Текст книги "Слишком молоды для смерти"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Молодежь следует учить тому, что правильно. А это задача не полиции, а общества.

Чтобы помочь обществу, газета предлагает вознаграждение в 1000 ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ любому, кто предоставит полиции информацию, помогающую найти лидеров этих заблудившихся людей, которые, присвоив себе право вершить суд над другими, губят молодежь, а значит, попирают закон и справедливость.

Глава семнадцатая
НОЧЬ БЕЗМОЛВИЯ

Роджер дважды перечитал статью, мрачно улыбаясь. Пенгелли сделал все, что обещал, и сделал очень тонко и умно; даже Коппелл со всей его нервозностью не сможет придраться. Уже миновало семь, Роджер отодвинул стул, думая, что скоро, наверное, должен позвонить Мориарти. Он подавил зевок, услышав стук в дверь.

В кабинет вошел Мориарти, пожалуй, несколько неуверенно.

– Извините, что так поздно, сэр.

– Как там дела в «Уэббе»?

– Нового не так уж много, – ответил Мориарти. – Нашли десятка два следов ботинок. Размеры девять и девять с половиной. Они могут быть идентичны тем, которые найдены в парках. Я отослал их в лабораторию для сопоставления. Кроме того, поговорил со всеми, кто сегодня был на работе. Информация о том, что у Клайва Дэвидсона репутация женолюба и что разгневанный Элберт Янг приходил к нему, не вызывает сомнений.

– Значит, Хелина Янг не так невинна, как кажется.

– Видимо, да, – согласился Мориарти. – Думаю, мне нужно с ней поговорить.

– Пожалуй, и мне.

– К Элберту Янгу вы тоже пойдете? – спросил Мориарти.

– Да, как только буду больше знать о нем.

– Ждете снова сегодня вечером налетов в парках, сэр?

– Не знаю, чего и ждать, – ответил Роджер, – но пока вы не ушли, предупредите все отделения, чтобы они были начеку и установили специальное наблюдение за час до темноты. Я хочу знать, сколько пар отправится сегодня искать укромные местечки и какое воздействие оказали на них последние события.

– Самая торжественная ночь в истории Лондона, я бы сказал!

– Да, может, вы и правы. – Роджер отодвинул стул, помолчал; его подчиненный напрягся, плечи квадратные, голова закинута, подбородок выдвинут вперед. Что это, демонстрация неповиновения? Или просто отношение к ситуации? Они долго смотрели друг на друга, не отводя глаз, прежде чем Роджер сказал: – Надеюсь, я достаточно ясно выразился сегодня днем?

– Достаточно, сэр.

– Вы хотите продолжать работу?

– Ничего я не хочу так, как этого, сэр.

– Вам кажется, тот факт, что мы получили результаты от публикации портрета, служит вам оправданием?

Мориарти замялся. Это был решающий вопрос, ответ на него определял, как сложатся их отношения в будущем. Роджер, казалось, видел огонь, вспыхнувший в этих ирландских глазах, ощущал стремление Мориарти заставить себя любой ценой сказать так, как надо, и у него появилось чувство, которое ему трудно было определить, чувство, что в этом молодом человеке скрывается исключительно способный детектив, огромные возможности которого пропадут, если ему не удастся совладать со своей импульсивностью, вспыльчивостью и излишней самоуверенностью.

Наконец Мориарти произнес:

– Как только я услышал, что произошло, я так и подумал, сэр, но скоро стало ясно, что в принципе эта публикация не имела большого значения. Нам бы и так сообщили о том, что обнаружили в цистерне «Уэбба», и там же потом опознали бы фоторобота. И, конечно, тогда мы не испортили бы отношений с Джил Хиккерсли. Этого нельзя было знать заранее, но сейчас почти ясно, что я наделал больше вреда, чем пользы.

