Текст книги "Вторжение. Битва за рай"

Автор книги: Джон Марсден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Теперь я видела сквозь листву какое-то движение, а ещё через пару мгновений появились солдаты. Их было пятеро, трое мужчин и две женщины. Один мужчина был довольно старым, лет сорока, наверное, но двое других выглядели лет на шестнадцать. А женщинам было, пожалуй, около двадцати. Они брели лениво, двое по тротуару, трое по мостовой. Разговаривать они перестали и просто смотрели по сторонам или в землю. Вид у них был не слишком воинственный. Я решила, что это, скорее всего, новобранцы. Цистерна стояла у тротуара метрах в пятидесяти от них. Я просто поверить не могла, что они до сих нор её не замечают, и уже приготовилась к тому, что вот-вот кто-то из них закричит, поднимая тревогу. Пальцы Фай словно месили мою ногу, ещё немного, и кусок моей ноги, начиная от лодыжки, должен был свалиться на землю. Интересно, подумала я, как бы отреагировали солдаты, если бы услышали, как она хлопнулась в траву... – и чуть не начала истерически хихикать. А патруль всё брёл вперёд.

Да, они брели и брели, прошли мимо грузовика, как будто его тут и не было. И только когда они удалились метров на сто, мы с Фай свалились с древа и, глядя в тёмные удалявшиеся спины, позволили себе поверить, что нам ничто не грозит. Потом мы с удивлением и облегчением переглянулись. Я была так счастлива, что даже не стала упоминать о синяках на своей ноге. Только покачала головой.

   – Наверное, они подумали, что это пустая машина, давно тут стоит, – предположила я.

   – Может быть... если они, например, не ходили по этой улице раньше, – ответила Фай. – Позвоню-ка я Гомеру.

Она так и сделала, включила рацию и заговорила быстро и тихо:

   – Мы немного задержались. Элли вдруг захотелось залезть на дерево. Но минут через пять тронемся с места. Мы в трёх кварталах от вас. Всё.

Из рации донеслось некое ворчание, но это не были просто шумы, а потом Фай её выключила.

Мы выждали ещё минут десять, для уверенности, потом я повернула ключ зажигания и тут же услышала пронзительный писк тормозной системы, но мотор уже заработал. Мы проехали ещё два квартала. Когда Фай подавала мне знак от последнего поворота, я выключила мотор и попробовала бесшумно съехать по склону.

Это было большой ошибкой. Сигнал тормозов снова запищал и замигал красной лампочкой, и я поняла, что у меня не остаётся никаких тормозов. Через мгновение рулевое колесо дёрнулось и застыло, и я уже не могла его повернуть. Я и так и эдак пыталась исправить ситуацию, но ничего не получалось. Грузовик начал забирать всё сильнее влево, направляясь к живым изгородям. Я вспомнила предостережение Фай: «Там бензин в цистерне, не вода!» – и мне стало совсем плохо. Я вцепилась в ключ зажигания, повернула его – но ничего не произошло, повернула его ещё раз и наконец, когда изгородь была уже в нескольких метрах от меня, услышала прекрасный звук заработавшего мотора. Я повернула руль.

   – Не так резко, ты, чучело! – Это был мой собственный голос.

Прицеп что-то задел, то ли кусты, то ли невысокие деревья, едва не смел Фай, потом наконец резко остановился в каком-нибудь метре от угла. Я выключила зажигание, потом потянула ручной тормоз, гадая, что могло бы произойти, если бы я проделала такое раньше. Потом откинулась на спинку сиденья, тяжело дыша, хватая воздух открытым ртом.

Фай забралась в кабину.

   – Боже, что случилось? – спросила она.

Я встряхнула головой:

   – Думаю, я не сдала экзамен по вождению.

Предполагалось, что мы должны будем остановиться дальше, за какими-нибудь деревьями у площадки для пикников. Но теперь я не знала, стоит ли это делать, ведь запускать снова мотор означало поднять шум, и, может быть, лучше остаться там, где мы были, в стороне от открытой части улицы. Наконец мы решили ехать. Фай проскользнула вперёд, на такое место, откуда ей был виден мост, и наблюдала, выжидая, пока все охранники не уйдут на дальний его конец. Прошло минут двадцать, пока это случилось. Тогда она подала мне сигнал, и я повела тяжёлую машину в густую тень деревьев.

