Текст книги "Двойной агент"

Автор книги: Джон Хьюминик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Хьюминик Джон
Двойной агент

Джон Хьюминик

Двойной агент

Перевод Валерия Горбатко

Об авторе

Джон Хьюминик стал известен как ученый и инженер, хотя никогда не учился в университете и даже не получил степени в колледже. Мистер Хьюминик посещал различные технические школы и курсы с целью изучения металлургии и технологии сварочного производства, а также закончил несколько заочных курсов Армии США по программам усовершенствования офицеров. Являясь первым лейтенантом резерва Армии, он стал экспертом по средствам химической , биологической и радиологической войны.

В юные годы Мистер Хьюминик очень много читал в Библиотеке Конгресса США и был активным членом организации бойскаутов. Он является автором более двадцати технических работ и книг, посвященных одной теме : Высокотемпературные неорганические покрытия. Он был председателем Американского общества по металлам и Американского общества по сварке. Работал в нескольких корпорациях и участвовал в реализации секретных проектов, связанных как с национальной обороной, так и с космическими исследованими, а в настоящее время является консультантом по технологии металлургического производства и читает лекции. Джону Хьюминику тридцать два года, он женат и имеет четырех детей. Живет в городе Вашингтоне, округ Колумбия.

П р е д и с л о в и е

Многие страны ведут разведку внутри других государств. Бoльшая часть разведывательной работы ведется легально путем анализа публикаций средств массовой информации.

Представители Советского Союза понимают разведывательную деятельность совершенно иначе. Они до такой степени одержимы использованием специальных разведывательных методов, что это превращается в шпионаж. Вы увидите, что они настолько заинтересованы в создании и развитии шпионской сети, что идут ради этого на все, и чуть ли не на подвиги.

Книга Двойной агент – это реальная история шести лет моей работы в качестве тайного двойного агента под руководством Федерального Бюро Расследований. В книге описывается, как резидентура советской разведки под прикрытием посольства СССР вела работу по моей вербовке и подготовке меня в то время молодого американского ученого – для проведения шпионажа, который, мягко говоря, был далеко не в интересах Соединенных Штатов.

Я надеюсь, что эта книга поможет довести до сознания американской общественности и граждан всего свободного мира тот важный факт, что Советский Союз достиг значительного превосходства в космической и военной технологии в большой степени за счет информации, которую он добывал в Соединенных Штатах и в других странах свободного мира.

В моих показаниях на слушаниях перед американским Конгрессом в апреле 1967 года я подчеркнул, что нам следует ограждать наше сообщество ученых и инженеров от угрозы коммунистического шпионажа. Поэтому я обращаюсь к читателю, с призывом сделаь все, что в его силах, чтобы побудить своих выборных представителей вносить, поддерживать и голосовать за соответствующие законопроекты, направленные на защиту нашей науки и технологии.

Книга Двойной агент написана для интеллектуального и интересующегося этой проблемой американского гражданина. Приступайте к её чтению и мы вместе пройдем по захватывающему, но опасному лабиринту советского шпионажа 60-х годов.

Джон Хьюминик

Вашингтон, округ Колумбия

Май 1967 года.

ГЛАВА 1

Сцена подготовлена

Капли пота выступили у меня над верхней губой. Мгновение назад моя жизнь висела на волоске.

Спасибо всевышнему за эту старую каменную стенку, сказал я себе, вжимаясь в землю и наблюдая, как султанчики из бетонной крошки и пыли промчались по улице вслед за пулеметной очередью с самолета МУСТАНГ П – 51. Пули свистели и взвизгивали, отскакивая рикошетом от ярко окрашенного бетона зданий Санто Доминго. Если бы я не распластался за кучей искрошенного камня, когда штурмовик начал стрелять в мою сторону, то уже был бы в числе убитых и истекающих кровью повстанцев, тела которых беспорядочно валялись вдоль пальмового бульвара.

Последующие ураганные обстрелы с пилотируемых сторонниками правительства МУСТАНГОВ быстро увеличивали счет жертв этого "маленького восстания", как окрестил его советник американского посольства. Сегодня, 26 апреля 1965 года, на третий день после начала, "маленькое восстание" переросло в полномасштабную Доминиканскую революцию, которая до своего завершения, судя по всему, унесет тысячи жизней.

