Текст книги "Слишком молоды для смерти"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава пятая
«МАЛЬЧИК» И «ДЕВОЧКА»

Дженет спала, когда Роджер, крадучись, вошел в спальню; она пошевелилась, но не проснулась. Он заснул почти мгновенно и крепко спал, пока его не разбудил какой-то звук или яркий солнечный свет. Постель Дженет была пуста и заправлена; должно быть, уже поздно. Он повернулся, чтоб взглянуть на часы. Без двадцати девять, не так уж и плохо, и слишком рано для Дженет, чтобы заправлять постель. В доме стояли тишина и покой. Мальчишки, конечно, должны были уже уйти, Ричард на телестудию, где он работал, Мартин в свою художественную школу или по картинным галереям и художественным мастерским. Он сам выбрал себе такую жизнь, но пока она мало что давала ему в материальном плане. И Роджер не был даже уверен, что время на его стороне.

Роджер поднялся с постели, подошел к лестнице на первый этаж и позвал:

– Кто-то есть дома?

Ответа не последовало. Набросив на себя что-то, он спустился вниз, в пустую кухню, и нашел на газовой плите возле чайника записку. Включив чайник, он развернул лист бумаги. Дженет писала: «Прости, милый, но меня не будет весь день – загородный выезд бридж-клуба, помнишь? Постарайся не задерживаться сегодня вечером. Там для тебя ветчина, холодное пиво. А кастрюльку нужно только подогреть».

Все было правильно, он просто забыл.

Он заварил чай, принял ванну, побрился, потом позавтракал – и все это в непривычной тишине. Никто не звонил из Ярда, это тоже было необычно. Никаких других дел, кроме этого, главного, что он не вел, и если бы что-то произошло, ему бы сообщили. Лужайку перед домом нужно было стричь, но косилка, вспомнил он, сломалась. Он надел брюки, рубашку с короткими рукавами и вышел в сад под навес, оставив открытыми двери так, чтобы услышать, если зазвонит телефон. Было влажно, и он весь вспотел, пока чинил и смазывал механизм. Через полчаса он смахнул траву с ножей, обтер их и убрал косилку на место.

«Снова нужно в ванну лезть», – подумал он. Вместо этого, несколько остыв, он стал собираться в Скотленд-Ярд, удивляясь, почему нет ни одного телефонного звонка. Он не привык к тому, чтобы его надолго оставляли в покое, и не был уверен, что ему это нравится. Гараж стоял, несколько выдаваясь вперед, сбоку от дома, вход был сзади через низкую дверь. Главные ворота остались настежь распахнутыми – кто-то из мальчиков постарался. Он сел за руль и включил зажигание.

Ничего не изменилось, машина, как и дом, казалась мертвой.

Он еще раз повернул ключ – никакого ответа: ни рокота, ни вибрации. Может, сел аккумулятор? Надо же этому случиться именно тогда, когда он и так довольно поздно вышел из дома! Он вылез из машины и поднял капот, стараясь беречь левую руку.

– Бог ты мой! – воскликнул он.

Внутри лежала фотография, но, не удостаивая ее взглядом, Роджер с неописуемым удивлением взирал на двигатель. Все контакты были оборваны. Распределитель зажигания кто-то выдрал напрочь. Провода, ведущие к аккумулятору, также были отсоединены. Удивление медленно сменялось гневом. Желваки заходили ходуном, когда он посмотрел, наконец, на фотографию.

Он был снят у дома Янга. Правая рука, непропорционально большая, поднята так, будто собирается обрушиться на мужчину, стоящего дальше от камеры и потому очень маленького.

Он потянулся было, чтобы достать фото, но остановился – отпечатки. Отдернув руку, Роджер с горечью подумал, что можно биться об заклад на большую сумму, – газеты уже получили копию. Он медленно направился в дом к телефону.

А еще раньше этим же утром Элберт Янг вышел достать газеты и почту. Он еще не был на заслуженном отдыхе, содержал небольшую судостроительную верфь, а при ней магазинчик, где продавал все необходимое для этого дела. За прошедшие годы к строительным деталям добавились комплекты для пикника, садовый инвентарь, домашняя утварь и некоторые механизмы. Когда-то у Янга был партнер, но уже давно их пути разошлись. Теперь он вел дело вместе с женой, да временами им помогала Хелина. Сам Янг работал ровно столько, сколько хотел и когда хотел, предпочитая лучше сидеть допоздна, чем вставать рано утром. Нынче он уснул тяжелым сном, как только лег, и проснулся минут десять назад.

