Текст книги "Обольщённый (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Чемберс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4
Сорок пять минут процессия продвигалась мимо окон Дэвида.
Бегги наслаждались всем в полной мере. Особенно миссис Бегг, которая охала и ахала, рассказывала, откуда родом каждый клан – видимо, она заучила наизусть все разновидности тартана, – и с придыханием произносила имена наиболее важных особ, в частности ехавших верхом разодетых вождей кланов.
– Только посмотрите на сэра Эвана Макгрегора, – полушепотом сказала она, когда клан Макгрегоров промчался мимо алым потоком. – Вы когда-нибудь видели столь привлекательного человека, леди Киннелл?
– Если присутствующие здесь не считаются, тогда нет, – с улыбкой ответила Элизабет.
– О, ну конечно, – хихикнув, отозвалась миссис Бегг. – Кеннет знает, я ценю его больше остальных, правда, любовь моя? Но у сэра Эвана такой щегольский костюм.
– Придется купить такой же, – изрек мистер Бегг. – Можете себе представить, Лористон, что я выступаю перед лордом-председателем в тартане и орлиных перьях?
– Я бы заплатил, чтоб на это взглянуть, – сказал Дэвид, чем всех рассмешил.
– А вот и лорд Мёрдок Балфор, – продолжила миссис Бегг. – Видите, Кеннет? На черном коне?
При упоминании этого имени сердце у Дэвида забилось быстрее. Прошло почти две недели с тех пор, как он встретил Балфора у портного. И каждый день он мысленно возвращался к окончанию их разговора.
«Ты знаешь, где я живу. Приходи в любое время...»
Каждый день он вспоминал это приглашение, но так никуда и не шел. Воспоминание о том, что с ним происходило два года назад, не стерлось из памяти. Его словно затянуло во мрак. Он будто катился с горы. Бесконечно долго. Все ниже и ниже.
Дэвид боялся снова рухнуть в темноту.
Краем глаза он заметил, что на него пристально глядел Йен – Йен признал имя Балфора, без сомнений, – но головы Дэвид не повернул. Он бродил взглядом по наездникам и наконец-то выхватил из толпы высокого и элегантного Балфора на черном как ночь жеребце.
Дэвид, насколько возможно, относился к церемонии скептически. Под патриотические звуки волынок и барабанов вышагивали сотни солдат, и Дэвида это не трогало ни капли. Но стоило увидеть Балфора, одетого в отличие от сэра Эвана Макгрегора в менее пестрый сине-зеленый тартан, впервые за весь день внутри что-то шевельнулось.
И дело вовсе не в патриотизме. Дело в чем-то более личном.
– Ну просто молодой Лохинвар, – прошептала миссис Бегг, и все, включая Дэвида, рассмеялись.
И ведь в самом деле было смешно, только вот... она права.
Дэвид мысленно застонал. Что за девчачья галиматья крутилась в голове?
Последние два года он пытался забыть лорда Мёрдо Балфора, уверившись, что они больше никогда не свидятся. Лишь спустя год Дэвид поддался прежней слабости – он опасался, что чужие прикосновения разворошат воспоминания, которые он силился подавить.
Но так сложилось, что страх оказался беспочвенным. Первый ляпсус вообще не напомнил о Балфоре, последующие тоже. Эти тайные анонимные встречи не имели ничего общего со встречами с Балфором. Дэвид почти не разговаривал, почти ни на кого не смотрел. Он точно ни на кого не глядел так, как глядел сейчас на Балфора. При одном только взгляде на него сердце начало выбивать барабанную дробь, а дыхание стало поверхностным и быстрым.
«Ты знаешь, где я живу».
– Боже правый, это в самом деле лорд Мёрдо! – воскликнула Элизабет. – Помните его, мистер Лористон? – Она привлекла его внимание, и Дэвид нехотя отвел взор от удалявшейся фигуры Балфора. – Вы ужинали с ним в доме моего отца. Припоминаете?
– Да, кажется, припоминаю.
– Знаете, – заговорил Йен, в голосе слышались веселые нотки, – кажется, я тоже его признал.
Слегка нахмурившись, Дэвид кинул взгляд на Йена. Йен прекрасно знал, кто такой лорд Мёрдо Балфор. Два года назад после безрассудного вмешательства Дэвида они с Балфором пытались договориться с Йеном. Вряд ли он мог об этом позабыть.
