Текст книги "Достопочтенный Школяр"

Автор книги: Джон Ле Карре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

Влюбленный в Лиз

Ее квартира была просторной, но обставлена как-то сумбурно; нечто среднее между залом ожидания аэропорта, кабинетом администратора и будуаром проститутки. Наклонный потолок делал гостиную похожей на неф оседающей церкви. Уровень пола от комнаты к комнате беспрестанно менялся. На ковре, толстом, как густая трава, на месте их следов оставались блестящие отпечатки. Из огромных окон открывался бескрайний, но довольно тоскливый вид. Девушка закрыла жалюзи и задернула занавески, и показалось, что оба внезапно очутились в загородном домике без сада. Служанка сидела у себя, в комнате за кухней; когда она появилась, Лиззи отослала ее обратно. Та удалилась, хмурясь и шипя. Вот погоди, все расскажу хозяину, говорил ее вид.

Джерри закрыл входную дверь на цепочку и повел спутницу, подталкивая перед собой, из комнаты в комнату; она шла впереди и чуть слева, открывала ему двери и даже шкафы. Спальня представляла собой идеальные декорации для телепостановки о роковой женщине: там стояла круглая кровать, накрытая пледом, за испанской ширмой скрывалась круглая ванна. Он перерыл тумбочку у изголовья кровати в поисках карманного пистолета, так как знал, что, хотя Гонконг не изобилует огнестрельным оружием, те, кто когда-то жил в Индокитае, обычно держат пистолет или револьвер. Гардеробная выглядела так, словно она по телефону заказала все содержимое скандинавской сувенирной лавочки в «Сентрал». Столовая была отделана дымчатым стеклом, хромированным железом и кожей; родовые портреты предков в стиле Гейнсборо уныло взирали со стен на пустые стулья Мумии, не способные даже сварить яйцо, подумал Джерри. В кабинет Ко вела лестница, застеленная шкурой черного тигра; Джерри остановился, огляделся и невольно пришел в восторг: в убранстве этой комнаты во всей полноте проявился характер человека, который по духу был в чем-то сродни старому Самбо. Огромный письменный стол с утолщенными округлыми ножками на колесиках, письменный прибор, достойный президента. Чернильницы, зачехленный нож для бумаг, ножницы, неразрезанные справочники по юриспруденции, те самые, которые изучал с ним старый Самбо: руководство Саймонса по налогообложению, справочник Чарльзвуда по законам, регулирующим деятельность компаний. На стене – рекомендательные письма в рамках. Извлечение из жалованной грамоты на орден Британской империи, начинающееся словами: «Елизавета Вторая, милостью Божьей…» Сам орден, обрамленный в атлас, как оружие погибшего рыцаря. Групповой снимок китайских старцев на ступенях храма. Скаковые лошади – обладатели призов. Лиззи смеется. Слегка обалдевшая Лиззи в купальнике. Лиззи в Париже.

Джерри осторожно выдвинул ящики стола и нашел почтовую бумагу с выпуклыми штампами дюжины разных компаний. В шкафах стояли пустые папки, электрическая пишущая машинка «Ай-Би-Эм», адресная книга, в которую не было записано ни одного адреса. И снова фотографии: Лиззи, обнаженная до пояса, смотрит через плечо. Лиззи, помоги ей Бог, в свадебном платье, сжимает букетик гардений. Наверное, для этой фотографии Ко отправил ее в салон свадебных платьев.

Но ни на одной фотографии не было запечатлено джутовых мешков с опиумом.

Убежище, в котором высокий руководитель скрывается от дел, подумал Джерри. Таких убежищ у старого Самбо было несколько: девочки снимали для него квартиры, у одной из них был даже дом, но они видели его всего по нескольку раз в год. И везде были вот такие комнаты, потайные, уединенные, с письменным столом, телефонами, по которым никто не звонил, памятными вещичками, – уголок из чьей-то жизни, укрытие, в котором прячутся от других укрытий.

– Где он? – спросил Джерри, снова припомнив Люка.

– Кто – Дрейк?

– Нет, Дед Мороз.

– Откуда я знаю?

Он прошел за ней в спальню.

– И часто бывает так, что ты не знаешь?

Она сняла сережки и положила их в шкатулку с драгоценностями. Потом сняла пряжку, ожерелье и браслеты.

– Где бы он ни был, днем или ночью, он всегда звонит мне. Сейчас он пропал в первый раз.

