Текст книги "Достопочтенный Школяр"

Автор книги: Джон Ле Карре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 45 страниц)

Джерри записал эту историю, отметив, что на сей раз загнивание необратимо, на что Стаббси отреагировал кратко: «Предпочитаю людей пророкам. Стаббс».

В Сайгоне, на ступенях, ведущих к отелю «Каравелла», дети-попрошайки торговали никому не нужными гирляндами из цветов. Джерри, чтобы им было не так стыдно, дал им денег, взял цветы, а у себя в номере выкинул их в корзину для бумаг. Когда он спустился вниз, они принялись стучать в окно, пытаясь продать ему а м е р и к а н с к и й ф л а г. В пустых барах, куда он заходил выпить, девушки стайками вились вокруг, словно чувствуя, что ловят клиента в последний раз перед концом света. Только полицейские были в своей стихии. Сверкая белыми шлемами и белоснежными перчатками, они стояли на каждом углу, словно ждали, когда по улицам пройдут победоносные вражеские войска, чтобы указать им дорогу. Они с монаршей величественностью разъезжали в белых джипах мимо беженцев, сгрудившихся в клетушках, похожих на курятники.

Уэстерби вернулся в гостиничный номер. Позвонил Эркюль, вьетнамский приятель Джерри, которого тот старательно избегал. Эркюль, как он сам себя называл, был противником существующего порядка и борцом против режима Тхиеу; он зарабатывал себе на жизнь, снабжая британских журналистов информацией о Вьетконге; бедняга наивно полагал, что Великобритания не принимает участия в войне.

– Британцы – мои друзья! – взывал он в телефонную трубку. – Вытащите меня! Мне нужны газеты. Мне нужны деньги!

– Попытай счастья у американцев, – посоветовал Джерри и повесил трубку.

Отделение агентства «Рейтер», в которое Джерри принес свою мертворожденную сводку новостей, являло собой памятник позабытым героям и романтике поражения. На столах под стеклом лежали фотографии лохматых парней, на стенах висели забракованные гранки и образчики редакторского гнева; в воздухе пахло старой газетной бумагой и витал аромат жилья, какой можно ощутить где-нибудь в английской глубинке – воплощение тайной ностальгии каждого оторванного от дома корреспондента. За углом здания располагалось бюро путешествий; как выяснилось позже, в этот период Джерри дважды заказывал билеты в Гонконг, а потом не являлся в аэропорт. Уэстерби опекал молодой и ретивый Кузен по имени Панк; он работал под прикрытием агентства новостей и время от времени приходил в отель с шифровками в желтых конвертах, помеченных для достоверности «Срочная пресса». Но внутри было одно и то же: «Решение не принято», «Оставаться наготове»,.Решение не принято". Джерри читал Форда Мэдокса Форда (Форд Мэдокс Форд (1873-1939) – английский писатель) и какой-то ужасающий роман о старом Гонконге. Читал Грина, Конрада и Т. Э. Лоуренса (Томас Эдуард Лоуренс (1888-1935) – английский разведчик, работал в арабских странах, в Карачи, Пешаваре, на афганской границе), а сообщение все не приходило. Взрывы снарядов по ночам гремели все громче, повсюду, как чума, расползалась паника.

В поисках милых сердцу Стаббси людей, которые не были бы пророками, пришлось отправиться в американское посольство, осаждаемое десятью с лишним тысячами вьетнамцев, стремящихся любой ценой доказать свое американское гражданство. У него на глазах подъехал в джипе южновьетнамский офицер. Он выскочил и стал орать на женщин, обзывая их шлюхами и предательницами; оказалось, он нарвался на группу н а ст о я щ и х жен американцев, и те приняли главный удар на себя.

Джерри опять написал статью, Стаббси опять отверг ее. Джерри впал в еще большее уныние.

