Текст книги "Люди ночи"

Автор книги: Джон М. Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Акт третий. День брандера

Часть шестая. Люди на мосту

Людей расставить нужно на мосту —

Пускай плывущих гугенотов топят,

Расстреливая их из арбалетов[92]92
  Перевод Ю. Корнеева.


[Закрыть].

– «Парижская резня», I, vii

Хансарду снились кладбища, безмолвные под снегом. Он бродил в холоде, отводя глаза от истертых надгробий, чтобы не читать выбитые на них имена, пробирался через сугробы, пока белизна не ослепила его окончательно.

Он проснулся в постели Эллен, лежа на спине. Солнце било в глаза, одна рука и одна нога свисали с узкой кровати, простыня драпировала его, как своего рода тога. В голову прихлынули римские шутки, но он просто встал и прошел в кухоньку.

Она была пуста. И ванная тоже. Хансард натянул трусы и рубашку, на мгновение прислонился к косяку межкомнатной двери и тут наконец увидел записку на кухонном столе. Мелким аккуратным почерком Эллен там было написано:

МОЛОКА НЕТ. Я ОТКАЗЫВАЮСЬ СЕГОДНЯ УТРОМ ПИТЬ ЧЕРНЫЙ КОФЕ. ВЕРНУСЬ МИГОМ.

ЛЮБЛЮ, ЕЛИЗАВЕТА ПЕРВАЯ

Хансард сел на кровать и стал натягивать брюки, когда заметил, что из-под входной двери торчит уголок бумажного листка. Он вытащил записку и развернул. Она была вовсе не аккуратная: корявые печатные буквы толстым черным карандашом.

ДОКТОР ХАНСАРД, говорилось в записке,

ДЕВУШКА У НАС.

У Хансарда заныли пальцы, как будто бумага их обожгла.

НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЙТЕ 48 ЧАСОВ, И С НЕЙ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. АЛЬТЕРНАТИВУ ЗНАЕТЕ САМИ.

Он замер. Альтернатива. Аллан. Клод Бак. Альтернатива. Да, Хансард знал. Он глянул на часы. Было 9:43. Как давно она ушла? Ничего не делайте 48 часов. В противоположность чему? Каких его действий они боятся? В дептфордской таверне или старый и седой где-нибудь еще, Кристофер Марло умер века назад.

Хансард глянул в окно, в окна соседних домов. Наблюдают ли за ним оттуда, приставив дуло или нож к…

Хансард встал и задернул шторы. Потом сел на неубранную кровать так, что скрипнули пружины. Звук резанул, как нож в сердце. Он знал, какова альтернатива.

Ничего не делать? Что значит «ничего»? Он пошел на кухню, заварил себе чашку кофе, выпил его без молока. В маленьком холодильнике были сосиски и сыр, батон, немного масла. Хансард начал составлять опись: в буфете две банки супа, пачка хлебцев и две банки апельсинового конфитюра «Типтри», обе неоткрытые. Больше там почти ничего не было, только пара тарелок и столовые приборы. Ему хватит. Два дня он может не выходить. Тем более что и есть не особо хочется.

Он вернулся в комнату, лег на кровать, полежал, закрыв глаза. Ничего не произошло. И к лучшему, подумал Хансард, встал, снова пошел на кухню. Заснуть сейчас значило бы напроситься на кошмары.

Он открыл банку конфитюра, намазал его на хлеб, откусил и не почувствовал ничего, кроме горечи. Кофе тоже отчего-то стал гадким. Хансард пошел в ванную, открыл аптечку, надеясь отыскать хотя бы аспирин, а лучше что-нибудь посильнее.

В аптечке не было ничего. Вообще ничего.

Хансард заходил по квартире, открывая все шкафы и выдвигая все ящики. Там была одежда. И самые необходимые домашние вещи. Но ничего лишнего. Хансард не знал ни одного человека, у которого был бы только один штопор, только один набор баночек для соли и перца. Все столовые приборы были из одного комплекта – ни одной ложки другого вида. Даже стаканы все одинаковые. Ни одной пустой банки.

И вообще никаких глупых мелочей: памятных вещиц, сувениров. Господи, подумал Хансард, да в студенческом общежитии личных вещей больше.

Эллен пела в группе, но в доме не было гитары. Вообще ничего музыкального.

Хансард начал анализировать. Это он умел лучше всего. И анализ оказался до идиотизма прост. Здесь никто не живет. Да, это квартира Эллен – тут ее одежда, у нее есть ключ от двери, – но она здесь не живет.

Хансард сел на кровать, растерянный, напуганный и злой.

Да, подумал он, очень злой.

Настолько злой, чтобы что-нибудь сделать?

