Текст книги "Одна на миллион"

Автор книги: Джоанна Нельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

13

Оливии показалось, что ее впечатали в стену. Широкими ладонями Рональд обхватил ее спину, не давая Оливии отстраниться, а поцелуем он терзал ее губы. Оливии было больно и горько. Сколь ни странный способ избрал Рональд, это было всего лишь наказание. Она застонала от собственной беспомощности, слабо дернулась и неожиданно почувствовала, как он слегка обмяк, а его губы уже не такие жесткие…

Ладони Рональда перестали сжимать ее спину. Одна рука обвила ее талию, другая скользнула вверх, коснувшись плеч, тонкой беззащитной шеи, и легла на затылок. Его поцелуй стал совершенно другим – жарким и ищущим. Оливия не смогла понять, как он изменился так быстро и внезапно. И так же стремительно трансформировались ее собственные чувства. Отчаяние уступило место горячей волне, которая накрыла ее с головой. Эта волна не имела для нее названия, потому что подобное она испытывала впервые в жизни.

Где-то в глубине его груди зародилась низкая вибрация, вырвавшаяся хриплым стоном. Она всхлипнула и вцепилась пальцами в плечи Рональда, потому что ноги сделались совершенно ватными и отказывались ее держать. Их тела восхитительно подходили друг другу, хотя Оливия еще пару минут назад готова была поклясться, что Рональд сплошь состоит из острых топорщившихся углов.

– Ливи… – хрипло пробормотал он, отрываясь от ее губ, и тут же со стоном приник к ее шее.

Оливия вздрогнула и изогнулась, плавясь в его руках и превращаясь в горячее беснующееся пламя. Тонкие пальчики Оливии пробрались в волосы на его затылке. Она думала, что у Рональда жесткая, непослушная шевелюра, но его волосы были густыми и шелковистыми…

– Оливия… Нет… подожди…

Задыхаясь, она отпрянула. По мере того как она приходила в себя, ее глаза заполнялись невыразимым ужасом. Оливия рванулась, пытаясь отстраниться, но руки Рональда сомкнулись вокруг нее, как стальной обруч.

– Ливи, прошу, скажи мне правду. Нет ничего, что я не мог бы понять и даже хоть как-то оправдать. Просто скажи мне эту чертову правду!

Оливия была так ошеломлена, что не услышала в его словах глухой мольбы, смешанной с отчаянием. Господи, о чем это он? На короткий миг она сошла с ума, забыв обо всем. А он, выходит, применил особенную тактику, чтобы получить нужную ему информацию? Она рванулась, стукнула его кулачком в грудь, но Рональд даже не шелохнулся.

– Понять? Оправдать? Я сказала тебе правду! Это единственная правда, что у меня есть! Ты ничего обо мне не знаешь, а так оскорбляешь и вываливаешь такие чудовищные обвинения… – последние слова она почти прорыдала. Прикрыв глаза, Рональд то ли застонал, то ли зарычал. То ли то и другое вместе.

– Мне жаль тебя, Даррелл, – едва слышно сказала Оливия. – Я не знаю, что сделало тебя таким, но ты воспринимаешь мир и рассуждаешь, как… как ущербный человек. И только с этой позиции судишь людей.

– Я воспринимаю мир таким, как он есть на самом деле. У меня нормальные представления. Такие, которые мне подсказывает мой жизненный опыт.

– Мне стало еще больше жаль тебя от того, что твой жизненный опыт столь печален и… однобок! Возможно, тебе всю жизнь приходилось общаться не с теми людьми.

– Возможно.

– Пожалуйста, отпусти меня.

– Нет.

– Ты все еще настаиваешь на своей правде? А по-моему, ты слишком труслив, чтобы принять настоящую правду после своих дурацких заблуждений!

Она пыталась уколоть его побольнее, чтобы он оставил ее в покое, но Рональд, упрямо продолжавший держать ее, только скрипнул зубами в ответ на ее слова.

Рональд скрипнул зубами. Его обвинили в трусости, назвали ущербным, а потом заявили, что он жалок, – и это за какие-то три минуты! И все это время он продолжал так хотеть Оливию, что внутри все переворачивалось и ныло.