Мы снова связались по рации с ребятами и занялись приготовлениями. Мы опять забрались по лесенке на цистерну и открыли крышки всех четырёх секций. Потом опустили внутрь верёвку, так что она вся погрузилась в бензин, кроме одного конца, который мы надёжно привязали к ручке рядом с крышкой. И спустились вниз.

Теперь нам оставалось только ждать.

21

Ох, как же мы ждали! Какое-то время мы тихонько переговаривались. Ради безопасности мы были достаточно далеко от цистерны, сели под деревьями и смотрели через газовые плиты для барбекю. Вокруг было очень тихо. Говорили мы в основном о мальчиках. Мне хотелось как можно больше услышать о Гомере и уж точно хотелось самой поговорить о Ли.

Фай уже абсолютно увлеклась Гомером. Меня это изумило. Если бы кто-нибудь сказал мне год назад, да даже и месяц назад, что подобное может произойти, я бы попросила у такого человека справку от врача. Такого болтуна следовало бы надолго уложить в больничку. Но вот рядом со мной сидела Фай, элегантная, как в журнале «Вог», в фирменной одежде, Фай, живущая в большом доме на холме, влюблённая в прирождённого грубияна и хулигана, короля граффити Гомера. На первый взгляд такое казалось невозможным. Вот разве что теперь перестало быть тайной, что в них обоих скрывалось нечто, чего я никогда не осознавала. Да, Фай выглядела хрупкой и застенчивой и даже подчёркивала эти свои качества, но в ней жила решительность, которой я прежде не замечала. В ней таился пылкий дух, невидимый огонь. А Гомер... ну, Гомер всю жизнь меня удивлял. Он в последние дни даже как будто стал лучше выглядеть, может, потому, что причесал волосы, и ходил более уверенно, и держался по-другому. Оказалось, он обладает таким воображением и такими чувствами, что и поверить невозможно. И если мы когда-нибудь вернёмся в школу, я выставлю его кандидатуру на место школьного капитана.

   – В нём как будто два человека, – заметила Фай. – Со мной он застенчив, но в коллективе уверен в себе. Но в понедельник Гомер поцеловал меня, и я подумала, что чуточку растопила лёд. Мне-то уже казалось, что он никогда этого не сделает.

И я тоже, подумала я. Меня смущало то, с какой скоростью мы с Ли двинулись вперёд после первого поцелуя.

   – Знаешь, – продолжила Фай, – он мне сказал, что влюбился в меня ещё в две тысячи восьмом году. А я и не замечала. Может, это и к лучшему, не знаю. Я ведь его считала таким гадом! А все те мальчишки, с которыми он водил тогда дружбу!

   – Он и теперь водит, – вставила я. – Ну, то есть водил, пока всё это не началось.

   – Да, – кивнула Фай, – но не думаю, что он и потом этого захочет. Гомер очень сильно изменился, тебе не кажется?

   – Конечно!

   – Мне хочется узнать побольше о фермерском деле, – продолжила Фай, – чтобы потом, когда мы поженимся, я могла бы ему помогать.

Ох, ничего себе, подумала я, вот это поворот! Впрочем, нельзя сказать, чтобы я и сама не фантазировала о том, как мы с Ли путешествуем по миру в качестве идеальной семейной пары.

Но тут, пока я слушала Фай, меня вдруг осенило: настоящей причиной того, что меня в последнее время тянуло к Гомеру, к его силе и неожиданным поступкам, были ревность и зависть, – ведь я его теряла. Он был мне как брат. Поскольку у меня не было родных братьев, а у него сестёр, мы как бы сами породнились. Мы вместе выросли. Я могла рассказать Гомеру такое, чем ни с кем другим не стала бы делиться. Случались моменты, когда Гомер вёл себя совсем уж глупо, и тогда он мог прислушаться только ко мне. И мне не хотелось терять эти отношения, в особенности теперь, когда мы то ли временно, то ли навсегда лишились всех других отношений в нашей жизни. Мои родители находились где-то далеко, и чем дальше были они, тем ближе мне хотелось быть к Гомеру. Обнаружив в себе такие чувства, я была просто потрясена, как будто внутри меня пряталась какая-то другая Элли, а я этого и не знала. Я гадала, какие ещё сюрпризы может приготовить для меня эта тайная Элли, и наконец решила, что впредь должна получше за ней присматривать.

