Текст книги "Двойной агент"

Автор книги: Джон Хьюминик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Aы, наверное, собираетесь вступить в Американское общество по сварке?

В разговор вмешался Бутенко. – Мистер Хьюминик в прошлом году был председателем АОС и я уверен, что он сможет помочь вам вступить в члены общества.

– Конечно, – подхватил я. – Приходите, мистер Малинин. Я представлю вас мистеру Гибсону, который занимается этими вопросами, и он снабдит вас всеми необходимыми бланками заявлений.

Пока Малинин знакомился с требованиями к членам общества, я разговаривал с Бутенко. – Владимир, вы должны приехать ко мне снова с женой и Андрюшкой.

– С удовольствием, Джон. Когда вы приглашаете?

– Отлично! Как насчет следующей субботы в два часа дня.

– Договорились. Я обязательно буду.

За обедом Малинин сидел рядом со мной и мы поддерживали непринужденный разговор. Во время технического заседания я сидел в задних рядах и разговаривал с Бутенко, а Малинин все заседание проспал , подперев голову рукой. Этот новый советский представитель определенно скучал в жизни. Но, когда он говорил, что было довольно редко, то своей речью производил впечатление умного человека.

После встречи я спустился по лестнице вниз и буквально столкнулся лицом к лицу с агентом ФБР, с которым я работал. Очевидно, он вел наблюдение за обоими русскими.

В воскресенье 24 мая 1964 года Бутенко приехал ко мне домой вместе с женой и маленьким сыном. Свой автомобиль Шевроле 1955 года выпуска он запарковал на обочине дороги. Мы пригласили семью Бутенко к нам на обед, и они приехали с небольшим подарком для моей жены. Это был флакон советских духов "Полночь в Москве" – интригующее название для духов.

После обеда мы вышли из дома посмотреть на детские игры во дворе. Бутенко пошел к своей машине и принес фотокамеру советского производства. Он спросил, можно ли сфотографировать его жену рядом с моей женой и детьми – эта фотография несомненно предназначались для досье, которое он продолжал пополнять.

Я сказал: – Владимир, непременно пришлите мне отпечаток с негатива.

– Когда я проявлю пленку, вы получите самый первый отпечаток, заверил он меня. Я до сих пор жду его.

Он сделал этот снимок для того, чтобы можно было судить о внешности моей жены, а также получить доказательство того, что мы не были подставной семьей, специально созданной лишь для того, чтобы служить оперативной приманкой. Русские нередко в оперативных целях сводили вместе мужчину, женщину и нескольких детей , будто бы являющихся одной семьей. Я понимал, что они хотели собрать на меня как можно больше установочных и характеризующих сведений, чтобы убедиться, что я действительно был тем, кем представляюсь, а не тем, кого создала американская контрразведка. Интересно отметить, что Бутенко не сделал моей фотографии. Он взял её из имеющейся у него копии ежегодника АОМ.

Поздно вечером 19 июня 1964 года, работая дома за своим столом,

я решил позвонить моему соседу Рэю Макгоу, чтобы обсудить с ним некоторые появившиеся у меня новые идеи менеджмента. Рэй был настоящим знатоком в области технического менеджмента и ранее неоднократно подавал мне ценные идеи.

Я поднял трубку , но сигнала станции не было. Я спокойно держал трубку около уха и слушал. Слышались лишь металлическое постукивание и царапанье. Меня заинтересовало, не подслушивает ли кто-нибудь на линии. Затем , через тридцать секунд прозвучал мягкий голос: – Алло, это мистер Хьюминик?

Я тотчас же узнал голос Владимира Бутенко. Так, выходит, это из-за него возникли звуки на линии? . – Алло, – сказал я , – yто вы , Владимир?

– О, здравствуйте Джон. Как дела?

– Отлично, – ответил я дружелюбно. – А как чувствуют себя ваша жена и маленький Андрей?

– У нас все хорошо. Джон, можно приехать к вам на фабрику 23 июня? Нужно кое-что обсудить. – Его английский язык в этот вечер был не плох, совсем не плох.

