Текст книги "Титан. Фея. Демон"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 88 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]

– Значит, ты – вся эта планета? Апрель говорила правду?

Быть может, неразумно было перебивать богиню, но Сирокко ощущала себя Оливером Твистом, напрашивающимся на очередную взбучку. Все равно надо как-то бороться.

– Я еще не закончила, – пророкотала Гея. – Но вообще-то – да. Я Земная Матерь – хотя и не с вашей Земли. От меня проистекает вся жизнь. Я одна из целого пантеона, что простирается до звезд. Зовите меня титаном.

– Так значит, это ты…

– Довольно. Я слушаю только героев. Ты упоминала о великих деяниях, когда пела свою песню. Теперь расскажи про них – или уходи навсегда. Спой мне про свои приключения.

– Но я…

– Пой! – загремела Гея.

И Сирокко запела. Повествование заняло несколько часов, так как, хотя Сирокко и старалась его ужать, Гея настаивала на всех деталях. Титанидский язык прекрасно для этого подходил; пока Сирокко держалась возвышенного лада, никаких неуклюжих фраз спеть было просто невозможно. Закончив, она почувствовала законную гордость и стала чуть поуверенней.

Гея, казалось, размышляла. Сирокко нервно переминалась с ноги на ногу. Ноги болели. «Вот так, – подумала она, – устать можно от всего на свете».

Наконец Гея снова заговорила.

– Славная вышла повесть, – признала она. – Давно, очень давно я ничего такого не слышала. Ты воистину героиня. Я побеседую с вами в моих палатах.

Не успела богиня договорить, как уже испарилась. Осталось лишь пламя – да и то, немного померцав, вскоре угасло.

Сирокко и Габи огляделись. Они стояли в громадном куполообразном зале. Лестница позади них, теперь уже неосвещенная, тянулась вниз – в темное нутро ступицы. Ржавые сопла вдоль лестницы вовсю дымили. Время от времени слышался резкий треск охлаждающегося металла. В воздухе висел запах горелой резины.

На тусклом и растрескавшемся мраморном полу ясно отпечатались их следы. Место это напоминало ветхий и захудалый оперный театр – когда там вдруг зажигают свет и разгоняют все иллюзии.

– Навидалась я тут уже всяких чудес, – заметила Габи, – но это – самое стремное. Куда нам теперь?

Сирокко молча указала налево, на небольшую дверцу в стене. Дверца была приоткрыта, и свет струился сквозь щель.

Распахнув ее, Сирокко со все нарастающим чувством чего-то знакомого огляделась, затем ступила внутрь.

Женщины вошли в большую залу с четырехметровым потолком. Пол там составляли прямоугольнички молочно-белого стекла. Снизу пробивалась подсветка. Стены были обшиты выкрашенными в бежевое деревянными панелями. Всюду висели старинные картины в золоченых рамах. Мебель была времен Людовика XIV.

– Что, дежа вю? – спросил голос из дальнего конца залы. Там стояла коренастая женщина в просторной хламиде без пояса. Гею она напоминала в той же мере, в какой резной кусок мыла может напоминать скульптуру «Пьета» Микеланджело.

– Садитесь, садитесь, – радостно предложила она. – Здесь церемониться нечего. Весь шик-блеск вы уже посмотрели; теперь перед вами горькая правда. Может, что-нибудь выпьете?

ГЛАВА XXIV

Сирокко зареклась составлять предвзятые мнения.

– Знаете что? – испытывая легкое головокружение, обратилась она к Гее. – Если вы мне сейчас скажете, что «Укротитель» никогда не покидал земной орбиты, что все это происходило на голливудской съемочной площадке, я даже глазом не моргну.

– Вполне естественная реакция, – утешила ее Гея.

Проковыляв по зале, она принесла бокал вина для Габи и двойной скоч со льдом для Сирокко. По пути она поправила картины, потрепанным подолом юбки смахнула пыль со столов.

