Текст книги "Гвардеец Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Я выдернул меч из дерева и прыгнул на палубу. Флагман Поликрата закачался, ударенный другим пиратским кораблем, и накренился на левый борт. Я потерял равновесие, но затем выпрямился и, подбежав к ограждению правого борта, прыгнул на режущую лопасть.

– Джейсон! – закричал привязанный к ней Каллимах.

В считанные мгновения я перерубил веревки, связывающие его лодыжки, а затем разрезал те, что опутывали его руки. Он встал, дрожа, на плоское основание лопасти.

– Как ты освободился? Что происходит?

– Города восстали, – ответил я. – Они идут с запада и востока, с верховий реки и низовий, с людьми и кораблями. В их сердцах – война. С Поликратом и Воскджаром покончено!

– Добудь мне меч! – попросил Каллимах.

– У тебя хватит сил? – спросил я.

– Меч! – воскликнул Каллимах. – Мне нужен меч!

Я усмехнулся.

– Несомненно, меч найдется на палубе.

Едва мы взобрались на палубу, как пиратский корабль справа, перемещаясь, со скрежетом прошелся боком по флагману. Режущие лопасти сплелись, и мы почувствовали, как дерево отрывается от бортов кораблей.

– Весла назад! – орал Поликрат на носовой башне. – Весла назад!

Мы слышали, как справа по борту один из пиратских кораблей берут на абордаж. Каллимах шагнул к гребцам. Они сидели лицом к корме, для выигрыша в силе. Каллимах выдернул у одного меч из ножен. Тот обернулся и, побледнев, бросился через ограждение. Каллимах взглянул вверх на ступени, поднимающиеся к носовой башне. И тут Поликрат наконец увидел его. За спиной пирату стоял Каллистен. Два человека бросились вниз по ступеням навстречу Каллимаху. Поликрат и Каллистен обнажили свои мечи. Я увидел, как двое пиратов упали по обе стороны от Каллимаха. Я почти не заметил движений его меча. Он был искусен в обращении с оружием. Поликрат и Каллистен, побледнев, наблюдали за ним.

– Я с тобой, – сказал я ему.

– Нет, – ответил Каллимах, – эти двое – мои.

Я взглянул на него. Он улыбался.

– Пригласи сюда Рагнара Воскджара, – сказал он.

Я усмехнулся и пошел прочь от него. Позади послышался звон мечей.

Я посмотрел через ограждение левого борта. На расстоянии около сорока ярдов от нас и в сотне ярдов от причалов я увидел корабль Рагнара Воскджара, охваченный огнем. Куски дерева и обломки покрывали воду между кораблями. По ним, похоже, можно было добраться до его корабля. Вновь раздались звуки боевых рожков. Неподалеку послышался лязг оружия, означающий еще одну яростную атаку идущих на абордаж. Должно быть, множество судов в стороне от причалов было охвачено огнем.

Я схватился зубами за кожаную обмотку на рукоятке меча и, оторвав полоску, с ее помощью изготовил что-то наподобие ремня для рук. Если мне придется сражаться в воде, я не потеряю оружие. Затем, сжимая меч, с ремнем на запястье, я вскочил на ограждение и прыгнул ногами вперед в воду. Я поплыл к куску обшивки. Обычно в водах Виктории редко можно встретить угрей, разве что в тени и на мелководье около пристаней.

Едва я взобрался на кусок обшивки корабля, как увидел угрожающе близко от меня быстро приближающуюся среднюю галеру, пробивающую себе путь между флагманом Поликрата и «Игольчатым тарларионом», флагманом Рагнара Воскджара. На ней развевались флаги Тафы. Я нырнул в сторону левого борта судна. В ту же секунду я был подхвачен носовой волной и, поднятый ею, отброшен к «Игольчатому тарлариону». Подняв голову и выплевывая воду, я увидел другой приближающийся корабль. Я направился к судну Воскджара.

