Текст книги "Мастера детектива. Выпуск 10"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Виктор Каннинг,Стэн Ривертон,Джуд Гаррисон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

Я взял фотографию в руки и долго всматривался в нее. И снова на момент возникло у меня то самое чувство, которое овладело мной при виде лица за зеленым стеклом. Но длилось это ощущение недолго, я снова успокоился. Я понял, что Асбьёрн специально не закрыл дверь номера на ключ. Он хотел, чтобы я вошел в комнату и увидел то, что лежало на столе.

Но меня это вовсе не потрясло так сильно, как он предполагал. Вид фотографии, зеркала и предметов, лежащих рядом, не задел моих нервов, как это было при появлении за стеклом ужасного лица. Во всяком случае, теперь я был уверен, уверен на сто процентов в том, что мое предположение является не фантазией, а реальным фактом.

Я размышлял, что сейчас следует предпринять. Знал, что Асбьёрн Краг ждет меня в эту самую минуту у группы старых деревьев. Вскоре мы встретимся с ним, и я услышу его сдавленный квакающий смех.

Я решил сделать что–нибудь такое, что бы соответствовало моей предшествующей манере поведения. Ведь я действовал по определенному, заранее выработанному плану. Я взял лист чистой белой бумаги и положил его перед собой на стол. У меня возникло желание написать Асбьёрну Крагу несколько слов. На подставке лежало много карандашей и одна–единственная ручка. Чернильницы не было. Ручка была автоматическая. Я писал ею размашисто и удивлялся сам себе, как это просто, буквы быстро выходили из–под моей руки.

«Дорогой господин Краг!

Искал Вас сегодня вечером около одиннадцати (на часах в настоящее время десять минут одиннадцатого), хотел забрать Вас на рыбную ловлю под Хвассодденом. Выплываю в одиннадцать с пристани возле сельской лавки. Если Вы до того времени увидите эту записку и у Вас будет желание поехать, прошу Вас прийти».

Я поставил подпись и отложил осторожно автоматическую ручку на подставку. Потом торопливо просмотрел бумаги детектива. Он писал быстро, много, о самых различных делах, но я не нашел ни слова на тему о смерти лесничего. Не было ни слова также о летательной машине доктора Брамса.

Минуты быстро улетали, мне было уже время идти.

Я прошел в столовую, в которой сидели несколько постояльцев. Напевая веселую песенку и позвякивая рыболовным снаряжением, я делал все, чтобы на меня обратили внимание.

– Значит, никто не хочет составить мне компанию? – спросил я в последний раз.

– Нет, нет! – прозвучали ответы.

Я вышел на дорогу, удивленный своим необычным самообладанием. Вспомнил, что сказал брат сельского торговца о моей силе. Вытянул руку и почувствовал, как крепки мои мускулы. Я знал, что меня ждет.

Шел я медленно. Надеялся, что встречу кого–нибудь курортников или из сельских жителей. Хотелось, чтобы люди увидели меня еще раз. И мне повезло. Я встретил рыбака в соломенной шляпе. Я не видел этого рыбака с той самой поры, когда произошло убийство лесничего. Узнав меня в темноте, он замедлил шаги и нерешительно поздоровался. Было похоже на то, что у него есть желание обменяться со мной несколькими словами.

Я остановился и протянул ему руку. – Что так поздно в пути? – спросил я.

– О, только десять, – ответил он. – Был я в лавке сельской. Говорят, что вы выбираетесь на рыбную ловлю.

Я был доволен, что уже начали говорить о моей поездке за рыбой.

– Я думал, что вы уже уплыли, – продолжал рыбак – Нашли вы товарища?

– Нет. Считал, что со мной поедет детектив, но нигде его не смог найти. Хочу попросить вас: если его встретите, передайте, что выплываю через четверть часа, если он хочет, пусть подходит.

– Хорошо. Конечно, передам.

