Текст книги "Баронесса де Тревиль"
Автор книги: Джоанна Мэйкпис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Ты поедешь к ее отцу?
Ален де Тревиль покачал головой.
– Я уверен, что она сама приедет ко мне.
– Каким образом?..
– У меня в темнице ее протеже, и судьба этого мальчика в моих руках. Она наверняка появится, когда маленький негодник предстанет перед судом.
Де Турель посерьезнел.
– Смотри, мой друг, не потеряй престижа даже в угоду даме. Ты должен отнестись к нападению на тебя со всей строгостью. Парня следует примерно наказать.
Де Тревиль спокойно взглянул на него.
– Я прекрасно это понимаю, Рейнальд. Моя власть должна быть абсолютной, и я докажу своим вилланам, что не потерплю ни малейшего неповиновения. Вопрос в том, как мне этого добиться, не настроив против себя соседа и избежав открытой ссоры с его дочкой.
Глава вторая
Гизелу охватила дрожь, когда она с отцом и Олдит проезжала под темной аркой ворот Элистоунского замка. Где-то здесь заточен Сигурд. Когда они очутились во внутреннем дворе, конюхи поспешили им навстречу и подхватили поводья. Один из них помог Олдит сойти на землю – она ехала на одной лошади с сэром Уолтером. Другой – услужливый, белоголовый и круглолицый молодой человек, одетый получше, – протянул руку Гизеле, предлагая свою помощь. Она спешилась и подождала отца. Олдит печально воззрилась на башню, затем опустила голову.
Сэр Уолтер назвал себя и объяснил причину их приезда.
– Насколько мне известно, мальчик по имени Сигурд предстанет сегодня перед судом вашего господина. Олдит – его мать. Она, естественно, очень волнуется за него. Я надеюсь, что мы не оскорбим господина барона нашим присутствием на суде. Моя дочь, мадемуазель Гизела, была свидетельницей этого несчастного случая и очень хотела бы сама услышать приговор.
Молодой человек поклонился.
– Я – Юон, оруженосец лорда Алена. Позвольте проводить вас в зал. Милорд велел мне позаботиться о необходимых удобствах и усадить вас в кресла.
Этот юноша – оруженосец? Гизела усомнилась. Слишком уж он юн! Безупречные манеры и мальчишеская нетерпеливость указывали на то, что Юон лишь недавно закончил службу пажа в каком-нибудь замке.
Юон провел всех троих наверх по лестнице, ведущей в башню, и вежливо пропустил впереди себя.
Они вошли в большой зал. Шествие замыкала Олдит, молча смотревшая себе под ноги. Гизела понимала – кормилица не питает надежд на то, что ее сыну сохранят жизнь. С тех пор как Олдит переехала в Брингхерст, она все время плакала и от нее нельзя было добиться ни слова. Правда, няня вновь начала прислуживать Гизеле, как в прежние времена.
Их провели мимо кучки вилланов и усадили на тут же принесенные кресла. Гизела обняла Олдит за плечи, а сэр Уолтер дождался, пока женщины сядут, и лишь потом сел сам. Гизела ободряюще взяла руку Олдит в свою, но няня сидела, безучастно уставясь в пол.
Гизела же, наоборот, с любопытством огляделась. Зал был круглый, с маленькой галереей в одном конце и с очагом посередине, над которым находилось отверстие для выхода дыма. Другой очаг, побогаче, был установлен дальше, под галереей около помоста, где, по-видимому, барону подавали еду.
Гизела смотрела на огромные закопченные балки на потолке и вокруг толстых каменных стен. Все здесь говорило о том, что замок строился исключительно для обороны, а не для удобства тех, кто в нем живет. Грязный и порванный гобелен, висящий около помоста, не мог защищать от сквозняков и не создавал уюта в этом зловещем зале.
Правда, пол был подметен и устлан свежим тростником. Новый господин замка, видно, требователен к слугам, и, судя по всему, они боятся его, с тревогой подумала Гизела. А раз он такой грозный, то Сигурду нечего рассчитывать на жалость.
Позади помоста раздался шорох. Взволнованные и смущенные крестьяне, которых позвали присутствовать на суде, прекратили перешептываться. Дверь за помостом распахнулась, и появились двое мужчин.