Сложением приземистая Гея очень напоминала бочонок. Бурая морщинистая кожа. Нос картошкой. Но в уголках глаз и чувственного рта проглядывали лукавые морщинки.

Сирокко все пыталась понять, кого ей напоминает это лицо, – старательно избегая при этом строить всяческие теории. У. К. Филдса? Нет, разве что нос. Наконец она поняла. Гея до боли напоминала ей Чарлза Лафтона в фильме "Личная жизнь Генриха VIII".

Сирокко и Габи уселись в разных концах изрядно потрепанной кушетки. Поставив рядом с каждой на приставной столик по бокалу, Гея опять засеменила по залу. Наконец ей удалось втиснуть свою тушу на кресло с высокой спинкой. Тяжко вздохнув, богиня сплела пальцы на коленях.

– Спрашивайте, о чем хотели, – предложила она и чуть подалась вперед в ожидании.

Сирокко и Габи переглянулись, затем снова посмотрели на Гею. Вышла краткая пауза.

– Вы знаете наш язык, – сказала Сирокко.

– Разве это вопрос?

– Откуда вы его знаете? Где вы его выучили?

– Телевизор смотрю.

Сирокко прекрасно знала, о чем ей хочется спросить, но сомневалась, стоит ли. А что, если это существо – всего лишь последний потомок строителей Геи? Никаких подтверждений тому, что Гея, как утверждала Апрель, составляет единый организм, Сирокко на видела. Зато охотно допускала, что эта мадам просто-напросто возомнила себя богиней.

– А как насчет… ну, как получилось то шоу под куполом? – спросила Габи.

Гея пренебрежительно махнула рукой.

– А, все при помощи зеркал, деточка. Ловкость рук – только и всего. – Она опустила взгляд и словно смутилась. – Я хотела вас напугать. А то вдруг вы оказались бы никакие не героини. Постаралась на славу. Ну, а когда все прояснилось, я решила, что лучше нам будет пообщаться здесь. Некоторые удобства, выпивка, еда… кстати, не желаете ли поесть? Есть и кофе. И кокаин.

– Нет, спасибо… Ой, я не ослышалась?..

– Насчет кофе?

– Насчет кокаина.

* * *

В носу у Сирокко слегка пощипывало, зато чувствовала она себя на удивление бодрой и бесстрашной – впервые с тех пор, как они вошли в ступицу. Откинувшись на спинку кушетки, она смотрела прямо в глаза существу, именовавшему себя Геей.

– Зеркала, значит? А сами-то вы тогда кто?

Гея еще шире заулыбалась.

– Сразу к самой сути, ага? Вот и славно. Люблю прямоту. – Наморщив губы, она стала, казалось, обдумывать вопрос.

– Так ты спросила, кто такая вот эта женщина – или кто такая я? – Гея сложила руки на своих необъятных грудях, но ответа дожидаться не стала. – Вообще-то я – сразу три вида жизни. Есть само мое тело – та среда, в которой вы существуете. Есть мои творения – титаниды, к примеру, – которые мне принадлежат, но мною не контролируются. И есть также мои орудия – отделенные от меня, но тем не менее составляющие мою часть. Я обладаю определенной ментальной силой – которая, кстати, и помогла мне создать те иллюзии, что вы не так давно наблюдали. Можете называть это гипнозом и телепатией – хотя на самом деле здесь ни то ни другое.

Я способна творить существ, представляющих собою как бы экстензоры моей воли. Таких, как эта старуха. Ей восемьдесят лет, и она единственная в своем роде. Сотворила я и других, отличных от нее. Они построили эту залу и лестницу снаружи – в основном по тем планам, которые я брала из фильмов. Я, кстати, большая поклонница фильмов, и очень тебя понимаю…

– Да, но…

– Конечно, конечно, – тут же утешила Гея. – Я отвлеклась. Такая, знаете ли, досада. Приходится вот так с вами разговаривать. Недавно, когда я сказала "я тебя слышу", я использовала в качестве гортани верхний клапан Океана, нагнетая воздух из спицы. Такая речь выкидывает дикие шутки с погодой – те три слова засыпали снегом весь Гиперион.

