Текст книги "Слишком молоды для смерти"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава третья
МОТИВЫ

Мориарти сидел прямо, напряженно, явно готовясь к возражению, даже порицанию. Его глаза скрывались в такой глубокой тени, что, казалось, окружены приклеенными, искусственными ресницами. Внутреннее напряжение выдавали сцепленные руки, одна поставлена на деревянный подлокотник кресла, другая упирается в колено.

– Предположение, что это сделано специально, мало что нам дает, – спокойно сказал Роджер. – Какова цель – вот что нужно знать.

– Если мы знаем, что есть какая-то цель, это должно направить нас по верному пути.

– Возможно, такой целью было получение удовольствия от причинения боли. Вы это имеете в виду?

– Нет, сэр, я думаю, дело не в этом. Садисту захотелось бы посмотреть, как его жертвы страдают, мучаются. Ему было бы неинтересно брызгнуть и убежать. К тому же мешала темнота – они не могли быть даже уверены, что причинили боль.

У этого человека был живой ум.

– Если не садизм, то что? – настаивал Роджер.

– Есть две версии, – ровным тоном проговорил Мориарти.

– Только две?

– Я нашел две.

– Тем лучше.

Мориарти нахмурился. Затем, расслабившись, на миг улыбнулся, и сразу стало видно, что он еще молод; ему было около тридцати пяти, но в напряженном состоянии можно было дать на десять лет больше.

– Во-первых, нападение по личным причинам именно на эту пару, на этого мужчину. Ревнивый любовник, муж или даже брат. – Роджер не перебивал. – Во-вторых, это могло быть своего рода предупреждение.

– Предупреждение для кого?

– Для всех молодых влюбленных в Уимблдон-Коммон, – спокойно ответил Мориарти. Он выговаривал слова очень осторожно, видимо, готовый к тому, что его сейчас засмеют. Роджер увидел, как побелели суставы его пальцев, как обозначились морщинки в углах глаз и губ. Затем они постепенно разгладились, смягчились и совершенно исчезли, когда Роджер произнес:

– Своего рода кампания по очищению нравов?

– Вам уже приходила такая мысль, сэр?

– Да, я тоже думал об этом. Но, на мой взгляд, существуют еще две возможных причины. Одну из них, правда, по-настоящему не назовешь мотивом. Это может быть, допустим, серия подражательных преступлений, смесь похоти, сексуальной неудовлетворенности и даже извращенности. И еще: так мог действовать человек, у которого, скажем так, с головой не все в порядке.

– Да, пожалуй… Но – «подражательные»?

– За последние четыре недели, – спокойно отреагировал Роджер, – у нас в Лондоне было пять случаев разбрызгивания серной кислоты в парках и других общественных местах.

– Я знаю, – кивнул Мориарти. – Эппинг-Форест, Хампстед-Хит, Риджентс-Парк, Гайд-Парк и вот теперь Уимблдон-Коммон. Вы серьезно считаете, что это подражательные преступления?

– Я думаю, это возможно.

– Я проработал версию, что все они совершены одной и той же группой, – сказал Мориарти. – В каждом случае использовалась одна и та же кислота – концентрированная серная.

– Откуда вы знаете? – быстро спросил Роджер.

– Я проверил эти данные в каждом отделении полиции, сэр.

– Значит, вы уже работали над этим делом, да?

– Да, это так.

– Зачем? – удивился Роджер. – Разве у вас мало текущей работы?

– Да больше, чем достаточно, – подтвердил Мориарти. – Трудно сказать, зачем я это делал, сэр. Может, потому, что, когда я поступил работать в полицию двенадцать лет назад, первое мое дело тоже было связано с кислотой. Молодая женщина оставила одного мужчину ради другого, и брошенный вылил на нее концентрированную серную кислоту. Это было…

– Дело Парадиза? – перебил Роджер.

– Да, сэр. Вы вели его, и тогда я в первый раз с вами встретился. Это я нашел женщину на заднем дворе. Она стонала, меня это просто потрясло – и, в общем-то, такое не забывается. На мой взгляд, это самое ужасное преступление из всех.