Йен, приложив палец к губам, силился изобразить замешательство.
– Возможно, он присутствовал на балу, о котором мы говорили? На том, где была и леди Киннелл?
Дэвид хранил молчание, давая Йену понять, что он недоволен, но вступившая в беседу Элизабет спасла молодого человека.
– Он был на балу, мистер Макленнан. Помню, мне пришлось с ним танцевать, и это ужасно действовало на нервы! Мама уверилась, что он ищет жену. В тот вечер она вела себя несносно.
– Подыскивала зятя побогаче? – бестактно поинтересовался мистер Бегг.
Улыбка слегка померкла, но ответила Элизабет весело, правда, веселье не затронуло глаз.
– Да. И она исполнила свое желание, правда, не с помощью лорда Мёрдо Балфора.
Отвернувшись к окну, она напрягла плечи и спину, синяк от большого пальца привлек внимание к шее. Дэвид мельком глянул на помрачневшего Йена. Точнее, мрачен он был в течение всей процессии. Любому, у кого есть глаза, становилось ясно, что в отличие от других гостей Йен не находил действо волнительным. Вероятно, он видел в этом демонстрацию государственной власти – вся военная мощь выставлялась напоказ в угоду монарху Соединенных Королевств Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии.
Мнение Дэвида о процессии скорее совпадало с мнением Йена, нежели с патриотическими взглядами Беггов. И все-таки он устроил торжество, разносил еду и вино и исполнял роль верного подданного короля. Ну он и был верен, разве нет? На деле – несомненно, в мыслях – вряд ли. Дэвид – уважаемый человек, часть механизма, благодаря которому поддерживалось верховенство закона. Правда, иногда Дэвид пытался преодолеть его воздействие. Например, когда представлял брата Йена. Он приложил все силы для того, чтоб в рамках закона предотвратить отправку Питера Макленнана в ссылку, но усилий было недостаточно.
Самое кошмарное: того, что можно сделать в рамках закона, редко оказывалось достаточно.
Как только процессия достигла замка, и началась формальная церемония передачи регалий, небольшая компания вернулась в гостиную. Дэвид бродил по комнате и снабжал барышень винным пуншем, Фергюсон доливал мужчинам эль, а Катерина принесла с кухни несколько тарелок.
Гости уже были навеселе, некоторые даже вели себя несуразно. Вряд ли этому стоило удивляться, если учесть, что выпивать все начали еще до полудня. Дэвид же, наоборот, оставался в трезвом уме. Эль, который он пил, ничуть не охмелил, что не вязалось с веселостью гостей. И дело вовсе не в алкоголе и не в отвращении к празднеству.
Обойдя гостей, Дэвид направился к Йену и Элизабет. Стояли они немного поодаль и, наклонив головы, о чем-то шушукались. Чем ближе Дэвид подходил, тем сильнее сам себе казался докучливым.
– Желаете еще лимонада, леди Киннелл? Эля, мистер Макленнан?
Они одновременно вскинули глаза, видимо, изумившись тому, что Дэвид находился рядом. От предложения они хором отказались и неловко умолкли.
После недолгой паузы Элизабет, взяв себя в руки, проговорила:
– Мистер Макленнан рассказывал мне о своих сослуживцах.
– Да? – Дэвид вопросительно взглянул на Йена.
– Я рассказывал леди Киннелл о миссис и мистере Гилмор – владельцах «Флинта», – дерзко сообщил Йен, словно решил, что Дэвид это не одобрит. – Я объяснил, что мистер Гилмор основал газету, но миссис Гилмор тоже имеет к ней отношение. Как и все мы. Это коллективный труд. Мы все имеем право высказаться о том, что происходит. – Он глянул на Элизабет. – Хотелось бы вас с ними познакомить. Они самая необычная пара.
Элизабет наклонила голову набок.
– Чем же они необычны?
– Они живут как равные партнеры. Перед свадьбой они заключили соглашение: что бы ни говорил закон, собственность миссис Гилмор останется ее собственностью, ее права на детей равны правам мужа, и она не обязана подчиняться его приказам.
– Зачем они так поступили? – после недолгого молчания озадаченно спросила Элизабет.
