Текст книги "Чаша кавалера"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

Спустя полчаса, когда представления наряду с колоритными демонстрациями темперамента были завершены, четыре человека также завершили запоздалое чаепитие у фонтана с бронзовой нимфой в елизаветинском саду.

Этими четверыми, перечисляя их слева направо в том порядке, в каком они сидели на брезентовых стульях или в легких креслах вокруг стола у широкого бассейна фонтана, были старший инспектор Мастерс, Вирджиния Брейс, сэр Генри Мерривейл и синьор Равиоли.

Г. М. успокоил себя шестью чашками крепкого черного чая без сахара и молока. Вытащив из-за воротничка салфетку, он одобрительно разглядывал Вирджинию.

– Теперь, куколка моя, – сказал Г. М., – я могу послушать вас ровно тридцать минут по моим часам, так как хочу вам помочь.

– Конечно! – с энтузиазмом согласился синьор Равиоли, чей нос краснел над белой чашкой с чаем. – Я тоже хотеть помочь!

– Не более тридцати минут! – снова предупредил Г. М. – Мое время мне не принадлежит. Я занят работой настолько важной для меня и, может быть, для всего мира, что должен репетировать практически каждую свободную минуту.

Мастерс фыркнул, но Г. М. игнорировал его, как будто тот не существовал вовсе.

– Но я выслушаю вас, куколка, несмотря на всю занятость. Знаете почему? Потому что я никогда не встречал девушку, которая преподносила бы мне тайну таким привлекательным способом. Было бы смертельно скучно выяснять, как вор вошел и вышел из запертой комнаты, украв чашу из золота и драгоценных камней. Но старику куда интереснее разобраться, почему вор не украл эту чашу. Вы это понимаете?

– Конечно. И бедный Том, мой муж…

– Поэтому я прошу вас, куколка, быть очень внимательной. Когда вы описываете Дубовую комнату, которая якобы была заперта, я хочу получить подробный отчет, такой, как обычно выглядит план архитектора, где не пропущена ни одна деталь. Говоря словами Джозефа Конрада,[18]18
  Конрад, Джозеф (Теодор Юзеф Конрад Коженёвский) (1857–1924) – английский писатель польского происхождения.


[Закрыть] я хочу, чтобы вы заставили меня увидеть это.

– Правильно! – одобрил синьор Равиоли, подавившись чаем.

Хотя Мастерс решил найти убежище в молчании, он не выдержал:

– Слушайте, сэр, почему леди должна все это проделывать? Машина у двери, а Телфорд не так далеко отсюда. Если вы хотите увидеть эту комнату, почему бы вам не поехать и не взглянуть на нее?

Последовала пауза, после которой Г. М. склонился к Вирджинии.

– Видите эту змею? – прошипел он.

Вздрогнув, Вирджиния быстро посмотрела на землю, искренне ожидая увидеть как минимум среднего размера кобру, ползущую по дорожке вокруг фонтана. Потом она поняла, что хозяин дома имел в виду Мастерса.

– Право, сэр Генри, – запротестовала она, потому что ей нравился старший инспектор, – мистер Мастерс совсем не таков. Конечно, я не знаю его близко – мы встретились впервые только этим утром, но… с ним просто что-то не так.

– Господи, и вам понадобился целый день, чтобы понять это?

– Нет-нет, я имею в виду, что по какой-то причине он сам не свой.

– У него нет души! – заявил Г. М. – Он не может понять, что ничего так не расстраивает артиста, как бесконечные перерывы в течение целого дня! Взять, к примеру, меня! Сегодня утром я никак не мог сосредоточиться на репетиции…

– Из-за моего Томми? Я ужасно сожалею!

Г. М. удивленно приподнял почти невидимые брови и уставился на нее поверх очков.

– Из-за мальчугана? Что вы, куколка моя, я не имел в виду его. Он славный паренек, и вы должны им гордиться. Нет, я говорил о чертовой женщине, которая учинила здесь скандал и пригрозила подать на меня в суд.

– О женщине? – Вирджиния задумалась. – Случайно, не о мисс И.М. Чизмен, лейбористском члене парламента от Восточного Уистлфилда?

– Да. Но как вы об этом узнали, куколка?

