Текст книги "Пол Гетти. Мучительные миллионы"

Автор книги: Джон Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава четырнадцатая
Жертвы

Незадолго до визита в Рим Талиты туда приехал Пол Гетти-старший. Встретившись с Гейл, он предложил ей отправиться на несколько дней на его виллу Ла Поста Веччиа. К своей бывшей невестке и ее детям старик относился с прежней теплотой и часто приглашал их в Саттон-Плейс. Особенно запомнился Гейл обед, устроенный Гетти в честь своего соперника по нефтяному бизнесу – президента компании «Оксидентал Ойл» Арманда Хаммера.

В тот памятный вечер Гетти снова решил доставить себе удовольствие: спровоцировать чувство ревности у своих любовниц. Усевшись рядом с Гейл, он прошептал ей на ухо: «Ты только взгляни на их кислые лица!» – и указал кивком головы на сидевших за столом его новую пассию – чувственную Розабеллу Берч и любовницу со стажем – Мари Тессье. Ужимки капризной и чрезмерно экзальтированной мадам Тессье вызывали у Розабеллы чувство раздражения, смешанное с чисто женской завистью к ее аристократическому происхождению. Однако вскоре она перестала обращать внимание на соперницу и устроила забавнейший спектакль, пытаясь соблазнить явно завороженного ее молодостью и вызывающей красотой пожилого доктора Хаммера.

Гетти пробыл в Риме недолго и в конце июня вернулся в Англию, так и не повидав своего заблудшего сына. Перед своим отъездом он позвонил на виллу и сказал Гейл, что она может, если пожелает, остаться там с детьми еще на несколько дней. Предложением бывшего свекра она воспользовалась с радостью, но через два дня отправилась с малышами в свой летний домик на юге Франции, где ее уже ждал Ланг. В полдень 11 июля ей позвонил бывший муж. Он был в отчаянии и дрожащим голосом сообщил, что Талита оказалась в глубокой коме и была помещена в римскую клинику Вилла дель Розарио и что все попытки врачей спасти ее оказались безуспешными и полчаса назад она умерла, не приходя в сознание.

Пол был ужасно взволнован, и его слова прерывались рыданиями. Гейл решила, что в эти тяжелые для Пола минуты она должна быть рядом с ним, и срочно направилась в Рим.

Пол выглядел ужасно. Он буквально обезумел от горя и в случившемся винил себя. Оставаться в своем доме, где все напоминало ему о Талите, он не мог, и Гейл предложила ему пожить на вилле отца. Пол согласился, и Гейл, видя, в каком он состоянии, последовала за ним.

Смерть Талиты расстроила всех, кто был с ней знаком, и даже Гейл и ее детей. Бывшая миссис Гетти заявила о том, что не считает Талиту виновной в ее разрыве с Полом, и добавила, что та всегда была ей чем-то симпатична. Талиту похоронили в Амстердаме, на небольшом кладбище рядом с ее матерью. На траурной церемонии кроме безутешных родителей и мужа присутствовало несколько близких родственников семьи Пол и старый поклонник Талиты лорд Лэмбтон, прилетевший из Лондона вместе с тремя ее старыми подругами.

Из семейства Пол больше всех горевал Биллем. Вскоре после похорон дочери у него случился сердечный приступ, после которого он превратился в немощного, больного старика. Но самым несчастным на похоронах Талиты выглядел ее супруг. Любовь к той, что безмолвно покоилась в гробу, вдруг вспыхнула с новой силой. Его терзало отчаяние и чувство вины за то, что он не смог предотвратить эту трагедию.

Но что же в действительности произошло в ту ночь в доме на Пьяцца Аракоэли? Сам Пол об этом рассказывать отказался, и подробности случившегося навсегда остались загадкой.

В официальном заключении, подписанном врачами клиники Вилла дель Розарио, значилось, что смерть наступила в результате остановки сердца и что в крови Талиты было обнаружено повышенное содержание алкоголя и барбитуратов. Однако это никого не удивило. Все знали о пристрастии Талиты к спиртному и о том, что она, пытаясь подавить реакцию организма на спиртное, нередко пользовалась снотворным. Но хорошо известно, что сочетание больших доз алкоголя и барбитуратов может оказаться смертельным, и врачи полагали, что именно это и стало причиной смерти Талиты.