Атакующий корабль, похоже, менял курс в моем направлении. И тут я понял, к своему ужасу, что он намеревается срезать весла с правого борта «Игольчатого тарлариона». Теперь я оказался между двумя судами. Раздавался резкий скрежещущий звук и хлопанье весел. Я протянул руку и дотронулся до обшивки содрогающегося «Игольчатого тарлариона». Режущая лопасть скользнула на меня. Рубцовый брус и хлопающие весла, поскрипывая, быстро приближались ко мне. Я нырнул под корабль. Самой большой опасностью для пловца, между прочим, является не сама лопасть, поскольку ее нижняя дуга находится по крайней мере в футе над водой и ее нетрудно избежать. На самом деле можно даже проплыть между лопастью и кораблем, на котором она установлена, если захотеть. Самой большой опасностью для пловца обычно является соприкосновение корпусов за лопастями. Мало есть капитанов, достаточно искусных, чтобы осуществить чистое параллельное срезание. Оба корабля двигаются, и углы меняются каждый миг.

Глядя вверх, сквозь воду, я увидел, как длинный узкий корпус атакующего судна прошел надо мной. Потом раздался скрежет отрывающейся обшивки правого борта «Игольчатого тарлариона». Он вошел в столкновение под слишком острым углом. Затем корпуса, со скрипом трущиеся друг о друга, закачались вместе. Увидев просвет открытой воды между ними, я вынырнул на поверхность. Вокруг был хаос из обломков и щепок. Атакующее судно ощетинилось веслами, пытаясь оттолкнуть от себя корпус противника. Я схватил свисающее из уключины сломанное весло с «Игольчатого тарлариона» с обломанной лопастью и взобрался на него с мечом. Я положил руку на дерево около отверстия для уключины. Скамья была пуста. Я догадался, что многие члены команды «Игольчатого тарлариона» покинули судно.

Используя весло и гнездо для уключины, я подтянулся вверх. Спустя мгновение я перебрался через ограждение и оказался на палубе. Пиратам было не до меня, Я увидел, как атакующее судно отошло назад, пытаясь маневрировать. Оно будет стараться привести в действие свой таран и, без сомнения, взять корабль на абордаж. На носу никого не было. Кто-то стоял на корме, спиной ко мне. Я видел, как он срывал знаки капитанских различий со своей одежды. Двое пиратов спрыгнули в воду с левого борта. Я торопливо поднялся по ступеням на верхнюю палубу. Человек резко обернулся, сжимая в правой руке золоченые шнуры капитана.

– Приветствую тебя, Рагнар Воскджар, – обратился я к нему. – Я пришел за тобой.

Он потянулся к мечу, но острие моего оружия уперлось ему в живот. Он убрал руку с эфеса своего меча.

– Так-то лучше, – сказал я. – А теперь – на палубу, на живот, чтобы раздеть тебя и связать.

Он с ненавистью посмотрел на меня. Я ухмыльнулся и, отвязав ремень на своем запястье, вонзил меч в палубу. Он взглянул на меч, воткнутый около меня прямо в доски.

– Быстрее, – приказал я ему.

Его глаза сверкнули. Он попытался вытащить свой клинок. Тотчас я ударил его кулаком в живот. Он согнулся от боли. Тогда я прицелился и не спеша, используя свое преимущество, со всей силой, вложенной в руки и плечи, повалил его с ног. Я подошел к упавшему и потащил его за ноги к центру маленькой высокой палубы на кормовой башне, где и положил пленника на живот.

– Ты доставляешь мне беспокойство, – обратился я к нему, прижав коленями его тело.

– Когда-то я был гладиатором, – продолжал я, связывая его руки за спиной при помощи полос, оторванных от его же наряда. – Возможно, ты даже раз или два ставил пари на таких парней, как я.

Он застонал.

– Разве не удивительно, – спросил я, – что великий Рагнар Воскджар теперь не более чем пленник бывшего гладиатора?

– Освободи меня, – взмолился он.

Я покрепче затянул узлы.

– Я хорошо заплачу тебе, – сказал он.

– Какие деньги сравнятся с удовольствием взять в плен Воскджара?

– Пощади.

– Нет.

– Не стоило так крепко связывать меня, – заметил он.

– Это меня развлекает, – ответил я и улыбнулся про себя. Это был горианский ответ.

Внезапно корабль затрясся от сильного удара.

– Нас таранили! – закричал Воскджар.

– Это корабль, который срезал ваши весла с правого борта, – объяснил я ему. – На нем, как я теперь вижу, флаги Турмуса.

– Мы потонем! – воскликнул Воскджар.