Я сказал: – Одну минуту, я посмотрю мой календарь. Через несколько секунд, в течение которых я искал в портфеле календарь, я ответил: – Да, хорошо. Приезжайте и мы вместе посидим за ленчем.

Он согласился и я, попрощавшись с ним, повесил трубку. Прислушиваясь к звукам вокруг моего дома, я старался различить шаги того, кто , возможно, подслушивал на телефонных линиях поблизости. Ничего не выявив, я вышел на улицу, взяв с собой фонарь и пистолет сорок пятого калибра.

Во дворе я стоял и слушал звуки летней ночи. Ничего не было слышно, кроме голосов лягушек и других ночных созданий, и эти звуки доносились из леса, который начинался от самого нашего дома. Затем я решил, что лучше позвонить моему куратору из ФБР, поэтому я прошел к дому Рэя Макгоу и постучал в заднюю дверь. Меня встретила Мариан, жена Рэя. Она предложила мне пройти в кабинет, где Рэй работал над подготовкой выступления по проблемам борьбы с подводными лодками.

Я поговорил с ним несколько минут и попросил разрешения воспользоваться их телефоном в соседней комнате. Он разрешил, и я, набрав мой секретный номер, описал моему куратору таинственные телефонные звуки и тот факт, что Бутенко находился в то время на линии. Я также сообщил ему о предстоящей встрече с Бутенко и повесил трубку. Потом я вернулся домой, все ещё оставаясь под впечатлением загадочных ночных событий.

Спустя несколько дней, когда Владимир Бутенко приехал в Кемпрокс, я показал ему письмо из департамента торговли, которое он прочел очень внимательно.

Замечательно, Джон! Я рад, что в этом отношении не будет никаких проблем с правительством США.

Я предложил поехать на ленч и обсудить продвижение в подготовке торгового соглашения. Он не возражал, и я предложил отправиться в ресторан Ройял Армс.

– Джон, мне нравится этот ресторан. Давайте поедем в вашей автомашине, я люблю в ней ездить.

Про себя я отметил, что сегодня у Бутенко акцент в его английском языке явно заметнее, а словарный запас намного беднее. Выглядело так, как будто он какое-то время не пользовался английским языком. Возможно, в прошедшие недели он работал только в офисе и разговаривал только по русски со своими коллегами, а быть может он нервничал.

На этот раз перед тем, как сесть в машину, он внимательно осмотрел улицу, вероятно, пытаясь обнаружить слежку ФБР.

Когда мы отъезжали, он с тревогой посмотрел на меня: – Мне нужны кое какие данные, которые я сам не могу достать, – сказал он. – Вы не могли бы помочь?

К чему этот парень клонит? – подумал я.

– Владимир, вы же знаете, что я помогу, если смогу" – сказал я ободряюще. – Назовите, что вам нужно.

Он сделал нервное глотательное движение. – Мне нужно знать, какие необходимы документы, а также другие требования для поступления на работу в правительственное учреждение США.

– Вы имеете в виду форму 57 заявления о приеме на правительственную службу? – спросил я недоверчиво.

– Джон, я не пытаюсь устроиться на службу в американское правительственное учреждение. Мне нужен только список требований к тем, кто хочет получить работу в правительственном учреждении. Документы и формы, которые при этом необходимы.

– Я понимаю. Посмотрю, что можно сделать для вас.

Про себя я подумал, что этот парень наверняка хочет внедрить кого-то в правительственное ведомство. Теперь я был уверен более, чем когда-либо, что их целью был шпионаж, а торговое соглашение служило лишь прикрытием.

Во время ленча не произошло ничего, достойного особого внимания. Он продолжал сбор сведений на меня, задавая вопросы об уровне моей зарплаты, о том, сколько я должен за дом, сколько стоит мой автомобиль, что я думаю о конфликте между Западом и Востоком. На вопросы, касающиеся меня лично, я отвечал правду, однако уклонялся от высказываний по политическим проблемам , объясняя это тем, что я не интересуюсь политикой и хотел бы мирного сосуществования. – Может быть наше торговое соглашение хоть в небольшой степени поспособствует в этом направлении, – предположил я с надеждой.