– А ты можешь ему позвонить?

– Да когда мне вздумается, – с жестоким сарказмом отрезала она, – Конечно могу. Мы с его официальной женой отлично ладим. Ты разве не знал?

– А может быть, он у себя на работе? В конторе? – Он не ходит на работу.

– А как насчет Тиу?

– Пошел он к черту.

– Почему?

– Потому что он свинья, – огрызнулась она, открывая шкаф.

– Он мог бы передавать тебе его записки.

– Если бы ему это захотелось.

– А почему он не хочет?

– Почем я знаю? – Лиззи вытащила из шкафа свитер инесколько пар джинсов и швырнула на кровать. – Потому что он на меня злится. Потому что он мне не верит. Потому что он вообще не любит круглоглазых, которые вламываются без приглашения в гости к Важному Хозяину. А теперь выйди, я переоденусь.

Он повернулся к ней спиной и опять направился в гардеробную. До него доносился шелест шелка по гладкой коже.

– Я видел Рикардо, – сказал он. – Мы искренне и доконца высказали друг другу все, что думаем.

Ему необходимо было выяснить, рассказали ли они ей об этом. Убедиться, что она не замешана в смерти Люка. Он помолчал, потом продолжил:

– Мне дал его адрес Чарли Маршалл, я наведался к нему, и мы поболтали.

– Отлично, – сказала девушка. – Значит, теперь вы одна семья.

– Они рассказали мне о Меллоне. Говорят, ты возила для него наркотики.

Лиззи не ответила. Джерри обернулся – она сидела на кровати, обхватив голову руками. В джинсах и свитере ей можно было дать лет пятнадцать, она казалась сантиметров на Двадцать ниже ростом.

– Какого черта тебе нужно? – наконец прошептала она так тихо, словно спрашивала у себя самой.

– Мне нужна ты, – сказал он. – Навсегда.

Он так и не понял, расслышала ли она его, потому что единственным ее ответом был долгий вздох. «О, Господи», – прошептала она.

– Меллон – твой друг? – спросила она наконец.

– Нет.

– Жаль. Ему бы пригодился такой друг, как ты.

– Арпего знает, где Ко? Она пожала плечами.

– Когда ты в последний раз разговаривала с ним?

– Неделю назад.

– Что он сказал?

– Сказал, что ему нужно кое-что уладить.

– Что уладить?

– Ради Бога, перестань меня расспрашивать! Все кругом только и делают, что пристают с расспросами, поэтому не будь таким, как все, ладно?

Он взглянул на нее – ее глаза горели гневом и отчаянием. Он открыл балконную дверь и вышел.

«Что мне нужно, так это хороший инструктаж, – с горечью подумал он. – Гувернеры из Саррата где же вы?» – До сих пор ему не приходило в голову, что, перерезав пуповину, он заодно отверг верного советчика.

Балкон огибал здание с трех сторон. Туман несколько рассеялся. Позади нависал Пик, усеянный золотистыми огнями. Клубились тучи, изредка проглядывала луна Гавань рассыпала все великолепие своего убранства. Посреди, как разряженная красотка среди скромных подруг, нежился залитый огнями американский авианосец. Вертолеты и небольшие истребители на его палубе напомнили Джерри авиабазу в Таиланде. Мимо проплыла колонна океанских джонок, направлявшаяся в Кантон.

– Джерри!

Лиззи стояла в дверях и смотрела на него. Вдоль балкона тянулась целая аллея из деревьев в кадках.

– Заходи. Я хочу есть, – сказала она.

В этой кухне никто ничего не готовил и не ел. Один из углов в ней был оформлен в баварском стиле – сосновые скамейки, картины с видами Альп, пепельницы с надписями «Карлсберг». Она налила ему кофе из стоявшего наготове кофейника, и он обратил внимание, как девушка, склонившись над плитой, подала плечи вперед и прижала руки к туловищу – точь-в-точь, как когда-то Сиротка. Она дрожала. Он подумал, что, наверно, она дрожит с тех пор, как он приставил к ее спине револьвер, и пожалел, что пришлось так поступить, потому что начинал понимать, что ей плохо так же, как и ему, может быть, даже хуже. Между ними установилась та же теплота, какая всегда проявляется между людьми, потерпевшими катастрофу, причем каждый из них испытал ее по-своему, свалился в собственную преисподнюю. Он налил ей бренди с содовой, себе – того же, усадил в гостиной, где было теплее, и смотрел, как она, сжавшись, глядя на ковер, пьет бренди. – Включить музыку? – спросил он. Она покачала головой.