Через несколько дней разработчики планов Цирка потеряли терпение. Разгром продолжался, положение становилось все хуже, и они велели Джерри немедленно вылететь во Вьентьян и затаиться там, пока американский связной не доставит очередной приказ. Он так и сделал, снял номер в отеле «Констеллейшн», где Лиззи любила останавливаться, и отправился пить в бар, где Лиззи любила посидеть. Там он время от времени болтал с Морисом, владельцем отеля, и ждал. Стены бара, толщиной более чем в шестьдесят сантиметров, были сооружены из бетона, так что при необходимости он мог служить бомбоубежищем или огневой позицией. В пристроенной к нему траурного вида столовой каждый вечер ужинал старый ф р а н ц у з " п л а н т а т о р ; ел и пил он изысканно, заткнув салфетку за воротник. Джерри сидел за соседним столиком и читал. Других посетителей не было, а между собой они никогда не разговаривали. По улицам, не слишком удаляясь от холмов, по двое маршировали уверенные в своей непогрешимости молодчики из «Патет Лао». Одеты они были в кители и фуражки маоистского образца и старательно избегали девичьих взглядов. Их отряды заняли все виллы на перекрестках и вдоль дороги, ведущей в аэропорт. Жили они в чистеньких палатках, остроконечные верхушки которых выглядывали из-за стен заросших садов.

– Как вы думаете, коалиция удержится у власти? – спросил как-то Джерри у Мориса.

Морис был далек от политики.

– Пока держится, – ответил он с театральным французским акцентом и в виде утешения молча протянул Джерри шариковую ручку. На ней было написано Lowenbrau: Морис владел концессией, распространяющейся на весь Лаос, но продавал, как говорили, всего несколько бутылок в год.

Джерри держался подальше от улицы, на которой располагалась контора компании «Индочартер». Он даже запретил себе подходить, хотя бы из простого любопытства, к лачуге на окраине города, в которой, по утверждению Чарли Маршалла, проживала их семья из трех человек. Он спросил Мориса, много ли китайцев осталось в городе, и тот ответил, что нет, совсем мало.

– Китайцам не нравится, – с улыбкой ответил он и наклонил голову, прислушиваясь к шагам боевиков из «Патет Лао» на улице.

Тайна телефонного разговора так и осталась неразгаданной. Звонил Джерри Лиззи из отеля «Констеллейшн» или нет?

А если звонил, то чего он хотел – поговорить с ней или просто услышать ее голос? А если хотел поговорить, то что собирался сказать? Или сам звонок, наподобие авиабилетов, заказанных им в Сайгоне, был для него просто разрядкой, средством удержаться на плаву, не потонуть в бурном море реальности?

Определенно можно сказать только одно: никто, ни Смайли, ни Конни, ни кто-либо еще из читавших злосчастную запись, не может быть обвинен в пренебрежении своим долгом, ибо запись была по меньшей мере противоречивой:

" 0 0 : 5 5 п о г о н к о н г с к о м у в р е м е н и. П о с т у п и л м е ж д у г о ро д н ы й з в о н о к, л и ч н о н а и м я о б ъ е к т а. Н а л и н и и т е л е ф о ни с т к а. О б ъ е к т п о д н я л т р у б к у и н е с к о л ь к о р а з с к а з а л " а л л о ".

Т е л е ф о н и с т к а : Г о с п о д и н, с д е л а в ш и й в ы з о в, г о в о р и т е, п о ж а л у й с т а !

О б ъ е к т : А Л Л О ! А Л Л О !

Т е л е ф о н и с т к а : Г о с п о д и н, с д е л а в ш и й в ы з о в, в ы м е н я с л ы ш и т е ? Г о в о р и т е, п о ж а л у й с т а !

О б ъ е к т : А л л о ! Л и з У э р д с л у ш а е т. К т о г о в о р и т ?

З в о н и в ш и й п о в е с и л т р у б к у ".

В расшифровке нигде не указывалось, откуда был сделан этот звонок; трудно даже сказать, видел ли Смайли запись, потому что в списке пометок его условный значок так и не появился.

Как бы то ни было, звонил это Джерри или кто-то другой, на следующий день к нему явились целых два Кузена; они принесли приказ выступать – давно ожидаемый призыв к действию. Убийственное ничегонеделание, затянувшееся больше чем на месяц, наконец закончилось – и, как оказалось, закончилось навсегда.