Роджер почувствовал, как у него камень с души упал. Облегчение было даже большим, чем он ожидал. Взяв бутылку виски и два стакана, он осторожно поставил их на бумажную салфетку и заговорил так, будто обращался к своим сыновьям:

– Иногда мы принимаем неверные решения, все мы. Бывает, из-за таких ошибок мы начинаем ненавидеть самих себя. Мой опыт свидетельствует, что решения, принимаемые второпях, чаще оказываются неправильными, чем те, к которым приходят в результате серьезных размышлений. Мой опыт также подсказывает, что офицер – старший или младший – часто принимает решения, учитывая, что будут делать другие, работающие с ним люди. В этом больше дисциплины, чем бездумного подчинения, – он остановился. – Виски?

– С большим удовольствием, сэр.

Роджер налил в стаканы, и они выпили. Он почувствовал, что у Мориарти есть что-то на уме. Его виски исчезло в три глотка.

– Есть одна вещь, сэр.

– Да?

– Я… я ужасно нетерпеливый человек.

– Я это уже заметил, – сдержанно ответил Роджер.

– Я хочу сказать… не только это, сэр. Ведь я изо всех сил стремлюсь сдерживать себя. Нетерпение было моей проблемой всегда, сколько я себя помню. Иногда другие люди кажутся мне… такими заторможенными.

– Вы имеете в виду, что не научились легко выносить тех, кого считаете дураками, – сказал Роджер. – Хотите еще виски?

– Э… нет, спасибо. Мне скоро за руль.

У Мориарти и у Хилари Рид одинаковое чувство ответственности.

– Могу сказать вам следующее, – продолжал Роджер. – Ваше будущее в Ярде зависит от того, насколько успешно вы научитесь управлять своими импульсами. Мне приходилось видеть многих способных людей, людей высокого полета, которые не поднимались по служебной лестнице выше инспектора. Недовольные жизнью, они продолжали службу только для того, чтобы заработать себе пенсию. И все потому, что действовали под влиянием чувства, импульсивно или интуитивно. Самому когда-то пришлось через это пройти, – он допил виски и поставил стакан на стол. – Разошлите эти инструкции и отправляйтесь отдыхать. Позвоните мне домой, если будет что-то стоящее.

– Хорошо, сэр! – быстро ответил Мориарти и несколько замешкался. – Вы видели «Ивнинг Глоб», сэр?

– Да.

– Это вы стоите за историей с вознаграждением, да? – нечто похожее на восхищение мелькнуло в глазах молодого человека.

– Я знал, что на днях такое объявление появится в газете, – уклончиво ответил Роджер.

– Расскажите мне, если не возражаете, чего вы от него ждете? – голос Мориарти звучал почтительно.

– Ничего особенного не жду, – сказал Роджер. – Надеюсь получить сведения о том, когда состоится следующий налет. Я не удивлюсь, если пройдет спокойно сегодняшняя ночь и еще несколько за ней. У нас будет возможность сделать работу, которая за это время накопилась.

– Понимаю, сэр, – с некоторым недоверием проговорил Мориарти и, попрощавшись, вышел.

Идя по коридору с кислой улыбкой на лице, Мориарти думал: «Ну, насчет этого я его успокоил, но он по-прежнему воображает, что много знает. Скоро он поймет, что ошибается».

Прибыв домой, Роджер обнаружил, что Мартин с Ричардом работают в саду вместе с Дженет. Она была разгоряченной и веселой.

– Безупречно добродетельны, хотя и не совсем по собственной воле – вот мы какие! – нараспев, улыбаясь, произнес Мартин.

– Мы обнаружили, что, если ты хочешь, чтобы девушка к тебе совершенно охладела, пригласи ее прогуляться в парк! Самый верный способ на данный момент, – добавил Ричард.

– Эти мальчишки просто невыносимы! – возмутилась Дженет.

– Видишь ли, папа, во времена маминой молодости не было такой вещи, как секс, – серьезно заметил Мартин. – Разве это не свидетельство недюжинного ума современной молодежи, которая сама открыла все это?

В скверах и парках, на открытых местах и в густых зарослях по берегам Темзы царила странная, необычная тишина. Полиция – и в форме, и в штатском – стояла наготове и, не сговариваясь, докладывала одно и то же: парочки на улицах попадаются очень редко. Когда спустились сумерки, те, кто обычно искал уединения, теперь, казалось, избегали его. Там и здесь еще брели молчаливыми небольшими стайками цепляющиеся друг за друга влюбленные и пропадали, наконец, из виду, но большинство оставалось в радиусе фонарного света. Кафе и бары были переполнены, непристойные и скабрезные шутки летали взад и вперед, необычно разговорчивы стали с пассажирами водители автобусов и такси, остряки предлагали:

– Может, пешком пройдетесь за тысячу фунтов?

