Текст книги "Двойной агент"

Автор книги: Джон Хьюминик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Он появился внезапно. Я немедленно и безошибочно почувствовал, что этот человек – Ревин. Мои кураторы из ФБР сказали мне, что он похож на учащегося колледжа. Теперь я понял, почему они так говорили. У него было пальто типа тех, которые обычно носят учащиеся колледжей, а походка напоминала длинноногих подростков, которых я часто видел прогуливающимися со своими подружками. На его лице была широкая дружеская улыбка, которая вызвала ответную улыбку с моей стороны. Когда он подошел ко мне, мы в качестве приветствия пожали друг другу руки.

Привет, Джон! – воскликнул он. – Рад познакомиться с вами. Доктор Ступарь говорил о вас много хорошего.

Он вручил мне свою визитную карточку. Искусно выписанным шрифтом карточка представляла своего владельца как "Валентин А. Ревин – помощник советника по научным вопросам, Посольство Союза Советских Социалистических Республик."

Вручая Ревину карточку с моей фамилией и должностью президента Кемпрокс Корпорейшн, я сказал: – Мистер Ревин, я умираю от голода. Давайте сядем в мою машину и поедем куда-нибудь на ленч.

– Хорошая идея, – ответил он, направляясь к Кадиллаку и быстро усаживаясь в нем. Устроившись на своем сиденье, он посмотрел в зеркало заднего вида, внимательно изучая все, что попало в поле зрения, а затем, очевидно удовлетворенный, посмотрел вперед тем же внимательным взглядом и с серьезным выражением на лице. Я тронул Кадиллак под мягкие звуки музыки из радиоприемника.

Нарушая затянувшееся молчание, я спросил: – М-р Ревин, куда мы едем ?

– Почему бы нам не поехать туда, где нравится вам ? Это ваш город, и я уверен, что вы найдете хороший ресторан. Сегодня вы мой гость. И пожалуйста, мистер Хьюминик, называйте меня Вал, а я буду называть вас Джон, если вы не возражаете."

И снова я был поражен великолепным владением им английским языком. Если судить по его речи с едва заметным акцентом, его никак нельзя было принять за русского. Он мог легко сойти за человека любой национальности. Многие люди вообще не заметили бы в его речи никакого акцента.

– Конечно я не возражаю, – заверил я его с энтузиазмом. Отныне мы будем Вал и Джон. А как поживает доктор Ступарь? Как его здоровье? В августе , когда он уезжал из Вашингтона в Москву, он выглядел довольно бледным и говорил мне о каких – то проблемах у него со здоровьем. Я надеюсь , что в московском климате ему стало лучше. Мы с ним неплохо понимали друг друга.

Джон, – спросил Ревин, – как относились к доктору Ступарю члены Американского общества металлов?

Он пользовался там очень большой популярностью. Несколько лет назад все очень хорошо восприняли его лекцию о советской металлургии. Лично мне он очень нравился. Он – ученый очень высокого уровня, и у него много других талантов.

Ревин обеспокоено посмотрел на меня. – Что вы имеете в виду говоря о других талантах? Он внимательно посмотрел на меня, в то время как автомобиль продолжал катиться вниз по узкой дороге.

– Мне не следовало говорить этого, – подумал я в панике. – Надо быстро и мягко поправить ситуацию, иначе все кончено.

– Вал, я имел в виду, что он – разносторонний человек, – пояснил я. Он любит музыку, хороший собеседник, любит науку и по настоящему интересуется вопросами благосостояния народа.

– Кроме того, – продолжал я, – у доктора Ступаря много влиятельных друзей в Советском Союзе. Он пообещал употребить все свое влияние для решения вопроса о торговой сделке для меня. Если он сможет сделать это, я буду просто счастлив.

При этих словах Ревин быстро потянулся к радиоприемнику и резко увеличил громкость. Это мера предосторожности всех опытных шпионов с целью предотвратить подслушивание их разговоров. Расчет делается на то, что звуковые волны из радиоприемника, смешиваясь со звуковыми волнами человеческого разговора, воспринимаются любым потайным микрофоном как неразборчивый шум. Немного людей, помимо хорошо подготовленных шпионов, знают об этом тактическом приеме.