Что же я расскажу Ревину? Я лихорадочно соображал. При нынешнем состоянии средств массовой информации сообщения об этой революции быстро дойдут до Соединенных Штатов, и ему, наверняка, станет известно, что я нахожусь здесь. А если он решит, что я оказываю помощь ЦРУ или ФБР, тогда можно положить крест на все те годы, которые потрачены мною на усилия с целью разоблачить Ревина и его компанию как советских шпионов. Я единственно надеялся, что он не решится использовать своих здешних "друзей" для моего физического устранения меня ещё до того, как у меня появится возможность все ему объяснить.

Валентин Алексеевич Ревин, официально – помощник советника по науке посольства Союза Советских Социалистических Республик в Соединенных Штатах Америки, а фактически – матерый советский сотрудник советской разведки, делал все возможное, чтобы воспитать из меня предателя США. Я же, со своей стороны, с помощью ФБР делал все возможное для получения улик, изобличающих Ревина и других связанных с ним советских шпионов, чтобы ФБР смогло обезвредить их вашингтонскую шпионскую сеть. И мой прокол из-за Доминиканской революции определенно не способствовал решению этой задачи. Мне уже приходилось с большим трудом убеждать Ревина в том, что я не связан ни с ФБР, ни с ЦРУ.

В тот день в Доминиканской республике произошли самые жестокие бои с начала событий. Городские улицы опустели, люди заперли детей дома, повсюду разъезжали автомашины с бесчинствующими молодчиками, с которых на полную мощь вещали громкоговорители, а из окон раздавались злые выкрики: "Мы хотим Боша! Мы хотим Боша!"

В это утро меня разбудили звуки пальбы из стрелкового оружия и гул моторов летающих самолетов.

Вскочив с постели в номере шикарного отеля "АМБАХАДОР" на окраине Санто Доминго, я выбежал на балкон посмотреть на происходящее. По всей видимости, "небольшие беспорядки" двух предыдущих дней вылились в крупное сражение. В воздухе был уже другой самолет – двухмоторный бомбардировщик КАНБЕРРА, который , обстреливал город ракетами. Пилотируемые сторонниками правительства МУСТАНГИ также летали низко над городом. Через бинокль можно было рассмотреть небольшие клубы дыма на их крыльях, указывающие на то, что самолеты вели ураганный пулеметный огонь.

Я быстро надел черный костюм, темный галстук и белую сорочку, ставшие в последние несколько дней моей "униформой", т.к. я понял, что аристократическая внешность и поведение оказались лучшей гарантией от возможных нападений на меня в этой всеобщей свалке, Затем я сунул в кобуру подмышкой пистолет 45 калибра и направился в город. С черными волосами и с сильным загаром я легко мог сойти за настоящего доминиканца.

Такси поблизости не оказалось и пришлось отправиться пешком. Наконец я встретил такси и попросил подвезти меня в центр города. Водитель провез меня десять кварталов и дальше ехать отказался, опасаясь попасть под обстрел МУСТАНГОВ.

Стрельба в то утро была очень интенсивной. Вскоре стало ясно, что основной огонь из стрелкового оружия велся по самолетам. Позднее я узнал, что накануне один из МУСТАНГОВ этим огнем был сбит.

Грохот стоял невероятный. Когда самолет входил в пике, до меня доносился пронзительный звук его двигателей, за которым слышались отрывистые очереди его шести пулеметов, поливавших огнем улицы центра Санто Доминго. В это же время около тысячи автоматов и винтовок вели огонь с земли по самолету.

Интенсивность этих звуков росла по мере приближения к центру города. Понимая, что лучше всего наблюдать ситуацию, обогнув северную сторону Национального дворца, я соответственно изменил маршрут движения и пошел туда пешком.

На расстоянии приблизительно двух кварталов от дворца, где, казалось, не было скоплений повстанцев, я услышал рев самолетов, пикирующих в очередной штурмовой заход. На этот раз, взглянув вверх, я увидел самолет, направлявшийся прямо на меня. На расстоянии двести ярдов от меня в сторону центра пулемет повстанцев открыл по самолету огонь. В этот момент я заметил низкую каменную стенку и распластался на земле.

Доминиканский президент доктор Дональд Рейд Кабрал, к которому я приехал в Санто Доминго по делам бизнеса, был свергнут со своего поста двумя днями раньше, и никто не знал о его местонахождении. Американский посол У. Тэпли Беннет выехал из страны так же, как и большинство сотрудников военного атташата, которые были в Панаме на совещании и после него, как мне сообщили, отправились на охоту. Теперь, когда развернулись бои, и морской порт и аэропорт были закрыты, американские официальные лица просто не имели возможностей вернуться в страну.