Весь день Джерри потратил на то, чтобы получить визы и раздобыть транспорт, а на следующее утро на заре он уже переправился через Меконг с пишущей машинкой и сумкой через плечо и оказался в северо-восточном Таиланде. Длинный деревянный паром был переполнен крестьянами и визжащими свиньями. Возле будки пограничного контроля он дал зарок вернуться в Лаос тем же путем. Иначе невозможно будет оформить документы, сурово предупредили его чиновники. «Если я вообще вернусь», – подумал он. Оглянувшись на уплывающий вдаль лаосский берег, на пешеходной дорожке рядом с рекой он заметил американский автомобиль. Возле него неподвижно стояли две худощавые фигуры. Кузены, которые всегда с тобой.

На таиландском берегу сразу возникла масса непредвиденных трудностей. Выяснилось, что визы Джерри недостаточно, что он не похож на свои фотографии, что вообще вся территория закрыта для фарангов. Десять долларов помогли пограничникам изменить мнение. После вопроса с визой был решен вопрос с автомобилем. Джерри заранее договорился, чтобы ему предоставили водителя, говорящего по-английски, и назначили соответствующую цену, но его ждал старик, говоривший только по-тайски, да и то плохо. Джерри зашел в ближайшую рисовую лавку, проорал там несколько фраз на английском, и на его призыв откликнулся толстый ленивый парень, который немного изъяснялся по-английски и утверждал, что умеет водить машину. С трудом удалось составить контракт. Положенная старику страховка не предусматривала передачи машины другому лицу, да и срок ее давно истек. Измученный агент бюро путешествий выписал новый полис, а парень тем временем сходил домой и собрался. Покрышки у машины, потрепанного красного «форда», оказались стертыми до основания. Лысые шины являли собой одну из тех смертельных опасностей, которые Джерри надеялся избежать в ближайшие день-два. Они поторговались, Джерри расстался еще с двадцатью долларами. Мастерская располагалась в гараже, полном цыплят. Пока ставили новые шины, Джерри внимательно следил за каждым движением механиков.

Потеряв на этом целый час, они на бешеной скорости помчались на юго-восток. Дорога была ровной, вдоль обочин тянулись крестьянские поля. Парень пять раз переворачивал кассету «В Массачусетсе всегда горят огни», пока Джерри не потребовал тишины.

Покрытое гудроном шоссе было пустынно. Как-то раз навстречу им по склону вырулил желтый автобус. Водитель тотчас же увеличил скорость и помчался по самой середине дороги. В последнюю секунду автобус отклонился на полметра и с грохотом пронесся мимо. Через какое-то время Джерри задремал; его разбудил треск бамбуковой изгороди. Очнувшись, он успел заметить, как прямо перед ним в воздух взлетел фонтан щепок, а в придорожную канаву медленно заваливался грузовичок-пикап. Плавно, как опавший лист, взлетела дверь, вслед за ней пробил изгородь и свалился в высокую траву водитель. Парень даже не сбавил скорости, лишь расхохотался так, что машина едва не свернула с дороги. Джерри заорал: «Стой!», но парень и глазом не моргнул.

– Хочешь запачкать костюмчик кровью? Оставь это докторам, – сурово посоветовал Джерри. – Я о тебе забочусь, ясно? Это плохие места. Полно коммунистов. Как тебя зовут? – смирившись, спросил.

Выговорить имя оказалось невозможно. Сошлись на Микки.

Через два часа они наткнулись на первый шлагбаум. Перед этим Джерри снова задремал, повторяя про себя роль. Всегда найдется еще одна дверь, чтобы в нее войти. Он спрашивал себя, настанет ли день – для Цирка, для его газеты, – когда старый шут больше не сможет всех смешить, когда у него даже не хватит сил перетащить через порог босые ноги, поэтому он без сил останется стоять на улице, щеголяя жалкой улыбкой, как коммивояжер в дверях, и слова застрянут у него в горле. Только бы не в этот раз, поспешно подумал он. Боже всемогущий, прошу тебя, не в этот раз.

Они остановились. Из-за деревьев выскользнул молодой монах с храмовой чашей в руках, Джерри опустил в нее несколько батов. Микки открыл багажник. Полицейский заглянул внутрь, приказал Джерри выйти и повел к капитану, восседавшему в одиночестве в полутемной хижине. Капитан даже не сразу заметил Джерри.