Впрочем, предъявляя вам это тело, я навожу вас совсем на другие мысли. А именно – что я просто-напросто сумасбродная старуха, сижу тут одна-одинешенька.

И Гея пристально посмотрела на Сирокко.

– Ведь ты так и подумала? Разве нет?

– Я… я не знаю, что и думать. Даже если вам поверить, мне так и не ясно, кто же вы все-таки такая.

– Я титан. Ты хочешь знать, что представляет собой титан? – Откинувшись на спинку кресла, Гея воззрилась куда-то далеко-далеко.

– Кто мы такие на самом деле, – вопрос далекого прошлого.

Ясно только, что мы очень древние. Нас сделали, так что мы не сами эволюционировали. Живем мы по 3 000 000 лет, а как раса уже существуем свыше тысячи наших поколений. За это время мы изменились, хотя и не через эволюционные процессы, как их понимаете вы.

Большая часть нашей истории ныне утеряна. Нам неизвестно, ни кто нас построил, ни для какой цели. Можно лишь сказать, что строили наши создатели на славу. Их уже нет, а мы – вот они, тут. Может статься, их потомки по-прежнему живут во мне, но в таком случае они напрочь лишились былого величия. Я прослушиваю сообщения, которыми обмениваются мои сестры по всей галактике, и ни одна не упоминает о тех строителях.

Гея ненадолго прикрыла веки. Затем снова открыла глаза, явно ожидая вопросов.

– Ладно, – начала Сирокко. – Но вы опустили кучу подробностей. Как вы сюда добрались? Почему вы здесь только одна? Вы слушаете радио; так, быть может, вы способны и на трансляцию? И если так, почему вы до сих пор не связались с Землей? Если…

Гея со смешком подняла руку.

– Не все сразу, пожалуйста. А то ты уже наделала массу странных допущений.

Во-первых, с чего ты взяла, что я здесь гостья? Я родилась в этой системе – так же, как и ты. Моя исконная родина – Рея. На Япете в это самое время достигает зрелости моя дочь. Вокруг Урана кружит целое семейство титанов. Накручивает там незримые кольца. Все они меньше меня; я самый большой титан в этих краях.

– На Япете? – переспросила Габи. – А мы как раз собирались…

– Расслабьтесь и отдохните. Я все объясню – и не нужно будет никуда собираться.

Межзвездные перелеты нам недоступны. Собственно говоря, мы вообще не можем двигаться – не считая мелких орбитальных маневров.

Так что из обода я выпускаю зародыши, которые благодаря своему вращению сразу набирают приличную скорость. Конечно, как могу, я их направляю, хотя на таких расстояниях попасть в цель довольно проблематично. Раз запущенные, яйца, естественно, собственного управления не имеют.

Падая на подходящее место – Япет здесь просто идеален: безвоздушный, каменистый, открытый для солнечных лучей, не очень большой и не слишком маленький – зародыши укореняются. Лет через 50 000 младенец-титан готов родиться. На этой стадии моя дочь уже занимала целое полушарие рождающего тела. Так Япет выглядел семьдесят пять лет назад – одна сторона была существенно ярче другой.

Затем титан-младенец стягивается, пока не становится плотной полоской, что окольцовывает небесное тело от полюса до полюса. Так теперь выглядит Япет. Моя дочь хорошо в него углубилась. В поисках нужных ей для роста элементов она достигла ядра. Боюсь, Япет уже порядком подрастаскан. Ведь и моя бабушка, и еще раньше ее мать – все они воспользовались именно этим спутником.

