Текст книги "Чаша кавалера"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13

Конгрессмен Харви обратился ко всему миру в целом и к двум взрослым собеседникам в частности:

– Слышали? Старый упырь наверняка подкупил Томми, подучив его сказать это!

– Не похоже, – возразил Том, пристально глядя на сына. – Посмотрите на лицо Томми.

Десятый виконт отпрянул. В иррациональном взрослом мире такие слова обычно грозили неприятностями. Но один взгляд поведал конгрессмену Харви правду. Как бы ни был возбужден мальчик, в нем не чувствовалось хитрости. Если дьявол вдохновил Томми ответить таким образом на первые два вопроса катехизиса, то третий ответ явно был его собственной идеей.

– Ведь это правда, дедушка? – Десятый виконт приплясывал от восторга. – Дядя Генри был величайшим воином из всех, кто сражался с индейцами! Он знал Сидящего Быка,[49]49
  Сидящий Бык (1834–1890) – вождь индейского племени сиу.


[Закрыть] Джеронимо,[50]50
  Джеронимо (Гойатли) (1829–1890) – вождь индейского племени апачей.


[Закрыть] Таммани[51]51
  Таммани (ок. 1628–1698) – вождь индейского племени делаваров.


[Закрыть] и других. Он супер!

– Папа! – предупреждающе воскликнула Вирджиния.

– Однажды, когда он был в лагере Сидящего Быка со своим внуком, Сидящий Бык грозился сжечь их обоих на костре, если дядя Генри не докажет, что он самый лучший стрелок из лука. Тогда дядя Генри положил яблоко на голову внука, который ничуть не испугался, отошел назад на расстояние втрое большее, чем поле для крикета, и попал в яблоко, расколов его надвое прямо у внука на голове!

– Я убью его! Чертов лгун думает, что он Вильгельм Телль![52]52
  Телль Вильгельм – герой швейцарской легенды о борьбе с австрийцами в XIV в. Австрийский наместник вынудил его сбить стрелой яблоко с головы своего сына.


[Закрыть]

– Папа!

– Все в порядке, Джинни. Твой дядя Генри, Томми, многое повидал на своем веку. Он не рассказывал тебе, как обсуждал с Джорджем Вашингтоном стратегию Войны за независимость?

– Нет, дедушка, он ничего не говорил о Джордже Вашингтоне. Но дядя Генри знал Робин Гуда, Ричарда Львиное Сердце, Джона Чендоса и Генриха Наваррского. Его назвали в честь Генриха Наваррского. Однажды, когда они оба…

– Томми, – мягко вмешалась Вирджиния, – дедушка строит страшные рожи, чтобы рассмешить тебя, и он вовсе не собирается выбросить чашку в окно. Ты, наверно, хочешь есть?

Вся героика была забыта.

– Да, мама, я жутко проголодался!

– Иди на кухню и скажи Полли, что я велела дать тебе что-нибудь.

– А я должен вымыть руки и лицо, мама?

– Да! – сказал дедушка.

– Нет! – сказал Том. – Беги, старина.

– И еще одно, Томми, – остановил мальчика конгрессмен Харви со смехом, звучавшим как жуткое эхо смеха старшего инспектора Мастерса часа двадцать четыре назад. – Можешь оставить мне лук и стрелы. Нет, я не заберу их у тебя. Твой старый дед никогда бы так не поступил. Но на тот случай, если тебе захочется выстрелить бледнолицему в штаны… Спасибо.

– Ладно, дед, держи их у себя, пока я пожру.

Десятый виконт направился к двери, после чего кавалерийский полк круглоголовых галопом поскакал к кухне.

Конгрессмен Харви рассеянно надел на левое плечо ремень с колчаном и драматически взмахнул луком, зажатым в правой руке.

– Я не хочу, чтобы вы думали, будто мне недостает того, что вы ошибочно именуете чувством юмора. Все, что я хочу вам сказать…

Стук! Стук! Стук!

– Я не стану говорить о пагубном и тлетворном влиянии всего этого. Как я могу чему-то научить мальчика, если вы оба не подаете ему достойного примера? Но наглая, бесстыдная ложь этого старого упыря с целью испортить прекрасного юного американского гражданина и внушить ему симпатии к обветшалым принципам монархии…

Вирджиния вскочила со стула:

– Когда я была ребенком, папа, ты не рассказывал мне никаких выдумок?

– Безусловно, нет.

– Ты уверен, папа? Особенно когда ты был немного вы… когда на тебя снисходило вдохновение?

