Текст книги "Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки"

Автор книги: Джон Хорган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Что там с человеческим разумом?

В статье, опубликованной в 1996 году, Дэвид Линдли (David Lindley), автор, пишущий о науке, допускает, что физика и космология вполне могли зайти в тупик. Это признание не было особо удивительным, учитывая, что Линдли написал книгу под названием «Конец физики» (The End of Physics). Но он тем не менее утверждал, что исследования человеческого разума – хотя и находящиеся теперь в «донаучном» состоянии, когда ученые даже не могут согласиться по вопросу, что точно они изучают, – могут в конце концов дать мощную новую парадигму. Может быть. Но неспособность науки продвинуться за парадигму Фрейда не вселяет больших надежд.

Наука о разуме – в определенном отношении – стала гораздо более эмпирической и менее созерцательной с тех пор, как Фрейд столетие назад ввел психоанализ. Мы приобрели удивительную способность зондировать мозг при помощи микроэлектродов, магнитно-резонансной интраскопии и томографии на основе позитронного излучения. Но это не привело ни к глубокому проникновению в суть интеллекта, ни к серьезному прогрессу в лечении, как я попытался показать в статье под названием «Почему Фрейд не умер», опубликованной в декабрьском номере «Сайентифик Америкен» за 1996 год. Причина, по которой психологи, философы и другие ученые все еще занимаются затянувшимися дебатами по поводу работы Фрейда, заключается в том, что не появилось никакой бесспорно превосходящей теории или терапии мозга – как психологической, так и фармакологической – для замены психоанализа раз и навсегда.

Некоторые ученые думают, что лучшей надеждой на объединяющую парадигму мозга может быть дарвиновская теория, которая в своем последнем воплощении называется эволюционной психологией. В главе 6 я процитировал жалобу Наума Хомского на то, что «дарвиновская теория настолько свободна, что может включить все, что открывают ученые». Этот момент является критическим, и я тщательно его разбирал в статье под названием «Новые социальные дарвинисты», опубликованной в октябрьском номере «Сайентифик Америкен» за 1995 год. Главной контрпарадигмой эволюционной психологии является та, которую можно назвать культурным детерминизмом: скорее культура, а не генетические способности является главным творцом человеческого поведения. Ожидая поддержки своей позиции, культурные детерминисты указывают на огромное разнообразие типов поведения – большая его часть представляется неадаптивной – у носителей различных культур.

В ответ некоторые теоретики эволюции допускают, что конформизм – или «покорность» – это врожденная адаптивная черта. Другими словами, те, кто двигается, – выживают. Лауреат Нобелевской премии Герберт Саймон (Herbert Simon)предполагает, что покорность может объяснить, почему люди подчиняются религиозным догматам, сдерживающим их сексуальность, или сражаются в войнах, когда как личности они получают очень мало, а теряют многое. В то время как гипотеза Саймона толково ассимилирует позицию культуралистов, она также подрывает статус эволюционной психологии как законной науки. Если данное поведение соответствует дарвиновским догмам – прекрасно, если нет, то оно просто демонстрирует нашу покорность. Теория становится опровержимой, поддерживая, таким образом, жалобу Хомского, что дарвиновская теория может объяснить все.

Признание тенденции людей подстраиваться под их культуру ставит еще одну проблему перед теоретиками-дарвинистами. Чтобы продемонстрировать, что данная черта врожденная, дарвинисты пытаются показать, что она присуща всем культурам. Таким образом, например, дарвинисты пытались показать, что мужчины более склонны к промискуитету, более неразборчивы в связях, чем женщины. Но учитывая взаимодействие современных культур, некоторые из всеобщих и, таким образом, предполагаемо врожденных отношений и действий, зафиксированных исследователями-дарвинистами, фактически могут являться результатом покорности, о чем и говорили всегда культурные детерминисты.

Неспособность науки объять разум также отражается в истории искусственного интеллекта, в попытках создать мыслящие компьютеры. Многие ученые рассматривают шахматную партию между компьютером «Дип Блю» и чемпионом мира Гарри Каспаровым в феврале 1996 года как триумф искусственного интеллекта. Как-никак компьютер победил в первой партии матча, перед тем как уступить со счетом четыре – два. На мой взгляд, это было самое серьезное поражение, которое потерпел искусственный интеллект с тех пор, как более 40 лет назад его создали Марвин Минский и другие. Шахматы, с их строгими правилами и доской, представляющей собой Декартову систему координат, – это игра, специально предназначенная для компьютеров. В создании «Дип Блю» участвовало пятеро лучших программистов мира, составлявших шахматные программы. Это изумительно мощная машина с 32 параллельными процессорами, способными обрабатывать по 200 миллионов позиций каждую секунду. Если этот силиконовый монстр не может победить простого человека в шахматах, какая есть надежда, что компьютеры когда-либо одержат верх над нашими более утонченными талантами, такими, как способность узнать на коктейле любимую девушку, с которой ты учился в колледже, и одновременно придумают именно то, что нужно ей сказать, чтобы она пожалела, что бросила тебя 15 лет назад?