– Мне рассказал Бенсон. – Вирджиния поколебалась. – А вы ничего не сделали, сэр Генри, что могло бы побудить ее привлечь вас к суду?

– Все это ложь! – возмутился Г. М. – Я невинен, как нерожденный младенец. Не так ли? – апеллировал он к учителю музыки.

– Безусловно! – подтвердил синьор Равиоли, ставя чашку и блюдце, чтобы щелкнуть пальцами. Было заметно, что он говорит по-английски не только с итальянским, но и с легким американским акцентом. – Как бы то ни было, к чему вся эта суета? Неделю назад злобная баба получить по заслугам.

– Ш-ш! – зашипел Г. М. – Просто скажите «да» и обойдитесь без подробностей!

– Но что произошло? – не унималась Вирджиния.

Г. М. огляделся вокруг, словно проверяя, не прячется ли мисс Чизмен в елизаветинском саду.

– Это случилось в театре «Мажестик» в Черритоне – большом старом здании, которое обычно используют для пантомим. Не знаю, бывали ли вы там, куколка.

– Нет, но я понимаю, что вы имеете в виду.

– Угу. – Г. М. снова огляделся. – Неделю назад там состоялись серьезные политические дебаты. Мисс Чизмен, разумеется, выступала от имени Лейбористской партии, и случилось так, – он словно давал понять, что все происходило помимо его желания, – что я представлял интересы консерваторов.

– Да?

– Подлец председатель, чтоб сгнила его печенка, позволил ей выступать первой, а после моей речи – оппонировать, при этом не дав мне шанса оппонировать вовсе! – Г. М. распалялся все сильнее. – Это справедливо?

– Да! – сказал старший инспектор Мастерс.

– Нет! – сказал синьор Равиоли.

– А потом? – поторопила Вирджиния.

– Чизмен говорила сорок три минуты (зафиксировано по часам) и, произнеся величественную фразу вроде: «Я покажу вам направление, по которому идет наша великая нация под руководством славной Лейбористской партии!» – шагнула назад и – бах! Свалилась через люк в подвал на добрых шестнадцать футов]

– Боже мой! Бедняжка пострадала?

– Нисколько, куколка моя. Но лейбористская пресса подняла шум, и пара злонамеренных типов заявила, будто я подкупил рабочих сцены, чтобы отпереть все люки. Я! Можете себе такое представить?

– Безусловно, могу, – ответил Мастерс. – Бьюсь об заклад, что вы именно это и сделали.

– Ох, сынок! Это злобная клевета! Как бы то ни было, я велел им разложить матрацы по всему полу, чтобы она не пострадала.

– Понятно? – с торжеством осведомился синьор Равиоли.

– Лично мне ничего не понятно, сэр Генри! – Мастерс снова схватился за свою шляпу. – Вы всегда сочувствовали трудящимся! Что вы теперь имеете против них?

Г. М. сразу забыл, что не разговаривает с Мастерсом.

– В том-то и дело, что ничего! Если бы эти лейбористские члены парламента действительно были трудящимися, то могли бы хоть что-то соображать. Но большинство из них – по крайней мере, те, кого я встречал, – недопеченные интеллектуалы, специализировавшиеся на экономике или такой же чепухе.

– Мистер Мастерс абсолютно прав! – заявила Вирджиния, хотя ее губы дрожали, а глаза были влажными. – Вам должно быть стыдно за себя. Очевидно, эта мисс Чизмен – уродливая старая карга?

Но Г. М. покачал головой:

– Ошибаетесь, куколка. Илейн Чизмен не так молода, как вы, – вероятно, ей лет сорок, – но вовсе не дурна собой. Если бы она одевалась как следует и хотя бы иногда улыбалась, а не ходила бы с маниакальным взглядом, словно отправляясь в крестовый поход, а не на избирательный участок, то могла бы даже выглядеть хорошенькой.

Мастерс махнул рукой.

– С вами бесполезно говорить, сэр, – не без оснований заметил он. – Вы состоите из сплошных предубеждений. Но вы намерены уделить внимание проблеме Чаши Кавалера?

– Конечно, сынок. В частности, мне не терпится задать один вопрос.

– Какой?

– Не важно. Пусть девочка расскажет свою историю. Только прошу вас, куколка моя, не придерживаться никакого плана. Говорите первое, что придет вам в голову, ладно?