Обеспечив таким образом безопасность наших дальнейших разговоров в автомашине, русский снова откинулся на спинку сиденья и расслабился. Я мягко произнес: – О, вы любите музыку. Это хорошо. Я также очень люблю её.

– Да, Джон, – ответил он сухо. – Я люблю музыку. И затем продолжил: Я хочу вам кое-что сказать. Сейчас мне поручили заниматься торговым соглашением. Я буду работать совместно с доктором Ступарем, чтобы определить, что можно сделать.

В наступившей после этого паузе, я молча слушал музыку, думая про себя о том, какие же они лжецы! Оба они жонглировали вопросом о торговом соглашении, как будто это не имело для меня никакого особого значения. Как долго, по их мнению, я буду ждать их твердого обязательства?

Порыв ветра качнул машину. Я спросил: – Как там Бутенко? Вы знаете Владимира Бутенко, помощника торгового советника? Он мне говорил, что имеет какое-то отношение к заключению торгового соглашения.

– Вы правы, он тоже будет в этом участвовать, но он там не главное действующее лицо. Я им являюсь. Без моего участия соглашения не будет.

Мы остановились у ресторана Ройял Армс в Хайятсвилле. Когда мы вышли из машины на холодный ветер, Ревин огляделся , как будто искал кого-то. После короткого осмотра, он заметил: – Похоже, что это приятное местечко. Я о нем раньше не знал.

По-прежнему контролируя обстановку тренированным взглядом, он вытащил сигарету, прикрыв её от ветра во время прикуривания.

Старший официант усадил нас у двери и спросил, что бы мы хотели выпить.

– Мне – шотландский виски с содовой, – заказал русский.

– А мне принесите рюмку водки Коллинз, – попросил я официанта.

Делая вид, что удивлен, Ревин спросил: "Вы любите водку?"

– Я считаю, что это лучший напиток, а русская водка вообще вне сравнения. М-р Бутенко подарил мне бутылку, но она уже закончилась.

– К следующей встрече я приготовлю вам бутылку, – пообещал Ревин.

Я спросил Ревина, что он думает о Вашингтоне.

– Джон, я считаю, что это прекрасный город. Здесь можно многое посмотреть. Особенно мне нравятся большие магазины. В них так много товаров! Но, вам нужно увидеть Москву, чтобы реально оценить жизнь в этом мире. Жизнь в Москве так отличается от здешней. Климат – лучше, а пейзаж таков, что вы не представляете. На Ленинских горах построен лыжный трамплин, есть прекрасный Ботанический сад и много городских парков. В Америке ничего подобного нет. Ну и , конечно , фантастический ансамбль самого Кремля. Он расположен на Москва реке, а это – моя любимая река. Вам следует приехать в Москву. Ее стоит посмотреть.

– Да, – подумал я. – Это была бы особенно приятная поездка, если бы вы узнали, что я работаю на ФБР. Тогда бы я уже ничего кроме Москвы больше не увидел.

– Это было бы замечательно как-нибудь поехать туда, – согласился я , но в настоящее время я не могу себе этого позволить. Возможно, если бы пошло дело с торговым соглашением, тогда бы я смог посетить вашу прекрасную столицу.

Ревин немного помолчал, а потом спросил: – "Когда вы впервые проявили интерес к продаже химических продуктов нашей стране?

– Я полагаю, что первая мысль об этом пришла мне в голову после того, как я встретил доктора Ступаря и затем основал фирму Кемпрокс корпорейшн. Если бы я не встретил доктора Ступаря, я бы не мог и подумать об этом.

Переключаясь на игру в вопросы о сведениях персонального характера, в которую играли все его предшественники, Ревин парировал: – Доктор Ступарь говорил мне, что ваш отец прибыл сюда из Советского Союза. В каком году он приехал?