Рыбак стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу. Было явно видно, что у него что–то лежит на сердце.

– Вы видели железную коляску? – наконец спросил он.

– Да, видел, – ответил я, усмехаясь. – И таким образом, дорогой друг, выяснил, что такое тайна коляски. Какая там железная коляска? Это летательная машина.

Но создавалось впечатление, что рыбак слышит это сообщение впервые. И… по–прежнему верит в железную коляску.

– Я ее слышал очень часто, – сказал он. – Слышал еще четыре года назад.

– Но оказалось, что старый Гарнес тогда не умер.

– Нет, нет. Но я слышал тарахтенье коляски.

Он по–прежнему держался своих убеждений и, уходя от меня, был глубоко разочарован тем, что во мне потерял единомышленника.

Лодку обнаружить было нетрудно. Она была привязана у пристани. Рыболовные снасти я положил в ящичек на корме лодки. Когда укладывал, то старался произвести как можно больше шума. Заметил, что свет в окне дома сельского лавочника один раз засветился сильней, а через минуту побледнел. Я знал, что это значило. Торговец открыл окно, чтобы убедиться, кто там копошится и шумит у лодки. Понял, что это я, и закрыл окно.

До этих пор все шло как по маслу. Была четверть одиннадцатого, и торговец слышал, как я отплыл от пристани.

Единственное, что мне сейчас мешало, – это тишина. Хотел, чтобы шум ветра и волн заглушал плеск весел. Зато темнота мне помогала. Отплыл несколько сажен от берега, и дома уже утонули в густом мраке. Тут и там поблескивали желтые яркие точки, которые отражались на поверхности воды длинными полосами. Я поплыл в сторону черной, как смола, тени. Море делилось на черную и серую части. Целые слои имели какой–то непонятный серый оттенок. Я не знал, откуда возникал этот блеск, однако он имел вид пятен цвета серебра с чернью. Я держал лодку подальше от них. Я отлично знал, что на этих более светлых участках моя фигура и лодка отчетливо вырисовываются черными силуэтами.

Выйдя в открытое море, я почувствовал затылком холодное дыхание ветра, дующего с плато, раскинувшегося сзади. Лодка вздымалась на гребнях длинных волн. Я должен был держать курс сильно налево, направляясь к опустившемуся горизонту, чтобы добраться до запланированного мной места лова. Но вместо этого я повернул направо, в сторону скалистой стены берега, и отчетливо чувствовал, как исчезаю в большой густой тени. Вот теперь ни за что на свете мне не хотелось никого встретить. Я знал, что рыбак часто туда плавал. Я греб изо всех сил, чтобы побыстрее и поосторожней добраться до места назначения. С полным напряжением мышц налегал на весла, чувствуя, как дрожат рукоятки, как погружаются в воду лопасти.

Лодка направлялась прямо на какой–то черный столб. Я попробовал затормозить веслами, но лодка, несмотря на это, ударилась в мостки пристани. Глухой шум потряс помост, на котором, как мне показалось, даже гвозди затрещали. Минуту сидел неподвижно в лодке и прислушивался. Но до моих ушей не доходил ни один звук, поблизости не было ни одной живой души.

Я оставил свою лодку недалеко от других, качающихся в темноте тихо, как тени. Мое прибытие несколько нарушило спокойствие воды, тени закачались, волны с хлюпаньем ударили о сваи. Я вышел на помост и набросил веревку так, чтобы можно было ее быстро отцепить снова.

Я огляделся. Вдалеке, на фоне серого, как пепел, неба, вырисовывался черный могучий силуэт дерева. В его тени я должен был встретить человека и узнать от него имя убийцы.

Время, видимо, приближалось к половине одиннадцатого. Значит, через час, а может, через полчаса все будет позади. Я не чувствовал ни малейшего колебания или беспокойства, я был весь во власти неистового желания. Ничто на свете не могло меня остановить. Я помнил, что действовать надо умело, без лихорадочной спешки. Вышел из оцепенения, все мои чувства были напряжены и открыты, направлены на восприятие звуков. Мозг был холодным и ясным.