Жена все еще была в постели.

Злой, мрачный, с тяжелым сердцем и горькими мыслями, Янг достал письма и газеты, зевнул и направился с ними на кухню. Он поставил чайник и принялся за почту. Сразу же бросилась в глаза глянцевая фотография на одной из газетных страниц. Он поднес ее ближе, чтобы разглядеть, все тело его выражало напряженное внимание.

Это была фотография мужчины, почти обнаженного, со спины. И лицо его дочери, с глазами, расширенными от ужаса, с искаженными чертами. Не могло быть никаких сомнений в том, что это Хелина.

Замедленно, мучительно двинулись губы Янга.

– Шлюха, – отчетливо произнес он. – Шлюха!

Взяв газету, он отправился в спальню и стал будить жену.

Роджер добрался до Ярда лишь без четверти двенадцать и почти сразу понял, что вокруг него возникла какая-то особая атмосфера. Он стал предметом повышенного внимания, все сворачивали со своего пути, чтобы подойти поближе и убедиться, что это действительно он. Роджер зашел в свой кабинет, нашел на столе несколько записок – обычный набор сообщений, и с десяток анкет, которые он посылал по подразделениям Скотленд-Ярда. Все записки были краткими. «Звонил начальник отдела Коппелл». «Звонил следователь Дейви из Центрального северного отделения». «Начальник отдела Коппелл просил позвонить ему». «Звонил старший инспектор Мориарти». «Звонил следователь Уиндлзам из Чарлтонского отделения». «Вас срочно хочет видеть начальник отдела Коппелл». Роджер опустился в кресло и набрал номер Коппелла. Ответила секретарша:

– Кто это?

– Главный следователь Уэст.

– О! Слава Богу, мистер Уэст!

– Я все еще нужен?

– Да, и немедленно!

– Сейчас буду, – ответил Роджер. – А почему вы не позвонили мне домой?

– Мы знали, что вы вчера пострадали, мистер Уэст, и не беспокоили вас.

– А-а, – протянул он и, повесив трубку, спустился вниз на один этаж. Он уже почти дошел до кабинета Коппелла, когда его остановил другой следователь, просматривавший утренний выпуск «Ивнинг Глоб».

– Видел это, Красавчик?

Он сунул газету Роджеру под нос. «Это» была фотография, та самая, которую он достал из машины сегодня утром. Заголовок гласил: «СЛЕДОВАТЕЛЬ УЭСТ У ДОМА ЖЕРТВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ». Он поморщился.

– Ты собирался вмазать ему или защищался? – спросил хозяин газеты.

– Ни то, ни другое, – кисло ответил Роджер.

Он вошел к Коппеллу в тот момент, когда секретарша – высокая, чопорная, в очках со светлой оправой, – выходила из дверей, ведущих в святая святых – рабочий кабинет шефа.

– О, мистер Уэст, – она взглянула через плечо. – Здесь мистер Уэст, сэр.

– Пусть войдет.

Коппелл, тяжелый, с унылым лицом, сидел за большим квадратным столом. Как и его непосредственный предшественник, он вышел из рядовых и чувствовал себя несколько неловко в положении начальника отдела сыска в Ярде. Он всегда был слишком тщательно выбрит, слишком хорошо подстрижен, чересчур аккуратно одет.

– Садитесь, – пригласил он. – Думал, вы сильно пострадали.

– Это преувеличение, – отозвался Роджер.

Помолчав, Коппелл протянул через стол номер «Ивнинг Глоб».

– Видели?

– Да, только что, – осторожно сказал Роджер.

– Были основания так жестоко действовать с этим человеком, с Янгом?

– Я не действовал жестоко в отношении его.

– Фотографический трюк? – поинтересовался Коппелл.

Вопрос был задан в общем-то шутливо, но Роджер почувствовал прилив злости. Отчего это Коппелл пришел к такому заключению? Догадка озарила его почти мгновенно.

