Текст книги "Баронесса де Тревиль"
Автор книги: Джоанна Мэйкпис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Он вздохнул. Уолтер Брингхерст очень любил свою красивую и своевольную дочку, и у него разрывалось сердце оттого, что он принуждает ее к браку, который так ей не по нутру. И тем не менее он был уверен, что поступает наилучшим образом. Сэр Уолтер подавил минутную слабость.
– Ты повинуешься мне?
Губы у Гизелы задрожали. Она не могла больше спорить и кивнула, затем, нагнувшись, поцеловала ему руку.
– Я должна повиноваться.
Он потянулся к ней и погладил светлую прядку волос, выбившуюся из-под головного убора.
– Твоя мать гордилась бы тобой. А теперь ступай и обсуди с Олдит свадебный наряд.
С этими словами он отпустил ее.
* * *
Гизела нехотя отправилась искать Олдит. Нянька была в их маленькой спальне и развешивала платья.
– Нам придется послать в Брингхерст за остальной одеждой, – без обиняков заявила Гизела, с удрученным видом опустившись на кровать. Щенок прыгнул ей на колени, и она поцеловала его в смешную морду. Сразу стало немного легче.
– Значит, брачный контракт скоро подпишут? – только и спросила Олдит.
– Да, отец настоял, а у меня нет выбора.
– Это не так уж плохо, – весело сказала Олдит. – Вы станете миледи и хозяйкой замка. Вот увидите, все будет замечательно!
– Ты так в этом уверена…
– Жених он хоть куда! Такой красавец наверняка умелый любовник.
– Откуда тебе это знать? – возмутилась Гизела.
Олдит улыбнулась.
– В моем возрасте я кое в чем разбираюсь.
– Ты находишь его красивым?
– А вы – разве нет?
Гизела задумалась.
– Он хорошо сложен, и черты лица у него приятные, но я не люблю черноволосых. Да и на вид он слишком суров и неприступен. Правда, он не очень старый.
– Вот видите, вы уже по-другому о нем судите.
– Боюсь, что между нами будут перепалки – Гизела взъерошила щенку шерсть и вдруг рассмеялась. – Я назову тебя Хереуард в честь Уэйка. Он всю жизнь воевал против нормандцев.
– И в конце концов проиграл, – не удержалась от замечания Олдит.
Глава пятая
К удивлению Гизелы, ее пригласили отужинать в зал. До этого она ела у себя в комнате и лишь в отсутствие барона спускалась к завтраку.
Приглашение было передано учтивым Юоном, и по выражению лица юноши она догадалась, что тот боялся получить вежливый отказ.
Она оделась с особой тщательностью, хотя ее единственным желанием было носить траур по Кенрику.
Гизела спустилась по лестнице в сопровождении Олдит, а с Хереуардом остался Сигурд.
Лорд Ален при виде Гизелы тотчас встал и подвел ее к креслу, стоящему на возвышении рядом с его собственным. В присутствии барона у Гизелы слова застревали в глотке. Скоро она станет его невестой, но не по своей воле. Пока что она ощущала на себе его оценивающий взгляд. Гизела искоса посмотрела на него: он тоже приоделся в изысканную ярко-красную тунику, которая шла к его темным волосам и глазам.
Гизела села – ноги от волнения не держали ее. К ней подошел Юон и, опустившись на одно колено, протянул ей кувшин и чашу розовой воды для омовения рук перед едой. Она не привыкла к подобной церемонии и смутилась.
– Щенок, оказывается, очень к вам привязался. Он не докучает?
– Нет, что вы! – заверила его Гизела. – Он такой ласковый. Я его уже полюбила.
– Это хорошо, – улыбнулся барон. – Вы, кажется, нарекли его Хереуардом? Надеюсь, он не станет кидаться на меня из-за моей нормандской крови.
На этот раз улыбнулась Гизела.
– Я всегда восхищалась подвигами Уэйка. Думаю, не только я, но и другие саксонцы.
– Он был отличным солдатом, и этого никто не отрицает.
Лорд Ален потчевал ее лакомствами, а она с радостью отметила, что, хотя он ел с большим аппетитом, манеры у него были изящные, а пил он немного. Мужа-пьяницу она не вынесла бы.
