Текст книги "Люди ночи"

Автор книги: Джон М. Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Давясь от злости, Палатайн сказал:

– Вам ни за кого из них не платили, мистер Черри. В том и проблема. Вам выдали фотографию объекта. Вы внимательно на нее посмотрели?

– Я… э… вы хотите сказать… – Черри скривился. – Значит, это была вторая. Телки вечно меняются одеждой… Извините, мистер П.

– Вы идиот, – сказал Палатайн. – Вы устроили больше неприятностей, чем полк полицейских. Мне следовало бы… ладно, неважно, что с вами следовало сделать. Просто не попадайтесь мне больше на глаза.

– Так вы правда русский шпион?

Палатайн уставился на Черри, не в силах понять, говорит в том страх или феноменальная наглость.

– Я сказал, что не желаю вас больше видеть, мистер Черри.

– Ладно, я вам ее убью, – ответил Черри без тени страха или отчаяния. – Если я берусь за работу, то делаю ее… Девкой больше, девкой меньше, не все ли равно?

– Мистер Черри, – холодно проговорил Палатайн, – вы уверены, что в безопасности, поскольку я не сдам вас полиции. Уверяю вас, что я не боюсь полиции, и вы не в безопасности.

Нахальная улыбочка Черри наконец померкла.

– Ясно, начальник, – ответил он, застегнул куртку и вышел.

Через мгновение Палатайн поймал себя на том, что стоит со сжатыми кулаками.

Он выдвинул ящик стола, достал последний экземпляр досье НОЧНОГО ГАМБИТА и сунул в «дипломат». Хватит. Надо будет отослать на улицу Дзержинского полный отчет. Они одобрили план, пусть теперь сами придумывают, что делать, когда все вышло из-под контроля.

Разумеется, им будут недовольны. Однако их власть не беспредельна. Похищать людей теперь не принято, подбрасывать компрометирующую дезинформацию – чересчур сложно (o tempora! o mores![70]70
  О времена! О нравы! (лат.)


[Закрыть]). Его могут убить; он прекрасно знал, что его всегда могут убить. Но если и убьют, что с того? Его просто не станет.

Аллан Беренсон правильно подготовился к уходу. При жизни он никогда не говорил Палатайну про удивительную ВАГНЕР. Интересно, понимал ли Аллан, кого воспитал? Как-то Аллан упомянул, смутно и вскользь, что-то из итальянского Возрождения. Про то, что детей заводят, чтобы было кому за тебя отомстить.

Когда Палатайн выключал свет, ему предстало жуткое видение: как будто тьма, живая, затопила комнату. Он сморгнул, видение исчезло.

Палатайн запер офис, включил сигнализацию. Управление «Т» крайне неохотно выделило на нее двадцать тысяч фунтов, поскольку она ничего не защищала (для этого были другие системы внутри), но офис без современной сигнализации выглядел бы подозрительно. Так устроена игра еще со времен Троянской войны. Главное – производить желаемое впечатление.

Он зашагал на юг к станции метро «Кэннон-стрит», затем свернул и прошел квартал под железнодорожным виадуком, массивным мостом из черного камня с зубцами наверху. На фоне серого пасмурного неба блестящий от дождя мост выглядел более готическим, чем готическая церковь чуть дальше по Темз-стрит.

Палатайн снова свернул, на сей раз в улочку, идущую параллельно виадуку к реке. На ее середине был вход в его подземную парковку. Он остановился. В самом конце улочки был маленький паб, отличное место, чтобы посидеть и пропустить пинту, если в городе пробки. Сейчас, похоже, был как раз самый час пик. Палатайн глянул на небо. Похоже, снова будет дождь. Лучше ехать сразу. Он пошел вниз по пандусу, глядя себе под ноги.

– Головой не ударьтесь, начальник, – сказал Черри и размахнулся от плеча.

Удар разводным ключом пришелся Палатайну точно в переносицу. Кость хрустнула, вгоняя осколки в мозг. Тело Палатайна дернулось и упало. Черри разжал руку; ключ ударился о голову мертвеца. Палатайн во весь рост вытянулся у ног Черри.

Тот проверил, нет ли на куртке крови, но она попала только на перчатку. Черри вытер ее о плащ Палатайна – надо будет потом сжечь. Встал на колени, обшарил карманы убитого, забрал бумажник и ключи. В бумажнике было почти двести фунтов – на новые перчатки хватит.