– Не сразу, – успокоил я его.

Я встал. Связанный Воскджар лежал между моими ногами.

– Они готовятся идти на абордаж, как я вижу, – добавил я.

– Отдай меня людям из Турмуса, – взмолился он.

При помощи меча я разрезал на нем одежду. Теперь он лежал у моих ног обнаженный.

– Ты мой пленник, – сказал я.

Из его пояса для меча я смастерил для него короткий поводок.

– Не дай мне попасть в руки жителям Виктории! – взмолился он.

– Ты бы разграбил их город. Ты видел, как они сражались, – ответил я.

– Не отдавай меня людям Виктории, – продолжал умолять он.

– Как много людей из Турмуса высаживается на твой корабль, – проговорил я, наблюдая.

– Отдай меня им.

– Поднимайся на ноги, слин, – приказал я ему.

Я потащил его за поводок.

– Отдай меня людям из Турмуса! – продолжал молить он.

– И потерять такого пленника? – спросил я.

– Кто ты?

– Джейсон, – ответил я ему. – Джейсон из Виктории.

– Нет! – в страхе воскликнул он.

Тогда я столкнул его, связанного, с высокой кормовой башни «Игольчатого тарлариона» в воду. Потом я продел руку в ремень для запястья и выдернул меч из дерева палубы. Я помахал рукой парням из Турмуса, толпившимся на уже накренившейся палубе корабля. Вперед ногами я прыгнул в воду, вынырнув рядом с барахтающимся Рагнаром Воскджаром. Моментально моя рука нашла короткий поводок, который я привязал ему на шею, и я на буксире потащил своего пленника, беспомощного, лежащего на спине, по направлению к флагману Поликрата.

* * *

Я понял, что битва была почти закончена. Я перебросил хрипящего, наполовину захлебнувшегося Воскджара через ограждение флагманского корабля Поликрата. Я швырнул его на живот на накренившуюся, покрытую водой палубу, к своим ногам. Флагман Поликрата казался брошенным. Он был протаранен, и я не думал, что судно долго продержится на плаву.

Воды в стороне от причалов Виктории казались переполненными, многие корабли были в огне.

В городе звучал набат, теперь знаменуя победу. На площади толпились люди. Виднелись украшенные гирляндами, наряженные в белое девушки. На площади, ближе к причалам, лежали ничком, рядами, раздетые и связанные пираты. Девушки бросали на них цветы, а некоторые, сняв гирлянды со своих голов, украшали ими победителей.

Рагнар Воскджар попытался подняться, но моя нога, поставленная между его лопаток, грубо прижала его к палубе.

– Освободи меня, – молил он.

– Молчи, – сказал я и сильнее придавил его ногой, заставляя оставаться на месте.

Еще раньше мне показалось, что я слышал какой-то шум. Я поволок его, полузадушенного, по наклонной палубе к ограждению правого борта. Там я привязал его к одной из вертикальных стоек, поддерживающих ограждение. Он повернулся на бок и посмотрел на меня.

– Если корабль потонет, – прохрипел он, – я беспомощен.

– Да, – согласился я и отвернулся.

Внизу на палубе корабля я увидел крадущегося с обнаженным клинком Клиоменеса.

– Похоже, ты прятался в нижнем трюме, – обратился я к нему. – А когда в пробоину хлынула вода, ты вылез, как мерзкий урт.

Он продолжал приближаться. Я осмотрел острие клинка. Глаза человека могут солгать, но острие клинка не лжет.

– Где Поликрат и Каллистен? – спросил я.

– Не знаю, – ответил он.

– Освободи меня. Освободи меня! – закричал Рагнар Воскджар.

– Каждый за себя, – произнес Клиоменес.

Он яростно кинулся на меня. Мы обменялись четырьмя ударами, затем он отступил.

– Не вздумай устать, – обратился я к нему. – Может быть, ты дал бы мне свою тунику. Я не хочу замерзнуть. Воздух на реке сегодня прохладнее обычного.

Крича от злобы и ненависти, он снова и снова кидался на меня, а я просто защищался. Кое-где вода на палубе доходила нам до лодыжек, а кое-где, около ограждения левого борта, мы сражались по колено в воде. Он дважды поскальзывался, но я не наносил удара. Наконец он остановился по колено в воде, промокший и обессиленный.