– Они считают, что женщина не должна быть рабыней мужчины. И если я когда-то женюсь, я сделаю точно так же. Мне не нужна домашняя рабыня.
– Нет?
– Нет. Притеснение женщин мужчинами – это первый и наихудший акт угнетения в истории человечества. Пока мы это не исправим, мы не сумеем разобраться с другими формами неравенства. Каждый ребенок с детства наблюдает самую вопиющую разновидность рабства. Мы впитываем это с молоком матери и воспринимаем как должное. Но это не так.
Элизабет с усилием сглотнула и отвернула голову.
– Ты так этим увлечен, – нарушив молчание, подметил Дэвид.
Дэвиду пришло в голову, что он, как обходительный хозяин, обязан сменить тему, огорчившую его гостью. Но не удавалось отделаться от мысли, что Элизабет полезно это выслушать.
– Да, – посмотрев на Дэвида, сознался Йен. – Мой отец бил мать, как собаку. Однажды вечером, когда стало совсем плохо, Питер взял кочергу и выгнал его из дома. Больше он не возвращался. Тогда Питеру было всего четырнадцать, а остальным не было и десяти. Спустя несколько дней мама умерла. У нее обнаружились какие-то внутренние повреждения, а позволить себе лекаря мы не могли.
Элизабет закашлялась, и Йен, обратив взор на нее, тотчас побледнел.
– Простите. Я забылся... Не следовало говорить столь откровенно.
– Нет-нет, – покачав головой, изрекла она. – Просто... Мистер Макленнан, лишиться матери таким ужасным способом – это кошмарно. Мой отец очень добрый человек, правда же, мистер Лористон?
Дэвид кивнул.
– Ваш отец самый прекрасный человек. – Однако он подметил, что мужа она не упомянула.
– Почему все мужчины не могут быть такими?
И хотя вопрос она задала тихо, Дэвид догадался, что это крик души. Ее выдали выражавшие изумление и печаль глаза.
Дэвид внимательно на нее посмотрел.
– Не понимаю. У меня в деревне жили несколько женщин, которых регулярно били мужья. Одна из них – кузина моей матери. Когда муж запивал, она укрывалась у нас дома. Хуже всего бедным женщинам. Они не в силах изменить свои реалии. Никаких финансовых возможностей...
– У женщин вообще нет финансовых возможностей! – вмешалась Элизабет.
Дэвид замолчал.
– У замужних женщин, – добавила она, снова нацепив маску невозмутимости.
– Конечно, вы правы, – согласился Дэвид, наблюдая за тем, как резко вздымалась и опадала ее грудь. – Даже богатая женщина бедна в браке.
– Замужние женщины не только не имеютсобственности, мистер Лористон, – вполголоса отозвалась Элизабет. – Они сами становятся собственностью.
– Миссис Гилмор говорит, что брак – это законная форма рабства, – вымолвил Йен. – И это величайшая несправедливость.
Элизабет, кивнув, покраснела, словно только сейчас осознала, что проболталась. Отведя глаза, она дернула худым плечом.
– Полагаю, брак можно расценивать как рабство, если муж своенравно распоряжается своей властью. – Она наигранно хохотнула. – Боже, мы ведем такую серьезную беседу в такой день! Как думаете, скоро процессия начнет спускаться с холма? Пойду посмотрю.
Элизабет заспешила к окну, где стояла сестра, обняла Катерину за талию и положила голову ей на плечо.
– Я ручаюсь, она точно знает, что такое подчиняться супружескому гнету, – пробормотал Йен, как только она удалилась. – Видел ее шею, Дэви?
Дэвид кивнул.
– Похоже на следы от пальцев. – Выдержав паузу, он тихо добавил: – Я кое-что слышал о ее муже.
– Что?
– В школе он жестоко обращался с младшеклассниками.
– Если однажды ты превратился в животное, ты останешься им навсегда. Она должна от него уйти.
– Он ее муж. Если она сбежит, он имеет полное право потребовать ее возвращения. – Дэвид подавил рвотный позыв, вызванный этим замечанием. – Он ею владеет.
Йен смолчал, однако поджал губы и не сводил с сестер глаз.
– Знаешь, я ведь правда ее помню на том балу. Она махала тебе, а потом вы танцевали. Она смотрела на тебя так, будто ты подарок небес. Я не сомневался, что она в тебя влюблена.
