Текст книги "Слишком молоды для смерти"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джон Кризи
Слишком молоды для смерти

Глава первая
ЮНЫЕ ЛЮБОВНИКИ

– Слышишь, Тони?

– Здесь никого нет.

– Слышишь?

– Говорю тебе…

– Пожалуйста, послушай, – умоляюще проговорила Хелина Янг. – Прошу тебя.

– Ладно, – расслабившись, Тони Уайнрайт опустился на девушку всей тяжестью тела. Распаленный, сгорающий от желания, нетерпеливый, он все же уступил, зная, как чувствительна, как обидчива она была.

Здесь, в предместье Лондона, в парке Уимблдон-Коммон, шорохи летней ночи наполняли воздух, крались среди кустов боярышника и ежевики, пробирались между мощных стволов дуба, берез и бука. Над головой простиралось бледное, усыпанное звездами небо с мерцающей половинкой луны на нем. Через маленькую прогалину в кустах светились далекие огни машин, проносящихся по дороге в направлении Патни и Рохамптона. Ближе стояли припаркованные автомобили, каждый наверняка со своей любовной тайной внутри. Невдалеке какой-то человек свистом подзывал собаку. И больше никаких посторонних звуков.

Хелина нервно передернулась:

– Могу поклясться, я что-то слышала.

– Тебе показалось.

– Было бы противно… – она замолкла.

– Что противно? – он приподнялся, опершись на локти, но их тела по-прежнему соприкасались.

– Противно, если б кто-то подглядывал.

– Я бы ему задал!

– Ты… ты не понимаешь, – сказала Хелина. – Как только представлю, что кто-то может увидеть нас… сама это возможность…

– Но ведь темно, любимая.

– Или даже просто услышать…

Тони опустил голову и закрыл ее рот поцелуем. Потом оторвался и тихо проговорил:

– Все нормально, сладенькая. Мы не станем сегодня. Ты… так нервничаешь.

– Прости, милый.

– Тебе не нужно просить прощения. Теперь нам уже не долго ждать. Скоро у нас будет собственная квартира. Представь только, задернул шторы – и закрылся от всего мира!

– Это будет здорово!

– Здорово, – отозвался Тони хриплым, но, как он надеялся, убежденным голосом.

Он знал, что следует встать и подавить свое желание. Если он не сделает этого, если уговорит и добьется ее – он знал, что сможет – то ничего не достигнет, а только потеряет часть ее доверия к себе. Но встать нелегко. Ведь она так… близко. И принадлежит ему. Их тела все еще тесно прижимались друг к другу. Вплоть до того момента, как ей послышался этот странный звук, он был уверен, что она разделяет с ним любовный порыв. Хорошо, если б он не позволил ей в такой миг отвлечься, если б не нужно было ее уговаривать… Почему она не может просто наслаждаться каждым мгновением любви?

Он передвинулся набок.

– Все. Подъем! Мы…

Как только он начал подниматься, вспыхнул яркий слепящий свет – раз, второй, третий, кто-то хихикнул, кто-то чертыхнулся, и, когда Тони вновь опустился, пытаясь прикрыть девушку, резкая боль внезапно обожгла его руки, ноги, затылок. Он вскрикнул, и вместе с ним от боли и страха закричала Хелина.

Две, три или четыре, а может, пять-шесть темных фигур бросились бежать.

Тони вскочил на ноги, поднял девушку и побежал, спотыкаясь, к ближайшему пруду. Он погрузился в воду вместе с Хелиной, она вскрикнула, но он опустил ее вниз лицом и плавал так, пока на берегу не собралась толпа людей, прибежавших выяснить, что случилось.