Об обстоятельствах смерти жены Пол не желал говорить еще и потому, что сам был наркоманом и не мог прожить и дня без дозы героина. А в Италии хранение наркотиков было уголовно наказуемым и грозило тюремным заключением. Поэтому его положение было весьма скверным. Если бы полиция начала официальное расследование, то его пристрастие к героину перестало бы быть тайной.

Чтобы этого избежать, Пол решил на время покинуть Рим и, пока ситуация не прояснится, пожить в Бангкоке, где он побывал с Талитой в первый, самый счастливый год их супружеской жизни.

В столице Таиланда наркотики можно было беспрепятственно купить на любом углу, и он надеялся, что с их помощью ему удастся подавить свои душевные страдания. Кроме того, в окружении умиротворяющих восточных пейзажей и древних буддийских храмов он мог сосредоточиться и поразмыслить над тем, как ему жить дальше. Гейл настояла на том, чтобы вместе с Полом поехал один из его старых римских друзей – Джерри Черкио, хозяин известного «Клуба Джерри» на Виа Венето.

Если кто и мог помочь Полу избавиться от тяжких дум, так это Джерри. В прошлом он был владельцем небольшого ресторанчика на юге Италии и поэтому был очень общительным и веселым человеком. Два месяца, проведенных с другом в Бангкоке, помогли Полу смягчить чувство вины и почти смириться с постигшим его несчастьем.

Однако, вернувшись в Италию, он понял, что смерть Талиты будет терзать его душу до конца жизни. Минуты одиночества были невыносимы, и он снова стал заглушать свое горе наркотиками. Но после странствий сознания в мир иллюзий боль утраты и чувство вины становились еще сильнее, и он оказался в замкнутом круге, выхода из которого найти не мог.

Смерть Талиты повлияла и на детей Пола, и особенно на двухлетнего Тару, которого Гейл забрала к себе. Несчастный малыш часто просыпался ночью и звал маму, а когда в детскую прибегала Гейл, то начинал безудержно плакать. Когда зашла речь о будущем сына Талиты, то Гейл настояла на том, чтобы он остался в ее семье.

Одновременно ей приходилось нянчиться и с Полом. Он очень нуждался в ее совете и утешении. Вскоре по Риму поползли слухи о том, будто бы Талиту сгубили вовсе не алкоголь с барбитуратами, а героин, огромную дозу которого она приняла в присутствии своего супруга. Это почти доконало Пола, и он был близок к помешательству.

Однако такая версия была маловероятной. Ведь Талита окончательно излечилась от пристрастия к героину и порвала с Полом именно из-за того, что он не пожелал последовать ее примеру. Не подтверждалась эта версия и заключением врачей, не обнаруживших в крови Талиты никаких следов этого ужасного наркотика.

Некоторые из судмедэкспертов, однако, не исключали ошибки врачей клиники и настаивали на эксгумации тела и повторном вскрытии. Но даже если бы следы героина были бы обнаружены, то это еще не могло служить доказательством того, что он стал причиной ее смерти. Ведь Талита принимала этот наркотик довольно долго, и не исключено, что небольшие его количества могли сохраниться в ее организме. Поэтому наиболее правдоподобной оставалась версия с алкоголем и барбитуратами.

Остаться в Италии Пол все же не осмелился. В Риме ему предстояло выстоять против отдела по борьбе с наркотиками и попытаться защитить свое имя в процессе официального расследования случившегося итальянской полицией. Однако до этого ему уже пришлось выдержать многочисленные выпады против него в средствах массовой информации.

Каждая из деталей его личной жизни и даже самые интимные подробности его отношений с Талитой, Викторией и Гейл выносились на полосы газет и озвучивались с телеэкрана. Садизм репортеров желтой прессы не пощадил даже его детей. Досталось и его многочисленным друзьям, которые к смерти Талиты вообще не имели никакого отношения. Однако реальная угроза его репутации исходила от полиции, которая уже была близка к тому, чтобы окончательно установить, что он является наркоманом. В результате, независимо от того, виновен он в смерти жены или нет, ему предстояло предстать перед судом и в итоге оказаться за решеткой.

Судья прислал Полу повестку, в которой предлагал «добровольно явиться в суд и дать показания, которые помогли бы следствию». Никакого ответа от Гетти-младшего он не получил, и неудивительно – тот уже покинул Рим и уехал в Лондон. Пол опасался, что итальянские власти потребуют его возвращения в Италию, но его страхи оказались безосновательными. В Италии было не принято требовать выдачи свидетеля, если тот являлся иностранцем и правительство его страны на этом не настаивало.