– Он спрашивает, ты американец? – сказал Микки. Джерри вытащил документы.

По другую сторону шлагбаума убегало вдаль прямое, как карандаш, гладкое шоссе, вокруг тянулась поросшая кустарником равнина.

– Он говорит: что вам здесь нужно? – сказал Микки.

– У меня дело к подполковнику.

Они поехали дальше и добрались до деревни, в которой был кинотеатр. Самыми новыми из дошедших сюда картин были немые фильмы, припомнил Джерри. Он однажды писал о них заметку. Их озвучивали местные актеры, направляя действие по любым сюжетным линиям, какие только приходили в голову. Ему вспомнился фильм, где Джон Уэйн изъяснялся пронзительным тайским голосом; публика приходила в экстаз (переводчик объяснил, что в данном случае имитируется голос местного мэра, известного гомосексуалиста). Они въехали в лес, но на пятьдесят метров по обе стороны дороги деревья были вырублены, чтобы коммунисты не устроили в кустах засаду. Время от времени на дороге появлялись резко очерченные белые линии, не имеющие ничего общего с дорожной разметкой. Дорогу прокладывали американцы; они предполагали использовать ее как вспомогательную взлетно-посадочную полосу.

– Ты знаешь этого подполковника? – спросил Микки.

– Нет, – ответил Джерри. Микки восторженно рассмеялся.

– А что тебе от него нужно? Джерри не удостоил его ответом.

Километров через сорок посреди небольшой деревеньки, целиком захваченной полицейскими, их ждала вторая дорожная застава Во дворе храма стояло несколько серых грузовиков, возле шлагбаума остановились четыре джипа. В обе стороны тянулась желтая грунтовая дорога; под прямым углом она пересекала шоссе и, извиваясь, взбиралась на дальние холмы. На этот раз Джерри взял инициативу в свои руки. С радостным криком: «Отведите меня к вашему командиру!» – он выскочил из машины. Им оказался молодой издерганный капитан; он встревоженно хмурился, как человек, стремящийся показать, что хорошо освоил все тонкие материи, которые на самом деле недоступны его пониманию. Он сидел в полицейском участке, на столе перед ним лежал пистолет. Участок был сооружен временно, заметил Джерри. Из окна виднелись разбомбленные развалины здания, в котором он размещался раньше.

– Мой подполковник очень занятой человек, – сообщил капитан через переводчика – шофера Микки.

– И очень храбрый, – сказал Джерри.

В продолжение долгой пантомимы они выясняли, что означает «храбрый».

– Он застрелил много коммунистов, – сказал Джерри. – Моя газета хочет написать об этом храбром тайском полковнике.

Капитан заговорил, но Микки внезапно оглушительно рассмеялся:

– Капитан говорит, нет у нас коммунистов! У нас один Бангкок! Бедняки здесь ничего-ничего не знают, потому что Бангкок не дает им школ, поэтому по ночам приходят коммунисты и всем-всем рассказывают, что все-все их сыновья поедут в Москву учиться на большого доктора, поэтому они взорвали полицейский участок.

– Где я могу найти подполковника?

– Капитан говорит, мы останемся здесь.

– Он попросит подполковника прийти к нам?

– Подполковник очень занятой человек.

– Где подполковник?

– Он в соседней деревне

– Как называется соседняя деревня? Шофер опять разразился хохотом.

– Нет никакого названия. Деревня мертва.

– Как называлась деревня, пока не была мертва? Микки сказал.

– Открыта ли дорога до этой мертвой деревни?

– Капитан говорит: военная тайна. Это значит, он не знает.

– Пропустит ли нас капитан посмотреть? Последовали долгие переговоры.

– Конечно, – наконец сказал Микки. – Он говорит: мы едем.

– Сообщит ли капитан подполковнику по радио, что мы едем?

– Подполковник очень занятой человек.

– Так он свяжется с ним по радио?

– Конечно, – сказал шофер, давая понять, что только бестолковый ф а р а н г может поднимать панику из-за такого пустяка.