Черри повертел на пальце кольцо с ключами. Он сразу узнал ключ от машины, огляделся и увидел ее саму: «Лотус», смоляно-черный «турбо эспри». Слишком большое везенье, подумал он, слишком большое. К тому же он обставил дело как ограбление именно потому, что обычно не грабил жертв. Уж грабить так грабить. Что-то вроде выходного пособия.

Он взял «дипломат» Палатайна, открыл «Лотус», бросил «дипломат» на кожаное сиденье. Снял перчатки и куртку, выехал из гаража и вместе с медленным потоком машин двинулся вдоль реки. Начался дождь, что тоже было кстати – под дождем люди меньше смотрят по сторонам.

Черри объехал Ист-Энд, свернул на шоссе М1 и покатил на север. «Лотус» был в отличном состоянии, не машина, а песня. Особенно Черри оценил его, когда выехал на магистраль и турбонаддув показал себя в полную силу. Через секунду автомобиль летел со скоростью сто восемьдесят километров в час, дождевая вода практически испарялась с черного корпуса. «Надо будет завести «Лотус», когда открою мастерскую, – думал Черри. – Будет производить впечатление на клиентов, не говоря уже о телках».

У него даже мелькнула мысль заехать за одной девчонкой, прокатить ее с ветерком. В смысле прокатить и трахнуть. Однако мысль как пришла, так и ушла. Помечтать не вредно, а вот глупых ошибок делать не надо.

Он свернул с магистрали в Уотфорде, взял в забегаловке обед навынос и позвонил, жуя в телефонной кабинке жареную треску.

– Дюка позови. Скажи, это Черри. Я что, совета спрашивал, приятель? Просто скажи Дюку… Дюк? Ага. У меня кое-что есть, думаю, тебя заинтересует… Оно самое. Сегодня, думаю. Через полтора часа… Хорошо.

Черри прошел по улице, пока не увидел большой мусорный бак. Он забросил туда «дипломат» Палатайна, вернулся к машине и поехал в сторону Бирмингема. С турбонаддувом дорога заняла всего час. Черри заехал в автомастерскую к западу от центра города.

Дюк вышел из кабинета в замасленном комбинезоне сплошь в гоночных нашивках. У себя в мастерской Дюк не бумажки перекладывал.

– Ну вот, – протянул он, когда Черри вышел из «Лотуса», – ты обещался подогнать что-то интересное.

– А это не интересное?

– Звонит мой друг Черри, грит, у него интересная машина, я думаю, это по меньшей мере четырехлитровый «Бентли», а то и «мерс» Гитлера. Но нет, он подгоняет мне штамповку.

Черри ухмыльнулся.

– За эту штамповку платят тридцать штук.

– То-то и оно. Любой дурак может купить ее за тридцать штук. Чего тут интересного? – Дюк подошел к «Лотусу», осмотрел лакировку. – Но ты мой друг, и, хотя ты хочешь стать моим конкурентом, я дам тебе за нее полторы тыщи.

– Я думал, пять.

– Мало ли что ты думал.

– Ты получишь двадцать.

– Я получу десять максимум, если продам ее целиком. Если она пойдет на запчасти… – Дюк покачал головой.

– Три тысячи.

– Две с половиной.

– Продано.

– Ладно, пошли ко мне.

Кабинет Дюка украшали фотографии, старые гоночные номера, несколько кубков. Дюк вытащил два грязных стакана и бутылку «Джеймсона».

– Наливай себе, я скоро вернусь, – сказал Дюк и вышел.

Черри налил себе виски, выпил залпом, налил еще и начал отхлебывать понемножку. Откуда-то из мастерской доносился лязг металла. Скоро вернулся Дюк с деньгами – несколькими пакетами замусоленных десяток и пятерок. Черри из вежливости пошуршал ими.

– Хорошая машина, – сказал Дюк теперь, когда эти слова ничего ему не стоили. – Как она на ходу?

– Плавно, – ответил Черри и налил Дюку виски. – Ты правда получишь за нее всего десять?

– Когда соберешься открыть свое дело, загляни ко мне. Надо будет кое-что обсудить. – Дюк выпил. – Что-нибудь особенное мне нужно про нее знать?

– Хозяина она больше не интересует.

– А друзей хозяина?

– У него нет друзей.

– А, ясно. Плохо, когда нет друзей.

Черри взял куртку, сунул деньги во внутренние карманы.

– Мне пора назад. Вызовешь мне такси?