Поэтому следствие по делу о смерти миссис Гетти так и осталось незаконченным, а само дело – открытым. Вернуться в Италию Пол уже никогда не осмелится. Его дети останутся в Риме, и прежние, и так нечастые, встречи с отцом прекратятся совсем.

Однако, сбежав в Англию, Пол лишился возможности попытаться объяснить причины смерти Талиты и публично покаяться в лежащем на нем грехе. Невероятные обвинения его в том, что Талита приняла огромную дозу героина не без участия в этом супруга не удалось ни доказать, ни опровергнуть, и причины трагедии, случившейся той июльской ночью, так и остались неизвестными.

С тяжкой ношей на сердце и все еще мучившим его чувством вины Пол обосновался в доме, где столетием раньше жил Данте Габриел Россетти, до конца своих дней оплакивавший смерть дорогой его сердцу Лиззи Сиддал. В этом доме совсем еще недавно жила и Талита, и Пол никак не мог избавиться от ощущения ее присутствия. Уиллис постарался на славу, и дом выглядел почти так же, как при жизни великого английского живописца. Но еще более удивительным и загадочным казалось подобие судеб художника и Пола-младшего. И хотя жизнь последнего еще не завершилась, его поступки свидетельствовали о том, что он неосознанно стремится сделать ее похожей на печальную сагу о Россетти.

Пристрастившиеся к героину часто копируют образ жизни своих кумиров, и особенно тех, для кого наркотики были неотъемлемым элементом их бытия. Не был исключением и Пол, в глубине души отождествлявший себя с Данте Россетти. Однако Гетти-младший жил в другом веке, и поэтому параллель между их судьбами была не совсем точной. Отличались и методы, с помощью которых оба пытались забыть о своем горе и избавиться от чувства вины. Вместо виски и снотворного, которыми пользовался художник, Пол предпочитал средства более современные и эффективные.

Переживания Пола были столь созвучны страданиям художника, что к нему вполне подходили слова, сказанные о Россетти его первым биографом Холлом Кейном: «Россетти до конца жизни укорял себя за гибель жены, полагая, что обязан был предотвратить эту трагедию, хотя и понимал, что причины случившегося были намного глубже».

Жизнь в Англии, по сравнению с жизнью в Италии или Соединенных Штатах, имела для Пола одно несомненное преимущество. Здесь наркомания считалась не столько социальной, сколько медицинской проблемой, и наркоманы, зарегистрировавшись в клинике, могли приобретать наркотики легально – по рецепту врача. Подобное «лечение» проводилось в чисто терапевтических целях, и врачам было рекомендовано постоянно снижать дозы выписываемых пациентам наркотических препаратов.

Лондон был для Пола прекрасным убежищем от проблем, терзавших его в Италии. В первые же дни он подыскал себе благодетеля среди врачей, и тот часто подкатывал к «домику королевы» в своем «бентли». Такой пациент, как Гетти-младший, был для него просто подарком судьбы.

У Пола, как и у художника, были свои причуды. В саду Россетти был небольшой зверинец, и его любимцем был австралийский сумчатый зверек, внешне напоминавший медвежонка. Пол же обошелся коллекцией плюшевых зверушек, которых расселил в своей гостиной. Кроме того, в спальне у него был еще более странный экспонат – выполненная из дерева модель летающего судна. Это была уменьшенная копия легендарного корабля «Спрус Гус», что в переводе означает «Стремительный гусь». Этот корабль был когда-то сконструирован одним из сыновей пресловутого нефтяного магната Говарда Хьюза, который, как и Гетти, предпочитал жить отшельником. Отгородившись от внешнего мира, Пол превратил свой дом в святыню, напоминавшую ему о Талите, и место для покаяния в собственных грехах. Он бережно хранил все, что было связано с его второй женой: предметы одежды, письма, фотографии и ее портрет, написанный Виллемом Полом.

Этим Пол еще больше усугублял трагизм случившегося. Оборвав все отношения с теми, кого любил и кому был дорог, он обрек себя на одиночество и душевные муки. Его волей и мыслями овладел дух Данте Россетти, и он с одержимостью искал утешения с помощью героина, разрушавшего его личность.