Хансард открыл бумажник, вытащил телефонную карту, снял трубку и начал набирать номер. В Джорджтауне было 05:11 утра, но Хансарда это не остановило. Рафаэль не спит. Сон нужен только людям.

* * *

В ситуационном зале Центра командно-штабных игр цифровые часы показывали 10:28 по лондонскому времени и 05:28 по вашингтонскому. На главный экран проецировалась карта северной Атлантики с отмеченными зеленым кораблями. На сей раз то были настоящие корабли: начинался первый полный день учений ГОЛУБОЙ КРИСТАЛЛ.

За четырьмя ярусами консолей, обращенными к экрану, сидели офицеры, тыкая в клавиатуры, словно куры на птицефабрике. В машинном зале по одну сторону зеленых экранов программист Пруэтт (сменивший покойную капитан-лейтенанта Сьюзен Белл в пробной эксплуатации системы КОН) наблюдал за загрузкой мыслей в охлаждаемые фреоном механические мозги. Тремя этажами выше репортеры и популяризаторы, прошедшие особую проверку и получившие особый допуск, пили кофе с пончиками, держа наготове блокноты и портативные компьютеры, чтобы в прямом эфире комментировать самый дорогостоящий на сегодня натовский потешный бой.

А сразу под репортерами устраивались в креслах высшие флотские чины, только что с брифинга за бранчем. Директор Центра Ламберт, в наушниках и с микрофоном на лацкане, стоял перед ними, чувствуя себя школьным учителем.

Он сохранял это чувство почти двадцать минут, направляя внимание джентльменов на то, отвечая на вопросы про се и звоня вниз с требованием пояснить это. «Я и забыл, – с горечью думал Ламберт, – до чего это мучительно скучно. Как только Белл не сошла с ума…» И тут он сознательным усилием выбросил из головы эту мысль.

В 11:04 по Лондону / 06:04 по летнему североамериканскому восточному времени, следуя подсказке UNICOM 1 у себя ухе, Ламберт сказал:

– Следующий этап учений – навигационный, во время которого…

Загудел сигнал звукового предупреждения об атаке, отключив линию Ламберта. На экране появился красный символ ядерного взрыва, полукруг на треугольнике, похожий на рожок с мороженым. Затем второй, третий, четвертый.

Экраны данных потемнели. На табло нарисовалась бегущая строка: ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА ЭТО НЕ, и оно тоже погасло.

– Господи, – выговорил один из американских адмиралов, – о господи…

– Отключите трансляцию в комнату прессы, – сказал директор по каналу SPECCOM. – Отключите их полностью. Нет, занавес можно пока не закрывать… они увидят на экране не больше нашего. И соедините меня с машинным залом по Юни-2… Пруэтт? Это Ламберт. Что происходит? Нет, я сейчас спущусь.

Зрителям Ламберт сказал:

– Боюсь, у нас программный сбой. С вашего позволения, я пойду узнаю, что можно сделать. Мы очень скоро заново подключимся и продолжим.

– Мистер Ламберт, – очень тихо сказал британский адмирал, – там в море не компьютерная модель, а настоящие корабли с командой. Исправьте все поскорее.

Ламберт кивнул. Заходя в лифт, он очень тихо сказал дежурному офицеру:

– Следите, чтобы они не подняли шум.

В машинном зале полдюжины техников столпились вокруг стола, заваленного руководствами, схемами и распечатками; полдюжины программистов лихорадочно работали за мониторами.

Когда вошел директор Ламберт, Пруэтт поднял голову и сказал:

– Он перешел в полностью автоматический режим.

– Как это понимать?

– У нас все исправно. Это не поломка. Или, если поломка, машина ее прячет.

– Что вы хотите сказать? – спросил директор.

– Что я хочу сказать? – Пруэтт взорвался. – Что я хочу сказать?! Чертов мейнфрейм проводит чертовы учения сам по себе, вот что я хочу сказать, черт побери! Ламберт сделался пунцовым и отступил на шаг.

Пруэтт поднял мятую кипу распечаток:

– Все идет как положено, только мы этого не программировали.

– У кого был доступ? – спросил Риз-Гордон, возникший как будто из стены.

– Послушайте, мы даже не знаем, софт это или железо.

– У кого был доступ? – повторил Риз-Гордон.

– У программистов, у техников, у инженеров, – в отчаянии ответил Пруэтт.

Риз-Гордон сказал:

– Порой я так горжусь своей принадлежностью к системе безопасности моей страны, что могу только блевать.