– Конечно, я рассказывал тебе разные истории, но всегда предупреждал, что они выдуманы.

– Ох, папа! Ты годами рассказывал мне истории с продолжением об одних и тех же людях. И если ты так настроен против монархии, почему в этих историях ты всегда был королем?

– Вирджиния, я не…

– Может быть, ты забыл? Действие твоих повествований всегда разыгрывалось на английском или французском фоне, но в основном на английском. Разумеется, я об этом не думала, а воображала, что все происходит в нашем родном городе или где-то поблизости. Ты был королем и жил в замке Фротингем. Том, разве я тебе об этом не рассказывала?

– Рассказывала, ангел. – Том энергично кивнул. – Это напоминает мне истории, которые и я привык слушать.

– С годами, – продолжала Вирджиния, – замок Фротингем стал настолько реальным, что мне до сих пор хочется отыскать его в каком-нибудь путеводителе. Персонажами историй были Атос, Клеопатра, Сирано де Бержерак, Шерлок Холмс и Уильям Дженнингс Брайан.[53]53
  Брайан, Уильям Дженнингс (1860–1925) – американский политический деятель.


[Закрыть] У меня возникла идея, хотя ты никогда так не говорил, что все они хотели жениться на Клеопатре. Они были великими героями, но наилучшие шансы имелись у Атоса и Шерлока Холмса. И ты еще говоришь, что ничего не знаешь об Англии!

– Я всегда держу себя в курсе текущих событий, Джинни.

– «Текущих событий»! – В голосе Вирджинии звучало презрение. – Твоей страстью была гражданская война в Англии. Ты забыл, как тебе не захотели продать ни за какую цену красиво переплетенный отчет какого-то очевидца битвы при Марстон-Муре[54]54
  В битве при Марстон-Муре, к западу от Йорка. 2 июля 1644 г. парламентские войска в союзе с шотландскими пуританами нанесли поражение роялистам.


[Закрыть] и ты украл его из Британского музея?

– Вирджиния! Ты заходишь слишком далеко!

– Украл! Украл! Ты не мог никому его показать – только сам тайком им наслаждался. Мистер Элленби сказал, что украсть книгу из Британского музея невозможно, и заключил с тобой пари, что тебе этого не удастся. Тогда ты разработал план в духе Арсена Люпена и…

– Ради бога! – воскликнул искренне ошеломленный мистер Харви. – Ты хочешь сказать, что это я пытался украсть Чашу Кавалера?

Последовало гробовое молчание.

Казалось, какая-то злая сила проникла в уютную столовую. Во всем Телфорде тоже стало неестественно тихо, так как водопроводчики прекратили работу ровно в полдень.

– Украсть Чашу Кавалера? – повторила Вирджиния. Посмотрев на отца, она сразу поняла, что это не так, и реагировала чисто по-женски: – Может быть, я не должна была этого говорить. – Ее глаза внезапно наполнились слезами. – Может быть, я д-действительно плохая ж-жена и м-мать…

Отец и муж испуганно смотрели на нее.

– Прекрати, старушка! – запротестовал Том. – В чем дело? Чего ты распустила нюни?

Вирджиния с такой силой тряхнула головой, что каштановые волосы взлетели кверху.

– Убирайтесь! – крикнула она. – Возможно, вы оба спятили, но я пока в своем уме! Выпейте еще кофе – авось подавитесь!

Прежде чем кто-то из мужчин успел произнести хоть слово, Вирджиния выбежала из комнаты, захлопнув дверь, на которую тупо уставился Том.

– Ну? – со зловещим спокойствием спросил конгрессмен Харви. – Надеюсь, ты удовлетворен тем, что сделал?

– Что такого я сделал?

– Забил голову моей дочери чушью о кавалерских легендах и шпагах!

– При чем тут шпаги? – осведомился троекратный международный чемпион по фехтованию.

– Шпаги! – саркастически усмехнулся конгрессмен Харви, поправив колчан на плече и взмахнув луком. – Объясни мне, если можешь, как кто-то в наши дни может использовать шпагу?

– Я использую ее как надо! Не хватаю за клинок и не бью офицера Скотленд-Ярда по голове рукояткой!

– Ты говоришь, что это сделал я?

– Я ничего не говорю. Я только…

– Хотел бы я заполучить тебя свидетелем в суде. В любом важном уголовном деле – таком, как нападение на старшего инспектора Скотленд-Ярда, – мы должны задавать себе вопрос: cui bono?[55]55
  Кому выгодно? (лат.)


