Текст книги "Слишком молоды для смерти"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Подожди, – и, прикрыв трубку рукой, обратился к ней: – Простите, мисс Рид. Будьте добры, подождите, пожалуйста, в соседней комнате.

Уже у двери она услышала его сдавленный, испуганный возглас:

– О, нет! Нет!

Глава тринадцатая
ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ

Хилари Рид вышла за дверь, закрыла ее с резким щелчком и тотчас же вновь открыла. Не отпуская ручку, она встала у порога, оглядываясь вокруг и прислушиваясь к телефонному разговору. Она была теперь на площадке первого этажа; лестничная клетка отделана красным деревом, вверх и вниз от нее бежали ступени, мерцающие темным блеском. Двери справа и слева вели в широкий коридор, тянувшийся по обе стороны от нее. Секретарша находилась этажом ниже, но в любой момент кто-то мог появиться из этих боковых дверей.

– … нет, – опять вздохнул Понт.

Снова наступила тишина. Внизу хлопнула дверь, и Хилари уже готова была отойти. Ковер заглушал шаги, но вот открылась входная дверь, и раздался бесстрастный, невозмутимый голос секретарши:

– Добрый вечер, мистер Лейдло, пожалуйста, проходите… Доктор Понт скоро освободится.

Понт снова заговорил, но из-за шума и голосов внизу было трудно разобрать его слова.

– … ужасно, я не думал… Да, конечно, мы должны быть очень осторожны, иначе все испортим… Но мы ведь не можем бросить то, что уже сделали, это было бы глупо… Да, я загляну к тебе позднее… Ужасно, ужасно. Я просто потрясен.

Прозвучало «дзинь!», трубку положили. Стало тихо.

Хилари поспешно отошла от двери, повторяя про себя вновь и вновь все, что услышала. Остановившись у окна, выходящего во двор, она смотрела на высокую оранжерею, сквозь стеклянную крышу которой видны были огромные листья экзотических растений – зеленые, красные, лиловые, даже слегка голубоватые. Она открыла сумочку, достала записную книжку и сделала стенографическую запись услышанного разговора. Теперь было очень тихо. Она оглянулась, раздумывая, долго ли еще ей придется ждать, и продолжит ли Понт беседу с ней. Что же это за растения в оранжерее? Среди них, наверное, есть каучуконос – резиновое дерево. Из этого высокого окна смотришь на оранжерею как на джунгли из окна самолета. Хилари передвинулась, ее взгляд привлекло изобилие ярко-желтых цветов. За ними располагалась еще одна оранжерея, в которой росли орхидеи самого разного вида.

Без всякого предупреждения прозвучал вдруг голос Понта, совсем рядом с ней. Хилари вздрогнула от неожиданности.

– Любуетесь моими растениями, мисс Рид?

– Да-да, они чудесны, – сказала она, быстро овладев собой.

– Красивые? – казалось, он думает о чем-то другом.

– Некоторые очень красивы.

– Да, очень. И вы тоже очень привлекательная женщина, мисс Рид.

Началось.

– Приятно слышать это от вас.

– Но правда есть правда. Я постоянно стараюсь вырабатывать у моих пациентов потребность в правде, и прежде всего в правде о себе самом. В вас эта потребность, например, есть, и вы уже признали, что вы – одиноки.

– Моя мама… – начала Хилари.

– Комфорт. Обязательства и ответственность перед другими. Но вам нужна компания молодых людей, в том числе и противоположного пола.

– Я… я думаю, это так.

Она стояла спиной к окну и к оранжерее, глядя ему прямо в лицо. Кожа доктора Понта была гладкой, по-своему замечательной. Ощущалась какая-то изысканность, утонченность в его чертах, придававшая им почти женскую привлекательность. Ноздри были небольшие, изящно изогнутые, рот маленький, но красивой формы.

– Как вы должны были догадаться, у меня очень неприятные новости.

– Сочувствую вам.

– Один из моих пациентов и член нашего клуба умер.

– О, какое несчастье! – ответила она. Что еще здесь можно было сказать?

– Это результат вчерашнего подлого нападения… Вы слышали о том, что у нас случилось, мисс Рид?