– Ваш отец сообщил мне, что вы согласились стать моей женой. Это большая честь для меня, мадемуазель Гизела. Я постараюсь, чтобы вы были счастливы в Элистоуне. – С этими словами барон протянул ей чашу вина.
Их руки соприкоснулись, и у Гизелы задрожали пальцы.
– Этот брак угоден отцу, сэр, и я не посмела перечить ему.
Он испытующе посмотрел на нее.
– Девушки обычно противятся браку. А вы к тому же почти ничего обо мне не знаете.
– Вы знаете меня еще меньше, милорд, – в тон ему ответила она. – Ваш выбор меня удивил. Неужели при дворе вы не нашли дам более высокого происхождения? Они бы лучше справились с обязанностями хозяйки Элистоуна.
– Вы ошибаетесь. Все, что мне нужно, я о вас знаю. Вы красивы, и… – тут он широко улыбнулся, – характер у вас решительный, так что с хозяйством в моем доме вы справитесь. И в супруги вы мне подходите.
– Я постараюсь угодить вам, милорд, – как положено ответила она.
Барон расхохотался.
– Если вы станете делать это постоянно, я буду крайне удивлен и разочарован. – Увидев, что своим замечанием привел девушку в замешательство, он пояснил: – Мне очень нравятся наши словесные перепалки, мадемуазель Гизела. Вы – заядлая спорщица, и это сразу возбудило мой интерес к вам. – И он с улыбкой поднял кубок.
Она сердито сверкнула на него голубыми глазами и оглядела зал. Ее не смутили любопытные взгляды слуг. Сенешаль сэр Клемент с женой леди Роэз отсутствовали. Вероятно они ужинали у себя.
– Когда-нибудь я отвезу вас в Нормандию и познакомлю с моей матушкой и всей семьей. Я только что отправил ей письмо с вестью о том, какая у меня очаровательная невеста.
Гизеле до сих пор и в голову не приходило, что у лорда Алена может быть семья. Она с интересом стала слушать его рассказ о детстве, о том, как он отправился на службу в Англию, а затем стал воевать на стороне английского короля. Этот мальчик был младшим в семье, и ему пришлось самому пробивать себе путь в жизни. Гизела приятно поразилась мужеству и упорству, присущим де Тревилю.
В зал вошел вооруженный воин и, подойдя к возвышению, почтительно приветствовал своего господина.
– Мы обнаружили человека, который вошел в Брингхерст вскоре после полудня, милорд. Повинуясь вашему строгому приказу о разбойниках, мы задержали его и привезли в Элистоун. Он хочет поговорить либо с сэром Уолтером, либо с мадемуазель Гизелой. Поскольку сэр Уолтер болен и уже лег спать, я подумал… – тут он виновато посмотрел в сторону Гизелы.
– Оставьте его на ночь в помещении караула.
– А вдруг он знает о тех, кому удалось выжить? – вмешалась Гизела. – Мы недосчитались еще нескольких людей. Или он, может быть, видел наемников? Я бы хотела тотчас же увидеть этого человека, если вы позволите, милорд.
– Хорошо. Приведи его сюда, но под охраной.
В зал ввели мужчину и грубо подтолкнули к возвышению. Пленник стоял, опустив голову, но его дородная фигура показалась Гизеле знакомой.
– Да это же Освин, управляющий отца! Где ты был все это время? Мы решили, что тебя убили.
Одежда Освина была рваной и грязной, а по толстым щекам текли слезы.
– Госпожа, – прерывающимся голосом проговорил он, – скажите им, что я никогда ничего не украду у сэра Уолтера. Простите меня, мадемуазель Гизела, но я так испугался грабителей, что… убежал. А потом я увидел, что дом в огне, и спрятался в лесу. А потом… мне было стыдно своей трусости, но сегодня я…
– Тебе нечего стыдиться, Освин. Ты правильно сделал, что убежал. Я уверена, что отец…
Тут властный голос барона прервал Гизелу:
– Итак, теперь мы знаем, кто это! Заприте его в сторожке. Позже я сам допрошу его.
– Нет! – Рассерженная Гизела вскочила на ноги. – С Освином нельзя обращаться как с преступником…
– Делайте так, как я приказал, – заявил барон и сурово посмотрел на нее. – Мадемуазель, прошу вас пройти со мной в счетную комнату.