Запищал пейджер. Риз-Гордон поднес его к уху:

– Да. Здесь? По чьему указанию? Ладно. – Он повернулся к Пруэтту: – Попытайтесь сократить список имевших доступ до населения шести ближайших к Лондону графств, хорошо?

Риз-Гордон встретил Николаса Хансарда у главной проходной.

– Вы главный по безопасности? – спросил Хансард.

Вид у него был взволнованный и запыхавшийся.

– Сейчас да, – ответил Риз-Гордон. – Мы в данную минуту довольно заняты. Что у вас за дело, доктор?

– Пропала моя знакомая. Я подумал, это может быть важно. Я только что узнал, что она работает здесь, и…

– Кто?

– Эллен Максвелл.

– Твою ж мать через левое плечо…

Хансард глянул удивленно. Охранник на проходной тоже. Риз-Гордон схватил телефонную трубку:

– Машинный зал. Немедленно.

Хансарду срочно выписали пропуск и протащили его по коридорам Центра в наблюдательное помещение второго этажа, которое переоборудовали во временный штаб по чрезвычайной ситуации, подключив терминалы и перебросив туда часть разведчиков и руководства. Хансард увидел путаницу проводов и людей по колено в рулонах распечаток. И все смотрели на него с неким почтительным ужасом.

– Какая-нибудь информация проходит? – спросил Риз-Гордон.

– Ничего, – ответил кто-то.

Хансард сказал:

– Мне оставили записку, где сказано, что ее убьют…

Он не стал договаривать.

Человек в темном костюме оглядел Хансарда с ног до головы и спросил с американским акцентом:

– Что вам удалось узнать про агентскую сеть Беренсона, доктор Хансард?

– Что?!

Говорящий умолк. Риз-Гордон обратился к человеку в темном костюме – церэушнику? аэнбэшнику? Да какая разница!

– Полагаю, нас всех вы просветить не хотите?

Американец занервничал:

– Более или менее общеизвестно…

– Что значит «общеизвестно»?! – взорвался Хансард.

– Послушайте, некоторые здесь не допущены к информации такого уровня секретности.

– А вы к чему допущены, сукин сын? – заорал Хансард. – Рафаэль все-таки был прав. Вы все друг с другом повязаны, все друг за другом шпионите…

– Рафаэль? – переспросил американец. – Извините, сэр. Я не знал, что вы входите…

– Я не вхожу, – ответил Хансард. – Так что не говорите мне ничего, идет?

Риз-Гордон сказал:

– Сомневаюсь, что сеть еще существует. Ребятки из Москвы всерьез пытались убрать миссис Максвелл несколько дней назад, убили двоих наших знакомых. Вряд ли они допустили такую же промашку с остальным. – Он повернулся к Хансарду: – Сейчас нам нужно понять, что этот маленький сюрприз… – он указал на огромный компьютерный экран снаружи, совершенно черный, если не считать ядерных символов, – имеет целью. Мы в растерянности, да, но это само по себе не цель.

– Ну, вообще-то… – начал компьютерщик Пруэтт, – мы на самом деле всего лишь изолированы, не отключены. Учения продолжаются под управлением компьютера. Данные даже сохраняются. Мы только не можем их прочесть.

– Но потом сможем? – спросил директор Ламберт.

– Мы не решаемся отключить систему сейчас, при нарушенной коммуникации – она может восстановить каналы связи, а может не восстановить. Но после того, как учения закончатся, мы получим доступ ко всему, что произошло.

Ламберт подошел к окну и уставился на экран.

– Не понимаю. Зачем? Как они могут хотя бы…

Все голоса умолкли, остался лишь шум компьютеров.

– Господи, – сказал кто-то. – КОН работает.

– Что это значит? – спросил кто-то из адмиралов.

Пруэтт сел за один из мониторов, уставился в шум на экране.

– Это значит, что каналы вовсе не отключены. КОН-РЕГЕНТ следит, чтобы данные по-прежнему собирались, ФАГ обеспечивает каналы передачи, СВЕТ принимает. Но не наш СВЕТ. Мы не можем читать данные, но кто-то может. – Он вскинул руки. – Мы даже не можем это остановить.

Риз-Гордон сказал:

– КОН-СВЕТ.

Голос у него хрипел.

– Это логично, – сказал Пруэтт.

– Я вижу логику. Где они добыли… о господи. – Он отвернулся ото всех.

Ламберт сказал:

– Гарет…

– Я думаю… Это недостаточное объяснение, – сказал Риз-Гордон. – Они могли получить данные о маневрах через своего человека здесь. И свой человек здесь у них был.

Он задержал взгляд на Хансарде.

Кто-то сказал:

– Они хотят получить коды.