Потом Фай спросила меня насчёт Ли, и я ответила коротко:

   – Я люблю его.

Фай ничего не сказала на это, а я как-то неожиданно для себя продолжила:

   – Ли так сильно отличается от всех, кого я знаю. Он иногда как явление из сна. Он гораздо более зрелый, чем большинство мальчиков в школе. Не понимаю, как он вообще их терпит. Наверное, именно поэтому Ли обычно держится особняком. Но у меня такое ощущение, что он должен совершить в жизни нечто особенное, – не знаю, что именно, может, прославится или станет премьер-министром. Трудно представить, будто он мог бы всю жизнь прожить в Виррави. Думаю, ему доступно многое.

   – Тот день, когда его ранило, был совершенно невероятным, – сказала Фай. – Ли держался так спокойно... Если бы такое случилось со мной, я была бы в ужасе, в панике. Но знаешь, Элли, я никогда не представляла, что ты и Ли станете парой. Это удивительно. Но вы подходите друг другу.

   – А как насчёт вас с Гомером?

Мы засмеялись и сосредоточились на мосте. Время ползло медленно. Фай даже задремала минут на двадцать. Я просто поверить не могла, а когда я ей сказала об этом, Фай тут же принялась всё отрицать и твердила, что она и глаз не смыкала. А я ощущала всё большее напряжение, по мере того как шло время. Мне просто хотелось наконец покончить с этим, с безумным риском, в который мы сами себя уговорили ввязаться.

Проблема состояла в том, что на дороге так и не появилось ни одной колонны машин. Гомер и Ли хотели всё провернуть именно при проходе колонны, чтобы заодно и часть машин остановить. Но было уже около четырёх утра, а дорога оставалась пустой.

Потом вдруг на мосту началась какая-то активность. Охрана до этого стояла на нём со стороны залива Кобблер, но даже издали я увидела, как солдаты вдруг насторожились и забеспокоились. Они собрались в середине моста и замерли, глядя на дорогу в противоположном от нас направлении. Я подтолкнула Фай.

   – Что-то приближается, – сказала я. – Может быть, колонна.

Мы встали и начали изо всех сил всматриваться в тёмное шоссе. Но о том, что именно происходит, сказало нам поведение солдат. Они начали пятиться назад, потом их небольшой отряд разделился на две группы, они отошли к сторонам моста. Один из них на мгновение растерялся, побежал было к дороге на Виррави, потом передумал и тоже бросился в сторону.

   – Это коровы, – решила я. – Должно быть, они.

Мы рванулись к цистерне, бросив бесполезно молчавшую рацию. Не было времени гадать, идёт сейчас по улице патруль или нет. Мы прыгнули в кабину, я завела мотор. Я смотрела вперёд, но, хотя скорость сейчас имела для нас решающее значение, я невольно задержалась на секунду, чтобы посмотреть на прекрасное зрелище, возникшее на мосту. Сотня или больше голов отличной говядины, премированных герефордских коров, великолепных, огромных существ с красной шкурой, неслись по старому деревянному сооружению, как могучий мясной поезд, над которым клубился пар. Даже с такого расстояния я слышала грохот копыт по брёвнам. Да, животные рвались вперёд, точно перепуганные локомотивы.

   – Вау! – выдохнула я.

   – Скорей! – завизжала Фай.

Я выжала акселератор, и цистерна поползла вперёд. Нам нужно было проехать ещё около пятисот метров, а во мне уже так бушевал адреналин, что было плевать на опасность, на пули, вообще на всё.

   – Скорей! – снова закричала Фай.