А не так далеко, в Челси, пустели бары и кинотеатры, гасли огни, запирались двери и ворота. Шумно расходились по домам семьи с детьми, степенно шли пожилые супруги, одинокие мужчины и женщины, слишком робкие, чтобы найти пару, тоже прокладывали свой путь, возвращаясь в мириады крошечных комнаток, квартирок, спален, маленьких отелей и меблирашек. За большинством уже закрылись двери парадных подъездов и черных лестниц. Тянулись только парочки, которые рука об руку или тесно прижавшись шли по тускло освещенным улицам и задерживались там, где сгущалась тень, чтобы поцеловаться со страстью, выдающей жажду обладать друг другом. В узкой улочке, недалеко от реки, тоже бродила такая пара. Влюбленные ступали нога в ногу, светловолосая девичья голова лежала на широком плече парня.

Они замедлили шаг перед одним из стоящих в ряд белых домиков.

– Мы пришли, дорогая.

– Давай еще прогуляемся до угла и обратно.

– Я бы хотел… – парень оборвал себя коротким смешком. – Ну, давай.

Они пошли, по-прежнему касаясь друг друга.

– Джил.

– Да, милый.

– Я ведь мужчина, ты понимаешь.

– Понимаю.

– И сейчас вторая половина двадцатого века.

– Я это тоже знаю!

– Почему ты тогда ведешь себя так, будто мы живем в девятнадцатом?

– Должно быть, я старомодная девушка, – сказала Джил очень тихо, но твердо.

– Опять ты за свое. Глупости. Ты же знаешь, что сегодня ночью ты будешь одна в квартире, ведь Дейзи уехала.

– Да, – ответила Джил. – Конечно, Клайв…

– Да?

– Клайв, я очень тебя люблю. Очень-очень.

– И я люблю тебя отчаянно, страстно…

– Ты уже говорил так прежде.

– Но сейчас иначе. Я клянусь тебе, иначе!

– Если бы я действительно могла тебе поверить, кто знает, какой современной я могла бы стать? – они дошли до угла и повернули обратно, слившись буквально в одно тело. – Но я не могу поверить, милый.

– Но как же мне убедить тебя?

– Сказать по правде, не знаю, – горько призналась Джил. – Сама не знаю. Но давай не будем больше спорить из-за этого, а то испортим сегодняшний вечер.

– А тебе не приходит в голову, что для меня он уже испорчен?

– Я надеюсь, что нет, – сказала Джил, когда они остановились возле ее дома. – Прости, милый. Я… – внезапно замолчав, она резко повернула голову. – Что это?

– Что? – с мрачным видом спросил Клайв.

– Что за шум?

– Я не слышал никакого шума.

– Там, у парадной.

– Должно быть, это стонет твоя пуританская совесть.

– Нет, серьезно, был какой-то звук.

– Но ведь Дейзи нет.

– Да… но это-то меня и пугает.

– Пугает тебя! – Клайв удовлетворенно засмеялся и направился к двери. – Придется стать рыцарем Галаадом [1]1
  Рыцарь Круглого стола.


[Закрыть]и…

Но не успел он подойти, как дверь настежь распахнулась и четверо парней вывалились наружу. Двое подскочили к Клайву и девушке и брызнули в них жидкостью. Она падала мягко, как дождь. Часть попала влюбленным в лицо, часть на одежду и руки; с бешеной яростью Клайв набросился на обидчиков, сбив двоих с ног, и закричал Джил: «Срывай одежду, быстрее срывай ее!» Парни кинулись врассыпную, а Клайв Дэвидсон потащил Джил в дом, как сумасшедший, стаскивая с нее все – джемпер, юбку, комбинацию…

– Если попало на лицо, сразу умойся! Смой хорошенько! – он подтолкнул ее к двери на кухню, а сам бросился к садовому шлангу, открыл кран на полную мощность и стал поливать себя водой с головы до ног.

Религиозное собрание в Шепердс-Буш затянулось намного дольше обычного, но и когда оно закончилось, просторный зал с когда-то желтыми стропилами, гравюрами на библейские темы, почетными грамотами «Отряда надежды» [2]2
  Общество трезвости.


[Закрыть], объявлениями «Союза матерей» и бойскаутов, списками экзаменов воскресной школы и еще кучей всякой всячины, связанной с делами церкви, опустел не сразу. Собирались небольшие группы, велись отрывочные разговоры, добровольцы, оставшиеся мыть посуду, гремели чашками и блюдцами; никто в этот теплый вечер не спешил уходить.