Он не мог даже разжать руки, потому что потеря казалось слишком невыносимой. Впрочем, этого следовало ожидать. Едва ли не с первых минут он понял, что пропал. Сопротивлялся изо всех сил, но ничто, даже собственные воззрения и печальный опыт, за которые он цеплялся изо всех сил, не смогли ничего изменить. Он пропал!.. Ему то хотелось схватить Оливию и стиснуть так, чтобы вмять в себя, то хотелось невыразимой нежности, едва ощутимых прикосновений и ее легкого сладкого вздоха на своих губах… Они словно два противоположно заряженных облака: стоит им подойти слишком близко друг к другу, как тут же сыплются молнии и гремит гром… Но при этом его нестерпимо тянет к ней!..

– Даррелл! – воскликнула Оливия, и на этот раз он отчетливо различил в ее голосе нотки паники и раздражения одновременно: от страха она снова начала злиться. – Перестань так смотреть на меня и немедленно отпусти! Что ты вообще хочешь от меня, Даррелл? О, извини, кажется, я вспомнила, с чего начался этот дурацкий разговор – ты поинтересовался причинами, толкнувшими меня приехать сюда! Ты просил правды, Даррелл… Так слушай! Я отвечу тебе, и после этого ты можешь думать обо мне все, что хочешь, только больше не доставай меня! Договорились?

Рональд не торопился с ответом, и Оливия не стала тратить драгоценных секунд, ожидая, пока ее решимость развеется, как легкий туман. Она скажет все, как есть, и пусть он думает, что ему заблагорассудится!

– Я приехала сюда потому, что мне нужно было разобраться в своей жизни! Потому что я много лет ждала, что мой отец вспомнит обо мне! К тому времени, когда я получила это письмо, мне казалось, что я уже устала ждать, но я решила, что это будет моей последней попыткой. Тем более что Патрик сделал первый шаг. Я бы не решилась на это сама. Наверное, тебе это покажется смешным, но у меня развились ужасные комплексы по поводу моего прошлого. Это постоянно давило на меня. Еще бы: отец отказался от меня и даже не интересуется мной; для мамы я постоянная головная боль, с которой она вынуждена считаться и которая постоянно заставляет ее держаться в напряжении… Я – ее ошибка, последствие брака, о котором она даже не в силах говорить. И постоянное напоминание об этом браке! Я была просто обязана взглянуть в глаза человеку… – Она замолчала.

– Продолжай! Человеку, который, как ты думаешь, бросил тебя и твою мать. И благодаря которому тебе приходится все это испытывать…

– А разве это не так?

– Мне жаль, Оливия, но я ничего не могу сказать тебе. Ты должна разобраться в этом сама и не требуй от меня подсказки или помощи. Господи, я и не думал…

– Спасибо, но я меньше всего рассчитывала на это! – язвительно проговорила Оливия, делая вид, что не расслышала ноток отчаяния в его последней фразе.

Руки Рональда бессильно разжались, и Оливия обрела наконец свободу. Она посмотрела Рональду в глаза и после минутного колебания договорила:

– С тех пор как я узнала, что Джэсон мне не отец, я пыталась разобраться в этой ситуации. Но это невозможно сделать, пользуясь лишь той информацией, что дала мне мама. Это было бы необъективно. Я должна была сама увидеться с Патриком, поговорить, понять его чувства и поступки и сделать собственные выводы. Я должна была сделать это. Эштон пытался меня отговорить и даже обвинял в том, что я пытаюсь сбежать от проблем, в одночасье перевернувших мою жизнь. Но именно этот «переворот» дал мне возможность разобраться со своим прошлым. Это вся моя правда и то, что я хотела тебе сказать, Даррелл. А уж верить мне или нет, решать тебе. Спокойной ночи. – Оливия обошла его и медленно покинула комнату.

Не стоило быть такой откровенной… Даже во имя того, чтобы отношение Даррелла ко мне изменилось. Мне нет никакого дела до его мнения обо мне!.. – это была последняя мысль, перед тем как Оливия провалилась в глухой и муторный сон.

Она проснулась совершенно разбитой, как тень спустилась по лестнице и вошла в кухню.

– Что с вами, сеньорита? – спросила Лаура, встревоженная бледностью Оливии.

– Я плохо спала. Наверное, погода будет меняться. Или полнолуние скоро. Не волнуйтесь, Лаура, со мной такое бывает.

– Ничего, чашечка мате взбодрит вас. Я приготовлю яичницу с беконом, и еще остался пирог.