Сейчас моя дочь занята синтезом горючего, которое ей потребуется, чтобы вырваться с Япета. Это случится лет через пять-шесть. Когда она окажется готова – и ни днем раньше, ибо, раз родившись, она до самой смерти вынуждена будет довольствоваться той массой, которую тогда получила, – значит, когда она окажется готова, то вырвется в космос. Япет при этом, скорее всего, расколется – подобно тому спутнику, который в конечном счете превратился в кольца Сатурна. Дальше…

– Так вы говорите, кольца появились из-за титанов? – спросила Габи.

– Разве я только что об этом не сказала? – Казалось, Гея немного рассердилась – но слишком уж ее увлекал собственный рассказ.

– Это случилось давным-давно, и лично я тут ни при чем. Так или иначе, вырвавшись на свободу, моя дочь покончит со своим теперешним вращением и начнет крутиться подобно мне. Та ее часть, которая впоследствии станет ступицей, сейчас касается поверхности Япета. В космосе ступица сожмется, выталкивая из себя спицы. Моя дочь будет крутиться быстрее, стабилизируясь, заполняя себя воздухом, начнет воздвигать горы, готовить местность для тех существ, которые… впрочем, картина вам ясна. Боюсь, я, как любая мать, когда речь заходит о ее детях, склонна болтать лишнее.

– Нет-нет, меня вы просто заворожили, – возразила Сирокко. – А внутри вашей дочери тоже будут пузыри, титаниды и ангелы?

Гея прыснула.

– Думаю, титаниды вряд ли. В любом случае ей, как и мне, придется изобретать их самой.

Сирокко покачала головой.

– Я что-то не понимаю.

– Все очень просто. Большинство моих видов – потомки тех существ, кому титаны давали приют во времена нашего сотворения. Каждое выпущенное мною яйцо содержит зародыши несчетного множества видов, включая электронные растения. Полагаю, мои создатели не очень уважали машины. Все, что им требовалось, они просто выращивали – от одежды и жилищ до электронных схем.

А вот титаниды и ангелы – дело другое. Пока вы к ним не привыкли, вы все недоумевали, как же это они так человекоподобны. Ответ прост. За образец я взяла людей. С титанидами вышло довольно легко, но с ангелами… вот уж головная боль! У ваших сказителей воображение явно преобладало над практической мыслью. Даже при моей низкой гравитации и высоком атмосферном давлении потребовался громадный размах крыльев, чтобы ангелы отрывались от земли. Допускаю, мои создания далеки от библейской модели – зато они настоящие! Понимаете, основная сложность заключалась в том, чтобы…

– Вы сами их сделали, – перебила Сирокко. – Все-все – с начала и до конца.

– Ведь именно это я только что и сказала, разве нет? Я изобрела ДНК. Для меня это не сложнее, чем для вас слепить из глины модель.

– Значит, все-все в них – ваша задумка. А раз основным вашим идеям вы обязаны земному радио, то титанидская цивилизация не слишком стара. Ведь, по вашим меркам, мы не так давно начали радио– и телепередачи.

– Что касается титанид, то им меньше столетия. А ангелы еще моложе.

– Но тогда… тогда вы богиня. Не хочется особенно вдаваться в теологию, но вы понимаете, о чем я.

– Если взглянуть на дело с практической стороны, то здесь, в моем уголке вселенной… да, пожалуй, я богиня. – Гея сложила руки на коленях и самодовольно ухмыльнулась.

* * *

Сирокко с тоской смотрела на дверь. Вот бы выйти туда и постараться забыть все, что здесь случилось.

"Даже если эта старуха всего-навсего последний, выживший из ума строитель – что это меняет? – спросила себя Сирокко. – Ничего! Она заправляет целым небесным телом по имени Гея. И если она даже по сути этому телу идентична – какая разница? И так и эдак – она здесь верховная владычица".