Они залезли обратно в машину. Шлагбаум поднялся, и они опять покатили по гладкому бетонному шоссе с расчищенными обочинами и разметкой взлетно-посадочных полос. Минут двадцать они не встречали ни единого живого существа, но эта пустынность не внушала Джерри доверия. Он слышал, что на каждого коммуниста, ведущего с оружием в руках партизанскую войну в горах, на равнине приходится пятеро: они выращивают рис, доставляют боеприпасы, обеспечивают инфраструктуру. Их автомобиль находился как раз на равнине.

Вправо уходила проселочная дорога; в этом месте поперек шоссе тянулся след грязи, значит, по дороге недавно проехали. Микки свернул туда и покатил по глубокой колее. Невзирая на протесты Джерри, он снова включил на полную громкость «В Массачусетсе всегда горят огни».

– Пусть коммунисты подумают, что нас очень-очень много, – пояснил он сквозь смех, и возразить ему было нечего.

К удивлению Джерри, он достал из сумки под сиденьем большой длинноствольный пистолет сорок пятого калибра. Джерри решительно приказал убрать его обратно. Через несколько минут до них донесся запах гари. Они проехали через пелену дыма и попали в уничтоженную деревню. Тут и там кучками бродили перепуганные местные жители. Гектар сгоревших тиковых деревьев напоминал окаменевший лес. Неподалеку стояли три джипа, двадцать с лишним полицейских окружали коренастого подполковника. И жители, и полицейские с одинаковым изумлением взирали на круг дымящегося пепла метров двадцати в поперечнике, посреди которого, обозначая контуры сгоревших домов, торчали обугленные бревна.

Джерри с шофером вышли из машины и приблизились; подполковник не спускал с них глаз. Джерри сразу понял, что это боец. Приземистый и сильный, он не улыбался и не хмурился.

Этого темнокожего седеющего человека можно было принять за малайца, хотя в корпусе он был толще. На груди у него блестели значки парашютиста, летчика и два ряда орденских лент. В движениях чувствовалась боевая выучка. В кожаной кобуре на правом бедре он носил предписанный уставом автоматический пистолет.

– Вы репортер? – ровным голосом спросил он Джерри.

– Так точно.

Подполковник перевел взгляд на водителя. Затем что-то сказал, и Микки торопливо зашагал и сел обратно в машину.

– Что вам нужно?

– Есть погибшие?

– Трое. Я их только что пристрелил. Нас и так тридцать восемь миллионов.

Джерри, все больше удивляясь, прислушивался к его англоамериканскому языку, рациональному, но далекому от совершенства.

– Почему вы их застрелили?

– Ночью здесь вели занятия КТ. Чтобы послушать КТ, люди собираются отовсюду.

К о м м у н и с т и ч е с к и е т е р р о р и с т ы, понял Джерри. У него возникло подозрение, что этот оборот придумали в Великобритании. По проселочной дороге тянулась цепочка грузовиков. При виде их обитатели деревни бросились хватать пожитки и детей. Подполковник отдал приказ, и солдаты выстроили всех в неровную колонну. Грузовики тем временем развернулись.

– Мы найдем им место получше, – сказал подполковник. – Они начнут все сначала.

– Кого вы застрелили?

– На прошлой неделе двое моих людей погибли под бомбами. КТ были из этой деревни. – Он окликнул угрюмую женщину, карабкавшуюся на грузовик, та обернулась. Джерри увидел ее лицо. Она стояла, наклонив голову. – Они останавливались в ее доме, – пояснил подполковник. – Сейчас я застрелил ее мужа. В следующий раз застрелю ее.

– А остальные двое? – спросил Джерри.

Он продолжал расспрашивать для того, чтобы сохранить за собой хотя бы видимость инициативы, но на самом деле под допросом оказался сам Джерри, а не подполковник. Карие глаза, по-военному жесткие и оценивающие, хранили непроницаемое выражение. Подполковник смотрел на Джерри вопросительно, но без тревоги.

– Один из КТ спал там с девчонкой, – коротко сказалон. – Мы не просто полиция. Мы здесь и суд, и присяжные.

Больше тут никого нет. Бангкок и не думает устраивать в этой глуши судебные разбирательства, ему не до того.

