355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Хьюминик » Двойной агент » Текст книги (страница 7)
Двойной агент
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:12

Текст книги "Двойной агент"


Автор книги: Джон Хьюминик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Смеясь, я добавил: – А с учетом Карибского круиза и солнечного загара, на что тут можно жаловаться?

Затем, перейдя на серьезный тон, я сказал : – Ревин пока не звонил мне, и теперь я уже не знаю позвонит ли, так как моя фамилия промелькнула во всех газетах. Проклятые репортеры! Теперь мне придется убеждать Ревина, что я не работал там на ЦРУ. Вы ведь знаете, что именно в этом он станет меня подозревать.

– Думаю, что вы правы, – согласился младший по возрасту агент. Считаю, что до его звонка вам следует разработать для него убедительную легенду.

– Вы думаете, что он позвонит?, – спросил я.

– Думаю, что да. Они разрабатывали вас слишком долго, чтобы отказаться от этого дела из-за какой-то революции. Джон, я считаю, что Ревин знает о вашем возвращении, но, прежде чем позвонить, выждет несколько дней. Остерегайтесь советской слежки. Сейчас они могут очень интересоваться тем, с кем вы в это время встречаетесь. Особенно будьте осторожны, когда вы встречаетесь с кем-либо из наших. Если вы попали под наблюдение, отложите встречу – мы свяжемся с вами позднее.

На обратном пути в офис я испытывал явное разочарование от мысли о том, что Ревин может больше не позвонить. Это дело стало частью меня самого, я сам хотел, чтобы русские продолжили свои усилия по моей вербовке.

Последующие несколько дней прошли в лихорадочной суете. Я мотался из банка в банк, пытаясь раздобыть немного денег для моей фирмы Кемпрокс, которая продолжала бороться за выживание. Мне хотелось бы знать, поверили ли мне русские, когда я говорил им, что объем продаж её продукции недостаточен, чтобы обеспечивать рентабельность производства.

Я вспомнил, что Бутенко однажды заметил: – Джон, если тебе приходится так трудно, зачем тебе нужно торговое соглашение с нами? Если ты работаешь день и ночь, то, должно быть, зарабатываешь кучу денег.

Бутенко никогда не мог понять, что много работать совсем не означает много зарабатывать.

В четверг вечером мы с моим другом работали на фирме Кемпрокс, пытаясь решить сложную техническую проблему по очистке окислов редких металлов. В работе мы решили испытать препарат Олсид 707. Натягивая на себя перед испытанием белые лабораторные халаты, мы заспорили об изменении формулы с целью ускорения реакции. ( Я хотел замедлить реакцию, чтобы предотвратить разъедание металла, а мой друг хотел её ускорить. Он считал, что скорость реакции очень важна, если мы хотим добиться искомого положительного результата.) Внезапно зазвонил телефон. Я ответил в трубку довольно нетерпеливым тоном, все ещё будучи поглощен дискуссией по поводу формулы.

Голос на другом конце провода заставил меня резко замолчать. Я забыл о дискуссии, препарате Олсид 707 и моем бизнесе.

– Вал! Привет! Рад тебя слышать.!

Ревин сразу же заговорил о деле.

– Джон, когда мы сможем встретиться ? Мне нужно обсудить с тобой несколько важных вопросов.

Я постарался придать своему голосу жизнерадостную тональность. – В любое время, Вал. Я бы хотел встретиться с тобой как можно скорее, так как у меня есть кое-что интересное для тебя. Надеюсь, что у тебя уже есть добрые вести в отношении торгового соглашения.

Ревин, сохраняя сугубо деловой тон, холодно: – Было бы очень желательно встретиться завтра. Ты сможешь?

– Да, смогу. Где?

Я лихорадочно шарил по столу в поисках блокнота и карандаша.

– Жди меня на углу Восточной авеню и Мичиган авеню в северо-восточной части Вашингтона. Я полагаю, что это не далеко от твоей фирмы Кемпрокс, и тебе не составит труда добраться туда.

– В какое время?

– Ровно в половину двенадцатого утра, – назначил он.