Дюк снял со стены ключ.

– Вот. Синяя «Кортина» за мастерской. Оставишь на стоянке у станции, ключ положи под сиденье, мы завтра заберем.

– Спасибо, Дюк.

– Запереть не забудь. Сам знаешь, ворья нынче развелось.

Гарету Риз-Гордону позвонили из департамента «С» в девятом часу, сказали, кто убит и что с этим делать. Он сунул лоток с недоеденным ужином в холодильник и глянул в окно. Там по-прежнему лил холодный дождь. Риз-Гордон надел поношенный коричневый плащ и кепку. Ночь приняла его как своего. Он стоял в полупустом вагоне метро (где было тепло и светло, как писали на старых плакатах), глядел на мокрых усталых пассажиров и гадал, кто из них кого сегодня убил или хотел убить. Это одно и то же, говорили ему в воскресной школе. Годы назад. Когда он ходил в воскресную школу. До того, как начал работать.

Риз-Гордон вышел у станции метро «Кэннон-стрит», нырнул под железнодорожный мост и, дрожа от промозглого дождя, спустился на подземную парковку. Впереди фотограф щелкал фотоаппаратом со вспышкой. Риз-Гордон увидел Макадама из убойного отдела и Коэна из особого, затем обошел колонну и глянул на труп того, кто еще недавно был «их человеком в Лондоне».

– Добрый вечер, Гарет, – сказал Коэн. – Знаете, кто это?

– Послушаю вас.

– Бизнесмен из Сити. Импорт, экспорт. Все строго легально, насколько мы знаем, но некоторые его друзья были в некоторых ваших списках, – сказал Коэн и добавил осторожно: – У вас найдется что-нибудь нам сообщить?

– Нет, – ответил Риз-Гордон. – Есть шанс, что это обычное ограбление?

– Шанс есть, – ответил Макадам. Он стоял над трупом, на пробу покачивая рукой и пытаясь воспроизвести, где стоял убийца. – Но я так не думаю. Слишком профессионально. Один удар, да еще спереди, обчистил карманы и был таков.

Риз-Гордон спросил:

– Вы думаете, это был кто-то, кого он знал?

– Из-за того, что удар спереди? Необязательно. Он мог ударить сбоку, вот так… – Макадам продемонстрировал на Коэне, махнув пустой рукой так резко, что особист вздрогнул. – Жертва, вероятно, ничего не видела. – Он указал на тело. – Хотите осмотреть?

– Нет. Если при вскрытии обнаружится что-нибудь особенное, вы мне, конечно, скажете.

– Конечно, – ответил Макадам и обернулся к экипажу «Скорой». – Можете забирать.

Тело унесли, и особист спросил:

– У вас ведь убили двоих? На парковке.

– Зря вы читаете газеты Мердока, Коэн. От них развиваются фантазии.

– Тогда почему вы здесь?

– Мне приказали, как и вам.

– Да, но я – полицейский, а вы агент спецслужбы.

– Хватит, Коэн, – сказал Риз-Гордон, и Коэн заткнулся.

Вообще-то особист был прав – Риз-Гордона отправили сюда на случай, если эта смерть как-то связана с убийством Догени и Белл. Однако ничто не указывало на связь. Помимо того, что всех троих убили на парковке, разумеется.

– Ладно, – сказал Риз-Гордон. – Почему он был на парковке?

– Он ставил здесь свою машину, – ответил Коэн.

– Которая его?

– Ее здесь нет. Похоже, ее угнал наш голубчик или кто-то, кто был с ним. Сторож видел, как она выезжает, но не видел, кто за рулем. Плата за место помесячная, так что сторож просто махнул ему проезжать.

– Напомните мне, чтобы я не оставлял тут свою машину, – сказал Риз-Гордон. – Он помнит марку?

– «Лотус Турбо», черная.

– Такую проще будет найти, чем стандартную белую «Кортину».

– Да, – ответил Коэн. – Тут он свалял дурака.

Риз-Гордон думал про два других тела на другой парковке. Красавица Сьюз Белл и Майк Догени. Через годик они бы или разбежались, или поженились. Так и так Риз-Гордону не надо было бы дальше разнюхивать про их сексуальную жизнь. Может, через несколько месяцев. Но какая-то сволочь их убила, и теперь он должен раскапывать всю грязь с помощью и под руководством компьютера. Компьютер занудный, мелочный и педантичный. У него инстинкты полицейского.