В одном углу зала среди десятка людей разных возрастов стояла Бетти Смит. В другом, вместе с шестью подростками, задержался Джонатан Кобден. Весь вечер Джонатан привлекал внимание Бетти – высокий, темноволосый, красивый, он все время поглядывал на нее. Она была здесь гостьей и никого не знала, кроме тети, дяди и их детей, с которыми она пришла. Теперь Бетти видела, как группа парней направилась к двери, а тот, который завладел ее вниманием, повернул обратно и двинулся прямо к ней. Она покраснела, не замечая, что тетя с улыбкой наблюдает за ней.

– Слушай, – сказал Джонатан Кобден, – ты что, новенькая?

– Я просто пришла посмотреть, и все.

– А-а. Со Смитами?

– Да. Ты их знаешь?

– Ну да. Я… они живут по-соседству. Я… ты… ну, это… Может, вместе пойдем домой?

Бетти опустила глаза.

– Я с радостью, если только…

Они обернулись и посмотрели на тетю, которая не пропустила ни слова из их разговора и которая с симпатией относилась к молодому Джонатану Кобдену.

– Тетушка, можно мне…

– Миссис Смит, разрешите мне проводить Бетти домой?

– Разрешу при условии, что доставишь ее целой и невредимой, – в глазах миссис Смит затаилась лукавая усмешка.

– Да, конечно!

Старшие смотрели им вслед, и мужчина задумчиво произнес:

– Если б в наше время было побольше таких молодых людей.

А Бетти и Джонатан не замечали ни взрослых, ни сверстников, перешептывающихся и хихикающих над ними, они не видели ничего и никого, кроме друг друга. Минут пять они шли под яркими огнями Шепердс-Буш-Роуд, потом свернули в боковую, менее освещенную улицу. Здесь их руки постоянно натыкались друг на друга, сталкивались, касались. Для каждого из них это была первая любовь; оба впервые почувствовали, как сильно может биться сердце, ощутили ту электрическую дрожь, тот трепет, что пробегает от малейшего прикосновения к другому. Они молчали, да им и не требовались слова. И только в конце улицы Джонатан сказал:

– Мы уже почти пришли.

– Да, только через дорогу перейти.

– Может… может быть, нам еще немного пройтись?

– Я… я не против.

– Мне бы очень хотелось! – вырвалось у Джонатана, и с внезапной смелостью он добавил: – Мне кажется, ты просто чудо! Я никогда раньше не встречал такой девушки.

Язык Бетти, казалось, прилип к нёбу, когда она попыталась выговорить: «Правда?» Она не смогла произнести ни слова, а сама попытка ответить, казалось, притянула Джонатана к ней. Целуясь, они оказались в объятиях друг друга.

Так они стояли, утрачивая детскую невинность, а по улице к ним бежали трое, глухо и пугающе звучал топот их ног. Остановившись рядом с парочкой, они начали улюлюкать, прыгать и скакать вокруг, дико размахивая руками, дергая Бетти за длинные волосы, шлепая ее по заду, оттягивая галстук Джонатана, хлопая его по лицу, толкая и вертя их до тех пор, пока обессиленные, беспомощные, испуганные они не закачались, готовые упасть.

Но внезапно темная тень нависла над ними, и спокойный, низкий мужской голос произнес:

– Ну, хватит.

Это полицейский только что вывернул из-за угла.

Двое парней кинулись бежать, а третьего полисмен успел схватить. На долю секунды стало совершенно тихо, слышен был только удаляющийся топот да шумное дыхание Бетти и Джонатана. Но тут же пойманный молодец начал бешено брыкаться, стараясь вырваться. Он отчаянно лягнул полицейского в голеностопный сустав, тот вскрикнул и ослабил хватку. Парень бросился наутек, вслед своим приятелям.

В этот момент Джонатан Кобден выпрямился и увидел, как морщится от боли полицейский. Не раздумывая, он бросился за обидчиком.

– Нет! – закричала Бетти.