Полиция, как никогда внимательная, уже была на взводе, когда наступила темнота. Полисмены прислушивались к каждому вскрику, к каждому возгласу, похожему на те, что раздавались прошедшей ночью.

Но ничего не случилось. Ночь была тиха и спокойна. И, когда закрылись последние бары и кафе, голоса смолкли совсем. Лондон уснул.

И Роджер спал…

В половине восьмого он уже встал и пил чай; а в половине девятого, свежий и отдохнувший, совершенно забывший о своем когда-то болевшем плече, он уже был в Ярде. Здесь чувствовался дух легкости и беззаботности, даже веселости, витающий в воздухе. Отправившись искать Мориарти, Роджер увидел его склонившимся над донесениями, без пиджака, в одной рубашке, белизна которой бросалась в глаза.

– Ни одного нападения! – торжествовал он.

– Не на кого было нападать, – резонно заметил молодой яснолицый сержант. – Ходят слухи, что Лондон очищают от скверны. Может быть, в этой идее что-то и есть, сэр.

– Просто брызгай серной кислотой, и можно контролировать рождаемость, – в тон ему сказал другой.

– Учите их, а не заставляйте, – произнес Роджер ровным голосом.

– Это их научит! – по-прежнему весело отозвался сержант.

Они беспечно рассмеялись, как смеялись почти всегда. Роджер взялся за анкеты, которые стали стекаться к ним из всех отделений. В течение предыдущего дня сорока семи парням было предъявлено обвинение в воровстве – от ограбления магазинов до кражи сумок и очищения карманов; одиннадцати – в краже со взломом; семнадцати – в грабеже; четырнадцати – в сексуальных нападениях, в том числе одном групповом изнасиловании; девятнадцать были обвинены в пьянстве; семнадцать – в нанесении умышленного ущерба и сто семь – в угоне машин и автодорожном хулиганстве.

– Обычный день, – констатировал Мориарти.

– Да, – согласился Роджер. – Обычный день. Но что мне сейчас хотелось бы знать – это какие преступления были совершены вчера между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи.

– Какие-то особые основания, сэр?

– Хотелось бы просто знать, – уклонился от прямого ответа Роджер.

К полудню данные были получены: за этот период молодые люди совершили гораздо меньше преступлений, чем обычно.

– Все стали хорошо себя вести, – сказал Мориарти. – Какие новости об Элберте Янге?

– Сидит дома. В одиночестве. Жена остается у родственников. А что дочь?

– Она не очень хорошо чувствовала себя вчера, и я ничего ценного не смог от нее добиться, – ответил Мориарти. – Есть предложение, сэр, если не возражаете.

– Давайте.

– Лучше, если вы встретитесь с ней.

– Да, – подумав минуту, кивнул Роджер. – Сейчас и поеду. Все равно собирался в Патни.

Сообщение об Элберте Янге не содержало никакой особой информации. Много лет он работал в местной церкви, занимался организацией благотворительной деятельности, но потом с ним неизвестно что случилось. Он стал мрачным, раздражительным. Репутация его дочери была не хуже и не лучше, чем у других. У нее было несколько дружков раньше, и ночь, когда на нее напали, конечно, не была для нее первой и исключительной. «Видимо, знает, как о себе позаботиться», – было написано в одном донесении.

Роджер сразу отправился в дом на Патни-Хилл, где жил Мориарти. Это величественное здание в викторианском стиле недавно покрасили, и оно имело вполне респектабельный вид, дополняемый нарядными аккуратными газонами и ухоженным кустарником вокруг. Горничная открыла ему дверь, и вскоре он уже сидел в небольшой комнатке внизу возле лестницы и разговаривал с привлекательной, хорошо сохранившейся женщиной, входящей в средний возраст; глядя на ее слегка «антисептическую» внешность, нетрудно было представить ее старшей сестрой какой-нибудь больницы.