Гизела сразу узнала барона Алена де Тревиля. За ним вышел человек пониже, сутулый и седовласый. Двигался он неуверенно, словно плохо видел.
– Это сэр Клемент де Берг, – прошептал на ухо Гизеле отец, – сенешаль [7]7
Сенешаль – управляющий, помощник.
[Закрыть]барона. Он много лет прослужил у сэра Годфри.
Гизела не могла оторвать глаз от хозяина Элистоуна. Сегодня он был одет в темно-желтую верхнюю тунику, а под ней виднелась коричневая. На плечи он накинул коричневый плащ на желтой подкладке, так как в зале было холодно. Гизела сразу заметила повязку, видневшуюся из-под рукава, и ей сделалось не по себе.
Она уже имела возможность убедиться в том, что барон высок и осанка у него королевская. Теперь она отметила, что он широкоплеч, узок в бедрах и мускулист. Волосы он стриг, по старомодному обычаю нормандских рыцарей, коротко – такую прическу было удобно носить под конусообразным шлемом. Лицо было довольно гладким, что казалось странным для человека, проведшего жизнь в военных походах. Черты лица притягивали к себе: прямой нос немного длинен, темные брови нахмурены, глаза – почти черные, а их взгляд холоден, большой рот сосредоточенно сжат.
Барон обежал взглядом зал и вежливо поклонился сэру Уолтеру с дочерью. Он довольно улыбнулся, увидев, что их усадили в кресла.
– Сэр Уолтер, добро пожаловать в Элистоун! Я ожидал вашего приезда. Добрый день, мадемуазель Гизела. Я благодарен вам за то, что вы, как свидетельница нападения на меня, прибыли на суд.
От подобной наглости, да к тому же на людях, Гизела обомлела. Неужто барон ждет, что она даст показания против Сигурда?
А он продолжал говорить негромким, спокойным, но тем не менее не терпящим возражений голосом:
– Надеюсь, сэр Уолтер, что по окончании судебного разбирательства вы с дочерью задержитесь и разделите со мной трапезу. К тому же я хотел обсудить с вами кое-какие дела, поскольку ценю ваше мнение.
Сэр Уолтер склонил голову.
– Буду рад, господин барон.
Недовольная, как ей показалось, раболепством отца, Гизела бросила на него сердитый взгляд, а он только улыбнулся. Тут раздался звон цепей, и все затихли. Двое крепких стражников ввели в зал Сигурда. Его запястья и щиколотки были в наручниках, и он неуклюже волочил ноги, ни на кого не глядя. Лишь услышав пронзительный материнский крик, Сигурд поднял голову и безразлично посмотрел на нее.
Гизела не разглядела на нем ни малейших следов плохого обращения, а потухший взор можно было отнести к тому, что мальчик был ошарашен общим вниманием. Олдит бросилась к сыну и с рыданиями уткнулась ему в плечо. Седой стражник хотел было отстранить ее, но тут раздался голос барона.
– Не трогайте ее. – Затем, обращаясь к Олдит, де Тревиль мягко сказал: – Пожалуйста, сядьте, матушка. Вы сможете увидеться с сыном после суда. Я вам это обещаю.
Олдит подняла на барона измученное лицо и покорно вернулась на свое место, а стражники отвели Сигурда в центр зала, где стояли другие селяне, но остановились поодаль, чтобы никто из прежних приятелей парня не мог с ним разговаривать.
Проходя, Сигурд кивнул в знак благодарности Гизеле, и она увидела слезы в голубых глазах мальчика. На барона Сигурд ни разу не взглянул.
Гизела была слишком расстроена и не обращала особого внимания на разбор незначительных дел. Большей частью они касались ссор и споров между соседями. Всех внимательно выслушивали, суд был скор и недвусмыслен. Двое крестьян обвинялись в отлынивании от работ в поместье. На обоих наложили пеню и отпустили. Мальчика возраста Сигурда поймали, когда он незаконно охотился в Элистоунском лесу. Барон железным голосом осведомился, что тот может сказать в свое оправдание, но парнишка лишь покачал опущенной головой.
Все знали, что за такое вешают, но надеялись, что барон этого не сделает – мальчишке, скорее всего, отрубят руку. Наступило молчание, пока барон советовался с деревенским старостой и сенешалем. Наконец он приказал мальчику подойти поближе.