В разноцветном елизаветинском саду сгущались тени. Тихий плеск фонтана, в котором купалась маленькая бронзовая нимфа, казался все более умиротворяющим.

Вирджиния задумалась. Мастерс заметил, как Г. М. внезапно посмотрел на нимфу в фонтане, а потом, очень строго, на очаровательную леди, которая, закинув ногу на ногу, опершись локтем на колено и опустив подбородок на руку, словно заглядывала в прошлое.

– Прежде всего, – заговорила она, – мне приходит в голову то, как я впервые увидела Дубовую комнату. Это произошло весной 1941 года, чуть более десяти лет назад, когда мы с Томом поженились и приехали в Телфорд на медовый месяц.

Понимаете, тогда я ничего не знала о Томе. Я не знала, что он богат и что у него есть красивый дом. В Даремском полку он даже не был офицером, и я думала, что его зовут просто мистер Брейс.

Мы выехали из Лондона в старом драндулете, который Том у кого-то позаимствовал и для которого где-то раздобыл бензин. Я полагала, что мы остановимся в какой-нибудь гостинице. Потом мы свернули на подъездную аллею – это было на закате, как сейчас, – и увидели Телфорд с его трубами, темнеющими на фоне розового неба.

В то время там не было никаких слуг, кроме старого управляющего, которого уже нет в живых. Помню, как Том перенес меня через порог и стал водить из комнаты в комнату. Третьей… нет, второй, которую он мне показал, была Дубовая комната.

Вирджиния сделала паузу, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, чтобы оживить в памяти каждую деталь. Фонтан тихо журчал.

– Смотреть там не на что, за одним исключением – комната размером около пятнадцати квадратных футов, с довольно низким потолком и панелями из темного дуба. В ней только одна дверь и два освинцованных окна, выходящих на запад.

Когда я впервые увидела комнату, она была такой же, как сейчас. Средних размеров камин с каменным дымоходом. Полированные дубовые половицы, три дубовых стула с высокой спинкой и маленький узкий стол. В одном углу клавесин – разновидность фортепиано XVII века, о котором говорил мистер Мастерс, – а на нем лежит лютня. Больше там ничего нет, кроме не очень большого железного сейфа. Как правило, в нем ничего не хранится – Том даже не помнит, где ключ.

Как я говорила, тогда был закат. «Посмотри на это, дорогая», – сказал Том и подвел меня к левому окну показать надпись на нем.

В этом месте глубоко заинтересованный сэр Генри Мерривейл поднял руку:

– Погодите, куколка! Что вы подразумеваете под надписью на окне?

Вирджиния не пробудилась от своих грез.

– Она была нацарапана на стекле острием бриллианта в кольце. Это освинцованное окно состоит из ряда продолговатых панелей, каждая размером… скажем, чуть больше растопыренной ладони мистера Мастерса.

«Смотри, дорогая, – сказал Том. – Эту комнату называют Дубовой или Комнатой Кавалера». На одной из панелей левого окна я прочитала пять слов, написанных слегка наклонными маленькими буквами: «Боже, благослови короля Карла и…» На слове «и» фраза обрывалась. Слова были нацарапаны в спешке, так как человек, который сделал это, умирал.

Когда Том и я стояли у окна, он рассказал мне легенду о кавалере. Разумеется, «король Карл» был королем Карлом I, которого обезглавили спустя несколько лет после того, как армия кавалеров проиграла круглоголовым[19]19
  Так называли сторонников парламента – пуритан, носивших короткую стрижку.


[Закрыть] последнюю решительную битву при Нейзби во время Гражданской войны в Англии.

Естественно, вы спросите, был ли этот кавалер предком Тома. Не был. Он происходил из Кента, и его звали сэр Бинг Родон. Но кентский сэр Бинг был влюблен в некую Мэриан – ее называли леди Мэриан, хотя она не имела никаких прав на титул, – которая являлась одним из предков Тома.

По крайней мере, первая часть легенды – исторический факт. Сэр Бинг Родон состоял в знаменитой роялистской кавалерии принца Руперта, которая при Нейзби осуществила столь же знаменитую атаку на парламентскую кавалерию под командованием Айртона, зятя Кромвеля, на левом фланге круглоголовых.