Мы вернулись обратно в Кемпрокс и договорились встретиться вновь, когда у меня появится информация, которую он просил.

Месяцы проходили без заметных событий, за исключением того, что Ступарь и Бутенко регулярно появлялись на заседаниях АОМ и собирали обо мне все больше и больше информации. Их манера собирать раздельно информацию по одним и тем же вопросам укрепила мое мнение о том, что Ступарь работал на КГБ, а Бутенко – на ГРУ.

Из этих двух организаций более крупной, всепроникающей и более мощной является КГБ. С другой стороны ГРУ – это не только организация военной разведки. Действуя в мировом масштабе, она может похвастать внушительным набором стоящих перед ней зловещих оперативных задач, включающих подрывные операции, саботаж, шантаж и политический шпионаж. Это военная организация, и каждый её сотрудник имеет воинское звание, хотя он, возможно, не носит и никогда не носил военную форму. Обе организации занимаются шпионажем и подрывными операциями и действуют под прикрытием дипломатии, туризма, научных встреч, студенческих обменов и торговых связей. Оба агентства сильно конкурируют друг с другом. Каждое из них насаждает своих сотрудников во всех других советских комитетах и министерствах и, даже, в Академии наук. Агенты КГБ и ГРУ находятся везде. Членство в партии обязательно для ответственных и пользующихся доверием сотрудников этих организаций, а их высокопоставленные сотрудники являются также членами Центрального комитета Коммунистической партии.

К сожалению, большинство персонала советского посольства в Вашингтоне состоит из сотрудников КГБ и ГРУ. Эти люди занимаются всем, чем угодно, кроме дипломатической работы. Мой опыт общения со значительным числом советских дипломатов подтверждает это.

Показательным в этом плане является ряд эпизодов с участием Ступаря, которые имели место летом 1964 года.

Я с Алисой и детьми наслаждался чудесным летним вечером на нашем заднем дворике, когда телефонный звонок заставил меня вернуться в дом. Звонил Ступарь с просьбой уделить ему время для ленча 24 июля. Необычно бодрым для него голосом он предложил, чтобы я подхватил его в мою машину на удобном для меня углу городских улиц. Мы договорились, что это будет перекресток Четырнадцатой и Эйч улиц на северо-западе Вашингтона в трех кварталах от Белого дома. Время встречи было назначено ровно на двенадцать часов дня. Мне следовало подъехать на условленный перекресток улиц, там Ступарь сядет в мою машину и затем мы отправимся в тихий ресторан, который он сам выберет.

В день нашей встречи меня угораздило приехать на место немного раньше и, не видя объекта моих поисков, я начал объезжать вокруг квартала. Завершив три круга в напряженном полуденном дорожном движении, я остановился на красном светофоре и был чрезвычайно удивлен, увидев одного из известных мне агентов ФБР, который большими шагами направлялся через улицу прямо ко мне. Он делал легкие движения рукой, очевидно давая мне знак ехать прямо вместо движения ещё раз вокруг квартала. Я открыл окно моего Кадиллака с правой стороны, и агент прошел мимо, глядя прямо перед собой и поспешно бросив мне: – Он подходит к улице со стороны следующего квартала. Поезжайте прямо туда и подберите его.

Затем агент смешался с толпой и исчез.

В этот момент красный сигнал светофора сменился на зеленый и я проехал через перекресток. Внезапно я увидел мужчину в сером пальто, шагающего в опасной близости от края дороги. В этом странно ведущем себя мужчине я узнал Ступаря. Я остановил машину, открыл дверь взволнованному ученому и энергично приветствовал его, пока он усаживался.

Казалось, что сегодня его окружала атмосфера напряженности и обеспокоенности, но ему в определенной степени удалось скрыть свое состояние, широко улыбнувшись и завязав со мной оживленный разговор.