– Хорошо, приеду. До встречи, – спокойно ответил я.

Явно желая поскорее закончить телефонный разговор, Ревин сказал: – Ну, мы все оговорили на завтра?

– Да, Вал. Завтра увидимся. До свидания.

Я повесил трубку.

– Завтра я начну по-настоящему давить на него. Если я стану наступать на него, это смягчит его подозрения в отношении Санто Доминго. Лучший способ обороны – это нападение, – подумал я.

Вскоре, уже после полуночи я выехал из Кемпрокса , внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Через тридцать минут я въехал не территорию торгового центра, медленно подрулил к телефонной будке, остановил машину в десяти футах от здания, выключил огни, заглушил мотор и с водительского места с минуту внимательно осматривался вокруг. Нигде не было ни души. Я открыл дверцу машины, вышел наружу и захлопнул её.

Клак! Звук захлопнувшейся дверцы расколол ночную тишину. Скрип двери телефонной будки также показался слишком громким. Луны не было видно, но рассеянный свет с неба давал некоторую освещенность. Я опустил в автомат монету в десять центов. Дзинь! Ночью звонок также прозвучал очень громко. Я набрал обусловленный номер. Осторожное "алло" на другом конце провода было уже знакомым.

– Это Джон, – тихо произнес я, одновременно сканируя глазами окружающую обстановку в поисках чего-либо подозрительного.

– В чем дело? – спросил ставший теперь тревожным голос в трубке. – Вал позвонил?

– Да. Мы встречаемся с ним завтра на пересечении Восточной и Мичиган авеню. В одиннадцать тридцать утра, на углу.

– Что ещё он сказал? – поинтересовался агент ФБР

– Ничего. Он сказал лишь, что у него есть что-то важное обсудить со мной. Надеюсь, что это не относительно моих похорон. Но, я уверен, что это по поводу Санто Доминго.

– Думаю, что это будет интересно.

Агент сонно зевнул. – Что еще?

– Больше ничего. Спокойной ночи. Идите спать, – произнес я, сам мечтая о постели, и повесил трубку.

Какое-то ощущение беспокойства охватило меня, когда я открыл скрипучую дверь телефонной будки и направился к своей автомашине. Я сел в машину, повернул ключ зажигания и, трогаясь, ещё раз осмотрелся вокруг. Проезжая угол здания, я обратил внимание на то, что там стояла автомашина. Я спрашивал себя, слышал ли что-нибудь водитель? Сердце у меня ёкнуло. Я нажал на педаль тормоза и снова посмотрел на стоящий автомобиль. Габаритные огни были включены и я мог видеть номерной знак. Знак был выдан в штате Вирджиния, а здесь был штат Мэриленд. Мои опасения ещё более возросли, я вдавил акселератор в пол и рванул автомашину вперед.

Шестьдесят . . .семьдесят . . .восемьдесят миль в час. Когда я изрядно отъехал от торгового центра, скорость была выше ста миль в час. Позади виднелись автомобильные огни и они двигались очень быстро, но меня догнать не могли. О, боже, думал я лихорадочно. Вот теперь для них настало их настоящее дело. Должно быть Ревин дал команду прикончить меня. Я потянулся рукой и выключил обогреватель и радиоприемник.

Когда я достиг вершины холма, я вновь увидел за собой тот автомобиль. Он двигался с ярко включенными огнями и почти с такой же скоростью, что и я. Но он отстал от меня почти на милю. Я посмотрел на спидометр. Скорость была 105 миль в час. Дорога в этом месте заканчивалась и можно было поехать по любому из трех направлений. Я резко затормозил, повернул налево и рванул полным ходом на следующую дорогу. Снова поворот налево и снова рывок. Затем вместе с дорогой я описал широкую дугу, но за собой никого не заметил. Сердце вырывалось у меня из груди. Я выехал на другую сторону дороги и подъехал к заправочной станции с телефонной будкой. Остановившись рядом с буксировщиком, я выключил огни , заглушил мотор и, открыв окно, сидел затаившись. Мои уши улавливали только посвист ветра в телефонных проводах, лай собаки и треск мотоцикла вдалеке.

