Текст книги "Пол Гетти. Мучительные миллионы"

Автор книги: Джон Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Выслушав по телефону взволнованного Чинкуанту, Гейл поняла, что промедление грозит Полу смертью. За его жизнь она готова была сражаться как львица. Ей было наплевать на идиотские бесчеловечные принципы Большого Пола с его глупыми страхами за других внуков и на огромное богатство семейства Гетти. Жизнь ее мальчика была для нее дороже любых принципов и денег.

Пора с этим кончать, решила Гейл. Если никто не может помочь спасти ее сына, то придется сделать это самой. Она посоветовала Чинкуанте поместить Пола в теплое место и быть готовым к его освобождению. Выкуп они скоро получат.

Решимость Гейл резко изменила ситуацию. Ее одержимость начала передаваться и ее близким. Она сообщила обо всем своему отцу, и тот сразу же начал массированную атаку на старого Гетти. Тот со вниманием выслушал стенания судьи Харриса и пообещал найти деньги для выкупа Пола. Однако тут же добавил, что сможет дать лишь два миллиона двести тысяч – сумму, которая останется от трех миллионов после вычета налогов. Остальное, добавил он, пусть заплатит отец парня.

Такое решение породило новую проблему. Гейл практически перестала общаться с бывшим супругом, а он в это время вновь погрузился в свои переживания и не желал никого видеть. Тем не менее Гейл удалось ему дозвониться. Ее тревога за сына подействовала на Гетти-младшего, и он согласился с условиями своего отца. Но необходимой доли выкупа – миллиона долларов – у него в тот момент не было, и он попросил Гейл, чтобы она уговорила старика дать ему эту сумму в долг под четыре процента годовых. Из телефонного разговора с Полом-младшим Гейл также поняла, что в качестве предусловия оплаты тот требует передачи детей на его попечение (под его опеку).

Несчастную и измученную Гейл это жестокое требование бывшего мужа ранило в самое сердце. Пять долгих месяцев она отчаянно боролась за жизнь сына и теперь, когда эта борьба почти выиграна, должна была потерять не только его, но и других детей.

Но выхода у нее не было, и ее чувства и переживания были не в счет. Главное – поскорее передать выкуп и освободить ее дорогого мальчика. Скрепя сердце она согласилась и стала готовить детей к перелету в Лондон. Однако, позвонив Полу еще раз, чтобы сообщить, что дети вылетают к нему, она с огромной радостью узнала, что поняла его неправильно и он вовсе не собирался забирать у нее детей.

Семейная драма приближалась к счастливой развязке. Пол Гетти-старший в принципе согласился одолжить сыну миллион и потребовал, чтобы тот вернул долг по частям, отдавая ежегодно причитающиеся ему проценты от прибылей семейного трастового фонда Сары Гетти.

Гейл до последнего момента боялась, что может случиться что-нибудь непредвиденное, но пока все складывалось удачно. 6 декабря Чейс по поручению своего патрона снял с его счета в римском банке два миллиарда лир в 50-тысячных и 100-тысячных купюрах, а затем потратил полдня на то, чтобы отснять их на микропленку. Это было сделано для того, чтобы помочь итальянской полиции выйти на похитителей Пола. После этого все деньги были сложены в три большие сумки и перевезены на время в посольство США на Виа Венето.

Первый выезд Чейса к похитителям оказался неудачным. Из-за тумана и снежных заносов автострада к северу от Неаполя оказалась перегруженной автомобилями, и добраться до условленного места ко времени ему не удалось. Гейл была в ужасе и с замиранием сердца ждала звонка Чинкуанты. Но, к счастью, гангстеры все поняли и сообщили, что ждут Чейса в том же месте 12 декабря. В этот день он снова отправился в посольство и, погрузив в багажник сумки с деньгами, поехал по шоссе в сторону Неаполя. Проехав двести пятьдесят миль к югу от Рима, а затем миновав поворот к городу Логонегро, он заметил на обочине человека с пистолетом в руке и защитном шлеме с козырьком из темного стекла, прикрывавшем лицо до подбородка. Чейс остановил автомобиль, выгрузил сумки из багажника на шоссе и, сев за руль, поехал обратно в Рим. Все это время за ним неотступно следовал автофургон для экстренного ремонта автомобилей. В нем сидели люди Карло, задачей которых было обеспечить безопасность Чейса и сфотографировать того, кто явится за деньгами.