– Об этом… писали газеты?

– Да, именно. Какие-то сумасшедшие ворвались сюда, обрызгали кислотой несколько человек, – Понт закрыл глаза, будто не хотел видеть представшей перед ним страшной картины. Хилари почувствовала неловкость, ей показалось, что он пытается сдержать слезы. – Тот, который умер, страдал от хронического заболевания сердца, а этот шок убил его.

– Это… ужасно.

– Да, ужасно. И едва ли… да, рекомендация.

– Я не совсем вас понимаю, – сказала Хилари.

Понт стоял очень близко, будто загораживая ей путь. Возникло странное впечатление – словно он нарастает, становится выше, больше, страшнее. Глаза ему излучали яркий свет. «Гипноз» – подумала она и прищурилась; нельзя было отводить взгляда, слишком очевидно стало бы, что она избегает смотреть на него. Он не касался ее и не предпринимал никаких попыток коснуться.

– Я рекомендую вам… компанию и молодых друзей обоего пола.

– Я… я тоже так думаю.

– При обычных обстоятельствах наш клуб, Понт-клуб, был бы идеальным местом для вас.

– Понимаю.

– Однако ввиду… ввиду этих печальных событий вам, может быть, не захочется искать помощи у нас.

– Ну, что ж, – спокойно проговорила Хилари, как бы взвешивая все «за» и «против». – Думаю, такое происходит в исключительных случаях и вряд ли бывает каждый вечер.

– Конечно, – сказал он. – Я… – он внезапно замолчал, собираясь с мыслями. – Мисс Рид, позвольте мне быть откровенным с вами. Я не стану притворяться, будто точно знаю, что вам нужно. Мне нужно было бы чаще видеть вас, наблюдать за вами – не в медицинском, не в физическом смысле, а в самом общем. Нужно увидеть, как вы реагируете на других людей, на различные искушения и соблазны, на всевозможные удовольствия. Понт-клуб, как вы можете догадаться, – это своего рода лечебный клуб. Его члены помогают друг другу решать свои проблемы. Новички смешиваются с завсегдатаями, очень быстро знакомятся, становятся друзьями и находят людей, с которыми имеют много общего – согласие, гармонию, взаимопонимание, я бы сказал. У нас бывают киносеансы, лекции с демонстрацией слайдов, игры всех видов, показы мод, эксперименты; здесь есть бассейн и оборудование для любого увлечения, хобби. Если вы станете одной из нас, то уже через месяц у меня будет множество отзывов о вашем характере, и я смогу составить мнение и рекомендации, что вам нужно, чтобы быть счастливой. Все люди стремятся к счастью, мисс Рид. Если бы только мы могли указать им безошибочный путь к нему!

Хилари перевела разговор на практические рельсы:

– Сколько это стоит?

– Вступление в Понт-клуб? Всего пять гиней в год. Участие в других мероприятиях оплачивается отдельно, но это по вашему усмотрению. Если вы проведете у нас три месяца, пользуясь всем, что здесь есть, то потратите около двухсот пятидесяти фунтов. Вы ведь не бедны, мисс Рид, нет?

– Нет, конечно, нет.

– У нас ведь есть программа помощи тем, кто сам не в состоянии…

И Понт, по-прежнему стоя очень близко от Хилари, начал подробно рассказывать, как действует программа.

Роджер сидел дома на Белл-Стрит, с одной стороны виски с содовой, с другой – все сегодняшние дневные газеты. Он слышал, как Дженет разговаривает в саду с соседкой, и спрашивал себя, действительно ли у него так болит плечо, что он не может постричь траву. С сожалением решив, что нет, он уже готов был встать и приняться за работу, как вдруг раздался телефонный звонок. Левой руке давалась отсрочка.

– Роджер Уэст.

– Это Мориарти, сэр.

– Слушаю вас, – отозвался Роджер.

– Здесь констебль Рид с очень интересным донесением.

– Где здесь? – спросил Роджер.

– В Ярде, сэр.

Роджер в сомнении задумался, потом сказал:

– Попросите ее приехать ко мне домой… и пусть она не надевает форму.