Его пальцы крепко сжали ей запястье, и он увлек ее за собой. Она собралась уже воспротивиться подобному обращению, но, увидев выражение его лица, сообразила, что на этот раз довела его до бешенства.
Лорд Ален сделал знак Олдит следовать за ними и провел Гизелу в маленькую комнату, расположенную внутри башенной стены. Она была весьма скудно обставлена – стол, складное кресло и стул. На столе лежали свитки пергамента, перья, стояла чернильница. Именно здесь барон обсуждал с управляющим и сенешалем расходы и дела поместья, а с начальником караула – необходимые меры по обороне крепости в случае надобности. Он подтолкнул Гизелу, и она опустилась на стул, а он остался стоять у стола, сложив на груди руки и испепеляя ее взглядом черных глаз.
– Не бойтесь, госпожа Олдит находится за дверью. – Барон приблизил к ней лицо. – Мадемуазель, вам доставляет удовольствие противоречить мне перед моими людьми?
Гизела смутилась и впервые испугалась его гнева.
– Пожалуйста… я не понимаю…
– Прекрасно понимаете! Мне нужно допросить этого человека. Возможно, он ваш преданный слуга, но он очень вовремя исчез, и его можно по меньшей мере обвинить в нарушении долга. Теперь же он с хныканьем вернулся, а вы хотите, чтобы я обращался с ним, как с невинным младенцем. Я должен знать, где он все это время скрывался и какова истинная причина его отсутствия. Гизелу охватил ужас.
– Неужели вы подозреваете…
– Наемники устраивают налеты, получив предварительные сведения. Вашего отца не было дома, и он вернулся, когда грабеж был уже в разгаре. Кто-то из слуг дал знать разбойникам. Я допросил всех ваших людей – мужчин и женщин. Возможно, Освин, не желая вам зла, договорился с налетчиками, когда узнал, что вы уехали. В любом случае я намереваюсь докопаться до истины. Пусть немного посидит в сторожке, это заставит его поразмыслить, прежде чем врать мне.
– Я не верю, что он… – Гизела чуть не задохнулась от ужаса.
– Разумеется! Вы чересчур доверчивы, мадемуазель. – Он грозно сверкал глазами. – И учтите: наша супружеская жизнь потечет более гладко, если вы не станете столь вызывающе противиться моим приказам. Я восхищаюсь вашим твердым характером и временами буду прислушиваться к вашим суждениям, но не перед моими подданными. Вы меня поняли?
– Да, – запинаясь вымолвила Гизела, потрясенная этим взрывом возмущения. – Милорд, я сознаю, что поставила вас в неловкое положение и…
– Вот и подумайте об этом!
Он сел за стол и стал задумчиво теребить пергамент, словно пытаясь успокоиться. Бледная и перепуганная Гизела молча сидела напротив, не зная, что ей делать. Барон подвинул ей пергамент.
– Вы умеете читать? Это – брачный контракт, составленный отцом Иоанном в присутствии вашего отца и меня. Я хочу, чтобы вы знали его условия.
Гизела кивнула.
– Я немного читаю, но уверена, что там все правильно, раз отец согласен с этим документом.
– Условия просты. Ваш отец обещает приданое, которое ему по средствам. Я не тороплю его, учитывая значительный ущерб, нанесенный Брингхерсту. Думаю, что он лишился и денег, так как ренту к Михайлову дню [10]10
Михайлов день – 29 сентября.
[Закрыть]только что собрали.
Как же ей раньше не пришло это в голову? Барон вполне мог передумать и отказаться от этого брака, поскольку отцовская собственность уменьшилась после налета, и весьма существенно.
А он продолжал:
– К вам перейдет моя земля, если я умру бездетным. Тогда король будет вправе снова вступить во владение этим замком. Вы получите достаточный доход, а со временем унаследуете Брингхерст, если ваш отец снова не женится, что маловероятно, поскольку ваша мать давно умерла, но кто знает… Он еще не стар и вполне может счастливо устроить свою жизнь.
Гизела потеряла дар речи. Она не понимала только почему. Ведь такие приготовления обычны, и барон сейчас весьма любезен.
Неожиданно он сказал:
– Я хочу обговорить с вами детали брачной церемонии.
Она недовольно тряхнула головой, несмотря на твердое решение больше не возражать против брака.