Жители деревни набились в грузовики. Уезжая, никто не оглянулся. Только дети махали руками через задний борт. Следом укатили джипы, остались только они трое, две машины да мальчишка лет пятнадцати.

– Кто он? – спросил Джерри.

– Поедет с нами. Через несколько месяцев, а может, через год, я застрелю и его.

Подполковник уселся за руль джипа, Джерри – рядом с ним. На заднем сиденье с бесстрастным лицом сидел парнишка. Подполковник суровым механическим голосом что-то ему выговаривал, мальчик бормотал «да» или «нет». Микки в красном «форде» ехал следом за ними. На полу джипа, между сиденьем и педалями, стоял картонный ящик с четырьмя гранатами. На заднем сиденье лежал небольшой автомат, но подполковнику и в голову не пришло подвинуть его, чтобы освободить мальчику место. Над зеркалом заднего вида возле картинок на религиозную тему висела открытка с портретом Джона Кеннеди. На ней было написано: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя. Спроси лучше: могу ли я что-то сделать для моей страны?» Джерри вытащил блокнот. Подполковник продолжал читать парнишке нотацию.

– Что вы ему говорите?

– Объясняю принципы демократии.

– И каковы же они?

– Ни коммунистов, ни генералов, – ответил подполковники рассмеялся.

На главном шоссе они повернули направо, все дальше углубляясь во внутренние районы страны. Микки не отставал.

– Иметь дело с Бангкоком – все равно что карабкаться на высокое дерево, – обратился подполковник к Джерри, оторвавшись от лекции, и указал на лес: – Забираешься на одну ветку, чуть приподнимаешься, хватаешься за другую, та ломается, лезешь снова. Может быть, когда-нибудь доберешься до самого главного генерала. А может, никогда.

Впереди, останавливая машину, замахали руками два маленьких мальчика. Подполковник притормозил, и они втиснулись рядом с парнишкой.

– Я не слишком часто так поступаю, – внезапно улыбнулся военный. – Я это сделал, чтобы показать вам, что я хорошийчеловек. Если КТ узнают, что я подсаживаю детей, они будут специально подсылать их, чтобы остановить меня. Приходится бороться с собой. Только так можно остаться в живых.

Джип снова повернул в лес. Проехав несколько километров, они высадили детей, но угрюмый парнишка остался. Деревья кончились, потянулись безлюдные кустарники. Небо затянулось белой дымкой, сквозь нее едва пробивались очертания холмов.

– Что он сделал? – спросил Джерри.

– Он? Он – КТ, – сказал подполковник. – Мы его поймали.

В лесу Джерри заметил сверкнувшую золотую искру, это оказался всего лишь храм.

– На прошлой неделе выяснилось, что один из моих полицейских был информатором у КТ. Я послал его на патрулирование и застрелил, его стали считать героем. Я назначил его жене пенсию, купил большой флаг, чтобы накрыть тело, устроил пышные похороны, и деревня стала чуть-чуть богаче. Тот парень больше не доносчик. Он народный герой. Нужно завоевывать души и сердца людей.

– Не вопрос, – согласился Джерри.

Они подъехали к широкому пересохшему рисовому полю. Посреди него работали мотыгами две женщины, и больше ничего не было видно, если не считать ограды на дальнем конце поля да скалистых холмов, вырисовывающихся на блеклом небе. Оставив Микки в «форде», Джерри с подполковником зашагали по полю, угрюмый мальчишка тащился за ними.

– Вы британец?

– Да.

– Я учился в Международной полицейской академии в Вашингтоне, – сказал полковник. – Хорошее место. В Мичиганском университете я изучал право. Хорошее было время. Вы не будете так любезны держаться от меня чуть подальше? – вежливо спросил он. Они осторожно шагали по вспаханному полю. – Они хотят пристрелить меня, не вас. Если они пристрелят ф а р а н г а, у них будут неприятности. Им это не нужно. На моей территории никто не посмеет пристрелить ф а р а н г а.

Они приблизились к женщинам. Подполковник поговорил с ними, отошел в сторону, остановился, оглянулся на угрюмого парня, вернулся и поговорил еще раз.

– В чем дело? – поинтересовался Джерри.