– Я говорю от своего имени, – сказал он. – Никакого отношения к другим организациям не имею.

Она словно не слышала.

– Я свободен и никому не подчиняюсь, – повторил он. – Просто у меня только что умер друг.

Он заметил, что она кивнула, но в ее жесте не ощущалось ничего, кроме сочувствия. Он был уверен, что в ее памяти ничего не шевельнулось.

– Друзья Ко становятся не слишком чистоплотны, – сказал он. – Это добром не кончится. Ты связалась с крутыми ребятами. И Ко из их числа. Если вглядеться получше, это злейший враг общества. Вот я и подумал, может быть, тебе захочется из этого выпутаться. Потому я и вернулся. Можешь считать меня сэром Галаадом. Правда, я не очень хорошо представляю, что за типы вокруг тебя крутятся. Меллон и все остальные. Может быть, разберемся вместе, что к чему.

После этого объяснения, хоть и не очень внятного, зазвонил телефон. Его звонок походил на придушенное кваканье, специально придуманное для того, чтобы выматывать у людей нервы.

Телефон стоял на позолоченном сервировочном столике на другом конце комнаты. При каждом звонке, отличавшемся на редкость тоскливым тембром, на аппарате вспыхивала сигнальная лампочка отражавшаяся в волнистых стеклах книжных полок. Лиззи посмотрела на телефон, перевела взгляд на Джерри, и в ее глазах загорелась надежда. Он вскочил и подтащил к ней сервировочный столик. Колеса завязли в густом ворсе ковра. Провод на ходу разматывался и в конце концов растянулся посреди комнаты, как каракули, нацарапанные нетвердой детской рукой. Она торопливо подняла трубку и произнесла: «Уэрд слушает». Голос ее звучал грубовато – такой тон вырабатывают у себя женщины, привыкшие жить одни. Ему хотелось сказать, что линия прослушивается, но он не знал, против чего нужно предостерегать: его нынешнее положение было неопределенным, он сам не знал, на этой он стороне или на той. Он вообще не мог понять, кто в этом деле на чьей стороне, однако перед глазами вдруг снова встал Люк, и в душе Джерри проснулся охотничий азарт.

Она держала трубку возле уха, но не произносила ни слова. Один раз она сказала «так», словно в ответ на некие указания, и еще раз горячо ответила «нет». Лицо ее погасло, голос не выражал ничего. Но он ощутил, что она покоряется чьей-то воле и хочет что-то скрыть; его охватил гнев, и все остальное потеряли для него всякий смысл.

– Нет, – сказала она в трубку. – Я ушла с вечеринки рано.

Он встал на колени возле нее, пытаясь прислушаться к разговору, но она крепко прижимала трубку к уху.

Почему она не спросит, где он? Почему не спросит, когда увидится с ним? Все ли с ним в порядке? Почему он не звонил? Почему она смотрит на Джерри таким тяжелым взглядом, без всякой радости и облегчения?

Он коснулся ее щеки, повернул к себе ее голову и прошептал в другое ухо:

– Скажи, что тебе нужно с ним увидеться! Скажи, что ты к нему приедешь. К у д а у г о д н о.

– Да, – сказала она в трубку. – Хорошо. Ладно.

– Скажи ему это! Скажи, что тебе нужно увидеться с ним!

– Мне нужно с тобой встретиться, – сказала она наконец. – Где бы ты ни был, я приеду к тебе.

Не выпуская трубку, она пожала плечами, спрашивая, что делать дальше. Взгляд ее был обращен на Джерри, но видела она в нем не сэра Галаада, а всего лишь частичку враждебного мира, окружавшего ее со всех сторон.

– Скажи: я л ю б л ю т е б я – шепотом подсказал он. – Ну же, скажи то, что всегда говоришь.

– Я люблю тебя, – коротко бросила она, закрыв глаза. Джерри не успел остановить ее, она повесила трубку.

– Он едет сюда, – сказала она, – Черт бы тебя побрал. Джерри по-прежнему стоял возле нее на коленях. Она встала и отошла от него подальше.

– Он знает? – спросил Джерри.

– О чем?

– Что я здесь.

– Возможно. – Она закурила.

– Где он сейчас?