Но ей не стоило волноваться. Застигнутый Джонатаном врасплох, парень был сбит с ног силой его броска, пролетел несколько ярдов и упал. Затылком он стукнулся о бортик тротуара так, что послышался глухой удар. Когда полицейский пришел в себя от изумления, Джонатан стоял, обняв Бетти, и глядел на неподвижное тело. По улицам к ним бежали люди, среди них дядя Бетти.

– Бетти! Тебе плохо? Что случилось?

Звонким, взволнованным голосом Бетти воскликнула:

– Он замечательный, замечательный!

На миг все умолкли, казалось, даже перестали дышать, и посмотрели на нее. Затем полисмен, невысокий, как все лондонские полицейские, в этот момент понявший свою оплошность, с чувством произнес:

– Это действительно так. А теперь нам лучше бы вызвать «скорую». Этому малому, как видно, требуется помощь.

Примерно в то же время, когда совершалось нападение на Бетти и Джонатана, двое мальчишек повернули на Белл-Стрит в районе Челси. Один высокий, худощавый, говорил, а другой, пониже, но шире в плечах, шел по краю тротуара и слушал. Это были братья – Мартин и Ричард Уэст. И, как обычно, говорил больше Ричард:

– … все, что я могу сказать, так это то, что уж больно много нам твердят, в чем мы неправы, и совсем мало хвалят… Послушать этих стариков, так вообще ни один человек до двадцати одного года не имеет никакого представления об ответственности и не способен на себя ее взять. Но это чушь собачья. Просто чушь!

– А ты? – вставил Мартин, которого часто называли «Черпак».

– Что – я?

– Брал когда-нибудь на себя ответственность? – серьезно спросил Мартин.

– Ты прекрасно знаешь, что я… – у Ричарда перехватило дыхание, он вдруг понял, что попал в хорошо расставленный капкан, и его тон изменился. – Ты на моей ответственности, брат! Не знаю, что бы ты вообще делал без меня. Тебе уж лучше молчать!

Широкая обаятельная улыбка появилась на лице Мартина:

– И тебе тоже, если уж на то пошло. Я…

Они замолчали, потому что подошли к дому. В этот момент открылась парадная дверь, и на улицу торопливо вышел их отец, Роджер Уэст, главный следователь Скотленд-Ярда. Увидев их, он помахал рукой и сказал:

– Выведи машину из гаража, Головастик, я буду через минуту, – и он нырнул обратно в дом. Ричард по прозвищу «Головастик» отправился в гараж, а Мартин стал отпирать двойные ворота. И когда Роджер Уэст – крупный, всегда стремительный, будто никак не мог поспеть туда, куда ему было нужно, появился вновь, его черная машина уже стояла на обочине с работающим мотором.

– Серьезное дело, пап? – спросил Мартин.

– Еще не знаю, – ответил Роджер Уэст и, пока Ричард вылезал из машины, добавил: – Опять лондонская молодежь расшалилась. Надеюсь, вы у меня скоро повзрослеете.

– Ну вот! – возмущенно задохнулся Ричард, глядя, как отец садится за руль.

Глава вторая
ГЛАВНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ РОДЖЕР УЭСТ

Роджер Уэст услышал произнесенное младшим из сыновей «ну вот» и, гадая, что бы это могло значить, улыбнулся ему, потом подмигнул Мартину и снялся с места. Он двинулся довольно быстро, но замедлил ход, приблизившись к углу своей любимой Челси-Стрит, которая с одной стороны выходила на Кингс-Роуд, а с другой, попетляв, на Эмбанкмент. Было почти одиннадцать часов вечера, и большая часть транспорта, обычно движущегося из лондонского Вест-Энда и театров, уже схлынула, но поток машин, направляющихся из города, все еще не иссяк. Роджер свернул к Вест-Энду, минуя магазинчики, в витринах которых красовались ярко освещенные картинки или надписи. То и дело ему попадались парочки – обнявшись, прижавшись друг к другу, влюбленные ничего не замечали вокруг. У входа в темный, неосвещенный магазин ссорились юноша и девушка, девичье лицо было просто перекошено от злости. Любовь! Роджер криво, неохотно усмехнулся. Сегодня вечером этой юной любви здорово досталось, судя по сообщению, заставившему его покинуть дом, многотерпеливую жену и телевизор, по которому он намеревался посмотреть документальный фильм о студенческих волнениях в разных странах мира.