Было похоже, что я оказался предоставленным самому себе.

Как только из соседних домов вышли несколько перепуганных жителей, чтобы оказать помощь раненым повстанцам, штурмовик МУСТАНГ вторично зашел в пике, загнав всех желающих помочь обратно в их дома. Я вновь распластался на земле и, напряженно лежа под раскаленным солнцем задавал себе вопрос, как я мог умудриться влипнуть в такую невероятную ситуацию. Ведь я, двадцатидевятилетний американский ученый, муж и отец троих детей, в разгар Доминиканской революции попал в западню с небольшими шансами выбраться отсюда живым и с ещё с меньшими шансами уцелеть, если Ревин решит меня здесь ликвидировать.

Моя жизнь никогда в такой степени не зависела от капризов судьбы. Она началась в весьма благоприятных условиях в городе Вашингтон, округ Колумбия, где я родился в июне 1935 года и рос вместе с моими младшим братом и двумя маленькими сестрами. Мой отец был музыкантом в оркестре ВМФ США. Я был тихим и болезненным ребенком, с годовалого возраста страдающим астмой и сенной лихорадкой. Моей учебе в начальной школе мешали многонедельные пропуски занятий из-за астмы. Однако, научившись в семь лет читать, я полностью погрузился в книги. Я посещал публичную библиотеку и просиживал там за чтением часами, когда же покидал её, то обычно уносил с собой максимально разрешенное количество книг, чтобы через несколько дней вернуться за новыми. Моими любимыми были книги о науке и животных.

Казалось, что в детстве я всегда был больным. Мои родители взили меня на анализы и курсы лечения по разным поликлиникам ВМФ. В военно – морской госпиталь в Бетесде в пригороде Вашингтона я попал сразу же после завершения его строительства. Цель моего пребывания там состояла в прохождении бесконечного ряда тестов на выявление аллергенов, к которым я был чувствителен. Выявили молоко, яйца, пшеницу, шоколад, деревья, траву, пиво (странно проверять реакцию десятилетнего ребенка на пиво, но у меня проверяли) и ещё около трех сотен наименований. Мои родители маялись в попытках выяснить, чем меня можно кормить.

Пребывание в скаутах было моим любимым времяпрепровождением, и я был активным членом организаций как младших скаутов, так и, позднее, бойскаутов. Меня удостоили звания пожизненного скаута и я стал помощником начальника отряда. Вместе с товарищами по отряду мы ходили в турпоходы в горы Блю Ридж в штате Вирджиния. Другим моим хобби стали занятия автомеханикой.

Я закончил учебу в средней школе в Вашингтоне, параллельно работая в двух местах : в аптечном магазине и доставщиком газет сразу по трем маршрутам. Несмотря на раннюю трудовую занятость, я находил время для прилежной учебы, участия в школьном оркестре, занятий легкой атлетикой и вообще радовался жизни. Продолжал много внимания уделять чтению, в особенности книг нехудожественных жанров. В сферу моих интересов входили наука, психология, медицина, металлургия и описания реальных шпионских приключений. В последующие годы мои основные читательские интересы концентрировались на металлургии и технологии сварки. Библиотека Конгресса США стала основным местом моих занятий в этих двух областях науки, т.к. она располагала более обширным и специализированным книжным фондом, чем обычные библиотеки. В ходе занятий я проштудировал много немецких технических изданий из интересующих меня областей, тщательно выискивая новые технические идеи.

Мне встретилась чудесная девушка Элис Долл, которая впоследствии стала моей женой.

После окончания средней школы в 1953 году, я поступил в подразделение Национальной службы аэродромной охраны округа Колумбия и в течение семи месяцев проходил действительную службу на авиабазе ВВС Ченьют в штате Иллинойс. Там я углубил свои познания в металлургии, посещая занятия в школе специалистов по металлообработке и став дипломированным сварщиком. Окончив учебу с лучшими в классе результатами, я продолжил её на различных военных заочных курсах по металлургии, а также авиационным конструкциям и материалам.