[Закрыть] Кто выиграл от этого злодейского антисоциального акта? Ты, мой мальчик.

– Вы намекаете, что я…

– Я, как и ты, ни на что не намекаю. «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним».[56]56
  Книга притчей Соломоновых. 28:1.


[Закрыть] Но, воспитав Вирджинию прекрасной американской девушкой, я не желаю, чтобы ей внушали сочувствие к роялистам в каком бы то ни было аспекте.

Том сунул кулаки в карманы старой спортивной куртки. Его галстук съехал набок под воротничком выцветшей голубой рубашки. Он подошел к окнам, выходящим на запад, и снова повернулся:

– Слушайте, папаша. Какие первые стихи, помимо детских считалок, вы учили Джинни декламировать?

– Стихи?

– Да.

– «По шаткому мосту через поток…»[57]57
  Начало стихотворения американского поэта и эссеиста Ралфа Уолдо Эмерсона (1803–1882) «Гимн Конкорду» Конкорд – город в штате Массачусетс, место второй битвы в Войне за независимость США 19 апреля 1775 г.


[Закрыть]

– Не пойдет! Если хотите, я позову главного свидетеля! Я прочитаю вам первую часть, а вы продолжите!

И Том начал декламировать:

 
Наш друг сэр Бинг Родон из Кента был родом.
Шел за короля он в огонь или в воду…
 

Казалось, Телфорд-Олд-Холл пробудился ото сна, внимая чеканным строкам.

 
Всегда был готовый на круглоголовых
В атаку бросаться он снова и снова…
 

Конгрессмен Харви больше не мог этого выносить.

– Перестань! – приказал он. – В моем присутствии, мой мальчик, ты не будешь подвергать нападкам суровые республиканские добродетели, стоявшие на страже против монархической тирании. Но если тебе приспичило декламировать этот вздор, по крайней мере, делай это как следует, правильно расставляя акценты!

И Уильям Т. Харви продолжил чтение. Он не просто любил эти стихи, а буквально жил ими. Его зычный голос словно заставлял улыбаться старый дом.

 
Господь наш за Карла! Себя не жалея,
Отправим изменников в ад поскорее!
На бой, кавалеры! Вперед, ногу в стремя!
О чаше и яствах нам думать не время…
 

Внезапно мистер Харви умолк с раскрытым ртом. Его взгляд устремился на дверь столовой. Теперь она была открыта, и в проеме стояла мисс Илейн Чизмен.

Мистер Харви застыл в театральной позе, с колчаном на плече и поднятым вверх луком. Илейн Чизмен, с выбивающимися из-под шляпы золотистыми прядями, тоже не двигалась с места.

Дубовая комната, окна которой также выходили на запад, находилась неподалеку. Если бы это происходило не в реальности, а на сцене или в столь же благородном жанре радиопьесы – отвергая столь низкопробные средства массовой информации, как кино и телевидение, – можно было бы услышать звуки клавесина, играющего «За здоровье короля».

Вообще-то упомянутая песня, как мог бы объяснить мистер Харви, связана с королем Карлом I только в народной традиции. Исследователи датируют ее возникновение 1670 годом – спустя десять лет после реставрации Карла II. Но она соответствовала бы романтическому моменту встречи среди запаха роз.

К сожалению, ничего подобного не произошло.

Илейн быстро притворилась, что не заметила конгрессмена Харви, и устремила взгляд на Тома Брейса. Мистер Харви прибег к той же уловке, уставясь с мрачным байроническим величием на кофейник.

– Я должна извиниться, лорд Брейс, – заговорила Илейн, выпятив подбородок. – Но ваша горничная впустила меня и оставила в комнате вроде прихожей более чем на двадцать минут, а сама исчезла. Мое время дорого, лорд Брейс, поэтому я рискнула подойти сюда и услышала, как кто-то кричит…

– Э-э… да, – отозвался Том. – Входите! Будете завтракать?

Он пытался оправиться от шока. Видеть здесь Илейн Чизмен после вчерашнего скандала было все равно что принимать сказочных обитателей замка Фротингем.

– Завтракать? – переспросила Илейн.

Подняв изогнутые тонкие брови, темнеющие на фоне кремовой кожи и контрастирующие со светлыми волосами, она не слишком учтиво взглянула на часы:

– Нет, спасибо. Я пришла сюда, лорд Брейс, чтобы повидать…

Женщина умолкла.

– Дженнингса! – подсказал Том.