Тем не менее, я полез рукой под сиденье, вытащил оттуда небольшую плоскую коробку, а из неё мой маленький автоматический пистолет. Оттянув затвор и отпустив его, я загнал в ствол патрон. Затем я поставил пистолет на предохранитель, сунул его в правый карман брюк и направился к телефонной будке.

– Дзинь, – прозвучал звук набора номера и звонок на другом конце провода.

– Алло, – произнес в трубке сонный голос.

– Это снова Джон. У меня, вероятно, возникла проблема. Когда я звонил к вам первый раз, около телефонной будки стояла какая-то автомашина.

Я сообщил ему регистрационные номера машины и повесил трубку.

На следующее утро выяснилось, что номера принадлежали автомашине из конторы по прокату. Я подумал, что, по-видимому, я становлюсь слишком мнительным.

7 мая день был облачным и казалось, что дождь неизбежен. После телефонного разговора с агентом ФБР я несколько часов работал на своей фирме, а затем в 11 часов утра я сменил костюм и выехал в город.

Я прибыл на условленное место точно в 11:25 и сидел в машине, которую запарковал у знака остановки. Время истекало. Я продолжал смотреть в зеркало заднего вида и на улицу передо мной. Ревина не было. Прошло уже десять минут после назначенного времени, и только тогда я увидел его. Он находился в торговом центре через улицу и шел обходным путем по направлению к моей машине. Я узнал его по его долговязой походке и расстегнутому и развевающемуся сзади пальто. Он смотрел по сторонам. В следующую минуту он уже был рядом и открыл дверцу моей машины.

– Привет, Джон. Он широко улыбался. – Прошу извинить за опоздание.

– Все нормально, – ответил я с такой же широкой улыбкой и мы обменялись рукопожатием. Я завел двигатель и мы тронулись.

Ревин протянул руку и, как всегда, добавил уровень звука радиоприемника. – Думаю, что мы поедем в ресторан Леони на Университетском бульваре. Ты знаешь, где он находится?

– Не совсем. Лучше показывай мне куда ехать.

Когда мы отъезжали, по радио гремела какая-то маршевая музыка. – Вал, ты не играешь на музыкальном инструменте ?

– Да, играю, – ответил он с ностальгическим выражением в глазах. Много лет я играл на фортепьяно. Во время войны с Германией мне приходилось долгими часами проигрывать учебные этюды, а в это время из центра города, всего в двадцати километрах слышались взрывы падающих бомб. Джон, я помню, как ты говорил, что играл на кларнете в школьном оркестре. Это так ?

– Я играл на кларнете с шестилетнего возраста. Мой отец тридцать лет был в оркестре ВМФ и он следил за тем, чтобы каждый ребенок в семье получил музыкальное образование.

Ревин сказал: – Моя мать очень любила слушать, как я играю на фортепьяно, и сейчас мне этого очень недостает. Мы не можем заниматься всем одновременно, поэтому те вещи, которые имеют меньшее значение в нашей жизни и карьере, должны уступить место тому, что более важно.

В ресторане нас пригласила за свой столик очень симпатичная по внешности официантка. Пока она принимала наш заказ Ревин смотрел на неё почти неотрывно, а затем посмотрел ей вслед, когда она отходила. Великолепная женщина, Джон, не правда ли? Она напоминает мне одну московскую девушку. С легкой усмешкой он добавил: – Почему бы тебе в ближайшее время не посетить мой город? Мы бы могли оказаться там вместе и я бы устроил тебе прекрасную экскурсию.

Я про себя произнес: – Да, включая камеру допросов КГБ. Но, ответил иначе: – Это было бы великолепно, но я только что вернулся из небольшой поездки, которая стоила мне всех тех небольших денег, которые у меня были.

Вал ловко отреагировал: – Правда, Джон? И где же ты был ?

– К несчастью я поехал в Доминиканскую республику по делам бизнеса. Это было необходимо, так как твоя страна пока не заключила с фирмой Кемпрокс торгового соглашения. Но, хуже всего в этой поездке оказалось то, что я попал там в революцию и это задержало мое возвращение домой.