Выкуп был передан, и теперь Гейл предстояло мучиться в ожидании встречи с сыном. Так прошло два дня, и Гейл впала в отчаяние. Неужели эти негодяи, получив деньги, убили ее мальчика, думала она. Ее страхи были вполне обоснованными, поскольку Пол мог оказаться опасным свидетелем. К вечеру 14 декабря она была на грани нервного шока. Пять месяцев ее мук закончились гробовым молчанием телефона.

Звонок раздался лишь в половине одиннадцатого вечера. Звонил Чинкуанта. Он снова был подчеркнуто вежлив, и по тону его можно было принять за служащего банка, сообщавшего, что деньги на счет перечислены. Чинкуанта сообщил, что его приятели считают сделку состоявшейся и выпустят ее сына в ближайшие несколько часов. «Его довезут до холма, расположенного недалеко от того места, где были оставлены деньги», – сказал Чинкуанта и, дав Гейл более точные координаты, добавил, что отвезти его в Рим ей придется самой.

– Прошу вас, оденьте его потеплее, – тихо попросила Гейл.

– Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы на него накинули одеяло, – ответил Чинкуанта. Это были его последние слова, сказанные Гейл. Больше его голоса она никогда не слыхала.

Впереди ее ждала бессонная, но счастливая ночь. Телефон Гейл прослушивался полицией, и о содержании ее разговора с мафиози вскоре узнал Карло. Он явился в дом Гейл буквально через пятнадцать минут. За это время она успела известить Чейса, и в полночь все трое отправились в полицейском фургоне за Полом.

Шоссе было занесено снегом, и у холма они оказались только с восходом солнца. Однако Пола там не было. Все трое стали звать парня, но безуспешно. Тогда Гейл вспомнила, как она с детьми пересвистывалась во время отдыха в Оргии. Им эта забава очень понравилась, и они разработали целую систему звуковых сообщений, понятных только им. Пол должен был сразу же откликнуться, и Гейл громко свистнула, но в ответ услышала лишь отразившееся от склона холма эхо.

– Вы должны быть готовы к самому худшему, – сказал Чейс вконец расстроенной Гейл. – Они вполне могли его убить.

Люди Карло прочесали склон холма, но никаких следов Пола не обнаружили. Внезапно они услыхали крик одного из полицейских. Он нашел одеяло и черную повязку, которой обычно завязывают глаза. Они могли принадлежать Полу, а если так, то это доказывало, что юноша еще жив. Но где же он?

– Вы, как мать, должны хорошо знать вашего сына, – заметил Карло. – Как вы думаете, что бы он сделал, оказавшись на свободе?

– Пошел бы домой, – ответила сквозь слезы Гейл.

Все уселись в машину и медленно двинулись по автостраде в сторону Рима. Через некоторое время по внутренней радиосвязи сообщили, что неподалеку обнаружен бредущий по шоссе неизвестный юноша. Назвать себя он отказался, и карабинеры повезли его в Лагонегро. Сидевший за рулем Карло нажал на газ и свернул к городу. Через десять минут он, Гейл и Чейс уже были в штабе карабинеров.

Сначала карабинеры не желали признаваться, что они привезли парня, но вскоре один из них, взглянув на распухшее от слез лицо Гейл, сжалился и сказал ей, что ее сын здесь, но увидеть его она сможет лишь после допроса.

Пол настолько изменился, что она узнала его с трудом. Его щеки ввалились, лицо было мертвенно-бледным, а ноги по-стариковски шаркали по полу. Внук миллиардера был похож на жалкого бродягу. На голове у него была потемневшая от крови грязная повязка.