– Не будь уголовники дураками, мы бы никогда их не поймали, – сказал он. – Давайте займемся машиной.

Слейден оглядел вопиюще пустой кабинет своего предшественника. Если есть что-нибудь паршивей, чем стать новым главным резидентом КГБ в Лондоне, то это унаследовать вакуум, оставшийся после такого, как Палатайн.

Палатайн был из тех молодых британских аристократов, которых собственные оригинальные планы, как достичь победы рабочего дела, занимали больше самого дела. Если бы не эти мечтатели хреновы, Англия стала бы социалистической поколение назад.

Палатайн родился в этой стране, учился в закрытой школе и в Оксфорде. Слейден вырос на Байконуре. Отец был конструктор, мать – химик по ракетному топливу. Ладно, отец вообще-то был шофером грузовика, а мать – лаборанткой. КГБ это волновало мало, а Слейдена не волновало вовсе.

Палатайн попал в ловушку своего воспитания. Слейден знал, что сам он – малый от сохи, умеющий управлять людьми без лишнего насилия. Он не обольщался, что это делает его лучше других, только чуть более полезным для системы, как и блестящий английский, как и владение техникой допроса. В этом Слейден был подлинный социалист.

Что умел Палатайн? Очевидно, держать в голове слишком многое. В кабинете отчетливо недоставало бумаг. Слейден направил на улицу Дзержинского внешне спокойную просьбу выслать «контрольные копии» оперативных досье Палатайна. Штаб КГБ ответил внешне вежливой просьбой уточнить, зачем эти копии потребовались.

Слейден не сомневался, что Палатайн был дураком, и хорошо, что его убили. Теперь надо было оценить ущерб и свести его к минимуму.

Вошел Глаздунов. Он жил в Англии легально – экономист Амторга, по совместительству – агент КГБ. В благонадежности Глаздунова были сомнения, так что его не сразу решили отправить за границу, но вроде бы он с работой справлялся хорошо. И у него был доступ к досье, к запискам – хотя бы к части того, что Палатайн забрал с собой на тот свет.

– Итак? – спросил Слейден.

Глаздунов открыл папку, разложил ее содержимое на столе. Листков было мучительно мало.

– Вот все, что мы смогли восстановить по операции ЛИНИЯ ZN, план НОЧНОЙ ГАМБИТ. Помимо главы операции, доктора Беренсона, есть четыре агента. Мы знаем, что Палатайн вошел в контакт с одним из них, носящим кодовое имя ВАГНЕР. Мы предполагаем, что ВАГНЕР – женщина.

– Предполагаете?

– ВАГНЕР мог действовать через посредника. Либо это трансвестит. Такое бывает.

Слейден нетерпеливо кивнул:

– Да. Продолжайте.

– ВАГНЕР выдали деньги и оружие – старый пистолет-портсигар, винтаж пятидесятых, от которого легко откреститься. Отсюда можно заключить, что Палатайн рассчитывал продолжать НОЧНОЙ ГАМБИТ, покуда ВАГНЕР не раздобудет коммуникационное устройство КОН-СВЕТ. Это делалось с ведома и одобрения Управления «С». КОН-СВЕТ предположительно был добыт, поскольку Палатайн заплатил одному из всегдашних киллеров, некоему Черри, и выслал команду для зачистки.

– Но Черри убил не ту женщину?

– Судя по всему, да. Команда зачистки ничего не нашла, а лицо, проживающее по тому адресу, исчезло.

Слейден плюнул на ковер. Чертов умник Палатайн.

– И таким образом мы бесповоротно открыли свои карты.

– Возможно, не совсем бесповоротно, – ответил Глаздунов, почти трясясь от волнения.

Слейден лениво подумал, не голубой ли он. У планировщиков это обычное дело. Они вечно на взводе. А лучшие частенько и психи.

– Продолжайте, – сказал он.

– У нас есть основания полагать, что ВАГНЕР продолжает НОЧНОЙ ГАМБИТ после смерти куратора, без нас. И если так…

– Мы можем еще получить устройство. – У Слейдена вновь пробудился интерес к разговору.

– Да. Да. Но важно, чтобы ВАГНЕР не помешали – ни британские спецслужбы, ни кто-либо независимый.

Слейден кивнул:

– У нас есть досье на этого Черри?

– Да.

– Принесите.

Глаздунов вышел.

Он туговато соображает, подумал Слейден. Дельный сотрудник принес бы досье с собой.