– Не может быть, чтобы ты оказался как раз там, где Соединенные Штаты снова вмешиваются в дела независимых стран, это просто невероятно.

Я холодно посмотрел на Ревина. – Насколько мне известно, там ведь не Будапешт?

Мы в упор смотрели друг на друга, я – со злостью, а он – с напыщенным превосходством. Затем я взял себя в руки и сухо произнес: – Поскольку с советской стороны не светит никакой торговой сделки, то я намерен полностью полагаться только на свои ограниченные ресурсы. Я обязан так действовать, чтобы мой бизнес выжил до тех пор, пока не встанет устойчиво на ноги.

– Джон, пожалуйста извини меня за мое замечание по поводу твоих намерений. Мы ведь интересуемся не политикой, а только наукой и бизнесом.

– Да, это как раз то самое, что мы говорим друг другу всегда, но после всех убийств, на которые я там насмотрелся, я говорю себе, не следует ли мне глубже интересоваться мировыми проблемами и политикой моего правительства в целом?

Ревин не обратил на это мое высказывание никакого внимания. – А что, если бы наше правительство заключило с твоей фирмой официальный контракт через посредство нашего посла?, – спросил он. – Тебя бы такой вариант устроил ?

– Я не понял, чье правительство, ваше?

– Да, Джон, правительство Союза Советских Социалистических Республик, – подтвердил он.

– Ну, судя по тому, о чем мы все эти годы говорили, я и считал, что речь идет именно об этом, то есть о контракте вашей страны на чистящие химические препараты.

– Нет, Джон, я имел в виду совсем другой контракт. Такой, который бы касался только тебя лично. Ладно, оставим пока все это. Давай наслаждаться ленчем. Это восхитительно.

Прошло несколько минут и вдруг Ревин неожиданно спросил. – С каким паспортом ты ездил ? Он смотрел прямо мне в глаза. – С дипломатическим?

– Да нет, с обычным паспортом.

Я полез в карман, вытащил паспорт и бросил его на стол, даже не опуская вилки и продолжая есть, как будто не обратил особого внимания на его вопрос.

Ревин сделал энергичное движение, чтобы взять его, затем как бы смутившись за свой вопрос и поступок, полез во внутренний карман своего пиджака и вытащил свой дипломатический паспорт, чтобы показать его мне.

В то время, как Ревин внимательно просматривал каждую страницу моего паспорта, изучая штампы и отметки в нем, я оставил его паспорт лежать рядом, даже не взглянув на него. Я хотел дать ему понять, что меня не интересуют его паспортные данные. Наконец я взял его паспорт, бросил на него незаинтересованный взгляд и снова подтолкнул его через стол к Ревину.

Ревин забрал свой паспорт, но продолжал держать мой, внимательно его просматривая. Затем он задумчиво произнес: – Джон, так что ты все-таки там делал?

– Вал, я уже говорил тебе, – продолжил я, не прекращая жевать , – Я был в Доминиканской республике по делам моего бизнеса. А, говоря о бизнесе, я хочу спросить тебя: – Как обстоят дела с торговым соглашением? Сегодня ты о нем напрямую ни разу не упомянул. Я уже начинаю терять терпение. Мне уже кажется, что ваше правительство не хочет хорошенько почистить Россию.

Это на какой-то момент отвлекло его от доминиканской темы разговора. Сразу поскучнев, он спросил: – Что ты имеешь в виду, говоря "хорошенько почистить Россию"?

Я улыбнулся. – Вал, я торгую чистящими химическими препаратами, если ты ещё не знаешь этого. Это мой бизнес, хотя я и делаю его и не самым лучшим образом. Если твоя страна не хочет закупать самые лучшие из имеющихся препаратов этого назначения, то что мне остается думать? Единственно я могу предположить, что вы пока не хотите чиститься и намерены потратить ваши деньги на что-то другое.

"Ты понимаешь, Вал, я часто вспоминаю о тебе. Ведь, в конце концов, ты представляешь доктора Ступаря и ты сам говорил мне, что контракт возможен. То же говорили и несколько твоих друзей.