Похоже, Лаура считала еду панацеей от всех бед! Она говорила и одновременно готовила завтрак. Оливия, не отрываясь, зачарованно следила за ее ловкими руками, почти не вникая в смысл слов. Но, когда Лаура поставила перед ней тарелку с яичницей, поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Оливия посмотрела на тарелку и отодвинула ее от себя.

– Вам нужно поесть. – Лаура упрямо и в то же время заботливо придвинула тарелку к Оливии.

Оливия, вздохнув, нехотя принялась есть.

– Я слышала, как вы вчера спорили с сеньором Дарреллом. – Лаура посмотрела на нее выжидающе, и Оливия невольно поежилась: а больше она ничего не слышала? – Мне нравится, что вы не побоялись спорить с ним, хотя я думаю, что ваше поведение скорее вызвано незнанием того, с кем имеете дело, или же вы безрассудно смелы и ищете неприятностей на свою голову.

– А с кем я имею дело? – равнодушно спросила Оливия.

Лаура улыбнулась. На ее щеках появились две ямочки, а глаза весело вспыхнули.

– Вы отважились противостоять гаучо, а на это немногие осмеливаются… Смею предположить, что вы не могли рассуждать здраво, находясь под влиянием слишком сильных эмоций.

Даже чересчур сильных! Они сцепились как кошка с собакой. Оливия редко конфликтовала вообще, но вчера откровенная враждебность Рональда просто выбила ее из колеи. Ничем другим и не объяснишь этот сумасшедший вечер.

– Звучит угрожающе. Вы имеете в виду Даррелла? Он гаучо? Но гаучо, это, кажется, пастух?

– Вам сеньор Даррелл сказал?

– Да.

– Это не совсем так. Пока вы будете завтракать, я сделаю для вас небольшой экскурс в историю.

– Да, пожалуйста.

– Так сначала называли сельских жителей пампы. Свое происхождение они ведут от браков испанцев с индейскими женщинами. Становились гаучо и приехавшие позднее шотландцы, ирландцы, англичане и особенно баски. Предполагалось, что само название происходит от арауканского слова «гаучо» – «не имеющий матери», или «незаконный сын». Гаучо были покорителями степей и смелыми наездниками, и многие десятилетия служили олицетворением аргентинской пампы. Они пасли скот, а животные, которыми изобиловала пампа, давали им все необходимое: одежду, пищу и средства передвижения. В борьбе с дикой природой сложился гордый и неукротимый характер гаучо. Вся их жизнь проходила под открытым небом. Этот легендарный тип людей уже почти исчез, – добавила Лаура с искренней и неподдельной грустью. – Сейчас в Аргентине словом «гаучо» действительно называют наездников-пастухов, а также владельцев ранчо. Сеньор Даррелл гаучо не по рождению, но по духу, – продолжила Лаура. – Он горяч, прямолинеен и слишком горд. Но плохого он вам не пожелает. Поэтому не стоит противостоять ему.

– Учту на будущее, – пробормотала Оливия.

– Вы сегодня едете к сеньору Патрику в больницу?

– Да. Только сеньор Даррелл опять куда-то опять исчез.

– Сеньор Даррелл идет сюда, – сообщила Лаура, взглянув в окно.

Оливия отодвинула тарелку.

– Я больше не могу есть, – жалобно сказала она. – У меня желудок сжимается.

– Это от волнения. Вот, выпейте мате… Или, может, сварить кофе?

– Большое спасибо, Лаура, но не нужно.

Рональд вошел на кухню, и Оливия метнула быстрый взгляд на его лицо.

– Доброе утро, – поздоровался он.

– Чашечку кофе, сеньор Даррелл? – спросила Лаура.

– Я бы не отказался.

– Одну минуту.

Рональд тяжело опустился на стул. На Оливию он вообще не смотрел, будто ее тут и не было. Наверное, видеть не мог после вчерашнего. Рональд чуть ли не залпом опустошил чашку кофе, поданную Лаурой, и поднялся.

– Если вы готовы, то мы можем ехать, сеньорита Стюарт.

14

Все время, проведенное в дороге, они молчали. Оливия бесцельно смотрела в окно и не видела взглядов, которые бросал на нее Рональд.

Оставив машину на стоянке у больницы, они вошли в здание, поднялись на третий этаж. Рональд вел Оливию по длинному больничному коридору, по обеим сторонам которого располагались двери. Оливия остановилась, пропуская коляску с парнем, нога которого была забинтована, и не заметила восхищенного взгляда, который тот устремил на нее. Рональд с неудовольствием отметил, что парень едва не свернул шею, провожая Оливию взглядом. И разозлился, хотя совсем не должен был.