– Она не была в меня влюблена, – буркнул Дэвид. – Она ничем не отличалась от любой барышни на балу. Радовалась. Волновалась.
– Я верю своим глазам. – Йен улыбнулся. – Я считал тебя счастливчиком. Ты просил ее руки? Полагаю, ее семейство ты не устроил?
Дэвид покачал головой.
– В этом смысле я о ней не думал, но даже если бы и думал, ее мать бы не одобрила.
Он не стал упоминать, что Чалмерс в мгновение ока отдал бы ему старшую дочь.
– Можешь вообразить, что они подумали бы обо мне? – Йен рассмеялся, правда, хохот звучал печально. – Радикал из рабочего класса, за душой ни гроша. И все же, если судить по синякам, я стал бы лучшим мужем, чем тот, с которым она живет сейчас.
В этом вопросе они безмолвно достигли согласия. С улицы донеслось гудение волынок, и Катерина восторженно взвизгнула. Все вновь ринулись к окнам смотреть, как процессия возвращалась от Касл-хилла на Лонмаркет.
Из внутреннего кармана пиджака Йен достал тетрадь и сточенный почти до основания карандаш и начал быстро что-то записывать. Страницы покрывал убористый текст, разлинованы они экономно, исписаны справа налево и снизу вверх, разобрать слова почти невозможно.
Йен, подметив интерес, бросил взгляд на Дэвида.
– Я говорил правду, – пробормотал он. – Я журналист.
– Ты приехал в Эдинбург только для того, чтоб написать историю?
– Да.
Только «да», больше ничего.
Дэвиду же хотелось задать миллион вопросов. Разыскивал ли Йен Хью Суинберна после событий двухгодичной давности? Ради этого он уехал в Лондон? И если он вернулся только как журналист, зачем пришел сюда? Последний вопрос беспокоил настолько, что Дэвид все-таки задал его Йену:
– Ты правда пришел, чтоб посмотреть на процессию?
– Разумеется, нет, – после паузы ответил Йен.
– Тогда зачем?
– Хотел отдать вот это. – Из кармана он достал небольшой кожаный кошелек и вложил Дэвиду в руку.
– Что это?
Какой глупый вопрос. Дэвид отлично понимал, что это такое, и чувствовал лежавшие внутри монетки.
– Это деньги, которые ты мне давал. Я же говорил, что все верну, разве нет?
Дэвид, нахмурившись, припомнил, как серьезно на него глядел Йен, когда они прощались на пустой лестничной клетке отеля «Империал», припомнил, как вложил Йену в руку кошелек и убедил уйти и не оглядываться.
– Спасибо, – пробормотал Дэвид, не зная, что еще сказать.
Он не рассчитывал вернуть эти деньги и не нуждался в них. Но Йену было важно расплатиться по долгам, поэтому Дэвид сунул кошелек в карман.
– Ты надолго в город?
– На весь срок пребывания короля. Хочу написать три-четыре статьи. «Впечатления от Эдинбурга во время визита короля» или что-то наподобие. – Йен кивнул в сторону окна. – Писать я буду не об этом. Завтра я отправлюсь в трущобы на Коугейт.
– Никогда бы не подумал, что для статьи тебе нужно их посещать, – прошептал Дэвид. – Ты там жил.
– Кажется, будто это было давным-давно.
– Всего-то два года назад.
– С тех пор многое изменилось. Хотя «Флинт» и непопулярен среди власть имущих, но продается хорошо, и мне достойно платят. Сейчас я замечательно живу. Конечно, не так роскошно, как ты, – вздернув бровь, улыбнулся он, – но довольно неплохо. Я привык жить в достатке. Мне нужно вернуться туда и вспомнить, что собой представляют такие трущобы.
В этот же миг гости восторженно вскрикнули, чем привлекли внимание к окнам. Йен вытянул шею и снова начал делать записи в тетради.
Вскоре действо подошло к концу, кавалькада пэров и солдат отправилась вниз по Маунду, а толпы, с самого раннего утра наводнявшие улицы, неспешно разбредались.
Спустя полчаса раздался стук в дверь. Дэвид изумился, увидев лакея в ливрее, худое и бледное лицо которого было равнодушным и бесстрастным. Он чуть изогнул верхнюю губу, и эта едва заметная насмешка выдавала презрение к скромной квартире Дэвида.