Когда мы заехали под мост, я повернула цистерну влево, насколько смогла, чтобы она пристроилась под самой низкой частью длинного сооружения. Фокус был в том, чтобы проделать это, не снеся одну из опор и не выбив при этом искру, которая могла покончить со мной и с Фай быстро и ужасно. Но мы справились с этим, и вот уже между верхом цистерны и мостом осталось меньше двух метров пространства. И только теперь я впервые подумала о том, что цистерна могла ведь вообще не уместиться под мостом, но теперь поздно было над этим размышлять. Нам повезло. Фай не могла открыть дверцу со своей стороны, потому что та оказалась слишком близко к опоре моста, и поэтому она полезла наружу через моё сиденье. Я то ли выпрыгнула, то ли вывалилась из кабины. Над моей головой мост дрожал и громыхал, первые животные уже добежали до нашей стороны. Я собиралась подняться по лесенке на верх цистерны, когда Фай, выскочив наконец наружу, помчалась к мотоциклам, даже не оглянувшись на меня.

Именно эта пробежка, которую и мне предстояло совершить через несколько мгновений, представляла собой самый рискованный момент. Нужно было пробежать около двухсот метров по совершенно открытому пространству – к тому месту, где мы спрятали в кустах мотоциклы. Там не было никакого прикрытия, никакой защиты от злобных пуль, которые могли полететь нам вслед. Я встряхнула головой, чтобы отогнать пугающие мысли, и, согнувшись, полезла на цистерну. Добравшись до верёвки, я подняла голову. Фай уже исчезла, и я лишь надеялась, что она добралась до зарослей без приключений. Я начала вытаскивать наружу верёвку, пропитанную бензином, и сбрасывала её на землю. Бензиновые испарения были настолько сильны, что заполнили всё небольшое пространство под мостом. Я словно опьянела от них, у меня даже на мгновение заболела голова. И тут поняла, что мы должны были подумать ещё кое о чём: о том, как закрепить верёвку, чтобы она осталась в цистерне и не свалилась вниз, когда я потащу другой её конец.

Но теперь было слишком поздно. Я могла сделать только одно: как можно плотнее прижать верёвку крышкой люка и надеяться, что она удержится.

Я спустилась по лесенке. Казалось, мне понадобилась целая вечность для того, чтобы вытащить верёвку из цистерны. И всё это время я не обращала внимания на грохот над головой, но теперь заметила, что он начал стихать. Я различала лишь удары отдельных копыт. Я мгновенно облилась потом с головы до ног, но всё же нашла свободный конец верёвки, схватила его и побежала. Я вся была в бензине, я дышала бензином и чувствовала себя очень странно, как будто парила над травой. Но это не было приятным парением, скорее от него меня начинало тошнить.

Я была уже в сотне метров от кустов, когда одновременно услышала два звука: один был приятным, второй – нет. Приятным звуком было урчание моторов мотоциклов. А неприятным – громкий крик на мосту.

Это звуки, которых не может издать горло, они не имеют отношения к английскому языку, но ошибиться в их значении притом невозможно. Когда я была маленькой, у нас был пёс по кличке Руфус, помесь колли и спрингер-спаниеля, – прирождённый охотник на кроликов. Я частенько брала его с собой на дневную прогулку, чтобы посмотреть, как он несётся за кроликом. В разгар погони Руфус по-особенному взвизгивал, таких звуков он не издавал ни в какое другое время. И где бы я ни была, чем бы ни занималась, услышав такой визг, знала: Руфус гонится за добычей.

И точно так же крик на мосту, хотя и прозвучал на чужом языке, был абсолютно понятен. Он означал: «Тревога! Все сюда!» И пусть мне оставалось пробежать всего сотню метров, мне это расстояние представилось вдруг бесконечным. Мне казалось, я никогда не доберусь до своей цели, что мне никогда не пересечь такое огромное пространство и я буду бежать туда всю оставшуюся жизнь, но так и не окажусь там. Это был ужасный момент, я оказалась рядом со смертью. Меня охватило странное ощущение – будто я уже вступила на территорию смерти, хотя пуля в меня пока не попала. Не знаю даже, стрелял ли кто-нибудь. Но если бы пуля и угодила в меня, вряд ли я бы её ощутила. Боль могут чувствовать только живые люди, а я плыла над миром живых.