– В 1913 году или что-то в этом роде, я не очень уверен. Думаю, что он родился где-то в западной России. А Моя мать родилась в русской семье в Чикаго.

– Есть ли у вас братья или сестры?

– Да, Вал, у меня две сестры и один брат.

Опрос пошел по моим биографическим сведениям, чем я занимаюсь, хобби, отпуска, что я люблю читать, что я думаю о положении в мире. Я отвечал на все эти вопросы правдиво, как я уже делал много раз до этого.

На этом мы закончили беседу и покинули ресторан. Ревин расплатился по счету. Уже на выходе он предложил: – Джон, давайте назначим следующую встречу таким образом, чтобы у меня было время сделать что-то для продвижения вперед в вопросе о торговом соглашении.

– Если вы сможете что-то сделать в этом плане, я буду очень рад. А если я могу что-то сделать для вас, пожалуйста, обращайтесь ко мне без стеснения.

Наш разговор на обратном пути шел о погоде и достопримечательностях, мимо которых мы проезжали. Ревин сказал, что он запарковал свою машину на углу, где я встретил его, и он покажет мне место.

Когда мы вновь въехали в пределы городка Маунт Ренье и оказались в пяти кварталах от границы округа Колумбия, он попросил меня повернуть направо, проехать два квартала и повернуть налево. Указав на старый голубого цвета Рэмблер с дипломатическими номерами он сказал: – А вот и моя машина.

Перед тем, как расстаться, я сказал ему: – Вал, у меня в багажнике находится часть химических продуктов, которые производит Кемпрокс. Я их приготовил для вас. Испытайте их у себя дома и постарайтесь составить себе о них определенное мнение.

Я передал ему коробку с разнообразными чистящими средствами, он поблагодарил меня и мы расстались, договорившись, что он позвонит мне по телефону и сообщит о дате следующей встречи. Затем я поехал к себе домой, где подготовил детальный отчет о нашей встрече для ФБР.

30 марта Ревин позвонил мне в офис и назначил встречу на следующий день. Он предложил встретиться в полдень в ресторане Ройял Армс.

Прибыв на встречу раньше русского, я расположился на ступенях здания, в котором находился комплекс федеральных учреждений, а также ресторан Ройял Армс, и ожидал его появления. Большое количество людей, и в значительной части женщины, деловито входили в здание и выходили из него, одни – наскоро купить что-либо, другие – позавтракать. Созерцание этой картины превратило ожидание Ревина в весьма приятное времяпрепровождение. В этот день был довольно сильный ветер и все девушки отчаянно пытались противостоять его порывам, удерживая от раздувания свои прически.

В десять минут первого мой партнер по ленчу въехал на банковскую автомобильную парковку, находившуюся в сотне ярдов от того места, где я ожидал. Увидев его, я осмотрел прилегающий район, пытаясь обнаружить другие признаки, имеющие отношение к нашей встрече. Я искал агентов ФБР, но никого не заметил.

Ревин устремился ко мне по ступенькам наверх с извинениями. – Джон, прошу извинить за опоздание, у меня была неполадка с автомашиной.

– Никаких проблем, – ответил я ему. – Надеюсь, теперь все в порядке?

Он улыбнулся. – Да, Джон. С машиной все нормально. Давай войдем внутрь и там поговорим. Последняя встреча мне так понравилась, что я с нетерпением ожидал новой. Мы с тобой друзья и вдвоем мы многое можем сделать.

Мы пошли ко входу в ресторан. Я обратил внимание на то, что он ходит так же быстро, как и я. Я также заметил, что у него мой рост – почти шесть футов – и почти мой вес – около 165 фунтов. Мне пришла в голову мысль, что биологически мы очень близки. У нас даже манеры и привычки были схожи – он говорил так же быстро, как и я, не любил тратить время на бесполезные вещи и так же всегда спешил. Позднее я сказал в ФБР, что, по моему мнению, наилучший способ для них подбирать себе секретных агентов заключается в том, чтобы подвести к намеченному объекту биологически близкого к нему человека.