Студенческие волнения, правонарушения среди подростков, молодежная преступность – как ни называй, проблема от этого не становилась менее реальной и опасной, она все больше тревожила власти и, так или иначе, полицию. Как и многие служащие Скотленд-Ярда, Роджер с беспокойством думал, что молодежь совсем отбивается от рук. Эта фраза частенько бродила в его голове, но, когда он объехал Слоун-сквер и направился к Букингемскому дворцу и Бердкейдж-Уолк, он пристыдил себя. «Молодежь отбивается от рук…» А что, собственно, значит «молодежь»? Несколько сотен, может быть, тысяч юнцов в социальном срезе общества, которые отвечают этому обществу насилием? У кое-кого из них врожденная склонность к преступлению, они сами устанавливают свои законы, присваивают себе право творить суд. Других увлекает острота ощущений, романтика мятежа против общественных и юридических норм. Для полицейского, привыкшего иметь дело с результатами, а не с причинами, мотивация юношеской преступности не имеет большого значения, но если удается установить мотив, то ты на полпути к предотвращению преступления, а значит – и к победе.

Он свернул на Бердкейдж-Уолк; и тут тоже по обе стороны то и дело попадались предпочитающие густую тень юные влюбленные – как во всех лондонских парках.

Роджер Уэст проехал вдоль северной стороны Парламент-сквер, промчался позади залитого светом прожекторов здания парламента и огромного лунолицего «Биг Бена», часы которого как раз начали отбивать четверть двенадцатого, когда главный следователь свернул с Эмбанкмент к Скотленд-Ярду. Он оставил машину возле самых ступеней и торопливо поднялся по ним. Его сразу узнали несколько дежурных полисменов и два следователя. Все были чем-то озабочены. По ночам в Скотленд-Ярде обычно никого нет, исключение составляет лишь отдел информации. Уэст повернул к своему кабинету, окна которого выходили на Эмбанкмент и в темноте видны были огни Вестминстерского моста, нового Шелл-Хауза и Фестивал-Холла. Их сиянье отражалось в черной, маслянисто мерцающей воде Темзы. Он включил свет, подошел к внутреннему телефону, набрал номер отдела информации и, услышав мужской голос, сказал:

– Это Уэст. Какие новости?

– О происшествии в Уимблдон-Коммон?

– Да.

– Парень в больнице, в плохом состоянии. Зовут Уайнрайт.

– А девушка?

– Я не… – наступила пауза, слышны были голоса вдали от телефона. – Вы у себя, сэр?

Где же он еще мог быть?

– Да.

– К вам сюда направляются, как вы просили, мистер Эбботсон из Челси, а также мистер Мориарти из Уимблдона. Они располагают самой последней информацией.

– А что случилось в Шепердс-Буш?

– Там никто не пострадал, сэр, а задержанного везут сейчас в Каннон-Роу. Должен прибыть примерно минут через десять.

– Кто его сопровождает?

– Не знаю точно, сэр.

– Ну так узнайте и позаботьтесь, чтобы мне сообщили. Я направляюсь в Каннон-Роу.

– Есть, сэр.

– И если мистер Эбботсон или мистер Мориарти прибудут раньше, чем я вернусь, попросите их пройти в мой кабинет и подождать.

– Хорошо, сэр.

Роджер повесил трубку, бросил сердитый взгляд в окно и, засмотревшись в ночь, подумал, что настроение у него все хуже и хуже. Угнетал, действовал на нервы размах преступлений, совершенных молодыми и против молодых. Он был очень велик, и трудно было разобраться, где тут серьезные преступные действия, а где всего лишь плохо закончившиеся проказы. Тревогу вызывало то, что шалости все чаще заканчивались трагически. Хочешь или нет, думал Уэст, приходится признать, что в Лондоне нарастает волна насилия и, если ее не взять под контроль, она легко может выйти из берегов. Его работа как раз и заключалась в том, чтобы держать ее пбд контролем.