– Вместе с газетой пришло письмо? – спросил он.

– Да, – кивнул Коппелл. – Его принес курьер, сказав, что какой-то мужчина попросил передать и заплатил за это. Автор хочет знать, хорошо ли с нашей стороны так запугивать свидетелей.

– Письмо анонимное, я полагаю, – язвительно произнес Роджер.

Хмурый взгляд Коппелла стал сердитым; помолчав, он бросил через стол рукописные каракули. Роджер потянулся за ними левой рукой и поморщился. Он прочитал эту пачкотню и подпись внизу – Э. Янг, отдал обратно и сказал:

– Уверены, что это писал Янг?

– А разве нет? – рыкнул Коппелл.

– Сомневаюсь, – спокойно ответил Роджер. – Это довольно легко проверить.

Он замолк в ожидании, а Коппелл, видимо, стал еще мрачнее. Пауза оказалась странно напряженной, и за это время Роджер понял, что ситуация может быть серьезнее, чем он думал. Ведь Коппелл его начальник. Он подвинулся в кресле, стараясь расслабиться, спокойно объяснить все, что случилось. Он пересказал разговор с Мориарти и продолжил:

– Если здесь и правда действует банда, то она либо разбита на группы, либо вчера вечером разделилась. Один человек не мог одновременно делать этот снимок и обливать кислотой пару в Эдмонтоне.

Коппелл потер подбородок.

– Да, верно, – он помолчал. – Здорово вам досталось?

– Ударил плечо, вот и все. Я вчера поздно вернулся, и жена не стала будить меня утром.

– Мудрая женщина, – искренне проговорил Коппелл, явно поднимая оливковую ветвь. – А как вы представляете ситуацию в целом? Думаете, эти нападения связаны между собой?

– Сомневаюсь, – ответил Роджер, – хотя все возможно. Вероятнее всего, некоторые из этих молодых шалопаев хотели просто порезвиться, развлечься немного.

– Развлечься? – переспросил Коппелл. – Брызгать кислотой – это вы называете развлечением?

– Но некоторым балбесам, у которых извращенное чувство юмора, это может показаться забавным, – пояснил Роджер. – Мы могли бы получить ниточку от Уайнрайта, который в больнице, или от парня, пострадавшего в Челси, который сбежал. Оба явно знали, что использовалась концентрированная серная кислота, иначе не бросились бы сразу к воде. Возможно, существуют две враждующие банды или две фракции в одной банде, которые поссорились между собой, а жертвы, скажем, принадлежат той или другой из них. Я займусь Уайнрайтом, как только будет можно. Мы также попробуем что-нибудь узнать от парня, которого схватили в Шепердс-Буш, я сам съезжу, погляжу на него.

– Надо поторопиться, – сказал Коппелл. – Сегодня его дело будет рассматриваться, а суд очень занят. Вас просили приехать не позднее часа дня.

Было уже десять минут первого.

– Тогда я, пожалуй, пойду. У вас все, сэр?

– Пока да. Есть какие-то ответы на вашу анкету?

– Есть несколько. Правда, я еще не успел их посмотреть, – Роджер поднялся, направился к двери и вдруг воскликнул: – Боже мой! Я забыл рассказать вам о моей машине…

Коппелл выслушал, сердито хмуря брови, а когда Роджер закончил, сказал:

– Так они объявили нам войну?

– Или лично мне.

– Ну что ж, не позволяйте им выигрывать.

– Не позволю, если получится, – автоматически проговорил Роджер. Он подошел к двери. – Неплохо было бы, сэр, перевести молодого Мориарти сюда из его отделения. Если будет необходимо, я могу пообещать им замену?

– Да, – согласился Коппелл. – Сообщите мне о вашем решении, – он внезапно встал. – Бросьте все ради раскрытия этих преступлений с кислотой! Мы не можем стать предметом насмешек.