– Не знаю.

– Когда он будет здесь?

– Говорит, скоро.

– Он один?

– Он не сказал.

– У него есть пистолет?

Она стояла на другом конце комнаты и не спускала с Джерри яростного, испуганного взгляда серых глаз. Но ему было безразлично ее настроение. Его охватила лихорадочная жажда деятельности.

– Дрейк Ко. Этот красавчик, который поселил тебя здесь.Он носит с собой пистолет? Собирается ли он пристрелить меня? Тиу с ним или нет? Просто ответь на вопросы.

– В постель он с собой пистолета не берет, если тебя интересует именно это.

– Ты куда?

– Думаю, вам, мужчинам, захочется поговорить с глазу на глаз.

Он отвел ее к дивану и посадил лицом к дверям в дальнем конце комнаты. В створки было вставлено матовое стекло; по другую сторону находилась прихожая и входная дверь. Он открыл двери, чтобы ей был хорошо виден каждый входящий.

– Как у вас принято впускать людей в квартиру? – Она не поняла – Здесь есть глазок. Требует ли он, чтобы ты каждый раз смотрела, прежде чем открыть дверь?

– Обычно он снизу звонит по домофону. Потом открывает дверь своим ключом.

Входная дверь была сделана из древесностружечной плиты и оклеена пленкой: не очень крепко, но вполне достойно. Сарратский фольклор гласит: если вы хотите застать врасплох одинокого незваного гостя, ни в коем случае не становитесь за дверью, иначе рискуете больше никогда через нее не выйти. Впервые в жизни Джерри был склонен согласиться с народной молвой. Однако если встать с той стороны, в которую дверь открывается, он оказался бы удобной мишенью для любого, кто явится с недобрыми намерениями, к тому же Джерри отнюдь не был уверен, что Ко придет неожиданно или в одиночку. Он прикинул, не спрятаться ли за диван, однако ему не хотелось, чтобы девушка оказалась на линии огня, если завяжется перестрелка. Ее неожиданная покорность событиям и летаргический взгляд не вселили в него уверенности. Его стакан с бренди стоял на столе рядом с ней, и он потихоньку отодвинул его за вазу с пластмассовыми орхидеями, подальше с глаз. Потом вытряхнул пепельницу и положил, перед ней на столе открытый журнал «Bor».

– Когда ты бываешь одна, ты включаешь музыку?

– Иногда.

Он остановился на Эллингтоне.

– Не слишком громко?

– Сделай погромче, – сказала она.

Заподозрив неладное, он, не сводя с нее глаз, убавил звук. В холле дважды прозвенел домофон.

– Будь осторожна, – предостерег Джерри и с пистолетом в руке подошел к входной двери с той стороны, куда она открывается, именно туда, где он станет удобной мишенью, и остановился в метре от косяка, достаточно близко, чтобы нырнуть вперед, и в то же время достаточно далеко, чтобы выстрелить и успеть броситься на пол – ничего другого в голову не приходило. Он пригнулся. Пистолет был в левой руке, правая оставалась свободна – на таком расстоянии нельзя промахнуться с любой руки, а если придется драться, правая должна быть наготове. Он вспомнил манеру Тиу ходить с полусогнутыми руками и велел себе не приближаться к нему. Вся борьба должна происходить на почтительном расстоянии. Можно ударить в пах, но тотчас же отскочить. Держаться подальше от этих рук.

– Скажи «поднимайся», – велел он ей.

– Поднимайся, – повторила Лиззи в домофон. Потом повесила трубку и открыла цепочку.

– Когда он войдет, улыбайся. Не кричи.

– Иди к черту.