Медленно отъехав от бордюра тротуара, я спросил: – Сергей, как насчет ленча? Куда мы сегодня поедем?

Полагаясь на его выбор, я ожидал его решения.

После затянувшейся паузы он ответил: – Джон, почему бы вам самому не выбрать место? Вы знаете город лучше меня. Наверное у вас в распоряжении не слишком много времени на меня? – спросил он с беспокойством.

– У меня времени столько, сколько нужно, – заверил я его. – В конце концов это мне нужно торговое соглашение с вашей страной. Главное, чтобы вы помогли мне , Сергей. У вас такие великолепные связи в Москве. Без вашей помощи у меня не было бы ни малейшего шанса. А это торговое соглашение жизненно важно для моей компании.

Ступарь немного расслабился. – Мне приятно, что я могу помочь вам, Джон. Вы всегда были для меня хорошим другом в этой стране.

– Послушайте, есть приятный и тихий ресторан в Джорджтауне под названием Четыре пилота, – вспомнил я. Мне уже раньше доводилось быть там, и думаю, что вам там понравится. Пойдет?

– Конечно. Как скажете. Сегодня мне нужно расслабиться. В последние несколько недель я читал много научных журналов и писал отчеты, поэтому мне действительно нужно расслабиться.

Повернув машину в сторону Джорджтауна, который является фешенебельной частью Вашингтона, я бросил взгляд в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, не едет ли за нами кто-нибудь из агентов ФБР и не следит ли кто-либо из русских. Если за нами кто-нибудь и следил, то наверняка более квалифицированный по этой части, чем я, т. к. мне не удалось выявить позади нас никого, кто вызывал бы хоть малейшее подозрение.

Элегантный, освещенный люстрами зал ресторана, куда мы вошли, Ступарю явно понравился, хотя он и сохранял ещё некоторую скованность.

– Джон, это очень славное место. Я никогда раньше здесь не был. Смотрится приятно, и здесь тихо.

Его глаза все время нервно изучали других посетителей ресторана. Были ли здесь другие советские представители, которые могли бы наблюдать за ним и сообщить о его явных ошибках его начальникам? Могли ли улыбающиеся лица, наслаждающиеся роскошным ленчем, принадлежать сотрудникам ФБР? Он отчаянно надеялся, что не встретит здесь никого из знакомых.

После того, как мы сделали заказ, Ступарь с видом ещё более нервным и встревоженным чем раньше произнес: – Для того, чтобы мы приступили к решению вопроса о торговом соглашении, я должен убедить моего шефа, что вы к нам лояльно настроены и заинтересованы в связях с Советским Союзом и со мной, как с его представителем."

Я немного выждал, стараясь понять, к чему он клонит.

– Как понимать ваши слова в отношении моей лояльности? – отреагировал я, наконец, на его слова.

– Лояльность, Джон, очень важный фактор. И я должен ещё раз предупредить вас ни с кем не обсуждать эти вещи, за исключением меня. А теперь я скажу вам, что мне нужно. Мне нужен специальный конструкционный материал, который моя страна не может здесь свободно приобрести."

Ступарь продолжал далее, приводя мне детальные подробности того, что ему нужно, а я внимательно следил за перечнем необходимых ему вещей, многие из которых были недоступны для таких стран, как Советский Союз по причинам, связанным с обеспечением безопасности США. Наконец, когда ученый закончил чтение своего краткого списка необходимых ему материалов, я сказал ему: – Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы достать то, о чем вы говорите.

Я сделал паузу. – Вы выделите деньги на эти материалы?

Ступарь холодно посмотрел на меня и сказал тихим голосом: – Я хочу, чтобы вы поняли, что торговое соглашение будет исчисляться во многие, многие тысячи долларов. Та небольшая цена, которую вам нужно будет заплатить за эти материалы, всего лишь ничтожная часть этой суммы. Поэтому заплатите её и забудьте об этом.

Я удивленно посмотрел на него, не веря в то, что он может действовать так жестко уже на этой стадии. – Хорошо, – согласился я . – Но, надеюсь, что торговая сделка всё же будет заключена.

