Текст книги "Одна на миллион"

Автор книги: Джоанна Нельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

21

Рональд лежал на кровати, и на нем было столько одеял, что он едва не задыхался под их тяжестью. Комнату он узнал сразу, потому что это была его комната, и постель тоже его, но простыни пахли тонко и неуловимо. Это был запах Оливии! Рональд сразу понял, что она рядом с ним. Даже в том беспомощном положении, в котором сейчас пребывал, он мгновенно почувствовал приливающий к голове жар. Ощутив шевеление рядом, Рональд повернул голову и увидел Оливию: она лежала на краю кровати, свернувшись в клубочек.

Осторожно, чтобы не потревожить ее, Рональд скинул большую часть одеял на пол, тихонько выпростал руку и потянул Оливию к себе. Она тихонько застонала, а когда окончательно проснулась, то уже была в его объятиях.

– Как ты себя чувствуешь?

– Наверное, так, как выгляжу. Как мои дела, Ливи?

– Рваная рана на голове, переохлаждение и вывих. Но твою ногу вправил и туго перебинтовал Карлос. Он сказал, что если, ты не будешь подвергать ногу излишним нагрузкам, то она быстро придет в норму.

Оливия наконец распахнула глаза, и Рональд увидел, что они у нее красные и усталые, словно она не спала месяца два.

– Ты что, провела здесь всю ночь?

– Ты спал больше суток. Что произошло, Даррелл?

– Проклятая лошадь скинула меня.

– Наверное, ты неосторожно обращался с оружием.

– С каким оружием? – настороженно спросил он.

– Которым ты ранил свою лошадь, и она в отместку тебя скинула. И еще там, где нашли тебя, был труп. Ты ничего не хочешь мне объяснить? Например, почему у дверей палаты Патрика дежурит охранник, почему за мной тенью следует Карлос, почему в машине, на которой Патрик перевернулся якобы во время сердечного приступа, следы от пуль? И почему, когда ты отправился на встречу с тем человеком, которого Карлос привез сюда уже мертвым, в тебя тоже стреляли? Я все перечислила? Да, ещё я думаю, что в той перевернувшейся машине мой отец был не один, раз уж три человека одновременно внезапно «приболели»! Они откуда-то возвращались все трое: Патрик, сеньора Адель и сеньор Ромеро. Я права?

– Как ты догадалась? – хмуро спросил Рональд, придя к неутешительному выводу, что Оливия непонятным образом оказалась в курсе всех происшествий, включая те, о которых она вообще не должна была не только знать, но даже догадываться.

– Тот человек с газеткой, которого я видела у палаты отца, вылитый «легавый», как говорят в наших американских боевиках. Я, конечно, не знаю испанского, но уж понять, что он слишком увлеченно читает газету вверх тормашками, в состоянии. К тому же он даже не взглянул на меня. Да ему это было и не надо – у него в газете было небольшое отверстие для обзора. Идем дальше. В одном из пустых амбаров стоит машина, которая явно побывала в аварии, причем совсем недавно. Иначе в местах, где отвалилась краска, были бы следы коррозии – это происходит довольно быстро. Ты сам сказал, что мой отец перевернулся на машине, а следы от пуль на крыле и возле бензобака отрицают версию с сердечным приступом. Ну и потом, твоя таинственность, отлучки и напоминания мне соблюдать безопасность… – Голос Оливии начал дрожать. Она много раз убеждала себя, что все уже в прошлом, но ужас нет-нет да и сжимал сердце ледяными кольцами. – Ты расскажешь мне, Рональд?

– Это старая история, которая произошла с моей семьей почти четырнадцать лет назад. И которая слишком долго не имела логического завершения.

– Ты говоришь о… Педро Альваресе?

– Благослови Господь твою осведомленность! По крайней мере, мне не нужно углубляться в подробности. Этот ублюдок сбежал из тюрьмы. Когда его заключали под стражу, он шепнул мне, что вернется и отомстит. Отомстит мне и Патрику – за то, что он мне помогал. Сукин сын… Все эти годы я жил и знал, что так и будет. И три недели назад мне сообщили, что Альварес сбежал из тюрьмы. Это он устроил покушение на Патрика и едва не убил его. Я поклялся, что покончу с ним раз и навсегда. Я нашел человека, который пообещал мне дать информацию об Альваресе, но он, видно, решил поработать на два фронта, взяв деньги и с меня, и с Альвареса. Но он перехитрил сам себя: Альварес следил за ним и прикончил, чтобы не было свидетелей, а потом устроил засаду…

– Как это все ужасно… – вновь вздрагивая от ужаса, прошептала Оливия. – Это ведь не твое дело, Рональд, это дело полиции.