Гамбит хаососложности

После первого издания моей книги я подготовил пару дополнительных аргументов о границах хаоса и сложности, которые я не совсем правильно соединяю в один термин «хаососложность». Одна из самых глубоких целей хаососложности, к которой стремятся Стюарт Кауффман, Пер Бак, Джон Холланд и другие, – это разъяснение нового закона, или набора принципов, или унифицированной теории, или чего-то,что даст возможность понять и предсказать поведение кажущихся непохожими комплексных систем. Тесно связанное с этим предположение заключается в том, что Вселенная содержит порождающую сложность силу, которая противодействует второму началу термодинамики и создает галактики, жизнь, и жизнь достаточно разумную, чтобы размышлять о себе.

Чтобы такие гипотезы имели смысл, их сторонники должны сказать нам точно, что такое сложность и как ее можно измерить. Мы все интуитивно чувствуем, что жизнь сегодня гораздо более «сложна», чем 2000 или 2 000 000 или 2 000 000 000 лет назад, но как можно представить эту интуицию в количественной форме? Пока и если эта проблема не будет решена, все эти гипотезы о законах сложности и силах, генерирующих сложность, не имеют смысла. Я сомневаюсь (этому можно удивляться!), что эта проблема может быть решена. В основе многих определений сложности лежит идея, что сложность явления пропорциональна его невероятности или обратно пропорциональна его неизбежности. Если мы встряхнем пакет молекул, насколько вероятно, что мы получим галактику, планету, бактерию, лягушку, биржевого маклера? Лучший способ ответить на эти вопросы – найти другие вселенные или другие биологические системы и статистически их проанализировать. Очевидно, что это невозможно.

Специалисты по хаососложности тем не менее утверждают, что могут ответить на эти вопросы о вероятности путем создания альтернативных вселенных и историй жизни при помощи компьютеров и определяя, какие черты являются устойчивыми, а какие – случайными или эфемерными. Эта надежда происходит, как я считаю, из слишком оптимистической интерпретации определенных разработок информатики и математики. На протяжении последних десятилетий исследователи обнаружили, что разнообразные простые правила, если их проанализировать при помощи компьютера, могут генерировать образцы, которые, как кажется,варьируются беспорядочно. Давайте назовем эту иллюзорную беспорядочность «псевдошумом». Парадигматическая псевдошумовая система – это множество Мандельброта, ставшее иконой движения хаососложности. Области и хаоса, и сложности держатся за надежду, что большая часть шума, который рождается для наполнения собою природы, на самом деле является псевдошумом, результатом какого-то лежащего в основе детерминистского алгоритма.

Но шум, делающий таким трудным предсказание землетрясений, состояния рынка ценных бумаг, погоды и других явлений, не является очевидным, но очень реален, с моей точки зрения, и никогда не будет сведен к простому набору правил. Конечно, более скоростные компьютеры и продвинутые математические технологии улучшат нашу способность предсказывать определенные сложные явления. Несмотря на мнение масс, предсказания погоды стали более точными за последние несколько десятилетий, частично из-за усовершенствования компьютерного моделирования. Но даже более важны улучшения в сборе данных, например изображения, передаваемые спутниками. Метеорологи имеют большую, более точную базу данных, на которой строят свои модели и на которой могут их тестировать.

В определенной точке компьютерные модели переходят из науки как таковой в инженерию. Модель или работает, или не работает в соответствии с некоторым стандартом эффективности; «истина» неважна. Более того, теория хаоса говорит нам, что эффект бабочки накладывает фундаментальные ограничения на предсказания. Требуется знать начальные условия определенных систем с бесконечной точностью, чтобы быть способным предсказать их курс. Вот что всегда удивляло меня в специалистах по хаососложности: в соответствии с одним из их догматов, эффектом бабочки, многие их цели, по-видимому, недостижимы.

Специалисты по хаососложности не единственные, кто обращается к вопросам, касающимся вероятности различных свойств реальности. Эти вопросы также породили такие иронические гипотезы, как антропический принцип, надувание, теория многочисленных вселенных, прерывистое равновесие и «Гея». К сожалению, нельзя определить вероятность Вселенной или жизни на Земле, когда есть только одна вселенная и одна история жизни для рассмотрения. Статистика требует большего, чем одна выборка.