– Как мне сказали, тебя уже предупреждали раньше. За такой серьезный проступок следует сурово наказать. Но сын-калека станет бременем для семьи. Твои родители верно служили сэру Годфри, а теперь так же верно служат мне, поэтому я буду милосерден – тебя только выпорют. Надеюсь, ты будешь держаться подальше от чужих владений. Я не наложу пеню на твоих родителей – они и так не богаты. Но смотри – если попадешься еще раз, пощады не жди.
Мальчик со страхом взглянул на стоявшего рядом отца, который делал ему отчаянные знаки поблагодарить барона.
Перепуганный парень, заикаясь, проговорил слова извинения и благодарности и был уведен стражниками.
Гизела закусила губу, увидев, что наконец вперед вывели Сигурда. Стражник пнул его в бок, и Сигурд посмотрел на барона. Гизела не видела его лица, но по посадке головы поняла, что он так и не смирился. Олдит тихо охнула.
– Ну что ж, – голос де Тревиля звучал вкрадчиво, но холодно. – Тут все ясно, поскольку я сам стал жертвой нападения. Твоя вина очевидна, что и подтвердят свидетели. – Он посмотрел туда, где сидела Гизела, которая тут же вскочила на ноги, несмотря на то, что отец тянул ее за юбку.
– Милорд, – звонко прозвучал ее голос. Она слегка подалась вперед. – Сигурд не может отрицать обвинения, и я в свою очередь тоже, но я прошу вас принять во внимание, что его действия были вызваны определенными обстоятельствами.
– Вызваны обстоятельствами? – Барон поднял темные ровные брови, а сэр Уолтер издал недовольный возглас.
– Милорд, Сигурд очень любит мать, а ее выгоняли из дома, который дорог им обоим.
– Позвольте напомнить вам, мадемуазель, что дом построен вопреки закону.
– Согласна, милорд, но тем не менее именно потеря родного дома стала причиной того, что Сигурд вышел из себя. Он еще очень молод. Я уверена – будь у него время одуматься, он не ранил бы вас. Он набросился на обидчика своей матери…
– Мадемуазель, вы были там и прекрасно знаете, что, не обернись я достаточно быстро, не сидеть мне сейчас за этим столом.
Гизела чувствовала, что к ней прикованы любопытные взгляды сэра Клемента и охраны. Хорошо хоть почти все селяне ушли из зала и барон мог не чувствовать себя униженным перед собственными вилланами, подумал сэр Уолтер, расстроенный поведением дочери.
– Я признаю это, но удар был сделан неловкой рукой. Сигурд не воин, он хотел лишь ударить, но не убить. Вы поранились, пытаясь выхватить у него нож. – Барон молчал и насмешливо смотрел на Гизелу, а она с отчаянием продолжала: – Его жизнь в ваших руках. Я прошу вас проявить милосердие и простить ему юношескую запальчивость.
– Милорд, умоляю вас… Он – мой единственный сын, – судорожно вымолвила Олдит.
Тут, откашлявшись, поднялся сэр Уолтер.
– Я не могу и не хочу вмешиваться в принятие вами решения, милорд, но я присоединяюсь к просьбе матери Сигурда, которая верно служила мне. Она была кормилицей моей дочери, и, если бы не она, Гизела не выжила бы. Они с Сигурдом молочные брат и сестра и вместе росли. Мальчика следует строго наказать, но я прошу сохранить ему жизнь, если на то будет ваша воля.
Ален де Тревиль холодно кивнул сэру Уолтеру.
– Я сочувствую матери мальчика и понимаю, чем вы ей обязаны. – Тут его губы растянулись в улыбке, и он взглянул на Гизелу. – Нам всем сегодня очень не хватало бы вашей очаровательной дочери.
Гизела негодующе фыркнула. Как он осмелился делать ей комплимент в такое время! А де Тревиль продолжал:
– Что может мальчик сказать в свою пользу? Ты понимаешь, что тебе грозит виселица? Ты хотел меня убить?
Наступила мертвая тишина. Все глаза были устремлены на Сигурда. Неужели этот дурачок обречет себя на смерть какой-нибудь глупой выходкой?
– Я не знаю, – грубым голосом ответил Сигурд, но барон не расслышал, и тогда он повторил погромче: – Я… сам не знаю, чего хотел. Я хотел остановить вас… чтобы вы послушали… – Он замолчал и снова уставился в пол. – Я не хотел вас… ранить.