– Полиция тоже этим занимается.

По его тону Оливия поняла, что Рональд считал это дело своим. Она обняла его еще крепче. Она любила его таким, какой он есть!

– Господи, он же мог убить тебя…

– Но не убил же.

– Вы оптимист, сеньор Даррелл.

– Для тебя это новость, Ливи?

– О! Кстати о новостях. Их было довольно много, пока ты спал. Вернулась Лаура, а Антонио просил передать, что хочет, чтобы ты был крестным отцом его сына. Еще звонил сеньор Грегорио Котес. Он просил тебе передать, что твоя сестра Мария заглянула к нему и он уговорил ее погостить на его ранчо. Еще он сказал, что держит ситуацию под контролем.

– Это хорошие новости. – Рональд уткнулся губами в шею Оливии. Оливия вздрогнула, а Рональд, будто не заметив этого, продолжил как ни в чем не бывало: – Грегорио – брат моей матери. Я уже связался с нужными людьми, чтобы разыскать Марию, но все вышло гораздо лучше. Наверняка ей были нужны деньги, раз она отправилась к нему, но теперь улизнуть ей не удастся. Я уверен, что все будет в порядке…

Его губы мягко и в то же время дразнящее касались ее кожи, а от жара его тела Оливия будто плавилась. Она сделала еще одну попытку отвлечь Рональда:

– Сегодня утром Карлос сказал мне одну фразу… Он сказал, что твоя битва закончена.

Губы Рональда переместились, он мягко прикусил мочку ее уха и жарко выдохнул, отчего Оливия едва не потеряла голову.

– И… как это понимать?

– Это ты должен узнать у Карлоса.

– Хорошо, спрошу его, как только увижу.

– Лаура привезла новости о моем отце. У него все замечательно и завтра его выписывают. Точнее, мой отец заявил, что больше не останется в палате, которая ему осточертела, а Карлос вызвался доставить его завтра домой.

– Я рад.

– Я тоже. – Оливия помолчала и шепотом призналась: – Знаешь, я прочитала все эти письма.

– Какие письма? – переспросил Рональд, завороженный беспомощностью и болью в ее глазах и движением пухлых, четко очерченных розовых губ.

– Когда ты заставил меня заниматься бумагами, помнишь? – Рональд кивнул. – В тот день вечером с ранчо моего отца приехал Карлос и привез сумку с бумагами. Он сказал, что ты велел передать их мне. Там были амбарные книги и еще кое-что. Я сначала забыла про них, а вчера наткнулась на эту сумку. Пока ты спал, я сидела рядом с тобой и читала. В сумке были и старые письма моих родителей… Не знаю, привез ли Карлос их нарочно, или это просто стечение обстоятельств… Я и не представляла, как это у мамы с Патриком было на самом деле.

– Ты не должна ни в чем упрекать себя. Развод – личное дело твоих родителей. К тому же прошло столько времени…

– Это ничего не меняет, – горько сказала Оливия. – Потому… потому, что их брак в итоге оказался ошибкой. – Услышав в ее голосе боль, Рональд прижал Оливию к себе еще крепче и погладил по волосам. – Там все совсем не так, в этих письмах… Совсем не так, как я себе представляла… Я узнала о том, что Джэсон мне не отец в пятнадцать лет. Я нечаянно подслушала их разговор с мамой. Сказать, что я была в шоке – это не сказать ничего. Я попыталась поговорить с мамой, но она едва не впала в истерику и заявила, что ей неприятно ворошить прошлое! Но, если мне интересно, она с моим отцом разошлась, едва мне исполнилось два года, а брак с Патриком был самой большой ошибкой в ее жизни… А я не хочу быть плодом… какой-то ошибки!

Губы Рональда тронула едва заметная улыбка.

– Ты вовсе не плод ошибки. Эти слова Джил произнесла потому, что она не хотела признавать собственные промахи и видеть ситуацию в правильном свете. Они с Патриком любили друг друга, когда поженились. Но потом, когда Джил поняла, что хотела вовсе не этого, она стала разочаровываться. И решила, что все это было сплошным недоразумением. Она просто оказалась слабой и не захотела этого принять и понять.

– Я понимаю, – с горечью произнесла Оливия и взглянула Рональду в глаза. За один такой взгляд он был готов достать для нее Луну с неба… Если Оливия этого захочет после того, как он откроет ей всю правду. – Спасибо тебе.

– Это еще не все, – с трудом выдавил Рональд. – Когда Патрик искал тебя… то есть когда ему пришлось…

– Нанять детективов. Я знаю.