Слейден открыл сейфовый ящик стола, достал кожаную записную книжку, снял телефонную трубку и набрал номер.

Коэн поставил машину перед автомастерской в Бирмингеме. Небо было в обложных тучах, лобовое стекло уже забрызгали первые капли дождя. Риз-Гордон поднял воротник и вылез из машины.

Они вошли внутрь. Над дверью звякнул колокольчик. На грязном бетоне стоял «Ягуар». Никого видно не было. Риз-Гордон оглядел фотографии гонок на стенах, чуть заметно кивнул. Коэн заглянул в окно «Ягуара», записал номер.

Из глубины мастерской вышел человек в рабочем комбинезоне.

– Добрый вечер, господа.

– Джордж Дюкен?

– Никто не зовет меня Джорджем.

Коэн вытащил удостоверение.

– Особый отдел, мистер Дюкен. А это человек из правительственного агентства. Мы хотим задать вам несколько вопросов.

– В таком случае можете называть меня Джорджем.

– Я несколько раз видел вас на трассе Брэндс-Хэтч, – сказал Риз-Гордон. – Вы были классным гонщиком.

– Да, был, наверное. Однако никто не остается классным гонщиком навсегда, так что приходится искать работу. Так что вам нужно?

– Мы ищем «Лотус Турбо». Кожаные кресла, телефон, все удобства.

– А… Я не занимаюсь продажей автомобилей.

Человек из особого отдела сказал:

– Мы довольно хорошо представляем, чем вы занимаетесь, мистер Дюкен.

Дюк кивнул и повернулся к Риз-Гордону.

– Так, он плохой полицейский, а вы тогда, значит, хороший.

Риз-Гордон улыбнулся.

– Нам нужен автомобиль, но еще больше – документы, которые могут в нем быть, и я не о документах на машину. Почти так же нам нужен тип, который ее продал. Я хотел бы сказать, что помочь нам – в ваших интересах, однако должен сказать другое: не помогать нам – абсолютно не в ваших интересах. Минусы компенсируются плюсами, верно, Дюк?

– Так вы считаете, в Брэндсе я был классным гонщиком.

– Стирлинг Мосс был лучше. Поэтому он всегда приходил раньше вас.

– Честный полицейский, – сказал Дюк. – Извините, господа, но я чувствую, сейчас на полюсе сдох медведь… идемте ко мне в кабинет, поболтаем.

Черри сидел у себя в квартире и листал «Скоростную полосу». Все как всегда, итальянские машины, японские машины, а теперь еще и югославские машины, охренеть можно. Он бросил журнал на пол и стал думать, чем заменить доход от мистера Палатайна. Может, поднять ставки для ист-эндских ребят. Не исключено, что это опасно, с другой стороны, они любят сорить деньгами, любят, чтобы все знали, что у них костюмы за тысячу фунтов. Может, он заслужит репутацию элитного киллера, десять штук заказ.

Зазвонил телефон.

Черри снял трубку:

– Алё.

Голос на другом конце провода был официальный, с ненатуральным оксфордским выговором:

– Мистер Черри, я представляю фирму, с которой вы имели дело в прошлом.

– Давайте к делу.

– Пятнадцать тысяч фунтов, – сказал голос, – но время поджимает. Объект надо убрать сегодня.

– Если это важно, то будет стоить двадцать тысяч.

– Да. Важно. Так вы согласны?

Черри невольно ухмыльнулся. Пришить мистера П. оказалось отличным карьерным шагом.

– Можете на меня рассчитывать.

– Ясно, – сказал Коэн по автомобильной рации. Он повернулся к Риз-Гордону, который курил рядом с машиной. – Мы получили ордер. Можно ехать.

– Вы проверили адрес, – сказал Риз-Гордон.

– Да, мы совершенно уверены, что это квартира мистера Черри.

Риз-Гордон кивнул и взял с автомобильного сиденья рацию. Он чувствовал себя усталым. Пятнадцать минут с Коэном утомляли его, а они всего лишь съездили в Бирмингем и обратно. Он нажал кнопку рации:

– Риз-Гордон – поддержке. Сейчас спугнем птичку. Все на позиции?

– Первая команда на позиции.

– Вторая команда на позиции.

– Третья команда на позиции.

– Тогда начали, – сказал Риз-Гордон, убирая рацию в карман плаща.