– Мистер Мориарти позвонил, предупредил, что вы можете приехать, – сказала она. – Хелина у себя наверху, она спустится сюда через несколько минут. Вы простите меня, сэр, если я попрошу вас обращаться с ней помягче? Она пережила такое потрясение, такой удар…

– Да я вообще-то и не думал быть с ней жестким.

– Вы очень добры, – улыбнулась она.

Через несколько минут в комнату вошла девушка. На голове ее все еще была повязка, лицо бледнее обычного, но глаза ясные и красивые. Женщина вышла, и Роджер поймал себя на том, что сравнивает эту девушку с маленькой трогательной Джил Хиккерсли. Что-то было в них общее – искренность, прямота, пожалуй.

– Самый главный вопрос, который я хочу вам задать, – начал Роджер, – таков: были ли вы знакомы с человеком по имени Клайв Дэвидсон?

Он протянул девушке копию фотографии, переданную ему накануне Мензисом. Она взглянула на нее, зарделась и ответила:

– Да, сэр.

– Вы хорошо его знали?

– Мы… мы много времени проводили с ним вместе.

– Почему ваши отношения прекратились?

– Отец не одобрял их. Он отпугнул Клайва.

– Отпугнуть такого парня, как этот? Вы знаете, как он это сделал?

– Нет, только… Клайв перестал встречаться со мной.

– Ваш отец отпугивал и других ваших поклонников, Хелина?

Она смотрела на него с беспокойством, но совершенно открыто.

– Да.

– Много?

– Троих. Троих или четверых. Может быть, пять.

– Включая Тони Уайнрайта?

– Отпугнул бы и его, если б знал. Но я знакома с Тони не очень долго. Тони… Тони собирался жениться на мне.

Несомненно, ее отцу известно больше, чем она думает, отметил Роджер. Рассматривая девушку, он видел ее, как ему казалось, в истинном свете. Она была из тех, кого мужчины, подобные Уайнрайту, назвали бы легкой добычей; из таких девушек, если обстоятельства складываются скверно, выходят проститутки. Даже сейчас в ее глазах светился какой-то соблазнительный, «постельный» взгляд. Она принадлежала, бесспорно, к тому типу девушек, которых он не позволил бы сыновьям привести в дом.

Ее отец тоже, конечно, это понимал.

– Хелина, как вы думаете, ваш отец способен был организовать такое нападение, какое было совершено на вас?

Она не ответила.

– Думаете, нет? – настойчиво повторил он.

– В определенном настроении он способен на все! – с неожиданной горячностью ответила она. – Так было всегда. Он звереет, если узнает, что у меня дружеские отношения с мужчиной. Вот почему он перестал ходить в церковь, вести благотворительную работу. Все любят маму, и никто не любит его. А он не может этого выносить, поэтому никуда не ходит и ее заставляет сидеть дома. Он ужасный человек!

– Он прибегал к физическому насилию в отношении вас?

– Часто! Однажды он… – она сдержала дыхание.

– Продолжайте, пожалуйста, Хелина.

– Однажды… однажды он пригрозил, что изуродует меня; он сказал, что я слишком красива, что единственный способ сделать женщину честной и порядочной – это лишить ее привлекательности. О, мне противно говорить такие вещи о своем отце, но это правда, это действительно так. Он пообещал, что убьет любого мужчину, который посмеет прикоснуться ко мне или к маме, и он не шутит. Он просто религиозный фанатик, совершенно помешался на почве секса! А теперь… теперь смотрите что вышло! Кто же захочет ко мне подойти, когда поймет, что отец может сделать!

– Значит, вы боитесь, что это он совершил нападение на вас с Тони?

– Да, да! У него и брат такой же!

– Брат?

– Сводный, только по матери в общем-то, Дилфилд. Дик Дилфилд. Они оба чокнутые и способны на все. Папа… папа пугает людей, а дядя Дик старается отвратить их от женщин в этой ужасной клинике. Правда, они оба ненормальные, просто сумасшедшие!

Глава восемнадцатая
НОЧЬ ОБМАНА

– Она лжет, – решительно заявил Элберт Янг.

– Она сильно напугана, мистер Янг.

– Она напугана из-за своей порочности.