Тут, неожиданно для себя, Сирокко поняла, что своей беспечностью Гея ей даже симпатична. Но, подумав об этом, она сразу же вспомнила, зачем они вообще притащились в ступицу.

– Хочу просить вас о двух вещах, – как можно тверже начала Сирокко.

Гея подалась вперед.

– Да, пожалуйста. Тем более что и я тебя хочу о двух вещах попросить.

– Меня… вы? Попросить? – Сирокко была огорошена. Она уже и так нервничала, раз в предстоящей беседе предстояло поднять тему «Укротителя». Да, с ней и с ее командой обошлись подло, но как скажешь такое в глаза богине? Сирокко подумала, что ей бы сейчас хоть тысячную долю той бравады, с какой она стояла в ступице и выкрикивала в пустоту свои проклятия. – Интересно, что я могу для вас сделать?

Гея улыбнулась.

– Пожалуй, ты удивишься.

Сирокко взглянула на Габи. Та сделала большие глаза и тайком скрестила два пальца.

– Во-первых… ну, во-первых, насчет титанид. – Проклятье, на самом деле титаниды шли «во-вторых». Впрочем, не вредно будет прозондировать почву.

– Титанида по имени Менестрель… – Имя Сирокко пропела, затем продолжила, как и раньше. – Он просил меня – если мне все-таки удастся с вами увидеться – просил узнать, почему они должны вести войну.

Гея нахмурилась – но скорее от растерянности, чем от гнева.

– Ведь это, конечно же, ваша задумка.

– Ну да, разумеется, я это сделала. Агрессия по отношению к ангелам заложена в них генетически. Безусловный рефлекс. То же самое справедливо и для ангелов.

– Именно так мы и решили. Но раз вы их такими задумали, тому должна была быть причина…

Гея удивилась.

– Ну конечно. Я хотела устроить войну. Ни о каких войнах я, честно говоря, никогда не слышала – пока не посмотрела ваши телепередачи. Вам, людям, войны, наверное, очень нравятся – ведь вы каждые несколько лет где-нибудь кашу завариваете. Вот я и решила тоже попробовать.

Очень-очень долго Сирокко просто не знала, что и сказать. Потом вдруг заметила, что рот у нее разинут.

– В-вы… вы серьезно? Да?

– Абсолютно.

– Не знаю даже, как бы вам сказать.

Гея вздохнула.

– Вам нет смысла меня бояться. Уверяю вас, от меня вам опасность не грозит.

Габи подалась вперед.

– А откуда нам знать? Ведь вы… – Тут она заткнулась и бросила взгляд на Сирокко.

– Я уничтожила ваш корабль. Ведь именно таков пункт второй вашей повестки? Конечно, я же понимаю. Но вы еще очень многого об этом не знаете. Быть может, еще кофе?

– Спасибо, чуть погодя, – торопливо отозвалась Сирокко. – Послушайте, Гея. Или ваше священство. Или как мне вас называть…

– Гея вполне сойдет.

– …Нам не нравятся войны. Я их ненавижу, и, думаю, любой нормальный человек – тоже. Ведь вы, конечно же, видели и антивоенные фильмы.

Хмурясь, Гея прикусила костяшку пальца.

– Но их было куда меньше, а кроме того, все они так натуралистичны. Кровавой мясорубки там больше, чем почти во всех тех фильмах, где война показывается в выгодном свете. Если ты говоришь, что войну вы не любите, почему она тогда вас так завораживает?

– Честно говоря, я не знаю, что на это ответить. Зато я точно знаю, что ненавижу войну, и титаниды тоже. Им очень хочется, чтобы она прекратилась. Об этом я и пришла вас просить.

– Значит, никакой войны? – Гея с подозрением глядела на Сирокко.

– Никакой.

– Даже никаких мелких стычек?

– Ни-ни.

Гея тяжко вздохнула. Плечи ее медленно поднялись и опустились.

– Ладно, – проговорила она. – Считай, уже сделано.