– Конечно, не беспокойтесь. Через несколько месяцев я еду в Москву, и там я решу вопрос о соглашении, – пообещал он.

По окончании ленча и беседы подали счет, и Ступарь оплатил его. Когда я выводил машину задним ходом по подъездной дорожке, я заметил как русский бросал взгляды по сторонам с целью выявить слежку. – Сергей, за нами никого нет, – попытался я ободрить его. – Ваше беспокойство излишне.

– Да, я чувствую, что немного волнуюсь. Вместо того, чтобы везти меня в посольство, будьте добры высадить меня на перекрестке Девятой и Эф улиц, где я хочу купить наручные часы для моего друга в Москве. Я могу купить их по цене с дипломатической скидкой, потому, что я дипломат. Через три недели я позвоню вам и мы договоримся о следующей встрече.

Я направил машину в даунтаун и высадил его там, где он просил – в шести кварталах от штаб-квартиры ФБР. Отъезжая, я внимательно осмотрелся с целью выявить возможное наблюдение русских. Через дюжину кварталов, убедившись, что за мной не следят, я заехал на бензозаправку, чтобы позвонить в ФБР. Агент ФБР хотел видеть меня, и мы договорились о встрече в безопасном месте позднее в этот же день. Главным вопросом нашей встречи было обсуждение событий дня. Когда я закончил отчет, мой куратор высказал уверенность в том, что Ступарь предпринимает очередной шаг по втягиванию меня в шпионскую сеть.

Следует упомянуть, что вся информация и материалы, которые я должен был позднее передать русским, проходили соответствующую обработку в ФБР. Это предполагало огромную работу с моей стороны. Я должен был не допустить передачи действительно секретных сведений и материалов. Для этого мне нужно было их тщательно изучить и подготовить мое заключение о ом, насколько они, по моему мнению, являются секретными и в какой мере могут помочь Советскому Союзу. После заключительного одобрения ФБР все предметы списка оставались у меня до передачи их советским представителям на одной из очередных встреч.

Следующая встреча со Ступарем состоялась в конце июля – месяца жаркого и (в Вашингтоне) труднопереносимого для русских. Они более привычны к прохладному климату Москвы.

Было тридцатое июля. Ртутный столбик замер на отметке 95 – Фаренгейта и не ощущалось ни малейшего ветерка. На своем подержанном автомобиле Додж седан 1961 года Ступарь проездил уже целое утро, пытаясь убедиться в отсутствии слежки. К полудню он приехал на фабрику Кемпрокс и торопливо, с бледным и испуганным видом вошел в мой офис. В ходе разговор он старался подавить напряжение в голосе.

– Джон, можем мы прямо сейчас поехать на ленч? У меня мало времени, так как я готовлюсь к отъезду в Москву. Я уезжаю через восемь дней.

– Где бы вы хотели покушать? – спросил я. – Ресторан Ройял Армс в Хайятсвилле подойдет?

– Это хороший ресторан. Ленч – за мой счет, если вы довезете меня туда в вашем автомобиле с кондиционером.

Ему было явно тяжело в жаре.

Еда была хороша, и Ступарь возбужденно говорил о предстоящей поездке домой.

– Я так буду рад снова увидеть моего старшего сына, Джон. Он учится в институте и ему сейчас шестнадцать лет. Моя жена и я очень по нему соскучились. У меня в Москве много друзей и я хочу проводить уикэнды, гуляя по паркам и беседуя о прошлом и будущем.

– За всю мою жизнь я никогда так не уставал и не был так счастлив, что окончательно возвращаюсь домой. Вы знаете, мне сорок пять лет. В это время нужно уже снижать нагрузки.

– Сергей, вы не очень хорошо выглядите. Ваша кожа – не лучшего цвета. По-видимому, ваше пребывание в Вашингтоне было не из легких?