Я не собираюсь обсуждать эту битву. Люди до сих пор высказывают о ней разные мнения в зависимости от их симпатий. Численно круглоголовые вдвое превосходили кавалеров, но, как говорит Том, кавалеры все равно бы победили, если бы не… Ладно, это не имеет значения.

Сокрушительное поражение кавалеров положило конец надеждам короля Карла. После битвы оставшиеся в живых роялисты – разумеется, кроме вождей – были отпущены на свободу при условии, что они больше не будут выступать против круглоголовых. Но сэр Бинг Родон не мог покинуть поле боя. После битвы круглоголовые сделали кое-что – не важно, что именно, – заставившее его обезуметь от горя и гнева.

Ночью, когда круглоголовые зажгли костры и распевали псалмы в честь победы, сэру Бингу удалось собрать дюжину людей. Это были раненые на изможденных лошадях, но только их он смог найти и уговорить.

Эти безумцы решили подождать, пока лагерь круглоголовых погрузится в сон, а потом осуществить самоубийственный рейд, поубивав, прежде чем погибнуть самим, как можно больше врагов обоюдоострыми кавалерийскими саблями. Правда, круглоголовые выставили часовых, но они не ожидали нападения.

Но когда сэр Бинг собирался подать сигнал к атаке, он обнаружил, что не может этого сделать без предупреждения.

Судя по тому, что я читала, это не был щепетильный век. Как говорит Том, большинство наших идей о честной игре берет начало в Викторианской эпохе. Но сэр Бинг Родон почувствовал, что физически не может убивать спящих безоружных людей.

Поэтому, прежде чем отдать приказ, он что-то крикнул голосом, который разбудил бы кладбище размером в сотню акров. Одна версия того, что крикнул сэр Бинг, содержится в исторических книгах, но существует и другая – вроде бы более правдивая.

После этого все тринадцать всадников пришпорили коней с боевым кличем кавалеров «Бог за короля Карла!» и помчались галопом в самую середину армии Оливера Кромвеля. – Вирджиния повысила голос и воскликнула чисто по-американски: – Том говорит, драка была что надо!

Внезапно смутившись и покраснев, Вирджиния откинулась на спинку стула.

Хотя Мастерс смотрел на нее с удивлением, ей незачем было беспокоиться о двух других. Сэр Генри Мерривейл и синьор Равиоли, выпучив глаза, слушали с напряженным вниманием.

– Это совсем по-итальянски! – воскликнул последний. – Лучше мало хороших солдат, чем много плохих! Что случится потом, синьора?

– Да, куколка моя! И что в действительности крикнул сэр Бинг, чтобы разбудить круглоголовых? Нет, я вижу, что вы не хотите нам рассказывать. Но что произошло?

Поток вопросов восстановил уверенность Вирджинии.

– Ну, я не авторитет в области сражений. Тринадцать человек не могли продержаться слишком долго, особенно против таких солдат, как «железнобокие»[20]20
  Имеются в виду латники парламентской армии.


[Закрыть] Кромвеля. Но бывает, что мужчины и даже женщины, если они верят во что-то достаточно сильно, обретают сверхъестественную выносливость.

(Не вспоминала ли Вирджиния собственное прошлое?)

– В любом случае, – продолжала она, – двое из тринадцати кавалеров смогли выбраться живыми. Один из них даже дожил до старости и смог поведать свою историю, но это не был сэр Бинг Родон.

Сэр Бинг знал, что смертельно ранен. Его единственным желанием было добраться до Телфорд-Олд-Холла и в последний раз увидеть леди Мэриан.

Но вы понимаете, как трудно это было. Битва произошла в Нортэмптоншире, и ему предстояло проделать путь до Суссекса. Другой выживший спрятался, но сэр Бинг не стал этого делать. С той ночи он был меченым; за его голову назначили награду. Никто не знает, как он осуществил свое путешествие, скольких сменил лошадей и даже как смог удержаться в седле.

Тем временем – теперь мы вступаем в царство легенд – леди Мэриан почти обезумела от тревоги, не зная, где ее возлюбленный и что с ним случилось. Согласно легенде, однажды июньскими сумерками Мэриан сидела за клавесином в Дубовой комнате. Она ничего не слышала, но внезапно подняла голову и увидела в дверях сэра Бинга Родона.