В вереницу нескончаемо долгих дней временами вплеталась глубокая депрессия, и он был убежден, что все это предопределено ему судьбой. Сосредоточившись только на своем несчастье, он не замечал ничего вокруг и, несмотря на то, что был достаточно богат, сузил свой мир до крошечного островка личных интересов и переживаний. Изо дня в день он часами слушал грамзаписи любимых опер, подолгу сидел у телевизора, заглушал свое горе виски и часто забывал о еде. В минуты, когда жизнь начинала казаться ему невыносимой, он прибегал к испытанному противоядию – героину или ЛСД. Несколько раз он попытался покончить с наркотиками, но известно, что людям с деньгами отказаться от своих привычек очень трудно, и он снова принимался за старое. В тех немногих случаях, когда у него не хватало на наркотики денег, он благодаря тому, что носил фамилию Гетти, легко получал кредит в банке.

Однако Пол, несмотря на свое одиночество, в отшельника не превратился. К нему частенько заглядывали Виктория и другие его приятели. Вскоре у него образовался небольшой круг из близких друзей. Большинство из них в шестидесятых годах были хиппи и познакомились с Полом в его «Дворце наслаждений» в Марракеше. Они относились к нему с сочувствием и пониманием, и он доверял им свои самые сокровенные мысли. Среди утешителей Пола были легендарный солист рок-группы «Роллинг стоунз» Мик Джаггер с женой Бьянкой, сочинительница душещипательных дамских романов Марианна Фейтфулл и владелец небольшой картинной галереи, законченный наркоман Роберт Фрейзер. Однако, пожалуй, самым ценным другом Пола, повлиявшим на его будущее, являлся его сосед – Кристофер Гиббс, окончивший в молодости Итонский колледж, а теперь владелец небольшого антикварного магазинчика на углу улицы, где жил Гетти.

В шестидесятые годы Гиббс был в Челси личностью весьма известной. Он был очень красив, всегда модно одевался и имел большие связи. Его отец был крупным банкиром, а родной дядя – губернатором Родезии. После окончания колледжа Кристофер посещал лекции в одном из университетов Франции, а затем изучал археологию в Иерусалиме. В шестидесятых годах он увлекся движением хиппи и коллекционированием старинных арабских ковров и мебели. Его дом находился всего в сотне ярдов от дома Пола. В своей гостиной он однажды устроил просмотр одного из нашумевших авангардистских фильмов Микеланджело Антониони – «Блоу-ап» («Взрыв»). Гиббс подружился с тогда еще совсем юным Джаггером и подыскал для того великолепный особняк викторианской эпохи в графстве Беркшир, а затем помог Мику подобрать изящную мебель. Кристофер часто бывал с Джаггером в Марракеше, где и познакомил его с супругами Гетти. В те же годы Гетти одолжил Гиббсу 1200 фунтов стерлингов на покупку небольшого домика в Атласских горах, и тот, приезжая туда на отдых, всегда с благодарностью вспоминал Пола и очаровательную Талиту. Теперь, когда Пол так нуждался в верных друзьях, Кристофер вернул ему свой долг преданностью и поддержкой в период тяжелых испытаний. Но дело было не только в благодарности. Гиббс искренне сочувствовал другу и усиленно старался вернуть Пола к нормальной жизни, с тем чтобы уберечь его от участи, постигшей Россетти.

Единственным из семейства Гетти, кто сохранял стойкий иммунитет против сочувствия и жалости к Полу, был его отец. В свои 78 лет Большой Пол все еще сохранял ясность ума и уверенно стоял у руля «Гетти Ойл». В 1971 году объемы добычи нефти в Саудовской Аравии достигли пика, и к концу года личное состояние Гетти увеличилось до 290 миллионов, а капитал трастового фонда Сары превысил 850 миллионов долларов.

С попытками вторгнуться в его империю старый Гетти справлялся без посторонней помощи и, несмотря на резкое падение спроса на нефть в Америке, сохранил в целостности весь флот своих танкеров. Когда же в 1973 году началась арабо-израильская война, спрос на нефть на мировом рынке существенно возрос, и «Гетти Ойл» заработала на этом огромные барыши.