Глядя на меня со смущенным видом, Ревин попытался перейти в наступление: – Послушай, я прилагаю большие усилия, чтобы организовать для тебя сделку с моей страной. И кстати, какие мои друзья обещали тебе что-то?

– Ты сам знаешь – это твои приятели Бутенко и Извеков! Они и доктор Ступарь все это и обещали.

Наша беседа снова начала приобретать слишком жесткий характер. Я понял, что он все ещё слишком с большим недоверием относился к моей поездке в Санто Доминго.

– Джон, как ты думаешь, что я делаю здесь? Стараюсь нажить себе неприятности? Да нет же, конечно. Так позволь мне сказать тебе, что ни Владимир Бутенко, ни Алекс Извеков не являются и никогда не были моими приятелями, как ты их называешь. Я просто знаю их, но не могу назвать из своими близкими друзьями.

– И кончай уклонятся от темы разговора!, – продолжил он сердито. Насколько я помню, мы говорили о твоей поездке. Я хочу, чтобы ты закончил свой рассказ, так как у меня есть возможность проверить его. Я не имею дел с людьми, которые скрывают что-то от меня.!

– У вашей страны нет посольства в Доминиканской республике, – напомнил я ему. – Так как же ты собираешься проверять меня?

Я увидел, что в нем закипает раздражение. – У нас много способов проверки. Мне не требуется посольство, чтобы выяснить там кое-какие вещи. У моей страны есть повсюду много друзей. Ты слышишь? Повсюду!

Опасаясь, как бы наши отношения не оказались на грани разрыва, я постарался успокоить Ревина. – Вал, пожалуйста не нервничай, – произнес я с улыбкой.

Он повысил тон голоса: – А кто здесь нервничает? Только не я. Ты подвергаешь испытанию наши добрые отношения!

Я решил, что сделаю ещё одну попытку наладить наши отношения, прежде чем дать ему полный отлуп и тем самым завершить все это дело. Я был перегружен делами в Кемпроксе, утомлен и измотан. То время, которое я провел с этими ребятами было затрачено впустую, по крайней мере с точки зрения моих собственных интересов. Но, исходя из интересов моей страны США нужно было сделать ещё одну попытку.

– Вал, посмотри на меня. Я не хочу, чтобы ты меня неправильно понял. Возможно, твой день сегодня складывается не лучшим образом, а при всей той работе, что скопилась здесь за время моего отсутствия и обрушилась на меня по возвращении, я сегодня тоже не самый терпеливый собеседник. Что ты скажешь на то, чтобы начать разговор заново и не спорить? Почему бы тебе не задать мне другой вопрос, а я бы тебе на него ответил.

Несколько минут мы оба ели молча. Потом Ревин вытер губы салфеткой и спросил: – Джон, была ли твоя поездка в Доминиканскую республику связана с каким-либо правительственным ведомство ?

– Вал, я уже неоднократно пытался объяснить тебе, что я был там по делам моего бизнеса, пытаясь помочь бедному маленькому Кемпроксу расширить производство и сбыт. Сейчас я излагаю тебе это же самое ещё раз. Мне нужно расширять бизнес! Как ты не понимаешь этого?

– Джон, больше я не стану возвращаться к этому. Я верю твоим словам о том, что единственной целью твоего пребывания в Доминиканской республике было решение вопросов, связанных с твоим химическим бизнесом.

Я убедил его. Вместе с облегчением от этого я почувствовал почти слабость.

Рано утром на следующий день я встретился с агентами ФБР в пригородной зоне в штате Вирджиния. Мы обсудили события предыдущего дня.

– Джон, – заметил один из агентов, – несмотря на все трудности, вы проделали в отношении него отличную работу. Он действительно был полон подозрений?

Я ответил: – Да он был одно сплошное подозрение и весь как на иголках. Я порылся в кармане моего пальто и вытащил оттуда заметки, которые приготовил для агентов.

Один из них спросил: – Как вы полагаете, он прекратит с вами связь или продолжит встречи? Считаете ли вы, что он изменил свое мнение в отношении перспектив вашей дальнейшей разработки в вербовочном плане?