Призрак отсутствующего дворецкого, высокого, худого, с длинным носом и лбом ученого под гладкими темными волосами, преследовал Телфорд куда более ощутимо, чем призрак сэра Бинга Родона.

– Я не в претензии, – продолжал Том. – Но от Дженнингса вам не будет никакой пользы. Полиция считает его мошенником. Если вы найдете его, чтобы заставить свидетельствовать против Г. М., то его отправят за решетку куда быстрее, чем вы намерены отправить Г. М.

Илейн покраснела, стиснув строгую черную сумочку.

– Проклятие! – прервал Том, щелкнув пальцами. – Совсем забыл! Я должен представить вам кое-кого. Папаша, Вирджиния рассказывала вам кое-что об этой леди. Мистер Харви, мой тесть – мисс Илейн Чизмен.

– Тесть? – воскликнула мисс Чизмен.

– Я не женат! – заявил мистер Харви, обращаясь к кофейнику.

– В любом случае, – продолжала Илейн, – снаружи меня ждет такси, которое стоит денег. Сегодня суббота, и у меня дела в Лондоне. Вскоре я должна встретиться на железнодорожной станции Грейт-Юборо с моим женихом, профессором Хируордом Уэйком.

– Что-что? – воскликнул конгрессмен Харви.

– Право, сэр, я…

– Вы не можете быть помолвлены!

– Почему нет?

Мистер Харви начал приближаться к ней с такой решительностью, что Илейн попятилась и стукнулась о створку открытой двери.

– Это едва ли комплимент в мой адрес, не так ли?

– Напротив, мадам! Мог ли мужчина, очарованный красотой Елены Троянской, не думать о том, замужем ли она? Даже когда корабли с греческими воинами бороздят море…

– О! Но вы не объяснили…

– Вы не можете быть помолвлены с этим Чарлзом Кингсли![58]58
  Кингсли, Чарлз (1819–1875) – английский священник, романист и поэт.


[Закрыть]

– Хируордом Уэйком!

– «Тот ленивый в любви и трусливый бастард взял невесту твою, молодой Лохинвар!»[59]59
  Цитата из поэмы Вальтера Скотта «Мармион».


[Закрыть]

Илейн задрожала от гнева:

– Как вы смеете! Профессор Уэйк великолепно проявил себя на войне! Только подлый, лишенный патриотизма тори или еще более подлый и лишенный патриотизма умеренный…

– Мадам, ваше предположение абсолютно ошибочно! Я не назвал сукиного сы… Я назвал его не ублюдком, а бастардом!

– Сэр, я прошу вас соблюдать дистанцию!

– Мадам, я не притронулся к вам!

– Не притронулись, но могли! К тому же я не уверена, что знаю точное значение слова «бастард».

Губы мистера Харви скривились в злорадной улыбке, вынудившей Илейн еще сильнее прижаться к двери.

– Вы не знаете точного значения слова «бастард»? Тогда, мадам, – заявил конгрессмен Харви, сделав театральный жест луком в сторону своего выпучившего глаза зятя, – мне кажется, что эта столовая слишком переполнена.

– Что-что? – Статная женщина явно пребывала в недоумении.

– Недалеко отсюда, мадам, находится библиотека с окнами, выходящими в голландский сад. В этой библиотеке можно легко найти словарь. Давайте пойдем туда, мадам, откроем словарь, тщательно исследуем его и найдем точное значение этого слова. Вы готовы меня сопровождать?

– Разумеется, нет! Я в жизни не слышала ничего более нелепого! Кроме того, меня ждет такси.

– Мадам, к черту такси.

– Вы осмеливаетесь так говорить? Когда в этой стране великое множество социальных несправедливостей вопиет об устранении?

– В этом отношении, мадам, я полностью с вами согласен. Могу добавить, что величайшая из политических организаций, существующих на земле, в чьей славе есть и моя скромная роль, – короче говоря, Демократическая партия Соединенных Штатов Америки…

– Но ведь вы не американец? Вы говорите совсем не так, как в фильмах!

Конгрессмен Харви закрыл глаза и топнул ногой, но взял себя в руки.

– Могу лишь повторить, Илейн, что я согласен с вашим требованием более справедливого распределения средств. А впрочем, к черту деньги! Хотите, я заплачу за такси и избавлюсь от него?

– Нет-нет! Я верю в вашу искренность!

– Так вы готовы сопровождать меня в библиотеку?

– А это не займет много времени?