Я прошел по помосту, он слегка скрипел под ногами. Это меня разозлило, И я постарался идти бесшумно. Сошел на берег и направился дальше через лужайку, поросшую травой. Здесь я остановился и прислушался. До меня не долетал ни один звук.

Но куда же подевалась дорога? Я должен был любой ценой избежать встречи с людьми. Осмотрелся вокруг. Вон там вырисовывался маленький дом, он выступал из темноты, как серая доска, далее было что–то похожее на сплошную серую массу. Это, видимо, какой–то дом, окруженный фруктовыми деревьями. Справа от меня находился узнанный мной домик купальни. Это была старая надстройка с корабля. Ее просто сняли с палубы и опустили на поверхность воды, на которой она удерживалась плавающей пустой бочкой. Теперь, когда я обнаружил кабину, я уже знал, как действовать дальше. Я пользовался ею много раз во время купания, знал, что от нее можно узкой тропкой добраться до валуна, который был всегда освещен солнцем. А оттуда уже было недалеко до дороги и до большой теки…

Я пробирался как можно тише. Меня раздражало все – и маленький зверь, и маленький камешек, заскрипевший под моими ногами. Я ступал легко и осторожно, как волк, крадущийся на своих мягких лапах. Достигнув валуна, я запыхался и дальше двинулся уже на четвереньках. Я не хотел, чтобы мой черный силуэт вырисовывался на фоне горизонта, там, где над открытым морем небо слегка посветлело.

Наконец я добрался до группы валунов, которые подступали вплотную к дорожке. Ухватился за ивовый куст, влажный у корня от росы, и подтянулся наверх. Потом ухватился за ствол дерева и снова за ивовый куст, чтобы уцепиться за валун, который в любой момент мог обрушиться вместе со мной в море. Я прижимался к валуну что есть силы, опираясь коленями о камень. Чувствовал, как сдирается кожа, как колени делаются влажными от крови. Но сейчас мне осталось уже немного, чтобы закончить свое восхождение, добраться до дорожки. Ослабил обхват вокруг валуна, лежал неподвижно. Когда пальцами уцепился за кусты малины, почувствовал облегчение. И через минуту я уже стоял на краю дороги, тут у камня начинался путь. Мне нужно было оказаться за ним. Я крепко обеими руками обхватил его, еще раз рванулся вверх… Мне потребовалось еще одно крепкое усилие, и я оказался на самой дороге.

Вскоре послышались шаги.

Шаги… Сердце мое напоминало дрожащее деревце, на которое обрушился ветер. Никогда раньше я не чувствовал такого сильного, дикого страха. Страх будто отобрал силу у моих мускулов, сделал дряблыми сухожилия. Шаги двигались из темноты, были быстрые, шаги шли по дороге. Передо мной возвышалась мощная скалистая стена, с которой стекала вода, черная пасть мрака, преграждающая доступ любому свету. В тени, отбрасываемой скальной стеной, кто–то уверенно печатал шаги. Я не мог даже разглядеть силуэта идущего. Слышал только, что он приближался, что шел удивительно размеренно, что ботинки крепко ставил на поверхность дороги. В минуту, когда мне показалось, что шаги меня миновали, я подумал, будто идущих двое. Немного выше дорога делала кольцо вокруг горы, и место поворота выделялось на фоне серого неба. Я начал лихорадочно всматриваться в эту точку. Знал, что там пешеходы будут видны.

Действительно, через минуту я увидел две фигуры (их в самом деле было двое!). Сначала я увидел шляпы, потом целиком силуэты. Они не разговаривали между собой, шли размеренным шагом, как два черных солдата. Штанины у них были стянуты у щиколоток. Это были те самые два велосипедиста, которые приехали последним пароходом. Никто не видел их после прибытия целый божий день, никто не замечал их присутствия. Мне показалось очень странным, что они появились именно тут, что они шли в полном молчании, напоминая двух мертвецов. Вскоре они исчезли за скальной стеной, которая еще некоторое время передавала звук их шагов.

Я должен был минуту полежать спокойно, чтобы преодолеть страх. Но вот я успокоился. Два велосипедиста не заметили меня. Переждал еще минуту. Потом быстро поднялся на дорожку и приблизился вплотную к скальной стене, отбрасывающей густой мрак.

Так же удачно мне удалось миновать отрезок дороги, бегущей между домами, на которой я мог встретить кого–нибудь из жителей. Теперь мне оставалось только сделать десяток шагов вниз, к большим деревьям, где меня ждал Асбьёрн Краг. Я шел совершенно тихо, мои шаги не вызывали никакого шума. Мне никогда не приходилось раньше ходить так бесшумно.

Наконец я остановился под деревьями. Но где этот человек? Вокруг меня царила совершенная тишина. И абсолютно ничего не было видно, таким плотным был мрак. Детектив исчез. Ни с близкого расстояния, ни издалека не долетало ни единого звука. Даже деревья не шумели. Громадные кроны как бы застыли и обуглились. Казалось, я нахожусь на кладбище.

Наконец я увидел лицо.

Лицо вынырнуло передо мной внезапно. Это было костистое бледное лицо детектива, с выступающими скулами, с его характерными узкими губами. За стеклами очков блестели глаза. Он вырос как из–под земли. Бог знает, откуда, будто из самого застывшего ядра мрака. Может, шел по моим следам? При мысли об этом у меня по спине забегали мурашки.

Вдруг меня охватило уныние, мне не хотелось говорить ни слова. Я не был уверен в своем голосе. Зато был совершенно спокойным, но, ей–Богу, у меня было впечатление, что кто–то за мной следит, кто–то готовится к прыжку на меня… Это впечатление усиливалось еще больше от того, что детектив молчал целую вечность.

– Я вас долго жду, – наконец сказал он.

– Я искал вас в отеле, – ответил я. – И минутку побыл в вашем номере.

– Идемте.

Детектив сделал несколько шагов по горной тропке. Я шел за ним осторожно, как и перед этим. Он сразу догадался, о чем я думаю.

– Вы можете быть совершенно спокойны, – сказал он. – Вокруг ни живой души.

– Вы уверены?

Да. Я стоял тут долго. Когда мы вышли в густой мрак под скальную стену, детектив остановился.

– В конце концов вам не кажется странным, что мы отправляем торжественное богослужение вокруг тайны? – спросил он, и в его голосе были явно слышны насмешливые нотки.

Вопрос смутил меня. С моей точки зрения, вся эта таинственность была к месту, да, да, даже необходима. Однако у меня и мысли не мелькнуло о том, что Асбьёрн Краг также имеет причину для того, чтобы действовать тихо, тайком от других. Он хотел мне назвать имя убийцы, и за этим не было ничего. Почему не рассказывал мне обо всем? Почему не мог рассказать об этом сразу? В эти минуты? Я только теперь обратил внимание на его странную скрытность сегодня вечером, только теперь у меня возникло подозрение, которое охватило меня холодной дрожью. Знал ли Асбьёрн Краг, чего он хочет? Или этой скрытностью подталкивал меня к действию? Неужели он был таким дьяволом, что загонял меня в ловушку?

Все эти мысли родились в моей голове в одну секунду.

– Преклоняюсь, да, да, преклоняюсь перед вашим изумительным способом продвигаться вперед, – ответил я невнятно на вопрос детектива.

– Но почему вы такой таинственный? Почему крадетесь ночью, как вор?

– Сожалею, что это необходимо, – ответил я. – Сожалею, что надо помнить об осторожности, потому что убийца до сих пор не схвачен.

Детектив рассмеялся. Он отвернулся и хохотал. Хохот звучал издевательски. Казалось, он возникает где–то во мраке.

Потом Асбьёрн Краг взял меня дружески под руку и медленно пошел по тропе. Мы подошли как раз к крутому обрыву. Скала здесь вертикально падала вниз, метров на двести, прямо в море.

– Бедняга, – сказал детектив с сочувствием. – Вы совершенно устали и нервно измотаны. Вам нужен отдых и смена обстановки. И одно и другое вы найдете, когда расследование будет доведено до благополучного конца…

– Вы не могли бы немного поторопиться? – спросил я. Через несколько минут мы остановились на вершине.

Тут и должно было все разыграться. Мы оба посмотрели вниз, в черную бездонную пропасть, которая дышала холодом.

– Так, сейчас вы услышите то, что я хочу вам рассказать, – произнес Асбьёрн Краг. – Но сначала я должен задать вам несколько вопросов. Вы сможете на них ответить?

– Почему бы и нет?

– У меня впечатление, что ваш голос охрип и неуверен, как голос пьяного… Но это, наверное, от волнения и от того ужаса, который вами овладел. Значит, сегодня вечером вы были в моем номере?

– Да.

– Вас не удивило, что дверь была открыта?

– Удивило.

– Могу вам сказать, что я сделал это намеренно.

– Я тоже так понял, потому что раньше вы постоянно запирали дверь на ключ.

Детектив снова засмеялся.

– Восхищаюсь вами, – сказал он. – Хочу отметить, что вы стараетесь поступать осторожно. Кроме того, вы выказываете завидное присутствие духа. Вы можете мне сообщить, какую я преследовал цель, оставляя дверь открытой?

– Нет.

– Тогда скажу я. Хотел, чтобы вы увидели мою комнату.

– Я?

– Гм… Сейчас голос ваш стал снова чужим и хриплым. Вы не видели моего письменного стола?

– Да, видел.

– И что вы там обнаружили?

– Может, хватит рассказывать, что я нашел?

– Ха–ха! Вы не хотите говорить… Вы обнаружили там тюбик губной помады? Не так ли?

– Да.

– А искусственные волосы и бороду?

– Да. Я уже к тому времени был абсолютно уверен в том, что это вы ходили вокруг моего домика и заглядывали в окно в виде призрака убитого лесничего.

– И вы догадались о причине, почему я это делал?

– Вы все время говорите загадками. Я вообще не понимаю вас.

Детектив положил руку на мое плечо.

– Эге! – воскликнул он. – Кажется мне, что я слышу… Мы оба усиленно прислушались.

Из самой глубины бездны, от моря, доносился скрип уключин. Кто–то греб в полной темноте. Звук доносился снизу, как через тоннель. Слышалось позвякивание, одиночные отрывистые слова, которые казались странно чужими и хрупкими… «Лучше при такой погоде, когда…»

Это было все, больше ничего не было слышно. Остальное поглотили мрак и пропасть.

– Глубоко, глубоко внизу, – пробормотал детектив. И через минуту, когда мне уже не удавалось разобрать ни слова, добавил: – Как я уже вам говорил, дорогой друг, над этим скверным делом я работал особенно тщательно. Для меня с самого начала было ясно, что лесничий убит. Убит человеком, доведенным до бешенства. Это не было заранее спланированное убийство. У меня сразу возникла мысль о ревности. Когда я наблюдал усмешку на лице умершего, ликующего даже в минуту смерти, я подумал: «Если он так усмехался, говоря со своим соперником, то здесь и находится объяснение тому, почему он минуту спустя оказался опрокинутым на землю…» Из этого сразу следовало, что в этом деле самое трудное – добыть доказательства. Можно сделать много предположений, но добыть убедительные доказательства будет почти невозможно. Преступление было совершено не нарочно. Случилось это внезапно, и подготовка была чрезмерно короткой. Мне не оставалось ничего другого, как проводить расследование иначе, чем обычно. А сейчас, дорогой друг, я вам приведу маленький пример. Два года назад на Ривьере таинственным образом исчез богатый англичанин. Расследование показало, что дело идет об убийстве на фоне грабежа. Убийцу нигде не могли обнаружить, так как не имели никаких его примет. Что в таком случае делает скромный умный французский детектив, который ведет следствие? Он решил сыграть роль убитого. Он тщательно загримировался, оделся, как убитый, и отправился путешествовать по всем столицам Европы. Он гулял по заполненным людьми улицам и площадям. И в конце концов в Петербурге произошло то, что он предвидел. Какой–то мужчина, увидев его, остановился пораженный. Был это убийца, убежденный в том, что видит призрак своей жертвы. Бледный, как смерть, в ужасе, он попытался скрыться, но уже в следующую минуту был схвачен.

Ну, так вот, дорогой друг, я использовал этот метод, Лишь несколько изменив его. У меня возникло конкретное подозрение. Понял, – так как ясно видел в отличие от других, – что в игру входит только один человек, который убил лесничего. И с тех пор следил за этим человеком. То, что такие побочные дела, как летающая машина, смерть старого Гарнеса, сильно осложнили мою работу, не имело существенного значения.

В связи с тем, что я не имел никаких доказательств, я должен был добиться того, чтобы данное лицо само выдало себя. Тут моим ближайшим помощником стал страх. Надо сказать, что таким образом детектив нигде никогда не действовал. Если я был жестоким, то теперь я прошу за это прощения, но правда заключается в том, что я говорил недавно… Я – подлинный поэт, если говорить о теме страха. Но я и способствовал тому, что он себя выдал… Должен ли я теперь говорить, кто убийца?

Рука детектива тяжело легла на мое плечо. Я почувствовал, как у меня проваливается сердце, как кружится и уносится куда–то тело.

Я услышал свой голос. Это был странный головой звук.

– Нет, не надо, – сказал я.

– Ах, нет! – со смехом воскликнул Асбьёрн Краг. – Убийцей являетесь вы! Считал это с первой минуты, как только услышал, что вы стояли вблизи двери и видели лесничего, своего соперника, выходящего из комнат фрёкен Хильды. Когда вы шли через плато, вы были глубоко несчастны. Вы не думали об убийстве, но несчастье вызвало ярость, вы ударили его по голове, и лесничий умер…

Асбьёрн Краг замолчал.

Его слова пролетали мимо моего сознания. Я видел, что он что–то говорит, по не мог связать разрозненные слова. Его глубокий, торжественный голос звучал в моих ушах траурно, как приглушенный звук тарелок в похоронном марше. Из пропасти доносились удары весел о воду. Сейчас мне отчетливо показалось, что лодка удаляется. Подошло время…

– Если я был жесток по отношению к вам, – продолжал Асбьёрн Краг, – то прошу извинить. Я должен был так поступать, иначе не мог. Начал я с бесед с вами, потом удивлял вас своим поведением. В конце концов сыграл роль призрака погибшего, который приходил к вам по вечерам и заглядывал в окно. Если вы хорошо все припомните, то поймете, что мои взаимоотношения с вами, все мои слова, рассказы, явные и скрытые эксперименты были не чем иным, как соединением, сплетением звеньев, ведущих к Цели. Я знаю, как с каждым днем вы становились все более нервным и раздражительным. Возможно, у вас даже закралось сомнение: что–то не так. Вы помните историю с револьвером? Вы хотели застрелить призрак, точно? Но я вынул патроны из барабана в то время, когда заходил к вам и внимательно осматривал оружие. Тогда вы и утвердились в своих сомнениях? Не так ли? Я увидел это по вашему лицу на следующий день. Ну, и наконец, вы выдали себя…

– Я ничем себя не выдавал, – прошептал я.

– Ну, что вы… Это очевидно. А сейчас советую вам признаться…

– Никогда!

Детектив опередил меня. Он стоял теперь между мной и пропастью. Он играл с судьбой.

– Мы стоим сейчас лицом к лицу, – сказал он. – Неужели вы и дальше будете отрицать вину?

– Я не признаюсь! – закричал я в бешенстве. – У вас нет никаких доказательств, и вы никогда их не найдете!

– Убийца! – процедил Асбьёрн Краг.

Вот тогда и наступил момент. Я решил действовать, как планировал весь вечер.

Я бросился на детектива, обхватил его своими жилистыми сильными руками.

Через минуту во мне заклокотало чувство радости, я видел свое преимущество. В следующую секунду я сброшу его вниз, в пропасть. Единственного человека, который знал все.

Но в этот решающий момент я почувствовал, как меня крепко схватили за руки. Послышался металлический щелчок, и мои руки оказались в тисках.

Потом на мое сознание упала завеса… Я отмечал блики, долетающие сюда от маяка… В этом свете я увидел две фигуры. Это были те черные солдаты, велосипедисты… Я слышал, как Асбьёрн Краг благодарил их за четкие действия и отдавал распоряжения… Немного позже мне показалось, что детектив обращается ко мне. Ну, наконец–то вы выдали себя, сказал он, вы должны были совершить нападение на меня… вы думали лишить меня жизни… Я следил за вами сегодня весь вечер… ваш маневр с отправлением на рыбную ловлю… это было бы для вас алиби, если бы нашли мое изувеченное тело… Но вместо этого, дорогой друг, вы попали как раз в центр моих расчетов. Я запланировал эту вашу попытку устранить меня как доказательство убийства… и стал для этого говорить об этом опасном месте… ну, и это удалось, с блеском, дорогой друг, с шумом, с каким защелкнулись наручники на ваших руках…

Голос детектива постепенно удалялся и наконец совершенно пропал во мраке. Мое сознание погрузилось в безмолвие.

* * *

Когда я сижу и просматриваю свои записки, меня охватывает странное чувство. Первые страницы написаны в лихорадочном состоянии, неровно. Буквы бегут криво, некоторые слова вообще нельзя прочесть. Со временем, однако, почерк выровнялся, успокоился вместе со мной, по мере того как я занимался изложением событий.

В самом деле, сейчас изложение спокойное и легкое. Я – в тюрьме, у меня нет свободы, и ничто меня не должно огорчать.

Настала осень, утром чувствуется холод, пока нагревательная установка не разнесет тепло с этажа на этаж… Мои сны и фантазия кружатся вокруг картин, связанных с осенью. Я представляю себе мир за стенами тюрьмы, деревья, толстые безлистные ветви которых торчат, как обугленные пальцы рук… Небо не черное, не голубое, оно бесцветное и матовое, оно низко висит над землей, от негр веет мрачным холодом, который как бы исходит из чего–то злого и ужасного. Мое ухо уже уловило, что мороз тронул металл колоколов собора и приглушил их звон.

У меня появилась способность сидеть часами и смотреть бессмысленно прямо перед собой. Мне кажется, что я все больше отдаляюсь от людей, как бы плыву в бесконечности, переношусь к иному бытию. Сознание того, сколько лет тюрьмы меня еще ожидает, вызывает все чаще мысли о вечности. Вечность кажется мне светом, чудесным, незнакомым, который светит далеко в безбрежном пустынном море.

Я полюбил свою камеру. Моя камера – моя каюта. В ней я совершаю большое путешествие. Я оставил людей, подсознательно я еще слышу суматоху и гул голосов, как будто монотонно ударяют о берег волны, приносимые приливом и отливом. Звуки становятся, однако, все слабее… И скоро удалятся совсем, превратившись в молчание и тишину, в безбрежные дни.