Наступил долгожданный момент встречи, и счастье матери и сына было столь велико, что они не могли найти нужных слов. Только прижав голову Пола к своей груди, Гейл осознала, что ее мучения закончились. Теперь его нужно было срочно доставить в Рим, чтобы оказать медицинскую помощь. И прежде чем карабинеры успели возразить, Гейл и Чейс подхватили юношу под руки и быстро потащили к выходу, поскольку сам он передвигался с огромным трудом. Затем бережно усадили на переднее сиденье полицейского фургона и отправились в Рим. Об этой поездке Гейл потом вспоминала так: «Пол и я были настолько переполнены чувствами, что не могли произнести ни слова и со стороны, наверное, походили на зомби».

Один из ее друзей предусмотрительно подготовил для Гейл и Пола место в клинике в Париоли, и мать с сыном провели там последующие три дня, после чего отправились в Австрию в один из альпийских высокогорных курортов.

Римские врачи, обследовав юношу, сообщили, что результаты обнадеживают. Пол был молод и достаточно вынослив. Медики также сказали, что его физическое состояние скоро придет в норму, а с помощью пластической хирургии можно будет сделать новое ухо.

– А как насчет психических последствий, – с тревогой спросила Гейл.

– Об этом можно будет судить лишь спустя некоторое время, – ответил один их врачей.

Был полдень 15 декабря, и Гейл вдруг вспомнила, что это день рождения Большого Пола. Ему исполнился восемьдесят один год. Она предложила Полу позвонить деду, чтобы поблагодарить за то, что он спас ему жизнь, и пожелать счастья и крепкого здоровья.

Трубку сняла очередная любовница старика, устроившаяся в гостиной. Узнав, кто звонит, она приоткрыла дверь кабинета и сказала:

– Это ваш внук, Пол. Будете с ним говорить?

– Нет, – мрачно буркнул Гетти.

Глава шестнадцатая
Династия

В течение пяти месяцев, столь трагичных для Пола и его матери, Большой Пол выглядел как всегда невозмутимым и уверенным в себе. Однако тревоги и разочарования не обошли стороной и его. Проблемы, волновавшие старого миллиардера, были связаны вовсе не с бизнесом: его компании процветали как никогда. В период арабо-израильского военного конфликта, вспыхнувшего в октябре 1973 года, объемы добычи нефти в арабских странах резко сократились, и цена «черного золота» на мировом рынке подскочила с трех до двенадцати долларов за баррель.

В течение 1975 года дивиденды «Гетти Ойл» возросли с одного и трех десятых до двух с половиной долларов, и прибыль компании за этот год побила все рекорды и составила 25 миллионов 800 тысяч долларов. К этому моменту личное состояние самого Гетти вместе с капиталом трастового фонда Сары приблизилось к двум с половиной миллиардам долларов.

Однако, несмотря на стремительный рост богатства, на душе у старика было неспокойно, и подобное он ощущал впервые в жизни. На восемьдесят первом году жизни ему вдруг начало казаться, что удача ему изменила.

Это началось в 1972 году, вскоре после его восьмидесятого дня рождения. По этому случаю герцогиня Аргильская организовала в отеле «Дорчестер» торжественный прием. Прошел он замечательно. Герцог Бедфордский предложил тост за виновника торжества и пожелал, чтобы остроумные и очаровательные леди, окружавшие Гетти, становились день ото дня еще более остроумными и очаровательными и дарили ему радость и наслаждение. Это пожелание вызвало бурные овации гостей. На приеме присутствовала дочь президента США Никсона Патриция, которая была уполномочена представлять своего отца. В полночь из Вашингтона позвонил и сам президент. Он сердечно поздравил своего верного сторонника и друга – Пола Гетти, который в свое время щедро профинансировал мероприятия по поддержке Никсона во время избирательной кампании.