Минут через десять Уэст вышел из кабинета, отдал дежурным распоряжение насчет двух полицейских из районных отделений, которые должны скоро прибыть, и, спустившись по лестнице, направился через дорогу ко входу в полицейский участок Каннон-Роу, который примыкал к Скотленд-Ярду, но не был его частью. В дверях Уэста встретил полисмен.

– Мистер Кинг – старший инспектор Кинг – уже здесь, вместе с задержанным из Шепердс-Роу-Буш.

– Благодарю вас.

Полученная информация позволила Роджеру за несколько секунд настроиться на характер офицера, с которым ему предстояло встретиться. Он знал Кинга, одного из самых старых, надежных, но малопредприимчивых и не склонных к риску работников столичной полиции, человека семейного, религиозного.

Высокий, слегка сутулый, с несколько комичным выражением лица, Кинг ждал его в дежурной комнате.

– Здравствуйте, Кинг. Простите, что отнимаю ваше время, – сказал Роджер.

– Я думал, это я отнимаю у вас время, – ответил Кинг. – Кажись, не только мы работаем нынче ночью.

– Да, на данный момент есть еще два сообщения, – подтвердил Роджер. – Парень, которого вы задержали, может дать нам зацепку, поможет напасть на след.

– Ой, не думаю, – покачал головой Кинг. – Сомневаюсь, чтоб он был из какой-то шайки. Просто это один из тех молодых чертенят, что отбились от рук. Если бы не обстановка в целом по городу, можно было бы рассмотреть дело в районе. Практически, мы чуть не упустили его, парнишка, на которого напали… – он вкратце рассказал всю историю, позволив Роджеру оценить честность констебля, который произвел арест, и смелость юноши. – По свидетельству родственников, эта парочка просто шла домой.

– Задержанный что-то говорил?

– Рта не раскрыл, сэр.

– Что о нем известно?

– Ничего. В картотеке полиции данных о нем нет.

– Откуда он?

– Из Камберуэлла.

– Хм-м, – задумчиво произнес Роджер. – Не местный, значит, – хмурясь, он расхаживал по комнате. – Я собирался поговорить с ним сам, но он, пожалуй, вообразит себя больно важной птицей. Думаю, – он на минуту заколебался, прежде чем продолжить, – думаю, может, лучше вернуть его в районный участок и утром предъявить обычное обвинение в нарушении общественного порядка. Это будет предупреждением для некоторых молодых шалопаев. Пресса не обратит тогда на это особого внимания, что неминуемо произойдет, если мы будем вести дело здесь, – он опять помолчал и спросил: – У вас какие соображения на этот счет?

– Думаю, вы правы, – ответил Кинг.

– Много у вас там хлопот с молодежью?

– Да не больше обычного, – пожал плечами Кинг. – У нас всегда забот с ними хватало. Понять не могу, чего им сегодня не хватает. Видимо, жизнь у них слишком легкая, беззаботная.

– Может быть, – сказал Роджер. Если Кинг так думает, вряд ли он изменит свое мнение; молодежь никуда не годится – приговор вынесен и обжалованию не подлежит. – Вы уже видели мой запрос?

– Да. – Кинг вытащил из кармана свернутый лист бумаги. – Я еще раз прочитал его по дороге сюда, сэр. Наконец-то действительно взялись за этих молодых скотов.

«Скотов», – повторил про себя Уэст, а вслух сказал:

– Да, взялись. И я доведу это дело до конца.

– Трудно представить, кто бы мог справиться с ним лучше вас.

– Благодарю, – сухо произнес Роджер. – Но я бы с гораздо большим удовольствием занялся другими делами. Как вам кажется, были у задержанного какие-то личные причины нападать на эту пару – как, кстати, их зовут?

