Текст книги "Гвардеец Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– У тебя есть другие связывающие путы? – застенчиво спросил он. – Что-нибудь, в чем забрать ее домой?

– Случайно есть, – сказал я, ухмыляясь, и кинул ему такой ремень.

Я принес за стол три таких ремня, по одному на каждую девушку, которые должны были стать подарками. В мгновение Пегги была на ногах, ее голова откинулась. Она сморщилась и затем засмеялась от радости. Ее запястья были туго связаны. Теперь она знала, что ее жизнь с Каллимахом не будет простой, но она и не хотела иного. Она не хотела слабого мужчину. Она хотела мужчину достаточно сильного, чтобы выявить в ней женщину, господствовать и управлять ею. Каллимах, горианский господин, как она сейчас поняла, будет поступать так; она сейчас осознала, что он не пойдет на сделку с ней; она будет содержаться в полном рабстве, в строжайшей дисциплине, в полном владении и под бескомпромиссным господством; она будет хорошо служить ему; она испытывала радость.

– Пожалуйста, господин, – молила Флоренс, – свяжи меня хоть как-нибудь.

– Очень хорошо, – милостиво сказал Майлз из Вонда.

Пегги, со связанными за спиной руками, встала на колени перед Тасдроном. Он отдал ее Каллимаху. Она поцеловала его ногу в благодарность за это.

– Спасибо тебе, господин, – заплакала она, – спасибо тебе!

– Спасибо, господин, – негромко сказала Флоренс Майлзу из Вонда. Он только что застегнул на ней браслеты рабыни. Она теперь тоже была связана своим господином. Его власть над ней теперь, к ее радости, была засвидетельствована. Она потянулась, закрыв глаза, чтобы поцеловать его, но он схватил края туники рабыни, левый край – в правом кулаке, а правый край – в левом.

– Господин? – спросила она, открывая глаза.

– Разве ты не рабыня? – произнес Майлз из Вонда.

– Да, господин, – ответила она.

Рассмеявшись, Майлз из Вонда дернул тунику в разные стороны и сорвал вниз до ее очаровательных крутых бедер. Верхняя часть туники повисла на ремне, который еще был на месте.

– Да, господин! – сказала она. – Веди меня обнаженной по улицам как твою рабыню, Я люблю тебя!

Майлз из Вонда подобрал лиру, на которой Флоренс играла, развлекая нас. При помощи ремня он надел маленький, очаровательный, изогнутый струнный инструмент на ее тело, перекинув ремень через ее правое плечо, так что лира оказалась над ее левым бедром. Изысканность инструмента, предполагавшая утонченность, аристократичность и культуру, хорошо контрастировала с откровенной соблазнительной наготой рабыни, с обрывками ее туники и ее беспомощными, закованными в сталь запястьями.

– Я люблю тебя, господин! – воскликнула она.

Она прижала свое тело к нему, и он обнял ее с силой и чувством собственника и поцеловал как желанную и принадлежащую ему рабыню. Я мало сомневался, что, когда он прибудет домой, он станет играть ее телом, превращая его в инструмент наслаждения. Он при помощи своего мастерства извлечет из нее рапсодии криков, стонов, слов и признаний, музыку, предназначенную для ушей побеждающего господина и восхитительной отдающейся рабыни, женщины, которая находит самую славную победу только в своем самом полном и опустошительном поражении.

– Я люблю тебя, господин! – плакала она. – Я люблю тебя!

Тасдрон, щелчком пальцев приказывая Пегги подняться на ноги, снял свой ошейник с ее горла, и она побежала, чтобы встать, опустив голову, почтительная и связанная, рядом с Каллимахом. Я бросил ключи от ошейника Ширли Амилиану, и он снял его с нее. Я сам снял стальной ошейник с горла Лолы.

– Спасибо тебе, что отдал меня Каллиодоросу, – сказала она.

– Хорошо служи ему, – ответил я.

– Я буду. Я буду! – воскликнула она.

Девушки-рабыни, конечно, могут называть имя своих хозяев другим, например, в таком речевом обороте, как этот: «Я девушка Каллиодороса из Порт-Коса» или «Я происхожу из дома Каллиодороса». И только редко, в обращении к самому хозяину, им разрешается использовать его имя. К нему обычно обращаются просто: «господин» или «мой господин».