– Хорошо, сэр. Кажется, Понт очень расстроился из-за смерти одного человека из клуба после нападения. Мы можем квалифицировать это как убийство?

– Не знаю, – ответил Роджер. – Я поинтересуюсь в отделе юрисконсульта.

Ему показалось, Мориарти что-то сказал шепотом, но до него только донеслось:

– Лучше подстраховаться, чем потом плакать, сэр!

Роджер отправился на кухню, чтобы предупредить Дженет о приезде девушки.

– Значит, теперь ты уж точно не сможешь подстричь траву, – проговорила Дженет, смеясь. – Хорошо, милый, у Ричарда завтра выходной, и он этим займется.

Через полчаса у дома остановился зеленый автомобиль, за рулем которого сидела Хилари Рид. Дженет увидела в окно, как девушка выходит из машины. Хилари прекрасно держалась, от нее веяло воспитанностью, уверенностью, грацией.

– Не уверяй меня, что она служит в полиции, – изумленно промолвила Дженет.

– Поди открой ей дверь, – сказал Роджер, – только не убей ее на пороге своей ревностью.

– Свинья же ты!

– М-я-у!

В дверях все обменялись приветствиями и любезностями. Девушка была прекрасно подкрашена, одета в простое платье нефритово-зеленого цвета, отделанное коричневым шелком. Пробормотав что-то вроде «сад», Дженет вышла, оставив их с Роджером наедине. Он чувствовал себя легко, удивляясь, для кого предназначается вся эта косметика, и спрашивая вслух, что она будет пить.

– Ничего, спасибо, сэр.

– Не стоит отказываться ради соблюдения приличий.

– Я взяла себе за правило никогда не пить, если я за рулем, – объяснила ему Хилари Рид.

– Разумно. Ну, так что же там случилось?

Ее доклад был четким и кратким, ему это понравилось. Протягивая ему переведенный в машинопись рассказ обо всем, что произошло, Хилари заключила:

– Он странный человек, сэр, но у меня создалось впечатление, что все, что он говорил, было абсолютно искренне.

– И в то же время он, может быть, приглашает вас вступить в один из самых грязных и непристойных клубов.

– Да, я знаю. И все же, думаю, он искренне стремится помочь. И, по-моему, он действительно очень расстроен тем, что произошло. Но нам, мне кажется, придется учесть одну вещь, сэр.

– Что именно?

– Я уверена, его очень трудно обмануть.

– Вы думаете, он уже вас вычислил?

– Я пока сомневаюсь, но, полагаю, если мне придется вступить в клуб, то я должна находиться там все время, а не появляться время от времени, урывками, после того, как выполню обычную работу в Ярде И, думаю, мне вообще пока не стоит показываться в Ярде, сэр, если я вступлю в клуб, лучше докладывать ежедневно по телефону.

«Она делает из меня Мориарти», – подумал Роджер и сказал:

– Это может быть очень опасным делом. Серная кислота – не косметика.

Нисколько не смутившись, девушка ответила:

– Я очень благодарна вам, сэр, за возможность принять участие в раскрытии этого преступления.

– Да? Почему?

– Я пошла работать в полицию, потому что думала, что смогу помочь в предотвращении преступлений среди девушек, и в общем – среди молодых людей. Я и подумать не могла, что мне придется большую часть времени возиться с этими испорченными мерзкими стариками.

– Которые, в свою очередь, портят молодежь, – ласково поправил ее Роджер.

Хилари Рид молчала.

«Что случилось со столичной полицией? – раздраженно подумал Роджер. – Неужто мы все превратились в реформаторов?»

Он прямо посмотрел в ясные голубые глаза девушки и сказал:

– Прежде всего, констебль Рид, мы охотимся на преступников. Никогда не забывайте об этом.

– Конечно, не забуду, сэр.

– Понт может быть искренним и откровенным, но одновременно содержать собственный публичный дом. Он может быть даже сумасшедшим – меня это нисколько не удивит, в таких случаях человек нередко начинает изображать из себя бога. Наконец, его могли вовлечь в какую-то преступную деятельность, за ним может кто-то стоять, угрожая перерезать горло. Нет ничего страшнее поссорившихся воров. Вы это понимаете?