– Лакей леди Киннелл, – коротко представился мужчина. – Явился, чтоб сопроводить ее к карете.
Рядом с Дэвидом, словно из-под земли, возникла Элизабет.
– Фрейзер, – напряженным голосом проговорила она. – Что вы здесь делаете? Мистер Фергюсон отвезет меня домой.
Выражение лица у Фрейзера не изменилось.
– Меня прислал его светлость, – спокойным тоном сообщил он, но легкая насмешка никуда не делась.
Этот мужчина явно не питал уважения к своей госпоже.
Элизабет резко кивнула.
– Мне нужно надеть капор. Пожалуйста, подождите здесь.
Дэвиду не понравилось, что мужчина наклонил голову, словно разрешал ей уйти. Не понравились неприветливость и бдительность. Дэвид отчетливо осознавал, что каждая деталь, увиденная Фрейзером, будет использована в будущем.
Элизабет вернулась с сестрой и зятем. Катерина, судя по виду, пыталась сдержать гнев, а Фергюсон выглядел настороженным.
– Все замечательно, – утешая сестру, изрекла Элизабет. – Аласдер просто заботлив. Ты же знаешь, как он меня оберегает.
Катерину эти слова не убедили. Она обеспокоенно нахмурилась и поджала губы, привычная улыбка испарилась. Катерина взирала на всех укоризненно, даже когда Элизабет поцеловала ее в щеку.
– Мы увидимся завтра, Лиззи? – спросила она, в голосе прозвучал намек на недовольство.
– Надеюсь, – с улыбкой ответила Элизабет. – Благодарю вас за гостеприимство, мистер Лористон, – сдержанно пролепетала она, не выдав ни капли эмоций на глазах у бдительного лакея.
– Пожалуйста, миледи, – принимая правила игры, столь же формально откликнулся Дэвид.
На миг он заметил вспышку благодарности в ее темных глазах, но все так быстро сошло на нет, что Дэвиду могло и показаться. Элизабет вышла за дверь, и лакей последовал за ней.
Глядя ей вслед, Дэвид поразился, что выглядела Элизабет так, будто вот-вот столкнется с суровым испытанием, а сопровождавший ее мужчина вел себя скорее как тюремщик, нежели лакей.
Может, он выдумывал? Из-за рассказа Балфора видел то, чего не было? Но нет, слова Элизабет, ее реакция на историю Йена о матери, как она в присутствии лакея спряталась за маской сдержанности, и, конечно же, синяки на шее – все это подсказывало, что что-то шло не так. Дэвид, разозлившись и встревожившись, запер дверь и задумался, увидятся ли они вновь, или муж утащит ее в поместье в Галлоуэй и посадит под замок.
– Дэви.
За спиной у Дэвида стоял взволнованный Йен. Видимо, Фергюсоны вернулись в гостиную – в прихожей больше никого не было.
– Извини, но я должен уйти. – Он покосился на закрытую дверь. – Я потерял счет времени. Я... кое-куда опаздываю.
Йен сделал шаг вперед, и Дэвид машинально отошел в сторону.
– Тогда иди. – И искренне добавил: – Рад был повидаться, Йен.
Йен замер в дверном проеме и пристально посмотрел на Дэвида, словно размышлял, стоило что-то сказать или нет. В тот миг он почти стал прежним Йеном, молодым и румяным, светлые прядки упали на лоб, рыжеватым ресницам не удавалось скрыть пронзительный взор. Привлекательный он все-таки мужчина – и серьезный.
– Я тоже рад. – Он выдержал паузу. – Знаешь, я пришел не только для того, чтоб вернуть деньги.
– Да?
– Да. Хотел поблагодарить за все, что ты для меня сделал.
– Ничего я не сделал.
– Нет, сделал. Ты постоянно мне помогал и не дал совершить самую большую ошибку в жизни. Я всегда буду тебе благодарен. – На секунду показалось, что он скажет что-то еще, но он пробормотал лишь: – До свидания, Дэви, – вышел за дверь и помчался вниз по лестнице, грохоча ботинками по каменным ступеням.
Глава 5
Пятница, 16 августа 1822 года
Чалмерсу нездоровилось. Выглядел он не так плохо, как весной, скорее, вид имел пугающе усталый и таял на глазах – некогда пышнотелый Чалмерс теперь тонул в парчовом халате, который когда-то сидел как влитой. Боль оставила свой след в виде глубоких бороздок на лбу и в уголках рта.
