревьях, – оживился Древобрад. – А вы его знаете?

– Да, – печально ответил Пиппин, – мы его знали. Он был нашим большим другом и предводителем.

– Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, – предложил Древобрад. – Я не собираюсь ничего с вами делать без вашего позволения. Но мы должны кое-что сделать с вами вместе. Я ничего не знаю о разных сторонах и иду своим путем, но вы можете идти со мной хотя бы временно. Но почему вы говорите о господине Гэндальфе так, будто его история пришла к концу?

– Да, – вздохнул Пиппин, – история продолжается, но Гэндальф в ней больше не участвует.

– Ху, давайте говорите! – заинтересовался Древобрад. – Хум, хм, хм, ну, я не знаю, что сказать. Давайте!

– Если вы хотите знать больше, мы расскажем вам, – ответил Мерри, – но это займет много времени. Не отпустите ли вы нас? Может, мы лучше посидим здесь вместе на солнышке. Вы скоро устанете держать нас.

– Хм, устану? Нет, я не устану. Я нелегко устаю и никогда не сижу. И очень нелегко сгибаюсь. Но здесь слишком жарко. Давайте оставим… Ну, как вы это называете?

– Холм? – предположил Пиппин. – Углубление? Лестницу?

Древобрад задумчиво повторял его слова:

– Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что стоит здесь от начала мира. Ну, не важно. Давайте оставим его и пойдем.

– Куда мы пойдем? – спросил Мерри.

– Ко мне домой, в один из моих домов, – ответил Древобрад.

– А это далеко?

– Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет значение?

– Видите ли, мы потеряли все свои вещи, – объяснил Мерри. – У нас мало еды.

– О! Хм! Не беспокойтесь об этом. Я дам вам напиток, который позволит вам зеленеть и расти долго, очень долго. И если вы решите расстаться со мной, я могу вас доставить в любое место моей страны, куда захотите. Идемте!

Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял и опустил сначала одну большую ногу, потом другую и двинулся к краю углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю. Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку.

Оказавшись среди деревьев, он зашагал в глубину Леса, не слишком отдаляясь, впрочем, от ручья. Большинство деревьев, казалось, спало и не обращало на него внимания; но некоторые вздрагивали, а другие поднимали ветви над его головой, когда он приближался. Он шел и все время разговаривал сам с собой длинными словами, струящимися мелодичными потоками звуков.

Хоббиты некоторое время молчали. Они, как ни странно, чувствовали себя в безопасности, им было удобно, было о чем подумать и чему удивиться. Но наконец Пиппин решился заговорить снова.

– Древобрад, – сказал он, – не могу ли я спросить вас кое о чем? Почему Келеборн предупреждал нас о вашем Лесе? Он говорил нам, чтобы мы не рисковали и не входили в него.

– Хм, он так говорил? – пробормотал Древобрад. – И я сказал бы то же самое, если бы вы пришли другим путем. Не рискуйте, я сказал бы, входить в леса Лаурелиндоренана! Так называли его эльфы, но теперь они сократили название: Лотлориэн зовут они его. Возможно, они и правы; может, их Лес увядает, а не растет. Земля долины поющего золота – вот чем эта страна была когда-то. А теперь она – дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще больше удивлен тем, что вы вошли туда. Этого не случалось с чужеземцами уже много лет. Это странная земля.

Да, это так. Жители ее в беде. Да, в беде. Лаурелиндоренан линделорендон малинорнелион огнемалин… – бормотал он про себя. – Я думаю, они уходят из здешнего мира, – сказал он. – И сама страна, и Золотой лес уже не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да: таурелиломеа-тумбалеморна тумбалетареа ломеанор, так они говорили обычно. Мир меняется, но слова эти остаются правдивы.

– Что это значит? – спросил Пиппин. – Что – правдиво?

– Деревья и энты, – сказал Древобрад. – Я сам не понимаю многого, поэтому не могу объяснить и вам. Некоторые из нас остаются истинными энтами и живут так, как у нас принято, но многие становятся сонливыми, похожими на деревья, как вы могли бы сказать. Большинство из деревьев – это просто деревья, конечно, но многие просто спят. Многих легко разбудить, а кое-кто становится похожим на энтов. Так продолжается все время.

Когда это происходит с деревом, оказывается, что у некоторых деревьев дурные сердца. С древесиной это не связано, я не это имею в виду. Я знавал добрых старых ив здесь, вниз по Энтвошу, увы, давным-давно ушедших! Они были совершенно пустые, они распадались на куски, но благоухали, как молодой лист. Но есть деревья в долинах у гор, звучат как колокол, но очень плохие внутри. И кажется, таких деревьев становится все больше. В этой стране некоторые места стали опасными.

– Как Старый лес на Севере? – спросил Мерри.

– Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что какая-то Тень от Великой Тьмы легла на земли к Северу. Но в этой земле есть долины, куда никогда не проникала тьма, и там есть деревья старше меня. Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и воспитываем, мы ходим и сеем. Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И однако, энты больше похожи на людей, и они больше склонны к переменам, чем эльфы, они быстрее принимают цвет окружения, так можно сказать. Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи на деревья, и нужно что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но иногда мои деревья могут сгибать ветви и разговаривать со мной. Эльфы когда-то первыми начали будить деревья. Они учили их говорить и сами учились языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за Море или убежали в далекие долины и спрятались там, и стали петь песни о днях, которые больше не вернутся. О, когда-то давно сплошной Лес стоял отсюда до гор Луны, и это была лишь восточная окраина Леса. Что это были за дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь, и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны лесам Лотлориэна, только гуще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе!.. Я проводил целые недели, только вдыхая его.