Они с Коэном подошли к двери квартиры. Риз-Гордон вытащил пистолет, поднял дулом вверх и взялся за ручку в тот самый миг, когда дверь открылась изнутри.

Черри глянул на него, на пистолет, и со всей силы двинул Риз-Гордона в грудь. Тот качнулся назад, налетел на Коэна. Черри протолкнулся мимо обоих и припустил вниз, к стоящему у дома мотоциклу.

Риз-Гордон упал на одно колено и выстрелил дважды. Передняя шина мотоцикла лопнула. Черри обернулся, пальнул в сторону Риз-Гордона, затем опустил голову и рванул со всех ног.

Риз-Гордон вытащил рацию:

– Всем командам поддержки, объект бежит на юг, он вооружен, повторяю, вооружен.

Они двинулись следом, скорее быстрым шагом, чем бегом, и скоро оказались на Лестер-сквер, среди туристов, выходящей из кино публики и нескольких сотен пьяниц и попрошаек. Риз-Гордон быстро убрал пистолет. Он дышал тяжело, так, что жгло в груди, смотрел на толпу и чувствовал себя последним идиотом.

– Мы его засекли, – сообщила рация. – Направляется к Пиккадилли-серкус.

Риз-Гордон сказал:

– Бога ради, не дайте ему войти в метро.

– Э… – В рации слышался шум машин, визг шин и тормозов. – Поздно. Извините.

Риз-Гордон ругнулся без всякой злости и быстрым шагом двинулся на запад по Ковентри-стрит к неоновому свету Пиккадилли.

– Ладно, ребята, – сказал он по рации. – Спускаемся в метро, все.

Он миновал банк, бомжа, «Бургер-кинг». Ступеньки метро манили вниз, и он начал спуск.

Станция была круглая – кольцевой коридор с окошками касс и табачными киосками, двойная воронка людей, закручивающихся в разных направлениях. Их засасывало с улицы через полдюжины входов, несло к турникетам и дальше по эскалаторам в центре к линиям Бейкерлоо и Пиккадилли. Путей для бегства – хоть отбавляй, подумал Риз-Гордон. Если у этого гада есть мозги, он уедет по линии Пиккадилли в Хитроу.

– Эй! – крикнул Коэн.

Риз-Гордон поднял голову, увидел, как Черри протискивается через турникет, и погоня возобновилась. Коэн, держа удостоверение особого отдела как флаг, пробился через встречный поток пассажиров мимо будки контролера. Риз-Гордон сунул руку за удостоверением, кто-то, пересмотревший гангстерских фильмов, завизжал, народ бросился врассыпную. Риз-Гордон бросился в образовавшийся просвет, надеясь, что обойдется без дальнейшей стрельбы.

Черри остановился перед эскалатором к линии Пиккадилли, вытащил пистолет и направил его на Коэна с расстояния меньше десяти шагов. Коэн попытался затормозить, споткнулся.

Метрополитеновский полицейский, которого никто не заметил, схватил Черри за правое запястье и вывернул ему руку к поручню эскалатора. Черри засопел, выпустил пистолет и левой рукой двинул полисмена в висок. Тот упал. Черри вскочил на поручень и заскользил вниз.

Коэн наклонился над полицейским. Риз-Гордон обогнул их и побежал по эскалатору. Внизу на ступеньках лежали люди, которых Черри сбил с ног. Риз-Гордон запрыгнул на поручень, проехал оставшуюся часть пути и приземлился в толпе ошарашенных пассажиров. «Стоять, полиция!» – закричал он, хотя уже не видел Черри, и побежал вперед. Люди либо вжимались в стену, либо замирали; он огибал их и бежал дальше.

За эскалаторами был короткий низкий переход на платформы. Десятка два людей шли к поездам или от поездов, Черри среди них не было. Музыкант с губной гармошкой на проволоке торопливо убирал гитару в футляр.

– Полиция, – сказал Риз-Гордон.

Музыкант выронил гитару, рассыпал монеты.

– Куда он побежал?

Музыкант указал на западную арку – к поездам до Хитроу.

– Спасибо, – сказал Риз-Гордон. Обернувшись, он увидел, что подоспели некоторые участники группы захвата и еще полицейские. – Сюда! – крикнул он им и нырнул в арку.

Черри бежал по людной платформе, уже почти в самом ее конце. Он пригнулся и спрыгнул на рельсы. Люди оборачивались, показывали пальцем. Риз-Гордон бежал, расталкивая их. Он ощутил на лице ветерок, поднял взгляд к табло. Поезд через минуту.