– Вот палата Патрика! – Из-за обуявшего его раздражения Рональд окликнул ее слишком резко.

Но Оливия была в таком смятении, что только бросила на него растерянный взгляд, мимолетно удивившись, чем сейчас вызвала его неудовольствие, и тут же сконцентрировала все внимание на белой двери. Оставалось сделать всего один шаг, но ее ноги словно приросли к полу.

– Не нервничайте так сильно, сеньорита.

– Я не могу не нервничать. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой и даже жалкой.

– Все будет в порядке, – заверил ее Рональд.

– Мне бы вашу уверенность.

Рональд уже знал, что, нервничая, Оливия начитает ломать пальцы. Вот и сейчас она изгибала их под такими немыслимыми углами, что ему невольно стало страшно, как бы она их действительно не сломала. Повинуясь порыву, он накрыл ее пальцы своей широкой и смуглой ладонью и легонько сжал, словно пытаясь влить в Оливию часть собственной силы. Она не отдернула руку, как Рональд опасался, повернула к нему бледное лицо.

– Спасибо, мне уже лучше. Сейчас я возьму себя в руки.

Ее пальцы были холодными и влажными, а в глазах застыло затравленное выражение. Рональд испытал почти непереносимое желание обнять ее и успокоить… Воображение вмиг преподнесло ему несколько способов «успокоения», но ни один из них нельзя было применять на практике. Потому что он просто не мог заниматься самообманом. То, что Оливия позволила держать ее за руку, было бы хорошим знаком, если бы произошло в обычной обстановке, а не когда она едва отдавала себе отчет в том, что вокруг нее происходит. Что будет, когда ей станет не нужна его поддержка, а он коснется ее тонких пальчиков и сожмет их…

Эти мысли взволновали его, словно он был глупым мальчишкой. Рональд не мог припомнить еще такого же случая, когда бы испытывал столько острых и волнующих переживаний от одного лишь прикосновения к руке женщины. Он стиснул зубы, пытаясь справиться с волнением, а потом распахнул перед Оливией дверь.

В палате была одна-единственная кровать. Больше Оливия ничего не увидела, сосредоточившись на человеке, который эту кровать занимал. Оливия впилась взглядом в его лицо, и наткнулась на такой же напряженный взгляд.

– Доброе утро, Патрик, – поздоровался Рональд.

– Здравствуйте, – хрипло промямлила Оливия от порога и с усилием откашлялась, прочищая горло.

Рональд подталкивал ее в спину, а поскольку Оливия едва переставляла ноги, от его толчков она едва не растянулась посередине палаты.

– Не вздумайте грохнуться в обморок, – едва слышно пробубнил Рональд ей в ухо, и Оливия, конечно, возмутилась бы, но только не сейчас, когда она действительно чувствовала себя на грани обморока. – Садитесь, сеньорита Оливия. – Рональд, как куклу, усадил ее на стоящий рядом с кроватью стул. – А мне нужно отойти на пару минут, – довольно непринужденно заявил он и с усилием оторвал пальцы Оливии от своего рукава.

Она не помнила, когда успела схватить его почти мертвой хваткой. Оливия проводила его спину растерянным взглядом, а потом дверь закрылась, и она осталась наедине со своим отцом.

Наверное, у нее подскочило давление… или, наоборот, упало. На лбу выступила испарина, а дыхание стало тяжелым, словно всю дорогу от эстансии Рональда до больницы Оливия бежала. Она уставилась на широкую ладонь Патрика, лежащую поверх простыни, и взмолилась, чтобы он заговорил первым. Разговор ни о чем она могла вести часами. Но это было раньше, а сейчас ее мозг явно находился в ступоре, потому что мысли были нечеткими и хаотичными, и Оливия тщетно пыталась восстановить свой внезапно и катастрофически иссякнувший словарный запас. И как ей обращаться к нему? «Патрик»? «Мистер О'Хара?» Вряд ли она способна назвать его «папа», даже под угрозой расстрела.

– Я рад, что ты приехала, Оливия. – Голос Патрика прозвучал немного надтреснуто. – Я могу называть тебя так?

– Конечно. – Она вскинула голову, и взгляды двух пар одинаковых, неправдоподобно синих глаз встретились.

– Спасибо.

– Я… Вам не стоит меня благодарить за это, – пробормотала она.