– Знаешь? – изумился он. Оливия кивнула.

– Карлос постарался на славу. Кроме писем в сумке, которую он мне привез, были отчеты детективов. Я не смогла удержаться и не прочесть. И потом ты дал мне карт-бланш, когда предложил разобраться самой, – словно оправдываясь, сказала Оливия. Рональд погладил ее по плечу, давая понять, что все в порядке. Оливия, вздохнув, продолжила: – Мой отец потратил массу времени, сил и средств, чтобы найти нас с мамой. А когда нашел, то оказалось, что у Джил уже другая семья, ребенок, а я считаю Джэсона своим отцом. И Патрик решил ничего не разрушать и не вмешиваться. Даже не представляю, что он тогда чувствовал…

– Оливия, я должен тебе кое-что сказать. Письмо за Патрика я написал не только под влиянием момента или эмоций.

– Под воздействием алкоголя?

Рональд откинулся на подушку и некоторое время изучал потолок.

– И это тоже. А еще… Еще я видел тебя…

– Видел меня? Ты хочешь сказать, что видел мои детские фотографии из отчета детектива?

– Нет, вот эти. – Рональд дотянулся до ночного столика и вытащил из ящика два снимка. На одном Оливия была снята на благотворительном балу, имевшем место быть года четыре назад, а на другом ее запечатлели с Мелом на какой-то вечеринке. – Признаюсь, что в тот вечер, когда я это увидел, я здорово набрался. Но это вовсе не объясняет, почему я испытал яростное желание придушить этого лощеного сукиного сына голыми руками. – Рональд говорил и видел, как глаза Оливии делаются все больше и больше, но остановиться уже не мог. – Я почти не помню, как писал и что писал. Помню, только одно: я страстно желал, чтобы ты не выходила замуж и приехала сюда. Ко мне…

– Но твои обвинения… твое отношение ко мне… – заикаясь, пролепетала она.

– Когда ты все-таки приехала, я испугался. Испугался своих чувств и того, что ты окажешься вовсе не такой, какой я тебя представлял. Но ты оказалась именно такой.

Для пущего эффекта своих слов Рональд решил подтвердить свои слова весьма красноречивыми действиями и принялся покрывать лицо Оливии легкими поцелуями. Как раз на этом они закончили в прошлый раз. Но теперь он жаждал довести дело до логического завершения.

– Ты станешь моей женой, Оливия?

– Наверное, я должна так поступить во имя вселенского человеколюбия, – промурлыкала она, возвращая Рональду поцелуи.

– Угу, – пробормотал он. – Потому что без тебя я только наполовину человек.

– Даррелл, перестань заковыристо выражаться и просто скажи, что я твоя половинка!

– Ты читаешь мои мысли.

– Мне нужно будет сообщить маме, – озабоченно сказала Оливия.

– Это так сложно?

– В любом случае, это не просто. Я перепробовала все темы, откладывая свое возвращение из Европы: о, какие достопримечательности в Испании! какие магазины в Париже! немцы слишком педантичны и предсказуемы, чтобы мне еще раз когда-нибудь захотелось побывать в Германии… К тому же в последнем телефонном разговоре Эштон намекнул мне, что мама что-то стала подозревать. Поэтому я ума не приложу, как мне выпутаться из этой немыслимой ситуации…

– Да, будет нелегко. Но могу предложить более действенный способ забыть о неприятностях… Мы и так слишком много и долго говорим.

– Что ты делаешь? – пробормотала Оливия.

– Выполняю свое обещание.

Совершенно нечаянно она взглянул на часы и ужаснулась.

– О, Даррелл, нет! Не сейчас! – Оливия принялась поспешно выпутываться из его объятий и одеяла.

Рональд не успел ничего сказать, как в комнату без стука вошел Карлос. Оливия застыла и стала пунцовой.

– Вижу, что наш больной стремительно идет на поправку! – прогудел Карлос.

– Проваливай, Карлос, – прорычал Рональд.

– Не раньше, чем вы озвучите свои намерения по отношению к сеньорите.

– У меня самые серьезные намерения по отношению к этой несносной сеньорите. И если ты уберешься, то я…

– О, вы оба невыносимы и я отказываюсь это выслушивать! – завопила Оливия, вывернулась из рук Рональда и вскочила с кровати. – Карлос, тебе не о чем беспокоиться. Но… пользуясь тем, что ты здесь и Рональд уже проснулся, могу я узнать, что ты имел в виду, когда говорил об «оконченной битве»? Теперь ты можешь открыть страшную тайну?

– Альварес мертв.