При Нейзби на нем были шлем с хвостом из металлических пластинок, защищавших затылок, нагрудник и наспинник. Но ему пришлось бросить их, как и кавалерийскую саблю. Из оружия при нем была только рапира с рукояткой-чашкой – тогда новинка в Англии – без острых граней, которой можно было наносить только колющие удары.

Однако едва ли можно было толком разглядеть его одежду и лицо, покрытые грязью, пылью и кровью. Мэриан лишь увидела шатающегося сэра Бинга с длинными спутанными волосами, опускающимися на плечи.

Она подбежала к нему и обняла его. Сэр Бинг попытался что-то сказать, но не смог – то ли из-за раны, то ли еще по какой-то причине. Мэриан показалось, что он задыхается, что ему не хватает воздуха, и она подвела его к левому окну. Сэр Бинг опять попытался заговорить, но снова не сумел.

На его правой руке был массивный золотой перстень с крупным бриллиантом. Вместо того чтобы открыть окно, он использовал бриллиант как перо и написал на стекле: «Боже, благослови короля Карла и…»

Что дальше? Возможно, сэр Бинг хотел написать «и тебя» или «и Мэриан», но не успел это сделать. Они услышали топот лошадей и увидели всадников в латах, окружающих дом.

«Прячься!» – закричала леди Мэриан. Но произошло то, что вы, должно быть, видели сами: сверхъестественный прилив сил, который случается перед… перед концом.

Сэр Бинг открыл окно и спрыгнул на землю. Он не хотел, чтобы Мэриан видела, как его убивают. Они любили друг друга, но не могли пожениться, так как она уже была замужем.

Сэр Бинг приземлился на широкую зеленую полосу дерна, рядом с дубом примерно в дюжине ярдов от окна. Но патруль круглоголовых спешился и окружил его. Прижавшись спиной к дубу, он выхватил рапиру. Старый Блисс – управляющий, который умер в 1946 году, – часто показывал посетителям место последнего боя сэра Бинга Родона.

«Боже, благослови короля Карла и…»

Их было шестеро против одного. Сэр Бинг умирал, но был еще слишком опасен. Он успел заколоть двоих противников колющим ударом в горло, прежде чем они выбили у него шпагу и разрубили его надвое от плеча до грудной кости.

Леди Мэриан видела бой, стоя у окна. Она не могла подбежать к нему и даже не осмеливалась крикнуть, так как ее муж и родители находились в Телфорде, а дом могли сжечь за укрывательство беглого роялиста.

К счастью, леди Мэриан не видела гибели сэра Бинга. Она упала в обморок, хотя в то время женщины были куда выносливее. Согласно легенде, последнее, что успела увидеть леди Мэриан, был ее возлюбленный, прижавшийся спиной к дубу, и блеск большого бриллианта на его правой руке.

«Боже, благослови короля Карла и…»

Вот и все. Это всего лишь глупая старая легенда, и я надеюсь, что не отняла у вас слишком много времени. Эту историю Том рассказал мне, когда мы стояли у окна в первый вечер нашего медового месяца. Я знаю, что в наши дни не принято быть сентиментальными. Но я не смогла удержаться и заплакала.

Глава 5

Старший инспектор Мастерс прочистил горло, вернув всех к реальности.

– Многие молодые леди вели себя так во время свадебного путешествия, мисс, – утешительным тоном произнес он. – Даже моя жена.

Вирджиния посмотрела на Мастерса, и ее настроение изменилось. Ее негромкий смех отозвался в саду эхом под аккомпанемент плеска фонтана.

– Да, я знаю, что вы имеете в виду, – отозвалась она. – Спасибо, что привели меня в чувство. Раньше я часами стояла у этого окна, глядя на надпись и мечтая, но теперь я воспринимаю ее как само собой разумеющееся. Но вы понимаете, какое сильное впечатление может производить на людей эта история? Вот почему прадед Тома сто лет назад, в год Великой выставки,[21]21
  Имеется в виду Первая Всемирная выставка, организованная в Лондоне в 1851 г.


[Закрыть] изготовил из золота и драгоценных камней фальшивую реликвию – Чашу Кавалера.

Вирджиния снова улыбнулась:

– Я говорю людям, в основном, чтобы уберечь себя от лишних вопросов, что история о сэре Бинге, леди Мэриан и смерти сэра Бинга под дубом уводит в царство легенд. В действительности здесь больше правды, чем вымысла. Том и я могли бы это доказать. Должно быть, сэр Генри, вы и раньше слышали эту историю?