Оливия увидела морщинки в уголках его глаз, светлые волнистые волосы, упрямый подбородок… На лице Патрика застыло странное выражение, словно он испытывал тянущую боль, но губы едва заметно улыбались.

– Я… я должна была сделать это раньше… Но я не знала… что вы хотели видеть меня, – выговорила Оливия.

– Я знаю.

– Как вы себя чувствуете?

– Я быстро иду на поправку.

– Очень рада это слышать.

– Я столько хотел тебе сказать и долго готовился к этой встрече, но сейчас все вылетело из головы.

– У меня то же самое. – Она поняла, что глаза Патрика блестят слишком подозрительно, и испугалась. Она разволновала его, а что, если Патрику станет хуже? Она себе этого никогда не простит. – Не надо волноваться.

– Все в порядке. – Патрик сделал глубокий вдох и улыбнулся. – Как ты устроилась? Все хорошо?

– Да, Рональд Даррелл предоставил мне шикарные апартаменты, а Лаура сама доброта.

– Мне очень жаль, что так получилось и я не смог встретить тебя, как подобает. Мне очень нужно поговорить с тобой, Оливия.

– Конечно, мы поговорим, только вы, пожалуйста, не волнуйтесь.

– Ты должна пообещать мне, что не уедешь, пока мы не поговорим. И что не покинешь дом Рональда, – умоляюще произнес Патрик, и его глаза заблестели еще сильнее.

– Да-да, я обещаю, – поспешно, лишь бы Патрик успокоился, согласилась Оливия. Она стала всерьез опасаться, что с ним что-то может случиться.

– Рональд сказал мне, что ты осваиваешь учет. Я очень рад, что ты решила ему помочь. Ему приходится нелегко.

– Я пытаюсь…

Вернувшийся в палату Рональд мгновенно оценил ситуацию. К огромному облегчению Оливии, он решил, что ее первая встреча с Патриком должна закончиться.

– Мы, пожалуй, поедем. Наведаемся на днях. – Рональд схватил ее руку и с такой силой сжал, что Оливия едва не вскрикнула от боли.

– Да, пожалуй, вам пора, – согласился Патрик, не отрывая от Оливии блестящих глаз.

– Ох, совсем забыла! Я привезла это для вас. – Она вытащила из сумки и вложила в руку Патрика фотоальбом. – Хочу предупредить, что в детстве я была ужасно нефотогеничной…

Рональд, видно, окончательно потеряв терпение, поволок ее к выходу.

– До свидания! – успела крикнуть Оливия, прежде чем дверь за ее спиной захлопнулась. В коридоре она позволила себе другие эмоции. – Вовсе не нужно так сжимать мою руку! – раздраженно воскликнула она, пытаясь выдернуть ладонь из пальцев Рональда.

– Я же предупреждал вас, чтобы вы не волновали его! – набросился он на Оливию. – Что вы ему сказали?!

– Я и не волновала. Мы едва успели перекинуться парой фраз, как вы ворвались в палату и выволокли меня оттуда…

– Хотелось бы мне знать, почему он едва не плакал?

– Проклятье, если вам хотелось знать, о чем мы разговаривали, нечего было уходить! У меня нет секретов.

Рональд привалился к стене и прикрыл глаза. Оливия наконец выдернула свою ладонь из его руки и принялась разминать онемевшие пальцы.

– Я слишком беспокоюсь за него, – не открывая глаз, признался он.

– Это не извиняет вашего поведения: вы на меня накинулись совершенно без повода и едва не сломали мне руку!

– Я боялся, что вы захотите причинить ему боль, мстя за свои обиды.

– Как вы могли подумать?! – возмутилась Оливия.

– Да, как я только мог подумать, – пробормотал Рональд и, наклонившись, легко прикоснулся к ее губам своими губами.

Усадив беспомощно хлопающую ресницами Оливию на стоящий в коридоре диван, он сказал:

– Я к Патрику на пару минут. И даже не вздумайте двигаться с места…

Он исчез в палате, а Оливия подумала о том, что вряд ли смогла бы сейчас сбежать, даже если бы захотела. Она рассеянно огляделась и на соседнем диване заметила мужчину, увлеченно читаю-щего газету. Оливия отвернулась и стала смотреть на дверь палаты Патрика.