– Джонатан Кобден и Бетти Смит. Нет, абсолютно никаких. Юноша из хорошей семьи, постоянно посещает церковь. Ему шестнадцать, и он довольно смел для своих лет. А девушка приехала в гости к родственникам – она из Ридинга. Никаких сомнений, это просто случайное нападение трех молодых хулиганов, трех садистов, я так полагаю. И знаете, что я еще думаю?

«Ты думаешь, что следовало бы вновь ввести порку розгами», – предположил про себя Роджер, но вслух проговорил:

– Что же вы думаете?

– Этим молодым скотам не помешала бы хорошая порка.

– Возможно, – уклончиво сказал Роджер. – Я пришлю кого-нибудь поговорить с задержанным минут десять, а потом забирайте его и утром предъявите ему обвинение в суде Вест-Лондона.

– Хорошо, – Кинг выпрямился. – А я прослежу, чтобы вам отправили все, что мы можем вам дать, – он помахал свернутой бумагой. – Есть уже что-то стоящее?

– Опрос разослали только два дня назад, – напомнил ему Роджер.

Через несколько минут он вышел из Каннон-Роу, недовольный собой, Кингом, ситуацией; и, шагая к Скотленд-Ярду, вдыхая чудесный ночной воздух, он попытался посмеяться над собой. Две патрульные машины, взвыв, помчались из гаража по какому-то срочному вызову, может, совершено еще одно нападение на влюбленных. Подходя к кабинету, Уэст в очередной раз обдумывал содержание того документа, который Кинг доставал из кармана. Спиной к двери стояли два человека и читали экземпляр того же самого опросного листа, прикрепленного кнопками к доске объявлений на стене.

Оба обернулись, когда он вошел.

Старший инспектор Мориарти из Уимблдонского отделения полиции был невысоким, плотно сбитым, хорошо одетым и красивым человеком с темными, причесанными на косой пробор волосами. Его подбородок и щеки отливали синевой из-за успевшей отрасти за день щетины. С первого же взгляда можно было определить в нем ирландца или американца, легкий след провинциального ирландского акцента чувствовался в приятном голосе, ирландская порода угадывалась в голубых, глубоко посаженных глазах.

– Добрый вечер, сэр.

– Здравствуйте, – сказал Роджер, пожимая руки.

Эбботсон из Челси был шире, выше, тяжелее, с бледным лицом и двойным подбородком. В нем безошибочно читалось ланкаширское происхождение.

– Рады видеть вас, мистер Уэст.

– И я тоже, – ответил Роджер. – Садитесь, – он прошел за свой стол, они подвинули стулья.

Самому Роджеру Уэсту было лет сорок пять, в светлых волосах уже пробивалась седина. Внешне он был достаточно привлекателен, чтобы оправдывать когда-то заработанное прозвище «Красавчик», которое за эти годы накрепко прилипло к нему. Он все еще оставался самым молодым начальником отдела в Скотленд-Ярде. Высокое положение и невероятно быстрое продвижение по служебной лестнице дали ему чувство стабильности, уверенности в себе, которые сразу в нем угадывались. Восседая за столом, он походил на председателя собрания какой-нибудь государственной комиссии.

– Мне хотелось бы знать, совершены эти нападения на молодые пары по единому образцу или нет. А также связаны ли между собой разные виды юношеской и подростковой преступности. Единственная возможность ответить на эти вопросы, насколько я могу судить, – это получить мнение низовых подразделений, то есть из первых рук. Потом попытаться проанализировать эти мнения или заключения. Хотя, как говорится в моем служебном письме, я не думаю, что это поможет нам враз раскрыть совершенные преступления. Мы должны действовать по-новому.

Мориарти слушал очень внимательно. Эбботсон поджимал свои толстые губы и кивал головой,

– Поэтому нам очень важны все мельчайшие детали ночных нападений, – продолжал Роджер. – Когда мы получим их, мы сможем сравнить один случай с другим поэтапно. Я просил все отделения передать такие дела в одни руки – вы это знаете.

– Сказать, что я думаю? – предложил Эбботсон.