– Тоже недостаточное объяснение, – сказал Риз-Гордон. – Они могли спокойно сидеть в Архангельске и получать коды через спутник. Однако миссис Максвелл была в Лондоне до вчерашней ночи.

– …какая-нибудь провокация, – говорил один из мужчин в темных костюмах. – По логике разумно как-то спровоцировать обмен сообщениями – чем больше трафика, тем лучше анализ трафика.

Хансард вспомнил корейский «Боинг»[93]93
  Хансард вспомнил корейский «Боинг»… – В 1983 г. южнокорейский «Боинг», сильно отклонившийся от курса, был сбит советским истребителем над островом Сахалин, погибли 269 человек. Из результатов расследования следует, что самолет отклонился от курса из-за неправильно настроенного автопилота; судя по рассекреченным впоследствии данным, его сбили, приняв за американский самолет-разведчик. Скудость информации породила множество альтернативных версий, в том числе, что американские спецслужбы преднамеренно направили гражданский самолет с пассажирами в советское воздушное пространство.


[Закрыть] и промолчал.

– Подлодка, – сказал один из адмиральских атташе.

– Господи, да, – сказал адмирал. – Море там сейчас кишит русскими подлодками, как всегда во время учений, мы дважды на них напарывались[94]94
  Море там сейчас кишит русскими подлодками, как всегда во время учений, мы дважды на них напарывались. – Самый знаменитый эпизод такого рода произошел в марте 1984 г., когда во время американо-корейских учений «Team Spirit-84» советская торпедная атомная подводная лодка К-314, находясь в центре американской авианосной группы кораблей, при всплытии столкнулась с американским авианосцем «Китти Хок». В момент аварии на борту авианосца было несколько десятков ядерных боеприпасов, а на подводной лодке две торпеды с ядерной боеголовкой.


[Закрыть]. Допустим, одна из них выпустит торпеду-другую, пара кораблей потонет, кого обвинят?

«Фридония идет на войну»[95]95
  «Фридония идет на войну» – песня из черной комедии братьев Маркс «Утиный суп» (1933), действие которой происходит в вымышленной стране Фридонии.


[Закрыть], – подумал Хансард, начиная понимать, что происходит на экране и в помещении. Это игра, взрослая игра с живыми фишками, дорогими хрупкими кораблями. Он сказал:

– Нет, погодите… Эллен такого не сделает… Ведь ее муж погиб на «Шеффилде»…

Никто его не слушал. Звонили, чтобы британский штурмовик «Буканьер» с противолодочным снаряжением срочно вылетел и начал патрулировать море в ручном режиме. За окном помещения в большом, похожем на театральный, зале на стол обычным слайдовым проектором спроецировали карту Северной Атлантики, и молодые офицеры расставляли на ней пластмассовые фишки.

Хансард последний раз повторил: «Эллен не станет топить корабль», и Гарет Риз-Гордон взял его под руку и увел со словами: «То-то и оно в этом деле, доктор Хансард. Неизвестно, что кто сделает, пока это не случится». Ни мягкости, ни утешительности в его тоне не было, одна сталь.

Хансард спросил:

– Думаете ли вы… что Аллан Беренсон это подстроил?

Риз-Гордон сказал:

– Я впервые услышал об Аллане Беренсоне сегодня утром. А вот ваши соотечественники, похоже, много о нем знают. Почему бы вам не спросить кого-нибудь из них?

– Соотечественники…

– Моя страна, права она или нет, это же американское высказывание?[96]96
  Моя страна, права она или нет, это же американское высказывание? – Фразу «Права или неправа моя страна, это моя страна» произнес в 1816 году американский коммодор Стивен Декейтер (Декатур в старой русской литературе).


[Закрыть]

Хансард слушал его вполуха.

– И отец Эллен… он ведь кто-то в британской разведке?

Риз-Гордон потер подбородок, провел пальцем по самому глубокому шраму.

– О да, сэр, он безусловно что-то в этой области.

– «О, чинный танец скотского разврата!»

– Что-что?

– Цитата из пьесы… о человеке, который хочет убить отца и уничтожить отцовский двор. Теперь я знаю, зачем это все. – Хансард рассмеялся. – Что-то достойное его.

– Ну?

– Выставить вас всех дураками, – сказал Хансард, мрачно восхищаясь красотой мысли.

– Верно, – ответил Риз-Гордон со смесью удивления и гадливости. – У вас есть что добавить, доктор?

Хансард задумчиво пожал плечами:

– Вы говорите, что Эллен как-то подключилась к корабельной связи.

– Это самая правдоподобная догадка. Если бы миссис Максвелл передала оборудование другой стороне, ей бы не было смысла исчезать. Разумеется, она могла сделать это сегодня… в таком случае, думаю, ее уже нет в живых.