– Что?! – в один голос воскликнули Оливия и Рональд.

– Вы, сеньор Даррелл ранили его, но рана была легкой. Он погиб в автомобильной аварии, не справился с управлением. Он был пьян.

Рональд рухнул на подушки и тусклым голосом проговорил:

– Наверное, пытался заглушить боль.

Оливия все поняла. Несмотря на то, сколько бед причинил Альварес, его гибель тяжким грузом легла на сердце Рональда.

– Или напился с горя, что не удалось тебя подстрелить! – выпалила она, и оба мужчины изумленно на нее уставились. – Не смей себя винить в его смерти, негодяй получил по заслугам! Не думай больше об этом!

Карлос восхищенно прищелкнул языком, а на губах Рональда появилась слабая улыбка.

– Не буду, – пообещал он.

– Ох, сеньорита, совсем забыл, – спохватился Карлос. – Я ведь пришел сказать, что вас ждут в гостиной.

– Кто? – удивилась Оливия.

– Это сюрприз.

Патрик! – решила Оливия и выбежала из комнаты. Он все-таки исполнил свою угрозу и сбежал из больницы!

Но Оливия ошиблась. В гостиной ее ждали мать и брат. Эштон стоял за спиной матери и, пользуясь этим, жестами пытался показать сестре, как ужасно обстоят дела.

– Мама?!

– Эштон, перестань гримасничать за моей спиной. Оливия, я хочу знать, что здесь происходит. – Джил огляделась с брезгливой миной и присела на краешек дивана.

– Ничего не происходит, – пробормотала Оливия, боясь даже представить, что сейчас будет. – Я приехала сюда, чтобы увидеть своего отца.

– Но это не его дом. Не так ли? – Ледяной взгляд матери пронзал ее насквозь, как рентгеновские лучи.

– Верно. Я здесь… гощу.

– Оливия, я все знаю. И приехала, чтобы прекратить это сумасшествие и забрать тебя домой.

– Мой дом здесь, мама! – Выпалив это, Оливия вдруг поняла, что это и есть та истина, в которой она боялась себе признаться даже после осознания своей любви к Рональду Дарреллу. Это ее дом и ее мир, который она обрела и в котором будет счастлива! – Я решила остаться.

Брови Эштона полезли вверх, а Джил снова брезгливо скривилась.

– Неужели это то, к чему ты стремилась? То, чего я… избежала двадцать лет назад?

– То, от чего вы убежали, сеньора Стюарт… – поправил ее осторожно спускающийся по лестнице Рональд.

– Рональд, тебе не следовало вставать! Ты еще слаб, – сдержанно заметила Оливия, чувствуя, как внутри разливается тепло от того, что Рональд поспешил ей на выручку.

– Кто это? – холодно спросила Джил, обращаясь к дочери и полностью игнорируя Рональда. – Ты гостишь в доме этого мужчины? Это же… возмутительно!

– Мама, позволь мне представить тебе сеньора Рональда Даррелла… моего будущего мужа. Я думаю, что, как только он найдет в себе силы добраться до мэрии, мы сразу поженимся.

– Тогда завтра, любимая! – засиял Рональд. Обычно бледное лицо Джил пошло красными пятнами.

– Ты с ума сошла, Оливия!

– Нет, мама. А что имел в виду Рональд, когда сказал, что ты сбежала? – вдруг подозрительно спросила она.

– Мне нужно подтвердить слова твоего отца, чьей копией ты являешься? – резким голосом проговорила Джил, вызывающе вскинув подбородок.

– Да, я бы хотела этого, – осторожно произнесла Оливия, решив не уточнять, что как раз Патрик ей и слова не сказал.

Но ее мать, как видно, была уверена в обратном.

– Я действительно была ему плохой женой, – Оливия отчетливо услышала истерические нотки в голосе своей выдержанной и невозмутимой матери, – да я и не могла быть хорошей женой в тех условиях, в которые он меня поставил! С утра до вечера я должна была готовить, стирать, убираться, терпеть этих грубых рабочих и вонь от скотины, которая бродила повсюду! Я должна была ждать, пока он придет грязный и усталый с работы, подавать ему на стол, поддакивать и ждать, пока он свалится и захрапит!

– О боже, мама… Но зачем ты вышла за него замуж?

– Я была слишком молода.

– В двадцать шесть лет человеку вполне по силам оценить собственные возможности и принять правильное решение, – подал голос Рональд.

– Да, вы правы, сеньор – как вас там?

– Даррелл. – Джил внезапно успокоилась.