– Снимай тунику, – велел я.

Сжав клинок двумя руками, он качнулся ко мне, вымотанный, нанося удар сверху вниз. Я отскочил в сторону, и острие моего меча вошло в его правый бок. Он вздрогнул.

– Бросай меч, – приказал я.

Он выпустил из рук оружие. Я отошел назад, приготовив клинок.

– Иди к ограждению правого борта, – сказал я ему.

Он, качаясь, направился туда, и я последовал за ним. Один удар мог бы разрубить его спину.

– Встань на колени, – приказал я, – лицом ко мне.

Он повиновался.

– Сними тунику, – велел я.

Он выполнил приказ.

– Ты мой пленник, – сказал я.

– Не бей меня, – внезапно попросил он.

– Может, да, а может – нет, – ответил я. – Повернись.

Он, испуганный, выполнил приказ.

– Как полагаешь, я ударю тебя? – спросил я его.

– Не знаю.

– На живот, – велел я, – и скрести руки за спиной.

Он снова повиновался.

– А теперь – ударю? – повторил я вопрос.

– Я не знаю. Я не знаю! – произнес он.

Я воткнул меч в палубу.

– Смотри, мой клинок торчит из доски, – обратился я к Клиоменесу. – Если ты попытаешься бежать, это будет прекрасным поводом ударить тебя.

Клиоменес напрягся.

– Имей в виду, что ты успеешь только подняться на ноги. И я, скажем, сломаю тебе шею или спину или отрублю тебе голову. Я оставляю выбор за тобой.

Клиоменес застонал и затих, лежа. Я поднял тунику с палубы и не спеша оторвал от нее несколько полос. Я оглянулся на ограждения левого борта. Теперь из-за крена корабля они были гораздо ниже, чем ограждения правого борта.

– Я вижу, что люди из Турмуса покинули «Игольчатый тарларион», – сообщил я.

Я бросил полоски, оторванные от туники, на Клиоменеса.

– Вот чем я собираюсь связать тебя, – сказал я ему. – Этого будет вполне достаточно, чтобы обезопасить тебя. Будучи связанным, у тебя мало шансов спастись. А теперь я собираюсь надеть твою тунику.

Я натянул тунику через голову. Клиоменес лежал тихо, дрожа. Он не двигался. Я засмеялся и встал коленями на его тело.

– Слушай внимательно, Клиоменес, – обратился я к нему. – Ты сможешь расслышать удары молота о железо или наковальню с причалов Виктории. Слышишь?

– Да, – ответил он.

– Они делают железные ошейники с прикованными к ним цепями для шей твоих друзей-пиратов.

Он молчал.

– Такие ошейники тяжелые и неудобные, – продолжал я. – Я знаю. Я носил подобные. Однако о них можно еще кое-что сказать. Они надежно держат человека.

Затем при помощи полос, оторванных от его туники, я туго связал руки Клиоменеса у него за спиной. Он поморщился.

– Ты хорошо связан? – спросил я.

– Да.

– Как ты думаешь, эти веревки удержат тебя?

– Да! – ответил он.

– Да – что?

– Да, – прошептал он, – …мой победитель.

Я засмеялся и встал.

– «Игольчатый тарларион» пошел ко дну, – сообщил я.

В это время флагман Поликрата сильно накренился в воде. Я почти потерял равновесие. Клиоменес скользнул вниз, к ограждению левого борта. Я схватил его за волосы и вернул на прежнее место.

– Мы тонем! – закричал Рагнар Воскджар.

Он попытался освободиться, но сумел лишь изогнуться на палубе, задыхаясь. Раздетый, жалкий пленник. Я привязал Клиоменеса к другому концу его поводка. Теперь они оба были привязаны к стойке за шею, рядом друг с другом.

– Мы тонем! – воскликнул Воскджар.

– Полагаю, что ты прав, – ответил я.

– И мы беспомощны!

– Я знаю. Я позаботился об этом.

– Пощады! Пощады! – прокричал Воскджар.

– Пощады! – подхватил Клиоменес, внезапно с ужасом подтягивая ноги, так как вода прибывала.

Я стоял у ограждения.

– Вы оба просите пощады? – спросил я.

– Да, мой победитель! – воскликнул Рагнар Воскджар.