Потом появилась Фай и закричала:

   – Ох, Элли, скорее, пожалуйста!

Она стояла в кустах, но как будто прямо передо мной, и лицо её казалось огромным. Думаю, до меня дошло именно слово «пожалуйста»: оно заставило меня почувствовать, что я нужна подруге, что я важна для неё. Наша дружба, любовь, назовите как хотите, проскочила над голой землёй и взбодрила меня. Я наконец осознала, что в воздухе свистят пули, что я топаю по земле, хватая ртом воздух, и у меня болит грудь. А потом вдруг я оказалась под защитой деревьев и неслась к мотоциклам, уронив конец верёвки и предоставив Фай заняться им. Мне ужасно хотелось обнять Фай, но при этом хватило ума понять, что я пропитана бензином и это стало бы для подруги смертным приговором.

Я схватила тот мотоцикл, что стоял подальше, и развернулась лицом к Фай. И как раз тут послышалось шипение и по траве побежала полоска огня. Фай уже неслась ко мне. К моему изумлению, её лицо светилось, и дело было не в огне – оно светилось изнутри. Фай пылала воодушевлением. Я даже подумала, не прячется ли где-то в ней настоящий пироман. Она схватила свой мотоцикл, мы резко развернулись на задних колёсах, оставив безобразные ямы на ухоженной траве лужайки для пикника города Виррави. Фай ехала впереди, издавая дикие воинственные вопли. И – да, теперь я признаю, что это именно мы оставили колеи на седьмом поле для гольфа. Мне очень жаль. С нашей стороны это было слишком по-детски.

22

Когда мы встретились с Гомером и Ли в овраге за домом Флитов, то минут десять все говорили одновременно, пытаясь перекричать друг друга. Это было облегчение, волнение, объяснения, извинения.

   – Заткнитесь все! – рявкнул наконец Ли, используя тактику Гомера, и во внезапно наступившем молчании сказал: – Вот так-то лучше. Так, Фай, ты первая. Говори.

Мы с Фай рассказали свою историю, парни рассказали свою. Они, находясь в отдалении, на другой стороне реки, и чувствуя себя в безопасности, задержались, чтобы посмотреть на взрыв, а мы с Фай только слышали его.

   – Ох, Элли! – сказал Гомер. – Это было самое грандиозное зрелище в моей жизни!

Я тут же испугалась, как бы нам всем не превратиться в пироманов.

   – Да, – согласился Ли. – Взрыв был что надо.

   – Расскажите всё по порядку, – попросила я. – И не спешите. У нас весь день впереди.

Утро уже наступило, и мы позавтракали консервами из кладовки Флитов. Мне достались жареные бобы и тунец. Чувствовала я себя весьма неплохо – до рассвета я успела искупаться в запруде, с радостью смыв со своей кожи остатки бензина. Мне так хотелось нежности, и я предвкушала, как буду сидеть рядом с Ли почти весь день. Но пока я с радостью легла на спину и закрыла глаза, чтобы выслушать сказку перед сном.

   – Ну, – начал Гомер, – сначала всё шло отлично. Мы добрались до стада нормально, хотя тащить байки последние несколько километров было нелегко.

Гомеру ведь пришлось проделать этот маршрут дважды – сначала привести и спрятать свой мотоцикл, а потом вернуться за мотоциклом для Ли.

   – И как вы знаете, – продолжил он, – план состоял в том, чтобы выгнать стадо на дорогу спокойно и тихо. А потом Ли должен был выскочить из укрытия у дороги и напугать коров фонарём, а я бы подстегнул их электрическим хлыстом.

   – Хлыст мы смогли найти только один, – включился в рассказ Ли, – а аэрозоль посчитали слишком опасным, но зато нашлась фотовспышка на батарейках, и Гомер был уверен, что такой яркий внезапный свет подействует как надо.