Однако отсутствие эмпирических данных не мешает ученым и философам иметь твердое мнение по этим вопросам. С одной стороны стоят ученые-«неизбежники», удовлетворяющиеся теориями, изображающими реальность как высоковероятную и даже как необходимый результат непреложных законов. Большинство ученых именно таковы; возможно, самым выдающимся был Эйнштейн, отвергавший квантовую механику, потому что она подразумевает, что Бог играет в кости со Вселенной. Но есть и ряд известных ученых, не признающих неизбежность, например Карл Поппер, Стивен Джей Гоулд и Илья Пригожий, которые усматривают в научном детерминизме угрозу человеческой свободе и таким образом принимают неуверенность и беспорядочность. Мы или заложники судьбы, или дико невероятная счастливая случайность.

Жизнь на Марсе?

В августе 1996 года, два месяца спустя после выхода моей книги, ученые из Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства объявили, что обнаружили окаменелые следы жизни микробов на куске метеорита, который проделал путь от Марса до Антарктиды. Комментаторы сразу же ухватились за эту находку как за доказательство абсурдности предположения, что наука идет к концу. Но вместо того чтобы развенчать мой тезис, сообщение о жизни на Марсе поддерживает мое утверждение, что наука находится в великом кризисе. Я недостаточно циничен, чтобы верить, как предположили некоторые обозреватели, что должностные лица из Национального управления по аэронавтике усиленно расхваливают то, что, как они знают, является слабым доказательством, пытаясь выбить финансирование. Но гиперболическая реакция Национального управления по аэронавтике, политиков, средств массовой информации, населения и некоторых ученых на это сообщение демонстрирует, как отчаянно все желают истинно глубокого научного открытия.

Как я заявлял в нескольких местах своей книги, подтверждение того, что мы не одни во Вселенной, представляло бы собой одно из самых захватывающих событий человеческой истории. Я надеюсь прожить достаточно долго, чтобы стать свидетелем такого откровения. Но находка сотрудников Национального управления по аэронавтике ни на шаг не продвинет нас в этом вопросе. С самого начала ученые, по-настоящему знающие примордиальную биохимию, сомневались, что рассказ о жизни на Марсе выдержит проверку временем. В декабре 1996 года две группы ученых независимо заявили в журнале «Geochimica et Cosmochimica Acta», что сомнительные биологические материалы, обнаруженные в марсианском метеорите, вероятно, были порождены небиологическими процессами или явились результатом заражения, полученного от живущих на Земле организмов. «Панихида по марсианской жизни», – откликнулся «Нью Сайентист» от 21 декабря 1996 года.

Мы узнаем точно, есть ли жизнь на Марсе, только в том случае, если проведем тщательные исследования на планете. Единственная надежда будет на экипаж, который просверлит недра, где может быть достаточно жидкости и тепла, чтобы поддержать жизнь микробов – такую, какой мы ее знаем. Потребуются, по меньшей мере, десятилетия, чтобы официальные лица, занимающиеся космическими исследованиями, собрали средства и технические ресурсы для осуществления такой миссии, даже если политики и массы готовы за это платить.

Давайте предположим, что в конце концов мы определим, что микробы существовали или до сих пор существуют на Марсе. Эта находка даст огромный толчок изучению происхождения жизни и биологии в целом. Но будет ли это означать, что наука внезапно освободилась от всех своих физических сдерживающих моментов? Навряд ли. Если мы найдем жизнь на! Марсе, то мы будем знать, что жизнь существует еще в одном месте Солнечной системы. Но мы все равно не будем знать, существует ли жизнь еще где-то во Вселенной, и перед нами все равно останутся преграды, которые мешают нам определенно ответить на этот вопрос.

Астрономы недавно идентифицировали ряд недалеко расположенных звезд, вокруг которых вращаются планеты. На них может существовать жизнь. Но Франк Дрейк (Frank Drake), физик, являвшийся одним из основателей Программы поиска разума вне Земли, которая сокращенно называлась SETI, прикинул, что нынешним космическим кораблям потребуется 400 000 лет, чтобы добраться до этих планетных систем и установить, населены ли они. Возможно, когда-нибудь радиоприемники, задействованные в этой Программе, поймают электромагнитные сигналы – инопланетные эквиваленты «Я люблю Люси», – идущие от другой звезды.