«Предметом насмешек!» – повторил про себя Роджер, когда залезал на заднее сиденье машины и шофер закрывал за ним дверцу. «Предметом насмешек!» Некоторым людям обливание серной кислотой, да при таких пикантных обстоятельствах, показалось бы чрезвычайно забавным. Особенно людям с садистскими наклонностями в характере… Некоторым идиотам смешными показались бы даже более мелкие инциденты. В общем, кому-то явно захотелось сделать из него дурака – и машина, и фотография, и письмо – все использовалось для этого, если только Элберт Янг действительно не написал сам в Ярд. Но чем больше Роджер думал об этом, тем менее вероятным ему это представлялось. «Предметом насмешек»… «Они объявили нам войну», – сказал Коппелл. Конечно, ничто не могло так раздразнить публику, как сообщение о неудаче полиции, весть о том, что ей не удалось быстро решить возникшую проблему. Некоторые будут шокированы и испуганы этим преступлением, другие разглядят в нем суровый знак ветхозаветного предзнаменования божьей кары. И те, и другие начнут писать, осыпая бранью неэффективные действия полиции. Роджер понимал, что если не будет внимательным, то легко может уйти от главного вопроса – активизации преступности среди молодежи.

Было ли данное дело – могло ли быть – замыслено и предпринято специально, чтобы ввести полицию в заблуждение, сбить ее со следа?

Он повторил вслух этот вопрос, но не смог ответить даже самому себе. Он лишь знал, что такое могло прийти кому-нибудь в голову.

Роджер открыл папку с анкетами и просмотрел то, что в ней лежало. Все, кроме одного из десятка отделений, приславших свои замечания и предложения по анкете, включили дополнительные вопросы о религиозной и расовой принадлежности; и больше ничего нового, что могло бы представлять интерес. Роджер закончил работу как раз тогда, когда машина повернула на узкую улочку, где располагалось здание полицейского управления Шепердс-Буш.

Начальник гарнизона Эллис, высокий, бледный, сухой и неприветливый в обращении, был несколько раздражен тем, что Роджер прибыл так поздно. Судья попался дотошный, норовистый, и Эллис не ожидал еще и дневного, повторного заседания. Между тем задержанный отказывался говорить, в установлении его личности они не продвинулись ни на шаг.

– А он сам как-то себя назвал? – спросил Роджер.

– Не настоящим именем… назвался Джоном Смитом.

– Думаю, он вполне может быть Джоном Смитом, – задумчиво пробормотал Роджер, усиленно сгоняя с лица выражение неприязни. – Можно мне поговорить с ним?

– Я отправлю кого-нибудь вас проводить.

Камеры были хорошо освещены, но, как ни странно, казались темными. Ключи слишком громко звякали в руках дежурного полисмена. Юноша с длинными светлыми волосами сидел на кровати. У Него было неожиданно тонкое, выразительное лицо с прекрасными карими глазами и загнутыми вверх ресницами. Он сидел неподвижно, пока дверь не открылась, потом вдруг вскочил и бросился через камеру в отчаянной, но тщетной попытке вырваться отсюда.

Глава шестая
СУДЕБНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Роджер и сопровождавший его инспектор уголовного розыска одновременно и почти инстинктивно преградили путь парню. Дежурный в коридоре захлопнул дверь, и, как только она клацнула, юноша бросился к инспектору и в бессмысленной ярости стал его бить и пинать. Роджер обхватил буяна сзади. Тяжело дыша, тот повалился назад, глаза дикие, губы скривились, обнажая зубы.

– Вызовите врача, – приказал Роджер дежурному.

– Есть, сэр!

– Врача, – проворчал инспектор, костлявый человек с гладко выбритыми щеками и широкими скулами. – Ему бы смирительную рубашку!

Теперь парень стоял возле кровати, дрожа всем телом. Пока дежурный торопливо шел по коридору, Роджер достал сигареты, предлагая закурить. Юноша взял одну трясущимися руками. Роджер протянул пачку инспектору, но тот буркнул:

– Не курю.

Щелкнув зажигалкой, Роджер дал прикурить задержанному – тот глубоко затянулся. Видно, что курит уже не первый раз. До сих пор никто не поинтересовался этим парнем, никто его не искал, не беспокоился. Он был худ, даже, пожалуй, истощен, но на вид вполне здоров. Роджер сел на кровать.

– Чем тебя обидел Кобден?

– Кто?

– Кобден.

– Кто такой Кобден?

– Приятель Бетти Смит.

– Бетти? Какой Бет… – начал парень и замолчал, кусая конец сигареты. – А, эти ребята.