В туннеле блеснул свет, очертив силуэт бегущего через рельсы Черри. Возникли фары – белые драконьи глаза во тьме. Черри прижался к дальней стене.

И тут он прыгнул, прочь от стены, на рельсы. Шагнул, качнувшись, к платформе, упал грудью на ее край, зашарил руками, будто хотел подтянуться. По всей платформе люди пятились от края.

Поезд ударил Черри с глухим металлическим звуком и хрустом костей. Завизжали тормоза. Пассажиры смотрели круглыми глазами. Черри протащило ярдов двадцать между поездом и краем платформы, руки оставляли на плитах кровавые следы, пассажиры отпрыгивали, некоторые бежали без оглядки. Поезд замедлился, остановился на середине станции, внезапная тишина была словно выпущенный им вздох.

– Его убило? – спрашивал кто-то, ребенок или взрослый в истерике.

Риз-Гордон пошел глянуть. Черри практически оторвало нижнюю половину тела – свинтило его, как крышку с бутылки. Риз-Гордону нужны были только две минуты, несколько слов, одно имя, а дальше пусть этот ублюдок катится в любой ад, который согласится его принять. Риз-Гордон встал на колени, вроде бы увидел движение – но нет, мистер Черри уже ничего никому не скажет.

– Какого хрена он прыгнул? – спросил Коэн. – Он уже практически ушел.

– Кто его знает… – начал Риз-Гордон и тут увидел причину. – Погодите. Он не прыгал. Вот.

Он положил руку Черри на плечо, указывая на одну из множества дыр в кожаной куртке.

– Ох, – сказал Коэн. Особист на своем веку видел много огнестрельных ран и узнавал их с первого взгляда.

– Кто-то нам сегодня помог, – заметил Риз-Гордон. – Вопрос, с какой стороны? – Он вытащил пистолет. – Из моего сделано ровно два выстрела. Вы, конечно, проверите оружие своих ребят.

– Конечно. Но вряд ли мы что-нибудь найдем.

– Разумеется, не найдем. – Риз-Гордон повернулся и пошел к выходу с платформы.

– Вы куда?

– Я скоро вернусь. Только брошу несколько монет музыканту.

Хансард повел Максвелл в Блумсбери, в итальянский ресторанчик, такой шумный, что там никто не станет оборачиваться на его возбужденный голос.

А Хансард был возбужден. Он усадил Эллен за столик и вытащил свои заметки.

– Труппа в пьесе. Это же Школяры ночи, иначе никак.

У сэра Уолтера Рэли собирались в поздний час лучшие умы Англии и беседовали, дабы раздвинуть границы познания. Если они как-то себя и называли, это до нас не дошло, однако Шекспир назвал их Школой ночи, и такое именование не хуже любого другого. В нее входили Хэрриот, астроном-математик (и граф Нортумберлендский)[71]71
  Хэрриот, астроном-математик (и граф Нортумберлендский). – Томас Хэрриот, также Харриот и Гарриот (1560–1621), – английский астроном, математик и этнограф. Граф Нортумберлендский стал его покровителем после того, как Рэли впал в немилость.


[Закрыть], доктор Ди, натурфилософ (да, и чернокнижник, тогда разница между одним и другим была невелика), и сам Рэли, поэт, мореплаватель и меценат. Они критически исследовали науку, философию, веру и собственную опасную жизнь.

Удивительная, романтическая елизаветинская Англия, подумал Хансард, чувствуя внезапную горечь во рту. Кружевные манжеты, придворные манеры и смертная казнь за мужеложество, за атеизм, за все, что государство сочтет крамолой. Та самая непреклонность закона, о которой мечтают многие видные разжигатели ненависти в его стране и в его время.

Мысль о Школярах ночи заставила вспомнить Аллана, живого, в кругу думающих людей, и Хансард вдруг почувствовал, что не в силах больше сносить современность. Он посмотрел на Эллен и увидел энтузиазм любознательной студентки, коллеги, жаждущей пуститься в приключение. Удерживаясь взглядом за свет и тепло ее глаз, он оттолкнулся от берега в темные недвижные воды прошлого.

Рэли, зная, что ум хиреет от пустого желудка, велел подать гостям жареную птицу. Теперь, когда блюдо опустело, подали доброе вино и табак, а двери заперли, чтобы никто не вошел.