Когда заходил разговор о смерти Талиты, старик оставался совершенно невозмутимым. Такое же безразличие он проявлял и к судьбе Пола. «В семье Гетти наркоманов быть не должно», – категорично заявлял Большой Пол и упорно не желал видеть сына, который жил всего в тридцати милях от Саттон-Плейс. Пол несколько раз пытался поговорить с отцом хотя бы по телефону и умолял Пенелопу повлиять на непреклонного старика. Однако все ее попытки сделать это оказывались безуспешными, и в ответ она слышала всегда одно и то же: «Я буду разговаривать с ним лишь после того, как он покончит с наркотиками». Через двадцать дней после смерти Талиты Гетти-старший вычеркнул имя сына из числа основных наследников и указал в завещании, что оставляет ему 500 долларов.

Несмотря на такое проявление отцовской власти и жестокости, сам хозяин Саттон-Плейс казался безобидным старикашкой. Годы его не пощадили. Он и раньше переживал из-за невысокого роста, а теперь стал еще ниже. Плечи сгорбились, а на лице появились коричневые пятна, как у многих очень старых людей. Несмотря на огромное богатство и множество окружающих его дам намного моложе, чем он сам, Гетти выглядел одиноким и не очень счастливым.

Его стратегия, заключавшаяся в том, чтобы вспоминать о сыновьях лишь тогда, когда они станут достаточно взрослыми, чтобы заниматься бизнесом, потерпела полный крах. Между ним и его четырьмя сыновьями не было ни любви, ни привязанности. Они не понимали его взглядов и образа жизни, а он, в свою очередь, никогда не делал никаких попыток понять, чем живут его сыновья. И это непонимание порождало лишь взаимные обиды и обвинения, а спокойное безразличие нередко сменялось раздражением и гневом.

Что же касается несчастного Тимми, то Гетти воспылал к нему любовью лишь после его смерти, и эта запоздалая любовь выглядела совершенно нелепой и неестественной. Потом старик расчувствовался, встретившись с Полом, первая жена которого Гейл и по сей день сожалеет о том, что Пол слишком поздно понял, как его любил отец. Допустим, что так оно и было, но почему же тогда при виде страданий сына отцовское сердце превратилось в камень?

«Сохранить созданное нами мы можем лишь с помощью своих детей», – написал как-то старый Гетти. Жаль, что эта мысль не посетила его лет тридцать назад. Тогда он, возможно, был бы более заботливым и ласковым по отношению к тем четырем малышам, от которых зависело будущее его династии.

Но хуже всего Пол обошелся со своим вторым сыном – Рональдом. Если бы тот обладал хоть долей обаяния Пола, то все могло бы пойти по-иному. Но тот пошел в отца и был невероятно упрямым и самолюбивым. Гетти однажды с гордостью сказал: «Ронни – это вылитый я». Но сказано это было тогда, когда Рональд был еще подростком. Шли годы, и он становился все более похожим на своего германского деда и непримиримого врага Пола Гетти – доктора Хелмле. И можно с уверенностью заявить, что причиной отчуждения была вендетта между Гетти и Хелмле.

Исключение имени Рональда из списка бенефициариев траста Сары Гетти было жестокой несправедливостью, из-за которой он всегда ощущал себя изгоем, да и сам избегал встреч с остальными членами семейства Гетти. Несколько раз Гетти, будучи в приподнятом настроении, может, благодаря любовнице, а может, из-за очередной выгодной сделки, клятвенно пообещал Рональду исправить несправедливое решение и внести его имя в список доверительных лиц. Но делать этого не стал. Он опасался, что расширение списка бенефициариев фонда может сделать фонд уязвимым для его самых главных внешних врагов – налоговых ведомств. Кроме того, унижая Рональда, Пол Гетти как бы мстил его деду – доктору Хелмле.

Все это в результате привело к тому, что Рональд вообще перестал верить в свое будущее в семейном бизнесе и в 1964 году, вскоре после своей женитьбы, оставил пост управляющего принадлежащей его отцу компании «Видол» и покинул Германию, улетев в Калифорнию. Рональд был полон решимости разбогатеть без помощи отца и братьев и продемонстрировать тем самым свою независимость по отношению к жестокому и черствому родителю. Но на свою беду он выбрал для этого Голливуд и сумел доказать лишь то, что при всей схожести его характера с отцовским он был явно обделен удивительной способностью Большого Пола всегда вникать во все детали заключаемых сделок.