– Я хочу сделать объявление, для которого ждал подходящего момента, – сказал Тасдрон.

Мы посмотрели на него. Рабыни встали на колени. Говорил свободный мужчина.

– Скоро организуются силы Лиги Воска, – заявил Тасдрон. – Имею честь и удовольствие сообщить вам, что один из нас уже согласился стать командующим этими силами. Это, конечно, Каллимах из Порт-Коса!

– Поздравляю! – крикнул я Каллимаху, пожимая его руку.

Раздались горианские аплодисменты.

– Назначение было сделано раньше, сегодня утром, на секретной сессии Верховного Совета Лиги Воска, – продолжал Тасдрон, – независимого органа Лиги, составленного из представителей всех входящих в Лигу городов. – Тасдрон улыбнулся мне. – Это время и место кажутся подходящими для того, чтобы сделать первое публичное объявление об этом назначении.

– Спасибо, Тасдрон, – сказал я.

Он оказал честь моему дому. Пегги смотрела на Каллимаха, стоя на коленях, со связанными сзади руками. Ее глаза сияли. Как она была горда своим господином!

– А как насчет Порт-Коса? – спросил Каллиодорос. – Ты не собираешься вернуться в Порт-Кос, чтобы заменить Каллистена и стать Главным капитаном?

– Этот пост – твой, мой друг Каллиодорос, – ответил Глико.

– Благодарю! – проговорил Каллиодорос.

Мы поаплодировали ему, поздравляя его и выражая наше одобрение мудрости назначения. Стоя на коленях, с туго связанными за спиной руками, Лола страстно прижалась губами к его ноге и посмотрела на него. Ее глаза светились. Она тоже была очень горда своим господином! Тасдрон полез в свой мешочек.

– Я уверен, вы узнаете это, – сказал он, держа в руках два кусочка камня.

– Топаз! – воскликнул Амилиан.

– Топаз, – подхватил Каллиодорос.

– Но вы не знаете, – сказал Тасдрон, – что давно, около века назад, этот камень, тогда целый, был Домашним камнем Виктории.

Мы были поражены. В комнате наступила тишина.

– Около ста лет назад, – рассказал Тасдрон, – он был увезен пиратами и сломан. С тех пор у Виктории не было Домашнего камня. То, что когда-то было нашим Домашним камнем, тогда служило символом залога среди разбойников на реке. Через несколько дней мы, члены совета Виктории, спустимся вниз по реке. Там, на берегу реки Воск, мы выберем простой камень, не отличимый от других. Тогда он и будет новым Домашним камнем Виктории.

В моих глазах стояли слезы.

– А что с топазом? – спросил Амилиан.

– Он был сломан, – ответил Тасдрон. – Он не может больше служить Домашним камнем.

– Почему ты принес его сюда? – спросил Каллиодорос.

– База Ара и Порт-Кос, – заговорил Тасдрон, – могущественные силы на реке. Я принес его сюда, потому что я могу отдать одну половину тебе, Амилиан, и одну половину тебе, Каллиодорос. Что бы ни случилось дальше, что бы ни было, не забывайте, что вы когда-то сражались вместе и были товарищами.

Затем Тасдрон отдал одну половину топаза Амилиану, а другую половину – Каллиодоросу.

– Благодарю, – сказал Амилиан.

– Благодарю, – повторил за ним Каллиодорос.

Затем Амилиан посмотрел на Каллиодороса.

– Давай никогда не забывать о топазе, – проговорил он.

– Мы не забудем, – ответил Каллиодорос.

Потом мы пошли к двери, и после обмена любезностями наши гости один за другим начали покидать дом. Майлз из Вонда ушел первым, по пятам за ним следовала пышногрудая рыжеволосая красавица Флоренс, когда-то тоже из Вонда. На улице он приказал ей следовать перед ним. Она выполнила приказ, хорошо видная в обрывках туники, с изысканной лирой, висящей на левом боку. Ее запястья были застегнуты за спиной с горианской надежностью стальными наручниками ее хозяина. Она шла перед ним, счастливая, красивая, любимая, демонстрируемая рабыня. Амилиан ушел с Ширли, следующей за ним по пятам. За ними Глико и Каллиодорос покинули дом, сопровождаемые Лолой.