– Спасибо, что зашли, – слабо улыбнувшись, сказал Чалмерс. – Как видите, я снова прихворнул.
Они сидели в кабинете. Чалмерс устроился за столом в большом кресле, а Дэвид – напротив. Заседали они здесь довольно часто, и сегодняшний день ничем бы не отличался, если б Чалмерс был одет в деловой костюм. В халате он смотрелся неуместно.
– Мне нетрудно. – Дэвид улыбнулся, скрыв тревогу за маской спокойствия.
– Я хотел попросить об одолжении, – продолжил Чалмерс. – Предполагалось, что в понедельник я войду в состав делегации факультета в Холируде, но об этом не может идти и речи. Сходите вместо меня?
Дэвид, качая головой, расхохотался.
– Я? Да минимум человек пятьдесят подойдут больше. И желания занять ваше место у них больше.
Выражение лица у Чалмерса не изменилось. Он превосходно умел скрывать эмоции, когда хотел.
– Я уже поговорил с деканом, и он согласился.
Дэвид нахмурился.
– Зачем вам это нужно? В чем дело? – поинтересовался он.
Чалмерс улыбнулся, словно подозрительность его позабавила.
– Что я всегда вам говорю, юноша? Вам необходимо вращаться в правильных кругах, общаться с нужными людьми. Если хотите, зовите это «отвести коня на водопой».
Сердце у Дэвида упало.
– И все? Вы не обязаны...
– Думаю, обязан. Вы по уши зарываетесь в книгах и надеетесь, что люди оценят ваши труды. Но проблема в том, что не оценят.
– Вы оцените.
– Я не всегда буду рядом.
Дэвид, сглотнув, задумался, сколь серьезно хворал Чалмерс.
– Не хочу вас подвести, – после короткого молчания сказал он.
Чалмерс хрипловато хмыкнул.
– Вы не подведете. Вам и не удастся. Мне глубоко безразлично, что там случится. Дело в том, что никто меня не обязывал искать замену, но я известил декана, что хочу отправить вас. Знаю, вам ненавистна эта затея, но прошу, подумайте. С вами пойдут еще пять делегатов: декан, заместитель декана, Брэбурн, Макивер и Ирвин. Это колоссальная возможность для более тесного знакомства. Все, кроме Макивера, не справляются с объемом работы.
Дэвид вздохнул.
– Как теперь откажешься? Вы ведь столько хлопотали.
– Вот и молодец.
Любезные слова прозвучали пискляво, а кожа приобрела сероватый оттенок. Чалмерс закрыл глаза, словно беседа его утомила.
– Все хорошо? – Дэвид коснулся лежавшей на столе руки Чалмерса. – Позвать прислугу?
Чалмерс покачал головой.
– Я приду в норму через минуту. Останьтесь. Я хотел еще кое о чем поговорить.
– Хорошо.
Дэвид опустился на спинку кресла и ждал, пока Чалмерс оклемается. Он слегка напряг подбородок, будто испытывал боль. Однако мрачное выражение лица вскоре улетучилось, и он вроде бы пришел в себя.
– Элизабет в городе, – изрек он. – Катерина сообщила, что вы виделись.
Дэвид кивнул.
– Они приходили посмотреть на процессию.
– И что вы о ней скажете?
Дэвид задумался над ответом. Тревожить Чалмерса не хотелось, но...
– Она сама на себя не похожа, – честно отозвался он.
У Чалмерса кровь отлила от лица, будто слова Дэвида вывели из равновесия, но вместе с тем принесли облегчение.
– Я боюсь за нее, – сознался Чалмерс. – После замужества она изменилась. Стала такой покорной. Лиззи никогда не вела себя покорно.
«Ни с кем», – подумал Дэвид, но хранил молчание, ожидая, что Чалмерс раскроет, для чего он делился этими тайнами.
– Я не хотел этого брака, – спустя какое-то время продолжил Чалмерс, привычная невозмутимость его оставила, и явился обеспокоенный родитель. – Я думал, она выберет... Неважно, что я думал. Я волнуюсь. Она несчастна.