– Понимаю, сэр, – она посмотрела на него не дрогнувшим взглядом.

– Вот и хорошо. Я хочу во всех подробностях знать, что происходит в Понт-клубе и в клинике Понта. У нас есть длинный список его членов, и мы их всех проверим одного за другим. Вы вступайте, будьте там все время. Ваше задание – собирать всю возможную информацию, но, ради Бога, не играйте роль героини. Если появится опасность – уходите как можно быстрее, – он внезапно встал. – Такие вот указания, мисс Рид.

– Я все понимаю, сэр, – ответила Хилари, – и не очень-то боюсь испортить свою внешность.

Она поднялась, и Роджер, проводив ее до дверей, дождался, когда она отъедет. Никто не догадается, что эта женщина – полицейский, этим она и была для них полезна. Он увидел Ричарда, вприпрыжку бегущего по другой стороне улицы, увидел, как почти одновременно от края тротуара отделяется мотоциклист. Охваченный внезапным безотчетным страхом, Роджер крикнул во весь голос: «Головастик!», сын резко повернулся навстречу мотоциклисту, который что-то держал в руках. Ужасная мысль пронеслась в голове Роджера: «Попадет прямо в лицо!» Он увидел, как Ричард нагнулся, как что-то пролетело над его головой и ударилось в дерево. Раздался хлопок, появилось облако пара. Ричард мгновенно выпрямился и, не помня себя от ярости, метнулся вперед словно пуля. Он бросился на седока, но не успел схватить его, пнул заднее колесо, промахнулся и в последней отчаянной попытке подпрыгнул вверх.

Потом Роджер увидел, как Хилари Рид разворачивает машину. Миг – и она у края дороги, еще миг – и она делает дугообразный поворот, но, не завершив его, останавливается, перекрывая путь мотоциклисту, летящему на нее во весь опор с опущенной вниз головой и явно думающему только о том, чтобы уйти от Ричарда.

– Берегись! – крикнул Ричард.

– Боже! – выдохнул Роджер.

Из дома выскочила Дженет.

– Что? Что такое?!

Хилари Рид нажала на клаксон и не убирала руку. С десяток копавшихся в саду людей обернулись, недоумевая, на резкий сигнал.

Мотоциклист увидел зеленую машину слишком поздно.

Он врезался в нее со всего маху и, выброшенный из седла, футов десять летел в воздухе, кувыркаясь как акробат, исполняющий сложное сальто, пока не грохнулся наземь. Он упал головой вперед. Кто-то вскрикнул, странный, жуткий вопль прорезал тишину.

Ричарду, наконец, удалось остановить свой бег, и, уткнувшись в машину, он оказался рядом с Хилари Рид. Когда Роджер подбежал к ним, они стояли, вцепившись друг в друга, как бы помогая один другому перенести страшную картину, открывшуюся их глазам.

Глава четырнадцатая
НОЧЬ ТЕРРОРА

На Лондон медленно опускалась теплая ночь.

В Челси Ричард лег в постель, но не мог уснуть, его неотступно преследовало увиденное. В комнате наискосок тоже без сна лежала его мать Дженет, в который раз представляя, что могло бы быть с ее сыном. На улице Сент-Джонс-Вуд, где она действительно жила со своей матерью, неспокойным тревожным сном забылась Хилари Рид – случившееся было самым страшным из всего, что ей довелось пережить с тех пор, как она вступила в ряды столичной полиции. В комнате этажом ниже Мориарти крепко спала без лекарств Хелина Янг; в комнате над ней, устало глядя на вставленный в пишущую машинку лист бумаги, сидел Мориарти, жаждущий ярких результатов и уверенный, что старший следователь Уэст не добьется их. Под действием снотворного спал на животе Уайнрайт в больнице в Патни. В маленькой по соседству с Дейзи комнате спала Джил Хиккерсли, приняв на ночь успокаивающее. Крепко спали в Шепердс-Буш, каждый в своем доме, Бетти Смит и Джонатан Кобден, еще ничего не забывшие, но уже не вздрагивающие при воспоминании о нападении на них.

Спал в своей камере Джон Смит, оказавшийся Осгудом.