Однако спустя несколько месяцев случилось непредвиденное. Верная подруга Гетти Пенелопа Китсон решила его оставить. Она заявила, что намерена снова выйти замуж – за бизнесмена Патрика де Ласло. Гетти сделал все возможное, чтобы ее отговорить, но она была непреклонна. Тогда он прибег к крайней мере – объявил, что вычеркнет ее имя из своего завещания. Пенелопа ответила, что ее это не волнует, и, вежливо простившись, покинула Саттон-Плейс. Старик был очень раздосадован ее предательством, но его переживания продлились недолго. Брак Пенелопы оказался неудачным, и она буквально через несколько месяцев снова вошла в кабинет бывшего любовника, и тот, увидев ее, сразу же сменил гнев на милость.

– Говорить, что я этого не ждал, было бы глупо, – произнес обрадованный Гетти и незамедлительно восстановил Пенелопу в ее правах. Тем не менее случившееся оставило в его душе неприятный осадок, к которому вскоре добавилась горечь из-за реакции американского истэблишмента на то, что было для него весьма значимым и ценным. Речь шла об открытии в 1974 году его знаменитого музея в Малибу.

Для его возведения Гетти решил воспользоваться услугами известного английского архитектора Стивена Гарретта. Всегда приветливый и откровенный, Гарретт, узнав о замысле Гетти построить на берегу Тихого океана точную копию дворца времен Древнего Рима, отнесся к этой идее с сомнением и пытался отговорить Гетти от этой затеи. Но тот к его мнению не прислушался и продолжал настаивать на своем. Архитектор смирился, и через несколько лет в шести тысячах миль от Саттон-Плейс мечта Гетти воплотилась в жизнь.

Однако сразу же после открытия музея этот архитектурный шедевр был осмеян прагматичной американской прессой. Его назвали «вульгарным», «лишенным художественного вкуса» и похожим на карикатурные дворцы Диснейленда. Особенно измывался над творением Гетти журнал «Экономист», в котором утверждалось, что историкам искусства будет трудно решить, является ли безумный проект Пола Гетти «просто несуразным или совершенно нелепым».

Прочитав все эти эпитеты, Гетти, как обычно, когда ему что-либо не нравилось, поджал свои тонкие губы и промолчал. Вместе с широким осуждением в прессе его поведения во время похищения внука такое отношение к его музею казалось ему несправедливым и задело до глубины души. Позже в одном из своих интервью журналистам он попытается себя как-то реабилитировать и заявит, что освобождение Пола было «самым прекрасным подарком ко дню рождения за всю его жизнь». Однако поверят ему немногие.

Если бы подобное случилось с внуком менее богатого, но более сострадательного человека, то он продал бы всю недвижимость, влез бы по уши в долги и даже не испугался бы банкротства, но нашел бы деньги для выкупа и уплатил бы его как можно скорее. Гетти же отказывался спасать внука в течение пяти месяцев, оправдывая свою жестокость какими-то принципами. Однако ни для кого не было секретом, что, когда они его чем-то не устраивали, он их с легкостью игнорировал. Нельзя не отметить и другое. Медля с предоставлением Гейл денег для выкупа, он вынудил похитителей понизить требуемую сумму с 17 до 3 миллионов долларов и благодаря этому сэкономил четырнадцать миллионов.

Стремление к экономии Гетти-бизнесмена было вполне естественным. Однако то, что ради этого он обрек на духовные и физические муки своего когда-то любимого внука, для нормальных людей было непостижимым и диким. Из этого вполне можно было заключить, что жизнь своего наследника он оценивал лишь в три миллиона долларов. Но теперь у него, похоже, появились сомнения в своей правоте.

Киднэпинг стал трагедией не только для Пола и его матери, но и для всей династии Гетти. Физические страдания Пола были лишь началом, и впереди его ждали не менее тяжкие испытания.