В ноябре 1954 года я поступил на работу сварщиком в быстро развивающуюся научно-исследовательскую и конструкторскую фирму "Мелпар Инк" в вашингтонском пригороде Фоллс Черч в штате Вирджиния. Продолжая заниматься металлургией, я посещал вечерние курсы Колумбийского технологического института, читал все, что попадалось под руку, в отношении металлов и вступил в Американское общество металлов (АОМ) и Американское общество по сварке (АОС). В последующие годы я возглавил вашингтонские отделения обоих этих обществ. Это дало мне возможность знакомиться со всеми публикациями и присутствовать на ежемесячных заседаниях обеих научных групп.

Несмотря на отсутствие у меня официального диплома об окончании колледжа, фирма "Мелпар" повысила меня в должности до инженера по сварке, а затем до инженера-металлурга. Мои обширные познания в области металлов давали мне возможность решать множество технических проблем рекордно-короткие сроки. Я любил повторять "Лучший университет в мире – это хорошая библиотека".

В сентябре 1955 года мы с Алис поженились. В феврале 1958 года у нас родилась дочь Ивонна. За ней в 1959 году появился сын Шелдон, а на следующий год – дочь Валерия. В мае 1966 года родился четвертый ребенок Бэртон.

Все это время я продолжал числиться в рядах Национальной службы аэродромной охраны. После истечения пяти лет я подал в комиссию рапорт с просьбой о присвоении мне звания второго лейтенанта химической службы Армии. К моему большому сожалению в удовлетворении моего ходатайства было отказано. Однако после года непрерывных занятий я стал таким экспертом по химическим, биологическим и ядерным проблемам, что легко сдал письменный экзамен и получил направление прямо в комиссию по переаттестации. 27 сентября 1960 года мне, наконец, было присвоено звание второго лейтенанта, и я получил назначение в 2213 химическую службу. Позднее меня повысили до первого лейтенанта.

В год рождения сына Шелдона я покинул фирму "Мелпар", заняв пост вице-президента и главного научного специалиста компании "Вэлъю Энжиниеринг", где проработал до апреля 1963 года, когда основал свою собственную химическую компанию "Кемпрокс". Именно в связи с моим желанием расширить и диверсифицировать деятельность предприятия "Кемпрокс", я оказался вовлеченным в события доминиканской революции. Мой приезд на остров должен был заложить основу для создания доминиканского филиала моей фирмы, которая специализировалась на производстве промышленных чистящих химикатов. И вот теперь я оказался в западне в Санто Доминго.

Моя неожиданная и рискованная авантюра с советской разведкой началась тихим осенним днем 1960 года. Мой двоюродный брат и его семья, проживающие за городом, приехали ко мне на несколько дней погостить. Одна из его дочерей, девочка десяти лет, выразила пожелание поехать посмотреть советское посольство, т.к. в то время она обучалась в СССР. Я раньше проезжал мимо этого невзрачного здания сотни раз и никогда у меня не появлялось желания в него войти.

В самом центре финансового района вашингтонского даунтауна , в середине одной из оживленных магистралей столицы по адресу Шестнадцатая улица 1125, почти полностью укрытый высоким густым плющом настороженно расположился на небольшой лужайке невпечатляющий серый особняк. Вход в него находится в двадцати футах от городского тротуара, двери почти всегда плотно закрыты.

Посольство, главный объект местных и не всегда местных пикетчиков, охраняется правовым актом, предписывающим этим недружественным группам держаться от здания на расстоянии не менее пятисот футов. Это специфическое муниципальное постановление создало невероятно странную картину в этом городе и так известном своей необычностью. Странность заключалась в том, что любые демонстранты, в частности, в свое время разъяренные венгры, беженцы из других стран коммунистического лагеря, постоянно сменяющие друг друга противники красных режимов и просто эксцентричные люди – все они энергично пикетируют напротив ряда современных офисных зданий и магазинов за квартал от посольства. Однако не все подчиняются этому постановлению о пятистах футах и, в результате, вашингтонская полиция вынуждена время от времени отлавливать антисоветчиков, которые настойчиво пытаются пикетировать на палисаднике перед посольством.

На небольшой кольцевой подъездной дорожке посольства обычно стоят две автомашины, одна из которых – черный Кадиллак с регистрационными знаками DC, DPL – принадлежит послу Анатолию Добрынину. Другая машина перед мрачным зданием – черный Бьюик – используется поверенным в делах Александром Зинчуком. Он также тратит часть своего рабочего времени на срочные вызовы в Государственный Департамент, объясняя действия советских дипломатов, которых нередко задерживает ФБР за нарушение законов, охраняющих безопасность Соединенных Штатов.

