Текст книги "Гвардеец Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Девушки, несущие подносы, встали на колени перед столом.

– Десерты, господа, – объявила девушка в голубом наряде.

Затем, поднявшись, они начали прислуживать гостям. На одном подносе была разная выпечка, на другом – множество маленьких, приправленных специями пирожных.

– Выпечку, господин? – спросила девушка в голубом наряде.

Я взглянул на нее. Ее маленькие руки держали поднос. На ее крошечных красивых запястьях были надеты браслеты, надежно застегнутые. Цепь под подносом свободно свисала между браслетами. За ней, стоящей на коленях на изразцах, лежала цепь, соединяющая лодыжки.

– Можешь обслуживать еще кого-то, – сказал я, взяв маленькое пирожное с подноса.

– Да, господин, – проговорила она. – Спасибо, господин.

Она поднялась, чтобы обслужить Майлза из Вонда. По диагонали через стол, справа от меня, новая соблазнительная рабыня Амилиана стояла на коленях перед ним. Он облизывал губы. И я подозреваю, что это не угощения на ее подносе вызвали такую реакцию. Пожалуй, он в первый раз увидел, как красива она в цепях.

– Спасибо тебе за пирожное, господин, – сказала Флоренс Майлзу из Вонда.

Обслуживая, девушки, конечно, игнорировали Пегги и Флоренс. Казалось, что их тут нет. Они были всего лишь рабыни. Но, конечно, Майлз из Вонда и Тасдрон из Виктории, их хозяева, давали им еду со своих тарелок. Флоренс хорошо ела, а Пегги едва ли притронулась вообще хоть к чему-то. Она с трудом могла оторвать взгляд от могущественного Каллимаха. Иногда ее рука тянулась к нему, но она, девушка с Земли и рабыня, не смела дотронуться до него.

Выпечка была вполне хороша. Я был очень доволен тем, как Лола приготовила еду. Все было просто, вкусно и без претензий.

– Великолепно, – похвалил Тасдрон, беря маленькое пирожное.

– Спасибо, – отозвался я.

Я поднял глаза и оглядел комнату. Разноцветные ленты выглядели празднично, лампы были красивы, и яркие цветы, в основном цветущий ларм, веминия и териотроп, были прекрасны и душисты. Лола постаралась на славу.

– Танцовщицы были очаровательны, – заметил Глико, подняв ложечку над маленькой порцией желтого ароматного десерта. – Возможно, я могу нанять их для моего собственного ужина в Порт-Косе раньше, чем их клетки отправятся в Турмус и дальше в Кос.

– Мне приятно, – откликнулся я, – что ты не нашел их негодными.

– Это интересный вариант танца, – заметил он, снова опуская ложечку в крем, – при котором женщины освобождают свою чувственность раньше, чем мужчины научат их носить ошейники.

– Да, – согласился я.

Я снова наблюдал за двумя рабынями, продолжающими в своих цепях обслуживание гостей. Они тоже были частью развлечения, так же, как музыка ансамбля Тасдрона на заднем плане. Горианское представление о развлечении, возможно, проще и интереснее, чем, без сомнения, у многих представителей других культур. Например, горианец может наслаждаться, наблюдая, как рабыня надевает или снимает тунику. Он может получать удовольствие, видя, как женщину заковывают в цепи, а затем снимают их, каждый раз показывая ее беззащитность. Он может радоваться, наблюдая за работающей обнаженной рабыней в кухне, убирающей, стирающей или шьющей. Я думаю, это потому, возможно, что ему нравится быть с ней и он находит ее ценной и красивой. Я предупредил Лолу заранее, что маленькая рабыня в голубоватом наряде должна быть включена в развлечение. И как восхитительно и тонко Лола выполнила мое задание! Она даже заставила маленькую рабыню объявить десерт для гостей. Я рассматривал цепи на маленькой рабыне в голубоватом наряде. Как они были красивы на ней! Я думал, понимает ли она, что, таким образом, она не только прислуживает, но и является приятной частью нашего развлечения. Вероятно, она должна понимать это. Без сомнения, она слышала гул удовольствия и одобрения, который разнесся над столом с ее появлением. На более утонченных горианских банкетах, кстати, обслуживающие рабыни меняют наряды и украшения, а иногда и цепи с каждым новым блюдом, и наряды и украшения соответствуют различным блюдам. Я улыбнулся про себя. Лола надела на двух рабынь цепи для подачи десерта. Это казалось восхитительным и тонким намеком. Девушки-рабыни знают, что для некоторых мужчин и, может быть, для любого мужчины в определенное время, они на самом деле есть и будут только ничего не значащими вкусными десертами. В конце концов, они рабыни.