С беспокойным выражением на лице ученый ответил: – Я объясню вам кое-что. Все время, пока я работал здесь, у меня было много проблем. В моей квартире взломали входную дверь и унесли много самых дорогих для меня вещей. Исчезла моя коллекция монет, магнитофон, проигрыватель. На работе тоже не все было в порядке. Мое начальство поручало мне делать вещи, которые я делать не хочу. Кое-что из этого плохо кончилось.

– Сергей, дела, которые плохо закончились, повредят вашей карьере?

– Я вам так отвечу: они не поспособствуют моей карьере и не улучшат мое здоровье. Я устал от озабоченности по поводу этих дел.

Помня об имеющихся у меня материалах, я сменил тему разговора.

– Сергей, я привез то, о чем вы меня просили, за исключением одной вещи, которую оказалось очень трудно достать. Если я её впоследствии добуду, можно мне послать её вам в Москву?

Он удивленно посмотрел на меня. – Ничего не посылайте. Ничего, вы слышите? Я буду поддерживать с вами контакт через одного из моих друзей. Он заберет её у вас.

– Хорошо, я ничего не буду посылать в Москву. Не беспокойтесь. Понизив голос, я посоветовал ему не принимать все так близко к сердцу и следить за своим здоровьем.

Мы закончили ленч и неторопливо вернулись к машине. Высказывая жалобы на жару и влажность, я заметил, что хотел бы поехать куда-нибудь, где климат умереннее. Ступарь сразу ухватился за это. – Может быть вы как-нибудь приедете в Москву, погода у нас там хороша круглый год.

– Я бы рад поехать, но в первую очередь мне нужно укрепить мой бизнес. Сергей, вы не забудете о торговом соглашении?"

Он заверил меня, что сделает все возможное, чтобы поспособствовать заключению соглашения.

Когда мы прибыли в Кемпрокс, русский сделал короткую паузу. – Джон, теперь я хочу попрощаться. Вы были здесь одним из моих самых лучших друзей. Я буду долго о вас вспоминать и не пожалею усилий, чтобы вы получили заказ из Советского Союза. Ну, и в завершение, где те вещи, которые вы собирались передать мне?"

– Они здесь, но они тяжелые. Подгоните вашу машину к погрузочной площадке, и мы погрузим их в её багажник.

Он согласился и пошел к своей машине, которую оставил за квартал от предприятия, не подозревая, что сотрудники ФБР снимали на кинопленку каждое наше движение.

Я подвез материалы к погрузочной платформе, осознавая , что я – звезда в кинофильме ФБР. Вскоре должна была прибыть другая кинозвезда. Улыбаясь, он открыл багажник, и я помог ему загрузить туда привезенные материалы. После энергичных рукопожатий русский сел в машину и уехал.

Я вошел в здание предприятия и проследовал в свой кабинет, где начал писать отчет для ФБР. В это время я услыхал звук хлопнувшей входной двери. Может быть это Ступарь? Я поспешно спрятал заметки и накрыл их другими бумагами.

Мои опасения сразу улетучились, когда в кабинет вошел агент ФБР. Я сказал с заметным облегчением: – Так скоро! Как вы думаете, русские не видели, как вы вошли?

– Нет, мы наблюдали за всем районом, и поблизости никого нет.

Мы коротко переговорили. Я рассказал агенту об обещании Ступаря поддерживать со мной связь через своего друга и о его намерении максимально способствовать заключению торгового соглашения. Агент похвалил меня за работу со Ступарем и попросил в дальнейшем поддерживать с ним тесный контакт. Мы оба ожидали следующих ходов в этой международной шахматной игре.

Глава IV

Приветы из Москвы

К марту 1965 года русские были готовы сделать последний шаг завербовать американского гражданина для работы на них, нарушив тем самым статью 18 уголовного кодекса США, основной текст которой я привожу ниже. Для американских граждан наказания за это весьма суровые. Однако персонал советского посольства имеет дипломатический иммунитет и, в случае, если его сотрудники пойманы на таком деянии, единственным наказанием для них будет высылка из страны как "персоны нон грата."