– Ваша жена покушалась на самоубийство, сэр.

– Моя жена и моя дочь не могут противостоять плотским соблазнам. Моя жена… – Янг засомневался, потом лицо его моментально смягчилось, и он добавил менее сурово: – Она не может обуздать свою плоть.

Он чуть не сказал: «Моя жена – проститутка». Лицо его выражало страдание, в глазах таилась мука. Он стоял в дверях своего склада. Позади видны были мотки веревки, цепи, якоря, сети, канистры с маслом, банки консервов, оборудование для камбуза – все, что может храниться у торговца лодками. Тяжелый воздух тотчас напомнил Роджеру завод фирмы «Уэбб, Сан и Кинг». В магазине Янга продавались средства для борьбы с сорняками и насекомыми, садовые инструменты, все для любителя-садовода; а на полке неподалеку от Роджера лежали два распылителя «Амо».

– Мистер Янг, – сказал Роджер, – известно, что из ваших уст раздавались угрозы в адрес некоторых людей.

– Я грозил им гневом божьим.

– Вы угрожали изуродовать свою дочь.

– Я уже сказал вам… это ложь.

– Зачем ей клеветать на вас?

– Затем, что я не давал ей срывать плоды удовольствия со своего порока.

Роджер прошел внутрь, и первое, что бросилось ему в глаза, это бутыль в соломенной плетеной упаковке с этикеткой на ней: «Концентрированная серная кислота. Для промышленных целей. Изготовлена фирмой «Уэбб, Сан, и Кинг».

– А как вы относитесь к тем нападениям, которые совершаются сейчас на молодых влюбленных, мистер Янг? Вам они тоже представляются гневом божьим?

– Пути Господни неисповедимы, – медленно вымолвил Янг.

– И вам кажется, это один из его путей?

– Я не могу знать ответа на этот вопрос. Я могу лишь молиться за то, чтобы Бог не оставил праведников и наказал грешных.

– Вот так, серной кислотой?

– Разве это хуже чумы, которая поразит отступников?

– И поражает невинных тоже, – резко возразил Роджер.

Янг почти шипел, выплевывая слова:

– Среди этих людей нет невинных! Все они отмечены пороком, испорчены, как жители Содома и Гоморры!

Роджер долго смотрел на него без всякого выражения. Ровным голосом он спросил:

– Для чего вы используете серную кислоту, мистер Янг?

– Очищать ржавчину с металла, – сурово ответил Янг, – снимать наросты с корпуса, которые невозможно убрать другим способом. Она входит в состав очищающих и выжигающих средств. Разве вы не знаете этого? – глаза Янга блестели гневом, который он не мог контролировать. – Но я не изливаю ее на грешников, не считаю себя проводником божьего гнева. Я приобрел эту бутыль серной кислоты для легальных целей, ее привез мне один человек – Дэвидсон, который прекрасно воспользовался плотской слабостью моей дочери.

– И вы убили его, мистер Янг?

Янг взглянул на него ошеломленно:

– Убил? Этот человек мертв?!

– Он исчез, полагают, что убит.

– Если он мертв, на то божья воля, – непримиримо проговорил Янг. – Мне ничего не известно о его Смерти; но я знаю, что ничего хорошего не было и в его жизни. Уж к такой это человек.

– Когда вы в последний раз были на заводе «Уэбб, Сан и Кинг»? – спросил Роджер.

– Я был там лишь однажды. Дэвидсон после этого сбежал.

– Так вы припугнули его, мистер Янг?

– Вам, мистер Уэст, – с внезапным и неожиданным чувством собственного достоинства произнес Янг, – меня припугнуть не удастся!

– Наблюдайте за ним, куда бы он ни пошел, – предупредил Роджер местную полицию. – Не беспокойтесь, что он может обнаружить слежку; главное, чтобы мы знали каждый его шаг и, если возможно, любой телефонный разговор.

– Мистер Уэст, – говорил прежний приятель Янга, Джозефс – крупный, почти лысый человек с внешностью священника, – я не могу вам помочь. Уже более года, как Янг перестал посещать церковь и выполнять столь нужную работу. Я редко видел его, разве что случайно.