Рональд, верный своему обещанию – благослови Господь его пунктуальность! – появился через пару минут, и Оливия встала. Он вел себя так, словно несколькими минутами ранее между ними ничего не случилось. Оливия даже подумала, вдруг и в самом деле ничего не было, и у нее галлюцинации… Тут она поймала тяжелый взгляд Рональда, направленный на ее губы, и все сомнения отпали сами собой. Лицемер! Выводит ее из равновесия и пользуется замешательством. Карлос тоже манипулировал ею, но при этом действовал открыто…

– Патрику делали операцию? – резко спросила она.

– Нет.

– Тогда почему у него перебинтована грудь?

– Во время приступа он упал и сломал пару ребер.

– Что?

– Я говорю…

– Не надо повторять, я прекрасно расслышала, что вы мне сказали. Вы принимаете меня за слабоумную?

– А в чем дело?

– Можно упасть и получить пару шишек, царапин или синяков. Но как мог Патрик упасть, чтобы сломать себе несколько ребер?

– Не повезло.

– Оставьте эту ложь! Поверить не могу, что человек, требующий честности от других, сам виляет, причем так неумело.

– О черт! – выругался Рональд вполголоса. – Он ехал на машине, и она перевернулась.

– Договаривайте.

– Это все.

Рональд машинально привлек ее к себе, и Оливия, всхлипнув, уткнулась носом в его грудь. А у Рональда все в груди переворачивалось. Он с самого начала знал, что Оливия не лгунья, не бессердечная стерва и не истеричка. Она совсем другая, и он должен был сразу принять то, что говорило ему собственное сердце. И он не должен был к ней прикасаться. Особенно после того, как вчера поступил с ней по-свински.

– Простите. – Оливия отодвинулась от него и принялась рыться в своей сумочке. Рональд подал ей свой платок. – Спасибо, – прошептала Оливия, прерывисто вздохнув. – Я выстираю его и верну вам.

– Нам пора на эстансию? – робко спросила Оливия уже в машине.

– Вы что-то хотели?

– Только зайти в пару магазинов.

Из собственного печального опыта Рональд знал, что женщины могут ходить по магазинам до бесконечности и посещение «пары магазинов» может затянуться до позднего вечера. Но, к собственному удивлению, он готов был к любому по продолжительности ожиданию и даже не собирался роптать. Оливия вернулась через сорок минут и уселась так основательно, что он уставился на нее в немом удивлении.

– Вы опять как-то странно смотрите на меня. В чем дело, Даррелл?

– Вы уже сделали покупки? – осторожно осведомился он.

Оливия прищурилась.

– Это снова какой-то подвох?

– Черт, я уже приготовился к многочасовому ожиданию, а вы управились за полчаса, – пробормотал он.

– За сорок минут, – поправила его Оливия и улыбнулась. – Да, теперь я вижу, что ваш жизненный опыт действительно весьма печален.

– Никогда не поздно приобрести другой, – парировал Рональд, и Оливия так и не поняла, что он этим хотел сказать.

Рональд сосредоточился на дороге. Оливия тоже не испытывала желания продолжать беседу, но молчание уже не было таким угнетающим.

– Сегодня вечером мне нужно будет уехать дня на два, – сказал Рональд, когда они уже подъезжали к эстансии.

– Куда вы собрались? – вырвалось у Оливии.

– У меня дела.

– О, простите. Я не должна была спрашивать, потому что это не мое дело…

– Вот именно, – буркнул он, начиная раздражаться из-за непонятной двойственности собственных чувств. Это действительно было только его дело, но Рональду хотелось, чтобы Оливия Стюарт интересовалась его делами и… им самим.

– А как я смогу навестить Патрика, если вас не будет? – спросила она, бросив на него быстрый взгляд, и добавила: – Впрочем, я обращусь к Карлосу…

Надо предупредить Карлоса, чтобы он глаз с нее не спускал и не позволял выходить со двора, подумал Рональд. Однако он помнил, что его грозный помощник, наводивший страх на самых строптивых работников, под воздействием улыбки Оливии превращался в большого плюшевого медведя. Для надежности следует запереть ее в комнате до его возвращения.

– Вы не поедете к Патрику без меня, – со всей возможной мягкостью произнес Рональд.

– Ясно, – бросив на него быстрый взгляд, отозвалась Оливия и стала смотреть в окно.

– Я вовсе не имел в виду, что я вам не доверяю. Это для вашей собственной безопасности.

– Не думаю, что в присутствии Карлоса мне что-то угрожает.

– В таких вопросах я доверяю только себе.