Ш п и о н а ж

( Государственный закон № 772, Конгресс восемнадцатого созыва, Статья 18, Кодекс США, Разделы 791 – 798)

Раздел 794. Сбор или передача оборонной информации с целью оказания помощи иностранному правительству.

(а) Любое лицо, которое с явными или предполагаемыми намерениями нанести ущерб Соединенным Штатам или оказать помощь иностранному государству, сообщает, выдает, передает или пытается сообщить, выдать, передать любому иностранному правительству или же группе, партии, военным или военно-морским силам иностранного государства, признанного или непризнанного Соединенными Штатами, или любому их представителю, должностному лицу, агенту, служащему, подданному или гражданину прямо или косвенно любой документ, рукопись, книгу кодов, книгу сигналов, набросок, фотографию, негатив, кальку, план, карту, модель, сигнал, прибор, аппарат или информацию, относящуюся к национальной обороне, наказывается тюремным заключением сроком не более двадцати лет.

(в) Любое лицо, совершившее противоправные действия, перечисленные в пункте (а) в военное время, наказывается смертной казнью или тюремным заключением сроком не более тридцати лет.

(с) Любое лицо, которое в военное время, имея намерение передать противнику, собирает, записывает, публикует, пересылает или пытается выпытывать любую информацию, касающуюся перемещений, количества, описания, состояния или расположения любой воинской части, корабля, самолета, военных материалов Соединенных Штатов, или имеющую отношение к военным планам и проведению военных операций или предполагаемым планам проведения любой военной или военно – морской операции, или касающуюся военных укреплений и мер, предпринятых или связанных с ними, или направленных на оборонное строительство и организацию обороны, которые могут быть полезны противнику, наказывается смертной казнью или тюремным заключением не более тридцати лет.

В ходе подготовки к затягиванию такого рода петли вокруг моей шеи на сцене появился новый советский представитель. Однажды вечером Алиса сказала мне, что к нам домой звонил и спрашивал меня мужчина с незнакомым ей голосом. Его действия показались ей подозрительными, а он не назвал себя.

В его призношении слегка слышался русский акцент. Со временем Алиса стала весьма чувствительна к русскому акценту.

Прошло несколько дней, но никаких новых попыток связаться со мной не последовало. Я предупредил ФБР и повысил уровень наблюдения за людьми и автомашинами вокруг меня в ожидании телефонного звонка, который, как я знал, обязательно последует.

Это случилось очень холодным и снежным вечером 22 марта 1965 года. В половине десятого вечера раздался телефонный звонок.

Я сидел за моим письменным столом, просматривая корреспонденцию, пришедшую в адрес Кемпрокс корпорейшн, и слушал неистовое завывание холодного ветра. Когда я начал писать письмо, зазвонил телефон.

Голос на другом конце провода, спокойный и с очень легким акцентом, произнес: – Это мистер Ревин, друг доктора Ступаря.

– О, очень приятно, – ответил я.

– Я передаю вам привет от доктора Ступаря.

Я был возбужден, чувствуя, что это начало чего-то действительно важного. Это был шпионский звонок. Звонил настоящий профессионал, который наверняка постарается втянуть меня в советскую шпионскую операцию. Я давно знал, что он придет. Он должен был прийти. Он уже здесь.

Незнакомец продолжал: – Мистер Хьюминик, я бы хотел пригласить вас на ленч. Мы могли бы обсудить вопрос о торговом соглашении.

– Я все время интересовался, остается ли ещё хоть какая-то возможность для заключения торгового соглашения, – сказал я ему. – Теперь я понимаю, что раз вы позвонили, значит надежда все ещё имеется. Ответа пришлось ждать долго, фактически несколько лет. Мистер Ревин, а разве вы не назвали бы ожидание в несколько лет долгим, если речь идет всего лишь о том, чтобы выяснить, собирается ли человек заниматься с вами общим делом?

– Да, мистер Хьюминик. Это долгий срок для ответа, но я думаю, что

теперь дела пойдут быстрее.