Новый член кружка, назвавшийся Адамом Дувром, удивленно глянул, когда хозяин повернул ключ в замке.

– Вы не доверяете своим слугам, сэр Уолтер?

– Они люди надежные и не болтливые, однако малоученые, – сказал Рэли обычным тоном, без всякого намека на секретность. – Наши беседы не для них.

– Если бы такое относилось лишь к слугам, – заметил один из гостей, и все рассмеялись.

– Вы появились среди нас внезапно и при несколько загадочных обстоятельствах, мастер Дувр, – сказал Хэрриот. – Какого вы рода и каковы ваши интересы?

– Как сэр Уолтер знает из моих писем, – ответил Дувр, – я некоторое время учился в Париже. После смерти родителей я вернулся в Англию – получить скромное наследство. Что до интересов, мне нравится думать, что они у меня широкие… меня увлекают измерения.

– Не шире, чем помещается в руке, не дальше, чем ночью в постели, – сказал кто-то, и все снова рассмеялись.

Дувр поглядел на них удивленно, затем присоединился к смеху.

– Я думал, вы… возможно, чуть серьезнее такого, – сказал он.

– Мы серьезны, – ответил Хэрриот, – но не чужды подобным шуткам. Это отличает нас от греков. Скажите мне, мастер Дувр, когда вы были в Париже, случалось ли вам слышать о новом утверждении, будто, проложив линии по модели небесных сфер, можно отыскать физическое местоположение рая?

Дувр спросил неуверенно:

– Это проверка?

– Это вопрос, – сказал Хэрриот.

– Нет, я никогда о таком не слышал.

Доктор Джон Ди, пухлый седобородый старик, тихо сидевший в уголке, сказал:

– Едва ли эта затея увенчается успехом в своей нынешней форме.

Дувр сказал:

– Уж конечно, местоположение рая отыскать нелегко.

– Безусловно, – ответил доктор Ди. – Сторонники подобной астрометрии держатся доктрины хрустальных небес, что искажает их линии.

– Вы говорите так, будто это всего лишь вопрос поправок.

– Полагаю, что так, – сказал Ди.

– И значит, Бог позволит себя отыскать?

– Нахождение Бога, – сказал Кристофер Марло, раскуривая белую глиняную трубочку, – принимается по большей части без доказательств.

– Одно дело сомневаться в природе солнечного света или материи, – сказал Дувр, впрочем, довольно спокойно, – и совсем другое – сомневаться в природе Бога.

– Господь велик, – сказал Рэли. – Неужто Он не стерпит толики сомнения? Погляди внимательно, друг мой, на любое общество людей, которых ты считаешь праведными. Некоторые из них крали, некоторые убивали, почти все богохульствовали и желали чужого, и большинство прелюбодействовали с чужими женами – однако они искуплены кровью Христовой, и все же тот, кто лишь задается вопросом об истинной природе Бога, подлежит особому проклятью? Проклятье, сэр, это несправедливо! Я не стану поклоняться несправедливому Богу.

– Я начинаю понимать вашу систему доводов, – тихо сказал Дувр. – И все же Бог есть Бог.

– Как говорят магометане, – добавил кто-то, прихлебывая портвейн.

– …и безусловно никто не создает Бога по своему желанию.

– Хорошо сказано, – с одобрением заметил Рэли.

– Однако именно это мы и делаем, – сказал Кристофер Марло. Он сидел в уголке, попыхивая трубочкой, и не спускал глаз с нового Школяра ночи, того, кто назвался Адамом Дувром. – Мы создаем Бога по нашему подобию и помещаем его высоко на сцене с изобретательными механизмами, дабы двигать актеров и декорации мира. Но кто, в конце концов, драматург, мистер Дувр?

– Вы драматург, – ответил Дувр. – Ставите ли вы себя рядом с Богом? Или выше Бога?

– Полегче, Кит, – сказал Рэли.

Марло взмахнул трубкой.

– Это как быть богом, – сказал он. – По манию вашей руки происходят бури и катастрофы, любовь, безумие и убийство; разве я не охватил моим пером и сценой все завоевания Тамерлана? Мы здесь… – он обвел комнату чубуком, словно волшебной палочкой, – репетируем роли богов. А почему нет? Почему не по нашему замыслу, если Бог не открывает своего?

Адам Дувр сказал:

– Вы дерзаете на многое, сэр.

Рэли ответил спокойно:

– Таков человек, сэр. Он ступает по земле и дерзает.