– Да, немного найдется хуже, – задумчиво подтвердил Роджер. – Итак, вы считаете, что в нынешних случаях кислоту разбрызгивали одни и те же люди. Что заставляет вас допускать такую возможность?

– Основные моменты во всех случаях совпадают, – ответил Мориарти. – Выбирается место, где парочки часто уединяются. Никакого предупреждения – в моем деле, например, девушке показалось, что кто-то чихнул, но она не была уверена. Вспышки света, предположительно фотосъемка…

– Только предположительно?

– Возможно, эти вспышки нужны для того, чтобы ослепить жертвы или посмотреть, что парочки делают. После вспышек света сразу в дело шла кислота. В моем случае впервые парень закрыл собой девушку. Обычно, когда вспыхивает свет, естественная реакция – вскочить на ноги, а это значит, что девушке, как правило, достается гораздо большая доза кислоты.

– Из чего? Из пульверизатора?

– Пульверизатора особого типа, – сказал Мориарти. – Э-э… сейчас покажу, что я имею в виду, сэр. – Он вытащил сложенный лист бумаги и, расправив, положил его перед Роджером. В центре были условно нарисованы две фигуры, расположенные близко друг к другу, а вокруг них шли круги, обозначенные разным цветом, – черный, зеленый, красный, синий и фиолетовый. Круги не совпадали в точности друг с другом. – Это схема распыления кислоты. В каждом случае экспертами тщательно исследовались трава и кусты, устанавливался радиус попадания кислоты. Я просмотрел их все и скопировал. Сегодняшний круг фиолетовый. Видите, что это значит? – нетерпеливо спросил Мориарти.

Роджер кивнул, не прерывая его рассуждений.

– Можно предположить, что использовался разбрызгиватель одного размера, примерно одного веса и одной мощности, а нападавший заранее рассчитывал, чтобы ветер дул сзади. Не свидетельство ли это того, что здесь действовал один человек?

– Можно предположить, – согласился Роджер.

– Так нам нужно найти его!

– Да, – Медленно произнес Роджер. – Хотя нам нужно и еще кое-что знать: откуда брали кислоту и какого типа пульверизатор применяли. А что-нибудь еще нашли? Следы, окурки, волосы?

– Ничего, что поддается опознанию, – вздохнул Мориарти. – Вплоть до сегодняшнего вечера.

– А что вы нашли сегодня?

– След там, где земля была сырой, – удовлетворенно ответил Мориарти. – Мы и слепок сняли, и фотографию сделали. Размер девять с половиной, каблук и носок слегка сношены, походка очень ровная. Хотел бы я… – он оборвал себя на полуслове.

– Чего бы вы хотели? – подбодрил его Роджер.

– Я забегаю вперед, – признался Мориарти и смущенно засмеялся. – Конечно, эти расследования во многом обрывочны и поверхностны. К первым двум случаям вообще не отнеслись достаточно серьезно – нет, я не критикую, но некоторые из нас довольно легкомысленно ведут себя, если речь идет о парне, который вскочил с девушки со спущенными штанами. Вслух никто не говорит: «Так ему и надо», но про себя думают.

Именно так, если вспомнить Эбботсона и – в меньшей степени – Кинга, отметил Уэст.

– Не составит никакого труда все это проверить, – сказал он. – Здесь у нас есть все материалы, все данные.

Глаза Мориарти засветились:

– Если бы я мог остаться и изучить их…

– Что, некуда спешить?

– Я не женат, – засмеялся Мориарти. – Полицейским быть легче, когда ты одинок.

– Ну, так оставайтесь и смотрите, – предложил Роджер.

– Спасибо! Э-э… Не будете возражать, если я задам вам один вопрос, сэр?

– Давайте.

– Зачем вы разослали свой меморандум?