– Да.

– Да это… это была просто шутка. Хохма, для понта.

– Для понта! – эхом откликнулся инспектор.

– Ты хочешь сказать, что не знаком с ними?

– Черт! Нет, конечно.

– Зачем было тогда на них нападать?

– Я же сказал – для понта.

– А другие кто?

– Какие другие?

– Двое, что были с тобой?

Парень перекатил сигарету из одного угла рта в другой.

– Просто ребята.

– Так значит, «для понта»?

– Да.

– И часто вы так забавляетесь?

– Когда бывает настроение, – неохотно выдавил парень. – Если вы думаете, что я выдам своих ребят, то вы глубоко ошибаетесь.

– Они будут следить за тобой, так ведь? Будут на суде, услышат, как адвокат выступит в твою защиту и объяснит, что все это было сделано в качестве хохмы, для понта.

– Но так оно и было.

– Как тебя зовут? – будто случайно спросил Роджер.

– Попробуйте сами узнать!

Роджер засмеялся.

– Это не составит большого труда. Одна фотография в газете или по телевидению, и множество людей опознает тебя. Зачем отнимать наше время и наживать себе неприятности?

– Меня зовут Джон Смит, – упрямо сказал парень.

– Где ты живешь?

– Сами найдите.

В установившейся тишине стали слышны шаги, появился дежурный, а вместе с ним врач, очень молодой человек среднего роста. Дежурный, уже не первой молодости, тяжело дышал. Врач с интересом взглянул на Роджера и спросил:

– Что случилось?

– Я хотел бы убедиться, что задержанный в состоянии присутствовать на заседании суда.

– Чтобы установить это, потребуется много времени.

– Я имею в виду, может ли он выдержать пять минут на скамье подсудимых.

– Да ведь очевидно же… – начал инспектор и замолк под взглядом Роджера.

Врач проверил пульс «Джона Смита», прослушал стетоскопом его грудную клетку, исследовал офтальмоскопом глазное дно и сложил свои инструменты.

– Ни пять, ни десять минут на скамье подсудимых не причинят ему никакого вреда, – произнес он с глуповатой уверенностью.

– Любой бы сказал, что он устроил тут спектакль, – одним махом выдохнул инспектор.

Роджер пристально посмотрел на парня, и тот ответил ему сердитым взглядом.

Через двадцать минут он поднялся по ступенькам на скамью подсудимых, позади – охранник, рядом – полисмен. Ложа для прессы была заполнена, в воздухе висело напряжение, хотя в зале для публики находилось не более десятка человек. Один из инспекторов полиции томился во время предварительного допроса, нетерпеливо ожидая процедуры принесения присяги. Пожилой судья с волосами песочного цвета казался странно съежившимся на фоне обшитой темными панелями стены.

– Его имя?

– Называет себя Джоном Смитом, – доложил собравшимся секретарь суда.

– Хм-м. Кажется, я где-то слышал это имя, – раздалось несколько приглушенных смешков. – Может ли Джон Смит что-то сказать по поводу обвинения в оскорблении действием?

– Нет, ваша честь.

Парень безучастно смотрел вниз на медную перекладину перед собой.

– Обстоятельства ареста, пожалуйста, – сказал судья.

Молодой констебль принес присягу и официальным языком изложил обстоятельства ареста по обвинению в нанесении телесных повреждений, и, когда он говорил, Роджер заметил, как задержанный осматривается вокруг из-под опушенных ресниц. Свидетель отступил назад, и его место занял инспектор.

– … и если ваша честь не будет возражать, мы бы хотели вернуть арестованного под стражу, чтобы закончить расследование. Мы надеемся…

– Хорошо, – судья сурово посмотрел на юношу. – Вы, Джон Смит, арестованы сроком на восемь дней, а по истечении этого времени, я советую вам…

– Держи его! – крикнул Роджер.

Схватившись за перекладину, парень внезапно перепрыгнул через загородку, отделяющую скамью подсудимых от зала. Легко увернувшись от охранника, пытавшегося его схватить, он со всего маху налетел на остолбеневшего полицейского и ринулся к судье.

Во время последовавшей за этим короткой, но жаркой потасовки судья с достойным уважения спокойствием сидел и ждал, пока арестованного не скрутили в двух-трех футах от него.