Человек, не назвавший своего имени, тоже спал в Брикстонской тюрьме, где по решению суда он содержался под стражей.

В морге, заснув вечным сном, лежал неопознанный юноша-мотоциклист, о пропаже которого никто не заявлял и опознать которого можно было теперь только по особым приметам на теле.

Наступала ночь, и влюбленные покидали уединенные места, выходя из тени под огни улиц и машин. Все это время полиция была в напряжении, теперь тревога начала постепенно стихать, потому что к полуночи большинство тех, кто, горя любовью и желанием, искал уединения в парках и подъездах, расходились по домам. Некоторые грустно, некоторые удовлетворенно, кто-то ликуя, а кто-то со страхом за то, что наделал и что его может ожидать.

Но не все влюбленные шли домой, ведь ночь была так тепла и так полна очарования. И если ты живешь один, или родители твои считают, что дети вправе вести свою собственную жизнь, то куда и зачем торопиться? Как и у полиции, у них притупилось чувство опасности, они были заняты исключительно друг другом.

Медленно, крадучись, пробирались люди с распылителями в руках сквозь темноту к своим жертвам.

Один за другим они занимали позиции для атаки.

Внезапно яркий свет озарил самые темные места, и тишину ночи вспугнули пронзительные крики. Мгновенно стряхнув дремоту, зашевелилась полиция. Взревели моторы, настойчиво и неумолчно зазвонили телефоны в полицейских отделениях и больницах, завыли на дорогах сирены машин «скорой помощи».

Раздался телефонный звонок в доме Роджера, и Дженет, только-только задремав, внезапно вскочила.

– Уэст, – ответил Роджер, подняв трубку телефона рядом с кроватью.

– Имеются сообщения примерно о пятидесяти случаев ожогов кислотой, сэр, – сказал инспектор, дежуривший в отделе информации. – Я подумал, что вы должны сейчас же узнать об этом.

– Знаете, где найти Мориарти? – спросил Роджер, опуская ноги на пол.

– Да, сэр.

– Пошлите за ним. Я буду через двадцать минут, – Роджер поднялся. Света уличных фонарей было достаточно, чтобы увидеть тревожные глаза Дженет. – Скверная ночь для юных влюбленных, – проговорил он. – Прости, моя хорошая, мне надо идти.

– Роджер, – окликнула она, когда он спускался по лестнице, – будь осторожен.

Будь осторожен…

К половине третьего ночи поток донесений иссяк. Роджер, без пиджака и с ослабленным галстуком, как всегда безупречно одетый Мориарти и еще два сержанта закончили втыкать в карту булавки, отмечая места, где были совершены налеты. Их было семьдесят три в двадцати восьми разных местах – от Клапам-Коммон до Хампстед-Хит, от Хам-Коммон до Риджентс-Парк, от Далидж-Коммон до Камберуэлл-Грин, от Илинг-Коммон до берега реки, поросшего лесом. Мориарти, мечущийся подобно молнии, вычерчивал график за графиком, лист за листом, а Роджер анализировал работу отделений и их донесения.

Они отличались друг от друга:

Поражения небольшие, оба доставлены в больницу.

Серьезные ожоги тела, оба доставлены в больницу.

Небольшие ожоги на голове, молодая женщина в состоянии сильного шока.

Серьезно обожжены руки…

Роджер перелистал их все, боясь увидеть сообщение о еще одной смерти, но фатально опасных ожогов, видимо, не было. Встречались и такие факты:

Коробок спичек с рекламой Понт-клуба найден на месте преступления.

Обнаружен пластмассовый распылитель фирмы «Амо», наполовину заполненный серной кислотой.

Найдены пластмассовые перчатки, клеймо изготовителя на них уничтожено – переданы для снятия отпечатков пальцев.

Обнаружены следы.

Итак, следы, распылители, спички с Понт-клубом; незначительные и серьезные ожоги, девушка в шоке, мужчина в шоке. Счет увеличивается… Мориарти возился с набросками кругов, характеризующих радиус разбрызгивания.

– Во всех случаях примерно одно и то же, сэр. Один вид оружия – распылитель фирмы «Амо».