Он пошел прочь.

– Что, если мы ее найдем?

Риз-Гордон остановился, повернулся. Веки у него были опухшие.

– В какое время она от вас сегодня ушла?

– Не знаю.

– В какое самое раннее время она могла уйти?

– Я не смотрел на часы.

– Жаль. Я думал, вы, историки, к такому внимательны.

Хансард промолчал.

– Ладно. Откуда вы предлагаете начать поиски, доктор Хансард? Это не такая обширная страна, но в ней многое можно спрятать, – голос Риз-Гордона сочился горечью.

Хансард начал говорить, потом осекся.

Риз-Гордон по-прежнему оценивающе его разглядывал.

Хансард сказал:

– Я кое-что хочу взамен.

– Кто не хочет? – Риз-Гордон говорил разом спокойно и холодно. – Я не могу обещать ей неприкосновенность. Я даже не могу сказать, возможно это или нет. Я даже не вправе сказать, как жалею, что мы в этой стране больше не вешаем предателей… по крайней мере, не вправе сказать это в моем официальном качестве.

– Я хочу отправиться с вами.

Риз-Гордон сказал без ехидства:

– Так вы знаете, где она.

– Да.

– А если я откажусь? Будете ли вы молчать… – он указал на черный экран, – пока не погибнет какое-то определенное число людей?

– Я…

Риз-Гордон повернулся к американскому разведчику в черном костюме:

– Я забираю этого вашего соотечественника для опознания цели. Он отказался от своего конституционного права на жизнь.

– Я не против, – ответил разведчик, равнодушно покосившись на Хансарда.

– Идемте собираться в загадочный тур, профессор, – сказал Риз-Гордон. – Куда мы направимся?

– В Дувр, – ответил Хансард. – Она в Дувре… смотрит, как горит Армада.

– Блеск, – сказал Риз-Гордон. – По пути вы объясните мне, что это значит.

Марло пробежал по галерее, слетел по маленькой лестнице и едва не упал на дверь уборной. Она распахнулась.

Адам Дувр, или кто он там был на самом деле, уже полностью оделся к выходу и примерял маску. Он поднял голову; глаза в прорезях серебристой маски сверкнули искрами.

– С дороги, друг драматург, – сказал Дувр, – не то я опоздаю с выходом, и двор решит, что ваша пьеса дурна.

Марло пнул Дувра в пах. Тот застонал, шутовское платье порвалось, кинжал выпал из левой руки на пол. Дувр, шатаясь, отступил к столу.

– Величайший убийца? – проговорил Марло. – В кембриджской таверне тебя уложили бы в два счета, – и выхватил собственный джентльменский кинжал.

Дувр что-то пробормотал – невнятно, потому что еще не раздышался – и рванул вперед, правой рукой нащупывая что-то в левом рукаве. Глаза у него сузились. Марло проследил его взгляд – обманный маневр, – но не отвлекся, а всадил кинжал Дувру под ребра, рассекая расшитый дорогими бусинами атлас.

Дувр двумя руками ухватил запястье Марло. Пальцы у него были холодные и слабые. Марло выдернул кинжал, хлынула кровь.

Дувр покачнулся, сорвал маску, которая сползла на шею, и отбросил прочь. Губы у него были в крови, лицо сочилось злостью. Он упал, рассыпая бусины.

Кто-то колотил в дверь. Марло открыл ее. За ней стоял распорядитель празднеств.

– Мастер… – начал он. – Ой, мастер Марло, Дувру пора выходить…

Тут он увидел кровь и схватился за пояс.

«Забавно, как мы тянемся к кинжалам», – подумал Марло.

– Что случилось? – спросил распорядитель празднеств.

За его спиной толпились актеры. Кто-то ахнул.

Марло ухватился за рукав Дувра, тот, который он пытался сдвинуть, и разорвал ткань. Свет тускло блеснул на пистолетном дуле, прижатом к внутреннему рукаву.

– Повержен враг, ликуй, честной народ! – сказал Марло. – И кто-нибудь пусть тело уберет.

Мгновение он стоял, глядя на перекошенное лицо убитого и думая: «Здесь больше ответов не получить», затем схватил маску и протиснулся из комнаты, чтобы заменить актера на незначительную роль в аду.

– Или как говорится в пьесе: «Омой, злодей, мой нож в твоей крови, ступай, в аду пристанище найдешь». Похожая строчка есть у Шекспира в «Ричарде Втором»[97]97
  «Омой, злодей, мой нож в твоей крови, ступай, в аду пристанище найдешь». Похожая строчка есть у Шекспира в «Ричарде Втором». – «Ступай, найди пристанище в аду», – говорит Ричард одному из своих убийц. Акт V, сцена 5. Перев. Мих. Донского с изменениями.