Вдоль обочины улицы, проходящей перед посольством, запаркованы автомобили сотрудников посольства, в основном марки Фольксваген с номерами DPL. Посольство включает в себя консульскую секцию, торговое представительство, отдел прессы, отдел информации, отдел культуры, сельскохозяйственную секцию, отдел науки, а также аппараты военного, военно-морского и военно-воздушного атташе.

Дипломаты проживают в США с женами и детьми. Русские семьи обычно невелики (в России закон разрешает аборты). Детей в возрасте старше двенадцати лет отправляют домой учиться в школах и университетах Москвы, Ленинграда, Харькова, Одессы, Казани , Саратова, Томска, Киева, Свердловска, Тбилиси, Алма-Аты, Ташкента, Минска, Горького и Владивостока.

Несмотря на удаленность от Белого дома всего в пять кварталов, место расположения советского посольства проигрывает в сравнении с другими иностранными посольствами. Основная группа иностранных посольств в Вашингтоне расположена в прекрасных, дворцового вида зданиях на Массачузетс авеню на расстоянии от двух до трех миль от комплекса на Шестнадцатой авеню 1125. Советские представители в течение многих лет неоднократно делали попытки получить более престижное место. Немногим более года назад казалось, что они достигли своей цели – участок в шестнадцать акров неподалеку в одном из прекраснейших районов города был уже почти выделен посольству, однако местные жители воспрепятствовали оформлению земли. В настоящее время поиски продолжаются.

А тем временем официальное вашингтонское представительство Кремля остается на Шестнадцатой улице. Именно к этому зданию я вез детей моего двоюродного брата ветреным осенним днем 1960 года. Мы открыли тяжелую парадную дверь и прошли через небольшую приемную к столу дежурного. Женщина в возрасте старше тридцати пяти приветствовала нас подозрительным "Да?"

– Позвольте поинтересоваться, нельзя ли осмотреть посольство? обратился я к ней.

В этот момент появился коренастый довольно красивый мужчина около сорока лет и холодно сказал по – русски : "Я займусь ими".

Наш гид назвался Александром Извековым, инженером – хозяйственником. Невысокий, хорошо физически развитый, с пробивающейся проседью в темных густых волосах, он выглядел сильным и, в целом , приятным человеком. На нем был костюм американского стиля, а в осанке явно проглядывала военная выправка. Хотя он сказал, что является только инженером – хозяйственником, у меня возникло ощущение, что он также (или раньше) был военным.

Моя небольшая свита была очень заинтересована в предстоящей экскурсии, т.к. её члены все были русского происхождения. Мои собственные родители были стопроцентными русскими (отец родился в Великих Уначках недалеко от Киева и оказался в США в 1913 году в двухлетнем возрасте, а мать родилась в Чикаго в русской семье, которая приехала в США из Гродно).

Наш русский гид провел нас вверх на второй этаж по внушительного вида лестнице с красивой ковровой дорожкой, где находились комнаты с высокими потолками, оформленные в стиле, модном на рубеже веков. В большой гостиной наверху не было ничего, кроме одинокого большого рояля и тяжелых драпированных штор на высоких окнах.

Отнесясь к импровизированной роли гида весьма серьезно, господин Извеков обстоятельно рассказал о здании. – Когда-то это был один из особняков Джорджа Пульмана, который стал известен своим изобретением железнодорожного спального вагона. Наша страна купила особняк в 1914 году, – рассказал он нам.

Заметив наш интерес к картинам в холлах второго этажа, он пояснил: Эти картины со съезда Коммунистической партии, который проходит сейчас в Москве."

Я поинтересовался, что находится на этаже над нами, и он ответил: Только резиденция посла и несколько служебных комнат для сотрудников (через несколько лет я узнал, что кабинеты различных специалистов разведки расположены в разных местах здания. В одной из комнат размещены подслушивающая и звукозаписывающая аппаратура и другое техническое оборудование. В цокольном помещении кроме темной фотолаборатории, медицинского кабинета и склада продуктов и подарков из Советского Союза, находится защищенная от подслушивания комната для секретных переговоров.

Проходили месяцы, и я уже едва вспоминал визит в посольство, как в вашингтонское отделение Американского общества металлов (АОМ) пришло заявление о приеме в его члены от доктора Сергея Н. Ступаря – советника по науке посольства СССР. Заявление вызвало долгие споры о целесообразности допуска советских представителей на наши заседания. Наконец у нас возникла мысль запросить Федеральное бюро расследований (ФБР) о подходе к этому вопросу с точки зрения закона.