– Надо бы собрать сюда к утру пробы кислоты и убедиться, что они одной концентрации, – сказал Роджер. – Если всю кислоту разливали из одной емкости, то каковы же должны быть ее размеры?

– Я проверю, сэр.

– И не требуйте от лаборатории, чтобы они занимались этим в первую очередь, – предупредил Роджер. – Попросите просто, чтоб сделали побыстрее, если им позволяют возможности.

– Но это же первоочередное! – возмутился Мориарти.

– Для них, может быть, и нет, – сказал Роджер. – Вы отмечали время?

– Да, треть нападений произошла в полдвенадцатого, треть – в двенадцать и треть – в двенадцать тридцать.

– Да. И места, – продолжал Роджер, и Мориарти взглянул на него озадаченно. – У нападавших было время переместиться отсюда, – он показал на Хампстед-Хит, – сюда, – он ткнул в Риджентс-парк. – Похоже, действовало три отряда по двадцать пять примерно пар, совершивших по три разных рейда.

– Я не заметил этого, – признался Мориарти. – Если в каждом нападении принимали участие два-три человека, то в отряде их должно быть не меньше пятидесяти.

– От пятидесяти до ста, скажем, – Роджер заглянул в какие-то донесения. – Есть следы мотоциклов?

– Возле мест нападений – нет.

– Лучше дайте указание проверить все подходы и траву вокруг, – посоветовал Роджер. – Может, они пользовались мотоциклами, – перед его глазами предстало надавнее происшествие, закончившееся ужасной смертью мотоциклиста. – Никаких использованных катушек от фотоаппарата, лампочек от вспышки, вообще, что-нибудь, связанное с фотосъемкой, не найдено?

– Нет, не найдено.

– Значит, они пользовались фотоаппаратами со встроенной вспышкой, а такие довольно дороги. Нападавших очень много, так что вряд ли можно всерьез говорить об одном человеке или даже нескольких, обеспечивающих их всем необходимым и играющих роль господа Бога. Размах слишком велик. Возможно, хулиганами руководят из одного центра, как Понт-клуб, но я сомневаюсь, что из него самого. Нам нужно найти, где они покупают распылители и кислоту. Нам, черт возьми, придется покрутиться!

– Не могу не согласиться с вами, сэр, – сказал Мориарти. – Я останусь здесь до утра.

Ну, сейчас Уэст, наверное, проснулся, подумал Мориарти, но теперь он уже ничего не изменит. Дело сделано, и пусть сам винит себя за то, что проспал.

Они провозились всю ночь, планируя каждый шаг, который предстоит сделать завтра: позвонить всем поставщикам серной кислоты и распылителей «Амо», всем производителям и продавцам, обзвонить все общественные клубы, собрать данные о преступных группировках разных возрастных категорий, не забыть поставщиков фотоаппаратов со встроенной вспышкой. Роджер, с красными от бессонницы глазами, но по-прежнему в состоянии боевой готовности, одобрил предложение об общем запросе в отделения полиции сразу после семи часов утра.

– Сделаем перерыв на завтрак, – сказал он Мориарти, когда, наконец, дело было закончено.

– Я не проголодался, сэр.

Роджер подумал: «Надо перестать придираться к нему и приставать с советами то отдохнуть, то не переутомляться». К тому времени, когда он побрился, принял душ, позавтракал, подоспели утренние газеты. Броский заголовок «Дейли Глоб» гласил: «НОЧЬ ТЕРРОРА».

Пять газет повторили это название, а «Эхо» проделала грандиозную работу, поместив на целой странице карту с обозначением места каждого преступления. Чем больше изучал Роджер это дело, тем явственнее осознавал широкий размах налетов. В половине десятого телефон в кабинете Роджера подал голос; звонил Пенгелли.

– Ты мог бы позвонить мне, – с упреком произнес он.

– Разумеется, тебе бы позвонили, – сказал Роджер и добавил в приливе откровенности: – Знаешь, Пен, я о тебе даже не вспомнил.

– Вот это больше похоже на правду, – ответил Пенгелли. – И вот еще что, Красавчик.

– Что?