Он бросил на Дэвида озабоченный взгляд, и в тот же миг Дэвид догадался, что и сам тревожился не зря. Ее отец заметил те же изменения и пришел к тем же выводам.
– Что вам нужно от меня? – вполголоса спросил он.
Чалмерс вздохнул.
– Если со мной что-нибудь случится, я не хочу, чтоб она осталась одна, и ей не к кому было обратиться. Ее мать... – Он сделал глубокий вдох и сдержаннее продолжил: – Мне стало бы спокойнее, если б за ней присматривали. Знаю, я прошу о многом, но мне больше не с кем поговорить. Дональд хороший парень, но он не из тех, кто станет поднимать шум.
Он действительно просил о многом. Элизабет жила в Лондоне, а ее муж – состоятельный пэр, способный разрушить карьеру, если Дэвид каким-то образом перейдет ему дорогу. Просьба Чалмерса может обойтись очень дорого.
Необязательно говорить «нет», чтоб уклониться от ответственности, которую Чалмерс пытался на него возложить. Куда проще выдать несколько бессмысленных заверений, мол, он сделает все, что в его силах, и в то же время указать на практические сложности. Но поступить так Дэвид не мог. Он никогда не умел отмахиваться от крика о помощи.
– Я за ней присмотрю, – проговорил он, уверенно глядя в тревожные глаза Чалмерса. – И если потребуется, сделаю все, чтоб ей помочь. Обещаю.
***
После легкого ужина Дэвид покинул Чалмерса. К тому моменту уже стемнело – и в то же время нет. На холме на Куин-стрит над крышами особняков сияла легкая дымка. Поначалу Дэвид опешил, но почти поднявшись на холм, он начал улавливать сопутствовавший празднествам лепет. Он понял, что это шум и ослепительность грандиозной иллюминации, устроенной в честь приезда короля.
Два дня назад королевский корабль наконец-то прибыл в гавань Лейта, но если не считать вчерашнего официального приветствия в Лейте – и неизбежно последовавшей за этим процессии, – короля никто не видел. Однако людей, удрученных безучастностью короля, успешно отвлекли зрелищем, что встретило Дэвида на Куин-стрит, где он созерцал зарево городских огней.
Свет горел повсюду.
До Дэвида долетала молва об иллюминации – ее часто обсуждали, – но вряд ли что-то могло подготовить к такому великолепию. Куин-стрит кишела людьми, что глазели на окружавшие их чудеса, и Дэвид присоединился к ним, влился в громадную толпу. Фасады общественных и административных зданий украсили струившимися полотнами с хитро вырезанными из бумаги изображениями короля, Британии, Андреевского креста, чертополоха[4]4
Символ Шотландии.
[Закрыть] и восстающего льва[5]5
Изображен на Королевском Штандарте Королевского герба Шотландии.
[Закрыть] – в общем, полный набор патриотического вздора подсвечивался яркими огнями. Просто изумительно. Захватывающе и неслыханно. Кто бы мог подумать, что в этом сером неприметном городе столько разных оттенков?
Внезапная вспышка перепугала, и Дэвид расхохотался, когда небо озарил град красных и золотистых лучей. Ракета взрывалась за ракетой, будто орудийные залпы. Всполохи словно отделились от звуков, вспышки света появлялись из ниоткуда и оставляли после себя лишь обволакивавший небо дымок.
Наблюдатели – и Дэвид в том числе – смеялись и ахали, и изумленно верещали, а после того как взрывы наконец-то прекратились, разочарованно вздыхали.
«Странно, – подумал он, – что из-за такой ерунды стало так тепло на душе». Что он видел, кроме цветных лампочек? Духа солидарности, выраженного в смехе и радости? И тем не менее настроение улучшилось, чего давненько не бывало, да и бодрости прибавилось. Волнение тоже имело место, однако Дэвид не давал себе размышлять о причинах.
«Ты знаешь, где я живу».
Он растворился в толпе и, глазея на окружавшую его невидаль, приближался к дому, который посещал лишь однажды. Но это не его вина. Туда его вела толпа. А он всего лишь позволял этому случиться.
«Приходи в любое время...»
Местные жители, видимо, тоже принимали участие в иллюминации. В окнах полыхали свечи, шторы были раздвинуты, из окон выглядывали жильцы. Лившийся из окон свет озарял улицу. Было светло как днем, или как в то время суток, когда еще не стемнело по-настоящему. В дальней части садов Принсес-стрит светился замок, чьи зубчатые стены увешали ожерельем из огней.