Это была долгая история, не предназначенная пока для Мориарти. Прошло уже три года с тех пор, как Роджер, расследуя дело об убийстве старика группой молодых людей, практически занялся этой проблемой. По воле случая к нему попало полдесятка или чуть больше дел по преступлениям, касающимся молодежи. Он в некотором смысле стал специалистом, изучающим мотивы и образ мыслей юных преступников и вообще молодых людей, склонных к насилию, искушаемых или принуждаемых к преступлению плохой компанией. Он сам был отцом двух мальчишек из той возрастной группы, которой занимался, от этого его интерес приобретал более непосредственный, личный характер. Он провел немало времени, обдумывая и анализируя причины преступлений данной социальной группы, встречаясь и беседуя не только с сотнями молодых людей, но й со специалистами «Клуба молодежи», социологами, с должностными лицами, осуществляющими надзор за условно освобожденными, опекающими беспризорных и малоимущих. Многие годы это считалось чисто социальной проблемой, полиция имела дело только с ее результатами. Однако неделю тому назад Министерство внутренних дел запросило у комиссара, главы столичной полиции, официальный отчет, – как выглядит дело с точки зрения Скотленд-Ярда. Коппелл, начальник отдела уголовного розыска, послал за Роджером.

– Это явно ваша работа, Уэст.

– Она займет много времени, сэр.

– Знаю. Сосредоточьтесь на ней, поработайте две-три недели, потом сообщите мне, что там вырисовывается. – Коппелл, человек немногословный, поднялся с кресла, показывая, что Уэст свободен.

Теперь, отвечая Мориарти, Роджер просто сказал:

– Начальство забеспокоилось и интересуется всеми аспектами молодежной преступности.

– Здесь время важно, – сочувственно произнес Мориарти. – Пока мы сообразим, что происходит, подростки завладеют страной, – он выдавил отрывистый приглушенный смешок. – Некоторые из них действительно отбились от рук.

– Да. Ну, изучайте эти папки, – Роджер поднял четыре папки с документами со стола, – и потом скажете мне, если увидите, что в опросный лист нужно внести какие-то дополнения, – он указал на висящий прямо за его спиной лист. – Я иду домой. Позвоните мне утром, ладно?

Мориарти встал.

– Непременно, можете не сомневаться, сэр.

– Да, вот еще что, – сказал Роджер.

– Что?

– Эта молодая пара, которую обожгли кислотой в Уимблдон-Коммон… что известно об их родителях?

– Девушка – единственный ребенок в семье. Она была обеспокоена тем, что родители все узнают, не меньше чем своими ожогами. Отец – австралиец, живет в Лондоне вполне самостоятельно.

– Вы навестили родителей? – спросил Роджер.

Мориарти недоуменно посмотрел на него:

– Нет.

– Несколько невежливо по отношению к ним, не так ли?

– Мне не приходило в голову, – ответил Мориарти.

– Сложная ситуация, – согласился Роджер, – особенно для холостяка. Помните, где она живет?

– В Патни, Уилдернесс-Стрит, 17-а.

– От Темзы по Лоуэр-Ричмонд-Роуд, – припомнил Роджер. – Заеду по пути, навещу их, – и, поскольку Мориарти по-прежнему недоуменно глядел на него, продолжил несколько смущенно: – Всегда лучше, когда родственники на нашей стороне. А если мы поможем девушке уладить отношения с родителями, она с большим доверием отнесется к нам, больше расскажет, вспомнит то, что вначале забыла. Может, вспомнит, что есть какой-нибудь ревнивый отставной ухажер, который мог это сделать.

– Да, понимаю, что вы имеете в виду, – Мориарти выдавил еще один отрывистый смешок. – Семейный человек имеет определенные преимущества, не так ли?

– Ну да, – холодно произнес Роджер. – Преимуществом может быть и то, что человеку уже приходилось иметь дело с ожогами серной кислотой. Ведь эти двое парней – Уайнрайт и тот, который сбежал, поняли, что с ними произошло, прежде чем кислота начала действовать? Так?

– Так, сэр, – у Мориарти был слегка озадаченный вид.

– Сами додумайтесь, что это значит, – посоветовал Роджер.