– Тщательное изучение каждой колонки словаря может занять очень много времени, но, уверяю вас, приведет к весьма благоприятным результатам.

– Ну хорошо…

Дверь за ними закрылась.

Какое-то время после их ухода Том Брейс неподвижно стоял у стола, уставясь на дверь.

Солнечный свет начинал проникать в освинцованные окна, поблескивая на полированном серебре и отражаясь в старых стенных панелях, как в тусклом зеркале. Достав из кармана носовой платок, Том вытер им лоб и снова спрятал его.

Над массивным буфетом висела хорошая репродукция превосходного портрета короля Карла II, который можно видеть в Национальной портретной галерее. Так называемый «веселый монарх», который имел мало поводов для веселья, сидел, глядя чуть в сторону, с усмешкой на умном лице, свидетельствующей о том, как хорошо он понимал, что мир может дать нам очень мало, но существуют по крайней мере два источника утешения, один из которых содержится в бутылке.

Том посмотрел на портрет короля, потом снова на закрытую дверь и покачал головой. Пару минут, которая может казаться очень долгим промежутком времени, он стоял, задумавшись. Любому наблюдателю было бы очевидно, что его одолевают трудности и проблемы.

– Куда, черт возьми, подевался Дженнингс? – заговорил Том, обращаясь к портрету. – Весь дом ходит ходуном без дворецкого!

Дверь снова открылась, и Том услышал скромный кашель, который уже слышал вчера вечером.

Это был не Дженнингс. В дверях, словно он прослужил в Телфорде всю жизнь, стоял Бенсон из Крэнли-Холла.

– Сэр Генри Мерривейл, – доложил он, – и синьор Луиджи Равиоли!

Глава 14

Г. М., в белом костюме из шерсти альпаки, закончил краткий, но увлекательный рассказ о том, как он выиграл Гран-при на автогонках в 1903 году.

– Даже теперь я не могу вести машину, чтобы не поставить какой-нибудь рекорд.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду, – согласился Том, напрягая челюстные мышцы, дабы удержать лицо в неподвижном состоянии. – Вы это подтверждаете, синьор Равиоли?

Учитель музыки с его пышной шевелюрой и сизым от избытка кьянти носом в одной руке держал зловещего вида черную шляпу с широкими опущенными полями, с которой отказался расстаться, а в другой сжимал ручку черного цилиндра, в котором лежали свернутые в трубку ноты.

– Еще бы! – энергично кивнул синьор Равиоли. – Рекорд за рекорд. Пнуть в зад коп Хоршем. Ездить с поднятый ручной тормоз и не понимать, почему автомобиль подпрыгивать, как мяч. Поручать Бенсон вести машина.

Г. М. угрожающе поднял палец:

– Но это не все, сынок! Не думайте, что я приехал из-за преступления.

– Разве нет? – с беспокойством спросил Том.

– Нет! – ответил Г. М., нагромождая одну причину на другую, чтобы никто не заподозрил его в истинных намерениях. – У вас нет дворецкого, верно? А у меня их больше, чем надо. Поэтому я подумал, что, пока вы или полиция не найдете Дженнингса, Бенсон может вам пригодиться.

Держащийся на заднем плане Бенсон неловко переминался с ноги на ногу. Предложение служить в чьем-то доме заместителем дворецкого его не то что смутило, а просто шокировало. Том сразу это заметил.

– Мы вам очень признательны, Г. М. Но я не думаю, что после сегодняшнего утра нам понадобится беспокоить Бенсона.

Г. М. кипел от досады.

– Настоящей причиной моего визита было дать вашему сыну урок стрельбы из лука. Но Билл Харви забрал лук и стрелы и не желает с ними расставаться. Когда мы видели его, заманивающего Илейн Чизмен в библиотеку, как паук муху…

Синьор Равиоли чмокнул губами, посылая воздушный поцелуй.

– Мы застыть как вкопанный! – с восторгом воскликнул он.

– Вы встретили мисс Чизмен?

Вопрос задала Вирджиния, быстро войдя в комнату, выглянув в коридор и бесшумно закрыв дверь.

– Вы и мисс Чизмен, ваш смертельный враг, встретились в нашем доме? – воскликнула она. – Как неловко! И что же вы сказали друг другу?

– Ха-ха! – произнес синьор Равиоли.

– Я не враг этой бабенке, черт бы ее побрал! – проворчал Г. М. – У нас были небольшие разногласия – вот и все. К тому же мы с ней не встретились. Сомневаюсь, чтобы она увидела меня, даже если бы я встал у нее на пути. Она не сводила глаз с вашего старика, когда они плыли в библиотеку, словно на золотых облаках.