– Я признаю, что частично виновата в разрыве. Очень долгое время я жила под опекой своей сестры. Я была зависима так долго, что мечтала вырваться и стать свободной. Брак показался мне лучшим выходом. Мой муж будет заботится обо мне, а я буду любить его. Но я оказалась не готова к действительности, все оказалось намного прозаичнее моих романтических представлений. Я совсем не умела готовить и не имела ни малейшего представления, как вести домашнее хозяйство. Патрик не попрекал меня, но от этого мне было еще хуже, потому что я еще острее чувствовала свою никчемность, неприспособленность и ненужность. А потом я узнала, что беременна. Это было ударом. Я огляделась вокруг и вдруг поняла, что просто не могу жить в лачуге без удобств, в этом ужасном окружении. И я сбежала. Я знала, что ребенок, рожденный в Аргентине, будет гражданином этой страны, но я родила тебя в Штатах, Оливия. Моя сестра проявила милосердие и вновь приняла меня. Она помогла устроиться, а потом познакомила с Джэсоном. Но официально я была замужем, и мне нужен был развод. Анжелина устроила и это, причем так, как я этого хотела. Патрик не должен был узнать, что у него есть дочь!

– Мама…

– Я сделала это ради тебя, Оливия. – Джил помолчала. – Бракоразводный процесс из-за проволочек продолжался слишком долго, но, когда дело было сделано, я вышла замуж за Джэсона. Он удочерил тебя, Оливия, и я решила, что избавилась от любого напоминания о моем первом браке, но потом… Потом Патрик как-то узнал о тебе. Он слал и слал тебе эти дурацкие письма… Я не могла позволить, чтобы ты совершила ту же ошибку, что и я много лет назад. Оливия…

Оливия увидела, как на ее светло-голубые джинсы падают какие-то капли, и поняла, что это слезы.

– Значит, ты получала их и прятала от меня. Скрывала правду. Но как же я, мама? Как ты могла так поступить со мной?.. Я почти возненавидела своего отца, когда ты изложила мне собственную версию: что вы разошлись, когда мне исполнилось два года, что твой брак был ужасной ошибкой!.. Я считала, что мой отец бросил меня и забыл о моем существовании.

– Наверное, я в чем-то виновата, но я хотела, как лучше. Ты ненавидишь меня, Пат? – внезапно спросила Джил, подняв голову и глядя куда-то за спину Оливии.

Оливия медленно обернулась. В дверях стоял Патрик О'Хара.

– Решил устроить вам сюрприз, а Антонио мне в этом помог. – Он слабо улыбнулся ошеломленным Оливии и Рональду, а потом повернулся к бывшей жене. – Нет, Джил. Даже когда я узнал, что ты украла моего ребенка, я не смог возненавидеть тебя. Ты обрела то, к чему стремилась, и я считал, что не имею права вмешиваться и ломать твою жизнь.

– Какое благородство! – съязвила Джил.

– Но я всегда свято верил, что когда-нибудь вновь обрету свою дочь. И, кажется, не ошибся. Я верю, что здесь она будет счастлива.

– Ты не ошибся, Патрик, она здесь будет счастлива, – сказал Рональд. – Ты первый, кого я приглашаю на нашу с Оливией свадьбу, которая состоится завтра. Я ничего не путаю, дорогая? – Оливия отрицательно покачала головой. – Это наш сюрприз, – непринужденно добавил Рональд.

Патрик, быстро справившись с удивлением, усмехнулся.

– Шустрый ты парнишка, Рональд. А как же благословение отца? И подготовка к свадьбе?

– Я рассчитываю на тебя, Пат. А насчет подготовки… Я готов, и Оливия тоже. Чего ждать?

Патрик рассмеялся, Джил возмущенно вскрикнула, Эштон безмятежно улыбался, глядя на сестру.

Голоса всех присутствующих смешались в один непрерывный гул, на который Рональд перестал обращать внимание. Он не мог оторвать взгляда от Оливии, и его сердце сладко трепетало. Как же он долго ждал ее… Как он мог жить без нее все эти годы? Ее любили лошади, огромные волкодавы и старые грозные громилы вроде Карлоса… А он любит и будет любить ее гораздо сильнее их всех, вместе взятых. Оливия. Его судьба. Навсегда.

– Верно, любимая?

Оливия улыбнулась. Все оказалось так просто: ее мир – здесь. Среди бескрайних просторов пампы с единственным и любимым мужчиной, ее судьбой. Глаза этого любимого и единственного мужчины настойчиво, но нежно требовали от нее ответа, прожигали ее огнем и дарили ласку…

– Да, любовь моя, – сказала она в ответ на его невысказанный вопрос.

КОНЕЦ