Выходя из Скотленд-Ярда, он улыбался сам себе. Проезжая мимо Белл-Стрит, он с сожалением подумал о Дженет, своей жене, которая сейчас в постели и, несомненно, уже спит, вспомнил о возмущенном «ну вот» юного Ричарда. Он было рассмеялся, но тут же вернул себя к реальности. Его сыновья пока особенно не интересовались девочками, насколько ему было известно, но поспевают ли его знания за тем, как они растут? Что, например, знали родители Хелины Янг о своей дочери? И что знает Мориарти о действии концентрированной серной кислоты?

Роджер без труда нашел дом 17-а по Уилдернесс-Стрит, узкое трехэтажное здание с террасой. Хотя было уже половина первого ночи, в окне над входной дверью сиял свет, и, когда он подошел, стали слышны голоса. Роджер надавил кнопку звонка, и сразу наступила тишина. Вскоре послышались шаги, и дверь открыл человек небольшого роста, но очень полный. Он стоял против света, и невозможно было разглядеть ни черты лица, ни его выражения, но голос звучал резко, а манеры были довольно грубы и бесцеремонны:

– В чем дело?

– Я из… – начал Роджер.

– Если вы из газеты, то лучше не теряйте ни своего, ни моего времени.

У Роджера упало сердце.

– А что, пресса уже побывала?

– Им только подавай грязные сенсации, – бросил человек. – Кто вы?

– Я из Скотленд-Ярда, веду расследование этого дела. Не могли бы вы уделить мне несколько минут, мистер Янг? Вы ведь мистер Янг, не так ли?

– Да, я отец Хелины, – медленно проговорил человек. – Но на самом деле вы не только это хотели знать, верно? Еще вам хотелось бы знать, насколько привычно для моей дочери валяться с мужчинами в парках. Ну, на это я вам могу ответить – больше она никуда и никогда из моего дома не выйдет!… Боже мой, почему именно со мной случилось это!

Роджер почувствовал холодок неприязни.

– Мистер Янг, я думаю, нам лучше поговорить в доме…

– Я вам все сказал!

– Полагаю, это не так, – спокойно возразил Роджер. – Совершено ужасное преступление, и мы намерены найти того, кто его совершил.

– Но без меня, без меня, – ответил Янг. – Если вы их поймаете, будет суд, и тогда для газет начнутся римские каникулы! Все уже произошло, я опозорен, растоптан. Я не хочу знать никаких отвратительных подробностей и не хочу иметь ничего общего с моей дочерью. Если это в ваших силах, проследите, чтобы после больницы ее не возвращали сюда, в мой дом.

Очень медленно и осторожно Роджер сказал:

– Судя по вашему отношению, мистер Янг, она захочет сюда прийти только в самом крайнем случае, когда идти уже будет некуда. Не удивительно, что она пришла в такой ужас при мысли, что вы все узнаете.

– Нужно было раньше об этом подумать!

– Элберт, – раздался из коридора женский голос, потом появилась тень и следом фигура женщины – маленькой, хрупкой, изящной. На фоне света ее волосы казались кудрявой копной. – Сейчас же перестань так говорить. Ты сам прекрасно знаешь, что не меньше других встревожен и хочешь ей помочь.

По ее тону Роджер угадал, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы произнести все это. Голос ее дрожал, и между фразами она делала глубокие судорожные вздохи. Подойдя ближе, она подняла руки, будто защищаясь, будто ожидая, что муж вот-вот бросится на нее.

– Благодаря юноше она не очень сильно пострадала. Но он здорово обожжен, – сказал Роджер.

– Если он умрет, туда ему и дорога, – скрипуче произнес Янг. – Мне он никогда не нравился, и я ему никогда не верил, – он повернулся к жене. – Если б тебе удалось настоять на своем, они устроились бы у нас в передней.

– Тогда ничего бы этого не случилось! – крикнула миссис Янг.

Янг замахнулся на нее, но Роджер перехватил его руку. В этот момент яркая вспышка света озарила дверной проем и улицу вокруг. Раздался щелчок, будто сработала камера фотоаппарата, и застучали шаги. Судя по всему, человек побежал по улице в направлении реки.

Глава четвертая
ФОТОСЪЕМКА В ПАТНИ

Роджер слышал всхлипывания женщины, тяжелое дыхание мужчины, удаляющийся звук шагов. Он развернулся и бросился за фотографом. Ему был виден темный силуэт быстро бегущего человека среднего роста. Работая локтями, Роджер рванулся за ним с бешеной скоростью.