– Мне кажется, что нам следует обвенчаться до Рождества, так как потом наступит плохая погода и многие рыцари графства, а также ваши знакомые не смогут приехать на свадьбу.
Неужели так скоро? У Гизелы сильно забилось сердце, и ее волнение не укрылось от глаз барона.
– Если ваш отец умрет… – сказал он и протестующе поднял руку, чтобы предотвратить крик, готовый вырваться из уст Гизелы. – Я не говорю, что это может сейчас произойти. Он, по словам Джошуа, поправляется, но сегодня у него был жар. Сэр Уолтер сознает, что есть опасность заражения раны, и поэтому тревожится о вашей безопасности. Если что-либо произойдет до того, как мы поженимся, вас возьмет под опеку королевский двор и брак отложится. Я уверен в согласии короля на наш союз, но пока что ваше положение как наследницы непрочно. Поэтому ваш отец и согласился на то, чтобы мы поскорее поженились.
Уныние охватило Гизелу. Ей некуда было деваться. Она хорошо понимала, что вполне может попасть в руки такого человека, как Мейджер из Оффена. Во время войны подобное случалось со многими девушками и вдовами. Она склонила голову и тихо сказала:
– Как вам будет угодно, милорд.
После этих слов она встала и хотела выйти, полагая, что они уже обо всем поговорили, но он подошел к ней, положил руку ей на плечо и осторожно развернул ее к себе лицом.
– Разве я не имею права на поцелуй в честь нашей помолвки?
Барон стоял так близко, что терпкий мужской запах ударил ей в нос: от него пахло кожаной туникой и маслом, которым он чистил доспехи. Перед тем как спуститься вниз, он вымылся, и темные волосы были еще влажными.
Первым позывом было желание вырваться и убежать. Впрочем, это не только глупо, но и бесполезно. Ведь она совсем скоро станет его женой, бессмысленно отказывать ему в поцелуе, когда за этим последует и нечто большее, что он, как ее муж, вправе от нее потребовать.
Лорд Ален обнял ее за талию и привлек к себе. Гизела думала, что он поцелует ее в лоб или в щеку, но его губы прильнули к ее губам, вначале легонько, а затем так крепко и требовательно, что она была вынуждена приоткрыть рот и ответить на поцелуй. У нее закружилась голова. Сквозь одежду она почувствовала, какое у него сильное и мускулистое тело, ощутила удары его сердца.
До сих пор Гизелу, помимо отца, целовал лишь один мужчина – Кенрик, тогда, в лесу. Поцелуй его обманул ее надежды. Теперь же Гизела не могла толком разобраться в своей реакции и испугалась.
Она попыталась отстраниться, и барон отпустил ее. Он наклонил голову и пристально на нее глядел.
– Не бойтесь меня.
– Я не боюсь…
– Я не буду чересчур требовательным мужем… поначалу.
Краска залила ей щеки и шею, а он снова взял ее за руку.
– Я скажу отцу Иоанну, чтобы он завтра же объявил о нашей помолвке.
– Хорошо…
Гизела высвободилась из его рук и вышла из комнаты. Стоящая под дверью Олдит вопросительно взглянула на нее, но Гизела торопливо поднялась по винтовой лестнице в свою спальню. Она улеглась спать, но сон не шел. Гизела перебирала в уме события прошедшего дня: неудачный визит к леди Идгит, встречу с Мейджером и разговор с отцом, спор с бароном по поводу Освина и его гнев на нее.
Волею судьбы она станет хозяйкой Элистоуна и… вещью Алена де Тревиля. Тошнота подступила к горлу. А как же тогда объяснить свой ответный поцелуй и желание остаться в объятиях барона?
Гизела вспомнила, как он спас ее в Брингхерсте. А это ощущение надежности от его присутствия?.. Мысли у нее перепутались.
Она то винила барона в тиранстве и боялась его власти над собой, то чувствовала себя благодарной за то, что он был около нее, когда Мейджер из Оффена нагло пожирал ее глазами. Гизела не могла не заметить огонь желания, горевший в глазах барона. В то же время он, видя ее нежелание, не стал силой удерживать девушку в своих объятиях.
На следующий день отцу стало лучше, и лекарь заверил Гизелу, что состояние больного его больше не тревожит. Сэр Уолтер с облегчением услышал от дочери, что она довольна и брачным контрактом, и приготовлениями к свадьбе, которая состоится за несколько дней до Рождества.