– Ты сожалеешь о том, что напал на меня? – последовал безжалостный вопрос.
– Я… не знаю. Я разозлился и…
– Ты и теперь злишься?
– Да. – Голос Сигурда прозвучал более уверенно и даже вызывающе. Олдит приглушенно вскрикнула.
– Понятно.
Отец силой усадил Гизелу на стул. Она не сводила глаз с барона, который задумчиво постукивал пальцами по лежащему перед ним пергаменту. Наконец он взглянул на пленника.
– Сигурд Ролфсон, ты виновен в нападении на своего сеньора и несомненно заслуживаешь смерти. Ты до сих пор отрицаешь мое право снести твой дом по причинам военной безопасности и не сожалеешь о своем преступлении. У меня нет выбора, как вынести приговор в соответствии с законом. Однако ты очень молод, и я принимаю во внимание твое заявление, что тебя вынудили к этому поступку. Ты – свободный человек, и я мог бы объявить тебя вне закона, но тогда ты не переживешь зиму и твоя смерть станет хуже той, что ждала бы тебя на виселице. Поэтому… – Де Тревиль замолчал и посмотрел прямо на Гизелу, словно девушка бросала вызов его власти, поскольку не сводила с него взгляда. – Я лишаю тебя прав свободного человека и объявляю вилланом. Ты останешься в темнице Элистоуна до тех пор, пока я не сочту, что тебе можно доверять и ты не представляешь угрозы для меня и других. Тогда я разрешу тебе ходить в пределах замка. Ты будешь служить мне, а затем тому, кто после меня унаследует Элистоун.
Олдит зарыдала. Гизела обняла няню и прижала к груди. По лязганью цепей она поняла, что Сигурда уводят, и с облегчением вздохнула. Мальчик спасен! А ведь она и не надеялась на это. Правда, теперь он всю жизнь обречен страдать от рабства. Ему будет нелегко такое перенести. Но со временем он оценит проявленное к нему милосердие.
В зале появился юный оруженосец Юон. Барон подозвал его к себе и что-то сказал, после чего юноша подошел к сэру Уолтеру.
– Милорд Ален прислал меня пригласить вас к столу, сэр Уолтер, – с поклоном произнес юноша. – Он также велел мне отвести госпожу Олдит к караульной будке, где она сможет поговорить с сыном.
Олдит поднялась со словами:
– Пресвятая дева Мария! Я уже думала, что барон забыл об этом…
– Милорд никогда ничего не забывает, – с улыбкой ответил Юон.
– Я пойду с тобой, Олдит. Хотя бы до ворот, – поспешно заявила Гизела, на что юноша согласно кивнул.
Сэр Уолтер было нахмурился, но, узнав, что дочь будет сопровождать оруженосец барона, успокоился и пошел к столу, на который слуги уже постелили тонкую камчатную скатерть и ставили кувшины с вином, кубки и блюда с засахаренными фруктами.
Юон вывел женщин из главных дверей зала, и они спустились по ступеням во двор замка. Олдит всю трясло, и Гизела забеспокоилась, как бы бедная женщина не упала в обморок. Она обняла няню за талию и замедлила шаги. В сторожку Гизела не вошла, решив оставить Олдит с Сигурдом наедине, а осталась ждать во дворе. Юон отвел служанку в помещение караула и вернулся к Гизеле.
Во дворе кипела жизнь. Из конюшен доносилось ржание лошадей и веселый свист конюхов, совсем как в Брингхерсте. Казалось, слуги барона не тяготились работой. Рядом в клетках пронзительно кричали и возбужденно хлопали крыльями соколы – видно, барон был любителем соколиной охоты. Отец тоже иногда охотился с соколами, но, хотя Гизела и восхищалась умением отцовских птиц, сама она не любила наблюдать за тем, как они стремительно падают вниз на добычу.
Со стороны деревянных сараев, прилегающих к стене внутреннего двора, были слышны удары молота по металлу – это оружейник и кузнец занимались каждый своим делом. Множество слуг сновало из башни в пекарню и обратно. Сколько же народу нашли работу и защиту в этой огромной крепости? – спрашивала себя Гизела.