– О боже! – простонала Вирджиния. – Опять! Все, что папа говорил ей в этой комнате о молодом Лохинваре и Чарлзе Кингсли…

– Слушай, малышка! – вмешался Том. – Откуда ты знаешь, что папаша говорил в этой комнате?

– Разумеется, я подслушивала за дверью. – Вирджиния широко открыла глаза с чисто женским простодушием. – И в этом не было ничего нового.

– Но, Джинни, я не понимаю! Сегодняшняя Илейн Чизмен абсолютно не похожа на ту, которую я выставил из дома вчера!

– Зато я это понимаю, дорогой. – Вирджиния заколебалась. – Но странно другое. Не знаю, чего я ожидала, когда увидела ее. Конечно, сэр Генри говорил, что она привлекательная. Но у мужчин довольно своеобразные идеи насчет того, что делает женщину привлекательной. И…

– И?.. – поторопил Том, когда его жена закусила губу.

– Ну, выглядит она неплохо, если не считать одной детали. И, простите за грубость, папа, похоже, подбирается к первой базе.

– К первой базе? – в ужасе воскликнул синьор Равиоли. – Вы оскорблять ваш папа! Он рваться в обход всех баз прямо к центру поля!

Вирджиния не стала исправлять этот вульгаризм.

– Да, именно это я и имела в виду. – Она казалась озабоченной. – Мы бы не хотели…

Оглядевшись вокруг, Вирджиния увидела смущенного Бенсона, которому мешала незаметно удалиться закрытая дверь. Хотя Бенсон редко чувствовал себя не в своей тарелке, сейчас с ним происходило именно это. Однако Вирджиния правильно разглядела в нем безупречный символ респектабельности.

– Бенсон!

– Да, миледи?

– Не знаю, как лучше выразиться, и не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление. Но не могли бы вы…

– Слушайте, Бенсон! – вмешался Г. М., взмахом руки разгоняя паутину дипломатических недомолвок. – Девочка хочет попросить вас подойти к библиотеке, поболтаться снаружи и поднять тревогу, если конгрессмен Харви начнет гоняться за этой бабенкой, опрокидывая мебель.

– Хорошо, сэр.

– Какого черта вы хотите все испортить? – сердито осведомился Том. – Это мой дом, и я должен больше всех беспокоиться о том, что здесь происходит. Кроме того, папаша не станет за ней гоняться, так как она не окажет сопротивления. А уж от тебя, Джинни, я такого никак не ожидал!

Светлая кожа Вирджинии, меняющая цвет с куда большей легкостью, чем кожа Илейн, порозовела, и она топнула ножкой. Есть разница между тем, что может доставлять удовольствие нам самим, и тем, что, по нашему мнению, приличествует людям другого поколения.

– Том, я вовсе не возражаю! – искренне ответила она. – Но сейчас начало первого! И в этом доме, где все так романтично!.. Сколько раз мне повторять, что я не против этой женщины? Она была бы совсем не плоха, если бы кто-нибудь сделал что-то с ее одеждой!

– С этим все в порядке, – успокоил ее синьор Равиоли. – Ваш отец снять с нее одежда.

– Том!

– Нет, ангел, пусть меня повесят, если я вмешаюсь! Бенсон!

– Да, милорд?

– Если хотите, отправляйтесь к библиотеке, но оставайтесь снаружи. И не вмешивайтесь, что бы ни произошло.

– Ни при каких обстоятельствах, милорд?

– Ни при каких!

– Хорошо, милорд.

Бенсон, чью невозмутимость восстановил этот удачный поворот событий, почти примирившись с теперешней ролью, не спеша удалился. Вирджиния не удержалась от последнего выстрела:

– Том, ни ты, ни сэр Генри, ни синьор Равиоли не понимаете мисс Чизмен. Когда я увидела ее, она была совсем не такой, как ее описывал сэр Генри. Она выглядела так, словно не знала, сдаться без борьбы или рассмеяться папе в лицо.

– Ну и что из этого?

– В папином подходе есть коварная изощренность. Некоторые женщины просто не могут противостоять технике, которая заставляет их одновременно млеть и смеяться.