Из деревни пришел отец Иоанн и в комнате сэра Уолтера объявил о помолвке Гизелы и Алена де Тревиля. Дрожь пробежала по ее телу, когда барон надел ей на палец тяжелое кольцо с печаткой как знак того, что Гизела отныне принадлежит ему.
Последующие дни она старалась не думать о свадьбе и о том, что произойдет потом. Олдит хотела было подготовить ее, но она лишь отмахнулась от советов няньки, и та умолкла.
Гизела, как будущая хозяйка, стала приглядываться к тому, что происходило в замке. Осенний убой скота закончился, бочки с солониной сложили в просторных погребах главной башни; яблоки и груши тщательно перебрали, мягкие опустили в горшочки с медом и залили сверху свиным жиром; заготовили свечи для долгах зимних вечеров.
Гизела осмотрела колодец во внешнем дворе замка и с облегчением отметила, что воду ежедневно наливают в бочки, которые держат в башне на случай осады, а лорд Ален рассказал ей, что собирается вырыть новый колодец под башней. Еще месяц назад она обозвала бы его паникером, теперь же осознала безотлагательность подобных мер.
Пару раз Гизела вместе с лордом Аленом ездила в Брингхерст смотреть, как идут восстановительные работы. Она обрадовалась, увидав там Освина, на что барон холодно заметил:
– Он укрывался у своего приятеля-лесоруба. Мне не удалось найти доказательств того, что он связан с разбойниками. Но Освин предупрежден – впредь не пренебрегать своими обязанностями и верно служить вашему отцу. Думаю, он больше не поведет себя столь беспечно.
В эти оставшиеся до свадьбы дни Гизела наблюдала за своим женихом и старалась судить о нем справедливо. Он был суров, порой даже неумолим, требуя строжайшей дисциплины. Он запрещал своим воинам приставать к женщинам из соседних деревень и дебоширить, выпив лишнего, но она также видела, с каким уважением относятся к нему эти стойкие вояки. Даже Сигурд, хоть и нехотя, подчинился барону.
Как-то вечером она сидела в зале с Олдит и леди Роэз – пышущей здоровьем, симпатичной женщиной, женой сенешаля сэра Клемента.
Леди Роэз с улыбкой попросила Юона, сидящего рядом с ней, поиграть им на лютне, пока они вышивают новый гобелен для зала.
Юон снял лютню с крючка на стене у камина и начал играть и петь приятным тенорком. Он пел одну из песен трубадуров, которая очень нравилась Гизеле. Девушка отложила вышивание и заслушалась.
В этот момент в зал вошел лорд Ален, одетый в кольчугу, так как только что вернулся из поездки по своим владениям и не успел к ужину. Вначале он остановился в дверях и тоже стал слушать пение. Постепенно выражение суровости исчезло с его лица, и, пододвинув себе стул, он уселся около женщин.
Юон закончил петь и вопросительно взглянул на хозяина. Лорд Ален протянул руку, взял лютню и начал подбирать мелодию, а потом заиграл что-то веселое, видимо услышанное им в английской деревне во время военного похода. Играл он превосходно. Наконец он запел, у него оказался красивый баритон. Закончив пение, лорд Ален еще раз пробежал по струнам и улыбнулся своим восхищенным слушательницам.
– Пожалуйста, милорд, спойте нам какую-нибудь нормандскую песню, – попросила Роэз.
Тот взглянул на Гизелу, как бы спрашивая у нее разрешения, а когда она кивнула головой и смущенно зарделась, он спел сначала балладу о героических подвигах, потом известную романтическую провансальскую песню о красавце рыцаре, обманутом дамой сердца, о его безнадежной любви и смерти в битве, когда герой узнал, что его возлюбленная вышла замуж за другого.
Гизела была поражена. Она и не подозревала, что ее жених способен на такое, и не могла оторвать глаз от его умелых пальцев, перебирающих струны. Ни один менестрель не доставлял ей столько удовольствия. Она забыла про шитье и слушала, сложив руки на коленях и слегка приоткрыв губы. Хереуард зашевелился у ее ног, и она тихонько погладила щенка, чтобы не мешал.
Лорд Ален кончил петь, встал и отдал лютню Юону.