– И на старуху бывает проруха, а вы не Господь Бог, чтобы все предвидеть и предотвратить, – парировала Оливия, и Рональд раздраженно вздохнул.

– Сеньорита Стюарт, я несу личную ответственность за вас перед Патриком. И… я вас прошу, Оливия.

– Хорошо, я не буду ничего предпринимать, – глухо проронила она. – Какие еще будут указания на время вашего отсутствия?

– Проявлять благоразумие.

– Уверяю вас, когда вы вернетесь, эстансия не будет разрушена. Что-то еще? – Оливия видела, что Рональд явно что-то хочет сказать.

– Я прошу прощения за вчерашний вечер, – выговорил он.

– Неужели?

– Ваш жених…

– Что-о? – не смогла сдержать изумления Оливия. – Откуда вы знаете о… Меле?

– Мне сказал Патрик, о помолвке он прочитал в колонке светских новостей одной из хьюстонских газет.

– Ах вон оно что!

Хорошее настроение Оливии угасло так стремительно, что внутри нее на некоторое время установился вакуум, который постепенно стал заполняться уже привычной смесью раздражения и гнева. Впрочем, она не собиралась ничего объяснять Рональду. Оливия вдруг поняла, что эта маленькая ложь поможет ей держать его на расстоянии. Он будет думать, что она несвободна, а она не станет рассеивать это заблуждение. Уже расторгнутая помолвка с Мелом послужит преградой между ними… А то, что Рональд будет держаться от нее подальше, позволит и ей в свою очередь держать себя в руках.

– Вам не нужно ни о чем беспокоиться, Рональд.

– Правда? – Он мрачнел не менее стремительно, чем Оливия.

– Не я начала этот разговор!

– Мне следовало промолчать?

– Вот именно!

– Довольно! – рявкнул Рональд и остановил машину. – Я всего лишь попросил прощения!

– Ваши извинения приняты. Вы довольны?

– Нет, черт вас побери! Теперь я хочу узнать, скажете ли вы ему об этом?..

– Нет, ведь эта мелочь просто не стоит того. Вы довольны?

– И часто вы умалчиваете о подобных «мелочах»?

– Вы любитель покопаться в грязном белье? Право, Даррелл, я была о вас лучшего мнения. – Оливия поняла, что для равнодушного и сожалеющего о своей ошибке человека Рональд Даррелл проявляет слишком бурные эмоции. Но это ее не испугало и не остановило – наоборот, подхлестнуло. Рональд прорычал что-то невнятное, а Оливия мило улыбнулась. – Это не ваше дело, Даррелл, так что оставьте свои расспросы. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать, все решения я принимаю самостоятельно. И мой жених одобряет эту самостоятельность.

– По-моему, вчера вечером это было не только ваше решение! Нас было двое!

– О чем это вы?

– О поцелуе.

– Вы схватили и принудили меня…

– А вы ответили на мой поцелуй!

– О, не многовато ли эмоций по столь ничтожному поводу?! – Оливию словно черт толкал на новые провокации! Она укоризненно покачала головой, а ее улыбка стала еще елейнее.

– Вы лжете! – От возмущения и разочарования, какого он еще не знал, Рональда затрясло. Он бросил на Оливию уничтожающий взгляд и вдруг коротко усмехнулся. – Кажется, я понял, к чему вы готовитесь. Номинальный брак, очень удобный и ни к чему не обязывающий. Который предусматривает не столько чувства, сколько слияние двух капиталов и влиятельных семейств. И мужа, который будет одобрять вашу «самостоятельность»…

Оливия сначала растерялась, потом снова вскипела, но, памятуя о данном самой себе обещании, вместо того чтобы наброситься на Рональда, приторно улыбнулась.

– Вы совершенно правы… Мел из очень богатой и влиятельной семьи. К тому же с ним не возникает много хлопот. И он понимает меня…

– Точнее, мирится с вашими милыми шалостями. Вы так же сговорчивы и взаимно любезны, сеньорита?

– Конечно, мистер Даррелл, конечно.

– Когда-нибудь ваши взаимные маленькие шалости всплывут в одной из бульварных газетенок и вас искупают в дерьме.

– Я так не думаю. Я держу ситуацию под контролем. – Оливия улыбнулась еще приторнее, чувствуя себя бомбой, готовой взорваться в любой момент.

Рональд открыл рот для очередной реплики, но передумал, плотно сжал губы и повернул ключ в зажигании.