Но сразу после освобождения, казалось, все складывалось хорошо. Гейл с детьми отправилась в Альпы, где семья провела целых два месяца. Прекрасные горные пейзажи и целебный воздух помогли им забыть о своих недавних страхах и тревогах, и вскоре их жизнь вернулась в старое привычное русло. Пройдет много лет, и Эйлин будет вспоминать об отдыхе в Альпах как о самом последнем периоде ее жизни, когда она ощущала себя беззаботной и счастливой. С этим безусловно согласятся и другие члены семьи, которые, как и Эйлин, возвращались из Австрии с уверенностью в том, что кошмары прошлого уже никогда о себе не напомнят.

Может показаться странным, но случившееся не повлияло на отношения Гейл и ее детей к Италии и итальянцам. Летом все семейство снова отправилось отдыхать в Оргию. Там Гейл выглядела веселой и счастливой и, когда ее друзья посоветовали ей быть повнимательнее к своему здоровью и пройти полное медицинское обследование, недоуменно пожала плечами.

Юный Пол, снова сблизившийся с Мартиной, очень по ней скучал и вскоре объявил, что возвращается в Рим.

После его отъезда Гейл поняла, что опасения ее итальянских друзей были небезосновательными. Состояние ее здоровья неожиданно начало ухудшаться. Стрессы, которые она испытала в кошмарные пять месяцев, повлияли на ее психику, и по вечерам из ее спальни слышались безудержные рыдания и стоны. Несколько дней она не могла встать с постели, оказавшись в состоянии глубокой депрессии. Но потом все-таки нашла в себе силы совладать с подавленностью и фрустрацией.

С Полом в тот период было все в порядке, и казалось, что он полностью забыл о случившемся. Объяснялось это скорее всего его молодостью и тем, что рядом с ним была волевая и уверенная в себе Мартина. Пол был очень в нее влюблен, и когда она объявила, что ждет ребенка, он, вопреки предубежденности в отношении брака, сделал ей предложение. Мартина с радостью согласилась, и он отправился с нею во Францию, где отдыхала его семья.

Свадебная церемония состоялась в городке Совисиль, в небольшой старинной церкви. На ней кроме родных Пола присутствовали почти все жители деревушки, где отдыхала Гейл с детьми, а также несколько представителей церковной общины Совисиля. Невеста была в довольно скромном платье, и все внимание присутствующих было направлено на жениха. Он успел отпустить длинные волосы и обрядился в специально сшитый черный френч с алой окантовкой и новые белые кроссовки.

После освобождения Пола его свадьба привлекала внимание итальянской прессы и телевидения, и на ступеньках церкви новобрачных с нетерпением поджидали журналисты и телерепортеры. Полу это определенно нравилось. Он очень любил быть в центре внимания и даже настоял на том, чтобы еще раз повторить всю церемонию для опоздавшего фоторепортера известной лондонской газеты «Дэйли Экспресс».

Хорошо знавшие Пола уверяли, что это было не столько тщеславие, сколько желание самоутвердиться и стать знаменитым без помощи денег, принесших славу его деду.

Перед самым Рождеством молодые отправились в Лос-Анджелес, где планировали остаться навсегда. В январе 1975 года в маленьком городке под названием Тарзан, заложенном автором знаменитых романов о Тарзане Эдгаром Райсом Берроузом недалеко от Лос-Анджелеса, у Мартины родился сын. У счастливого отца появилась идея назвать новорожденного Тарзаном, но Мартине это имя не понравилось, и малыша окрестили Балтазаром – в честь одного из трех библейских мудрецов, в надежде на то, что младенцу будет дарована Святым Духом харизма, которая поможет уберечь их семью от бед и несчастий.

Женившись на Мартине, Пол совершил нечто вроде жертвоприношения, поскольку еще в 1966 году, после развода с Гейл, его отец постановил, что любой из его детей, вступивший в брак в возрасте до двадцати двух лет, лишается права на получение какого-либо дохода из основанного им трастового фонда. По мнению Пола-младшего, это правило должно было уберечь его дочерей от потенциальных охотников за их деньгами, однако оно имело силу и в отношении сыновей.