Тасдрон и Каллимах задержались у двери.

– Тасдрон, – сказал я, – когда совет прибудет на берег реки Воск, я очень надеюсь быть там.

– Мы тоже надеемся, что ты там будешь, – ответил Тасдрон, – с людьми из Виктории.

Мы ударили по рукам. Затем Тасдрон ушел. Он нес с собой короткую белую тунику, которая была раньше на Пегги, и ошейник, снятый с ее шеи. Они подойдут другим девушкам.

– Еще раз поздравляю! – обратился я к Каллимаху.

– Спасибо, – сказал он. – Мне будут, конечно, нужны сильные мужчины, мужчины из разных городов, проверенные и верные.

– Без сомнения, ты найдешь их, – ответил я. – Лучшие мечи на реке будут рады служить тебе.

Он небрежно вытолкнул Пегги через дверь, и она поспешила, связанная, вниз, на первую площадку лестницы, в нескольких ярдах над улицей. Каллимах последовал за ней, затем обернулся и посмотрел мне в лицо.

– Временный штаб сил Лиги Воска, – обратился он ко мне, – будет в лично обслуживаемой комнате в таверне Тасдрона. Ты знаешь это место.

– Конечно, – сказал я. Мы много раз встречались там раньше.

– Через пять дней, – сказал Каллимах, – жду тебя там с докладом.

– С докладом? – переспросил я.

– Я выбрал тебя своим заместителем, – сказал он.

– Каллимах! – воскликнул я.

– Или ты, теперь богатый, боишься тяжелой службы и обязанностей гвардейца?

– Нет! – воскликнул я.

– Тогда ты получил пост, – сказал он.

– Да, капитан! – ответил я.

Он спустился на пару ступенек и снова обернулся и посмотрел на меня.

– Мы могли бы обсудить это поподробнее, но, как ты можешь понять, – проговорил он, указывая большим пальцем на обнаженную связанную Пегги, ожидающую его на площадке, – я тороплюсь доставить эту рабыню домой и воспользоваться ею.

– Да, капитан, – ухмыльнулся я.

Он присоединился к Пегги на площадке и посмотрел на очаровательную связанную рабыню. Она отпрянула назад.

– Не должна ли я следовать за тобой, мой господин? – спросила она.

– Иди передо мной, – велел он.

– Да, господин.

– Таким образом, – продолжал он, – любой из жителей Виктории, кому в этот час случится быть за пределами жилища, сможет обозревать ценность и качество животного, этого прелестного подарка, который был мне дан.

– Да, господин, – сказала она.

– И к тому же, – он улыбнулся, – я хочу наслаждаться предвкушением удовольствия, которое я вскоре получу от тебя.

– Да, господин, – засмеялась она и поспешила вниз по лестнице впереди него.

Я закрыл дверь и поставил решетки на место. Затем я повернулся и посмотрел на маленькую рабыню, стоявшую рядом со мной.

– Иди на место около стола, – сказал я, – и там встань на колени на изразцы, с наклоненной в знак уважения головой.

– Да, господин, – сказала она и поспешила подчиниться.

Я обошел дом, запирая двери. Танцовщицы и их хозяин, конечно, давно ушли. Я сделал много улучшений в доме. Я установил болты и решетки на задней двери, ведущей из кухни. Я обратил внимание на окна. Когда я вернулся к столу, дом, в сущности, был превращен в маленькую крепость.

Я посмотрел на маленькую рабыню, стоящую на коленях, с опущенной головой, на алых изразцах, под светом ламп.

– Мы одни, – сказал я.

– Да, господин.

– Можешь поднять голову, – разрешил я.

– Да, господин.

Я обошел ее кругом, разглядывая. Она была очень красива.

– Можно сказать, господин? – спросила она.

– Да, – ответил я.

– Ты принес три связывающих ремня на стол, – сказала она.

– Да.

– Но ты не принес ни одного для меня?

– Нет.

– Ах! – проговорила она.

– Твой подарок мне, твое представление во время подачи черного вина, – сказал я, – было очень красивым.