ФБР ответило нам напоминанием: – В нашей стране свобода мнений, и правительство не навязывает общественным организациям своего мнения по поводу требований к вступающим в их члены. Поступайте по своему усмотрению."

После дополнительной дискуссии общество решило принять доктора Ступаря в свои члены. Согласно его заявлению, он по профессии был металлургом и группа решила, что было бы интересно узнать от него о состоянии советской металлургии. Пришли к общему решению о том, что всем членам группы в присутствии доктора Ступаря следует быть осторожными при обсуждении научно – исследовательских проблем оборонного характера.

Вскоре после этого в марте 1961 года д-р Ступарь впервые присутствовал на заседании отделения АОМ. Сопровождал нашего нового члена его коллега по работе, которым оказался никто иной, как Александр Извеков. Когда наши с ним взгляды встретились, мы оба сразу же вспомнили, что раньше уже встречались. Мой мозг быстро прокрутил банк данных моей памяти и я сразу припомнил его.

– Я знаю вас, – произнес я. – Несколько месяцев назад мы встречались в советском посольстве и вы были так любезны провести с моими близкими и мной очень интересную экскурсию по зданию.

При таком моем доброжелательном обращении Извеков заметно расслабился и мы завязали оживленную беседу, которая длилась около получаса.

Извеков вспомнил, что я русского происхождения и, следовательно , у нас много общего, затем разговор перешел от погодных условий в Москве и гражданской обороны к дружеским вопросам о других членах отделения АОМ.

Говоря на английском с сильным акцентом , русский спросил меня , не доводилось ли мне когда – либо бывать в Советском Союзе. – Может у вас там остались родственники? – спросил он.

– Нет, в Советском Союзе у меня родственников нет. Но, я надеюсь когда – нибудь посетить вашу страну. А как вам нравится в Соединенных Штатах?

– Мистер Хьюминик, я нахожу вашу страну чудесной, многое в ней удивительно. Это здание очень красиво и большинство зданий, которые я видел, очень приятны на взгляд. ( Позже мне довелось узнать, что Александру Извекову действительно нравилась жизнь в США. Он был большой любитель хорошей еды, хороших напитков, красивых женщин и продолжительных бесед. Извеков привык к этим вещам в Америке и, хотя большинство русских, которых я встречал на протяжении моей контрразведывательной карьеры, часто выражали сильное желание вернуться в Советский Союз, я никогда не слышал, чтобы Извеков говорил, что хочет домой.)

Поскольку меня интересовали взгляды советских представителей на гражданскую оборону, я повернул разговор в это русло. – Г-н Извеков, в настоящее время ведется много разговоров о гражданской обороне. Имеется ли в вашей стране программа гражданской обороны?

– Нет, – ответил он, – у нас такой программы нет.

– Почему вы лжете? – подумал я. Мне приходилось изучать на курсах в армии, что каждый советский гражданин проходит обязательную подготовку по линии гражданской обороны. Вслух я лишь произнес: – Г-н Извеков, вы полагаете, что у вас в стране нет бомбоубежищ или запасов продуктов и лекарств?

– Ну...... имеется метро, наше прекрасное метро, которое может служить для этих целей, – начал он, но его перебил предусмотрительный д-р Ступарь, который незаметно подошел к нам из другого угла гостиной. Явно пытаясь отвлечь меня от этого деликатного вопроса, д-р Ступарь вмешался в разговор со словами: – Да, мистер Хьюминик, вам следует приехать посмотреть наше метро, вам доставит удовольствие посмотреть и всю Россию.

Поскольку мое любопытство не было удовлетворено, а природное упрямство добавляло мне решимости получить некоторую информацию об их программе гражданской обороны, то я упорно продолжал: – Д-р Ступарь, господин Извеков не ответил на мой вопрос. Не могли бы вы ответить мне?

– Я ничего не знаю по этой части, – завершил он этот разговор, – и господин Извеков тоже.

Прежде чем я придумал нужный ответ, объявили приглашение к обеду и разговор закончился.