   – В общем, мы вооружились, – продолжил Гомер. – Всё собрали и залегли в загоне, любуясь на звёзды и мечтая об огромном свежем бифштексе на косточке. Поговорили немного с вами, как вы и сами знаете, а потом просто ждали, когда появится колонна машин. И тут возникли сразу две проблемы. Первая – колоны не появлялись. Может, это было бы и не так страшно, если бы мы могли связаться с вами и сказать, что всё равно будем продолжать. Хотя, конечно, это могло стать очень опасным, если бы колонна внезапно появилась у нас за спиной. Но эта чёртова рация вдруг перестала работать! Чего только мы не перепробовали! В конце концов Ли даже разобрал её, но рация была не живее динозавров. Мы были почти в отчаянии. Мы же знали, что вы сидите где-то там, что вам грозит опасность, вы ждёте сигнала, а его не будет! Мы чуть в панику не ударились, по-моему. У нас было два варианта – всё-таки погнать стадо вперёд и надеяться, что вы успеете сообразить и всё сделать как надо, или просто бросить всё. Но бросить мы не могли, не сообщив вам. В общем, мы оказались в странном положении. В этом, кстати, и состояла самая слабая часть нашего плана – мы слишком положились на рацию. И я усвоил урок: никогда не полагайся на технику. На самом деле вариант оставался один. Уже было поздно, мы не могли больше дожидаться колонны. Ли вышел на дорогу со вспышкой, а я пошёл выгонять коров.

   – Как? – спросила Фай.

   – А?

   – Как выгонять? Как ты посреди ночи заставишь огромное стадо сделать то, что тебе нужно?

Я вспомнила, что Фай уже задавала этот вопрос прежде. Она всерьёз собиралась стать сельской жительницей.

   – Ну... – со слегка глуповатым видом ответил Гомер. – Надо шипеть.

   – Что?

   – Шипеть. Старый трюк скотоводов. Меня ему старая мисс Бэмфорд научила. Коровам не нравится этот звук, так что надо к ним подойти и зашипеть, как змея.

Мне уже показалось, что Фай сейчас достанет блокнот и радостно запишет всё в него. А Гомер, выдав один из своих профессиональных секретов, продолжил:

   – Нашим главным замыслом было выгнать стадо на дорогу и не давать с неё сойти, когда все солдаты соберутся на одном конце моста, но это было безнадёжно.

Коровы слишком растревожились, и мы испугались, что солдаты просто успеют сбежать. Так что взялись за хлыст и вспышку.

   – Да, это было интересно, – задумчиво произнёс Ли. – Кроме разве что нескольких первых секунд, когда мне показалось, что коровы меня растопчут.

   – Но солдаты стояли на нужной стороне моста, – сказала я. – В идеальном месте.

   – Правда? Ну, тогда это наша главная удача во всей истории. Это уже было вне плана. Мы просто старались гнать коров вперёд, и они наконец нас здорово обогнали, а мы вернулись обратно и взяли мотоциклы. Остальное мы видели, когда остановились на берегу реки и стали смотреть. Должен вам сказать, хотелось бы мне иметь с собой не только вспышку, но и камеру. Просто невероятно, что там было! Последние коровы ещё топали по мосту, а солдаты висели на перилах снаружи. Но они всё равно стреляли в тебя, Элли, как будто открылся сезон охоты на уток! Элли, я до конца своих дней не смогу понять, как те пули не угодили в тебя. От них просто воздух почернел! Мы кричали: «Беги, Элли, беги!» А ты, что самое потрясающее, не отпускала верёвку! Нам была видна цистерна, устроившаяся под мостом, она так и ждала, когда её взорвут. Потом ты исчезла в кустарнике. По правде говоря, ты в него как будто вплыла, словно какой-нибудь ангел. Мне даже пришло в голову, что в тебя попали, ты умерла, а я вижу твой дух.

Я лишь засмеялась и ничего не ответила.

   – А потом, – снова заговорил Гомер, – через какую-нибудь секунду, появилось пламя. Не думаю, что солдаты могли что-то сделать. Они просто стояли, показывая на него пальцами, и что-то кричали друг другу. Цистерну они видеть не могли, потому что она была глубоко под мостом. Но потом они вдруг решили, что им грозит опасность. Развернулись и помчались прочь с моста. И вовремя. Думаю, тебя это порадует, – добавил Гомер, глядя на меня. – Потому что едва ли кто-то из них пострадал.