– Спасибо, господин, – проговорила она, – но это было не простое развлечение. Я долго фантазировала, как разденусь перед тобой и предложу себя тебе как рабыня.

– В самом деле?

– Да, – ответила она. – И во многих вариантах и разными способами.

– Ты в будущем разыграешь их для меня, – сказал я.

– Я буду рада сделать это, господин.

– Как давно ты лелеяла эти фантазии? – спросил я.

– Еще на Земле, – призналась она. – Я помню попытки решить, каким наиболее чувственным способом я могла бы снять бикини перед тобой.

Я взял ее за плечи и положил на живот, на, изразцы, а затем скрестил за спиной ее запястья и лодыжки. Это обычная поза для связывания. Она сохраняла эту позу, не получив разрешения поменять ее, пока я ходил за позолоченными ремешками, которыми она раньше имитировала обувь, что была на ней в ресторане. Затем я вернулся к ней и присел рядом. Я начал связывать ее, запястья – одним ремешком, а лодыжки – другим.

– Ты также фантазировала, – спросил я, связывая ее, – как лучше снять белое атласное платье и предложить мне себя в качестве рабыни в ночь нашей встречи в ресторане?

Она вздрогнула. Я проверил узлы, затем перевернул ее на спину.

– Да, господин, – ответила она, глядя на меня, – но тогда, конечно, я не знала, что рабыням не разрешаются сумочки без специального дозволения их хозяина и нижняя часть костюма.

Я встал и посмотрел на нее.

– Ты связал меня, – проговорила она. – Я беспомощна! Ты владеешь мной!

– Но ты была вспыльчивая, раздражительная, агрессивная в ресторане, – заметил я.

Она поежилась.

– Я была сбитой с толку земной женщиной, – сказала она. – Я не знала, что делать!

Она попыталась развести лодыжки.

– Пожалуйста, развяжи мне ноги, господин, – попросила она. – Разреши мне раскинуть их для тебя!

– Похоже, теперь ты знаешь, что делать, – сказал я.

– Я не знала тогда, кто я, – всхлипнула она. – Теперь я знаю, кто я! Пожалуйста, развяжи меня теперь, господин! Пожалуйста, разреши мне служить тебе!

– Ты будешь развязана тогда, когда я захочу, – заявил я ей.

– Да, господин! – всхлипнула она.

Затем я сел, скрестив ноги, в нескольких футах от нее. Я хотел подумать. Это была интересная, сложная рабыня.

Бывшая аспирантка по курсу английской литературы, связанная, нагая и с ошейником, пыталась встать на колени. Она посмотрела на меня.

– Это сильно отличается от Земли, не так ли? – спросил я.

– Да, господин.

– Ты знаешь свое место и предназначение?

– Да, господин, – ответила она. – Мое место – у твоих ног. Мое предназначение – быть твоей рабыней.

Я погрузился в мысли.

– Господин, – обратилась она, – можно мне сказать?

– Нет, – ответил я.

– Слушаюсь, господин.

Я размышлял о многих вещах, о Земле и ее печалях, природе жизни, генетических талантах, биологии, цивилизациях, цепях и ошейниках и о маленьких, мучительно желанных и соблазнительных животных, какими являются женщины. Я услышал, как она захныкала, и посмотрел на нее.

– Ну что?

– Можно мне сказать, господин? – спросила она.

– Говори!

– Спасибо тебе, что ты связал меня, – прошептала она.

Я кивнул. Связывая ее, я, конечно, продемонстрировал ее желанность для меня. Она заслуживала связывания. К тому же я показал ей неоспоримым для женщины способом свое господство над ней. Безусловно, я наслаждался, связывая ее, делая ее беззащитной и моей. Для мужчины огромное удовольствие связывать женщину. Интересно, что существует много мужчин, которые за всю свою жизнь не связали ни одной женщины. Они, конечно, не горианцы.

Я встал и посмотрел на нее. Она отпрянула. Это позабавило меня.

– Увы, – сказала она беспечно, – сейчас я должна убрать со стола, вымыть посуду и прибрать в доме.

– Это может подождать, – сказал я в ответ.

– О! – ответила она.

Я продолжал рассматривать ее.

– Несомненно, я должна быть заперта в моей конуре на ночь, – продолжала она.

– Нет, – сказал я.