Я даже подумал, что мы оба, вероятно, имеем общие корни в одной и той же части Росии так как у нас у обоих были более тонкие шеи, чем у русских, родившихся в нескольких сотнях миль к востоку от Москвы.

Мне кажется, что в разведке нежелательно использовать коренастого коротышку для вербовки худощавого и высокого человека. Подбирать в качестве вербовщика биологически близкого к объекту вербовки человека это, по моему, важное продвижение в технике вербовочного процесса. Меня интересовало, учитывали ли это русские, когда подбирали Ревина для этой работы, или все это было просым совпадением?

Мы вошли в ресторан и заказали наши обычные напитки – водку Коллинз для меня и шотландский виски с содовой для Ревина. Мы никогда не заказывали более одной порции спиртного напитка. Я уверен, что каждый из нас хотел иметь ясную голову. Мы оба не доверяли алкоголю. Что касается меня, то я мог бы обойтись совсем без него. Думаю, что у Ревина было к нему такое же отношение. Медленно потягивая из своих стаканов и наблюдая друг за другом, Ревин и я время от времени поглядывали в зал, пытаясь выявить признаки опасности. Для нас обоих это было опасным делом. Если бы я стал настоящим предателем, то такие встречи с советским дипломатом несли бы для меня очень серьезную угрозу. А с учетом того, что Ревин замышлял незаконно завладеть важными секретами Соединенных Штатов, это могло бы иметь результатом его выдворению из страны и привести к большим неприятностям для советского посла и для Кремля. Это могло разрушить его карьеру.

Именно в этот день, 31 марта 1965 года Ревин приступил к первому этапу вовлечения меня в шпионаж в пользу Советского Союза. Это началось следующим образом:

– Скажи Джон, не мог ли бы ты помочь мне получить некоторые технические отчеты, которые мне самому получить не очень удобно? Они перечислены на этом листке бумаги.

Он протянул мне листок, на котором были написаны названия двух документов. Это были правительственные отчеты, хотя и не секретные, но достать их было не легко.

– Вал, я не против достать тебе кое-какие отчеты, но, как насчет торгового соглашения? Намеревается ли твоя страна покупать мои химические продукты или нет? Ты и твои коллеги обещаете мне контракт уже с 1963 года. Когда это произойдет? Я не хочу рисковать, доставая вам секретную информацию в то время, как вы водите меня за нос.

– Тебе известно, что я работаю в этом направлении. Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Именно сейчас моему шефу нужны доказательства твоего искреннего и благожелательного отношения к моей стране.

– Но ведь это опасное дело. Понимаешь ли ты, что произойдет, если выяснится, что я помогаю тебе, советскому дипломату, особенно сейчас, когда отношения между нашими странами весьма натянуты? Я не могу поставить себя в ситуацию, в которой у меня возникнут неприятности. Сейчас у меня достаточно проблем и с моим бизнесом, который идет довольно туго, и с моей почти круглосуточной работой за весьма низкую зарплату. Мне бы не хотелось дополнительных проблем, особенно такого характера.

– Теперь, Джон, проблем не будет. Я постараюсь оградить тебя от любых проблем. Я очень тебя ценю и сделаю так, чтобы не причинить тебе ни малейшего ущерба. Советский Союз всегда заботится о своих друзьях."

Я отвечал со значительной неуверенностью в голосе. "Если ты говоришь, что позаботишься о решении моих проблем, тогда я достану эти отчеты для тебя. Но, запомни, что ты обещал устроить мне это торговое соглашение."

После ещё нескольких раундов беседы принесли счет и Ревин оплатил его. Когда мы вышли из ресторана, Ревин завел речь о следующей встрече. Послушай, Джон, мы сможем встретиться снова через пару недель? Я позвоню тебе, если ты не возражаешь.

– Я буду рад вновь побеседовать с тобой. И буду ждать твоего звонка.

– Джон, у меня в машине бутылка водки и некоторые публикации для тебя. Давай пройдем к моей машине и я передам их тебе.