– Почему он прекратил свою деятельность в церкви? Вы знаете?

– Подумывали о том, чтобы разрешить танцы на собраниях общины. Его жена и дочь были за. А он яростно выступил против. Он всегда был человеком сильных чувств, мистер Уэст.

– А сейчас он имеет хоть какое-то отношение к благотворительной работе церкви или к молодежным клубам?

– Нет, сэр, никакого. Ничего подобного, – ответил Джозефе, и тон, которым был произнесен конец этой фразы, еще больше подчеркивал непреклонность Янга, предубежденность и ограниченность его ума.

В «Глобе» пока ничего не появилось, – сообщил Роджеру Пенгелли, – кроме сотен писем одобрения от читателей. Старик урчит от удовольствия.

– Пока все идет хорошо, – сказал Коппелл. Он был в приподнятом настроении. – У вас ведь еще есть что-то про запас, что-то еще скрываете, а, Красавчик?

– Гипотеза, сэр, только и всего.

– Тогда не буду допытываться. Но фактов от меня не скрывайте.

– Никаких следов Клайва Дэвидсона, – докладывал Мориарти. – Похоже, именно его тело обнаружено в цистерне с кислотой. Мы сейчас пытаемся найти его зубного врача, чтобы он опознал свою работу – зуб, пломбу, мост. Если они принадлежат Дэвидсону…

– Дэвидсон сам мог толкнуть человека в цистерну и сбросить за ним свой зубной протез и часы, – заметил Роджер. – Мы еще далеки от истины. А как со следами, с ними повезло?

– Следы, сэр? Те, которые найдены на заводе? Я справлялся, пока еще ничего не установлено.

– Попросите их поторопиться, – сказал Роджер. – Три дня – это вполне достаточно даже для слабых отпечатков.

– Потороплю, сэр. Ночи стали теперь совсем тихими, – продолжал Мориарти. – Три подряд без всяких происшествий. Из отделений сообщают, что самые смелые парочки снова начинают выползать.

– Знаешь что, папа? Девчонкам теперь нравится гулять в сумерки, – сообщил Ричард.

– Им надоело каждый вечер ходить в кино, – подтвердил Мартин.

– Да, – согласился Ричард, – очень жаль. Мне это больше нравится, чем всякие целованья-обниманья.

– Я мало что могу сообщить, сэр, – докладывала Роджеру констебль Хилари Рид на седьмой день своего пребывания в Понт-клубе. – Все здесь кажется открытым, честным. Некоторые фильмы несколько пикантны, есть литература довольно эротическая по содержанию, но мне представляется, это просто форма лечения, что доктор Понт использует все, чтобы раскрыть истинный характер своих пациентов.

– Множество любовных атак?

Девушка рассмеялась.

– Напротив, сэр… превращаюсь в бесполое существо.

Роджер удивленно хмыкнул.

– Ну нет, не позволяйте такому свершиться. И ничего не принимайте на веру. Думаете, они вас подозревают?

– Я не позволяю себе даже мысли об этом.

– А что можете сказать об управляющем, Дилфилде?

– Он очень хороший организатор, спокойный, ни на кого не давит. И вообще это больше похоже на клинику, чем на клуб, – докладывала Хилари Рид. – У них есть два распылителя «Амо» для борьбы с насекомыми и для внесения удобрений в оранжереях, но никакой кислоты, – в голосе ее слышалось разочарование. – Мне кажется, пока я работаю впустую.

– А как насчет членов клуба, бывших и настоящих?

– Этот австралиец, Уайнрайт, был когда-то в клубе. И Дэвидсон тоже, но я уже сообщала об этом в письменном донесении.

– Да, помню. Вы не узнали, посещал ли Элберт Янг когда-нибудь своего сводного брата?

– Еще нет, сэр. Я хочу сказать, я пока не выяснила. И вот еще что…

– Да?

– В следующий понедельник здесь будет большой вечер встречи всех прежних и теперешних членов клуба, – сказала девушка. – В лекционном зале, когда уберут стулья, будет достаточно места, чтобы собрать более двух тысяч человек, устроить танцы. Нужно прийти в маскарадном костюме. Полагаю, это может быть… – она замолчала.