Вдруг из двери конюшни выбежал крохотный щенок, а за ним вдогонку – мальчик-конюх. Гизела и Юон нагнулись, пытаясь поймать собачонку, но та не далась им в руки и припустила к выходу, ведшему из внутреннего двора во внешний. В это время в воротах появился молодой солдат с тележкой, нагруженной мечами, боевыми топорами и стрелами. Юон крикнул ему поостеречься, так как щенок побежал прямо под колеса повозки. Гизела бросилась вперед и успела схватить щенка за загривок, но споткнулась, наступив на подол платья, и чуть не упала. Руки у нее были заняты щенком, и она не могла ни на что опереться. Гизела закричала, испугавшись, что тяжелые железные колеса вот-вот раздавят ее. И тут кто-то подхватил ее и оттащил назад. Юный солдат от неожиданности отпустил ручку тележки, и она, никого не задев, с грохотом покатилась сама по себе.
– Как хорошо, что я пошел вас искать, мадемуазель Гизела, – раздался у нее над головой голос барона Алена де Тревиля. Его рука крепко обхватила Гизелу за талию. – Я просто не осмелился бы сообщить вашему отцу, что вы покалечились у меня в замке.
Гизела попыталась освободиться из его рук.
– Милорд, прошу прощения, – запинаясь, проговорил перепуганный солдат. – Я не заметил собачку… а потом увидел эту даму и…
– Ты не виноват, – задыхаясь, сказала Гизела. – Щенок такой маленький, его просто не было видно.
Барон кивнул солдату, и тот уехал со своей тележкой, а де Тревиль с удивлением уставился на извивающегося в руках у Гизелы щенка.
– Да это тот самый щенок из помета фрейи, что постоянно убегает! Я вижу, вы любите собак.
Щенок пытался лизнуть Гизелу в лицо, и она чмокнула его в желтовато-коричневую головку.
– Он просто красавец, – сказала она.
То же самое де Тревиль подумал и про его спасительницу. Капюшон ее плаща откинулся назад, открыв взгляду светлые косы под головным убором. Плащ соскользнул с плеч девушки, и барон увидел под ним плотно облегающее фигуру шерстяное платье. Гизела часто дышала, отчего грудь у нее дразняще вздымалась, щеки раскраснелись, а глаза сверкали. В эту минуту де Тревиль многое отдал бы, чтобы самому стать причиной ее волнения.
– Он испачкает вам платье, – тихо произнес барон, осторожно взял из рук Гизелы щенка и отдал Юону. – Отнеси его собаке, а то она беспокоится. Я провожу вас в зал, – сказал он Гизеле. – Вы продрогли.
– Нет-нет! – заверила его Гизела. – Я жду Олдит. Она… с Сигурдом. Очень любезно с вашей стороны разрешить ей повидаться с ним.
– Я же ей обещал.
– Не все люди держат свое слово.
Он улыбнулся.
– Неужели, мадемуазель, несмотря на свою молодость, вы уже познали эту печальную истину?
– Мне почти семнадцать, – сказала Гизела и, увидев, как губы барона тронула улыбка, поспешила уточнить: – Об этом говорили Олдит и другие служанки… – Она смутилась и замолчала. Ее взгляд упал на перевязанную руку де Тревиля. – Милорд, надеюсь, вы не причинили себе вреда, когда поднимали меня.
– Нет, но если бы это и произошло, я все равно был бы рад служить вам.
– Вы смеетесь надо мной, – упрекнула его Гизела. – Я виновата, что до сих пор не спросила, насколько опасна рана. Просто не верится, что нож мог проникнуть сквозь звенья кольчуги.
– Острый клинок может пронзить что угодно, если применить силу, так же, как железный наконечник стрелы. – Он поморщился. – Нож скользнул по кости и оставил глубокий порез. Рана незначительна, но сейчас воспалена, и ее надо держать под чистой повязкой.
Лицо Гизелы посерьезнело, и она сразу стала очень хорошенькой.
– Благодарю вас, милорд, за то, что вняли нашим просьбам и даровали Сигурду жизнь. Не многие оказали бы подобную милость.
Барон пожал плечами. Гизеле уже был знаком этот галльский жест.
– Перестаньте беспокоиться о мальчишке – он не пропадет. Конечно, ему не по вкусу несвобода, но в суровую зиму многие свободные крестьяне голодают, а вилланы набивают животы за счет господ.