Дэвид плыл по течению и, ненадолго остановившись, хохотал вместе с другими наблюдателями над компанией из четырех подвыпивших моряков, танцевавших хорнпайп[6]6
Народный танец кельтских народов Британии и Ирландии.
[Закрыть], в то время как пятый играл на тонкой, как тростинка, флейте.
На востоке начали громыхать орудия. Наверно, пушки на Калтон-хилле. С юга тоже донеслись залпы, и раздались восторженные вскрики.
– Боже, храни короля! – прокричал кто-то, а толпа подхватила.
Выстрелы прекратились, и толпа вновь пришла в движение, унося Дэвида на восток. Прогуливаясь вместе с остальными по Куин-стрит, Дэвид наконец-то осознал, где оказался: он застыл напротив дома, что врезался в память столь сильно.
Сзади напирала толпа, но он противился этому напору, и люди обтекали его, как вода обтекает валун. Дэвид воззрился на знакомую дверь с темным блестящим покрытием и сверкавшим медным молотком.
«Ты знаешь, где я живу».
Два года назад он впервые вошел в этот дом, и то, что здесь случилось, стало моментом истины. Здесь он от чего-то отрекся, правда, произошедшие изменения до сих пор сложно облечь в слова.
Даже сейчас Дэвид помнил каждую деталь того вечера: он впервые лежал в постели с мужчиной, пламя свечей создавало пляшущие узоры на потолке, партнер доставлял ему удовольствие губами. Партнер – это Мёрдо Балфор. Балфор навис над ним, испытывая блаженство, обжигал Дэвида властным взором темных глаз.
Дэвид прислонился к железным перилам перед домом Балфора и с болью в груди поднял взгляд на окна. Как и в других домах, шторы были раздвинуты, в окнах горел свет, а на втором этаже возле окна в гостиной стояла одинокая фигура.
Такое ощущение, будто Дэвида схватила гигантская рука и сдавила настолько, что он перестал дышать, лишь жадно взирал на запертого в роскошном замке Балфора.
С чего вдруг Дэвиду стало так грустно?
Почему он вообще хоть что-то чувствовал?
Балфор начал бродить взглядом по толпе, словно ощутил взор Дэвида подобно прикосновению. Или услышал безмолвный призыв.
Дэвид бессильно ждал, пока Балфор его отыщет, и через несколько мгновений он остановил блуждающий взгляд на Дэвиде. Всего секунду они глядели друг на друга, и Балфор зашагал прочь от окна.
Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что настало время уходить, что встречаться с Мёрдо Балфором неразумно. Но Дэвид не шевелился и, прильнув к перилам, таращился на блестящую дверь. А полминуты спустя в дверном проеме появился озаренный светом Балфор с лучезарной улыбкой на привлекательном лице.
– Мистер Лористон. – Он повысил голос, чтоб перекричать щебетание толпы, и поманил его рукой. – Не хотите зайти?
Дэвид, сам того не сознавая, побрел к короткой лестнице, что вела к открытой двери. Он двигался будто во сне, шагал на запад наперерез текшей на восток реке людей. Взобравшись по ступеням, он не имел ни малейшего понятия, что сказать, лишь ненасытно разглядывал Балфора. Привычный насмешливо-веселый вид – приподнятая бровь, изогнутая губа – покинул Балфора, во взгляде виднелись незнакомые нежность и теплота.
– Рад тебя видеть. Я боялся... мы не получим второго шанса.
Дэвид нахмурился, и это почему-то вызвало у Балфора улыбку. Морщинки в уголках глаз стали глубже.
– Входи. – Он обнял Дэвида за плечи и подтолкнул вперед. – Входи и хотя бы выпей со мной бокал вина.
Возможно, именно сказочность вечера побудила Дэвида принять приглашение. Казалось, вечер изобиловал бесконечными возможностями. Пробормотав согласие, вслед за Балфором он поднялся по довольно знакомой лестнице, где его захлестнуло тревожное чувство дежавю. А после они свернули в запавший в память коридор, что вел к длинному ряду комнат.
Здесь шторы задернуты. Здесь обеспечено полное уединение.