Мы подошли к его автомашине, где он открыл багажник и вручил мне бутылку водки, англоязычную версию русского справочника по металлургии и записную книжку-календарь на 1965 год.

– Вал, я ценю твои подарки. Когда тебе что-то будет нужно, скажи мне, что я мог бы сделать для тебя.

– Ну, что ты, это пустяки, – возразил он. – Когда моя страна убедится в твоем искреннем желании помочь ей, у тебя появятся значительно более существенные возможности.

В течении двух недель я пытался анализировать позицию Ревина. Несколько раз мы обсуждали ситуацию с агентом ФБР, которому я сообщил о происшедшем. Он, как опытный специалист по советской тактике шпионажа, считал, что Ревин будет стремиться постепенно втягивать меня в шпионскую сеть, действующую с позиций научно – технической секции советского посольства. Мы оба пришли к выводу, что Ревин – это очень серьезный противник, он очень хорошо подготовлен и вдобавок имеет богатый опыт, который приобрел за те годы, что проработал в США.

Ревин находился в Вашингтоне с июня 1963 года. Впервые он посетил нашу страну в 1958 году по программе обмена студентами и находился в калифорнийском университете в Беркли, где изучал ядерную физику. Была ещё и другая информация ФБР о том, что Ревин летом 1959 года находился на советской выставке в Нью-Йорке в качестве переводчика и гида. Данные о его возрасте оказались не совсем точны. Советские представители в разное время сообщали о себе довольно противоречивые данные. Его возраст, по-видимому, был между тридцатью двумя и тридцатью четырьмя годами. Но одно мы знали четко – Ревин был заядлый курильщик. Вместе с ним в США находилась его жена – химик, специализирующаяся в радиационной медицине. У них была двухлетняя дочь.

Поздно вечером 13 апреля Ревин позвонил и назначил на следующий день встречу за ленчем. Он попросил, чтобы я встретил его в полдень на парковочной площадке гостиницы, расположенной на другой стороне границы округа Колумбия в городке Силвер Спринг в штате Мэриленд.

В среду 14 апреля выдалась великолепная весенняя погода. Несмотря на соблазны погоды, я все таки сумел прибыть на место встречи раньше назначенного времени.

Как мы и договорились, я ожидал на автомобильной парковке. Поскольку я приехал туда раньше Ревина, я вышел из машины и поглядывал по сторонам, надеясь увидеть кого-нибудь из тех, кто оказался здесь без приглашения. В небольшом красивом парке через улицу я увидел играющих детей и нескольких пожилых людей, кормящих голубей. Гостиница Блэйр Инн добавляла очарования этому парку. Когда-то это был большой белый дом в старом колониальном стиле, а совсем недавно его превратили в ресторан.

Изучая окружающую обстановку, я обратил внимание на многоквартирный жилой дом, охватывающий с обеих сторон парковочную площадку, который мог представить хорошие позиции для наблюдения агентам ФБР, если бы они решили вести такое наблюдение. Я внимательно осмотрел все окна, пытаясь заметить кого-нибудь из наблюдающих.

Агенты ФБР никогда не говорили мне, будут ли они присутствовать на каждой из тех шестидесяти встреч, которые я провел с сотрудниками советского посольства. Они не хотели, чтобы я концентрировал внимание в каком-то определенном направлении. Однако мое естественное любопытство всегда заставляло меня пытаться предвидеть, что произойдет на каждой конкретной встрече, в том числе строить догадки в отношении мест нахождения агентов ФБР. В некоторых случаях я довольно последовательно пытался выявить позиции наблюдающих и, по крайней мере, в одной ситуации, как я впоследствии узнал из опубликованных фотографий, я оказался прав. Я испытываю чувство глубокого уважения к сотрудникам наружного наблюдения, которые многие часы проводят в ожидании, зачастую в самое неподходящее время и в неудобном месте только для того, чтобы сделать ещё одну фотографию для уликовых материалов.