– Господин? – обратилась ко мне маленькая закованная рабыня в голубоватом наряде.

Я взял другое пирожное и движением руки отпустил ее. Она подошла снова к Майлзу из Вонда.

– Пожалуйста, господин, вон то, – попросила Флоренс.

Он взял указанное пирожное с подноса, дал ей и продолжал разговаривать с Тасдроном.

– Спасибо, господин, – проговорила Флоренс и, опустившись на колени за его спиной, начала есть пирожное.

Надетые на двух рабынь цепи не сильно сковывали их движения, да и не предназначались для этого. Как многие виды заковывания на Горе, их цепи были изначально эстетичны и символичны. В таком мире, как Гор, цепи применяются гораздо реже в целях удерживания, чем могло бы ожидаться. Например, девушки клеймятся и заковываются в ошейники, и их мир – это мир, где институт рабства принят и уважаем; в нем нет, в сущности, места, куда бы им бежать, нет места, куда пойти. С другой стороны, цепи действительно держат, и это их основное символическое значение. Девушка знает, например, что цепь будет держать ее точно там, где хозяин решил оставить ее; она останется там; она прикована там; такова его воля, которая определила это; она – только рабыня.

Так же как женщина может быть закована в цепи разными способами и горианцы могут быть изобретательны в этом, точно так же может быть много причин для надевания цепей. Чтобы предотвратить побег или кражу, – это только одна из причин. Рабыня также может быть закована в цепи в поучительных целях, чтобы напомнить ей, что она – рабыня. Девушка может быть закована в цепи в какой-нибудь определенной позе, чтобы унизить ее. Она может быть закована и в качестве наказания или в дисциплинарных целях. И также она может быть закована просто потому, что так захотел ее хозяин.

Существует множество причин, по которым женщина может быть закована в цепи. Сегодня вечером, например, это было сделано для красоты. Цепи, как хорошо известно, часто невероятно усиливают красоту женщины. Причина этому, без сомнения, отчасти эстетическая, отчасти эмоциональная и рациональная. Контраст между прочными безжалостными металлическими звеньями цепи вместе со сделанными со вкусом кандалами или наручниками и кольцами и заключенной в них беспомощной мягкостью рабыни является эстетически интересным, представляя собой красивое сочетание поверхностей, фактур и материалов. К тому же было бы справедливым заметить, что ячеистое сцепление цепи с его тяжестью и жесткостью, с его металлической простотой и прочностью, с его непоколебимой, несгибаемой, неотвратимой эффективностью, безжалостностью и твердостью контрастирует, привлекает внимание, подчеркивает уязвимость и мягкость красоты и форм заключенной в них рабыни. Но подлинная красота цепи, так же как клейма и ошейника, без сомнения, лежит в области рассудка и эмоций. Цепь напоминает девушке о ее рабстве и заставляет девушку чувствовать себя определенным образом.

Клеймо и ошейник, хотя и могущественные в своей важности, не доставляют много неудобств девушке, если только она не пожелает беспрепятственно пройти одна через городские ворота. Цепи, напротив, позволяют ей ограниченную свободу движений или фиксируют ее на определенном месте. Они буквально накладывают на нее физические оковы. И она знает, что не сможет ни сломать их, ни убежать, в них она абсолютно беспомощна. Эти цепи заставляют ее поверить в свое рабство в полной мере. Они хорошо учат ее тому, что она рабыня и ею владеют. Она принадлежит тому, кто волен делать с ней все, что пожелает.