Его обостренный слух различил шорох прибывающего лифта и унылое дзыньканье колокольчика. За дверью он услышал шаги – с той стороны приближался всего один человек. Он вспомнил забавную походку Дрейка Ко, которую подсмотрел в Хэппи Вэлли: в ней было что-то обезьянье, под серой фланелью брюк подскакивали острые коленки. Ключ повернулся в замке, из-за двери показалась чья-то рука, потом, ничего не подозревая, появился и ее хозяин. К этому времени Джерри уже успел навалиться на вошедшего всей тяжестью и прижать не оказывающее сопротивления тело к стене. Сверху свалилась картина с видом Венеции, стекло разбилось, он захлопнул дверь и в тот же миг прижал к горлу гостя дуло пистолета. Но дверь снова отперли снаружи и быстро раскрыли, Уэстерби рухнул вверх тормашками на толстый ковер, тело обожгла волна боли, плеснувшей из почек, второй удар пришелся в пах. Он вскрикнул и прижал колени к подбородку. Сквозь слезы, хлынувшие из глаз, он разглядел неказистую фигуру разъяренного Фона, верного служаки – он стоял над ним, примериваясь к третьему удару; из-за плеча Фона, оценивая, здорово ли ему досталось, тяжело ухмылялся Сэм Коллинз. А в дверях, хмурясь от мрачных предчувствий и поправляя воротник, помятый при неожиданном нападении Джерри, ошалело переминался с ноги на ногу и призывал своих гончих псов к порядку его давний руководитель и наставник мистер Джордж Смайли.

Джерри мог сидеть, только согнувшись пополам. Он держал руки перед собой, зажав локти между коленями. Боль обжигала тело, разливаясь из самой середины. Девушка смотрела на него из дверей. Фон затаился, выжидая, не подвернется ли случай ударить еще раз. Сэм Коллинз сидел, закинув ногу на ногу, в кресле в другом конце комнаты. Смайли налил Джерри неразбавленного бренди и, склонившись над ним, сунул стакан ему в руки.

– Джерри, что ты тут делаешь? – спросил Смайли. – Ничего не понимаю.

– Строю глазки, – ответил Джерри и прикрыл глаза – по телу черной волной прокатилась боль. – Воспылал к нашей хозяйке непредусмотренной страстью. Весьма сожалею.

– Ты затеял очень опасное дело, Джерри, – возразил Смайли. – Ты же мог провалить всю операцию. Представь, что произошло бы, если бы на моем месте оказался Ко. Последствия были бы катастрофическими.

– Это уж точно. – Джерри отпил бренди. – Люк мертв. Лежит у меня в квартире с простреленной головой.

– Кто такой Люк? – спросил Смайли, забыв, что когда-то столкнулся с ним в гостях у Кро.

– Никто. Просто мой друг. – Он выпил еще. – Американский журналист. Горький пьяница. Невелика потеря.

Смайли взглянул на Сэма Коллинза, но тот пожал плечами.

– Мы такого не знаем, – ответил он.

– Все равно позвони им, – сказал Смайли.

Сэм достал переговорное устройство и вышел из комнаты – он знал планировку квартиры.

– Вы ее поджаривали, не так ли? – спросил Джерри, кивком головы указывая на Лиззи. – Пожалуй, только этого с ней еще не делали. – Он обернулся к ней. – Как ты, малышка? Извини, что мы тут подрались. Мы ничего не разбили?

– Нет, – откликнулась она.

– Они пытались тебя шантажировать, говорили, что знают все о твоем гнусном прошлом? Политика кнута и пряника? Обещали отмыть твою репутацию добела? Глупая ты девочка, Лиззи. В этой игре тебе не разрешено иметь прошлое. Но и будущего у тебя нет. Verboten (3апрещено ( н е м.)). – Уэстерби опять повернулся к Смайли:

– Вот и все, что было, Джордж. И никакой философии. Просто старушка Лиззи запала мне в душу.

Он наклонил голову набок и сквозь полузакрытые веки разглядывал лицо Смайли. И с отчетливостью, какую иногда приносит сильная боль, понял, что своими поступками поставил под угрозу жизнь самого Смайли.

– Не волнуйся, – мягко сказал он. – С тобой ничего не случится, голову даю на отсечение.

– Джерри, – сказал Смайли.

– Да, сэр: – Он выпрямился в кресле, всем своим видом изображая внимание.

– Джерри, ты не понимаешь, что происходит. И какие планы ты можешь разрушить. Затрачены миллиарды долларов, тысячи людей прилагали усилия, но не смогли раздобыть и малой толики того, что получим мы в результате этой операции. Любой боевой генерал умер бы со смеху, узнай он, что, принеся такую незначительную жертву, можно получить столь огромную прибыль.

– Только не проси меня, старина, чтобы я вытаскивал тебя, – ответил Джерри, подняв глаза к лицу Смайли. – Ты ведь у нас самый умный, не забыл? Ты, а не я.

Вернулся Сэм Коллинз. Джордж вопросительно посмотрел на него.

– Среди их людей такого нет, – сказал Сэм.