– Оргия? – предположил Роджер.

– На основании того, что мне теперь известно, такое себе трудно представить.

– Все возможно. Будьте осторожны, – предупредил Роджер.

И подумал, что было бы ужасно даже представить ее милое личико, сожженное кислотой. Однако она, видимо, не испытывала ни малейшей тревоги, и Роджеру даже в голову не пришло, что она может пойти на ненужный риск.

– Сэр, вас хочет видеть мистер Пенгелли из «Ивнинг Глоб».

– Видеть? Он что, здесь?

– В центральном вестибюле, сэр.

– Тогда попросите его пройти, дорогу он знает, – сказал Роджер.

Это было в субботу утром, через десять дней после «ночи террора». За это время почти ничего не произошло, и даже «Глоб» перестала помещать на своих страницах объявление о вознаграждении. За окном хлестал дождь, барабанил по стеклу, был по огромным листьям платана, разбрызгивался, ударяясь о ровную гладкую поверхность дороги. Было так темно и пасмурно, что горели уличные фонари, а машины и автобусы двигались с зажженными фарами.

Роджер отодвинул последние данные, полученные из анкет. Сравнительные цифры за несколько месяцев, которые были теперь в его распоряжении, говорили о том, что никаких особых изменений не произошло. Эта информация не высветила ничего особо интересного.

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – Роджер поднялся, когда вошел Пенгелли. – Чему обязан…

Он сразу замолчал, потому что Пенгелли явно принес какие-то новости. Вид у него был залихватский, глаза горели.

– Здорово, Красавчик! Ни за что не угадаешь!

– Ну, чего ты там принес? – Роджер почти не дышал.

– Удачу, которую мы так долго ждали! – провозгласил Пенгелли. – Три письма, Красавчик! Три претендента на вознаграждение.

– Кто они? – поспешно спросил Роджер, готовясь записывать.

– Анонимные информанты, которые обещают, что назовут себя, когда придут получать деньги.

– Ну что ж, и то хорошо. И каковы же их новости?

– А таковы, что на понедельник намечена грандиозная ночь!

Роджер мгновенно вспомнил о другой «грандиозной ночи», тоже назначенной на понедельник в Понт-клубе.

– Все три информанта говорят одно и то же, – продолжал Пенгели. – В этот вечер произойдет более масштабное, чем прежде, объединенное нападение, сразу в нескольких местах.

– Так-так! – выдохнул Роджер. – Значит, объявление может сработать.

– Оно уже сработало!

– Нет еще, – осторожно проговорил Роджер. – Мы можем ошибиться, вдруг они нас дурят. Какие у тебя есть подробности?

Пенгелли выложил на стол три аккуратно отпечатанных письма, и Роджер быстро прочитал их одно за другим. Они были написаны по-разному, но сообщали в точности одно и то же: в следующий понедельник планируется самое грандиозное и наиболее масштабное нападение из всех, что были организованы на молодые парочки в Лондоне и его окрестностях. Все три сообщения поступили по телефону, были переданы Пенгелли, который и отпечатал их на машинке.

– Еще горяченькие, Роджер!

Но возбуждение Пенгелли не шло ни в какое сравнение с тем, что испытал Мориарти, узнав новость. Его пыл чуть остыл только после того, как журналист ушел и они с Роджером остались одни.

– Следовало ожидать, сэр, что они вскоре повторят попытку!

– А что вы думаете о костюмированном бале в Понт-клубе в понедельник? – поинтересовался Роджер.

– Может, просто совпадение, но я не думаю, чтобы это имело какое-то значение. Нам нужно установить наблюдение за клубом и сосредоточить все силы столичной полиции в парках, – Мориарти вдруг нахмурился, замечая, что в манерах Роджера есть какая-то неопределенность. – Вы не можете сомневаться в этой информации, сэр.

– Сомневаться? Да от нее за версту несет, – напрямик высказался Роджер.

– Чем?

– Не говорите об этом Пенгелли, – предупредил Роджер, – но три сообщения, все анонимные, все обещают подтвердиться позднее, все в течение одного часа поступившие и абсолютно совпадающие друг с другом. Этому нельзя верить, несомненно.