– Ее часть – о том, что произошло в Телфорде? – отозвался Г. М., массируя подбородок. – Да, куколка, в Суссексе она хорошо известна. Но я никогда не слышал другую ее часть – о битве при Нейзби.

– Легенду создал прадед Тома, – объяснила Вирджиния, – когда изготовил Чашу Кавалера. Демонстрируя ее на выставке в Кристал-Пэлас, он утверждал, что чаша принадлежала леди Мэриан, что, когда раненый сэр Бинг вернулся в Телфорд, она дала ему выпить из нее вина, и это придало ему сил для последней битвы. Я не виню его. В конце концов, должна существовать какая-то реликвия.

– Хотя в действительности ее не существует? – осведомился сэр Генри.

На лице Вирджинии отразилось сомнение.

– Ну, на стене в коридоре, напротив двери в Дубовую комнату, висит рапира с рукояткой-чашкой. Говорят, что она принадлежала сэру Бингу Родону, но Том этому не верит.

– Почему?

– Эта рапира изготовлена Клеменсом Хорнном. Но помните, я говорила, что один роялист спасся после атаки на лагерь Кромвеля? Значительно позже он оставил письменный отчет об этих событиях, где заявлял, что единственная рапира с рукояткой-чашкой, принадлежавшая сэру Бингу Родону, была работы Томаса д'Айлы. По-видимому, это правда. Величайшие оружейные мастера XVII века, изготовлявшие шпаги, которые славились легкостью и равновесием, были итальянцами или испанцами.

– Только не испанцами! – пренебрежительно фыркнул синьор Равиоли. – Все они были итальянцами! Итальянская история – горячая штучка! Все друг друга закалывать!

Кашель Мастерса вновь призвал к порядку.

– Все это очень хорошо, сэр Генри. Но не помогает нам в нашей проблеме.

– Вы так думаете, сынок?

– А каким образом, сэр, это может помочь?

– Не знаю, Мастерс. Но вы, вероятно, замечали в прошлом, как то, что выглядело случайным или имеющим целью подкрепить драматический эффект, на деле оказывалось частью плана.

– На сей раз это не так! Молодая леди рассказала вам много ненужных вещей, о которых не говорила мне сегодня утром. – Мастерс покачал головой. – А больше всего меня удивляет, что эта славная леди вместо того, чтобы рожать много детей, интересуется подобными вещами и, похоже, много знает о шпагах.

Испепеляющий взгляд Г. М. мог бы заставить съежиться бронзовую нимфу в фонтане.

– Мастерс, сынок, все дело в ее муже! Неужели вы никогда не слышали о Томе Брейсе?

– Заместитель комиссара говорил мне, – ответил старший инспектор, – что лорд Брейс – спортсмен. Но не могу сказать, сэр, что слышал о нем что-то еще.

– Вполне естественно, старая вы ищейка. Он не прославился ни в футболе, ни в боксе, поэтому не является героем для британской публики. Но его очень немногие превосходят в фехтовании, езде верхом и стрельбе из пистолета. – Г. М. задумчиво посмотрел на Вирджинию. – Чисто романтические виды спорта, куколка.

– О да!

– Романтика! – фыркнул Мастерс. – Дайте мне практичную реальность. Этого сэра Бинга погубило отсутствие здравого смысла. А если вы, сэр Генри, хотите задать вопросы о чаше, которая не была украдена…

– Именно это я и собираюсь сделать, – прервал его Г. М., – если вы перестанете болтать о легендах и дадите мне шанс. Итак, куколка моя…

Вирджиния только теперь начинала узнавать, каким острым и проницательным может быть взгляд сэра Генри Мерривейла.

– Мне пришло в голову, что на один из вопросов, который я хотел задать, – правда, отнюдь не на самый важный, – я уже знаю ответ. Мастерс говорит, что эта чаша обычно хранилась в лондонском банке. Меня интересовало, что она делала в Телфорде в ночь с прошлой среды на четверг.