– Ну, не знаю, – ответил я подумав. – Он был просто переполнен подозрениями по поводу моей поездки в Доминиканскую республику, однако он настолько заинтересован в моих контактах в правительственных кругах и моей осведомленности в научных и технологических проблемах, что я думаю, он, по всей вероятности, продолжит активно меня разрабатывать, но, по мере углубления отношений, будет принимать все более тщательные меры предосторожности и проверки как меня самого, так и полученной от меня информации.

Я сообщил агентам, что Ревин пообещал позвонить и назначить дату очередной встречи. Очевидно, он хотел обсудить со своими руководством вопрос о возможности дальнейшей работы со мной, ввиду моей доминиканской поездки и объяснений с моей стороны по этому поводу. По моему мнению, действиями Ревина руководили резидент разведки в советском посольстве в Вашингтоне, а также главный шеф в московском Кремле. Свои отпуска Ревин всегда проводил в Москве и, по его собственному признанию, в ходе них сочетал отдых с работой.

24 мая около половины двенадцатого вечера на фирме Кемпрокс раздался телефонный звонок. Я счел маловероятным, чтобы Ревин звонил мне так поздно. Однако я говорил ему, что работаю по пятнадцать – восемнадцать часов в сутки, поэтому тот факт, что он застал меня работающим так поздно, должен был удовлетворить его шефа, так как подтверждал мои слова. Русские всегда испытывали подозрения в отношении фирмы Кемпрокс. По-видимому, они считали, что это может быть прикрытие для ЦРУ или ФБР, которое создано в контрразведывательных целях, а не для реального бизнеса.

Разговор во время последнего звонка Ревина носил доброжелательный характер, и он предложил встретиться на следующий день.

В условленные время и месте я остановил свой автомобиль и Ревин сел в него с мрачным выражением лица. – У доктора Ступаря умер сын! – сказал он.

Я посмотрел на него в шоке. – Сын доктора Ступаря? А какова причина?

Ревин, печально глядя, ответил: – Да, Джон, это большая трагедия. Он умер от кори. Мне об этом сообщили из Москвы.

Ревин был явно потрясен. Он получил это известие всего несколько часов назад. Его связывала с Сергеем Ступарем давня близкая дружба. Мы оба знали, что Ступарь с сыном поддерживали очень тесные отношения. У него был ещё один сын, младше по возрасту, который был более близок к жене Ступаря Валентине. Получалось, что у каждого из родителей был любимый ребенок.

Я медленно вел автомашину в направлении Вашингтона, бросая взгляды то на Ревина, то на дорогу.

– Да, Вал, это трагедия. Я знаю, что Сергей очень любил своего сына и ждал завершения его учебы на инженерном факультете института. Где это произошло?

– Я полагаю, что мальчик умер в Москве. Доктору Ступарю пришлось ехать в Москву из Днепропетровска, где он работает. Валентина в это время уже находилась там, так как навещала там родственников. Однако многое в этой истории пока не ясно.

– Ты возьмешь у меня письмо к Сергею с выражением соболезнований и сочувствия, чтобы отправить его по почте вместе со своим?

– Ревин видел, что я был по-настоящему опечален. – Да, Джон, возьму, конечно. Я уверен, что доктор Ступарь будет благодарен тебе за такое послание.

– Как ты считаешь, смерть сына отразится на его работе? Я знаю, что на некоторых людях такие вещи отражаются очень сильно.

Ревин пояснил: – Он руководит отделом зарубежных технологий в Институте черной металлургии и до его возвращения эти обязанности исполняет его заместитель. Но я знаю, что для Сергея смерть сына является большим ударом. Я хотел бы сейчас быть рядом с ним. Может быть я смог бы как-то его утешить. Да, я хотел бы, но это невозможно.....