– Не всегда… Лишь сострадательные господа заботятся о своих подданных, но некоторые пренебрегают своими обязанностями и относятся к вассалам хуже, чем к лошадям.
– Мадемуазель Гизела, если бы вы знали, сколько стоит хороший конь, то не судили бы так, – с улыбкой сказал де Тревиль.
Гизела, почувствовав, что щеки ее зарделись, отвернулась. Он еще насмехается над ней!
– С Сигурдом будет нелегко, – натянуто заметила она. – Как вы сказали, ему не по вкусу лишиться свободы.
Де Тревиль снова пожал плечами.
– Не волнуйтесь, на парня найдут управу. Ему явно недостает отца и твердой руки. Своей матери он приносил, должно быть, немало тревог.
– Его будут пороть?
– Если он того заслужит. Это научит его повиновению, а вреда не причинит, как не причинило ни Юону, ни мне, когда я служил пажом и оруженосцем.
Гизела недоверчиво посмотрела на барона, с трудом пытаясь представить этого высокого, властного человека непослушным мальчиком.
– Давайте вернемся в зал. Ваш отец, должно быть, беспокоится. Юон подождет Олдит и приведет ее к вам.
С этими словами он протянул загорелую сильную руку, и Гизеле ничего не оставалось, как вложить пальцы в его ладонь и позволить проводить себя к башне.
Сэр Уолтер был явно рад, увидев, что дочь вернулась. Следом за ней появилась запыхавшаяся Олдит со слезами на щеках. Она низко присела перед бароном в знак благодарности.
Гизела схватила ее за руку и увлекла к самому концу стола, чтобы расспросить о разговоре с Сигурдом. Де Тревиль с сожалением увидел, что Гизела села так далеко. Он сделал знак Юону отнести женщинам кувшин с вином, засахаренные фрукты и кубки.
– У вас очень красивая и смелая дочь, сэр Уолтер, – сказал он, сделав глоток вина из чаши.
– Да. – Сэр Уолтер проследил за его взглядом. – Слишком смелая – себе же во вред. Она бывает упрямой, но я отношу это к отсутствию материнского влияния. Моя дорогая Хильдегард умерла вскоре после ее рождения. Гизела такая же красавица, какой была ее мать. – Он тяжело вздохнул. – Боюсь только, что я избаловал ее.
– Вам, вероятно, скоро придется подыскивать ей подходящего мужа и защитника. В наше непростое время это трудная задача.
Сэр Уолтер покачал головой.
– Честно говоря, милорд, я не представляю свою жизнь в Брингхерсте без нее.
– Понимаю вас. – Де Тревиль помолчал, затем нагнулся вперед и спросил: – Ведь мадемуазель Гизела происходит из саксонского рода, насколько мне известно?
– Ее прабабушка была саксонкой. Она вышла замуж за нормандского рыцаря после гибели мужа у Сенлака. В жилах моей жены Хильдегард тоже текла саксонская кровь. Многие в графстве гордятся саксонскими предками, милорд.
– Я тоже горжусь тем, что мои нормандские предки кровно связаны с викингами. – Де Тревиль повертел в руке кубок, отчего красное вино заиграло огненными бликами. – Сэр Уолтер, – барон жестом указал на голые каменные стены зала, – в замке, как вы видите, не хватает хозяйки. Мой друг Рейнальд де Турель, посетивший меня пару дней назад по пути ко двору короля, озадачил меня. Он передал мне пожелание короля поскорее жениться. Мне двадцать шесть лет, и до сих пор у меня не было времени подумать об этом. Я вел беспорядочную походную жизнь, находясь на королевской службе, да и средств особых тоже не было. Теперь, когда мне пожалован Элистоунский замок вместе с прилегающими владениями, пора расстаться с холостой жизнью.
Тут барон заметил, что гость застыл в кресле и взгляд у него сделался тревожным. Тревиль посмотрел на Гизелу, взволнованно беседующую с Олдит. Прекрасные голубые глаза девушки блестели, она выразительно взмахивала руками, явно пытаясь успокоить несчастную мать, расставшуюся с сыном.