Трудно описать изысканные и утонченные эмоции, такие сильные, нежные, присущие женщинам, которые может ощущать закованная в цепи рабыня.

Ты закована, и ты – рабыня, говорят ей цепи. Он заковал тебя, и он – твой хозяин. Он может делать с тобой, что пожелает. Теперь ты на своем месте. Выбор сделан. Теперь ты можешь быть только женщиной. Готовься служить своему господину, красивая, закованная в цепи рабыня.

Хорошо известен факт, что простой вид цепей может заставить многих женщин, даже свободных, почувствовать сексуальное напряжение. Представьте, что они надеты на нее! Цепь, как веревка, и ремень, и кнут, даже когда у женщин нет оснований полагать, что они могут быть применены к ним, обращается к каким-то глубинным уровням сознания женщин. Представьте, что женщина, попавшая в рабство, внезапно понимает, что она в сущности приговорена к ним! Почувствуйте ее страхи, ее любопытство, ее подъем! Часто женщина, особенно если она раздета, видя цепь и зная, что она должна быть надета на нее, будет чувствовать бесконтрольное сексуальное желание, ее тело раскрывается, как влажный цветок во всей его чувственности. Это свойственно даже свободной женщине. Представьте теперь, если хотите, что эта женщина несвободна, что она попала в рабство! Она теперь знает, что полностью отдана в абсолютную власть хозяина. Теперь даже и в мыслях она не может сопротивляться. Открытая, в восторге, счастливая, она извивается, издавая стоны и крики на мехах любви, покоренная рабыня, удовлетворенная женщина.

– От городов, подписавших договор, должны быть призваны люди и корабли, – говорил Глико Каллимаху, – для смены людей и, возможно, кораблей. Должно быть организовано патрулирование. Связь и войска связи имеют огромное значение.

– Ты теперь первый капитан Порт-Коса, не так ли? – спросил я Каллиодороса.

Он был капитаном отважной «Таис». Я полагал, с падением Каллистена мантия и шлем первого капитана могли бы, безусловно, перейти к нему.

– Я действую как первый капитан, – сказал Каллиодорос. – Но я бы хотел надеяться, что можно будет уговорить Каллимаха, который был когда-то первым капитаном, снова занять этот пост.

Две рабыни теперь оставили выпечку и пирожные на столе и вернулись на кухню. Там они, вероятно, будут освобождены от цепей и вернутся с черным вином.

– Я слышал, цитадели Поликрата и Рагнара Воскджара были сожжены, – проговорил я.

– Да, – подтвердил Тасдрон. – Крепость Рагнара Воскджара была оставлена защитниками, после того как новости о битве при Виктории дошли до них и они поняли, что их слишком мало, чтобы выстоять против согласованной осады.

– Они могли быть полезными в качестве бастионов для Лиги Воска, – заметил я.

– Лига Воска, – улыбнулся Тасдрон, – это просто объединение, чья цель – контроль за пиратством на реке.

– Таково было и первоначальное намерение, насколько я понимаю, Лиги на Олни, которая превратилась в Салерианскую конфедерацию, – сказал я.

– Мы не хотели проблем с Косом и Аром, – пояснил Тасдрон.

– Не сейчас, пока мы слабы, – добавил Глико.

– Понимаю, – отозвался я.

– Цитадели не только были сожжены, – сказал Тасдрон, – но и будут разобраны. Мы получили предложения на эту работу от торговцев камнем.

– И соль будет посыпана на золу, – проговорил Глико.

– Соль, – заметил я, – может быть знаком жизни и удачи.

– Верно, – улыбнулся Тасдрон.

– Штаб Лиги Воска, как я понимаю, – продолжал я, – должен быть размещен в Виктории.

– Да, – снова улыбнулся Тасдрон, – выбор кажется справедливым.

– Виктория была ядром, вовлеченным в сопротивление пиратам, – отметил Амилиан.

– И именно здесь была одержана решающая победа, – добавил Каллиодорос.

– И именно поэтому, – усмехнулся Амилиан, – штаб Лиги не в Порт-Косе.

– И также, – улыбнулся Каллиодорос, – он не на базе Ара.