На меня произвело большое впечатление то, как Ревин говорит по английски. Его английский был хорош, даже очень хорош, практически без акцента. Сам он был вежлив и его голос звучал приятно. По-видимому, он был хорошо образован. Очевидно, будучи не из тех, кто любит ходить вокруг да около, он продолжал: – Мистер Хьюминик, я бы хотел , чтобы вы подъехали за мной на машине и мы бы куда-нибудь поехали посидеть за ленчем и обсудить вопросы, касающиеся торгового соглашения.

– Да, конечно. Где вы хотите, что бы я вас подобрал?

Ревин ответил быстро: – На углу улиц Род Айленд и Истерн Авеню в среду в полдень, пойдет?

– Я там буду. Но , как я вас узнаю?

– Я не думаю, что у нас возникнут какие – либо затруднения в том, чтобы узнать друг друга. Мой рост шесть футов, у меня черные волосы, я не плотный и ношу очки. Я знаю как вы выглядите, т.к. доктор Ступарь показывал мне вашу фотографию из журнала. Поэтому до свидания, и до встречи в среду.

На этом разговор закончился.

После того, как мой новый русский знакомый положил трубку, я сидел без движения с бешено бьющимся сердцем и думал о складывающейся ситуации. Звонок Ревина означал, что русские поверили в то, что я не связан со спецслужбами США, и считают, что можно и далее вовлекать меня в разработанную ими схему развития отношений. После стольких лет работы с русскими я все время опасался, что скажу что-нибудь не так и , следовательно , спугну русских, а они поставят мне ловушку и, таким образом, в ловушку попадется ФБР. Для меня все эти встречи и телефонные звонки были все ещё чем-то вроде игры. Но я знал, что эта игра может иметь тяжелые последствия , если я скажу что-нибудь не так и не в то время.

Но, постепенно, ещё до встречи с Ревиным, я понял, что готов заплатить за все это соответствующую цену, даже кровью, если это поможет Соединенным Штатам.

Читатель вспомнит, что на Советском Союзе лежит ответственность за размещение ракет на Кубе с целью шантажа ими нашей страны. Я не могу утверждать со всей уверенностью, что советским людям нельзя доверять. Но, я убежден, что, они хотели бы захватить нашу землю, если бы у них появилась такая возможность, и они используют для этого все имеющиеся в их распоряжении средства. Их методы многочисленны и разнообразны. Чтобы добиться своих целей, они используют шпионаж, террор, шантаж, запугивания, угрозы, ложь, подрывные действия, грубую силу и даже убийства.

Весьма полезно обратить внимание на то, как советские агенты пытаются постепенно и исподволь втянуть человека в свои операции. Стать объектом их таких устремлений может быть страшно. Это должно было стать моим уделом.

25 марта я вышел из моего офиса за десять минут до полудня для встречи с Валентином Ревиным. Приехав на угол улиц Род Айленд и Истерн Авеню ( всего в шести кварталах от моего офиса), я запарковал машину и осмотрелся. Никого не было. Я не фиксировал ни агентов ФБР, ни известных мне русских. Интересно отметить, что советские представители обычно работают в паре один наблюдает за местом встречи, а другой проводит встречу. Наблюдающий контролирует появление агентов ФБР или других лиц, которые могут представлять опасность для встречи. Вполне вероятно, что он также может доносить начальству на своего товарища.

Беспрестанно прохаживаясь на углу улиц в холодном тумане, я ожидал появления моего нового русского знакомого. Я был погружен в свои мысли о том, что предстоит, когда меня вернул к реальности звук тормозов автобуса на остановке через улицу. Мог ли Ревин быть в автобусе? Я всматривался в выходящих из автобуса пассажиров, закутанных в тяжелые зимние одежды. Некоторые из них несли сумки, так как возвращались из центра города, где делали покупки. Я посмотрел на мой автомобиль, также стоящий здесь в ожидании моего русского знакомого. Впоследствии я узнал, что Ревин испытывал сомнения в отношении моего автомобиля больше, чем в отношении меня.