Агенты ФБР должны быть весьма изобретательны, так как советские шпионы наверняка очень квалифицированны в тайных операциях. Сотрудники советской разведки старательно избегают шаблонов в своей работе. Дипломатическая академия в СССР тщательно обучает своих слушателей технике поиска новых потенциальных кандидатов на вербовку в странах их пребывания. Среди других навыков, которые советские шпионы приобретают в этой академии, можно назвать использование тайников, миниатюрной звукозаписывающей аппаратуры и психологии применительно к вербовочной работе. Кроме этого они изучают географию районов оперативной работы, обычаи местного населения и местное законодательство.

Наконец в 12:15 подошел Ревин, но совсем с другой стороны большого жилого дома. Когда мы вместе пошли к входу, который находился на другой стороне гостиницы, Ревин на ходу затеял какой-то несущественный светский разговор, но его глаза метали взгляды в разные стороны в поисках агентов ФБР или других подозрительных признаков.

– Джон, ты знаешь, я ездил в Чикаго и мне там не понравилось. Я не люблю этот город.

– А в чем причина, Вал? Лично я Чикаго очень люблю. Это потрясающий город, в котором есть что посмотреть. Почему он тебе не нравится?

– Там много людей того типа, который я не переношу.

Он помолчал, подбирая подходящее слово. – Мне кажется, ты называешь таких людей шерамыжниками.

Чувствовалось, что он выведен из равновесия. – Такой шерамыжник в Чикаго подошел ко мне и попросил денег, причем не 10 или 25 центов, а доллар. Джон, я испугался. Мне показалось, что он просит много денег, что у него, вероятно, есть оружие и он хочет меня ограбить. Этот человек плохо выглядел. На нем была старая поношенная одежда и он был не стрижен и не брит. Я стараюсь избегать таких людей, поэтому я спешно покинул тот район. Чикаго – это нехорошее место, – закончил он.

Когда мы поднимались по лестнице в ресторан, я мягко сказал: – Жаль, что с тобой случилось такое в Чикаго.

Я открыл дверь и Ревин, в последний раз окинув взглядом окружающую обстановку, проскользнул в дверь первым. Он пробормотал: – Я никогда больше не поеду в Чикаго, это – нехорошее место.

Нас усадили в одной из многочисленных отдельных кабин, на которые был поделен зал ресторана. Это давало посетителям возможность во время обеда вести приватные разговоры. Ревин несомненно учитывал это обстоятельство, когда подбирал место встречи.

Пока мы ожидали когда нам принесут наши обычные напитки, Ревин говорил очень мало. Это казалось мне странным и я пытался вовлечь его в разговор.

– Приятное местечко, не правда ли Вал?

Ревин отвечал сиплым голосом и с таким видом, словно думал о чем-то другом. – Да, уютное.

Мы оба внимательно изучали меню, друг друга и остальных посетителей, сидящих в зале. Я чувствовал, что предстоящая беседа будет иметь особое значение. Ей предстояло стать такой. В поведении Ревина явно чувствовалась напряженность. Тогда я ещё знал его мало, но я способен почувствовать нервное напряжение в человеке, когда я смотрю на него. Его предыдущее поведение было раскованным и добродушным.

Я, как обычно, был одет в черный костюм с темным галстуком. Я всегда ношу черные костюмы, они делают меня старше. На Ревине был костюм из плотного шерстяного твида коричневого оттенка и галстук синего цвета. Ему бы не мешало постричься и начистить до блеска туфли. Следует заметить, что волосы несколько своеобразно росли у него по бокам головы таким образом, что это сразу выдавало в нем иностранца. Он знал об этом и часто причесывал их в довольно изысканной манере. (Замечу, что Ревин никогда не делал письменных пометок как Бутенко и, изредка, Ступарь. Полагаю, что обычно он использовал скрытый звукозаписывающий аппарат.)

Когда мы закончили с напитками, Ревин спросил: – Джон, тебя бы обрадовало, если бы было заключено торговое соглашение?