– Она была там, потому что… – начала Вирджиния, но Г. М. остановил ее:

– Ну разумеется, куколка. Вы упомянули Великую выставку 1851 года. Я забыл, что сейчас лето 1951 года – года Британского фестиваля – и что в музее Черритона проводилась выставка реликвий, связанных с историей Суссекса. Чаша Кавалера экспонировалась там?

– Да, – кивнула Вирджиния. – И рапира тоже – она вполне аутентична в том, что касается возраста. Том предупреждал, что ни чаша, ни рапира не имеют ни малейшей связи с сэром Бингом Родоном. Но куратор сказал, что это не важно, так как невежды все равно этого не заметят.

– Правительственный девиз. Понятно.

Мастерс вскочил на ноги:

– Я не стану это терпеть! Если вы, сэр Генри, намерены обращать все на пользу вашим предубеждениям…

– Хорошо, – сказал Г. М. – Тогда берите ваше дело и засуньте его себе… и везите его назад в Лондон. Вместо того чтобы посвящать себя моему искусству, я пытаюсь помочь вам, сидя в сыром саду с риском заработать боль в горле и разочаровать моих слушателей. А вы что делаете, свинья вы неблагодарная? Я вам скажу! Вы…

– Погодите! – Мастерс вытер лоб и опустился на стул. – Вы в состоянии послушать меня хотя бы несколько секунд?

– Угу.

– Возможно – хотя я этого не утверждаю, – с достоинством заявил Мастерс, – имело место то, что янки называют обменом «любезностями». Но с этой минуты я согласен забыть о своих взглядах, если вы обещаете забыть о ваших предубеждениях. Договорились?

Г. М. кивнул.

– Тогда, ради бога, переходите к делу!

Г. М. снова повернулся к Вирджинии:

– Забудьте о змее в шляпе-котелке, и продолжим. Чашу и рапиру экспонировали на выставке в Черритоне. Почему же их забрали оттуда?

– Разве вы не слышали?

– Ох, куколка моя! Я репетировал, как галерный раб, чтобы достигнуть наилучших результатов моим весьма недурным голосом. Не слышал что?

– Сегодня пятница. Выставка должна была продлиться до субботы…

– Ну?

– Потом, как часто случается, выяснилось, что помещение нужно им для других целей – не спрашивайте для каких. Вы знаете, как это бывает. Вас донимают просьбами представить какую-нибудь вещь на выставку и как можно скорее. Вы с ног сбиваетесь, чтобы это сделать, а затем, в самое неподходящее время, вам внезапно звонят и сообщают, что вещь им больше не нужна, прося срочно забрать ее.

– Со мной такое случалось, куколка. Ну и что же произошло?

– Том ужасно беспечен, и я, боюсь, тоже. Но Чаша Кавалера принадлежала его прадеду, поэтому он ее бережет. Том договорился, что специальный курьер из банка поедет в Черритон в субботу утром и перевезет чашу в Лондон, прежде чем банк закроется в полдень. Но смотритель черритонского музея позвонил в Телфорд в среду во второй половине дня и попросил забрать чашу немедленно. Том использовал несколько неподобающих выражений, но сел в машину, поехал в Черритон и привез чашу и рапиру. Поэтому чаша оказалась у нас.

Вирджиния поколебалась, слегка нахмурившись.

– Не хочу говорить ничего плохого о мистере Лоуфе – смотрителе музея. Выставка была великолепной. И наш Дженнингс помогал в ее организации.

– Дженнингс? Кто это, куколка моя?

На этот вопрос ответил Мастерс довольно угрожающим тоном.

– Дженнингс – дворецкий в Телфорде, – мрачно произнес он, явно думая об отсутствующем Бенсоне, и неожиданно усмехнулся. – Но маленькая леди говорит, что бедняга слег с зубной болью. Ха-ха-ха!

– Что с вами? – сердито осведомился синьор Равиоли. – У человека болит зуб, а вы находить это забавным! У вас нет сердца?

– Конечно есть. Но дворецкие!.. Брр!

– Заткнитесь! – потребовал Г. М. – А теперь, куколка, мы подошли к ночи, когда эта чаша не была украдена.

Поскольку чаша не была украдена, любой посторонний мог поинтересоваться, почему среди группы воцарилось странное напряжение, затронувшее, по-видимому, всех, кроме синьора Равиоли.