– Ваша дочь сказала мне, что ей почти семнадцать, сэр Уолтер, а значит, она вполне созрела для брака. За время нашего короткого знакомства я вполне оценил ее искренность и смелость, не говоря уже о красоте. Меня это восхищает. Как я понимаю, она ни с кем не помолвлена, иначе вы об этом сказали бы. В Элистоуне она будет в безопасности. Я официально прошу у вас руки вашей дочери.
Сэр Уолтер от неожиданности быстро замигал, налил себе еще вина и осушил кубок. Затем неторопливо произнес:
– Я уже говорил вам, милорд, что Гизела может быть упрямой. Я считаю, что она обладает всеми качествами, необходимыми для женщины, но, хотя она и моя любимая дочь, должен сказать вам правду – с ней бывает трудно поладить.
Де Тревиль засмеялся:
– Именно так мадемуазель Гизела обрисовала мне Сигурда, а я ее заверил, что справлюсь с мальчишкой.
У пораженного сэра Уолтера брови полезли на лоб. Де Тревиль покачал головой.
– Не бойтесь, сэр Уолтер, не в моих правилах плохо обходиться с женщинами, да и со слугами тоже. Я полажу с мадемуазель Гизелой. Уверен, что из нее получится превосходная жена. Ее саксонское происхождение и положение в графстве говорят в пользу этого брака. Так я смогу добиться помощи от соседей – ведь мои нормандские корни многих настораживают. Я – третий сын сэра Жиля де Тревиля. Наше родовое имение находится неподалеку от Кана [8]8
Кан – город на севере Франции в Нормандии.
[Закрыть]. Мне было четырнадцать лет, когда я стал оруженосцем в доме графа Лестера, и вот с тех пор живу в Англии и служу королю. В Элистоуне нет хозяйки, мать моя далеко отсюда, так что никто не станет соперницей Гизеле. Жена сенешаля, леди Роэз, отличается мягким, дружелюбным характером. Она только обрадуется, когда в замке появится еще одна женщина. Гизеле будет предоставлена полная свобода. Как мне кажется, ее решительной натуре это придется по душе. – Глаза барона весело блеснули, и сэр Уолтер не мог удержаться от улыбки.
– Что касается приданого… – начал было он.
– Я уверен, что мы договоримся, сэр Уолтер! Мне много не нужно.
Уолтер Брингхерст вздохнул.
– Милорд, позвольте мне все обдумать.
– Конечно. Вы ведь должны поговорить с мадемуазель Гизелой. Я понимаю, как вам трудно расставаться с дочерью, но ведь Элистоун совсем близко. Вы будете часто видеться. Обдумайте хорошенько мое предложение и дайте мне знать.
– Хотя Гизела была лишена матери, Олдит обучила ее ведению хозяйства, – стал рассуждать сэр Уолтер. – Но… она так молода… – нерешительно добавил он.
– О, думаю, она быстро со всем освоится! Сэр Уолтер взглянул на дочь. Серьезное выражение его лица сразу насторожило Гизелу, взгляд ясных голубых глаз стал тревожным, и она вопросительно подняла светлую бровь. Тяжело вздохнув, сэр Уолтер сказал:
– Если позволите, милорд, мы отправимся в обратный путь. Обещаю вам все обстоятельно обдумать.
– Уверен в этом.
– Еще раз благодарю вас за снисходительность к поступку мальчика.
Де Тревиль слегка поклонился.
Подошедшая к отцу Гизела сделала прощальный реверанс, и они покинули зал.
Путь домой прошел в молчании. Гизела, видя, что отец полностью поглощен своими мыслями, не произнесла ни слова.
За ужином сэр Уолтер был по-прежнему молчалив. Наконец Гизела осмелилась спросить его:
– Отец, что случилось? Я видела, как ты разговаривал с бароном. Он что, сообщил новости о войне, или ты до сих пор беспокоишься о Сигурде?
– Нет, Сигурд находится в надежных руках. Рано или поздно парень все равно попал бы в беду, а я, увы, не в силах обуздать его.
– Может, барон жаловался на мое поведение? – не унималась Гизела. – Ты ведь тоже считаешь неразумным мой спор с ним при всех во время суда.
Сэр Уолтер отложил в сторону куриную ножку и многозначительно посмотрел на дочь.
– Наоборот. Он восхищен твоей смелостью и просит моего согласия на брак с тобой.