– Постановляю: за время задержания провести медицинское обследование обвиняемого, – произнес он. – Отпустите его, пожалуйста.

Циничный инспектор уголовного розыска промямлил неверным голосом:

– Вы ожидали чего-нибудь в этом роде, сэр, да?

– Почти ждал, – сказал Роджер. – Нам не следует рисковать. Если задержанный склонен к насилию – потому ли, что не может сдержаться, потому ли, что разыгрывает спектакль, – нужно немедленно звать врача.

– Вы думаете, сэр, он и правда больной?

– Если он не болен, то я хочу знать, почему он разыгрывает из себя помешанного, – ответил Роджер.

– Может, просто «для понта», – предположил инспектор с мрачным видом.

– Скорее всего, он страшно перепуган. Хотелось бы знать, почему, – сказал Роджер и подумал: «Для понта… понт?… понт?»

Роджер ехал в Уимблдон через Хэммерсмит, мимо грязных, закопченных магазинчиков и низких домов, стоящих вдоль Фулемского шоссе, по широченному мосту через Темзу, с обеих сторон которого видна была блестящая гладь реки; две четырехвесельные лодки стартовали в этот момент с того самого места, с которого ежегодно начинаются оксфордские и кембриджские лодочные гонки, и несколько десятков человек стояли под солнцем, растянувшись вдоль трассы. Где-то здесь, неподалеку, должен быть магазин Элберта Янга. Роджер не знал, где именно. Он сидел на заднем сиденье машины. Когда они въезжали на Патни-Хилл, вдруг заработал радиотелефон:

– Вызываю следователя Уэста.

Роджер поднял трубку.

– Уэст слушает.

– Вам сообщение от старшего инспектора Мориарти, сэр. Он сейчас в Уимблдоне и был бы очень признателен, если бы вы подъехали туда.

– Передайте, что я буду минут через десять.

– Хорошо, сэр.

– Узнайте, там ли следователь Слоун.

– Сейчас, сэр, – наступила короткая пауза, прежде чем другой голос ответил: – Слоун слушает.

– Разошлите запрос по всем подразделениям, не известен ли им человек по имени Понт, связанный с молодежными клубами или подобными им организациями. Передайте по телетайпу, ладно?

– Сделаю, сэр. Кажется, я слышал такое имя в этой связи.

– И я тоже, но не могу вспомнить, – сказал Роджер.

Он повесил трубку, откинулся назад и посмотрел на новые дома и жилые кварталы, выросшие на месте стоявших здесь прежде особняков в викторианском стиле. Дорога здорово изменилась со времен его молодости, но зелень по-прежнему густо росла здесь, узкие тропинки бежали между рядами деревьев и кустарника. Шофер затормозил перед поворотом, тут стояла полицейская машина, а возле нее человек в форме.

– Я провожу вас к мистеру Мориарти, сэр.

Роджер кивнул.

Обе машины выехали на обочину и затряслись по неровной земле, прокладывая путь к оцепленному полицией месту. Это был участок, густо заросший папоротником, молодыми деревцами и кустарником. Роджер пешком направился туда, где стоял Мориарти. При ярком солнечном свете он выглядел внушительно – непоколебимый представитель власти.

– Добрый день, сэр.

– Что вы нашли? – спросил Роджер.

– Еще три следа, мы снимаем с них слепок, – ответил Мориарти. – И вот это, сэр.

Он протянул небольшой коробок спичек, смятый и раздавленный, но печатные слова на нем легко читались:

ЛУЧШИЙ ОТДЫХ И РАЗВЛЕЧЕНИЕ ВЫ ПОЛУЧИТЕ В ПОНТ-КЛУБЕ!

Роджер повертел коробок в руках, открыл, увидел несколько спичек с красноватыми головками и больше ничего. Никаких записей, никаких адресов.

– Отпечатки пальцев?

– Ни одного, сэр.

– Странно.

– Нельзя точно сказать, сколько эти спички здесь провалялись, – сказал Мориарти, – но я думаю, со вчерашнего вечера. Почти наверняка.

– Почему вы так уверены?

– Они лежали поверх одного из следов.