Я благодарно кивнула ему. Это действительно имело для меня большое значение, но не абсолютное. Если я сознательно устроила такое дело, как взрыв моста, то тот факт, что по чистой случайности никто при этом не погиб, просто вызвал во мне некоторое облегчение. Но когда я решила сесть за руль цистерны, то уже была готова жить с последствиями своего поступка, какими бы они ни были.

   – В общем, прошло ещё около секунды, наверное, – продолжил Гомер. – А потом так рвануло! Говорю тебе, никогда в жизни не видел ничего похожего! Со стороны цистерны мост взлетел в воздух метров на пять. И несколько секунд висел в воздухе, а уж потом рухнул вниз. Но когда он упал, то огня стало совсем немного. А потом вдруг – второй взрыв, обломки полетели во все стороны! И появился огромный шар огня, а потом ещё два взрыва, а дальше уже ничего не было видно, кроме пламени. И горящие брёвна во все стороны разлетались. Казалось, не только мост горит, а и весь парк тоже. Как сказал Ли, это был всем взрывам взрыв.

   – Ну, в Виррави давно уже хотели построить новый мост, – сказал Ли. – Похоже на то, что теперь этого не избежать.

История Гомера меня взволновала, хотя я была в ужасе от масштаба того, что мы сделали, на что мы оказались способны. Единственное, о чём Гомер не упомянул, так это то, как он плакал, когда нашёл нас обеих живыми и невредимыми. И я увидела в нём того нежного Гомера, каким он был в детстве, но который как будто потерялся, когда стал подростком... ну, так думали многие.

Мы перебрались в какое-то тенистое местечко среди камней. Первым на стражу встал Ли. Мне хотелось посидеть с ним, составить ему компанию, но внезапно на меня навалилась усталость, такая огромная, что у меня буквально подгибались ноги. Я заползла в прохладное пространство между двумя огромными камнями и, стащив для себя подушку, устроилась поудобнее. Я заснула так глубоко, что это скорее было похоже на ко́му. Ли потом говорил мне, что пытался меня разбудить, чтобы я его сменила, но не сумел, поэтому отстоял смену за меня. Я проспала до четырёх часов.

Было уже почти темно, когда мы наконец начали проявлять признаки жизни. Единственным, что заставляло нас двигаться, было желание вернуться в свой лагерь, увидеть остальных четверых. Мы решили, что вполне можно воспользоваться мотоциклами, – и разработали маршрут, который вёл снова к моему дому, где мы оставили «лендровер», а потом мы должны были двигаться короткими перебежками, чтобы избежать встречи со случайными патрулями.

Забавно, но, когда я вспоминаю эту поездку, я лишь удивляюсь, почему у меня не возникло никаких предчувствий. Наверное, мы все просто слишком устали, мы чувствовали, что самое худшее позади, ведь мы сделали своё дело и заслужили отдых. Вот и получается, что поневоле поверишь в непредсказуемость жизни.

В общем, около десяти вечера мы снялись с места. Мы были осторожны, передвигались медленно, держались как можно тише. Уже около полуночи мы выехали на подъездную дорогу нашего дома, миновали сам дом и направились прямиком к гаражу. «Лендровер» был спрятан в кустах, но я хотела взять ещё кое-какие инструменты. Я выключила мотор и поставила мотоцикл на подпорку, а йотом повернула за угол, к большому сараю.

То, что я увидела, было похоже на одну из больших живых картин, что устраивают в церкви на Рождество, – ну, где Иосиф, Мария, пастухи и ещё кто-то замирают, как неживые. Картину возле нашего сарая освещал фонарь, в котором садились батарейки. Кевин сидел, прислонившись к старому прессу для овечьей шерсти. Рядом с ним сидела на корточках Робин, она положила руку на плечо Кевина. Крис стоял по другую его сторону, глядя вниз, на Корри. Корри лежала на коленях у Кевина. Глаза её были закрыты, голова откинулась назад, а лицо было бледным, без единой кровинки. Я замерла на месте, а Кевин, Крис и Робин повернули голову в мою сторону, но Корри так и не открыла глаза. Я была не в силах шевельнуться. Я как будто тоже стала частью этой живой картины.

