Текст книги "Просвещённый (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Чемберс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Кажется, будто... – Мёрдо вроде бы препирался с самим собой, стоило продолжать или нет, – кажется, будто мы боремся с этой твоей стороной. Хочу, чтобы ты от нее отказался, доверился мне. Но ты по-прежнему сомневаешься в правильности того, что у нас есть. Не знаю, как тебя переубедить.
– Мёрдо...
На сей раз в дверь постучали иначе, резче, а в конце ритм убыстрился.
Они переглянулись, огорченные тем, что им помешали.
– Войдите, – крикнул Мёрдо.
Пожаловал Фостер, а за ним с чистой скатертью и несчастным выражением на пухлом лице плелась Пегги.
– Ваша светлость, вы просили чистую скатерть? – Фостер елейно осклабился.
Мёрдо смерил его долгим взором, после чего подтвердил:
– Просил. А эту сожгите, если вас не затруднит. – Он презрительно щелкнул пальцем по испачканной скатерти.
– Всенепременно, – заверил Фостер и начал убирать серебряные изделия со стола, засим примолвил: – Приношу извинения за нескладность Пегги.
Должно быть, Фостер догадался, что соус разлила девушка, и явился изложить правду.
Он допустил серьезную оплошность.
– Прошу прощения? – произнес Мёрдо с явным неодобрением и холодностью в голосе.
Фостер оцепенел. Заметив гримасу у Мёрдо на лице, он тяжело сглотнул.
– На что вы намекаете своим замечанием? – требовательно поинтересовался Мёрдо.
– Я всего лишь извинился, милорд. – Фостер облизнул губы. – Без сомнения, вы пролили соус из-за девушки, и я хотел вас заверить...
– Что она вам сказала?
Очевидно, поспешный вопрос Фостер принял за доказательство своих подозрений – глаза у него победно загорелись.
– Только то, что вы пролили соус и желаете новую скатерть, милорд.
– А про то, чтобы стоимость испорченной скатерти добавили в мой счет?
– Да.
– Тогда зачем вы мне докучаете? – взревел Мёрдо, сверкнув глазами и гневно раздув ноздри.
Фостер затрясся перед лицом праведной ярости, а Пегги стояла у хозяина за спиной, потупив взор, и кусала губу, дабы скрыть улыбку.
– Вероятно, – продолжил Мёрдо, – вы подумываете пожурить меня за нескладность? В этом дело? Извинения – это такой хитрый способ меня отчитать?
– Нет! Нет, милорд! Я бы не посмел вас критиковать! – пролепетал хозяин.
– Я уже сказал, что оплачу новую скатерть. Вам мало?
– Милорд, это очень великодушно. – За секунду лицо у Фостера стало еще испуганнее. – Я не намеревался намекать, что вы невнимательны.
Мёрдо нетерпеливо от него отмахнулся.
– Довольно. Прошу, оставьте нас. – Он указал на Пегги. – А вы займитесь столом, будьте любезны.
Совершенно не обращая внимания на Фостера, Мёрдо заговорил с Дэвидом – кто бы мог подумать – о лошадях.
Фостер ретировался, а Пегги начала переставлять оставшиеся блюда на буфет. Минуты через две после того, как дверь за Фостером закрылась, Мёрдо обратился к девушке:
– Я так понимаю, он вам не поверил?
Она печально покачала головой.
– Вечно у меня с ним проблемы. Он вечно лишает меня части жалования.
– Вам следует подыскать другое место.
– Я коплю на свадьбу. Через год меня здесь не будет.
– Ах, вот оно что.
Из кармана Мёрдо извлек кожаный кошелек и поманил девушку к себе. Пегги опасливо подошла.
– Вытяните руку.
Она открыла пухлую ладонь, и он отсчитал пять гиней.
Девушка впилась взором в золото, а другой рукой прикрыла рот. На глаза навернулись слезы.
– Ох, сэр, – прошептала она, а затем, ужаснувшись, вскинула взгляд. – То есть милорд!
– Спрячьте их куда-нибудь, где не сыщет этот гнусный коротышка. Мы же не хотим, чтобы вас обвинили в воровстве, правда? И еще. – Он достал визитную карточку и протянул ей. – Здесь указаны мои имя и адрес на случай, если до ухода у вас опять возникнут сложности.
– Благодарю вас, – прошептала она, благоговейно разглядывая монеты.
– Вам лучше от этого избавиться, пока он не вернулся. – Мёрдо осклабился.
Она сделала, как велено, предварительно убрав монеты в носок туфли.
Как только Пегги ушла, Дэвид проговорил:
– Недурственную сцену ты разыграл с Фостером. Вряд ли я когда-то видел, чтобы ты вел себя настолько аристократично.
– Понравилось?
– Не сказал бы, что понравилось... Не хотелось бы, чтобы ты держался со мной в той же манере. Но это подействовало.
– С некоторыми полезно так себя вести, – признал Мёрдо. – Смею заверить, это гиблое дело – держаться в той же манере с поборником равноправия вроде тебя.