– Они хотели прикончить меня, – сказал Джерри, – а подвернулся Люк. Он парень что надо. Точнее, был парнем что надо.

– И он до сих пор лежит у тебя в квартире? – спросил Смайли. – Мертвый. С пулей в голове. В твоей квартире?

– Лежит, и довольно давно. Смайли обратился к Коллинзу:

– Нужно замести следы, Сэм. Нельзя допускать скандала.

– Сейчас займусь, – сказал Коллинз.

– И уточни насчет авиабилетов, – крикнул ему вслед Смайли. – Два, первый класс.

Коллинз кивнул.

– Не нравится мне этот парень, – доверительно сказал Джерри. – Никогда не нравился. Наверное, из-за его усов. – Он ткнул большим пальцем в сторону Лиззи. – И что же она знает такого важного для вас, Джордж? Ко ведь не шепчет ей на ушко самые сокровенные тайны. Она же круглоглазая. – Он обернулся к Лиззи. – Или все-таки шепчет? Она покачала головой.

– А если б и шептал, она бы не запомнила, – продолжалон. – Она ведь в этих вещах ни бельмеса не смыслит. Она, наверно, и не слышала о Нельсоне, – Он снова обратился к ней: – Эй, ты. Кто такой Нельсон? Говори же, кто он такой? Сынишка Ко, который давно умер, правда? Правда. И лодку он назвал в честь него, правда? И лошадку назвал. – Он повернулся к Смайли. – Видите? Ни сном ни духом. Оставьтеее в покое, вот что я вам советую.

Вернулся Коллинз с расписанием полетов, Смайли прочитал его и нахмурился сквозь круглые очки.

– Нам придется немедленно отправить тебя домой, Джерри, – сказал он. – Гиллем с машиной ждет внизу. Фон тоже улетает.

– Что-то меня тошнит. Разрешите выйти.

Джерри с трудом привстал и оперся о руку Смайли. Фон тотчас же подался вперед, но Джерри предостерегающе выставил палец, и Смайли приказал ему успокоиться.

– Держись от меня подальше, злобная гадюка, – посоветовал Джерри. – Один раз тебе удалось меня укусить, но больше этого не будет. В следующий раз ты так легко не отделаешься.

Он шел согнувшись, еле волоча ноги и прижимая руки к паху. Добравшись до девушки, остановился:

– Скажи, малышка, Ко и его красавчики устраивали здесь совещания? Ко приводил сюда своих дружков немного поболтать, бывало?

– Иногда.

– А ты, как и положено образцовой домохозяйке, расставляла микрофоны? Впускала ребят, которые их монтировали, держала свет? Разумеется.

Она кивнула.

– Но и это не все, – продолжал он по пути в ванную. – Ты еще не ответила на мой вопрос. Кроме этого тут еще есть что порассказать. О ч е н ь м н о г о е.

В ванной он сунул голову под холодную воду, глотнул немного, и его сразу вырвала На обратном пути он опять посмотрел на девушку. Она вышла в гостиную и перебирала граммофонные пластинки, раскладывая их по конвертам – так люди во взвинченном состоянии подыскивают себе самое обыденное занятие. В дальнем углу тихо совещались Смайли и Коллинз. Ближе к дверям наготове ждал Фон.

– Пока, малышка, – сказал ей Джерри. Он положил руку на плечо Лиззи и повернул ее к себе – ее серые глаза оказались совсем рядом.

– Пока, – сказала она и поцеловала его, отнюдь не в порыве страсти, но по крайней мере не так торопливо, как когда-то чмокала официантов.

– Я тут оказался чем-то вроде прямого соучастника, – пояснил он. – За это прости. Ни за что другое не извиняюсь. Присмотри лучше за этим паршивцем Ко. Потому что если им не удастся прикончить его, этим могу заняться я.

Он коснулся шрамов у нее на подбородке, потом, еле волоча ноги, подошел к двери, где стоял Фон, и обернулся, чтобы попрощаться со Смайли, который снова оказался один. Коллинза отослали к телефону. Смайли стоял именно в той позе, которую хорошо помнил Джерри, слегка растопырив короткие ручки и немного откинув голову. На его лице застыло странное выражение, одновременно извиняющееся и вопросительное, словно он забыл зонтик в метро. Девушка отвернулась и снова принялась перебирать пластинки.

– Передай привет Энн, – сказал Джерри.

– Спасибо.