Но слишком поздно он заметил появившуюся в подворотне справа фигуру.

Слишком поздно увидел, как незнакомец вытянул ногу.

Он попытался перепрыгнуть, но не сумел и упал вперед. Ему все же удалось развернуться, подставив мостовой левое плечо, и он рухнул вниз. Удар сотряс все тело, лязгнули зубы. Роджер лежал беспомощный, с трудом дыша и превозмогая боль, с опаской ожидая пинков и ударов, которые должны были обрушиться на него.

Но их не было.

Он услышал, как зачихал заводимый мотоцикл, и, хотя ему удалось поднять голову, взгляд поймал лишь мелькнувший луч света. Уэст медленно поднялся на ноги. Звук мотоцикла растаял в ночи, слышно было только, как стучала кровь в висках, вторя глухим тяжелым ударам сердца. Он прислонился к столбу, облизал губы и вдруг услышал позади себя шаги.

– У вас все в порядке? – это был Элберт Янг.

– Я… сейчас.

– На вас напали?

– Да, подставили подножку.

– Вам следовало поймать их.

– Да.

– Теперь они сфотографировали меня, – горько произнес Янг. – Этот снимок появится во всех газетах, помяните мое слово.

«Была ли это пресса?» – спрашивал себя Роджер. Нет, решил он, ни один журналист не станет делать снимок на таком расстоянии. Ему не хотелось разуверять Янга; не было ни сил, ни желания спорить с ним. Но разговора, однако, не избежать.

– Я все же хочу задать вам несколько вопросов, мистер Янг.

– Я не стану отвечать ни на какие вопросы, – непреклонно заявил тот, – и можете передать моей дочери, чтобы она не возвращалась в мой дом никогда. Это мое окончательное решение.

Он повернулся на каблуках и гордо удалился.

Несколько минут Роджер просидел за рулем машины. Сильно болела голова, ныло левое плечо. Если рассуждать здраво, то надо ехать в Скотленд-Ярд, там ему окажут помощь; если же он сейчас отправится домой в постель, то утром состояние станет хуже, вряд ли он сможет действовать левой рукой. Настроение у него было мрачное, хуже некуда. Он ничего не добился, только еще больше разжег конфликт между Янгами и позволил к тому же сделать снимок. Приобрел еще немного знаний о самых худших сторонах человеческой натуры. Что движет людьми, подобными Янгу? Что делал бы он сам, если бы имел дочерей, а не сыновей? Что будет с его детьми, когда они подрастут?

– Не распускаться! – громко сказал он и потянулся вперед левой рукой, чтобы включить зажигание. Мгновенная боль разлилась по плечу.

– Интересно, кто сегодня дежурит в Ярде? – спросил он сам себя. Лучше заскочить туда и не беспокоить Дженет, а домой прийти к завтраку.

И опять, уже во второй раз, он с сожалением проехал мимо Белл-Стрит, а когда был уже на полпути к Скотленд-Ярду, его радиотелефон вдруг начал звонить. Он осторожно снял трубку.

– Уэст.

– Вызываю главного следователя Уэста.

– Уэст слушает.

– Это отдел информации, сэр. Поступило еще одно сообщение об инциденте в Эдмонтоне, в местном парке. Ожог кислотой, сэр.

Эдмонтон! В северной части Лондона.

– Есть сильно пострадавшие? – поинтересовался Роджер.

– Да, сэр. Девушка получила серьезные ожоги.

– Старший инспектор Мориарти все еще в Ярде?

– Он здесь, рядом со мной, сэр.

– Передайте ему трубку, – велел Роджер и минутой позже отдал распоряжение: – Мориарти, поезжайте прямо сейчас в Эдмонтон, слышите? Я договорюсь с вашим отделением. Позвоните мне в Ярд, когда выясните ситуацию.

– Есть сэр! Как думаете, могли они успеть за это время добраться из Уимблдона в Эдмонтон? – вопрос выдавал нетерпение, энтузиазм Мориарти и неожиданный недостаток опыта.