– В следующие несколько ночей вряд ли хоть одна парочка останется в лондонских парках и на улице после наступления темноты.

– Что ж, может, ты и прав, – согласился Роджер.

– Я прав, всегда прав. Если эти люди затевают какое-нибудь ограбление, то они прекрасно подготовили почву.

– У тебя есть какие-то сведения?

– Нет.

– А-а. У меня есть идея, – с задумчивым видом проговорил Роджер.

– И что это за идея?

– Как думаешь, могла бы ваша газета предложить значительное вознаграждение тому, кто обладает информацией? – спросил Роджер. – У полиции нет достаточно большой суммы денег, с другой стороны, большинство газет побоится пойти на это, они не захотят разочаровывать своих узколобых читателей. Но ваша редакция могла бы попробовать.

– Если, – предельно кратко выразился Пенгелли.

– Что «если»? – удивился Роджер.

– Если будем уверены, что первыми получим от Ярда все сведения, – объяснил Пенгелли. – Я, например, видел одну из твоих анкет сегодня утром в отделении Норд-Веста. Очень толковая анкета, если мне позволят так сказать. Но ведь ты ни одной не прислал в газеты, так?

– Да.

– Почему бы нам не опубликовать ее в вечернем или утреннем выпуске? Я понимаю, ты не можешь наделить нас исключительными правами, но ведь ты можешь информировать нас первыми? А если нам удастся заставить говорить одного из налетчиков, это облегчит и тебе дело.

– Я посмотрю, что тут можно сделать, – пообещал Роджер. – И перезвоню тебе.

– Может, ты позволишь «Ивнинг Глоб» угостить тебя обедом? – предложил Пенгелли. – Скажем, в «Данелли», в час дня?

– Постараюсь быть, а если не смогу – сообщу, – ответил Роджер.

Коппелл задрал свой нос.

– Вы же знаете, нам следует быть очень осторожными и не давать ни одной газете преимущества перед другими, Уэст.

– Но мы уже делали так раньше, – напомнил ему Роджер.

– Но в этом случае… – в голосе Коппелла звучало явное неодобрение.

– Я понимаю, здесь очень деликатная ситуация, – упрямо продолжал Роджер. – Но если мы получим полную поддержку, материальную в том числе, со стороны «Ивнинг Глоб», это может помочь нам в раскрытии этих преступлений. «Глоб» способна во многом облегчить нам задачу. Если выйдет несколько номеров, где они сообщат, что целиком поддерживают нас в кампании по наведению порядка… – он замолчал, поняв, что этого не надо было говорить; «кампания по наведению порядка» – такое выражение вряд ли придется по душе Коппеллу и другим высшим чинам Ярда.

Коппелл одарил его одной из своих редких понимающих улыбок.

– Нужно другое название, – заметил он. – Подумайте об этом и поглядите, что предложит Пенгелли. Не превращайте Ярд в эдакого защитника общественной морали – мы всего лишь стражи собственности. Но… – он замялся, потом встал и подошел к окну, из которого было видно здание парламента. – Уэст, – продолжил он равнодушно, – я не могу этого одобрить, вы знаете. Однако, если Пенгелли и «Глоб» выразят желание нам содействовать, я не буду препятствовать. Однако помните – вам придется действовать на свое усмотрение, – и он неторопливо, почти страдальчески добавил: – Если вы понимаете, что я имею в виду.

Роджер прекрасно понимал.

Это означает следующее, – объяснил он Пенгелли, когда они уселись в дальнем, уединенном углу «Данелли», прекрасного ресторана на реке неподалеку от Ярда. – Коппелл не обещает мне своей поддержки. Если я передам вам информацию раньше, чем остальным, и разразится скандал, то все шишки достанутся мне.

– Да-а, – протянул Пенгелли. Он был похож на учителя – очки в металлической оправе, выражение доброжелательности на лице, чем-то сходное с Джошиа Понтом. – Мы сделаем все возможное, чтобы никто не узнал, откуда мы получили информацию. Ты ведь нас знаешь.

– Да, – согласился Роджер. – Мое дело решить, стоит ли ваша помощь того, чтобы рисковать своей головой.