Он замолк, не окончив фразы. Затем он снова заговорил. – Итак, Джон, произнес он более приветливым тоном, как будто выйдя из транса, – нам бы надо поговорить о торговом соглашении и заодно пообедать. Поедем в ресторан Итальянский сад. Развернись здесь и я тебе покажу, как туда ехать. Я развернулся и мы поехали в обратном направлении по той же дороге, по которой я приехал. Мы вновь пересекли границу штата и поехали в направлении университета штата Мэриленд. Ревин продолжал нервно смотреть по сторонам. Он также очень внимательно осматривал каждый дюйм моей машины в поисках, как я полагаю, каких-либо признаков, которые указывали бы на мою связь с контрразведкой.

Когда мы входили в ресторан, Ревин надолго задержал взгляд на панораме улицы. Но, смотрел он не на студенток. Он выискивал признаки слежки со стороны агентов ФБР.

Когда мы сели за столик, Ревин вытащил сигарету и расслабился. Мы оба заказали по бифштексу и Ревин перешел к своему обычному, как я его называю "допросу третьей степени" о моих личных привычках, моментах биографии, зарплате, доме и семье. Он вновь спрашивал о моем отце, что год назад уже выяснял Ступарь. Мне кажется, что Ревин читал отчеты Ступаря о наших с ним встречах. В конце концов я перебил его сессию вопросов-ответов словами "А что нового слышно насчет торгового соглашения? Какая последняя отговорка?"

Явно раздражаясь, Ревин выпрямился и в его речи сразу послышался заметный русский акцент. – Что ты имеешь в виду под словом отговорка? Я тебя не совсем понимаю.

– Послушай, Вал, я не могу встречаться с тобой, советским дипломатом просто так, без конкретной заинтересованности. Я уже давно поддерживаю контакты с тобой и твоими коллегами, каждый из вас обещает мне торговое соглашение, но никто не выполняет обещаний. Если вскоре ничего не изменится, придется эти встречи прекратить.

Ревин зажег другую сигарету и, глядя на меня с несколько глуповатым видом, смиренно произнес: – Любые другие представители нашего посольства это не я. Я поддерживаю с тобой отношения, и ты получишь от этих отношений нечто конкретное. Только наберись терпения. Надо мной есть начальство, и мне нужно последовательно работать с ним, постепенно убеждая его, что ты друг советского народа. Только наберись терпения, . . . пожалуйста. Я кое-что принес тебе от доктора Ступаря. Он прислал мне это всего несколько дней назад.

Он полез в карман и вытащил небольшой сверток. – Доктор Ступарь попросил меня удостовериться, что ты получил это.

– Как то это несвоевременно получать подарок от доктора Ступаря сейчас, когда у него такая трагедия.

– Сергей очень хотел бы, чтобы ты принял это. Разверни упаковку.

Развернув её, я увидел, что там находилась красивая черная коробочка с крышкой на петлях. На ней был изображена картина на русскую религиозную тему. Подарок был просто великолепный. Я поблагодарил Ревина и попросил его передать мою благодарность Сергею. Он посмотрел на часы. – А теперь мне пора ехать. У меня встреча с послом и я не могу опаздывать.

Демонстрируя своим поведением, что я уже сыт по горло советскими обещаниями, я повез его обратно в направлении города, храня молчание. Когда мы достигли Ривердейла в штате Мэриленд, Ревин что-то пробормотал насчет встречи здесь с каким-то другом и попросил, чтобы я остановил автомашину на дороге № 410. Я высадил его из машины со словами: – Вал, я хорошо отношусь к тебе лично, но я не могу больше ждать, пока ваши торговые представители примут решение в отношении контракта.

– Я вскоре позвоню тебе, – сказал Ревин. Он хлопнул дверцей автомашины и отошел, всем своим видом напоминая студента колледжа.

Звонок раздался только вечером 8 июля. Ревин хотел встретиться со мной 13 июля и пообедать. По дате это случайно совпало с моим первым обедом с Ревиным.

13 июля мы встретились, как договорились. Я принес с собой некоторые технические отчеты, которые он просил раньше. Я сразу заметил, что Ревин ко многому подготовился. Можно было догадаться, что он снова собирается устроить мне допрос в отношении доминиканского эпизода. И на этот раз значительно более интенсивно, чем прежде.