– О! – произнесла она.

Я продолжал рассматривать ее, забавляясь. Она беспокойно задвигалась на коленях.

– Господин отдал сегодня вечером двух девушек, – беспечно проговорила она. – Но он оставил меня. Он оставил меня в его ошейнике.

– Да, – подтвердил я.

– Это что-то значит? – спросила она.

– Возможно…

– Теперь я единственная девушка в доме, – заметила она.

– Да.

– Я должна буду выполнять всю службу?

– Несомненно, тебе придется многому научиться, – ответил я, – но я не сомневаюсь, что ты уже прекрасная горничная и прачка.

– Господин намеревается покупать других девушек? – поинтересовалась она.

– Это будет решаться позже, – сказал я.

– Я буду стараться быть такой, чтобы господин нашел покупку других девушек необязательной.

– Но тогда, – заметил я, – тебе придется выполнять службу в полном объеме.

Она застенчиво опустила голову.

– Это мое желание, – проговорила она, – выполнять для моего хозяина полную службу.

– Полную горианскую службу? – уточнил я.

– Презирай меня, если должен, мой господин, – ответила она, – но ответ – самое решительное «да»!

– Лучше бы так и было, – произнес я.

– Это так и есть, – засмеялась она. – Так и есть, мой господин!

Я подошел поближе и посмотрел ей в глаза.

– Но ты не будешь хоть иногда вспоминать, что ты знал меня на Земле?

– Буду, – ответил я.

– Но ты заставил меня прислуживать своим гостям обнаженной, – с упреком проговорила она.

– Конечно, – ответил я. – Были две причины для этого. Ни одна из них, конечно, не нуждается в том, чтобы стать известной тебе.

– Пожалуйста, господин, – попросила она.

– Во-первых, – начал я, – это было сделано для твоего же обучения. Выполняя такого рода службы нагой, разве ты не ощутила полностью, что ты – рабыня?

– Совершенно так, господин, – согласилась она. – Я уверена, что извлекла большую пользу из этого урока.

– Второе, – продолжал я, – ты очень хорошенькая. Таким образом, твоя нагота доставляет удовольствие гостям и мне, добавляя пикантности десерту.

– Тогда ты можешь заставить меня прислуживать обнаженной в любое время? – спросила она.

– Конечно, – сказал я.

– Даже несмотря на то, что знал меня на Земле?

– Конечно, – ответил я. – Не надейся, что просто из-за того, что мы оба земного происхождения, твое рабство будет смягчено. Это только сделает его более восхитительным.

– Да, господин, – проговорила она. – Господин, – обратилась она.

– Да?

– Я не хочу, чтобы мое рабство смягчалось, – заявила она, – ни по какой причине.

– Оно не будет смягчено, – уверил я ее.

– Я прошу содержать меня в полном и тяжелом рабстве, – сказала она, глядя на меня.

– Ты будешь содержаться именно так, – уверил я ее.

– Без уступок, – попросила она.

– Без уступок, – ответил я.

– Спасибо, господин, – сказала она. – Именно так я всегда хотела служить тебе, с самого первого мгновения, как увидела тебя в университетском городке.

– Я тоже, – проговорил я, – с первого мгновения, как увидел тебя, именно такой формы служения и хотел от тебя.

– Теперь это так, мой господин, – сказала она.

Тогда я присел и нежно опустил ее спиной на изразцы. Затем я встал и посмотрел на нее, нагую и связанную, у моих ног.

– Пожалуйста, возьми меня силой, господин, – сказала она. – Пожалуйста, подвергни меня изнасилованию рабыни.

– Почему? – спросил я.

Рабыня, пораженная, посмотрела на меня. Она беспокойно двигалась в ремнях. В глазах ее были слезы.

– Я умоляю об изнасиловании, – сказала она, – пожалуйста, господин, возьми меня силой! Изнасилуй меня!

– Почему? – переспросил я.

– Разве это не очевидно? – плача, проговорила она, извиваясь в золотых ремешках.

Я улыбнулся.

– Я… я… – начала запинаться она.

– Говори, – велел я.

– Я… я полна желания в моем ошейнике! – заплакала она и покраснела.

– Какая ты вульгарная маленькая рабыня! – заметил я.