– Я спросил их, есть ли поблизости КТ. Они сказали, нет. Потом я подумал: может быть, КТ хотят получить этого мальчишку обратно. Поэтому я вернулся и сказал: «Если что-нибудь случится, мы первым делом пристрелим вас».

Они подошли к изгороди. Впереди лежали холмы, поросшие высоким кустарником и пальмами, похожими на лезвия шпаг.

Подполковник сложил ладони рупором и завопил. Долетел ответный крик.

– Этому я научился в джунглях, – пояснил он, еще раз улыбнувшись. – Когда попадаешь в джунгли, всегда окликай первым.

– Что это были за джунгли? – спросил Джерри.

– Теперь, будьте добры, встаньте поближе. Когда говорите со мной, улыбайтесь. Они наверняка хорошо видят вас.

Вдоль небольшой речки сотня мальчишек и мужчин постарше с безразличным видом долбила камни лопатами и кайлами, некоторые перетаскивали мешки с цементом из одной кучи в другую. За ними нехотя присматривала горстка вооруженных полицейских. Подполковник подозвал парнишку и что-то сказал ему. Тот наклонил голову, подполковник влепил ему пару пощечин. Парень что-то пробормотал, полковник ударил его еще раз, потом похлопал по плечу, после чего он, шаркая ногами, как искалеченная птица, которую выпустили на свободу, поплелся к работникам.

– Будете писать о КТ, напишите и о моей плотине, – приказал подполковник на обратном пути. – Мы здесь соорудим чудесное пастбище. Его назовут в мою честь.

– Так в каких джунглях вы сражались? – повторил Джерри.

– В Лаосе. Тяжелые были бои.

– Вы ушли добровольцем?

– Конечно. Нашел ребят, которым нужны были деньги. Я вступил в ПАРУ (Авиационный отряд содействия полиции). Слыхали о ПАРУ? В нем командовали американцы. Они его и создали. Я написал письмо о том, что подаю в отставку из таиландской полиции. Они убрали его в стол. Если бы меня убили, они бы достали письмо как доказательство того, что перед вступлением в ПАРУ я подал в отставку.

– Там вы и познакомились с Рикардо?

– Конечно. Рикардо мой друг. Мы вместе воевали, убили много врагов.

– Я хочу с ним увидеться, – сказал Джерри. – Я встречал в Сайгоне его девушку. Она говорила, он скрывается здесь. У меня к нему деловое предложение.

Они опять прошли мимо женщин. Подполковник помахал им, но они не обратили на него внимания. Джерри следил за его лицом, но с тем же успехом он мог смотреть на валун где-нибудь на холме. Подполковник сел в джип. Джерри вскочил следом.

– Я подумал: может быть, вы сможете отвезти меня к нему. Я могу сделать так, что за несколько дней он разбогатеет.

– Это для вашей газеты?

– Это частный разговор.

– Частное деловое предложение? – спросил подполковник.

– Совершенно верно.

Они двинулись обратно к шоссе. Навстречу ехали две желтые бетономешалки, и подполковнику пришлось подать назад, чтобы уступить им дорогу. Джерри машинально заметил название, выведенное на желтых боках машин. При этом он поймал на себе взгляд подполковника. Они снова направились в глубь страны. Приходилось ехать с максимальной скоростью, какую удавалось выжать из джипа, чтобы ни один человек с дурными намерениями не осмелился их остановить. Микки преданно катил сзади.

– Рикардо мой друг, а эта территория – моя, – повторил подполковник на блестящем американском. Это заявление, несмотря на то что Джерри слышал его не впервые, на сей прозвучало откровенно предостерегающе. – Он живет под моей защитой, мы давно об этом договорились. Здесь все об этом знают. И деревенские, и КТ. Никто не смеет навредить Рикардо, иначе я пристрелю всех КТ на дамбе.

Они свернули с шоссе на проселочную дорогу. На гудроне Джерри заметил тормозной след небольшого самолета.

– Он приземляется здесь?