Рональд получил по завещанию бабушки Сары почти два миллиона долларов. Она всегда считала, что Пол обошелся с ним несправедливо, однако заставить его переменить свое решение не смогла. В Голливуде Рональд связался с двумя продюсерами, которые сняли за его деньги несколько дешевых фильмов типа «Вспышки» с участием Рэкел Уэлч и рок-групп «Цеппелин» и «Шейла». Эти ленты даже показывались по телевидению, однако имени и богатства Рональду они не принесли.

– У меня будут деньги, а у них ноу-хау, – похвастался он как-то отцу, говоря о своих сопродюсерах.

– Все кончится тем, сынок, что, получив от тебя ноу-хау, они пригребут к рукам и твои денежки, – с сарказмом ответил ему отец.

Гордон был совершенно другим. Он был полной противоположностью отца. Однако, несмотря на это и на судебные тяжбы с сыном, Гетти в глубине души им восхищался.

Гордон был решителен и умен, возможно, даже слишком умен, и это стало причиной его проблем. Он пытался разъяснить свои экономические теории отцу, но тот ничего в них не понял. Не понимал Гетти и увлечения сына музыкой. Иногда в Саттон-Плейс можно было услышать сочный баритон Гордона.

– Гордон репетирует очередную арию, – иронично, но добродушно комментировал это Гетти.

Гетти не упускал случая, чтобы подчеркнуть непрактичность Гордона. Но бывало, когда тот удивлял и восхищал отца тем, что реализовывал свои фантастические на первый взгляд идеи. Однажды он предложил использовать обогревательную систему в отеле «Пьер» и летом – для кондиционирования воздуха. Затем, сэкономив на этом несколько миллионов долларов, их можно было бы пустить на модернизацию всех технических систем этого отеля. Гордону удалось добиться осуществления этого проекта, и старик Гетти полюбил сына еще больше. Гордон был прекрасным мужем и отцом. У него, как и у его отца, рождались только сыновья, и тот этим очень гордился. Чтобы продемонстрировать, что Гордон прощен за свои судебные разбирательства с отцом, Гетти пожаловал ему один из самых высоких постов в своей нефтяной империи, сделав полномочным доверительным лицом трастового фонда Сары Гетти. Однако как он ни старался, ему так и не удалось вызвать у сына интереса к нефтяному бизнесу.

Старший сын Гетти – Джордж уже, казалось, полностью пошел по стопам отца. Он являлся президентом компании «Тайд Уотер» и сохранял верность семейным традициям.

Гетти, как и большинство нерадивых отцов, был в своем отношении к сыновьям очень непоследователен. Приближая к себе одного, он становился суров к другому, и это порождало у них чувство обиды и ревности. Модель такого поведения очень походила на ту, которую он использовал в отношении к своим любовницам. Самым ревнивым из его сыновей несомненно был Джордж.

Пытаясь снова стать фаворитом отца, он часто рассказывал тому небылицы о своих сводных братьях. Сначала его мишенью стал Рональд, а затем и Гордон. В период судебной тяжбы последнего с отцом Джордж даже заявил, что Гордон вообще не является родным сыном Гетти и что его отец – третий муж Энн Рорк Джо Мак-Иненри. К счастью, этой нелепице Гетти не поверил.

Переживания Джорджа можно было понять. У его отца было удивительное чутье на людей слабых и неуверенных в себе, и он не упускал случая, чтобы не поиздеваться над ним. Когда Джордж потерпел фиаско при проведении геологоразведочных работ в Пакистане и в Сахаре, Гетти-старший, даже не посоветовавшись с сыном, ликвидировал весь отдел, занимавшийся поисками нефтяных месторождений. Через некоторое время он с такой же решительностью, и опять без согласования с Джорджем, избавился от не приносящей прибыли торговой сети компании «Тайд Уотер» на западе Соединенных Штатов. А однажды тайком от Джорджа отправился в Рим и заключил там от имени «Тайд Уотер» сделку на 300 миллионов долларов с Джоном Гучином из «Филлипс Петролеум».

Джордж был в ярости. «При успехе компании ее президентом является мой отец, а в случае провалов – конечно же я», – сокрушался он, когда в очередной раз стал козлом отпущения.

Однажды Джордж влюбился во внучку лорда Бивербрука – леди Джин Кэмпбелл. Познакомился он с нею на обеде у отца. Он ей показался «очень странным и скованным», но больше всего она была удивлена тем, что, обращаясь к своему отцу или говоря о нем с другими, Джордж всегда называл его «мистер Гетти». Джин попыталась убедить его в том, что это нелепо и лучше бы ему называть отца «папа» или хотя бы «отец». Но Джордж на это не прореагировал, и из его уст по-прежнему звучало «мистер Гетти». «Я поняла, – вспоминала позже леди Джин, – что Джордж смертельно боится отца и того, что тот может подумать о нем плохо».

Личная жизнь Джорджа тоже не удалась. Со своей первой женой Глорией он расстался еще в 1967 году. Во время бракоразводного процесса она заявила, что Джордж к ней холоден и думает только о себе. То же самое говорили Гетти-старшему его любовницы.

В 1971 году Джордж женился во второй раз. Однако не на леди Джин, которая предпочла ему известного американского писателя Нормана Мейлера, а на красотке из Сан-Франциско Жаклин Риордан, унаследовавшей от своего бывшего мужа-финансиста 30 миллионов долларов. Свой капитал тот сколотил с помощью сомнительных махинаций с пенсионными фондами в Швейцарии. Погиб он ночью, в одном из альпийских пансионатов, когда на тот обрушился оползень. Был он там вместе с женой, но ей удалось каким-то чудом спастись.

Старому Гетти всегда нравилась Глория. Она была Джорджу прекрасной женой и матерью его трех очаровательных дочерей. Поэтому развод Джорджа очень огорчил отца. Новая избранница сына ему нравилась гораздо меньше, но у нее были деньги, и Гетти смирился. «Это не столько брак, сколько слияние капиталов», – заметил однажды Гетти с нескрываемым удовольствием. Однако после того как договор о слиянии вступил в силу, основным партнером Гетти-старшего стал не Джордж, а Жаклин. Она быстро пришла к тому же выводу, что и леди Джин, и подавила слабого Джорджа своей волей и решительностью.

В результате его жизнь превратилась в сюжет для фильма ужасов. Он боялся почти всего – своих врагов, жены, бывшей жены, совета директоров компании «Тайд Уотер», но больше всего своего бессердечного отца.

Пытаясь изобразить из себя влиятельного бизнесмена и независимую личность, Джордж стал спонсором лос-анджелесского филармонического оркестра, просиживал часами на совещаниях совета директоров «Банк оф Америка» и даже начал, по примеру английской королевы, разводить породистых лошадей. Но это ему не помогло. Его жизнью как всегда распоряжался папочка, который даже не пытался скрывать своего презрения к слабохарактерности сына.

Вскоре Джордж пристрастился к спиртному, а с 1973 года начал принимать транквилизаторы и, похоже, приобщаться к героину. Вечером шестого июня Жаклин, вновь услыхав от него «мистер Гетти», начала над ним насмехаться и унижать, называя хлюпиком и ничтожеством. Подобные сцены повторялись в их семье довольно часто.

Вскоре нервы Джорджа не выдержали, и все накопившиеся в его душе обиды и горечи захлестнули его сознание волной гнева. Не имея никаких аргументов в свое оправдание, он в бессильной ярости бросился в спальню и истошно закричал. Потом высыпал в ладонь десяток таблеток нембутала и, проглотив их, запил стаканом виски, заперся в кухне, где попытался проткнуть себе живот большой вилкой для жаркого. Однако это ему не удалось, и через несколько минут он оказался в коме.

Прибежавшие на его крики соседи взломали дверь кухни и вытащили безжизненное тело Джорджа в сад. Решив, что у него алкогольное отравление, они вызвали машину «скорой помощи». Вскоре по звонку Жаклин к дому подкатили друзья Джорджа, а вслед за ними и врачи.

Поскольку Джордж занимал пост президента одной из крупнейших компаний штата, сведения о случившемся могли бы испортить его репутацию. Опасаясь этого, жена и приятели попросили медиков отвезти его в клинику в пригороде. Это помогло бы избежать огласки и скандала. Однако из-за этого Джорджа доставили в клинику на двадцать минут позже, и эти минуты стали для него роковыми.

В результате, чтобы спасти репутацию Джорджа, Жаклин и его приятели пожертвовали его жизнью. Никто из них даже не догадывался, что причиной комы стал не алкоголь, а сильнейшее снотворное. В тот момент, когда машина «скорой помощи» подъехала к воротам клиники, старший сын и наследник самого богатого и невероятно жестокого американца скончался, не приходя в сознание.

Журналистам Жаклин заявила: «Его убил родной отец».