– Какой зверь – господин, – ответила она, – что заставил девушку так откровенно признаться в своих потребностях.

Тогда я присел и развязал ее лодыжки, но взял их крепко в руки. Я почувствовал, как она пытается, напрягаясь, раздвинуть их, но не может сделать этого. У нее было мало сил, и, в любом случае, ее силы были ничто в сравнении с моими. Ноги не могли быть разведены, пока я не захочу.

– Это будет первый раз, когда ты на самом деле овладеешь мной как мой настоящий господин, – сказала она. – Ты взял меня на улице Извивающейся Рабыни как монетную девушку, простую наемную девушку, уличную девушку, девицу из трущоб. И ты взял меня, беспомощную рабыню, которая не узнала тебя под маской незнакомого горианского хозяина. Но теперь ты первый раз будешь обладать мной под своим собственным именем и по своему праву.

– Да, – согласился я.

– Пожалуйста, господин, – сказала она, – можно, я попрошу тебя об одной вещи? Пусть это будет быстро, умело и небрежно. Направь на меня свое вожделение как на простой предмет!

Я разглядывал ее. Очевидно, от моего малейшего прикосновения она испытает оргазм. Я еще ни разу не видел рабыню, настолько готовую к полному использованию. Она хотела, чтобы ее первое совокупление со мной, под моим именем и властью, сразу сделало бы ясным, что она в моих руках просто обычная рабыня.

– О! – вскрикнула она, когда я быстро раскинул врозь ее лодыжки.

Она посмотрела на меня с внезапным страхом. Тогда я овладел ею.

– О да! Да! – кричала она.

Затем я отодвинулся от нее. Она лежала у моих ног, на боку, со связанными сзади руками.

– О да, да, – тихо бормотала она.

Я овладел ею небрежно, быстро, безжалостно, без сентиментальной нежности. Я овладел ею как бессмысленным куском рабского мяса.

– Да, – тихо стонала она, – да, да.

Я смотрел на нее сверху. Сексуальность в женщине является изумительным, глубоким, сложным и поглощающим явлением. Посмотрите на женщину у моих ног. Я посчитал неприемлемым показать ей малейшее уважение. Я обошелся с ней как с хламом, презренной рабыней. И все же она стонала, связанная, на изразцах, в радости. С ней обошлись, как она этого желала, как с чем-то просто принадлежавшим мне по закону природы, Я посмотрел вниз. Все ее тело, со всеми изгибами и красотой, кричало о ее беззащитной сексуальности. Какой негодяй, подумал я, мог отказаться удовлетворить потребности женской особи его биологического вида?

Я пнул девушку ногой.

– Теперь ты на своем месте, рабыня, – сказал я.

– Да, господин, – ответила она. – Ты хорошо овладел мною.

Ногой я перевернул ее на спину.

– Господин оставит меня? – спросила она. – Я понравилась господину?

– Ты не была очень противной, – ответил я. – По крайней мере на время ты останешься.

– Я постараюсь отработать, – сказала она.

Я посмотрел на нее, лежащую передо мной на спине, со связанными руками.

– Я буду отчаянно стараться отработать, – сказала она.

– На живот, – приказал я.

Потом я подошел к ней и развязал ее руки. Она быстро встала на колени передо мной. Она уцепилась за мои ноги и нежно поцеловала мое левое бедро.

– Теперь, когда я овладел тобой и решил оставить тебя по крайней мере на время, – сказал я, – мы должны придумать какое-нибудь имя для тебя.

– Да, господин!

– Но в этом нет большой спешки, – заметил я.

– Да, господин.

Пока она побудет без имени. Часто девушке не дают имени немедленно. Если хозяин не знает, будет ли она хорошо работать, или будет ли оставлена в доме, считается бессмысленным тратить на нее имя. Иногда хозяин ждет несколько дней, прежде чем назвать рабыню, чтобы посмотреть, не появится ли оно само, какое-нибудь подходящее имя для девушки. Конечно, следует признать, что большую часть времени девушка, как домашний слин, носит постоянное имя. Так гораздо удобнее обращаться к ней или подзывать ее. Имя, которое ей дается, конечно, выражает волю ее хозяина. Имена могут меняться, как ему заблагорассудится. Иногда, например, девушка может быть вознаграждена красивым именем или наказана уродливым.