– Приятель, ты не прав. Не знаю в чем, не знаю почему, но не прав. Ну да все равно слишком поздно. – Уэстерби снова затошнило, от боли во всем теле звенело в ушах. – Подойдешь ко мне ближе, чем сейчас, – прошипел он Фону, – шею сверну, понял? – И опять обернулся к Смайли.

Тот стоял в той же позе и, казалось, ничего не расслышал.

– Значит, настал твой черед, – сказал Джерри.

Затем кивнул на прощание, но даже не взглянул на девушку. Хромая, выполз в коридор. Фон – следом за ним. Дожидаясь лифта, он заметил в дверях элегантного американца. Тот стоял и смотрел, как он уезжает.

– Ах да, совсем забыл о вас, – громко окликнул он. – Это вы ставили в ее квартире «жучки», так ведь? Бритты ее шантажируют, Кузены подслушивают. Обложили бедную девушку со всех сторон.

Американец тотчас же исчез и закрыл за собой дверь. Подошел лифт, Фон втолкнул его внутрь.

– Не прикасайся, – предостерегающе сказал Джерри. – Этого господина зовут Фон, – громко сообщил он всем пассажирам лифта. Почти все они были в смокингах и вечерних платьях с блестками. – Он работает на британскую разведку и только что врезал мне по яйцам. Русские идут, – добавил Джерри, глядя на тупые безразличные лица. – Они отберут у вас все ваши чертовы деньги.

– Он пьян, – с отвращением бросил Фон.

В вестибюле их с интересом оглядел портье по имени Лоуренс. На внутреннем дворе ждал закрытый голубой «пежо». На сиденье водителя сидел Питер Гиллем.

– Влезай, – рявкнул он.

Боковая дверь была заперта. Джерри сел на заднее сиденье, Фон – рядом.

– Какого черта ты тут затеял? – процедил Гиллем сквозь стиснутые зубы. – С каких пор бестолковые лондонские внештатники делают ручкой посреди операции?

– Держись подальше, – предупредил Джерри Фона. – Если хоть бровью шевельнешь, я за себя не ручаюсь. Я серьезно. Предупреждаю. Официально.

На землю снова опустился туман. Вокруг капота клубилась влажная дымка. Пролетающий мимо город казался чередой картинок с кладбища разбитых автомобилей: мелькал то дорожный знак, то витрина магазина, то шнуры кабеля, свисавшие с неонового фонаря, то дерево с полузасохшей листвой; повсюду тянулись залитые огнями стройплощадки. В зеркале Джерри заметил, что за ними следует черный «мерседес» с водителем и одним пассажиром.

– Кузены сели на хвост, – объявил Уэстерби. Резкая боль скрутила живот с такой силой, что он чуть не потерял сознание; на миг ему померещилось, что Фон стукнул его еще раз, но это всего лишь давал о себе знать первый удар. Возле «Сентрала» он велел Гиллему остановиться, при всем честном народе его стошнило в водосточный желоб. Он высунулся из окна, а Фон испуганно скорчился на сиденье рядом с ним. «Мерседес», ехавший следом, тоже остановился.

– Ничто так не прочищает мозги, – заявил он, усаживаясь обратно, – как хороший приступ боли. Правда, Питер?

Гиллем, черный от злости, пробормотал в ответ что-то непристойное.

Т ы н е п о н и м а е ш ь, ч т о п р о и с х о д и т, говорил Смайли. И к а к и е п л а н ы т ы м о г б ы р а з р у ш и т ь. З а т р а ч е н ы м и л л и ар д ы д о л л а р о в, т ы с я ч и л ю д е й п р и л а г а л и в с е у с и л и я, н о н е с м о г л и р а з д о б ы т ь и м а л о й т о л и к и т о г о, ч т о п о л у ч и м м ы в р е з у л ь т а т е э т о й о п е р а ц и и.

Каким образом? – то и дело спрашивал он себя. Что мы должны получить? Он лишь приблизительно знал, какую роль во внутренних делах Китая играет Нельсон. Кро сообщил ему лишь самую малость, то, без чего нельзя было обойтись. У Нельсона есть доступ к сокровищам короны в Пекине, ваша светлость. Кто приберет к рукам Нельсона, тот на всю жизнь заработает славу для себя и своего благородного семейства. Они обогнули гавань, приближаясь к туннелю. Отсюда на фоне праздничных декораций Коулуна американский авианосец выглядел неожиданно маленьким.