– Но они должны были поступить сегодня! – вскричал Мориарти. – Нельзя дать информацию, если ты ее еще не знаешь.

– Но три, – повторил Роджер. – И все – ради вознаграждения в тысячу фунтов. Они отправлены из одной шайки.

– Я просто теряюсь в догадках, – Мориарти заговорил более спокойно, однако взгляд его был сердитым. – На что вы намекаете, сэр?

– На то, что нам подсовывают утку, – ответил Роджер. – Нам все время пытаются подкинуть ложную информацию. Послушайте, инспектор, эти люди либо святоши, либо закоренелые и жестокие преступники. Если первое, то они действуют на основании своих убеждений, и тогда уж совсем невероятно найти среди них сразу трех Иуд. Если же это преступники, причем закоренелые и хорошо организованные, тогда награбленного у них столько, что тысячи фунтов вряд ли достаточно, чтобы троих из них сделать стукачами, да еще когда им угрожают серной кислотой. На мой взгляд, это подстроенная и спланированная «утечка» информации для того, чтобы обмануть нас.

– Зачем им нас так обманывать? – недоуменно воскликнул Мориарти.

– Чтобы вынудить нас в понедельник вечером сосредоточить внимание на парках и скверах, – коротко ответил Роджер.

– Вы хотите сказать, что не станете этого делать?! – голос Мориарти поднялся почти до крика.

– Мы не станем посылать на это всех наших людей. Послушайте, – резко повторил Роджер. – Во-первых, нас заставляют следить за Понт-клубом, подкидывая, я бы даже сказал, рассеивая везде эти спичечные коробки. Во-вторых, нас принуждают обратить внимание на Элберта Янга, правда, мы вышли на него позднее, чем должны были. В-третьих, Клайв Дэвидсон значился у нас среди жертв, но он оказался единственным, кто пережил нападение и не был при этом сколько-нибудь серьезно поражен кислотой. Это было явное предупреждение, и оно его здорово напугало. Каждый шаг наших противников до сих пор имел определенную цель – отвлечь наше внимание, заставить смотреть не в ту сторону. Может, даже «Уэбб, Сан и Кинг» – ложный след.

– Ну, а где же действительный? – вопрошая, устремил на него взор Мориарти.

– Если бы я это знал, я бы с ними уже покончил, – сказал Роджер. – Ясно лишь то, что след есть. И почти столь же ясно, что действуют тут вовсе не святоши. Можно как-то собрать воедино группу ярых фанатиков и провести митинг на тему «божественного возмездия», но вряд ли удастся организовать их на ночные вылазки и на обливание кислотой. Это большая преступная организация, и не следует заблуждаться на сей счет.

– Вы почти убедили меня, сэр, – сказал Мориарти.

Роджер внимательно посмотрел на него, но не произнес ни слова.

«Да он просто сумасшедший, – подумал Мориарти, – совершенно рехнулся!»

– Хорошо, – сдался Коппелл, когда Роджер рассказал ему обо всем, – вероятно, вы правы, и вам лучше разрабатывать эту версию. Но что вы собираетесь делать?

– Одну треть наших сил в понедельник направить в парки и скверы, другую треть оставить в обычных районах патрулирования… – Роджер внезапно замолчал. – Нет, сэр, – поправился он, – одну треть в парки, одну в резерве в своих районах, и одну треть оставить на случай крайней необходимости. И – береженого Бог бережет – хороший отряд нужно оставить для Понт-клуба.

– Как я понимаю, вы имеете в виду оперативные силы, – уточнил Коппелл.

– Нет, сэр. Не только оперативные. Речь идет о всей столичной полиции, всех ста процентах. Я думаю, на понедельник нужно отменить все выходные и увольнения. Каждый человек, все, сколько мы имеем, должны быть на службе.

– Но нам ведь придется заплатить целое состояние за внеурочную службу!

– Если мы этого не сделаем, последствия могут стоить еще дороже, – возразил Роджер.

– Посмотрим, что здесь можно сделать, – Коппелл выглядел недовольным, но готов был сдаться. – Я первым делом поговорю с заместителем комиссара в понедельник утром. Сейчас он уехал на уик-энд.