– Пожалуй, да, – сказал в ответ Роджер.

Повесив трубку, он ехал в машине и хмурился. Мориарти уверен, что здесь работает организованная группа. Если он отправится только за тем, чтобы найти подтверждение своей версии, на его суждения нельзя будет полагаться, он не сможет воспринимать факты беспристрастно. К нему нужно присмотреться повнимательней. Что бы, например, он сказал, узнав о фотосъемке в Патни? Постепенно на душе у Роджера становилось спокойнее: хочет он того или нет, но дорога в Скотленд-Ярд ему этой ночью все равно уготована.

Мысленно он представил себе лицо жены, когда он скажет ей, почему не пришел ночевать домой, – таким же недовольным, даже неприязненным, оно было сегодня утром.

– Лучше бы ты не брался за это дело, Роджер, – сказала она.

Он мог, конечно, возразить, но это ее больное место; ему не хотелось ее тревожить, поэтому он поцеловал ее в лоб и отделался шуткой:

– Плетью обуха не перешибешь.

Но шутка ее не развеселила. А сказанная им минутой позже загадочная фраза: «Надеюсь, вы, двое, скоро подрастете» была предназначена не только для мальчиков, но и для Дженет.

До Скотленд-Ярда он добрался чуть позднее двух часов ночи и тотчас же направился в пункт первой помощи. Сегодня там дежурил здоровенный верзила-сержант. Одна из кроватей была занята человеком с забинтованной головой.

– Утихомиривал пьяного, – пояснил дежурный. – Давайте-ка поглядим вашу руку, сэр… не можете поднять немного выше?… Попытайтесь… Так, давайте я помогу вам снять жилет… Лучше? – он мял и щупал плечо. – Больно?… А-а, вот оно где, да? Это ушиб, никаких признаков перелома, уверяю вас. Я вотру вам мазь, она должна помочь. Дайте этой руке покой на день-два, я бы на вашем месте взял шофера на это время… – у него были большие, сильные и ласковые руки. – Голова болит? Должна болеть, смею утверждать, шея несколько затвердела, потеряла подвижность, но это я скоро смогу поправить… Вот и все, сэр. Пара таблеток аспирина, глоток виски, и вы в норме, если побережете свое плечо… Еще кого-то облили кислотой, да? Их бы этой кислотой, голой бы задницей да в нее… Беда, ежели молодым приходится вот так в парке встречаться. Разве найдется дурак, который предпочтет парк постели? Понимаете, сэр, о чем я?

– И что вы думаете? – Роджер был очарован собеседником.

– Половина из нас, британцев, все еще считает королеву Викторию живой и здравствующей, вот что я думаю. Посмотрите, сколько лишней работы выпадает на вашу долю – мы должны стоять на страже морального кодекса, который кто-то ввел сотни лет назад. Надеюсь, я не очень сумбурно говорю, сэр?

Роджер вспомнил Элберта Янга и то острое чувство стыда, которое им владело.

– Нет, нормально, – сказал Роджер. – Любая точка зрения интересна. Все, можно одеваться?

Он осторожно, с опаской надел рубашку и жилет.

– Лучше, сэр?

– Немного легче.

– У меня тут малость похоже на мастерскую коновала, но вы скоро почувствуете себя лучше.

– Спасибо, – Роджер спустился вниз по лестнице и прошел в свой кабинет. Никаких сообщений и посланий не было, но на письменном столе, где недавно сидел Мориарти, лежал один из оставленных им опросных листов. На нем стояли карандашные пометки четким, аккуратным почерком, с наклоном влево – может, Мориарти левша?

Мчась на полной скорости в северную часть Лондона, Мориарти тем временем говорил самому себе со странной, еле сдерживаемой яростью:

– Теперь, раз уж я начал, я покажу им, как следует делать такую работу! Надо отдать должное Уэсту – ему не много потребовалось времени, чтобы понять, что я собой представляю. Я для них находка!