Я не сразу нашелся, как ответить на этот вопрос, и сказал не раздумывая: – Думаю, что да! Это сделало бы мой бизнес прибыльным. Сейчас пока наши объемы производства недостаточны, чтобы избежать ежемесячных денежных потерь."

Ревин зажег сигарету, затянулся, выдохнул небольшое облачко дыма и, наблюдая как оно удаляется, спросил тихим голосом: – Джон, правильно ли я понял, что тебе в твоем бизнесе нужно больше денег, а не больший объем продаж?

– Нет, деньги – это горючее, которое дает бизнесу первоначальный толчок. А дальше он и сам сможет давать прибыль. Я полагаю, что в вашей коммунистической системе вы никогда не видите прибыли, так как государство берет на себя заботу обо всем.

– Ты прав, наш подход к бизнесу отличается от вашего, американского. У нас каждому предоставляют работу и ежегодный отпуск. Прибыль для нас не имеет значения.. У нас работник имеет зарплату, за которую можно купить все необходимое.

– Вал, приходила ли тебе в голову мысль о том, что СССР может когда-нибудь принять систему рыночной экономики и передать частным владельцам тот бизнес, которым сейчас полностью распоряжаются министерства? И, что частные владельцы окажутся в этом деле более эффективны? Ведь талантливый человек движет свое дело вперед значительно более эффективно и производительно.

– Возможно ты и прав, но в нашей стране мы пока ещё не подошли к этому рубежу. Я, конечно, не специалист в таких вопросах, но думаю, что некоторые изменения нашей экономической системе были бы полезны. Руководители нашей страны пока не считают, что пришло время для перемен в этой области. Они чувствуют, что США представляют такую угрозу нашему народу, что мы должны сосредоточить все усилия на укреплении нашей обороны и отложить социальные перемены на будущее.

– Нельзя сказать, что у нас нет ощутимого прогресса в производстве высококачественных и дорогих предметов потребления для народа, таких как магнитофоны, часы, а также товары на экспорт. Мы произвели свыше двадцати тысяч тракторов для поставок за рубеж."

Я ответил на это вопросом. "Если мы говорим о тракторах, то не приходится ли вновь напоминать о нехватке запчастей? Кроме того я читал, что ряд видов вашей техники и устройств трудно поддаются ремонту. В Нью Йорке я однажды слыхал весьма недовольное высказывание такого рода: – Зачем мне этот советский хлам? Я могу получить хорошее оборудование из любой другой страны и не беспокоиться о запчастях.

Этот человек, оказавшийся владельцем магазина металлорежущих станков сказал, что советские токарные и фрезерные станки никогда не станут покупать в нашей стране потому, что их качество ниже германского и швейцарского, которое сравнимо или в ряде случаев выше американского."

Несколько озадаченный, он провел рукой по волосам и медленно произнес. – Почему ты завел речь об оборудовании? Я не понимаю зачем ты мне об этом говоришь, ведь я ученый, а не специалист по экспорту?

– Я думаю, что в какой-то мере ты имеешь дело и с экспортом. Иначе я напрасно трачу время, пытаясь продать вашей стране мои химические продукты.

Ревин начал заметно нервничать. – Послушай, Джон. Я помогу тебе получить заказ из моей страны, но не надо думать, что я эксперт в этой области. У меня есть друг, который может помочь.

Он замолк, а затем продолжил, как бы повторяя что-то, усвоенное им раньше. – Я хочу сказать, что у нас создана новая организация, занимающаяся продажей запчастей, о которых ты упоминал. Она называется Внешнеторговое Объединение Запчастьэкспорт и является единственным экспортером запасных частей для пяти сотен типов дорожно-строительных машин, экскаваторов, кранов, автомобилей и тракторов, которые продаются на мировом рынке нашими всеосоюзными корпорациями.

Я был поражен. – Ты не шутишь? Значит теперь у того человека есть возможность приобрести запчасти для имеющихся у него машин советского производства? Это замечательно!