С довольно уверенным видом он начал разговор с подозрительными интонациями в голосе со слов: – А теперь расскажи мне о поездке в Доминиканскую республику. Что ты там делал? Мне нужна правда! От этого зависит твое торговое соглашение.

– Вал, – сказал я доверительным тоном, – я тебе уже рассказывал, но расскажу снова. Я был там, чтобы попытаться договориться об установлении торговых отношений или о том, чтобы создать в этой стране новое предприятие. Ничего кроме этого.

– Я не верю тебе, – заявил он. – Если только это было целью твоей поездки, то как получилось, что ты вернулся домой значительно позже других американцев. Ты говорил мне, что приехал в Хайну для эвакуации вертолетом на авианосец Боксер, а затем вас перевезли на другое судно. Мне представляется, что причиной перевода на другое судно могло быть только намерение отправить людей домой. Однако, если ты был там с другой целью, вот тогда можно объяснить задержку с твоим возвращением в Вашингтон. Было бы лучше, если бы ты сказал мне правду.

Он рявкнул слово "правда", как будто швырнул копье. Затем он наставил на меня свой длинный тонкий палец и повторил низким напряженным голосом: Скажи мне правду!

Все ещё глядя на него спокойным взглядом и намазывая на хлеб остаток масла, я поднял глаза кверху и произнес: – Вал, оставь меня в покое.

Затем я откусил от бутерброда, положил остаток его на тарелку, вытер руки салфеткой, положил салфетку на стол и сказал: – Всё! У нас с тобой всё кончено! Больше никаких дел! Если все, что ты можешь, это только постоянно обещать мне торговое соглашение – и в этот момент я направил на него свой указующий перст – тогда мы напрасно тратим наше время. Ты не можешь не понимать, что мы с недоверием относимся друг к другу, и от таких наших отношений ничего хорошего ждать не приходится. Встречаясь с тобой советским дипломатом – я сильно рискую, подвергая угрозе свою репутацию с точки зрения благонадежности. Это очень опасно! Слишком опасно, чтобы продолжать встречи.

– Джон, я только хочу быть уверен. Моя карьера пойдет под откос, если я ошибусь и порекомендую тебя, как человека дружественно относящегося к моей стране, а потом выяснится, что ты – секретный агент спецслужб. Я не хочу неприятностей, и мы оба должны понимать, что это риск для нас обоих, не так ли?

Я понимал, что разговор принимает слишком негативный характер, но мне, по крайней мере, удалось выбить его из состояния зацикленности по поводу моей доминиканской поездки. Я чувствовал, что необходимо восстановить отношения и позволить ему снова втянуть их в прежнюю колею. Я понял, что снова сумел убедить его, ведь он хотел всего лишь немного снизить риск работы со мной. Я чувствовал это. Я перевернул тарелку кверху дном и вел себя так, как будто кончаю разговор и готов уйти.

– Вал, полагаю, что это наше последнее совместное посещение ресторана. Это должно . . .

Он перебил меня на середине фразы. – Давай не будем торопиться, вот тебе мое мнение. Да, именно торопиться. Ты ведь меня знаешь. Я хорошо отношусь к тебе и хотел бы помочь Кемпроксу. Посмотрим, может мне удастся сделать что-либо конкретное до начала нового года. Я подчеркну в беседе со своим руководством неотложность этого дела.

Теперь он уже говорил тоном советского генерала. – Знаешь, Джон, в моей стране я влиятельный человек. И далее уже высокомерным тоном он продолжал: – Я могу сделать для тебя очень многое. Но, это при условии, если мы будем работать в тесном контакте, в очень тесном контакте.

Он смотрел на меня почти гипнотическим взглядом.

Делая вид, что уступаю, я ответил ему: – Хорошо, Вал, я подожду ещё несколько недель, но не больше, учти это.

Затем я расслабился и сделал глоток из своего стакана. – Знаешь, мне не следовало бы приносить тебе правительственные отчеты, как я это сделал сегодня. Больше я не буду носить тебе доклады по техническим проблемам, пока ты не сделаешь того, что обещал. Затем я передал ему небольшой конверт с адресом Ступаря. – Это мое письмо с выражением сочувствия, – сказал я.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю