Текст книги "Любовь без границ"
Автор книги: Джоанна Троллоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Джосс свесилась с постели и начала шарить под ней в поисках коробки с вырезками. Оттуда она достала две верхние, самые свежие, и вперила в них жадный взгляд. У обеих манекенщиц были длинные густые волосы, очень блестящие (в том числе из-за глянцевитой журнальной бумаги), и упругие гибкие тела, чуть прикрытые одеждой. У Джосс вырвался невольный вздох. Ее тело было до того непрезентабельным, что на него приходилось наматывать целую гору разномастных тряпок: маек, маечек, футболок, жакетов, мешковатых юбок и джинсов. Дядя Леонард называл ее тряпичной куклой. Джосс в панике убрала вырезки с глаз подальше.
Звездный час приближался, до него оставались всего одни сутки, а она понятия не имела, что надеть.
За соседней дверью Леонард размышлял над причинами такой тишины в комнате Джосс. После школы девчонка заглянула к нему, и они даже препирались насчет того, кому съесть последнее шоколадное печенье («Мог бы и отказаться в мою пользу – я все-таки гостья!» – «Ты не гостья, ты отрава!»), и он мог бы поклясться, что вид у нее был… вид был… ну да, самую малость довольный! Она даже казалась против обыкновения ничего себе. Само собой, трудно хорошо выглядеть с тифозной стрижкой, вечно насупленными бровями и в солдатских ботинках, и все-таки девчонка показалась Леонарду чуть поприличнее, а когда он ей так прямо и сказал, посмотрела этим глупым телячьим взглядом, который явно говорил о сердечных делах.
Да ну, какие могут быть сердечные дела в четырнадцать лет? Наверное, накурилась чего-нибудь. Лично он ничуть бы не удивился. У Кейт в последнее время такой отсутствующий вид, что с тем же успехом Джосс могла бы вовсе не иметь матери. Леонард всерьез беспокоился по поводу этого семейства – не меньше, чем по поводу жидкости для хранения вставной челюсти (которая все равно кончилась, а за новой отправить некого) и грядущего (уже недалекого) времени, когда не сможет своими силами выволочь из ванны свое хилое старческое тело. Единственное, что на данный момент отвлекало его от всех и всяческих беспокойств, было телевидение. Участвовать в передаче – это было нечто новое и занимательное. Вот уже много лет Леонард не был так увлечен, а чтобы кто-то был увлечен им (его суждениями, его – Господи Боже! – опытом) – такого вообще никогда не случалось.
Этот тип Хантер, дружок Джеймса, несколько часов протолкался на вилле Ричмонд со своей командой – съемочной группой, так они это называли (кстати, вот куда подевалось все шоколадное печенье). Еще раньше были долгие беседы с Беатрис и Джеймсом, в том числе парочка расчудесных споров о Боге. Беатрис категорически отмежевалась от всякой веры, но сам Леонард ни за что бы на такое не решился, полагая, что Бога просто не может не быть, что он каким-то образом встроен в систему вещей, и отрицать его – все равно что отрицать закон всемирного тяготения. Они премило поцапались и перед камерой. Беатрис потом хотела, чтобы эту сцену вырезали, но Хью ее переубедил.
– Вы оба такие естественные, – все время повторял он. – Главное, не меняйтесь!
Еще приходил доктор и другие авторитеты, с которыми успела договориться Беатрис. Вообще-то никто даже и не артачился, можно сказать, желающие валили на передачу валом. Даже дома престарелых готовы были сотрудничать – чудовищные заведения, полные стариков, не столько похожих на людей, сколько на неодушевленные предметы: с отвешенной губой, слюнявым подбородком и пустым взглядом.
Леонард содрогнулся.
– Сами видите, что это за жизнь! – сказал он перед камерой. – Лично я предпочитаю полный шприц какого-нибудь яду.
– А были вы когда-нибудь близки к смерти? – спросил Хью. – На войне или, скажем, в результате несчастного случая?
– Ха! – Леонард насмешливо оскалил искусственные зубы. – Ближе всего к смерти я в данный момент, и вот что вам скажу: я не готов посмотреть ей в лицо при условии, что сам подпишу себе приговор, когда сочту нужным.
– Вы в самом деле так думаете? – спросил Хью в сторону от камеры.
Поняв, что слишком вошел в свой экранный образ, Леонард забегал глазами и промямлил:
– Я всегда говорю то, что думаю…
Еще наведывались адвокаты. Леонард был восхищен тем, как Беатрис взяла их в оборот: наизусть процитировала раздел 2-й «Положения о правомочном акте самоубийства» от 1961 года и предложила, если желают, вчинить ей судебный иск.
– Только учтите, в худшем случае мне светит общественное порицание.
Адвокаты понесли что-то о том, что так каждый психически неуравновешенный может апеллировать к этому положению, а число самоубийств и без того растет.
– Я не пропагандирую самоубийство! – отрезала Беатрис. – Я всего лишь защищаю право на добровольную эвтаназию. Вы что, не понимаете разницы?
Однако в личной беседе она призналась, что одно время общество держало телефон доверия для потенциальных самоубийц. Специальный человек выезжал по адресу с упаковкой снотворного или пластиковым пакетом. Леонард захлопал в ладоши и предложил вставить это в программу, но Хью наотрез отказался.
– Нельзя переходить границ, иначе вместо успеха получим судебное разбирательство, – сказал он с некоторым сожалением. – Даже намек на конкретные методы может быть расценен как правонарушение…
Выйдя из мечтаний, Леонард снова ощутил всю глубину необычной тишины. Он придвинулся со стулом к стене и приложил к ней ухо.
– Чем, черт возьми, ты занимаешься? – резко спросили от двери. – Чего ради шпионишь за Джосс?
От неожиданности Леонард чуть не свалился со стула.
– Что-то там уж слишком тихо, – признался он. – Где эта ее мерзопакостная музыка?
– Скажи спасибо, что тихо.
– А где Кейт?
– Почему ты все время это спрашиваешь? – устало произнес Джеймс.
– Ну так где она?
– Не знаю.
– Виски?
– Я и без того слишком много пью.
– А, ерунда! В медицинских целях можно. – Леонард заковылял к своей коллекции бутылок.
– Только бы эта «медицина» не вошла в привычку, – вяло улыбнулся Джеймс.
– Кстати, ты зачем пришел?
– Сам не знаю. – Он почесал в голове. – Внизу так тихо и пусто… ну, ты понимаешь.
– Как не понять. – Леонард протянул ему стакан. – Все катится в тартарары: Кейт не показывает носа, у Джосс мертвая тишина, ты прикладываешься к бутылке. Что происходит?
– Со мной?
– Нет.
– А с кем?
Усевшись в свое любимое неудобнейшее из кресел, Леонард вперил в Джеймса пронзительный взгляд.
– А, ну да, – вздохнул тот. – Что происходит с Кейт?
Леонард молча ждал продолжения. Несколько минут Джеймс раскручивал в стакане виски, потом, не поднимая взгляда от янтарной жидкости, медленно произнес:
– С Кейт, дорогой мой Леонард, происходит вот какая штука: внезапно я стал для нее слишком стар, и она не знает, как мне об этом сказать.
Глава 8
«Две комнаты в Осни» были на самом деле полутора комнатами с окнами на север, на канал и зелень задних дворов. К основной, довольно просторной комнате примыкало что-то вроде встроенного шкафа с половиной окна, беспощадно рассеченного переборкой (поскольку места в ней хватало лишь для кровати). Мистер Уинтроп, владелец, запросил за обе плюс удобства всего-навсего сорок пять фунтов в неделю. Комната-шкаф предназначалась для Джосс.
В прошлом мистер Уинтроп зарабатывал на жизнь продажей старинных карт и гравюр, теперь же полностью перешел на ремонт старых часов. Он целые дни проводил в мастерской в задней части дома. Там, не смолкая, играла джазовая музыка, хриплые стоны саксофона перемежались треском старого калорифера, который не выключался никогда, за исключением разве что особенно жаркого лета.
В распоряжение Кейт была предоставлена ниша на промежуточной лестничной площадке. В нише теснились видавшая виды электроплита и растрескавшаяся раковина. Кроме этого, к «удобствам» относилась личная ванная. Впервые заглянув туда, Кейт отшатнулась – ей еще не приходилось видеть санузел в таком запущенном состоянии.
– Кто у вас убирает?!
– Вы, если угодно, – ответил мистер Уинтроп, пожимая плечами.
Все это не умаляло, однако, достоинств самих комнат. Они были на редкость приветливые. Солнце не попадало туда, но света было достаточно. Предыдущий квартиросъемщик почти закончил перекраску зловещих фиолетовых обоев в кремовый цвет. Мебель, хотя и ветхая, была викторианской, солидной, в том числе два глубоких, почти не продавленных кресла. Для пробы присев в одно из них, Кейт представила в другом Джосс: вот они мирно, рядком, сидят перед электрокамином, а на столе ваза с первоцветами…
Джосс все еще пребывала в неведении. Объявить ей новость было делом непростым. Возможно, даже более непростым, чем сказать Джеймсу.
На вопрос, можно ли сделать косметический ремонт и сменить занавески, мистер Уинтроп ответил, что ему все равно. Кейт тут же составила список нужных вещей. В идеале они с Джосс должны были вместе выбрать краску и ткань, а швейную машинку можно одолжить у Кристины. Предполагалось также, что Джосс сама покрасит свой уголок и развесит по стенам постеры. Кейт уже присмотрела в индийском магазинчике вышитые подушки – груда их должна была создать видимость комфорта. Раскладной диван (экономичное решение) по ночам мог превращаться в кровать, а днем выполнять свою непосредственную функцию. Если все пойдет как надо, со временем они смогут позволить себе ковры, настольную лампу с абажуром в большую комнату и торшер в маленькую.
В супермаркете на Бридж-стрит нашелся и отдел «Все для дома». Там Кейт разжилась такими важными вещами, как ведро, швабра и пакет одноразовых тряпок. Она стояла в начале новой дороги, и радостная приподнятость в ней нарастала.
– Я готова наконец говорить правду, – сказала она Марку Хатауэю, чувствуя некоторую неловкость за свой восторг (в тот вечер они спорили о том, нужна или не нужна ей его помощь в ремонте).
– И когда начнешь?
– Когда все скажу Джосс.
– Джосс… – повторил Марк.
Он не на шутку тревожился насчет того, как у них с Джосс сложатся отношения. Вряд ли существует большая помеха развитию едва зародившегося романа, чем четырнадцатилетняя дочь избранницы – существо слишком взрослое, чтобы его можно было при случае отослать в постель, и слишком юное, чтобы сбагрить в колледж.
– Я ей понравлюсь, не бойся, – сказал он, хотя думал иначе.
– Ну конечно, понравишься!
Что до Кейт, она не сомневалась в этом ни секунды – Марк воплощал в себе все, что восхищало ее, а значит, не могло не восхищать Джосс. Главное, у него был современный, свежий взгляд на вещи.
– Потрясающе все-таки, что ты решила переехать, – сказал Марк на этот раз совершенно искренне. – Уже выглядишь иначе, счастливее.
– Я счастлива, – просто ответила Кейт.
Она нисколько не преувеличивала. Даже не верилось, что обрести счастье так просто, что оно может заключаться в протирке окон и полировке старой мебели, что им можно преисполниться, мысленно произнося «Суон-стрит».
К новоселью Марк подарил Кейт репродукцию известной акварели: старое плетеное кресло на голом дощатом полу перед широко раздвинутыми дверями, за которыми простирается теплый, дремотный, голубовато-золотой ландшафт. Кейт сразу влюбилась в эту свою первую картину, которая как бы символизировала шаг, который ей предстояло совершить, – шаг из мира абсолютно чужеродного в единственно правильный, подходящий и к возрасту ее, и к личности.
Единственное, что омрачало безоблачный горизонт, – это мысли о Джеймсе и о том, что с ним станется. Ее уход, конечно, причинит ему боль. Сердце падало, и приходилось напоминать себе, что куда больше она навредит Джеймсу, если останется.
Как-то раз, когда Кейт пешком возвращалась в Джерико после тайного визита на Суон-стрит, рядом затормозила машина.
– Кого я вижу! – воскликнула Джулия, открывая дверцу и наклоняясь с водительского сиденья.
Она сияла улыбкой, по обыкновению безупречная, только теперь вместо привычных очков на ней были солнцезащитные – на манер обруча красиво придерживали волосы.
– Ты изменилась, – неуверенно заметила Кейт.
– Да вот, перешла на контактные линзы. Мое новое «я», прошу любить и жаловать, – засмеялась Джулия.
– Привет! – наперебой закричали с заднего сиденья Джордж и Эдвард. – Привет, Кейт, привет, привет, привет!
Они были в одинаковых желтеньких костюмчиках. Кейт невольно расцвела улыбкой:
– Ах вы, утятки!
– Домой? Садись, подвезу, – предложила Джулия.
– Не стоит, здесь всего минут десять ходу…
– Ох, ради Бога, Кейт! Мы не виделись целую вечность, и мне столько нужно тебе рассказать. – Она похлопала по месту рядом с собой. – Забирайся! Кстати, как ты оказалась на Хайтбридж-стрит?
– Так, пробую разные маршруты. – Кейт сделала вид, что целиком поглощена застежкой ремня безопасности.
Джулия тронулась с места, и когда машина влилась в поток транспорта, вернулась к разговору:
– Мы ездили на станцию, верно, мальчики? А зачем мы туда ездили?
– Чтобы посадить в поезд тетю, – сказал Джордж. – Такую синюю тетю.
– Вовсе и не синюю! – Джулия покосилась на Кейт. – Представь, я все-таки подыскала им няню, и по-моему, это идеальный вариант. Очень приятная тетя, верно, мальчики?
– Да, только толстая, – с сомнением сказал Эдвард.
– Тем приятнее будет, когда она вас обнимет.
– И волосы у нее такие странные…
– Уж можно подумать!
– Толстые, – вставил Джордж.
– Не толстые, а жирные, – со знающим видом поправил Эдвард.
– Толстая, синяя, с жирными волосами, – заключил Джордж.
– На ней было синее платье, – пояснила Джулия. – Нет, в самом деле очень приятная молодая женщина, дочь фермера из восточной части страны. У нее полно достоинств: готовит, имеет права и все прочее. От Джорджа и Эдварда она в восторге, верно, мальчики? Да что там говорить, она для меня как спасательный круг. Сама посуди, я день ото дня все больше занята, да и у Хью дела идут полным ходом. А если кто-то из мальчиков заболеет?
Кейт повернулась бросить взгляд на заднее сиденье и получила пару сияющих улыбок.
– В жизни не видела таких здоровых детей.
– Да, но бывают и заразные болезни вроде ветрянки. Как раз недавно у них в детском саду был случай. Фредерика чуть с ума не сошла, и кто знает, не идет ли уже у близнецов инкубационный период!
– Будем все в крапинку, – хихикнул Джордж.
– Как Сэм! – подхватил Эдвард.
– Он в крапинку с головы до ног!
– И даже… – Эдвард благоговейно понизил голос, – на попе! Он нам показывал.
– Мама родная! – ужаснулась Кейт и подмигнула близнецам, которые захихикали громче.
– Я не стала обращаться в агентство, – рассказывала Джулия, – просто дала объявление и побеседовала с четырьмя самыми перспективными. Сэнди отвечает буквально всем запросам.
– Сэнди! – пренебрежительно хмыкнул Джордж. – Дурацкое имя!
– Вовсе не дурацкое, а сокращенное от Александра. Но что это я все о себе да о себе! Как твои дела, Кейт?
Та огляделась. До виллы Ричмонд оставалась примерно минута езды.
– Дела как дела. Ничего монументального вроде няни или контактных линз.
– Хорошо сказано! – засмеялась Джулия. – Ведь в самом деле, двадцать пять лет с окулярами – и вдруг линзы. Теперь уже и не понять, как я могла столько времени выносить очки. Вот разве что Хью их немного недостает… – Она вдруг смутилась, очень мило, по-девичьи.
Машина начала притормаживать.
– Ну что? Заглянем туда все вместе? – спросила Кейт у близнецов. – Джосс будет рада.
– Джосс! Джосс! – наперебой завопили Джордж и Эдвард, выгибаясь в своих ремнях. – Хотим Джосс!
– Но нам пора домой, – запротестовала Джулия. – Я жду сразу несколько важных звонков, и вообще…
– Джосс! Джосс!
– Ну хорошо, – уступила она и выключила мотор. – Минут на десять, не больше. Боже мой, как подумаю, сколько времени у меня появится с приходом Сэнди, просто дух захватывает! – Она улыбнулась Кейт. Без очков Джулия была неописуемо хорошенькая и юная. – Ну скажи, разве не славно, когда жизнь вдруг делает интересный и совершенно неожиданный поворот?
На вилле Ричмонд не оказалось не только Джосс, но и вообще никого – на кухне было пусто, в кабинете и наверху тоже, а искать в гостиной, куда никто не заглядывал месяцами, не было смысла (гостиная оживала только накануне Рождества с появлением елки и потому получила прозвище «актовый зал»). При более близком осмотре на кухонном столе обнаружилось две записки: одна была придавлена банкой из-под мармелада, другая – масленкой.
«Дорогая, – писал Джеймс, – у нас с Хью сегодня встреча с адвокатами. Дома буду где-то после шести. Надеюсь, приют тебя сегодня не слишком расстроил».
– Но ты ведь шла не из приюта, – заметила Джулия, заглянув в записку поверх плеча Кейт, – а совсем с другой стороны.
«Ушла в кино, – писала Джосс. – Вернусь очень поздно».
– Надо же, совсем из головы вон. – Кейт состроила близнецам виноватую гримасу. – Понимаете, Джосс собиралась в кино с мальчиком, а я забыла.
– Ого! – Джулия присвистнула. – Уже и мальчик есть.
– Да, американец. Очень воспитанный. Это ее первое свидание… кажется.
– Нет, вы только подумайте! Малышка Джосс – и вдруг мальчик. – Джулия окинула близнецов задумчивым взглядом. – Еще лет десять, и вы будете водить в кино девочек.
– А скоро она придет? – с надеждой полюбопытствовал Джордж.
– Нет, милый, еще очень не скоро, – вздохнула Кейт. – Как же я могла забыть? Может, хотите бисквит?
– Смотри-ка, вот еще записка за хлебницей. – Джулия подтолкнула листок к Кейт.
«Ушел чаевничать со старой Б.Б. Для такого пня, как я, это целое приключение. P.S. Вызвал такси».
– Леонард, – лаконично пояснила Кейт.
– А кто это, Б.Б.?
Кейт открыла дверцу шкафчика, сняла с верхней полки жестянку и подождала, пока Джордж и Эдвард выберут по бисквиту с начинкой. Только тогда, не слишком охотно, ответила на вопрос Джулии:
– Та самая Б.Б. Главное действующее лицо в новой передаче Хью.
– Ах вот как! Непревзойденная мисс Бачелор. Между прочим, я сгораю от желания с ней познакомиться. Какая она?
– Не знаю.
– Ты что же, никогда ее не видела?
– Нет.
– Как так?
– Не было случая.
– Там внутри что-то розовое, – с довольным видом сообщил Эдвард, откусив бисквит.
– Не слишком здоровая пища, – виновато сказала Кейт.
– Один раз не в счет, – отмахнулась Джулия, глядя по сторонам.
Невзирая на весь рабочий беспорядок, у кухни был запущенный, почти нежилой вид. Ей явно не уделялось должного внимания.
– Я думаю, Кейт, это здорово, что у тебя столько интересов, кроме домашнего очага, особенно теперь, когда каждый из домочадцев живет своей жизнью. Мне казалось, я уже шагу не ступлю в большой мир, так всю жизнь и буду счастлива ролью мамочки, но возник шанс – и как же приятно расправить крылья! Сейчас мне даже жаль женщин, которые забывают себя ради семьи, да и тебе, наверное, тоже. Вот, к примеру, как бы ты поступила, если бы почувствовала, что связана по рукам и ногам?
За ужином Джеймс пришел к заключению, что просто обязан вызвать Кейт на разговор и заставить ее взглянуть в лицо собственным проблемам. Он решил так потому, что, подавая на стол одно из своих прискорбных блюд, она имела совсем уж затравленный вид.
– Очень вкусно! – сказал он в попытке ее приободрить.
Леонард адресовал ему взгляд, полный отвращения к такой бессовестной лжи и к содержимому тарелок. Он был в особенно ехидном расположении духа после визита к Беатрис, где ему удалось серьезно расстроить Грейс замечанием насчет ее цветущего вида. Щедро поливая соусом чили рис, и без того уже полный карри, он сказал, что Джосс, наверное, сейчас насилуют на заднем сиденье машины посреди темной стоянки.
Никто не отреагировал.
– Знаешь, Кейт, – чуть погодя сказал Джеймс, – для кино Джосс приоделась.
– А что на ней было?
– Под курткой только джинсы с чем-то белым и узким. Точно не скажу, но общий эффект был намного менее зловещим.
– Этот ее парнишка вроде ничего, – рассеянно заметила Кейт, размышляя над тем, что ей, пожалуй, следовало быть дома и одобрить наряд дочери.
– Называл меня «сэр», представляешь? – хмыкнул Джеймс. – Я думал, молодежь сейчас выше этого. А какой чистенький! Хоть ешь с него.
– Американец, одно слово.
– Я эту гадость не буду! – заявил Леонард, отпихивая тарелку.
– Еще бы не гадость, – сказал Джеймс, заглядывая туда. – Если поднести спичку, все это займется жарким пламенем. Никакой желудок не переварит.
– Нет, просто я уже сыт. – Леонард демонстративно похлопал по животу. – Налит чаем и набит сдобным печеньем.
– Не хочешь – не ешь, – ровно произнесла Кейт.
Она склонилась к своей тарелке из страха, что кто-нибудь прочтет у нее на лице отчаянное желание спастись бегством. Ей хотелось в мгновение ока перенестись на Суон-стрит, подальше от этого бессмысленного вечернего ритуала, от этой пустой болтовни. Она, как шитом, прикрылась мысленной картиной: окно с видом на зелень и воду, что таинственно поблескивает в густеющем мраке, – и еще больше возжаждала уюта и покоя, которые сулила эта картина.
Подцепив на вилку немного риса, она попробовала и едва не выплюнула все.
– В самом деле гадость!
– Гадость не гадость, а грубить не следует, – сказал Джеймс, подавая поднявшемуся дяде его трость.
– Что делать, я по натуре грубиян, – удовлетворенно заметил тот. – Беатрис называет меня старым брюзгой.
– Не вижу в этом ничего лестного.
– А я вижу. – Леонард проковылял к двери, подумал, бросил Кейт невнятное «прошу прощения» и удалился.
– Я тоже прошу за него, – сказал Джеймс. – Леонард бывает невыносим.
Кейт только повела плечами, не решаясь заговорить из страха разрыдаться. Она хотела снова взяться за вилку, но промахнулась и столкнула ее со стола. Вилка лязгнула о плитку очень громко в полной тишине.
Джеймс придвинулся к Кейт и обнял ее за плечи.
– Да! Джулия заезжала с близнецами! – поспешно заговорила она, чтобы избежать дальнейших интимностей. – У нее теперь контактные линзы, а у детей – няня.
– Идем, – твердо произнес Джеймс, не давая себя отвлечь. – Поговорим в кабинете.
– Ты хочешь уйти от меня, ведь так?
Сидя во вращающемся кресле, которое когда-то казалось удобным, Кейт разглядывала индийского принца и задавалась вопросом, что могла в нем находить.
– Да, хочу, – наконец признала она.
Джеймс сидел у нее за спиной, на своем излюбленном месте – там, где читал газету, откуда наставлял ученика и где иногда дремал после обеда.
– А можно узнать, почему ты уходишь?
Вопрос был задан необычно ровным тоном, как если бы Джеймсу стоило усилий держать себя в рамках вежливости.
Кейт промолчала. Послышалось шуршание, потом шипение газа во включенном камине и наконец мягкий хлопок, с которым занялось пламя.
– Ответь. Кейт, – тем же тоном попросил Джеймс. – Повернись, посмотри на меня и ответь.
Она повернулась вместе с креслом. Он стоял у камина, слегка ссутулившись, и ждал, что она скажет.
– Я изменилась.
– Вот как? А то я все раздумывал, кто из нас изменился, ты или я. – Джеймс покинул свой пост и вернулся в кресло, но уселся уже не лицом к ней, а боком. – Решил, что главная перемена случилась все-таки со мной, что в твоих глазах я слишком состарился. – Он повернулся. – Понятно, что жизнь здесь тебе не в радость: мне за шестьдесят, а Леонард вечно чем-то недоволен. Все это уже не подходит ни тебе, ни Джосс.
Кейт сухо глотнула. Ну как пойти на разрыв, если человек с тобой так мил и предупредителен?
– Я устала заботиться о других! – Это вырвалось прежде, чем она успела прикусить язык.
– Понимаю.
– Вот как, ты понимаешь! – вдруг разозлилась она. – С чего ты взял, что понимаешь, а? По-моему, умники вроде тебя не затрудняются входить в положение тех, кого считают дурачками! Что в нас, дурачках, может быть интересного?
– Я вовсе не был снисходителен! – возразил Джеймс с оттенком горячности.
Кейт промолчала, только подтянула колени к подбородку и съежилась в кресле, обвивая колени руками.
– Это из-за порядка, который всегда был мне по душе? Или потому, что на тебя возложено слишком много обязанностей? – Джеймс вдруг запнулся и продолжал неуверенно: – Ты что… ты полюбила другого?
– Нет.
– Точно?
– Я полюбила комнату. Всем сердцем, понимаешь? Хочу туда перебраться, перебраться подальше отсюда!
– А может, все-таки поговорим о разнице в возрасте?
– Я не хочу тебя мучить! Не хочу и дальше все портить! Вот почему я ухожу. Я должна, должна это сделать.
– Не из страха, что за мной скоро потребуется уход?
Кейт опустила глаза.
– Ты меня еще любишь, хоть немножко?
– Не знаю, – пробормотала она, бросив быстрый взгляд. – Я тебя… боюсь.
– Нет, ты боишься себя, – мягко возразил Джеймс. – Во мне теперешнем видишь себя будущую, и это наводит на тебя страх.
– Думаешь, будет легче, если все разложить по полочкам?! – крикнула она. – Разговорами никто еще ничего не исправил!
– Ах, Кейт…
– Я не знаю, какой ты сейчас меня видишь: сумасбродной, бесчувственной или жестокой… – Кейт взмахнула руками, и ноги ее со стуком соскользнули с сиденья, – но, черт возьми, разве тебе не известно, что есть такая штука – инстинкт самосохранения?! Что иногда нужно вырваться из плена даже ценой чужой боли?!
Джеймс смотрел на нее во все глаза. Кейт продолжала кричать:
– Я хочу все объяснить, и я бы рада, но не умею подбирать слова! Как сделать, чтобы до тебя дошло?! Если я сейчас не пойду своей дорогой, жизнь потеряет всякий смысл, и я сломаюсь, понимаешь? Распадусь на мелкие части, которые будут уже ни на что не пригодны! Я должна, должна начать новую…
– …более молодую жизнь, – тихо договорил Джеймс.
Кейт перевела дух и ответила судорожным кивком. Потом опять заговорила – сбивчиво, неуверенно, потому что для того, что хотелось высказать, просто не было подходящих слов.
– Джеймс… я пытаюсь… пытаюсь поступить… правильно!
– Что ж, – еще тише начал он, – я всегда ждал этого какой-то частичкой своей души. Ты, конечно, беспокоишься насчет того, как я уживусь тут с Леонардом? А тебя не беспокоит то, как ты уживешься без меня?
Она вздрогнула, на миг охваченная зловещим предчувствием, но без труда подавила его с помощью привычной потребности скорее оказаться как можно дальше от виллы Ричмонд.
– За все приходится платить!
– В самом деле приходится, и в конечном счете понимаешь, что безбожно переплатил. Чем собираешься зарабатывать на жизнь?
– Кристина берет меня на полный рабочий день.
– Это тебя измотает.
– Ничего, как-нибудь.
– Позволь помочь тебе деньгами.
– Не-е-ет! – закричала Кейт, зажав уши ладонями. – Молчи, слышишь! Молчи! Я хочу быть свободна!
– Ах да, конечно, – сказал Джеймс, вставая.
– Я попрошу миссис Ченг и дальше присматривать за вами, а Джосс будет регулярно приходить в гости. Мы ведь уезжаем не на другой конец света.
– Джосс?
– Разумеется, она переедет со мной!
Лицо Джеймса исказилось, но тут же разгладилось, и он погладил Кейт по плечу.
– Ну разумеется.
– И не подумаю! – отрезала Джосс.
Она была в такой ярости, что едва могла говорить. Она стояла перед Кейт на кухне, отчасти еще озаренная внутренним светом счастья, но уже разъяренная сверх всяких пределов.
– Джосси…
– И не подумаю!!! Делай, что тебе взбредет в голову, а меня не трогай! Меня это не касается, ясно?! Я отсюда не двинусь!
– Придется, – мягко возразила Кейт. – Как несовершеннолетняя, ты находишься под моей опекой, и если я хочу, чтобы мы переехали вместе, значит, так тому и быть.
– Ну, знаешь ли!
У Джосс было ужасное чувство, что ее сознание, только что полное воспоминаний о шести часах ничем не омраченного счастья, разлетелось вдребезги, и она уже не могла мыслить здраво. Чтобы объяснить свою точку зрения, пришлось сделать над собой грандиозное усилие.
– Выходит, если дочь несовершеннолетняя, а у матери поехала крыша, то и у нее должна ехать тоже? Уж не знаю, что ты затеяла, но не тяни в это меня, понятно?! Это… это бессовестно! Я не хочу переезжать, и ты не можешь меня заставить! Слышишь? Я остаюсь с Джеймсом!
Она приостановилась, вспоминая, как Гарт говорил о Джеймсе. «Опрятный» – вот как он его назвал! Выходит, опрятность – стоящее качество. Вряд ли на новом месте будет опрятно, да и вообще ее дом здесь, на вилле Ричмонд, здесь ее комната, этот уютный уголок, к которому она привыкла, здесь и Джеймс, и дядя Леонард – все, что составляло до сих пор ее мир.
– Нет, ты точно спятила! – крикнула Джосс в новом приступе ярости.
– Пойми, – терпеливо уговаривала Кейт, изо всех сил стараясь не заводиться, – с моим отъездом здесь все изменится. Без женской руки, без материнской заботы это не дом для девочки-подростка! Я знаю, тебе трудно это представить, но поверь, без меня вилла Ричмонд уже не будет такой, какой была.
– А вот тут ты права! – торжествуя, воскликнула Джосс. – Здесь будет намного веселее без твоей кислой физиономии!
– Не смей так со мной разговаривать!
– А ты не смей так разговаривать со мной! И не говори, что у тебя все права, а у меня никаких! Ты не заставишь меня вляпаться в дерьмо только потому, что тебе вожжа под хвост попала!
Кейт до боли в пальцах сжала край стола. Она боялась заглянуть в разъяренное, чужое лицо дочери, но сделала еще одну попытку воззвать к ее здравому смыслу:
– Джеймсу с тобой не справиться, Джосс. Да и зачем ему это? Думаешь, он так уж за тебя держится?
– А вот ты пойди и спроси его!
– Ладно, – со вздохом сказала Кейт. – Раз так, пойди и спроси его сама. Увидишь, он слово в слово повторит то, что я тебе уже сказала: что нет смысла кричать и бросаться оскорблениями. У тебя только один выход – дать согласие.
Со стороны кухни раздался такой удар дверью, что сотрясся весь дом, в коридоре приглушенно захлопали о стену висящие там картины. Вслед за ударом наступила полная тишина. Из кресла Джеймсу хорошо была видна дверь кабинета. Через полминуты ручка повернулась… и вернулась в прежнее положение.
– Джосс! – окликнул он. Никто не ответил. – Входи!
Ручка снова очень медленно повернулась. Дверь приоткрылась. Джосс проскользнула в кабинет. У нее был ужасный вид, полностью отражавший внутреннее состояние.
– Садись.
Вместо этого она укрылась за креслом, что стояло у самой двери.
– На случай если ты так думаешь – твоя мама не сошла с ума и не затеяла гадость. Она молода, и все это естественно.
Из-за кресла раздался невнятный шепот.
– Что-что?
– Я хочу остаться с тобой… – повторила Джосс чуть громче, поднимая белое как мел, несчастное лицо.
– Джосси, – ласково заговорил Джеймс, – это невозможно. Подрастающей девочке следует жить с матерью. В глазах закона я для тебя посторонний мужчина, закон ни за что не одобрит нашего совместного проживания. Понимаешь?
– Нет!
– Ты скоро начнешь скучать по маме. Поверь, это неизбежно. Сейчас ты, наверное, ненавидишь ее, но уже наутро гнев пройдет, и ты поймешь, как тебе недостает ее рядом. Ты должна переехать с Кейт…
– Не заставляй меня! Не заставляй!
Джеймс отвел взгляд, не в силах смотреть в эти полные слез и мольбы глаза. Как может трудный подросток, всегда колючий, а порой просто отталкивающий, быть в то же время настолько трогательным?