[Закрыть].

– Очень живописно, – сказал Риз-Гордон. Он ускорился, и черный «Лотус Турбо» оставил Лондон позади. – Доказательства есть?

– Кое-какие, – ответил Хансард. Он так устал, что даже не оскорбился. – В Скинских документах есть счета за костюмы и за прием в честь королевы. Но о маске упоминаний нет… что само по себе доказательство. По крайней мере, – сухо сказал он, – я решил считать это доказательством.

– Что ж, справедливо.

Хансард сказал:

– Человек, которого я видел в театре, ведь не был на самом деле полицейским? Он убил Клода.

– Думаю, убийцей был он. А что до остального, гадать не берусь. Полисмены часто берут работу по совместительству. Бармен в моем любимом пабе – полицейский. – Риз-Гордон постучал пальцами по рулю, хитровато глянул на Хансарда. – Самые разные люди занимаются самой странной работой. – («Лотус» обогнал две «Кортины».) – Давно вы работаете на контору?

– Я не работаю на… контору.

– Да, верно. Вы в мозговом центре Рафаэля.

– Наверное, в этом смысле да… но меня интересует главным образом истина. Подозреваю, что я связался не с той компанией.

Риз-Гордон хохотнул, и Хансард понял, что нечего тягаться с ним в сарказме. У Риз-Гордона был неограниченный боезапас.

– Я был как-то в штаб-квартире ЦРУ, – сказал Риз-Гордон. – Сразу за дверью у них табличка. Знаете, что на ней, доктор Хансард?

Хансард знал.

– «И познаете истину, и истина сделает вас свободными»[98]98
  «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». – Ин. 8:32.


[Закрыть]. Да, в двусмысленности за разведчиками не угнаться.

Риз-Гордон сказал:

– Разумеется, мы лжем. Бесполезно не замечать ложь или приуменьшать ее, ибо ложь есть суть нашего дела. Сперва лжецы продвигаются быстрее других, затем ложь нужна, чтобы просто остаться в профессии, остаться живым. Правда убивает.

Слейден глядел в окно офиса, когда вошел Глаздунов с охапкой заметок и карт. Он сгрузил их Слейдену на стол.

– Что в этой груде? – спросил Слейден. – Англичане уже выехали задержать ВАГНЕР.

– Отрядили только одну машину, – с заметным волнением сказал Глаздунов.

Слейден подошел к столу, глянул на бумаги.

– И?

– Есть шанс спасти всю операцию НОЧНОЙ ГАМБИТ, – сказал Глаздунов. – Если дать ВАГНЕР немного времени… она недалеко от берега, и катер, готовый ее забрать, на месте.

Слейден поглядел на часы.

– Сколько именно времени?

Глаздунов посмотрел на карту Дуврского побережья, измерил расстояние пальцами.

– Два часа.

Слейден скрестил руки на груди. Он не обольщался насчет возможности внезапно спасти операцию. Только планировщики вроде Глаздунова, вроде Палатайна умеют мыслить так схематически. Последствия провала реальны, бессмысленно закрывать на них глаза. Чтобы, как предлагает Глаздунов, выгадать время, надо убить британского агента и того, кто с ним. А когда ВАГНЕР и магнитофонные бобины загрузят в катер, надо будет убить и ее, безусловно в море, пока она отрезана от внешнего мира. Сама ВАГНЕР, разумеется, это понимает, а она уже показала себя не дурой и не дилетанткой. А значит…

Слейден подумал про Риз-Гордона, неприятного маленького человечка, едущего по дороге в машине Палатайна.

– Хорошо, – сказал он, и Глаздунов яростно закивал.

– Над нами вертолет, – сказал Риз-Гордон. – Не думаю, что мне это нравится.

– Может это быть поддержка? Что, если…

– «Поддержку» не отправляют без предупреждения. От этого случаются серьезные накладки.

Раздался стук, словно на крышу «Лотуса» упал кирпич, потом еще один. Риз-Гордон, сжав баранку, выехал на правую полосу. Встречная машина засигналила, взвизгнули тормоза, Риз-Гордон вывернул обратно в свой ряд. Вертолет поднялся чуть выше и снова начал снижаться. Еще кирпич ударил по крыше.

– По нам стреляют, – сказал Хансард.

– Да. Но, боюсь, это не накладка.

Дорога круто поворачивала, по одну сторону были пабы, по другую – подпорная стена. Вертолет полетел напрямую туда, куда ехал «Лотус».

– Почему вы не остановитесь? – спросил Хансард.