Несколько минут мы продолжали есть молча. Я раздумывал над тем, как мне вновь оживить разговор о торговом соглашении и таким образом предоставить ФБР доказательства советской шпионской деятельности. Во время этой паузы в разговоре мои мысли витали вокруг поездки, которую я вскоре намеревался предпринять в Санто Доминго. Отъезд был запланирован через несколько дней. Я не хотел говорить Ревину о моей поездке. Фактически я не хотел говорить о ней никому из-за наличия там сильной коммунистической партии и той значительной тайной поддержки, которую оказывала ей Куба Фиделя Кастро в целях свержения доминиканского правительства. Я опасался, что если я сообщу Ревину о предстоящей поездке, он сможет подумать, что я агент американских спецслужб. Мне очень хотелось выяснить возможности заключения делового соглашения в Доминиканской республике. Я знал, что эта маленькая страна импортировала все химические продукты.

Ревин взял новую сигарету и когда он зажигал её, я заметил, что он смотрит на меня отсутствующим взглядом. В то время, когда мои мысли были в Санто Доминго, он тоже, по-видимому, думал о чем-то другом. Может быть он думал о Москве и своих близких, о которых иногда говорил с такой теплотой. А может быть он подбирал аргументы, которые надежнее привязали бы меня к их организации, и старался оценить, какой из них будет наиболее эффективным в моем случае.

Будет ли это обещание выгодной сделки?

Или деньги?

А может быть красивая женщина?

Или шантаж?

Угрозы?

Или просто дружеские отношения?

– Джон, я думаю, что мы с тобой очень похожи. Мы с тобой оба ученые и оба напряженно работаем. Нам следует чаще встречаться, обмениваться мыслями и вместе отдыхать.

– Вал, я не знаю, как там насчет отдыха. Я ведь здесь в первую очередь потому, что у меня есть новое, борющееся за выживание предприятие, и мне нужно увеличить его сбыт, чтобы оно стало хотя бы рентабельным. Конечно, мне нравится общение с тобой, но когда мы вместе, я чаще думаю о том, что нужно сделать, чтобы мой бизнес держался на плаву. Извини меня за такую позицию, но люди вложили деньги в мой бизнес и я чувствую ответственность за это, стараясь сделать его успешным. Время, которое я провожу с тобой, в принципе должно быть потенциально полезным для моего бизнеса, а уж потом доставлять развлечение и интерес для меня самого."

– У тебя есть какое-нибудь хобби?, – спросил русский. – Каким образом ты снимаешь накопившееся напряжение и усталость?

– Я работаю. Это и есть мое хобби. Надо так много сделать, что я должен заставлять себя делать все, что только в моих силах. Все это не оставляет времени для того, что другие люди называют отдыхом.

Ревин взглянул с удивлением. – Джон, ты хочешь сказать, что ты никогда не позволяешь себе поиграть в боулинг, теннис или гольф?

– Именно это я и хочу сказать. Я никогда не позволяю себе тратить время на игру. Я сам обслуживаю мой автомобиль и считаю это необходимым, а поскольку мне приходится много ездить, я стараюсь находить в этом удовольствие и отдых.

– Джон, ну а как ты рассматриваешь армейские сборы? Это-то уж похоже на хобби? Мне рассказывали, что резервисты на сборах только и знают, что маршировать, да чистить оружие.

– Ты не прав, Вал. Сборы резервистов – это в определенной мере школа, в которой непрерывная учеба имеет целью подготовить людей на тот случай, когда они будут нужны своей стране. Лично я проштудировал дома около шестнадцати специальных учебных курсов по химической, биологической и радиологической защите. Кроме этого, я руководил двумя специальными химическими подразделениями, где потратил много времени, обучая новобранцев этим видам боевой защиты. Каждый год нас призывают на двухнедельные летние сборы, в ходе которых мы проходим тренировочные занятия вместе с регулярными армейскими подразделениями. Я провел несколько летних сборов в химической школе в форте Маклеллан, Алабама. А ты, Вал, служил в армии?"