– Значит, нам остается лишь убедиться, что следы сделаны вчера вечером, – хмыкнул Роджер. – Вы видели фотографии?

– Да, – ответил Мориарти и добавил с мрачным видом: – Элберт Янг тоже получил одну.

– Неужели? – с горечью проговорил Роджер. – У вас нет образца его почерка?

– Нет.

– Мне он нужен, и побыстрее, – сказал Роджер. – А что слышно о его дочери?

– Она все еще в больнице, – Мориарти с большой осторожностью засовывал коробок спичек в полиэтиленовый пакет. – Папаша – образец суровой викторианской морали. Я все закончил здесь, сэр. Если вы не…

– Давайте поедем, навестим Янга, – предложил Роджер.

Не было никакой уверенности в том, что Янг примет их, сделает это если и без удовольствия, то хотя бы из вежливости. Но, когда Роджер увидел возле дома с десяток глазеющих зевак, сердце его упало; может, Янг вообще не откроет им дверь. Но он открыл, и Роджера поразили темные круги вокруг его глаз – свидетельство бессонницы и страданий.

– Если я отвечу на ваши вопросы, уберете ли вы… уберете ли вы эту свору шакалов от моих дверей? – Янг смотрел вопрошающе.

– Мы сделаем все возможное для того, чтобы вас не беспокоили, – пообещал Роджер и, как только они вошли и дверь закрылась, спросил: – Зачем вы послали эту фотографию из газеты в Скотленд-Ярд, мистер Янг?

Янг повернул голову:

– Я никуда никаких фотографий не посылал. Я разорвал эту мерзость в клочья.

– Это не ваш почерк? – Роджер протянул письмо, которое ему передал Коппелл. Янг взглянул и, немедленно пройдя в комнату, взял с небольшого письменного стола незаконченное письмо.

– Вот мой почерк, – резко бросил он. – Разве это похоже?

Трудно было представить что-либо менее сходное; Роджер держал в руках каракули; письмо, взятое со стола, было написано красивым, разборчивым и аккуратным почерком. Он явно был предметом гордости обладателя. Бумага помечена специальным штампом: «Элберт Янг, судостроитель, владелец магазина». Янг с нескрываемым удовольствием наблюдал, как менялось выражение лица Роджера, потом рассмотрел подпись внизу и, словно удивившись, воскликнул:

– Кому могло понадобиться мое имя?

– Найдем, – сказал Роджер. – Вы знаете человека по имени Понт, мистер Янг?

– Понт? – Янг задумался. – Я знал когда-то в школе мальчика с таким именем. Лет тридцать пять прошло с тех пор, как я его видел.

– А вы не слышали, чтобы ваша дочь упоминала в своих разговорах Понт-клуб?

– Нет. И я больше ничего не хочу знать о своей дочери.

– Мне очень жаль, что вы так все воспринимаете, сэр. Я уверен, она бы оценила вашу помощь. – Роджер замолчал и задал еще один вопрос: – А вы не знаете, были ли у нее друзья – юноши, которые отличались чрезмерной ревнивостью?

– Я не знаю ее друзей. Она отвергла мое покровительство много лет назад, мать поощряла ее в стремлении к независимости. Поскольку она не обращала на меня никакого внимания, то не было смысла ей что-то говорить, не так ли? Единственное, что я знаю, так это то, что таких мерзких романов у нее могло быть с десяток.

– Как вы полагаете, ваша жена могла бы нам помочь? – нетерпеливо спросил Роджер.

– Могла бы. Но она в больнице, и я представления не имею, когда вернется. В общем-то, она может уйти насовсем, остаться у родственников. Я… – Янг замолчал, вскинул голову, прислушиваясь. – В дверях ее ключ. Если вы хотите поговорить с ней, пожалуйста, пройдите в другую комнату.

Он направился к двери, но прежде, чем дошел до коридора, кто-то торопливо вбежал в дом. Глянув поверх седой головы Янга, Роджер увидел девушку с повязкой на лбу и кусочками пластыря на щеках. Она была молода и несомненно привлекательна. Прежде, чем кто-либо успел вымолвить хоть слово, она закричала:

– Где мамочка? Она здесь? Здесь? Она ушла из больницы, сказала, что лучше убить себя, чем терпеть такие страдания! Она здесь?