Но, как указывал Эрнст Майр, один из самых выдающихся биологов этого столетия, большинство поборников Программы – это физики типа Дрейка, имеющие очень детерминистский взгляд на реальность. Физики думают, что существование высокотехнологической цивилизации здесь, на Земле, делает высоковероятным существование похожих цивилизаций в границах, доступных для достижения сигнала с Земли. Биологи, подобные Майру, находят эту точку зрения смехотворной, потому что они знают, сколько непредвиденных обстоятельств – и самой простой удачи – вовлечено в эволюцию; если снова прокрутить великий эксперимент жизни миллион раз, то он может не произвести млекопитающих, не говоря уже о млекопитающих, достаточно разумных, чтобы изобрести телевидение. В эссе, включенном в сборник «Внеземные существа: где они?» (Extraterrestials: Where Are They?), опубликованный в 1995 году «Кембридж Юниверсити Пресс», Майр делает вывод, что Программа поиска разума вне Земли требует затрат «астрономических размеров». Хотя я думаю, что Майр, вероятно, прав, я все равно впал в отчаяние, когда Конгресс в 1993 году прекратил финансирование Программы. В настоящее время Программа влачит жалкое существование на частные пожертвования.

«Дела ку-ку»

Наконец мы пришли к заключительной части книги, которая уходит в теологию и мистицизм или в то, что один мой знакомый называет «дела ку-ку». Я беспокоился, что некоторые репортеры используют этот материал, чтобы сбросить меня со счетов – а следовательно, и мой аргумент о будущем науки – как безнадежно чокнутого. К счастью, этого на самом деле не произошло. Большинство обозревателей или проигнорировали эпилог, или кратко выразили недоумение по его поводу.

Самая проницательная – или мне следует сказать симпатизирующая? – интерпретация была предложена физиком Робертом Парком (Robert Par K)в «Вашингтон Пост Бук Уорлд» 11 августа 1996 года. Он сказал, что вначале был разочарован тем, что я закончил книгу «спятившей иронической наукой». Но после дальнейших размышлений он пришел к выводу, что конец является метафорой. «Это, – предупреждает Хорган, – то, где кончается наука… Наука снаряжала битвы против постмодернистской ереси о том, что нет объективной истины, и в результате обнаружила постмодернизм в своих стенах».

Я не мог бы сказать лучше. Но я также имел в виду и другие мотивы. Во-первых, я считал только справедливым открыть, что склонен к метафизическим фантазиям, как и те ученые, над чьими взглядами я смеялся в книге. Также мистический эпизод, который я описываю в эпилоге, является самым важным опытом моей жизни. Более десяти лет я намеревался каким-то образом его использовать, даже если для этого потребуется навредить тому малому доверию ко мне как к журналисту.

Существует только один теологический вопрос, по-настоящему имеющий значение: если Бог есть, то почему он создал мир с таким количеством страданий? Мой опыт предлагает ответ: если Бог есть, то он создал мир из страха и отчаяния, а также из радости и любви. Это мое решение загадки существования, и мне требовалось им поделиться. Позвольте мне тут быть абсолютно честным. Моей истинной целью написания «Конца науки» было установление новой религии – «Церкви Святого Страха». Если я стану главой культа, то это будет приятной переменой темпа – не говоря уж о том, что более прибыльным, чем занятие журналистикой.

Библиография

Barrow, John. Theories of Everything.Oxford, U.K.: Clarendon Press, 1991.

Barrow, John. Pi in the Sky.New York: Oxford University Press, 1992.

Bloom, Harold. The Anxiety of Influence.New York: Oxford University Press, 1973.

Bohm, David. Wholeness and the Implicate Order.New York: Routledge, 1980.

Bohm, David, and F. David Peat. Science, Order and Creativity.New York: Bantam Books, 1987.

Casti, John. Searching for Certainty.New York: William Morrow, 1990.

Casti, John. Complexification.New York: Harper Collins, 1994.

Chomsky, Noam. Language and the Problems of Knowledge.Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988.

Crick, Francis. Life Itself.New York: Simon and Schuster, 1981.

Crick, Francis. What Mad Pursuit.New York: Basic Books, 1988.

Crick, Francis. The Astonishing Hypothesis.New York: Charles Scribner's Sons, 1994.

Davies, Paul C. The Mind of God.New York: Simon and Schuster, 1992.

Dawkins, Richard. The Blind Watchmaker.New York: W. W. Norton, 1986.

Dennett, Daniel. Consciousness Explained.Boston: Little, Brown, 1991.

Dyson, Freeman. Infinite in All Directions.New York: Harper and Row, 1988.

Edelman, Gerald. Neural Darwinism.New York: Basic Books, 1987.

Edelman, Gerald. Topobiology.New York; Basic Books, 1988.

Edelman, Gerald. The Remembered Present.New York: Basic Books, 1989.