– Прошу дам извинить меня. Я еще не ел, а посему удаляюсь к себе. – И он с поклоном вышел.
Гизела в задумчивости молчала, и леди Роэз бросила на нее любопытный взгляд.
– Он замечательно играет и поет, не правда ли? Наверное, он обучился этому, когда служил пажом во Франции.
Гизела кивнула в ответ. Юон же, смеясь, сказал:
– Умению развлекать дам учат всех пажей, но мало кто так преуспел в этом, как милорд. К тому же он страстно любит музыку. А еще он любит истории трубадуров.
И юноша поспешил в хозяйские покои, а Гизела так и осталась сидеть в зале, пораженная только что услышанным.
На следующий день Олдит начала с Гизелой разговор о подвенечном платье.
– Мне подойдет любое, Олдит! Многие я надевала всего-то пару раз.
Недовольная Олдит подбоченилась.
– Госпожа, неужели вы хотите опозорить лорда Алена? Он – барон, важный человек в графстве, и народу на свадьбу собирается много.
Гизела поджала губы и вздохнула.
– Ты, конечно, права, – проворчала она. – Я должна изображать радость, идя на заклание к алтарю.
Олдит фыркнула, и Гизела не удержалась от смеха.
Они обнаружили в сундуке кусок белого шелка, из которого могло выйти красивое платье. Чтобы уберечься от холода в деревенской церкви, под него придется надеть теплую нижнюю рубашку. Олдит уселась за шитье, и вскоре чудесное платье было готово. Оно плотно прилегало к груди и бедрам, а подол и длинные широкие рукава были оторочены мехом куницы. К наряду прилагался пояс, сплетенный из белых и золотых лент, украшенный на концах кисточками и доходивший почти до подола. Олдит сплела Гизеле из полосок золотого и белого шелка головную ленту, которую полагалось надеть на распущенные волосы. А на шее у нее будет висеть материнский медальон, который лорд Ален отобрал у грабителя.
Гизела примерила подвенечный наряд, и Олдит осталась довольна.
– Нам надо найти вашу подбитую мехом коричневую бархатную накидку, а то в церкви холодно, да и в зале тоже.
Гизела согласилась, так как вовсе не хотела дрожать от холода. Ведь многочисленные зрители могут подумать, что она страшится брачной ночи.
В день бракосочетания Ален де Тревиль стоял перед простым алтарем Элистоунской церкви и ожидал свою невесту.
Он тоже нарядился – на нем была длинная туника из голубого восточного дамаста, прошитого серебряной нитью, а под ней нижняя, подлиннее, из тонкой небеленой шерсти. Ворот и рукава верхней туники были обшиты полосками серебряной материи, а вырез стягивал серебряный шнур с кисточками. Поверх всего барон надел богатый плащ из синей шерсти на подкладке из серебряной материи. Плащ застегивался на плече резной серебряной пряжкой, в середине которой красовался блестящий гладкий темно-голубой камень, подаренный Алену братом Одо. Как сообщил ему брат, камень назывался лазуритом. Когда Одо находился в крестовом походе, то приобрел для семьи украшения в Яффе [11]11
Яффа – один из древнейших городов на берегу Средиземного моря.
[Закрыть]. Брат несказанно удивил Алена, прислав ему пряжку, а также дамаст и серебряную материю в подарок, когда узнал, что Ален стал лордом Элистоуна. В письме, составленном писцом – брат, не в пример Алену, не умел писать, – Одо выразил надежду, что материя и пряжка понадобятся Алену, когда тот подыщет себе невесту.
Подарки были положены в сундук в покоях Алена, но неделю назад он разыскал в Океме портного, взявшегося быстро сшить ему тунику и плащ. Сегодня утром во время бритья барон посмотрелся в железное поцарапанное зеркало и засомневался, не выглядит ли он дураком, разодевшись как павлин перед не желавшей его невестой.
Наконец в церковь вошла Гизела и приблизилась к алтарю. Сэра Уолтера привезли из Элистоуна в крытой повозке и усадили в кресло около алтаря.
Ален взглянул на Гизелу, и сердце у него дрогнуло и замерло. Никогда она не выглядела такой красивой, как в свадебном наряде, который был ей очень к лицу.