– Надеюсь, больших трудностей это вам не составит, – продолжала Сирокко. – Не знаю, правда, как вы собираетесь…

– Сказано – сделано! – Залу вдруг озарила вспышка молнии, а на голове у Геи засияла огненная корона. Могучий удар грома поверг Сирокко и Габи на колени. Вскочив, Габи мигом выхватила меч и встала между Геей и Сирокко.

Миновало несколько мучительных мгновений.

– Я не хотела, – нервно всплеснув руками, вдруг заявила Гея. – Это просто… ну, вроде досады. – Она вздохнула и снова предложила им сесть.

– Вернее было бы сказать, что это уже делается, – уточнила она, когда общее волнение улеглось. – Я перебираю всех ангелов и титанид. Перепрограммирование займет некоторое время.

– Перепрограммирование? – с подозрением спросила Габи.

– Нет-нет, милочка, больно никому не будет. Всех просто поглотит земля. А через некоторое время они вылезут обратно – свободные от вражды. Ну как, довольны?

Сирокко призадумалась, нельзя ли было как-нибудь по-другому, но все же кивнула.

– Вот и славно. Теперь второй пункт. Ваш корабль. Этого я не делала.

Опережая возражения Сирокко, Гея вытянула перед собой руку. Когда убедилась, что ее не перебьют, продолжила:

– Да, знаю, я уже сказала вам, что представляю собой целый мир, что я действительно вся Гея. Некогда это была истинная правда. Теперь же это не совсем так. Не забывайте, что мне 3 001 266 лет. – Она помедлила, выразительно подняв одну бровь.

– Три миллиона… – Сирокко прищурилась. – Но ведь вы сказали, что такова средняя продолжительность вашей жизни.

– Верно. Так что я стара и по собственным меркам – не только по вашим. Следы этого вы наверняка видели и на ободе, и в ступице. Сейчас мои пустыни суше, а степи более ледяные, чем когда-либо. И мне тут ничего не поделать. Вряд ли я проживу еще каких-нибудь 100 000 лет.

Сирокко вдруг расхохоталась. Габи встревожилась, а Гея так и сидела, склонив голову набок и вежливо ожидая, когда Сирокко возьмет себя в руки.

– Извините, – выговорила Сирокко, все еще чуть задыхаясь, – но мне отчего-то трудно до конца вам посочувствовать. Каких-нибудь 100 000 лет! – Она снова расхохоталась, и на сей раз Гея ее поддержала.

– Ты права, – сказала она. – Времени послать венки еще предостаточно. Я еще могу пережить всю вашу цивилизацию. – Богиня откашлялась. – Но вернемся к тому, о чем я говорила. Я умираю. И очень многое у меня отказывает. Пока еще держусь, уверяю вас, но я уже не та, что прежде.

Представьте себе динозавра. Один мозг в голове, другой в заднице. Децентрализованное управление по всей массивной туше.

Примерно так же и у меня. Когда я была моложе, мои вспомогательные мозги работали со мной заодно – как вам подчиняются ваши пальцы. За последние полмиллиона лет многое изменилось. Я потеряла значительную долю контроля над моими удаленными областями. На ободе существуют двенадцать независимых разумов, и даже в моем центральном нервном узле – в ступице – я поделена на две личности.

В определенной степени это соответствует древнегреческой теогонии, которая все больше становится мне по душе. Дети мои склонны проявлять злонравие, своеволие, враждебность. Я постоянно с ними борюсь. Есть там хорошие и плохие регионы. Гиперион – из самых лучших. Мы с ним прекрасно ладим.

Рея темпераментна и совершенно сумасбродна, но ее мне, по крайней мере, удается лестью и уговорами наставить на путь истинный.

Но Океан – хуже всех. Мы с ним больше не общаемся. Все, что я делаю в Океане, я делаю путем обмана, путем хитрости, путем дезориентации.

Океан и подманил ваш корабль.