– Потому что… этого… они хотят. – Риз-Гордон перешел на пониженную передачу, чтобы вписаться в очередной крутой поворот. – Вряд ли нас на самом деле хотят убить. Но опять-таки, если я правильно понимаю мистера Слейдена… извините. Личные счеты.

Хансард смотрел на него во все глаза. Мир воистину принадлежал безумцам.

– Как я понимаю, машина не бронированная, – сказал он, когда в окне позади его головы появилась звездочка – отверстие с лучами трещин. – И вряд ли она стреляет ракетами или превращается в самолет…

– Помолчите, доктор Хансард.

Хансард закрыл глаза. Его бросило на дверцу, потом обратно.

Риз-Гордон сказал:

– На случай, если вы готовы отстреливаться, у меня есть пистолет.

– А будет от этого польза?

– Как у вас с меткостью?

– В жизни не стрелял из пистолета.

– Очень жаль.

Они обогнали еще машину, вильнули обратно перед несущимся на них грузовиком.

– Мне нужно открытое пространство, – сказал Риз-Гордон. – Она способна выжать двести двадцать. Но не может. – Еще выстрел чпокнул по металлу. – Придется петлять… А. Я дурак. Возьмите телефонную трубку. Позвоните…

Телефон зазвонил.

– Черт. – Риз-Гордон схватил трубку. – Да? Говорите. – Он протянул трубку Хансарду. – Это вас.

Хансард сказал:

– Алло?

– Николас, это Винс Рулин.

– Винс?! Я… Винс, что вы мне подарили на прошлое Рождество?

Раздался смешок.

– Отлично, Николас. Я подарил вам печать из гробницы. А теперь скажите Риз-Гордону, пусть просто жмет на газ, мы будем с вами через минуту… Я вас уже вижу. Мы в красном «Порше» ярдах в пятистах позади вас. Видите нас?

Хансард обернулся. В узкое заднее окно «Лотуса» трудно было что-нибудь разглядеть, но наконец он различил мелькающий на поворотах красный, как пожарная машина, автомобиль.

– Да, вижу. – Он повернулся к Риз-Гордону. – Подкрепление на подходе.

– Надо же. Когда все закончится, хотелось бы узнать, кто его вызвал.

Вертолет пошел вверх.

– Что… – начал Риз-Гордон, когда они огибали левый поворот.

Перед ним огромный грузовик закрыл движение по полосе. Риз-Гордон резко перестроился вправо и объехал по встречке, едва не вылетев лоб в лоб другому грузовику. Тот загудел. Риз-Гордон шумно втянул воздух и вернулся обратно в левый ряд, проскочив между двумя грузовиками.

– Хорошая машина, – хрипло сказал Риз-Гордон.

Сзади слышались гудки. «Лотус» подпрыгнул на бугре, едва не взлетел. Черные грузовики исчезли позади. Вертолет вновь снижался, по крыше стучало, на ветровом стекле возникла звездочка.

Хансард снова обернулся. Красный «Порше» преодолел бугор.

– Вот они, – сказал он Риз-Гордону.

– Отлично.

Риз-Гордон тормознул. Вертолет пронесся над ними, «Порше» поравнялся с «Лотусом». Вертолет приближался. Хансард не видел, кто стреляет из красного «Порше» и из чего, но слышал «пок-пок-пок». В следующий миг вертолет уже поднимался в небо, как обезумевший черный ангел.

– Помни Аламо. – Риз-Гордон дважды выжал сцепление и втопил.

Оуэн Лихт вышел из Сторновея до рассвета, один, с ракетами «Морские осы». Тогда был густой туман, который с тех пор почти не рассеялся; идти приходилось по счислению пути. На судне был радар, но женщина по телефону предупредила им не пользоваться. Задача, как он ее понимал, была простая: выйти в открытое море, найти военный корабль, выпустить ракеты. Некое устройство не позволит кораблю его заметить, если только не включать радар. Замечательно, но совершенно излишне. Лихт и прежде встречался в море с большими кораблями, и те имели обыкновение либо не замечать мелкие суденышки, либо просто не обращать на них внимания. Хуже всего танкеры – они знают, что не могут свернуть, и потопят тебя так и так. Однако военные корабли немногим лучше.

Будь они все прокляты, подумал он, рассекая туман.

– Думаю, это то, что мы ищем, – сказал Риз-Гордон.

Он указал на зеленый дуврский уступ. Там, направив в небо ячеистую тарелку, стоял серебристый автофургон. Риз-Гордон сбросил скорость.

– Место выбрано с умом – незаметно не подобраться. Насколько я вижу, у нас два варианта: быстрый и опасный либо длинный и медленный. – Он глянул на Хансарда. – Я выбираю быстрый и опасный. А право голоса есть только у меня.