– Буду рад услышать.

– Среди молодежи всегда были испорченные люди, и сегодня они не стали намного хуже, чем в годы моей юности. Не стоит поднимать вокруг того, что они делают, слишком много шума, это вызовет у них ложное ощущение собственной значимости. И, если хотите знать мое мнение, парочки на моем участке сами нарываются на неприятности. Боже мой, до чего докатились эти длинноволосые идиоты в Челси!

Роджер подумал: «Он не хочет, чтоб его тревожили».

– Возьмите этого парня с моего участка, – говорил Эбботсон. – Когда мои ребята прибыли туда, он уже смылся. Его подружку могли уже десять раз изнасиловать, а ему хоть бы хны. И вы ничего не сделаете с таким слюнтяем, разве что вмажете ему хорошенько, если представится возможность. Чем он лучше напавших?

– И как же эта парочка нарывалась на неприятность? – спросил Роджер.

– Да как, лобызались, если так можно сказать, прямо на улице.

– Когда девушку нашли, – сказал Роджер, – она была практически голой и в истерике, так ведь? Ее одежда была облита, как мы предполагаем, серной кислотой, ткань просто расползалась на куски.

– Да. Счастье, что не попало ей в лицо, – подтвердил Эбботсон.

– Счастье, что у ее парня хватило присутствия духа и сообразительности сорвать с нее одежду, иначе у нее были бы очень серьезные ожоги тела, – резко проговорил Роджер.

– Как бы то ни было, после этого самоотверженного поступка он ее бросил и ушел, – холодно возразил Эбботсон. – По-моему, если учесть, что никто серьезно не пострадал, чуток грубости не помешает, будут себя на улице вести поприличнее, – и торопливо добавил: – Предупреждаю, я это говорю не в качестве доклада, не для записи.

– Я так и понял, – буркнул Роджер. Он не мог вспомнить, чтобы когда-то испытывал такое же враждебное чувство к младшему по званию.

– Я, конечно, постараюсь поймать паршивцев, если сумею… – начал Эбботсон.

– А если нет, то местным девушкам, видимо, придется быть скромнее и осмотрительнее, да?

– Клянусь, придется! Эта-то девица сейчас спит, ей сделали успокаивающий укол. Я оставил там в комнате женщину-полицейского. Она возьмет показания, когда та проснется.

– Отданы ли в вашем отделении какие-то особые распоряжения в связи с ситуацией в целом? – спросил Роджер.

– А-а, вы и минуты не потеряете! – воскликнул Эбботсон. – Обо всех преступлениях, совершенных молодыми или против молодых, следует немедленно докладывать в отделение, а отделения должны сразу сообщать вам. И у каждого должна быть одна из ваших отчетных форм, мистер Уэст.

– Хорошо, спасибо, – сказал Роджер. Он чувствовал себя усталым и подавленным. Эбботсон явно думал, что вокруг этих событий поднято слишком много шума. Эбботсон тоже выглядел уставшим и постаревшим; и он не мог прыгнуть выше себя.

– Пришлите мне завтра письменный доклад, – Уэст поднялся, вслед за ним встал Эбботсон и направился к двери. – Спокойной ночи, – дверь отворилась и затворилась, несколько минут было слышно, как стучат по коридору тяжелые шаги полицейского, потом они затихли.

Роджер повернулся к Мориарти.

– А вашему парню, как я понимаю, удрать не удалось?

– У моего ожоги третьей степени от кислоты на спине, ногах, руках, на затылке, – ответил Мориарти. – А у девушки обожжен лоб и немного щека. Если бы он не закрыл ее своим телом и не окунул сразу же в пруд Лег-о-Маттон, было бы гораздо хуже. Я могу представить, что кто-то подглядывает, фотографирует, чтоб потом шантажировать, или просто забавляется ради пикантных снимков, но когда дело доходит до кислоты – это придумывается специально, целенаправленно. – Мориарти помолчал, будто раздумывая, не слишком ли много он сказал, но все же продолжил: – Таково мое мнение, сэр.