– Обещаем полную поддержку, – уверил его Пенгелли. – Я встречался с редактором, а тот со Стариком. Он у нас большой борец за свободу личности, за право людей делать то, что они считают нужным, а не то, что им указывают или к чему принуждают. «Учите, а не принуждайте!» – вот его девиз, а он совпадает с нашей затеей. Будто ты сам не знаешь, – обиженно закончил Пенгелли, берясь за меню.

Глаза Роджера блеснули.

– Вот тебе и заголовок, – сказал он. – «Учите, но не принуждайте и не запугивайте». Научите молодежь любить, а не блудить, вместо того чтобы пугать ее до потери сознания. Страх сводит с ума, но не лишает вожделения. Ну, как это звучит? – с нетерпением спросил Роджер.

Пенгелли сидел откинувшись, сняв очки.

– Да ты просто пропадаешь в Ярде! – заявил он. – Нет, решительно твое место на Флит-Стрит, в мире журналистики. Сегодня вечером твоя идея будет нашей передовицей. Покажем, что за этими нападениями кроется покушение на права человека, не одобряя, конечно, практически совокуплений в парках, – он потер глаза. – Что-то еще, Красавчик?

– Похоже, кто-то здесь разыгрывает из себя Господа Бога, – улыбнувшись, произнес Роджер.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – проворчал Пенгелли. – Не думаю, что следует касаться этой стороны дела. Пусть сами делают выводы.

– Пен, эта сторона может быть очень важной для нас.

– Хочешь сказать, вам надо, чтобы мы упомянули об этом?

– И чем быстрее, тем лучше.

– Хорошо, подумаем, что тут можно сделать, – пообещал Пенгелли.

– А как насчет вознаграждения за любое сообщение, которое поможет разоблачить руководителя нападений с серной кислотой? – напомнил Роджер.

– Будет. Тысяча фунтов, – с видом полнейшего равнодушия проговорил Пенгелли.

– Пен, – сказал Роджер, – все, что я смогу, я для тебя сделаю.

Пенгелли взглянул на подошедшего официанта, рассеянно спросил:

– Что? – и тут же торопливо добавил: – Унесите, пожалуйста.

Официант собрал тарелки и черный перец, который они просили принести для копченого лосося, и Пенгелли надел свои очки.

– Я тебе напомню об этом, – пообещал он. – Итак, вчера действовало, по предварительным подсчетам, от двадцати пяти до тридцати небольших мобильных групп?

– Да.

– А что значит – «кто-то изображает из себя Господа Бога»? У него, выходит, есть от пятидесяти до ста учеников, помогающих изливать на грешников серную кислоту? – поскольку Роджер не ответил, Пенгелли вновь заговорил: – Вряд ли допустимо полагать, что такое количество молодых оболтусов можно объединить в сернокислую армию только лишь идеей праведности. Им за это либо платят, либо они делают это из сатанинской радости. Не удивлюсь, если их привлекает и то, и другое. Я использую твою идею о человеке, играющем роль Бога, если ты настаиваешь, но ни ты, ни я не отнесемся к этому всерьез. Не такого надо искать.

– Я не знаю, кого я ищу, – признался Роджер.

Официант принес бефстроганов для Роджера и камбалу, запеченную на углях, для Пенгелли, и они принялись за еду. Когда с ней было покончено, сам Денелли, низенький, толстый, со своей итальянской улыбочкой на лице, подошел к ним, держа в руке номер «Ивнинг ньюс».

– Здесь ваша фотография, мистер Уэст, я подумал, вам захочется взглянуть, – сказал он. – Прошу прощения, мистер Пенгелли, что это не ваша газета.

– Удивлен, что ты читаешь такую дрянь, – пошутил Пенгелли. – Я… Что случилось, Роджер?

Пенгелли с тревогой смотрел на выражение лица Уэста.

Да, там была его фотография. Но рядом со страницы смотрело трогательное сердцеобразное лицо Джил Хиккерсли и портрет-фоторобот. Внизу шла подпись: «Воссозданный специалистами Ярда портрет Клайва Дэвидсона, сделанный на основе информации, полученной от Джил Хиккерсли (фото прилагается)».