Пол с детства презирал стремление стать богатым, но теперь, когда он обзавелся семьей и решил жить независимой жизнью, потеря возможности получать деньги из фонда отца его взволновала. Но еще больше его обидело то, что, нося фамилию Гетти, он не имел тех денег, которые, по мнению окружающих, должны были быть у каждого из Гетти. Он, конечно же, знал, что однажды получит в наследство часть трастового фонда его бабушки Сары, но все это ждало его лишь в будущем, а пока нужно было искать средства, чтобы обеспечить Мартину и Балтазара.

Весной 1975 года Пол-младший начал снова настаивать на том, чтобы Гейл привезла детей в Англию. По его голосу чувствовалось, как он подавлен и одинок, и Гейл стало его жалко.

Виктория, потеряв надежду выйти за Пола замуж, была не в восторге от того, что к нему заявятся дети, и решила с ним расстаться. Немного подлечившись от пристрастия к героину, она вышла замуж за Оливера Маскера, жизнерадостного торговца антиквариатом, влюбившегося в нее с первого взгляда.

Оставшись один, Пол начал стремительно опускаться на дно. Единственной живой душой, появлявшейся у него в доме, был бывший шофер такси по имени Дерек Калкотт, который следил за тем, чтобы у Пола было что-нибудь из еды. Уединившись в мрачном и пустом доме, он стал пленником таких же мрачных и пустых мыслей и переживаний.

Вскоре он обнаружил, что у него кончились деньги. Те относительно небольшие суммы, что он получал из прибылей фонда Сары Гетти, уходили целиком на покупку наркотиков. Причем тех, которые выписывал врач, ему явно не хватало, и он докупал остальное у подпольных торговцев. Из-за нехватки денег он начал распродавать свое имущество тем, кто когда-то назывались его друзьями, и, естественно, за более низкую цену. Высылать деньги на детей, живущих в Риме, он уже не мог и поэтому просил Гейл приехать с ними к нему в Лондон. Однако было совершенно неясно, на какие средства он собирается их содержать.

Вскоре Гейл, впервые после римской трагедии, вылетела в Лондон, где собиралась обсудить все с Полом подробнее. То, что она там увидела, оказалось намного хуже, чем она ожидала. Пол как безумный метался по дому, кроша все, что попадалось под руку. Оказавшись без гроша, он остался без наркотиков, и у него началась ломка.

Особенно ужасной была ночь. Он корчился словно от боли и покрывался холодным потом. Гейл, боясь, что он может себя изувечить, не отходила от него ни на шаг. Под утро ему стало немного легче, и он начал умолять Гейл остаться и помочь избавиться от этого кошмара. Она сказала, что сделает все, чтобы ему помочь, и начала обзванивать клиники, с тем чтобы узнать, где лечат наркоманов.

Один из таких центров под забавным названием «Элефан энд Кастл» («Слон и крепость») находился в южной части Лондона, в одном из беднейших районов города. Лечение там проводилось только по вторникам, а Гейл приехала в субботу. Поэтому оставалось пережить целых два дня. Утром во вторник она отвезла туда Пола. Для начала ему ввели несколько кубиков метадона и посоветовали воздерживаться от спиртного. Убедившись в серьезном намерении Пола избавиться от пристрастия к героину, Гейл пообещала ему, что приедет с детьми в Лондон.

Вернувшись в Рим, она сообщила об этом детям, но тем эта идея не понравилась, и они стали уговаривать мать остаться в Италии. Однако она была непреклонна и начала готовиться к отъезду. Тару она решила оставить у своих родителей во Франции, а дочерей определить после переезда в школы-интернаты. Эйлин – в школу для одаренных юных леди, расположенную в графстве Суррей, а Ариадну в школу в окрестностях Льюиса.

В первые дни пребывания в интернате тринадцатилетняя Ариадна вызвала явное замешательство среди чопорных школьных дам, заявив, что она беременна. Однако больше подобных шуток она не выкидывала и вскоре стала образцовой и послушной ученицей. Семнадцатилетняя Эйлин оказалась более непримиримой. Привыкнув жить в Италии, она, как и все итальянки, не желала спать при открытых окнах. Ей казалось, что она от этого простудится или схватит воспаление легких.