Гизела побледнела и замерла. Ее большие глаза стали просто огромными. Отец ждал от дочери ответа, но она продолжала молча смотреть на него. Наконец Гизела еле слышно произнесла:
– И что ты ему сказал?
– Что мне нужно это обдумать.
У Гизелы перехватило дыхание.
– Неужели ты можешь согласиться? Отец вновь внимательно посмотрел на нее.
– А почему нет? Барон – превосходная партия. Ты станешь хозяйкой Элистоуна. Многие девушки в графстве ухватились бы за подобное предложение.
– Но не я! – твердо сказала Гизела. – Голос ее прозвучал спокойно, но так тихо, что отец подался вперед, чтобы расслышать. Она была мертвенно-бледна.
Неестественно веселым голосом сэр Уолтер произнес:
– Ты, конечно, и не помышляла о такой чести…
– Чести?! – с негодованием вскрикнула Гизела. – Неужели ты полагаешь, что я обрадуюсь этому браку?
Он в замешательстве склонился над блюдом.
– Дитя мое, я не могу просто так отклонить предложение барона. Долг каждого отца обеспечить будущее дочерей, а в Элистоуне твое благополучие как раз обеспечено.
Гизелу охватила дрожь, как тогда, когда они проезжали под аркой замковых ворот.
– Это место похоже на тюрьму! Не могу без страха представить себе, как я окажусь замурованной за этими толстыми стенами.
– Да, стены там крепкие. Но я прежде всего должен позаботиться о твоей безопасности. Ты ведь слыхала, что Кенрик рассказывал о нападении на поместье около Окема? Власти графства не в состоянии обуздать грабителей, а барон Ален де Тревиль может это сделать, и к тому же его уполномочил король.
– Папа, ты боишься барона де Тревиля? – Сэр Уолтер выдержал ее прямой взгляд.
– Я не хотел бы обидеть его.
– И, чтобы сохранить расположение королевского придворного, ты приносишь меня в жертву?
– В какой-то мере это так, дочка, – печально согласился он и, оживившись, добавил: – Чем он тебе не нравится? Он молод и красив. Мне он не показался грубым. Тебе может попасться муж и похуже.
– А может, и получше. Кенрик, к примеру. Я знаю его и люблю с детства.
Отец явно взволновался.
– Кенрик Аркоут объяснялся тебе в любви?
– Нет, – спокойно ответила Гизела. – Это выглядело бы оскорбительно. Кенрик никогда так не поступит. Прежде он должен попросить твоего согласия.
– Кенрик – прекрасный и честный молодой человек, Гизела, но тебе он не подходит, – без обиняков заявил отец.
– А если я люблю Кенрика?
– Я не могу тебе поверить. Что ты знаешь о любви? Твоя мать не любила меня, когда мы познакомились, и я ее тоже. Счастье, что со временем мы полюбили друг друга. Ее мне в жены выбрал мой отец, и я, как положено, повиновался ему. Гизела, я тебя избаловал, поэтому ты и перечишь мне.
– Почему ты против Кенрика?
– Этот человек не для тебя! Он добрый и честный, признаю. Но… слабовольный и под большим влиянием матери. Ты не будешь счастлива в этом браке.
– Ты считаешь, что я буду счастлива с человеком, которого ты едва знаешь?
– Мне кажется, я успел разобраться в Алене де Тревиле.
– А то, что он могущественный барон и в милости у короля, нисколько не влияет на твое решение? – с горечью подчеркнула Гизела. – Тебе не придется разориться, чтобы обеспечить мне достаточное приданое?
– Мы не обсуждали брачный контракт.
– Я не выйду за него! – непреклонно заявила она.
– Гизела, ты ведешь себя просто глупо! Я редко возражал против твоих желаний, и зря! Сейчас мы говорим о серьезном деле, и я не потерплю неповиновения. Решение еще не принято, но учти – я интуитивно чувствую, что на это предложение надо согласиться. Свое окончательное слово я скажу завтра утром. А теперь, если ты закончила есть, ступай к себе.
Он прогоняет ее, словно непокорного пажа или слугу! Гизела вся дрожала от обиды и ярости. Никогда еще отец так не гневался на нее! Она молча встала, отвесила поклон отцу, что было довольно непривычно, и с гордым видом вышла из зала.