Потом Кевин сказал:

   – Её подстрелили, Элли.

Его голос разрушил чары. Я бросилась вперёд и упала на колени рядом с Корри. Я слышала, как что-то воскликнул Гомер и что-то бормотали остальные, подойдя к сараю, но я видела только Корри. Из её рта вытекла капелька крови, крошечная яркая капелька.

   – Куда ей попали? – спросила я.

   – В спину, – ответил Крис.

Он выглядел неестественно спокойным. Робин беззвучно рыдала, Кевин дрожал всем телом.

   – И что мы будем делать? – спросила Фай, делая шаг вперёд.

Я подняла голову и посмотрела на неё. Её глаза стали такими огромными, что, казалось, заполнили всё лицо.

   – Нам нужно отвезти её в город, – сказал Гомер. – Мы ведь знаем, госпиталь продолжает работать. Нам придётся доверить им уход за ней. Выбора нет.

Он был прав. Выбора не было.

   – Пойду за «лендровером», – сказала я, вставая.

   – Нет, – быстро возразил Гомер. – «Мерседес» ещё здесь. Он ближе, и он мягче идёт, для неё так лучше.

Я побежала за машиной. Задним ходом подвела её к сараю и выскочила, чтобы помочь уложить внутрь Корри. Но я им была не нужна – ребята очень осторожно и медленно уложили Корри на заднее сиденье. Потом мы забили промежуток между сиденьями мешочной тканью, чтобы некуда было падать, а вокруг Корри уложили подушки. Я с трудом сдерживала рыдания, наблюдая, как её устраивают и как её грудь медленно вздымается и опадает с каждым тяжёлым вздохом. Это ведь моя дорогая Корри, подруга моего детства. Если Гомер был мне братом, то Корри была сестрой. Лицо у неё выглядело таким спокойным, но я чувствовала, что внутри её истерзанного тела идёт ужасная борьба, борьба со смертью. Я выпрямилась и повернулась к остальным.

   – Знаю, это прозвучит ужасно жестоко, – заговорил Гомер. – Но у нас только один способ это сделать. Мы должны доставить её к воротам госпиталя, оставить в машине, позвонить в колокольчик – и тут же бежать со всех ног оттуда. Мы должны рассуждать рационально. Семь человек лучше, чем шесть. И если мы потеряем не только Корри, но и ещё кого-то, это нас основательно ослабит. Не говоря уж о том, что тогда придётся отвечать на весьма неудобные вопросы.

Кевин встал.

   – Нет, – сказал он. – Нет. Пленить мне на рациональность и логику. Корри моя подруга, и я не собираюсь бросать её там и бежать. Водить эту машину можем только я и Элли. Так что, если Элли не против, я хочу сам это сделать.

Я не произнесла ни звука и не шелохнулась. Просто не могла.

Кевин обошёл машину и сел на место водителя. Фай наклонилась к окну и поцеловала его. Он лишь на мгновение сжал её руку и тут же отпустил.

   – Удачи, Кевин! – пожелал Ли.

   – Да, – повторил Гомер, когда машина уже начала разворачиваться. – Удачи, Кевин!

Крис похлопал по капоту автомобиля. Робин плакала так, что не могла говорить. Я побежала рядом с машиной, наклонившись к окну.

   – Кевин! – крикнула я. – Передай Корри, что я её люблю!

   – Непременно, – ответил он.

   – И тебя, Кевин.

   – Спасибо, Элли.

Машина выехала на открытое место. Кевин включил фары. Я видела, как он сосредоточился, объезжая ямы и бугры на подъездной дороге. Я знала, что Корри в надёжных руках, и понимала, почему Кевин включил все огни. И провожала машину взглядом, пока красные точки не исчезли вдали.

   – Пошли домой, – скомандовал Гомер, – в Ад.