Роджер, все еще перебирая в голове свои сомнения насчет Мориарти, принялся просматривать лежащий на столе вопросник. Он был озаглавлен так: «ПРЕСТУПНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СРЕДИ МОЛОДЕЖИ». В одном месте карандаш Мориарти спрашивал: « Отчего такой интерес к жертвам?» В конце тем же почерком было добавлено: « Религия, если верующий? Британский подданный по рождению? Временный иммигрант? Страна, в которой родился? Расовая принадлежность? Оплачивала ли третья сторона совершение преступления?»

Роджер нахмурился в приливе самокритики. Он подумал обо всем, кроме этого, последнего, что было приписано рукой Мориарти. А ведь это фундаментальные вопросы, которые анкета должна была выяснить. Несомненно, у Мориарти светлая голова и живой ум.

Раздался телефонный звонок.

– Уэст.

– Это Мориарти, сэр! – в голосе молодого человека явственно звучало крайнее возбуждение. – Я звоню вам из Тоттенхэма. Нападение в Эдмонтоне такого же типа, площадь распыления кислоты примерно та же, кислота, можно не сомневаться, концентрированная серная!

– Поймали кого-нибудь? – требовательно спросил Роджер.

– Улетучились бесследно.

– Как девушка?

– Очень сильные ожоги.

– А парень?

– Он не смог удрать достаточно быстро, оставив девушку на произвол судьбы.

– Ему не пришло в голову обмыть водой ее и себя?

– Нет, сэр, – ответил Мориарти, – но теперь я понимаю, почему вы обратили внимание на то, что те двое парней знали, очевидно, какую штуку с ними проделали. Если смыть концентрированную серную кислоту достаточно быстро, то последствия не так опасны. Они знали – или догадались – сражу же, чем в них брызгали.

– Верно, – одобрил Роджер. – Полезно задуматься над этим, не так ли? Стоит там еще задерживаться?

– Не думаю, сэр.

– Ну, так считайте свой рабочий день законченным, – предложил Роджер. – Встретимся завтра.

– Хорошо, сэр! Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Про себя Мориарти подумал: «Он явно уверен, что много знает. Но он еще поймет!»

Роджер положил трубку, подавил зевок и поднялся, чтобы подойти к окну. Большая часть огней погасла, но некоторые еще горели, сияла реклама, ярко отражаясь в водах реки. Открывающаяся из окна картина дышала каким-то безмолвным очарованием. Несколько автомобилей двигалось по Вестминстерскому мосту, мерцал и туманился тусклый свет их фар; пара в вечерних нарядах шла, взявшись за руки, по дальней стороне набережной.

Опять зазвонил телефон.

«Дженет, – подумал Роджер, – она не может уснуть».

Он прошел через комнату к столу.

– Алло.

Голос Мориарти произнес:

– Простите, что вновь беспокою вас, сэр.

– Ничего страшного. Что случилось?

– Я… э… не оставил ли я на вашем столе бумаги с карандашными пометками?

– Да, – Роджер проглотил смешок.

– Я прошу прощения, сэр. Я… Я хотел забрать их с собой. У меня не было намерения вас обидеть, сэр.

– Но вы ведь не отказываетесь от того, что написали?

– Нет, но я бы, может, нашел какие-то другие слова, если бы… – Мориарти оборвал себя. – В общем, я прошу прощения, сэр.

– Я специально посылал людей в каждое подразделение, чтобы собрать предложения, – напомнил ему Роджер. – Дня через два обнаружится, что я еще что-нибудь пропустил.

Он закончил разговор, представляя, какое облегчение испытывает его собеседник. И все же было немного грустно от того, что Мориарти явно относился к нему как к очень большому начальнику, старейшине, патриарху. Он опять зевнул, было три часа ночи, не удивительно, что он устал. Можно занять раскладушку наверху…

Ерунда! Он поедет домой. Он не ссорился с Дженет, смешно быть таким обидчивым. Он улыбнулся, почувствовав перемену настроения. В конце концов, еще совсем недавно было время, когда…

По дороге в Челси он продолжал посмеиваться про себя. Плечо еще давало о себе знать, но голова и спина уже не болели.

Он понимал, что теперь, наконец, он всерьез взялся за решение проблемы.