– Да, мой победитель, – повторил за ним Клиоменес.

– Приветствую! – крикнул я вниз, весело обращаясь к Каллимаху и Тасдрону, подплывшим вместе с другими людьми к кораблю на баркасе.

Какое-то время я наблюдал за приближением баркаса, так как стоял у ограждения. Но конечно, ни Рагнар Воскджар, ни Клиоменес не видели его.

– Я слышал, как кто-то умолял о пощаде? – спросил Каллимах, усмехаясь и глядя наверх.

– Возможно, ты прав, – признал я.

– Кто у тебя там? – снова задал вопрос Каллимах.

– Парочка привязанных за шею уртов, – сказал я ему. – Как ты думаешь, смог бы ты найти ошейники для них?

– На берегу, – ответил Каллимах. – Мы доставим их к остальному улову.

Мечом я разрубил полосу, которая держала двух человек у стойки. Затем я поставил их на ноги и, связав узлом два освободившихся конца полосы, снова надежно соединил пиратов общим поводком. Потом я столкнул их за борт, головами вперед, в руки гребцов, которые подхватили их и не очень бережно кинули на дно баркаса. Я посмотрел вниз, на баркас.

– Я вижу, ты где-то раздобыл тунику, – сказал я.

– Поликрат был так добр, что дал ее мне, – ответил Каллимах, указывая на дно баркаса.

Я усмехнулся. Там лежали рядом друг с другом раздетые, окровавленные и скрученные Поликрат и Каллистен.

– Они выживут? – спросил я Каллимаха.

– Я не наносил им смертельных ран, – объяснил Каллимах. – Так что они прекрасно сохранятся для каменоломен или галер.

Я не завидовал ни Поликрату с Каллистеном, ни Рагнару Воскджару, ни Клиоменесу. В каменоломнях и на галерах цепи тяжелые, а кнуты не знают жалости.

– Спускайся к нам, – сказал Каллимах.

Он протянул мне руку. Я скользнул через ограждение флагманского корабля Поликрата и спустился в баркас.

– Это наш день, – произнес я.

– Да, наш, – согласился Каллимах.

Мы обнялись. Я занял место на скамье в середине баркаса, ближе к корме, перед кормчим.

– К берегу, – скомандовал Каллимах кормчему.

– Да, капитан, – ответил он.

Весла вошли в воду. Нос повернул в сторону Виктории. Там бил набат, отмечая победу. Я также мог слышать крики толпы и пение девушек. Глядя за корму, я увидел, как флагманский корабль Поликрата скрылся под водой. Медленное погружение большого судна на мгновение отбросило баркас в противоположном направлении, а затем, после кипящей ряби в том месте, куда ушел корабль, воды снова стали спокойными. Я взглянул на дно баркаса. Там, под нашими ногами, обнаженные и связанные, лежали наши враги. Мне были слышны удары молота с причалов Виктории, ковавшего цепи и гибкие ошейники из железа, предназначенные для шей побежденных пиратов. Я поднял голову и посмотрел вперед. Виктория лежала передо мной. Я был доволен.

17
МОНЕТНАЯ ДЕВУШКА. Я ОТПУСКАЮ ЕЕ

Эта улица зовется улицей Извивающейся Рабыни. Она темная, узкая и находится недалеко от причалов. Ее называют так потому, что большинство арендаторов или торговцев монетными девушками держат здесь лачуги для них. Девушки, назначаемые на день касанием скрученного кнута к левому плечу, носят на шее цепи, к которым прикреплен колокольчик и коробка для монет. Их отправляют на улицы во второй половине дня и ждут назад до наступления девятнадцати часов. И горе той девушке, которая не вернется с полной звенящей коробкой. Некоторые назначенные девушки иногда даже скребутся у крепких дверей своих хозяев, плача и стоя на коленях, надеясь, что их пошлют на улицы пораньше. Это повышает их шансы принести больший доход хозяину и таким образом избежать избиений и пыток. Однако такое снисхождение редко проявляется к девушкам, так как это противоречит соглашению, заключенному всеми дельцами, участвующими в этом бизнесе. Иногда девушки отсылаются на улицы с закованными за спиной руками, иногда со свободными, чтобы они могли использовать их, доставляя удовольствие клиентам своего хозяина. Бывает, новая девушка отправляется на улицы на поводке, в обществе девушки постарше, чтобы она могла научиться искусству монетной девушки. Я вспомнил, как однажды, давно, когда я купил и освободил мисс Хендерсон, мы встретили монетную девушку, возвращаясь в мою гостиницу.