Под коричневой накидкой виднелось перехваченное поясом шелковое платье, обрисовывающее высокую упругую грудь. Свечи, горевшие у алтаря, бросали отблеск на распущенные густые золотистые волосы, ниспадавшие ниже талии.
Гизела спокойно прошла к алтарю. Держалась она естественно, но с достоинством, а взгляд голубых глаз был устремлен прямо на де Тревиля. Подойдя к отцу, она вложила ладонь в его руку.
Брачные обеты Гизела произнесла громко и отчетливо, правда, ее маленькая рука слегка дрожала, когда барон надевал ей обручальное кольцо. Отец Иоанн обвязал им кисти своей столой [12]12
Стола (или епитрахиль) – часть облачения священника, расшитый узорами передник, надеваемый на шею и носимый под ризой.
[Закрыть]и объявил их едиными во плоти. Де Тревиль коснулся губами холодных губ Гизелы и, взяв ее руку в свою, вывел из церкви на крыльцо, где собравшиеся крестьяне приветствовали новобрачных громкими криками.
А затем они восседали на верхнем конце стола и смотрели на веселящихся гостей: рыцарей и землевладельцев, прибывших из разных концов графства пожелать барону счастья. Раскрасневшийся сэр Уолтер, радуясь, что Гизела наконец стала женой барона, со всех сторон принимал поздравления – ведь его дочь покорила самого влиятельного лорда в графстве, который к тому же был близким другом короля.
Сэр Уолтер взглянул на Гизелу. Дочь была спокойна, но бледна. Сердце у него заныло, и он мысленно помолился о том, чтобы этот брак принес ей счастье.
Лорд Ален наклонился к жене.
– Вы почти ничего не едите и не пьете. Следует оказать честь повару – он старался. Вам плохо?
– Нет, я просто… – она печально вздохнула, – взволнована.
– У меня не хватает слов, чтобы выразить восхищение вашим свадебным нарядом. Вы на редкость красивы.
– За это надо благодарить Олдит. Она настояла на этом платье. В такой день я должна выглядеть достойно рядом с вами. Ведь это очень радостное событие.
– Но вам оно не кажется радостным? – тихо спросил лорд Ален.
Гизела покраснела, и у нее задрожали губы.
– Мне все странно и непривычно, но так, видно, бывает у всех новобрачных.
Тут стал выступать акробат из Окема, и она заулыбалась.
Наконец Гизела осталась наедине с Олдит в спальне барона. Теперь его покои на долгие годы супружеской жизни станут их общими. Гизела с тоской подумала об умершей матери. Будь она жива, наверняка обняла бы дочку и развеяла бы все страхи. Гизела распустила завязки на нижней рубашке, а Олдит с улыбкой протянула ей кубок с вином.
– Это вас согреет.
Девушка послушно осушила чашу и взобралась на брачную постель, благоухающую свежим бельем и травами, сулящими плодовитость. Огонь в очаге ярко горел, но она дрожала. Олдит натянула на госпожу меховое покрывало.
– Благослови вас Господь на брачном ложе. Желаю счастья и красивых здоровых детей, – как полагалось в таких случаях, проговорила нянька и хотела уйти, но Гизела ухватилась за ее руку.
– Ты была для меня матерью, а не кормилицей. Я люблю тебя, Олдит, и так рада, что ты сейчас со мной…
Серые глаза Олдит затуманились слезами. Она обняла девушку и, волнуясь, сказала:
– Ваша матушка гордилась бы вами. Помните, что сегодняшняя ночь для вас знаменательная: какой она станет, таким и обернется ваше замужество. – Олдит нежно поцеловала Гизелу в лоб и вышла из спальни.
Ален де Тревиль появился вскоре за Олдит. Хорошо, что он не задержался, подумала Гизела, и ей не пришлось долго лежать, страшась предстоящей ночи. Уверенным шагом он подошел к постели.
– Вам тепло?
– Да, – прошептала Гизела и отвернулась от его испытующего взгляда.
– Ваш отец уже у себя. Он, кажется, выпил немного лишнего.
– Что ж, он утешился, ведь дочь больше не принадлежит ему. Он обычно много не пьет.
– Я знаю.
Гизела заметила, что во время пиршества ее муж пил очень мало. Он явно не нуждается в вине. Своей сдержанностью и самоуверенностью он пугал ее. Вот Кенрик пришел бы к ней взволнованный, немного неуклюжий и чуточку пьяный, поскольку очень любил медовый напиток.