В этой элитарной школе девушек учили фехтованию, игре в бридж и этикету. Все это Эйлин считала бесполезным и абсурдным. В результате после года обучения, который, к счастью, был последним, Эйлин вместо элегантной юной леди превратилась в бунтарку и лгунью.

Найти подходящую школу для Марка тоже оказалось проблемой. Он был очень рассеян и учился неважно. Поэтому Гейл посоветовали отправить его в сельскую школу в графстве Сомерсетшир, где требования к ученикам были намного ниже, чем в Лондоне.

Появилась масса проблем и у брата Марка – Пола. Восемнадцатилетнему парню приходилось думать, как обеспечить всем необходимым свою двадцатипятилетнюю жену, ее дочь от первого брака Анну и маленького Балтазара. Журналист Крэйг Копетас, часто встречавшийся в то время с Полом, вспоминает, что он «был необычайно крепким и выносливым парнем, и, глядя на него, было трудно поверить в то, что его мог сломить киднэпинг».

Однако внешний здоровый вид Пола был лишь фасадом, за которым скрывалась тяжелая психическая травма. С ним начало происходить то, чего так боялась его мать. Он с трудом засыпал, и во сне ему постоянно чудились кошмары и пытки. Мартина часто просыпалась от его криков и стонов и, разбудив мужа, давала ему транквилизаторы. Но самое ужасное было то, что мафиози приучили его к бренди, которым поили по нескольку раз в день, чтобы он не замерз в лесу. В результате у него появилась зависимость от алкоголя, и теперь он нуждался в лечении.

Это привело к тому, что он стал вспыльчив и ни с кем не мог найти общего языка. Для того чтобы успокоить себя днем и хоть немного поспать ночью, он начал принимать барбитураты и нейролептики, а когда к ним привык, перешел на наркотики. Мартина, со всей ее волей и решительностью, оказалась бессильна и остановить его не смогла.

Она старалась изо всех сил. В их доме всегда царили тепло и уют. Заботу о малышах она полностью взяла на себя и к Полу относилась с любовью, нежностью и состраданием.

Вскоре, узнав, что у него появился правнук, откликнулся и старый Гетти. Он позвонил и предложил Полу поступить в университет, обещая оплатить его обучение. Пол согласился и выбрал университет в Малибу, где его привлекли лекции по истории Китая. Однако студенческая жизнь оказалась для него столь же утомительной, как и семейная, и увидеть его на лекциях или с семьей удавалось редко. Несколько раз он побывал в Англии. Гейл утверждает, что сын все еще восхищался своим отцом и считал его жизнь романтической и необыкновенно интересной. С отцом Пол виделся крайне редко, но при встречах всегда ждал его одобрения, надеясь со временем стать одним из лидеров молодежной контркультуры конца семидесятых.

В этом же году в Лагонегро судили семерых калабрийцев, причастных к похищению Пола Гетти III. В Италии жертвы мафии на таких процессах появляться не осмеливаются, однако Гейл с Полом были полны решимости бросить в лицо мафиози свои обвинения.

Пол-младший, понимая, что эта затея весьма рискованная, настоял на том, чтобы Гейл с Полом посоветовались с экспертами из британской службы безопасности. Те, узнав, что суд над мафиози должен состояться в Калабрии, являющейся для мафиози землей обетованной, настоятельно порекомендовали Гейл и Полу остановиться не в Лагонегро, а в Неаполе и прилетать на заседание суда и обратно на вертолете. Гейл такие предосторожности показались излишними. Идею с Неаполем они одобрили, но вместо вертолета решили воспользоваться автомобилем.