– Спасибо тебе за изнасилование, – сказала она, – именно так я хотела, чтобы ты первый раз овладел мною.

– Это кажется достойным низкой рабыни, – ответил я.

– Да, господин, – проговорила она. – Спасибо, господин.

Я почувствовал покусывание моей туники у бедра и осторожные поцелуи сквозь нее. Я ощутил влажность ее маленького теплого рта сквозь тунику и также движение ее языка.

– Господин даже не снял свою тунику, – сказала она.

– Есть какие-то возражения? – поинтересовался я.

– Нет, господин, – ответила она. – Я – только рабыня.

– За работу, – приказал я, ткнув большим пальцем в сторону стола.

Вздрогнув, она быстро поднялась на ноги и пошла к столу, где, встав на колени, начала собирать посуду и складывать ее.

Мне нравилось видеть ее, обнаженную, в моем ошейнике, занятую обычной работой прислуги, подобающей рабыне. Это также дало мне желанную возможность незаметно для нее достать из сундука предмет, который я давно купил для нее на большой площади недалеко от пристаней.

Я осторожно подошел к ней сзади, пока она работала, стоя на коленях. Я держал двумя руками предмет, свернутый в несколько петель. Затем одним движением я набросил петли ей через голову и тело и резко потянул их назад, заставив ее выпрямиться и прижав ее руки к бокам.

– Цепь! – воскликнула она. – Господин!

Она напрягла тело и попыталась бороться, но только несколько мгновений. Я сильнее прижал цепь. Рабыня прекратила сопротивляться. Звенья плотно впились в ее тело.

– Господин? – спросила она.

Тогда я убрал с нее цепь и вытянул перед ней.

– Она красивая, – сказала девушка.

Теперь она видела, что петли представляли собой сложенную в несколько рядов одну изящную цепь для тела, сложную и блестящую, с близко расположенными звеньями, темную, украшенную разноцветными деревянными шариками, полудрагоценными камнями и кусочками кожи. Ее полная длина составляет около пяти футов. Она может быть смотана или сложена и переплетена и завязана вокруг тела женщины различными способами. Она легкая, и плотность ее звеньев позволяет с точностью повторять контуры и изгибы женского тела. Она прочная. Ее можно носить с одеждой и без. При помощи маленьких зажимов, с защелкой или замком, ее можно использовать для охраны, так же как и для украшения женщины. Ее, конечно, может носить только рабыня.

– Она красивая, мой господин! – повторила она. – Она – моя?

– Она – моя, – ответил я, – так же как и ты. Ты ничем не владеешь. Скорее, тобой владеют.

– Да, господин, – засмеялась она, – но разве ты купил ее не для меня?

– Для тебя, – ответил я небрежно, – или для какой-нибудь другой рабыни.

– Я думаю, что рабыня, о которой ты думал, это я, – проговорила она.

– Возможно, – не стал спорить я.

– Первый раз, когда ты взглянул на меня в университетском городке, – сказала она, – ты смотрел на меня так, как будто я могла быть рабыней.

– Неужели? – спросил я.

– Да, – сказала она. – Ты думаешь, женщина не знает, когда на нее смотрят так, как будто она может быть рабыней? Мы не тупые, мой дорогой господин. Более того, ты смотрел на меня так, как будто я могла быть твоей рабыней.

– В то время я еще не очень понимал такие вещи, – признался я.

– И в глубине сердца, под теми смешными одеждами Земли, которые я тогда носила, я знала, что ты прав.

– Ты едва здоровалась со мной, – сказал я. – Казалось, ты едва замечаешь мое существование.

– Я боялась, – проговорила она. – Все вдруг стало другим. Можешь ты представить, каково это для земной девушки, совсем ее общественным положением, образованием и воспитанием, внезапно осознать, что она женщина и что она встретила своего господина?

– Несомненно, это могло быть тревожащее понимание, – признал я.

– Надень цепь на меня, господин, – засмеялась она. – Мне не терпится увидеть, как я выгляжу в ней!

– Тщеславная рабыня, – сказал я.