– Может быть, я слишком туп, но я не понимаю…

– Профессор Хируорд Уэйк к этому времени уже должен прибыть в Грейт-Юборо. Я слышала о ее женихе. Он самый суровый и экзальтированный из всех последователей Энайрена Бевана.[60]60
  Беван, Энайрен (1897–1960) – британский политик-лейборист, в 1945–1950 гг. министр здравоохранения.


[Закрыть] Предположим, он выследит свою невесту с помощью такси и появится здесь, когда… – Вирджиния оборвала фразу. – Но мы слишком беспокоимся из-за папы и этой женщины. Самое главное, что Том очищен от подозрений в безумии. Но мистер Мастерс лежит наверху с ужасной шишкой на голове, а мы по-прежнему имеем дело с неразгаданной тайной.

Г. М. сердито нахмурился, не желая подходить к столь тривиальным событиям как к тайне.

– Скажите, куколка, вы отправили сегодня утром Чашу Кавалера назад в банк?

– Нет. Когда посыльный из банка прибыл, мы еще не вставали, а Полли – одна из горничных – ничего не поняла и выставила его из дома. Теперь папа клянется, что проведет следующую ночь в Дубовой комнате.

– О господи! – простонал Г. М.

– Давайте посмотрим фактам в лицо. – Поскольку Вирджинии больше незачем было беспокоиться из-за Тома, она не могла удержаться от улыбки. Тем не менее в ее словах прозвучало немало здравого смысла. – Во всем происходящем есть элемент… ну, того, что некоторые называют нелепым. Но разве это делает проблему менее сложной? Если бы кто-то был убит или серьезно пострадал, как предположил сэр Генри, мы бы грызли ногти и дрожали от страха. Но поможет ли нам то, что этого не случилось? Кто вошел в запертую комнату? Как он это проделал? Почему чашу снова передвинули? Перед нами вопросы, характерные для классического детектива: кто, как и почему? То, что никто не убит и тяжело не ранен, не делает эти вопросы менее озадачивающими.

– Corpo di Вассо! – пробормотал синьор Равиоли, крепче сжимая зловещую черную шляпу в одной руке, а другой жонглируя цилиндром с нотами. – Это верно.

Г. М. продолжал хмуриться.

– А как насчет других вещей, которые не произошли в ту ночь, которую Том провел в Дубовой комнате? – продолжала Вирджиния. – Их могли проделать только для того, чтобы сбить нас с толку, но я в это не верю. Почему лютню убрали с клавесина и положили в камин? Почему оставили длинную царапину на внутренней стороне запертой двери?

– Что-что? – резко осведомился сэр Генри Мерривейл, заставив всех встрепенуться. – Царапина на внутренней стороне двери? По телефону вы не сказали о ней ни слова!

– Я просто забыла. Это важно?

– Еще как, куколка моя!

– Но почему? – спросил Том, переводя взгляд с жены на Г. М. – Это всего лишь царапина длиной около семи дюймов, выглядящая так, будто ее могли сделать бородкой ключа от сейфа. Она расположена по центру двери и не приближается ни к двум засовам, ни к замку. Царапина не могла возникнуть в результате какой-то возни с надежно запертой дверью.

– Хмф! – Г. М. уставился перед собой. – Если бы меня интересовали тайны – а это не так, – потребовалась бы небольшая детективная конференция.

– Ха! – воскликнул синьор Равиоли. Отойдя на десять шагов к другому краю стола и повернувшись спиной, он нахлобучил черную шляпу, изогнув широкие поля. Когда он внезапно снова повернулся лицом к остальным, эффект был поистине устрашающим.

– Что это еще за фокусы? – завопил Г. М. – Неужели вам не хватает хороших манер, чтобы не напяливать шляпу в доме?

– Я доктор Ватсон, – заявил синьор Равиоли, ухмыляясь и хлопая себя по груди, хотя в действительности он напоминал сицилийского бандита. – Вы меня удивлять! Где ваша лупа? Она у вас есть?

– Нет, но я мог бы ее раздобыть.

– О'кей. Вы посмотреть на пол! – Неожиданно синьор Равиоли упал, как подстреленный, и начал внимательно обследовать красивую резную ножку стола, приспособив цилиндр с нотами в качестве подзорной трубы. – Вы говорить: «Ха! Это преступление совершить призрак-левша». Я говорить: «Corpo di Вассо! Откуда вы это знать?» Тогда вы объяснять, а я удивляться. – Он вскочил на ноги. – Понятно, что я иметь в виду?

– Абсолютно! – отозвался Том. – Мне понятно, что синьор имеет в виду, Г. М. Пришло время доказать, что вы соответствуете вашей репутации. Вы находитесь в Телфорде и всего в нескольких шагах от Дубовой комнаты.