– Судя по словам Мастерса, – продолжал Г. М., – ваш муж решил запереть чашу в сейф в Дубовой комнате и просидеть рядом с сейфом всю ночь. Вы всегда принимаете такие меры?

– Нет-нет, никогда! В деревне редко опасаешься, что у тебя могут украсть картины или столовое серебро. Но недавно по соседству произошло несколько краж со взломом… – Вирджиния задумалась. – Хотя, по-моему, настоящая причина была в том, что нам и без чаши хватало волнений.

– Вот как? Почему?

Вирджиния развела руками:

– Ну, прежде всего, мой отец из Америки гостил у нас несколько дней…

– Ваш отец из Америки?

– Надеюсь, сэр Генри, вы хотя бы не скажете: «Разве вы американка? Вы говорите совсем не так, как в фильмах!»

– Я не собирался говорить ничего подобного, куколка. Меня просто заинтересовало, не знаком ли я с вашим стариком. Кстати, кто он?

– Отец молодой леди, – вмешался Мастерс, – сенатор Харви…

– Конгрессмен Харви! Или депутат, если так вам больше нравится.

– Ладно, – согласился невозмутимый Мастерс, достав записную книжку. – От 23-го конгрессионального округа Пенсильвании.

Г. М., вынимающий портсигар из бокового кармана, остановился с наполовину вытащенным портсигаром, словно доставал револьвер.

– Ой! – воскликнул он. – Неужели Билл Харви? Адвокат из-под Питтсбурга?

– Да, это папа! Вы его знаете?

– Конечно знаю, куколка. И…

– Сэр Генри, – прервал Мастерс, – я был бы вам обязан, если бы вы убрали с вашего лица это странное выражение! Судя по тому, что я слышал, мистер Харви – единственный благоразумный человек из принимающих участие во всей этой истории.

– Не сомневаюсь, Мастерс. Только…

– Только – что?

– Только никто так упорно не утверждает, что все в Европе приходит в упадок, и не является таким яростным поборником джефферсоновской[22]22
  Джефферсон, Томас (1743–1826) – американский государственный деятель, 3-й президент США (1801–1809), автор проекта Декларации независимости США.


[Закрыть] демократии. – Г. М. задумчиво нахмурился. – Тем не менее…

Он не договорил. Но выражение лица Вирджинии свидетельствовало, что она наконец нашла человека, разделяющего ее чувства, которые ей не вполне удавалось облечь в слова.

– Думаю, я вас понимаю, – промолвила она с благодарностью, оставшейся загадкой для Мастерса. – Как бы то ни было, это не важно. Вы спрашивали, почему мы все пребывали в таком напряжении.

– Вы имеете в виду, что ваш муж и ваш старик не ладят друг с другом?

– Вовсе нет! – с искренним негодованием воскликнула Вирджиния. – Они отлично ладят. Каждый тайком восхищается другим, хотя ни за что в этом не признается. Но…

– Да, куколка?

– Папа спорит с Томом из-за того, как следует воспитывать нашего Томми. Он считает, что Томми должен воспитываться как американец, а Том… ну, не вполне в этом убежден. Они кричат и стучат кулаками по столу, а это просто ужасно!

– Понимаю, – с сочувствием произнес Г. М. – А ваша мать не может примирить их друг с другом?

– Моя мать умерла. Папа вдовец и довольно обидчивый.

– Вот как?

– Вдобавок в среду, прежде чем мистер Лоуф из музея позвонил насчет чаши, папа получил телеграмму из Америки, предписывающую ему срочно вернуться из-за совещания по какому-то юридическому вопросу. К счастью, в четверг утром пришла другая телеграмма, сообщающая, что с возвращением можно повременить. Но до того все пошло кувырком. Папа сказал, что должен немедленно заказать билет на самолет, но не на рейс Британской трансатлантической авиакорпорации, так как их самолет называется «Монарх», а на самолет «Пан-Америкэн», который называется «Президент». Том, используя знакомства, заказал билет на вечер четверга. Как я сказала, папе он в итоге не понадобился. Но вы можете себе представить, в каком мы с Томом были состоянии, когда позвонил мистер Лоуф.

Вирджиния вздохнула – ее серые глаза выражали беспокойство о домашних делах.

– Могу добавить еще одно. Хотя папа юрист, но в Телфорде уже несколько дней работают водопроводчики, и это не улучшает ситуацию.