– Только в сезон дождей. – Подполковник снова принялся разъяснять Джерри свои этические взгляды на этот вопрос. – Если Рикардо вас пристрелит, это его дело. Один ф а р а н г на моей территории пристрелил другого, вот и все. – С тем же успехом он мог объяснять младенцу начала арифметики. – Рикардо мой друг, – нимало не смущаясь повторил он. – Мой товарищ.

– Он меня ждет?

– Пожалуйста, будьте с ним повнимательнее. Капитан Рикардо иногда бывает нездоров.

Т и у п о с е л и л е г о в о с о б о м м е с т е, говорил Чарли Маршалл, в д ы р е, к у д а е з д я т т о л ь к о с у м а с ш е д ш и е. Тиу сказал ему: " О с т а н е ш ь с я в ж и в ы х, с о х р а н и ш ь с а м о л е т, б у д е ш ь л е та т ь с Ч а р л и М а р ш а л л о м к о г д а з а х о ч е ш ь, б у д е ш ь в о з и т ь д л я н е г о д е н ь г и, о х р а н я т ь е г о, е с л и Ч а р л и с а м з а х о ч е т. Т а к о в ы у с л о в и я д о г о в о р а, а Д р е й к К о н и к о г д а н е н а р у ша е т д о г о в о р о в ". Так он сказал. Но если Рик будет доставлять им хлопоты, или завалит все дело, или станет болтать лишнее кое о чем, Тиу и его люди прикончат его, да так, что он сам позабудет, кто он такой.

«Почему бы Рику просто не сесть в самолет и не удрать?» – спросил Джерри.

Т и у з а б р а л п а с п о р т Р и к а, В о л ь т е р, г о в о р и л Ч а р л и М а р ш а л л. Т и у о п л а т и л д о л г и Р и к а р д о, к у п и л в с е е г о п р е д п р и я т и я и с о з д а л е м у у г о л о в н о е п р о ш л о е. Т и у п о в е си л н а н е г о п я т ь д е с я т т о н н о п и у м а и, е с л и п о н а д о б и т с я, п р е д о с т а в и т а г е н т а м п о б о р ь б е с н а р к о т и к а м и в с е н е о б хо д и м ы е д о к а з а т е л ь с т в а. Р и к м о ж е т с м а т ы в а т ь с я, к о г д а е м у з а б л а г о р а с с у д и т с я. Т ю р ь м а е г о ж д е т п о в с е м у с в е т у.

Посреди широкой проселочной дороги стоял дом на сваях. Со всех сторон его окружал балкон, позади текла маленькая речушка. Под домом сидели две молодые тайки – одна кормила ребенка, другая оттирала кухонный горшок. Позади тянулось ровное коричневое поле, на одном его конце стоял ангар, в котором вполне мог уместиться небольшой самолет, тот же «Бичкрафт»; там, где он, по-видимому, недавно приземлился, тянулась серебристая полоска примятой травы. Дом стоял на небольшом возвышении, поблизости не росло ни одного дерева. Оттуда открывался обзор во все стороны; окна были невысокие и очень широко распахивались, и Джерри догадался, что их специально сделали такими для того, чтобы изнутри можно было вести огонь под большим углом. Подъехав поближе, полковник велел Джерри выйти из машины. Они зашагали к «форду», где сидел Микки. Подполковник что-то сказал парню, тот выскочил из автомобиля и открыл багажник. Военный запустил руку под сиденье, вытащил пистолет и презрительно швырнул его в джип. В поисках оружия он обыскал Джерри, потом Микки, потом осмотрел автомобиль. Затем велел подождать, а сам поднялся по ступенькам на второй этаж. Девушки не обратили на него никакого внимания.

– Он хороший полковник, – сказал Микки. Они ждали.

– Англия богатая страна, – изрек Микки.

– Англия очень б е д н а я страна, – откликнулся Джерри, не сводя глаз с дома.

– Бедная страна, богатые люди, – продолжил Микки. Когда появился подполковник, он все еще трясся от смеха над собственной удачной шуткой. Подполковник сел в джип и отъехал. После чего Джерри медленно подошел к подножию лестницы, сложил ладони рупором и крикнул:

– Меня зовут Уэстерби. Вы, наверно, не забыли, как несколько недель назад чуть не застрелили меня в Пномпене? Я бедный репортер с весьма дорогостоящими идеями.