Муж отвернулся от нее и начал раздеваться. Она услыхала, как щелкнула застежка на ремне, как он положил на стул меч. Гизела не смотрела на него, лишь слышала шелест снимаемой одежды. Наконец она решилась открыть глаза и увидела, что он стоит в льняных нижних штанах и короткой рубашке. Гизела снова отвернулась, но когда он снял с себя нижнее белье и подошел к кровати, она не смогла отвести от него глаз. Лорд Ален стоял перед ней во всем мужском великолепии. Упругие мышцы играли на хорошо сложенном теле. Барон был широкоплеч и узок в бедрах. Взор Гизелы был прикован к этой красивой фигуре, и она забыла о том, что следует откинуть одеяло и пригласить мужа лечь.
Он сделал это сам, и обнаженная Гизела, тихонько вскрикнув, отпрянула подальше. Барон сдвинул брови, а когда она хотела прикрыться, не позволил ей этого. Она всхлипнула, а он хрипло произнес:
– Вам, я думаю, хотелось бы видеть на моем месте Кенрика Аркоута?
На Гизелу словно вылили ушат холодной воды. Она села и бросила на него гневный взгляд.
– Кенрик Аркоут был другом… моего отца. Как вы смеете намекать…
– Я видел вас… двоих в лесу…
Гизела в ужасе уставилась на него.
– Я… между нами не было ничего… постыдного.
– Он вас обнимал. – Де Тревиль язвительно улыбнулся. – Я направлялся к вам в Брингхерст с подарком – Хереуардом. Въехал на поляну, а там – вы, и так увлечены друг другом! Никого кругом и не замечали. – Губы его скривились. – Вам повезло, что я оказался поблизости и сразу увидал дым, поэтому тут же поскакал на выручку.
Гизела мучительно пыталась восстановить все в памяти. Глаза ее от волнения сделались еще больше, а лицо побледнело.
– И, зная… что он дорог мне, вы продолжали настаивать на браке?
– Я хотел вас!
– Вы решили, что там в лесу… – задыхаясь, вымолвила она.
Он пожал плечами.
– Не знаю, чему верить. Полагаю, ваш отец не знал о том свидании.
– Вы ему сказали?
– Зачем? Ведь Кенрик Аркоут мертв.
От этих безжалостных слов Гизела закрыла лицо руками.
Он вытянулся на постели. Гизела отодвинулась как можно дальше, но барон протянул руку и взял ее за плечо.
– Мне не следовало говорить об этом с вами, особенно сейчас, но вы отшатнулись от меня, и я подумал…
Гизела хотела оттолкнуть его, но он уже завладел ее руками и крепко прижал к себе.
– Пусть между вами что-то и было, но я все равно желаю вас, и сегодня в церкви вы стали моей.
– Мы ничего такого не делали, только поцеловались! – отчаянно воскликнула она. – Я впервые встретилась с ним наедине, потому что…
– Почему?
Язык присох у нее к гортани. Как объяснить, что ее встреча с Кенриком произошла потому, что она хотела избежать этого брака?
Но де Тревилю ничего не надо было объяснять. С насмешкой он спросил:
– Вы встретились с ним тайком, чтобы обсудить мое предложение вашему отцу, да?
– Да! – дерзко ответила Гизела. – Кенрик любил меня и…
– Тогда отчего он не попросил вашей руки?
– Он… он ждал подходящего момента. Он…
У Гизелы вновь вырвалось рыдание. Почему, почему Кенрик чего-то ждал? Неужели он боялся материнского гнева? Выходит, он действительно был слабохарактерным человеком, о чем говорил ей отец. А тот мужчина, что сейчас прижимает ее к себе, не потерпел бы ничьих возражений, даже самого короля! Он добился бы своего, невзирая ни на что!
Лорд Ален так крепко сжимал ее, что ей стало больно, но она больше не сопротивлялась. Все равно он овладеет ею, но не душой, а лишь телом. На это он имеет все права, освященные церковью, и она не может отказать. Заставить же ее полюбить его он не в силах! Она будет ему верной женой, хорошей хозяйкой, будет подчиняться его желаниям в постели, родит ему детей, но никогда не будет полностью принадлежать ему. Гизела решительно сжала зубы.