– Кстати, а как Дрейк хочет его вытащить? – словно между делом спросил Джерри Гиллема. – Наверняка не самолетом, это уже было. Рикардо раз и навсегда отрезал ему этот путь, верно?

– За волосы, – огрызнулся Гиллем.

Весьма неразумно с его стороны, торжествующе подумал Джерри. Для пользы дела следовало бы помалкивать.

– Вплавь? – спросил Джерри. – Представляешь Нельсона на набережной Мерс-Бей? Это не в стиле Дрейка, верно? Да и Нельсон для этого староват. Замерзнет насмерть, если его акулы не слопают. Как насчет поезда, перевозящего свиней? Ехать вместе с хрюшками, каково? Извини, приятель, из-за меня ты пропустишь такой волнующий момент.

– Точно подмечено. Умираю от желания вбить тебе зубы в глотку.

В голове у Джерри зазвучала сладостная музыка. Так вот оно что, сказал он себе. В о т ч т о п р о и с х о д и т / Д р е й к в ы в о зи т Н е л ь с о н а, и в с е в ы с т р о и л и с ь в о ч е р е д ь, ч т о б ы п о с п е т ь в о в р е м я !

Оговорка Гиллема – всего одно слово, непростительная ошибка, по понятиям Саррата, – стала для Джерри откровением, пожалуй, самым ошеломляющим за всю его жизнь, и в некоторых отношениях самым горьким. Если чем-то и можно оправдать грех неосторожности – а по сарратским меркам такое преступление нельзя было оправдать ничем, – то Гиллему, несомненно, зачтется все, что он пережил за последний час: сначала лихорадочная езда со Смайли по гонконгским улицам, запруженным транспортом в час пик, потом получасовое ожидание в машине возле Стар-Хайтс в состоянии отчаянной неопределенности. Все, чего он опасался в Лондоне, все самые чудовищные из его предчувствий относительно контактов Эндерби с Мартелло и вспомогательных ролей Лейкона и Сэма Коллинза – все его страхи за последние шестьдесят минут, вне всяких сомнений, подтвердились, оказались обоснованными и даже в чем-то преуменьшенными.

Сначала они поехали к многоэтажному дому на Боуэн-роуд в Мидлевелзе; дом оказался таким огромным, скучным и неприметным, что, наверно, даже тем, кто в нем жил, приходилось дважды смотреть на номер, чтобы убедиться, что они попали по адресу. Смайли нажал кнопку с надписью «Меллон», и Гиллем, как последний дурак, спросил «Кто такой Меллон?» в тот же миг, когда сам вспомнил, что Меллон – это рабочий псевдоним Сэма Коллинза. Потом он вдумался как следует и спросил – себя, а не Смайли (так как они уже ехали в лифте), – какой идиот после провала, учиненного Хейдоном, мог оставить себе тот же, что и до краха, рабочий псевдоним?

Дверь открыл сам Коллинз в шелковом тайском халате, с коричневой сигаретой в мундштуке и с вечной нелиняющей улыбочкой. В следующий миг они вошли в устланную паркетом гостиную, и Сэм по двум радиоприемникам включил две разные передачи – одну вещательную, другую музыкальную – чтобы хоть как-то обезопаситься от «жучков». Сэм выслушал, не уделив Гиллему ни единого взгляда, потом торопливо позвонил по прямому проводу Мартелло – подумать только, у Сэма была прямая линия связи, вероятно, наземная, не надо ни набирать номер, ни дозваниваться – и на условном языке спросил: Жак дела у нашего «чайника». «Чайник», как впоследствии узнал Гиллем, на жаргоне картежников означает «новичок». Мартелло ответил, что фургон, из которого ведется наблюдение, только что выходил на связь. «Чайник» и Тиу в настоящий момент находятся на борту судна «Адмирал Нельсон» в Козуэй-Бей, сообщили наблюдатели, и направленные микрофоны, как обычно, ловят столько отраженных от воды сигналов, что дешифровщикам придется попотеть не один день, чтобы разобраться в сумбурной записи и уловить, сказал ли кто-то из этих двоих хоть что-нибудь интересное. Одного человека оставили наблюдать на пристани и приказали внимательно следить, не встанет ли катер на якорь или не высадится ли с него кто-либо из двоих поднадзорных; в этом случае наблюдатель был обязан немедленно сообщить о случившемся Мартелло.