– Нет! Пусть меня зажарят, если я это сделаю!

Вирджиния протянула руки:

– Пожалуйста, сэр Генри!

Гнев, сомнение, нерешительность боролись друг с другом на физиономии Г. М.

– Я артист, сынок, и обладаю артистическим темпераментом. Например, разве вы не знаете, что прошлой осенью я занимался живописью? – Он посмотрел на Вирджинию. – Ведь вы были в Сером кабинете в Крэнли, куколка. Должно быть, вы видели мои картины на стене.

– Кажется, я припоминаю несколько картин. – Вирджиния задумалась. – На них были изображены обнаженные девушки – вернее, одна и та же девушка. Простите, но как это связано с…

– Так, что я артист во всех отношениях! Меня нельзя беспокоить уголовными делами! Но на один вопрос, – с достоинством произнес Г. М., – вы можете ответить мне сразу, не ходя вокруг да около. Есть в этом доме фортепиано? Желательно рояль?

Том уставился на него:

– Вы отлично знаете, что нет, Г. М. Вчера вечером вы отвели меня в сторонку и спросили об этом. Я сказал, что мы не музыкальная семья и что единственная вещь, похожая на фортепиано, – это клавесин в Дубовой… – Внезапно он умолк, посмотрел на свернутые в трубку ноты в руке синьора Равиоли и обменялся многозначительным взглядом с Вирджинией.

– Сэр Генри! – заговорила Вирджиния. – Мы хорошо знаем, как долго и усердно вы должны практиковаться. На следующей неделе вы собираетесь развлекать Дамское церковное общество пением «Старого моряка Билла», и нам даже в голову не приходит сорвать вам концерт. Пожалуйста, забудьте о Чаше Кавалера и запертой комнате. Но… не хотели бы вы и синьор Равиоли пройти в Дубовую комнату, чтобы там порепетировать?

– Ну…

– Значит, договорились. – Вирджиния облегченно вздохнула, когда у нее в голове мелькнула новая мысль. – Только не забудьте, что наверху спит мистер Мастерс, и не пойте слишком громко, ладно?

– Ох, куколка моя! Эта змея подколодная, которую не следует беспокоить ни при каких обстоятельствах, пребывает в мире и благоденствии…

В этом месте Г. М., хотя он был еще менее подвержен шоковым состояниям, чем конгрессмен Харви, не мог не прерваться.

Узкие маленькие коридоры Телфорд-Олд-Холла тянулись мимо многочисленных комнат к просторному главному холлу спереди, создавая замысловатый лабиринт. Но расстояние по прямой линии было не слишком велико.

Никто из четырех человек в столовой не мог видеть старшего инспектора Мастерса, свежевыбритого, аккуратно одетого и почти избавившегося от мучительной боли в голове, который стоял на верхней площадке у дубовой лестницы, ведущей со второго этажа в главный холл.

Они не видели, как Мастерс, находясь среди кучи предметов, оставленных на верху лестниц господами Бертом Стивенсом и Элфредом Гроувнором – водопроводчиками из Грейт-Юборо, – поднял ногу, чтобы начать спуск, когда его осенило вдохновение, позволив опередить сэра Генри Мерривейла.

Но все в столовой слышали громкий крик Мастерса:

– Понял, черт возьми! У моего шурина есть радиомастерская. Теперь я знаю, как это проделали!

Два других голоса, столь же громких, но более грубых, атаковали его, как пушечные выстрелы:

– Эй, начальник! Разуйте глаза!

– Не наступайте на инструменты!

– Не наступайте на паяльную лампу!

– Черт!

Последнее восклицание утонуло в грохоте, которого Телфорд не слышал за всю свою долгую историю. Было невозможно определить, сколько предметов, в основном металлических, включая, правда, одно человеческое тело, покатилось вниз по ступенькам, рассыпавшись по полу главного холла.

Когда грохот замер, один из грубых голосов небрежно осведомился:

– У тебя есть сигарета, Берт?

– Пошел ты со своими сигаретами! Посмотри на беднягу, Элф!

– Поделом ему за то, что он пнул мою паяльную лампу. Не удивлюсь, если она сломалась. Ничего, он за нее заплатит! А кто он такой?

– Понятия не имею, Элф. Но…

– Ты такой добренький, потому что у тебя жена парня родила! Ну а я нет! Я свободный британский трудящийся! Что с ним такое? Почему он не встает?