Во время обеда, сидя за главным столом, я заметил, что Ступарь и Извеков подолгу наблюдают за мной. Меня заинтересовала причина этого. После окончания мероприятия они подошли ко мне, чтобы выяснить, как меня можно обычно найти, и попрощаться. При этом они сказали , что очень хотят вновь встретиться со мной на следующем заседании отделения АОМ. Я с энтузиазмом отвечал им тем же. Затем оба русских надели свои темно-серые пальто, помахали рукой нескольким другим членам АОМ и вышли на свежий зимний ветер, завершив таким образом свое обманчиво – невинное прикосновение к делам АОМ.

Наши беседы с доктором Ступарём продолжались в ходе последующих ежемесячных заседаний нашего общества. Беседы велись на темы общего плана, так как мне нужно было знать нашего советского члена общества довольно хорошо.

Это был мужчина сорока двух лет в очках, с бледным, удивительно неэмоциональным лицом и густой, темной шевелюрой. При росте в шесть футов и средней комплекции тела у него была хорошая осанка. Чаще всего он носил серые костюмы и коричневые туфли. Его костюмы всегда выглядели как типично русские. Вероятнее всего он действительно был ученым.

На заседания АОМ д-ра Ступаря обычно сопровождал мой бывший гид Извеков, однако, по меньшей мере, один раз Ступарь привел с собой Анатолия Кузнецова. Как Извеков, так и Кузнецов были третьими секретарями советского посольства. Оценивая личности двух "телохранителей", как их окрестили мои коллеги по АОМ, я обнаружил, что они были абсолютно противоположными по характеру. Александр Извеков был доброжелателен и легко вступал в непринужденный разговор со всяким, кто подходил к нему на встречах в АОМ. Анатолий Кузнецов – сдержан и в разговоре очень холоден. У него была впечатляющая внешность и пронизывающий взгляд.

Доктор Ступарь имел высокое положение, т.к. занимал пост советника по науке и первого секретаря посольства. Интересно, однако, что Кузнецов, по-видимому, был его руководителем, т.к. нередко поправлял ученого, если тот был неточен в рассуждениях на деликатную тему. Доктор Ступарь всегда подчинялся этому холодному и пронизывающему взгляду. Даже на той ранней стадии отношений я считал, что Кузнецов, являясь всего лишь третьим секретарем, был фактически старше д-ра Ступаря по партийной иерархии и, скорее всего, был сотрудником КГБ.

КГБ имеет неограниченную власть по контролю за жизнью советских граждан и ему поручены организация и проведение внутренней программы "слежка за друзьями и соседями". КГБ также руководит программами шпионажа и подрывных операций Советского Союза в мировом масштабе.

Число присутствующих на этих ежемесячных встречах вашингтонского отделения АОМ обычно составляло от пятидесяти до ста ученых и инженеров, многие из которых работали на такие федеральные агентства как Национальное бюро стандартов, Артиллерийская лаборатория ВМФ, Комиссия по атомной энергии, Национальная администрация по аэронавтике и освоению космического пространства а также Армию, ВМФ и ВВС. Обычно ученые и инженеры, присутствовавшие на таких встречах, держались подальше от русских.

У меня всегда складывалось впечатление, что сам д-р Ступарь интересовался только вопросами развития науки, а к политике и ситуации в мире проявлял интерес только в силу должностного положения в посольстве. Я уверен, что он очень компетентный металлург. (Д-р Ступарь как – то упомянул, что его дед также был металлургом.)

Однажды он сказал мне, что очень хочет вернуться домой в Москву. Ему нравилась жизнь в городе, где он родился, и он очень скучал по старшему сыну.

Доктор жил в США с женой и младшим сыном. Его старший сын в возрасте пятнадцати лет учился в техническом училище в Москве. Позднее я убедился, что его сын в Москве должен был служить гарантией того, что отец не уйдет на Запад и не будет выступать против советских порядков. Доктор Ступарь вернулся домой после завершения своей командировки.

По мере дальнейших встреч я мог видеть, что д-р Ступарь и Александр Извеков были не только очень умными людьми , но и хорошо работали вместе. Во время одной из встреч осенью 1963 года Извеков сидел по одну сторону от меня, а д-р Ступарь – по другую в большой гостиной здания Американской ассоциации университетских женщин. Они стали задавать мне специфические вопросы, которые касались образования, однако я полагаю, что у Извекова было с собой скрытое звукозаписывающее устройство. Вероятно они хотели прослушать мои ответы по возвращении в посольство, чтобы проанализировать как я отвечаю на вопросы.