За столом засмеялись. Две рабыни, уже без цепей, теперь вернулись и начали подавать черное вино. Чувственная рабыня Амилиана, которую он еще никак не назвал, поставила перед нами крошечные серебряные чаши на маленьких подставках. Очаровательная маленькая рабыня в голубоватом наряде, которой я пока не дал имя, держа серебряный сосуд с узким высоким горлом в толстой ткани, чтобы сохранить его нагретым и защитить руки, мелкими каплями налила обжигающую густую черную жидкость в небольшие чаши. Она налила в чаши такое количество, какое могло бы сочетаться с разнообразными видами сахаров и сливок, которые гости могли бы захотеть и которые, если потребуется, рабыня Амилиана, руководящая церемонией, добавила бы и размешала.

– С пиратами все решено соответствующим образом? – спросил я Тасдрона.

– Да, – ответил он. – Мы распределили их различным оптовикам, оговорив, что не больше одного может быть продано на каждом конкретном рынке, в каждом городе или деревне, или на ярмарке. Таким образом, они будут хорошо разбросаны и распределены по всем известным местам Гора.

– Понятно, – ответил я.

Поликрат, Клиоменес, Каллистен и подобные им люди, заклейменные и закованные в ошейники, скоро превратятся в рабов, работающих на хозяев. Существует много вариантов использования таких рабов. Их можно купить, чтобы они делали цепи, и отдавать в аренду хозяевам, путешествующим между городами, в зависимости от сезона и доступной работы. Они также могут работать на рудниках, в каменоломнях и на больших фермах.

– Господин? – спросила рабыня в желтом наряде из газа, бывшая Ширли, а теперь принадлежащая, пока без имени, моему другу Амилиану с базы Ара.

– Вторая рабыня, – сказал я ей.

В городках вдоль реки и некоторых других городах, особенно на севере, это означает, что я взял бы черного вина без сливок и сахара, таким, каким оно подается в сосуде и разливается второй рабыней. Первая рабыня – это девушка, которая расставляет чаши, принимает заказы и следит, чтобы напиток готовился в соответствии с предпочтениями гостя.

– Вторая рабыня, – повторила рабыня Амилиана.

– Да, госпожа, – ответила девушка в голубоватом наряде из газа.

Она была особенно осторожна, чтобы не пролить ни капли. Черное вино, кроме района Тентис, где выращивается на склонах гряды Тентис особый сорт винограда, довольно дорогое. Неуклюжие девушки-рабыни часто наказываются кнутом. Выражение «вторая рабыня», кстати, служит для указания, что человек не хочет сливок или сахара с черным вином, даже если прислуживает одна рабыня.

– Где Крондар? – поинтересовался я у Майлза из Вонда.

– На пути в Ар, – ответил тот.

– В Ар? – удивился я.

– Он хорошо сражался вместе с нами, – пояснил Майлз. – Я освободил его.

– Превосходно, – сказал я, – он отличный парень.

– И я дал ему часть моих трофеев из владений Поликрата.

– Превосходно, – повторил я.

– Ты помнишь ту соблазнительную маленькую брюнетку, Бикки, из владений?

– Конечно, – сказал я. – Она досталась тебе с Флоренс при дележе трофеев.

– Я отдал ее Крондару, – признался Майлз.

– Замечательно, – воскликнул я. – Он заставит ее хорошенько извиваться.

– Это точно! – засмеялся Майлз.

– Как вы, мужчины, говорите о нас! – возмутилась Флоренс.

– Молчи, рабыня, – одернул ее Майлз.

– Да, господин, – она застенчиво опустила голову, отвечая ему.

Очевидно, Флоренс тоже была не прочь, чтобы хозяин заставил ее извиваться.

Я увидел двух рабынь, возвращающихся из кухни.

– Почему Крондар отправляется в Ар? – спросил я.

– Он собирается купить гладиаторов, – объяснил Майлз, – а потом освободить их и организовать матчи между свободными людьми. Ты когда-нибудь о таком слышал?

– Возможно, где-то есть места, в которых делаются такие вещи, – заметил я.

– Свободные люди сражаются с оружием, – возразил Майлз. – Они не животные.

– Воины тренируются в схватках без оружия, – сказал я.

– Но только на случай последнего спасения, только в крайнем случае, – проговорил Майлз.

Я пожал плечами. Здесь за столом были, конечно, те, кто больше меня знал о таких вещах.

– Трудно убить человека голыми руками, – сказал Майлз.

– Существует несколько способов сделать это легко, – произнес Каллимах.

– Да, – согласился я.

– Да, – присоединился к нам Каллиодорос.

– Да, – подтвердил Амилиан.

– О! – только и сказал Майлз из Вонда.

– Тебе нравится ужин? – поинтересовался я у Каллиодороса, который был каким-то подавленным весь вечер.

– Да, – ответил он, – все очень мило.

– Я вижу, ты не привел с собой рабыню, – заметил я.

– Да, – кивнул он.

Как мы знали, Каллиодорос когда-то ухаживал за девушкой из Порт-Коса. Но свадьба так и не состоялась. Кажется, девушка перед церемонией сбежала из города.

– Тебе следовало бы завести рабыню, – сказал я. – Они удивительно удовлетворяют мужчину.

– Есть только одна женщина, – ответил он, – на чью очаровательную шею я когда-либо хотел надеть ошейник.

Я поднес крошечную серебряную чашу к губам и отпил каплю черного вина. Его крепость и горечь таковы, что оно обычно пьется именно так, по капле, или несколько капель за раз. Обычно его смягчают сливками и сахаром. Я пил его без сливок и сахара, может быть, так, как привык на Земле пить кофе, а черное вино Гора сродни кофе. Учитывая его горечь, если бы я не пил его медленно такими крошечными порциями, едва смачивая губы, я тоже, безусловно, прибег бы к вкусным смягчающим добавкам, с которыми он почти всегда подается.

– Господин, можно мне это пирожное? – спросила Флоренс, указывая на то, которое она хотела.

– Нет, – ответил он.

Она снова опустилась на колени. Но я заметил, что через мгновение он дал его ей, и она села на пятки, плотно сдвинув колени, и, взяв пирожное двумя руками, съела его.

Я наблюдал, как рабыня Амилиана показалась из кухни. Я слушал ненавязчивую музыку, исполняемую музыкантами, которые сидели на ковре в нескольких футах от стола. Я сделал еще один глоток черного вина.

Соблазнительная рабыня-блондинка начала уменьшать свет определенных ламп.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Простите, господин, – ответила она и поспешила назад в кухню.

Когда она проделала свою работу, свет в комнате оказался романтически приглушен, но над столом, хотя и приглушенный, он остался достаточно ярким. Когда блондинка покинула комнату, музыканты прекратили играть. Это показалось интересным.

– Что происходит? – спросил Майлз из Вонда.

– Я не знаю, – ответил я.

– Это развлечение? – задал вопрос Глико.

– Возможно, – отозвался я.

Светловолосая рабыня Амилиана снова вернулась в комнату. Она положила большую, вчетверо сложенную, сверкающе-белую скатерть на дальнюю часть стола. Затем она зажгла широкую низкую свечу и поставила ее на тарелке на мягкий квадрат сложенной скатерти. Потом отошла в сторону.

Я смотрел на белую скатерть и на свечу в полумраке. Я был поражен. Какие воспоминания это разбудило во мне! Музыканты снова начали тихо играть. Из кухни показалась девушка.

Раздались возгласы удивления.

– Она красива, – сказал Тасдрон.

– Что это за наряд на ней? – спросил Глико.

Темноволосая девушка, изящная и очаровательная, стояла на свету, на изразцах, отойдя от стола так, чтобы мы могли хорошо видеть ее. Ее волосы были стянуты в хвост. На ней было надето что-то похожее на платье, прямое, атласное, с открытыми плечами, белое и облегающее. На ногах виднелись переплетенные золотые ремешки.

– Я не понимаю этого, – признался Майлз из Вонда. – Это что-то значит?

Меня переполняли чувства.

– Это очень много значит для меня, – сказал я. – Позвольте мне, мои друзья, объяснить. Сперва хочу ответить на твой вопрос, Глико. Этот наряд должен напоминать одежду, которую может носить свободная женщина на Земле.

– Но это одежда рабыни, проговорил Глико. – Посмотри! Руки и плечи открыты!

– Тем не менее, – сказал я, – на Земле свободные женщины могут носить такие наряды.

Тогда девушка грациозно повернулась перед нами, демонстрируя наряд. Я убедился, что ее волосы, зачесанные назад, были собраны в пучок на затылке. Я так и знал. Я ничего не забыл.

– Это одежды рабыни, – настаивал Глико.

– Правда, – сказал я, – но чтобы понять, что она делает, вы должны знать, что такие одежды на Земле воспринимаются как утонченные и очаровательные наряды свободной женщины.

– Хорошо, – согласился Глико.

– К тому же, – продолжал я, – в данном случае они предназначены, чтобы кое-что напомнить мне, и похожи на одежды, в которых она когда-то была как свободная женщина на свидании со мной. Это важно.

– Я понимаю, – сказал Глико.

– Думаю, они должны стать одеждами, в которых она впервые открыто хочет выразить свою женственность.

– Женщины на Земле не смеют выражать свою женственность? – спросил Глико.

– Большинство боятся делать это, – ответил я.

– А как насчет мужчин Земли? – поинтересовался Глико.

– Многие из них поощряют женщин подражать мужчинам, – объяснил я.

– Что же это за мужчины? – снова спросил Глико.

– Я не знаю, – ответил я.

– Посмотрите на волосы, – призвал я.

– Они кажутся жесткими и неподатливыми, – сказал Глико.

– Это часть костюма, так сказать, – проговорил я, – многих женщин, подражающих мужчинам. Предполагается, что прямые линии и жесткость наводят на мысль, как я понимаю, о деловитости и мужественности.

– Интересно, – сказал Глико. – Это несовместимо, конечно, с нарядом, который кажется довольно женственным.

– Такие несоответствия, – разъяснил я, – характерны для многих земных женщин. Они могут указывать на неопределенность представлений о самой себе и замешательство, в частности, касающееся их сексуальности. Возможно, есть много других причин для этого. Например, в некоторых случаях они могут указывать на эволюцию в отношении женственности.

– Материя на столе и свеча, – сказал Майлз из Вонда, – полагаю, напоминают тебе о месте вашей встречи.

– Да, – согласился я. – Это было место, где подается пища и где можно вести приятный разговор.

– Таверна? – предположил Тасдрон.

– Не совсем, – сказал я. В горианском языке не существует выражения, передающего слово «ресторан». – Там нет рабынь, подающих пагу, и нет танцовщиц.

– Зачем же тогда туда ходить? – поинтересовался Майлз из Вонда.

– Она пошла туда, чтобы вести учтивую приватную беседу со мной, – ответил я.

– Чтобы предложить себя в качестве твоей рабыни? – уточнил Глико.

– Если так, – сказал я, – то это не было четко понятно.

– Теперь она появляется перед нами, – проговорил Глико, – почти так же, как она появилась тогда перед тобой?

– Да, – подтвердил я, – хотя, конечно, отличия есть. Например, в то время на ее горле ничего не было.

Сейчас на шее девушки был намотан белый шарф, а его концы переброшены через левое плечо.

– И еще, – добавил я, – в то время у нее была маленькая, вышитая серебряным бисером сумочка.

– Понятно, – сказал Глико.

Сейчас у девушки, конечно, не было сумочки. Девушке-рабыне не разрешается носить такие вещи. Отправляясь за покупками, она держит монеты во рту или в руке. Иногда она завязывает их в шарф на запястье или лодыжке. Бывает, что хозяин кладет монеты в коробку, которая затем привязывается ей на шею. Горианская одежда, между прочим, в основном не имеет карманов, кроме одежды ремесленников. Монеты, личные вещи и другое свободные люди обычно носят в мешочках, которые, как правило, прячутся свободной женщиной в одежде или подвешиваются на талии или через плечо свободным мужчиной.

Между тем девушка грациозно двигалась под музыку вокруг стола, поворачиваясь, вытянув руки, показывая нам себя и свою одежду. Затем она вернулась на изразцы у ножек стола.

Я рассматривал ее. Какой красивой она была! Она взглянула на меня. Потом, грациозно и решительно, под музыку развязала свои волосы.

В ответ за столом раздались аплодисменты, легкое постукивание по левому плечу, потому что она хорошо выполнила это, а важность распускания волос женщиной перед мужчиной хорошо понятна на Горе.

– Вы видите теперь, – сказал я, – какой красивой может быть женщина с Земли.

– Мы знаем это по нашим рынкам рабов, – засмеялся Глико.

Тогда она расстегнула верхнюю застежку импровизированного платья, а потом другие, сбоку на талии, на бедре и на колене. Затем она грациозно, под ненавязчивую, но мелодичную горианскую музыку, создающую фон, сняла одежду. Тогда я увидел, что был использован квадрат белой ткани, умело сложенный и сшитый, чтобы имитировать белое атласное платье с открытыми плечами, как на Земле. Настоящее такое платье, конечно, было недоступно для нее на Горе.

Раздались негромкие одобрительные аплодисменты. Она стояла перед нами в чем-то напоминающем короткую шелковую комбинацию с открытыми плечами.

– Теперь это точно одежда рабыни, – сказал Глико.

– Правда, – признал я.

Но я улыбнулся про себя, потому что я знал, что такую одежду на Земле носят свободные женщины. Безусловно, на Земле она обычно использовалась в качестве нижнего белья, тогда как на Горе такую одежду, шелковистую и гладкую, под которой ничего нет, сочли бы вполне подходящей в качестве уличной одежды рабыни, особенно в теплую погоду. Конечно, цвет одежды на Горе вряд ли был бы белым, скорее красным или желтым. Белый цвет на Горе обыкновенно ассоциируется с непорочностью. И, соответственно, редко надевается рабынями.

Затем девушка села на изразцы перед нами, но чуть отодвинувшись, чтобы мы, сидящие, поджав ноги по-турецки, могли хорошо видеть ее. Она грациозно вытянула правую ногу. Она согнула ее, и, поскольку ступня полностью покоилась на полу, пальцы были вытянуты. Соответственно, это прелестно изогнуло ее икру и подчеркнуло красоту линий. Ее левая нога была сзади, лодыжка под правым бедром. Она посмотрела на меня и, нагнувшись вперед, убрала золоченые ремешки, намотанные вокруг правой ступни. Тогда, в ресторане, на ней были туфли-лодочки с позолоченными ремешками. Она смотрела на меня. Как хорошо она и все другие понимали важность снятия обуви перед свободным человеком! Девушка отбросила в сторону ремешки, снятые с правой ноги. Затем, быстро и ловко, красиво, под музыку, не вставая, она поменяла позу на изразцах. Теперь передо мной было ее левое бедро. И левая нога грациозно вытянулась, открыв взорам прелестные пальчики. Ее левое бедро, и икра, и лодыжка, и ступня были изумительны. Правая нога теперь находилась сзади, правая лодыжка под левым бедром. Она сняла золоченые ремни с левой ступни и отбросила их в сторону. Затем взглянула на меня. Девушка оголила ноги перед свободным мужчиной. Золоченые ремешки она использовала, чтобы имитировать обувь, которая была на ней тогда на Земле. Я догадался, что она очень старалась подобрать что-то похожее на земной наряд. Это были предметы, которые она могла найти с ее ограниченными возможностями. Я не возражал. Они как-то напоминали ту обувь. Кстати, такие ремешки обычно применяются для связывания рук и ног женщин. Когда-нибудь, если это развлечет меня я смогу завязать их на ней.

Раздались негромкие аплодисменты в адрес девушки и неясные голоса одобрения. Обувь была снята правильно.

Теперь она поднялась на ноги и стояла перед нами, но на этот раз босая.

Девушка снова подняла руку к левому боку и расстегнула застежку там, под левой рукой, затем другую, ниже, и еще одну на бедре. Затем она сняла короткую, похожую на комбинацию одежду и бросила ее в сторону.

– Ах! – воскликнули сразу несколько человек.

– Интересно, – заметил Глико.

– Предполагается, что одежда, которую вы теперь видите на ней, – пояснил я, – представляет типичное нижнее белье земной женщины.

– Понимаю, – отозвался Глико.

Бюстгальтер был находчиво заменен мягким белым шелком. Ее красота, нежная и как бы протестующая, против этого ограничения, напряглась под щелком. К тому же шелк был перекручен и завязан у нее между грудей, что подчеркивало нежные контуры. Трусики также имитировались при помощи белого шелка, который узким прямоугольником дважды был обернут вокруг бедер и подвернут на талии. Конечно, нижняя часть не была закрыта шелком. Горианской девушке-рабыне не разрешается прикрывать свои интимные места без разрешения хозяина.

Кроме этих двух нарядов, предназначенных, соответственно, напоминать бюстгальтер и трусики, на ней все еще был легкий узкий белый шарф, скрученный и два раза обернутый вокруг шеи, с переброшенными через левое плечо концами.

Затем девушка под музыку откинула голову назад и завела руки за шею, подняв их высоко, при этом ее грудь тоже поднялась красиво, напрягшись на мгновение, затем она, слегка покачиваясь, расстегнула крючки на облегающем плотном шелке.

Наши глаза встретились.

Шелк был отброшен в сторону.

– Великолепно, – сказал Глико.

Затем она коснулась белого шарфа на своем горле и под музыку размотала его на один оборот. Она красиво потянула его с горла и грациозно отбросила в сторону. Теперь на ней, конечно, обнаружился плотно пригнанный, сверкающий ошейник рабыни.

Она подняла голову и пальцами нежно указала на ошейник.

Она стояла перед нами – босая, полуобнаженная, одетая в ошейник рабыни.

Раздались горианские аплодисменты и шум одобрения. Ее представление понравилось.

Наши глаза снова встретились.

Потом она правой рукой коснулась талии и освободила подвернутый кусок шелка, который закрывал ее бедра. Медленно и красиво, под музыку, двумя руками она размотала шелк и бросила его на изразцы.

– Великолепно! – воскликнул Глико.

Рабыня поползла ко мне на четвереньках, смиренно опустив голову. Потом она, достигнув меня, опустилась на живот и, вытянув правую руку, коснулась моего колена. Она подняла голову.

– Ты – мой господин, – произнесла она, – а я твоя рабыня, и я люблю тебя!

– Великолепно! – сказал Глико. – Великолепно!

Те, кто сидел за столом, включая даже рабынь, Флоренс и Пегги, не удержались от аплодисментов. Ширли, рабыня Амилиана, тоже аплодировала.

Я взял маленькую рабыню за плечи и, повернув немного на бок, притянул к себе. Я посмотрел в ее глаза. Она тяжело дышала. Чувства захлестнули ее. Ее глаза умоляюще смотрели на меня.

Соблазнительная рабыня Амилиана снова занялась лампами, на этот раз восстановив первоначальное освещение.

Я еще ближе привлек к себе рабыню и снова стал рассматривать ее, глубоко заглядывая в глаза. Я никогда раньше не подозревал, что она будет вести себя так. Я, конечно, особо наказал Лоле, что эту девушку следует включить в развлечение, но никогда я не ожидал увидеть подобную естественность и красоту. То, что девушка прислуживала при подаче десерта в демонстративных цепях, само по себе вполне удовлетворило меня. Проинформированная Лолой, что она должна стать частью развлечения, девушка, без сомнения, сама предложила и разработала представление, конечно поддержанное Лолой. О многих вещах, таких, например, как ресторан, Лола не могла ничего знать. Идея представления, так же как и его детали, должно быть, были целиком придуманы моей маленькой темноволосой рабыней. Это был самый красивый подарок, который она преподнесла мне.

Теперь в комнате было восстановлено обычное освещение. Затушенная свеча и белая ткань были убраны. Я видел, как Флоренс, покраснев, сидя на коленях позади Майлза из Вонда, кусает край его туники и держится руками за его бедра.