Волосы у Пола выросли длиннее чем до похищения, и следов ампутации заметно не было. Поэтому когда он с матерью появился в здании суда, те, кто видел его только сразу после освобождения, узнали парня с трудом. Высиживать по нескольку часов, выдерживая на себе злобный взгляд семерых преступников, оказалось не так просто, как думали Гейл с сыном. Однако никого из подсудимых Пол не узнал, поскольку в период похищения все они появлялись возле него в масках. Когда же они начали отвечать на вопросы судьи и прокурора, голоса Чинкуанты Гейл не услыхала. Похоже, что главари банды, похитившей Пола, все еще оставались на свободе.

Во время судов над мафиози такое явление было обычным, и в тюрьмы обычно попадали не крестные отцы мафии, а бездумные исполнители их приказов. Тем не менее полиция утверждала, что один из подозреваемых являлся в «Эн'дрангете» видной фигурой. Именно он, по мнению полицейских, был основным организатором похищения, однако арестовать его не удалось. И это несмотря на то, что за несколько дней до суда он открыто обвенчался в церкви близлежащего городка Джойя Тауро.

Из банкнот, которыми был уплачен выкуп, удалось найти лишь несколько. Ими пытался расплатиться один из обвиняемых, на чем и попался. Из этого следовало, что более трех миллионов долларов старика Гетти пошли в дело – на оборудование лабораторий, производящих героин и кокаин. Те из обвиняемых, кого суд признал виновными, получили от четырех до десяти лет тюрьмы строгого режима. Но Гейл казалось, что это наказание было слишком мягким для тех, кто искалечил ее сына духовно и физически. Несколько лет спустя один из осужденных прислал Гейл письмо, умоляя ее простить его за содеянное. Гейл ему не ответила.

В течение всего 1975 года Гейл с Полом-младшим жили в его доме на Чейн-Уок. Каких-либо конфликтов между ними не было, и, похоже, благодаря тому, что дом Пола был достаточно большим, чтобы каждому жить своей жизнью. Гейл нашла обитель Пола более привлекательной, чем пять лет назад, но дом все равно казался несколько зловещим, и однажды она назвала его «гробницей для живых».

В своем интервью одной из лондонских газет Гейл уверяла, что вступать в повторный брак с Полом не собирается.

Но теперь, когда они жили под одной крышей, она была поражена тем, как сильно изменился Пол. Героин превратил его в высохшего, сгорбленного старика. Однако благодаря регулярному посещению клиники для наркоманов его здоровье стало постепенно улучшаться.

Летом он с Марком поехал на две недели к своим друзьям в Ирландию, и после смерти Талиты это был первый случай, когда он надолго уехал из Лондона.

В этом же году заметно одряхлевший Пол Гетти-старший начал задумываться о будущем своей династии. Всю жизнь он заботился о процветании своего детища – компании «Гетти Ойл», и чем же все это кончилось? «Похоже, босс я никудышный, – с грустью признавался себе он в редкие минуты откровения. – Хороший босс тот, у кого есть преемники, а мне передать штурвал некому». Умножая капитал трастового фонда Сары Гетти, он думал прежде всего о богатстве и, следовательно, могуществе своей династии. Но теперь его начинали терзать сомнения. Какое будущее может быть у династии, раздираемой противоречиями и ослабляемой семейными трагедиями? Пенелопа рассказала биографу Гетти Ральфу Хьюинзу, что иногда старика преследовала мысль, что «династия Гетти оборвется на нем, а его империя распадется на части и никогда не достигнет былой мощи и славы». Порой Гетти шел еще дальше и начинал обвинять во всем себя. Пожертвовав ради успеха в бизнесе своей семьей, он, подойдя к концу своей жизни, вопрошал, а стоила ли эта жертва того, что он получил взамен.

Чтобы избавиться от этих мрачных мыслей, старый Гетти в течение всего лета 1975 года пытался стать тем, кем он никогда раньше не был: любящим и заботливым дедом в окружении большой и дружной семьи. В ту пору Гейл в шутку назвала его «мистер Семья». Старик стал поочередно приглашать в Саттон-Плейс всех своих внуков вместе с их родителями.