Затем она встала, и я обмотал цепь вокруг нее. Она поспешила к стене, на которой висело большое зеркало, и, поворачиваясь и принимая позы, примеривая цепь, стала рассматривать себя.

– Она красивая, – повторила она, поворачиваясь. – Как я жалею бедных свободных женщин, которые не могут носить такие вещи.

Она снова придирчиво посмотрела на себя, покачав головой, и начала экспериментировать с цепью, меняя линии, обороты и натяжение. Она примеривала ее с тщательным вниманием и тонким вкусом.

– Я думаю, за меня бы дали хорошую цену, – проговорила она, не отводя глаз от зеркала.

– На рынке, – заметил я, – тебя бы не продавали в цепи.

– Даже и так, – сказала она, – если бы я была мужчиной, я думаю, я бы купила меня.

Я ничего не ответил.

– Ширли, Пегги, Лола и я, – сказала она, – кто из нас самая красивая?

– Большинство мужчин, – ответил я, – возможно, заплатили бы наибольшую цену за Ширли, потому что сочли бы ее самой желанной, если не самой красивой. Потом, я думаю, следующей получила бы высокую цену Пегги, а затем Лола, а потом уже и ты.

– Я была бы последней? – задала она вопрос, все еще глядясь в зеркало.

– Думаю, – ответил я, – безусловно.

– Но, несомненно, некоторые мужчины нашли бы меня привлекательной, – сказала она.

– Конечно, – согласился я.

– Я думаю, за меня бы дали хорошую цену, – повторила она.

– Пожалуй, – подтвердил я.

– Ты не находишь меня непривлекательной, господин? – спросила она, поднимая руки к голове и отбрасывая волосы.

– Ты останешься здесь, – отметил я, – по крайней мере на какое-то время.

– Ты ведь находишь меня привлекательной, не так ли, господин? – спросила она, поворачиваясь лицом ко мне.

– Ты не оскорбляешь моих эстетических чувств, – ответил я.

Она быстро подошла ко мне и опустилась на колени, целуя мои ноги, и затем, подняв голову, посмотрела на меня.

– Это радует меня, мой господин, – сказала она.

Тогда я поднял ее на ноги, но не позволил прижать губы к моим.

– Тебе нравится цепь? – спросил я.

– Да, господин, – сказала она, – она красивая.

– Она не дорогая, – заметил я. – Это обыкновенное украшение для рабынь.

– Подходящее для низкой рабыни, – улыбнулась она.

– В ней также есть определенные свойства, о которых ты можешь не сразу догадаться, – добавил я.

– О! – воскликнула она и попыталась подвигать руками. – Я закована!

– Да, – подтвердил я.

При помощи маленьких зажимов, используемых на подходящих частях цепи, я заковал ее руки за спиной. Да, она может быть закована по рукам и ногам, на талии или за шею, в любой позе.

– Теперь я вижу, почему свободные женщины не носят такие вещи, – улыбнулась она.

Цепь была застегнута особыми защелками, которые обычно великолепно подходят, поскольку девушка, если она закована в цепь, не может достать или расстегнуть их. Однако я также купил набор зажимов с замком, которые удобны в некоторых ситуациях. Скажем, вне дома. Не хочется, чтобы незнакомец мог вставить рабыне кляп, расстегнуть защелки и увести ее с того места, где она была прикована. Цепь для тела, которую я купил, при всей своей эффективности, привлекательности и прочности, не была дорогой. Конечно, некоторые цепи, какие иногда носят высокородные рабыни, бывают очень дорогими, сделанные из золота и украшенные такими камнями, как рубины, сапфиры и алмазы.

Она повернулась ко мне.

– Я хорошенькая в твоей цепи? – спросила она.

Я хотел закричать от удовольствия, маленькая слиниха! Как хорошо эта зверушка знала, что она делает! Какая рабыня она была!

– Я вижу, ты думаешь, что я могу получить хорошую цену, – сказала она.

Я сжал кулаки.

– Знаешь, ты находишь меня вполне привлекательной, – проговорила она.

Я ничего не сказал.

– Хозяевам так трудно скрывать их желания, – засмеялась она.

Я молчал.

– Ты знаешь, я беспомощна, – заявила она, пытаясь развести запястья в стороны.

– Знаю, – подтвердил я.