Edelman, Gerald. Bright Air, Brilliant Fire.New York: Basic Books, 1992.

Feyerabend, Paul. Against Method.London: Verso, 1975.

Feyerabend, Paul. Killing Time.Chicago: University of Chicago Press, 1995.

Fukuyama, Francis. The End of History and the Last Man.New York: The Free Press, 1992.

Geertz, Clifford. The Interpretation of Cultures.New York: Basic Books, 1973.

Geertz, Clifford. Works and Lives.Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1988.

Geertz, Clifford. After the Fact.Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1995.

GellMann, Murray. The Quark and the Jaguar.New York: W. H. Freeman, 1994.

Gleik, James. Chaos: Making a New Science.New York: Penguin Books, 1987.

Gould, Stephen Jay. Wonderful Life.New York: W. W. Norton, 1989.

Harwit, Martin. Cosmic Discovery.Cambridge, Mass.: MIT Press, 1981.

Hawking, Stephen. A Brief History of Time.New York: Bantam Books, 1988.

Holton, Gerald. Science and Anti-Science.Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1993.

Hoyle, Fred. Home Is Where the Wind Blows.Mill Valley, Calif.: University Science Books, 1994.

Hoyle, Fred, and Wickramasinghe, Chandra. Our Place in the Cosmos.London: J. M. Dent, 1993.

Johnson, George. Fire in the Mind.New York: Knopf, 1995.

Kauffman, Stuart. The Origins of Order.New York: Oxford University Press, 1993.

Kauffman, Stuart. At Home in the Universe.New York: Oxford University Press, 1995.

Kuhn, Thomas. The Structure of Scientific Revolutions.Chicago: University of Chicago Press, 1962.

Levy, Stephen. Artificial Life.New York: Vintage, 1992.

Lewin, Roger. Complexity.New York: Macmillan, 1992.

Lindley, David. The End of Physics.New York: Basic Books, 1993.

Mandelbrot, Benoit. The Fractal Geometry of Nature.San Francisco: W. H. Freeman, 1977.

Margulis, Linn. Symbiosis in Cell Evolution.New York: W. H. Freeman, 1981.

Margulis, Linn, and Sagan Dorion. What is Life? NewYork: Peter Nevraumont, Inc., 1995.

Mayr, Ernst. Toward a New Philosophy of Biology.Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1988.

Mayr, Ernst. One Long Argument.Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1991.

Mc Ginn, Colin. The Problem of Consciousness.Cambridge, Mass.: Blackwell, 1991.

Mc Ginn, Colin. Problems in Philosophy.Cambridge, Mass.: Blackwell, 1993.

Minsky, Marvin. The Society of Mind.New York: Simon and Schuster, 1985.

Moravec, Hans. Mind Children.Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1988.

Overbye, Dennis. Lonely Hearts of the Cosmos.New York: Harper Collins, 1992.

Pagels, Heinz. The Dreams of Reasons.New York: Simon and Schuster, 1988.

Penrose, Roger. The Emperor's New Mind.New York: Oxford University Press, 1989.

Penrose, Roger. Shadows of the Mind.New York: Oxford University Press, 1994.

Popper, Karl, and Eccles.John C. The Self and its Brain.Berlin: Springer-Verlag, 1977.

Popper, Karl. Unended Quest.La Salle, 111.: Open Court, 1985.

Popper, Karl. Popper Selections,ed. by D. Miller. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1985.

Prigogine, Ilya. From Being to Becoming.New York: W. H. Freeman, 1980.

Prigogine, Ilya, and Stengers, Isabelle. Order out of Chaos.New York: Bantam, 1984.

Rescher, Nicholas. Scientific Progress.Oxford, U.K.: Basil Blackwell, 1978.

Rescher, Nicholas. The Limits of Science.Berkely: University of California Press, 1984.

Ruelle, David. Chance and Chaos.Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1991.

Selve, Richard Q., ed. The End of Science? Attack and Defense.Lanham, Md.: University Press of America, 1992.

Stent, Gunther. The Coming of the Golden Age.Garden City, N. Y.: Natural History Press, 1969.

Stent, Gunther. The Paradoxes of Progress.San Francisco: W. H. Freeman, 1978.

Tipler, Frank. The Physics of Immortality.New York: Doubleday, 1994.

Tipler, Frank, and Barrow, John. The Anthropic Cosmological Principle.New York: Oxford University Press, 1986.

Waldrop, Mitchell. Complexity.New York: Simon and Schuster, 1992.

Weinberg, Steven. Dreams of a Final Theory.New York: Pantheon, 1992.

Wheeler, John, and Zurek, Wojciech H., eds. Quantum Theory and Measurement.Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1983.