– Убирайся прочь, гадкая тварь, – сказала мисс Хендерсон. – Отвратительно! Отвратительно! Ужасно! Отвратительно! – повторяла она.

Я улыбнулся. Девушка была наполовину обнажена, на ней был только, кусок коричневой тряпки. Я подумал тогда, что она великолепна. Безусловно, монетные девушки считаются самой низшей формой горианских уличных рабынь.

Я шел по улице Извивающейся Рабыни. Сейчас, поскольку было поздно, наверняка такие девушки, по крайней мере большая их часть, были уже в своих лачугах, посаженные на цепь, и лежали на соломенных подстилках, пытаясь уснуть, закутывая в тонкие одеяла обнаженные тела.

Улица Извивающейся Рабыни причудливо уходила вверх, от причалов, пролегая через торговый район в направлении к раскинувшемуся на холмах жилому району. Между прочим, свободные женщины стараются не бывать на улице Извивающейся Рабыни. Кажется, их пугает прогулка по ней. Пожалуй, я не стал бы осуждать их за это. Какая свободная женщина осмелилась бы прогуляться по такой улице, особенно ночью? Она может внезапно ощутить на горле петлю работорговца и к утру, заклейменная, с капюшоном на голове, в цепях, может оказаться в пятидесяти пасангах вниз по реке на пути на рынок в Вен или Турмус.

Выставив руки, я мог касаться стен домов, стоящих друг против друга. Мне послышался звон колокольчика. Я улыбнулся. Для чувственного путешествия монетной девушки, конечно, было поздно. Разве не все они сейчас заперты в своих лачугах, освобожденные от бессмысленных мыслей о побеге?

Я продолжал путь. Улица изгибалась. Я не мог видеть, что происходит впереди. Я снова услышал колокольчик и улыбнулся.

Я остановился около крохотной, наполненной жиром тарлариона лампы. Она, висящая в ярде над моей головой, располагалась в маленькой нише. Улица освещалась именно такими лампами. Семьи по очереди занимаются заготовкой топлива и присмотром за этими лампами. Как и во многих подобных делах, например уборке и ремонте улиц, у горианцев обязанности возлагаются на граждан, а не на государство. В этом смысле в таких делах налоги расходуются прямо, самостоятельно и целенаправленно. Третья сторона, таким образом, не вовлекается в эти дела, и гражданин хорошо знает, по крайней мере касательно этих проблем, сколько денег поступает и на что они тратятся.

Я снова услышал колокольчик и вновь улыбнулся. Я продолжал подниматься вверх по улице. Через подошвы сандалий я ясно чувствовал твердые, грубые булыжники. Мне нравилось это.

Я повернул за угол и именно тут, в пятидесяти ярдах, увидел их. Они приближались, спускаясь к свету одной из маленьких ламп, заправленных жиром тарлариона. Около лампы девушка на поводке резко остановилась. Я слышал звук приплюснутого колокольчика у нее на цепи, свисающей с шеи. У него был особенный звук. Девушка должна стоять в свете лампы, ожидая моего приближения. На обеих девушках были короткие туники рабынь. Обе были босы. Я шел не спеша, небрежно ступая. Казалось даже, что я не видел их. Я мог быть кем угодно, человеком, возвращающимся, скажем, из таверны или от приятеля. Встреча, безусловно, была просто случайной.

– О, – сказал я, внезапно останавливаясь в нескольких ярдах от них.

Казалось, что я, находясь в задумчивости, только что заметил их. Было похоже, что я внимательно разглядываю девушку на поводке, будто пытаясь узнать ее на расстоянии, в тусклом свете лампы. Потом я сделал вид, что узнал ее. Я притворился, что напуган тем, что, кажется, узнал ее, поняв в страхе и ужасе, кто она. Девушка быстро опустила голову, закрыв лицо руками. Колокольчик зазвенел от движения рук. Ее старшая компаньонка что-то кратко скомандовала, и она быстро опустила руки. Прозвучала еще одна команда, и девушку дернули за поводок. Она подняла голову. Я приблизился к ней. В ее глазах блестели слезы, а нижняя губа дрожала.

Я рассматривал ее, стоящую в желтоватом, мерцающем свете крошечной лампы, заправленной жиром тарлариона, поздно ночью, на грубых камнях этой темной, узкой улице Виктории. Она была передо мной – маленькая, тонкая, изящная, красивая. Ее подпоясанная жгутом для связывания, обернутая вокруг тела туника была коричневого цвета и сшита из обтягивающего тонкого репса. Туника без рукавов и с глубоким вырезом на груди. Короткая, как и положено рабыне. На шее висела цепь, на которой болтались два предмета. Первым был узкий бронзовый колокольчик, приплюснутый и конусообразный, с плоским верхом и ободком. Когда девушка двигалась, он звенел, привлекая к ней внимание. Вторым предметом была металлическая коробка для денег, в которой имелась щель для опускания монет. Коробка была заперта. Я не слышал звона монет. А еще на ее горле, под подбородком, был высокий плотный кожаный ошейник. Ее поводок, который держала в руке другая девушка, был прикреплен сзади к кольцу на ошейнике. Поводок был длинный и тоже из кожи. Другая девушка пять или шесть раз обернула его вокруг своей руки. Большинство горианских поводков длинные. У них два преимущества. Поводок может использоваться, если кто-то хочет связать рабыню, а его длинный конец, если нужно, может служить кнутом.

– Беверли, – прошептал я, – это ты?

Она не ответила. Ее глаза наполнились слезами. Ее губы дрожали. Тогда девушка, которая держала поводок, два раза дернула за него.

– Можно доставить тебе удовольствие, господин? – спросила девушка на поводке.

– Я думал, ты – монетная девушка, – сказал я.

– Она и есть монетная девушка, – произнесла другая, та, что держала ее поводок. Затем она один раз дернула за поводок, прикрепленный к кольцу на ошейнике.

– Я – монетная девушка, – повторила девушка на поводке, стоящая передо мной.

– Заинтересуй его, – приказала вторая.

– Я – твоя за один тарск, господин, – произнесла девушка на поводке.

– Открой свою тунику, – велела другая.

Тогда девушка развязала пояс, дав ему разойтись на две стороны, по бокам. Затем, разведя тунику руками, открыв ее, она показала мне себя. Она была самая красивая и привлекательная женщина, какую я когда-либо встречал.

– Надеюсь, я понравилась господину, – сказала она.

– Беверли, – проговорил я.

– У нее нет имени, – заметила та, что держала ее на поводке. – Ее хозяин еще не дал ей имени. Но когда-то, это правда, она была известна под именем Беверли. Если ты заинтересовался, то можешь дать ей, для своего пользования, другое имя.

Я смотрел на красивую девушку. Она дрожала. Она не закрыла тунику.

– Она девица с Земли, – пояснила та, что держала ее на поводке. – Некоторым мужчинам они нравятся.

– Я мог бы звать ее Линда, – сказал я.

– Это земное имя, – произнесла девушка с поводком. – Великолепно!

Затем вдруг, злобно отпустив намотанный на руку поводок, она ударила девушку по спине его длинным концом.

– Ты что, не понимаешь, что стоишь в присутствии свободного человека, Линда?

И тут та, что когда-то была мисс Беверли Хендерсон из города Нью-Йорк, с Земли, а теперь звалась Линдой, опустилась на колени передо мной на грубые камни узкой улицы Извивающейся Рабыни.

– Прости меня, господин, – прошептала она.

– Земные девушки такие тупые, – устало заметила другая девушка.

– Не все, – возразил я. – Просто они несведущи.

– Может быть, их можно обучить, – задумчиво проговорила она.

– Любую женщину можно обучить, – сказал я ей.

– Это правда, – улыбнулась она, а затем дернула за поводок стоявшую на коленях девушку.

– Возьми меня за один тарск, господин, – воскликнула коленопреклоненная девушка с раскрытой туникой, глядя на меня снизу вверх.

Та, что была когда-то мисс Беверли Хендерсон, теперь стояла передо мной на коленях и просила меня взять ее всего за один тарск. Она жалобно смотрела на меня.

– Ты – женщина, а он – мужчина, – обратилась к ней та, что держала поводок. – Заинтересуй его.

– Пожалуйста, господин, – взмолилась девушка.

– Укуси его тунику и полижи его ноги и ступни, – скомандовала девушка с поводком.

Колокольчик монетной девушки тихо зазвенел, когда та, что была когда-то мисс Беверли Хендерсон, повернула голову и начала своими маленькими белыми зубами кусать и щипать край моей туники. Я чувствовал эти робкие рывки, жалкие и нежные. Затем она прижала мокрый край туники своими губами к моему бедру и сквозь влажную ткань поцеловала меня. Потом она, низко опустив голову, начала лизать и целовать мои ноги и ступни. Она проделывала этот ритуал подчинения в течение нескольких минут, жалобно, отчаянно, униженно вымаливая милость. Наконец, не поднимая головы от моих ног, она умоляюще прошептала:

– Пожалуйста, возьми меня за один тарск, господин. Пожалуйста, возьми меня всего за один только тарск, господин.

– Нет, – ответил я ей. – И не подумаю.

Она, пораженная, в ужасе подняла глаза.

– Ты думаешь, я так мало уважаю тебя? – спросил я.

– Тебе не удалось заинтересовать его, – проговорила девушка, держащая поводок.

Она укоротила поводок так, что ее кулак был у самого ошейника девушки, и сильно дернула за него, потянув ее голову вверх. Женщины очень красивы, когда стоят на коленях в такой позе.

– Но я рабыня, – запротестовала стоящая на коленях девушка, глядя на меня.

– Я вижу, – согласился я.

– Разве ты не хотел меня раньше и столько раз? – спросила она. – Неужели я так ошибалась, чувствуя это?

– Нет, – ответил я.

– Тогда возьми меня, – проговорила она. – Я полуобнаженная перед тобой. Я твоя за один тарск. Возьми меня!

– Не думаешь же ты, что я захочу воспользоваться твоим невыгодным положением, чтобы получить тебя, – обратился я к ней.

– Невыгодное положение! – повторила она. – Я – рабыня! Ты свободен, а я – рабыня. Я – девушка-рабыня!

– Да, – согласился с ней я.

– Посмотри на меня, – попросила она. – Ты считаешь, меня нужно освободить?

– Нет, – ответил я.

– Горианские мужчины всегда будут держать меня в ошейнике, – сказала она.

– Да, – произнес я и подумал, сознает ли она, насколько близка к истине.

– Возьми меня, – взмолилась она. – Возьми меня!

– Я похож на невежу и грубияна? – проговорил я.

Внезапно она расплакалась в разочаровании.

– Поднимайся на ноги, рабыня, – вмешалась девушка с поводком, отпуская его на ярд, чтобы она смогла встать. – Ты не сумела заинтересовать его.

– Пожалуйста, позвольте мне попытаться еще, госпожа, – стала умолять ее Линда. – Пожалуйста!

– Поднимайся, – повторила приказ девушка с поводком, дергая за него.

Рыдая, красивая, привязанная на поводок рабыня поднялась на ноги. Что-то невнятно бормоча, она запахнула тунику и плотно подвязала ее поясом из веревок. Казалось, она с трудом держится на ногах. Она дрожала и всхлипывала.

– Что случилось? – спросил я.

– Она никуда не годная рабыня, – ответила девушка с поводком. – Смотри!

Она потрясла коробкой для монет, висящей на шее девушки.

– Пусто! – с презрением произнесла она.

Она дважды хлестнула рабыню по ногам поводком.

– Мы ходим уже целый час, и мы прошли мимо многих господ, никто из них не соблаговолил поиметь ее.

– Почему она плачет? – спросил я.

– Она боится, и справедливо, неудовольствия хозяина.

Я кивнул. Рабыне, которая находится в полной власти хозяина и является его собственностью, вполне естественно интересоваться, доволен ею хозяин или нет.

– Возможно, он снисходителен? – предположил я.

– Он – безжалостный человек, у которого больше девушек, чем ему нужно, – ответила та, что держала поводок.

– Что с ней сделают?

– По меньшей мере, она получит хорошую порку, – ответила девушка с поводком. – А если он будет в скверном настроении, ее могут замучить и убить.