Он съехал с шоссе. Машина, набирая скорость, запрыгала по траве к фургону.

– Вы просто ворветесь и начнете палить? – спросил Хансард, двумя руками вцепившись в сиденье.

– Без надобности не начну, но… – машина подскочила на ухабе, – если придется, от пистолета будет мало проку, если его не вытащить, вы согласны, доктор Хансард?

«Лотус», взметнув мелкие камешки, затормозил в нескольких футах от фургона. Риз-Гордон расстегнул ремень безопасности и вытащил пистолет.

– Теперь слушайте. Я намерен войти и остановить даму, пока ни один корабль не утонул, и вполне вероятно, что мне придется обойтись с ней очень круто. Если вы на такое не согласны, просто останьтесь в машине.

Хансард расстегнул ремень безопасности.

– Я с вами.

– Как вам будет угодно.

Риз-Гордон выпрыгнул из машины. Раздался глухой удар, звон стекла. К тому времени, как Хансард окончательно выбрался из «Лотуса», Риз-Гордон уже стоял в дверце фургона, выставив пистолет. Риз-Гордон шагнул внутрь, Хансард – за ним.

Внутри фургон походил на спрессованную телевизионную студию. Мерцали экраны, крутились магнитофонные бобины, загорались огонечки. Эллен сидела на вращающемся стуле за длинным столом с пробковым покрытием, держа в одной руке номер «Телеграфа» с кроссвордом, в другой – карандаш. Она глянула на Риз-Гордона, на его пистолет, потом на Хансарда.

– Кажется, мы вечно друг перед другом извиняемся, Николас, – сказала она.

– Так это… по-настоящему.

– Это итог долгого тяжелого труда, – сказала Эллен. – Да, это по-настоящему.

Оуэн Лихт поднял голову. Приближались два самолета, по виду – старые толстые «Буканьеры». Черные точки в тумане, скребущие подошву облаков.

Может быть, они ищут не его. Очень может быть. Он вытащил из футляра блок взведения, достал из кармана ключ. Нужно лишь немного времени. Нужен корабль. В газетах писали, что их на учениях будет по меньшей мере сорок. Он не мог в тумане разминуться со всеми.

Самолеты пролетели над ним, подняв ветер, так что Лихта обдало брызгами. Затем развернулись и полетели обратно.

Ему всего-то и нужно, что один чертов корабль. Тогда летчикам не надо будет о нем сообщать. К тому времени мир уже и так узнает.

Риз-Гордон сказал:

– Вы готовы это отключить?

Он стоял в одном конце фургона, Эллен сидела на вращающемся стуле в другом. Хансард стоял рядом с Риз-Гордоном, переводя взгляд с него на Эллен и обратно.

Эллен сказала:

– Я не знаю, как это отключить. Просто смотрю на огонечки.

– Вы не ждете, что я вам поверю. Сьюз Белл могла обучить старых адмиралов новым фокусам. Уж конечно, она обучила вас.

– Не приплетайте сюда Белл!.. Оставьте ее в покое.

Риз-Гордон покачал головой. По-прежнему держа Эллен под дулом пистолета, он взял ее сумочку и вывернул на стол. Высыпалась косметика, бумажник, монеты, ключи, серебряный портсигар. Риз-Гордон взял портсигар в руки.

– Надо же. Не видел такого с той поры, когда был бойскаутом. Это Палатайн вам дал?

Эллен положила ладони на колени и ничего не ответила.

– Палатайн тоже мертв. Или вы и к этому приложили руку?

Эллен сказала:

– Николас…

Хансард сделал шаг вперед:

– В Лондоне сказали… что кто-то обстреляет корабль.

– Вот как? – спросила Эллен.

– Можете сами нам рассказать, – заметил Риз-Гордон. – Все кончено кроме стрельбы, и без нее лучше обойтись.

– Корабль, Эллен? – спросил Хансард, силясь ее понять. – «Соболезную, мэм, но Англия ждет, что каждый…»

Эллен вытащила руку из-под стола. Она держала огромный черный пистолет.

У Риз-Гордона был пистолет, и теперь у Эллен внезапно появился пистолет. Хансарду хотелось схватить обоих за шиворот и трясти, пока они не пробудятся от сна про убийство и пистолеты.

Однако Хансард с тошнотворной ясностью понимал, что спит на самом деле он. И боялся в любую секунду проснуться и обнаружить у себя в руке пистолет. «Подобен Богу был бы человек, – написал Марло, если эту чертову пьесу действительно написал он, – кто, и убив, свободы не утратит».