Мёрдо ухмыльнулся, черные глаза весело замерцали, и Дэвида вдруг захлестнуло волной любви и обожания. Любви к этому сложному, а временами упрямому мужчине, который все-таки способен поступать благородно.
Однажды он заявил Дэвиду: «Не выискивай во мне добродетель, Лористон. Ты ничего не найдешь».
Дэвид взял Мёрдо за руку и поцеловал костяшки. Теплая кожа, коей он коснулся губами, и сильные длинные пальцы, которыми Мёрдо обхватил его пальцы, вызвали чувство нежности.
На миг Мёрдо озадачило ласковое поведение, но как только Дэвид вознамерился высвободиться, он крепче ухватился за его руку. Так они и сидели, держать за руки, допивали эль и смотрели, как огонь превращался в пепел.
Глава 9
Часы еще не пробили пять утра, а со двора уже доносились цоканье лошадиных копыт и грохот экипажей. Застонав, Дэвид накрыл лицо подушкой, дабы заглушить шум, но бесполезно. Вскоре по лестнице начали сновать слуги и гости. Дэвид потерял всякую надежду на отдых.
Жаль, рядом не было Мёрдо. Они могли бы провести в постели час или два. В общем, Дэвид занялся тем, к чему долгое время не приходилось прибегать: он довел себя до кульминации.
Позже Дэвид умылся и оделся, даже не глядя в зеркало, заправил длинные волосы за уши и кое-как завязал платок.
В зале для завтраков он отыскал Мёрдо, столь же усталого и сварливого, как и сам Дэвид, правда, в десять раз элегантнее. Уткнувшись в тарелку с копченой селедкой, он брюзгливо предложил выехать пораньше, раз уж они проснулись. Дэвид с радостью согласился на сие предложение.
Финальный отрезок путешествия прошел довольно приятно. Ехать до Лондона всего несколько часов. После плотного завтрака и выпитого кофе они оживились – во всяком случае, до тех пор, пока не настигнет усталость. Вскоре после полудня карета прибыла к лондонскому особняку Мёрдо на Керзон-стрит.
Дэвид выбрался из кареты, используя трость, дабы не слишком напрягать больную ногу, и не обращая внимания на одобрительно улыбавшегося Мёрдо. Ступив на тротуар, он зачарованно огляделся. Особняки с классическими фасадами, что выстроились вдоль улицы, удивительно напоминали о родных местах, но здесь они различались по высоте: некоторые дома выше соседей на целый этаж или даже больше.
Цветовая палитра у зданий тоже разнообразна: коричневый кирпич и ярко-белая штукатурка. Разительно отличается от вездесущего песчаника, что придавал Эдинбургу мрачную красоту. Покуда Дэвид осматривался, его осенило, что скромные особняки в родном городе смотрелись намного элегантнее, – по крайней мере, в совокупности. Особенности эдинбургского Нового города – дома, стоявшие полукругом, и классическая безупречность – не сравнимы ни с чем. А вот здешние дома, чересчур высокие, чересчур величественные, говорили о чем-то ином, не целостном. Здесь не Новый город. Здесь строили что хотели, где хотели, располагали высокие дома в центре города прямо поверх того, что было раньше. Эдакое заявление о спеси и достатке.
– Идем, – изрек Мёрдо, тронув Дэвида за локоть.
Осознав, что затерялся в мыслях, Дэвид смущенно хохотнул и вслед за Мёрдо поднялся по лестнице.
Дверь отворил стройный малорослый мужчина с яркими бдительными глазами, желтоватой кожей и аккуратно зачесанными, стальными волосами. Лиддл, как его представил Мёрдо. Он поклонился, поприветствовав Мёрдо тихо и чеканно.
– Это мистер Лористон, – осведомил дворецкого Мёрдо. – Мой новый секретарь.
Лиддл поклонился, на лице не отразилось ни капли любопытства. Дэвид поборол желание поклониться в ответ и склонил голову почтительнее, чем полагалось.
– Подготовить для мистера Лористона голубую комнату, милорд? – справился дворецкий.
– Нет. Зеленую.
Дэвид попеременно взирал на мужчин. Лиддл кивнул. Он слишком тактичен и никак не реагировал на то, что слышал. Однако Дэвид задумался, не почудился ли ему легкий интерес. После приказания Лиддл старательно не глядел на Дэвида. Согласись Мёрдо на предложение слуги, можно было бы ожидать беглого взгляда, так ведь? Или Дэвид преувеличивал? Пожалуй, Лиддл ничего не подозревал.
– Мы перекусим в гостиной, – оповестил Мёрдо дворецкого, опустив руку Дэвиду на поясницу и подтолкнув вперед.
По ощущениям касание напомнило клеймо, спину начало покалывать. Оставалось лишь гадать, что о них подумал дворецкий.
Этот дом совершенно не похож на эдинбургский. Эдинбургский дом роскошный и мужественный, с прочной удобной мебелью. Здесь же больше элегантности и церемонности, все модное, броское, резкое. Гостиная, куда Мёрдо привел Дэвида, в два раза больше обычной комнаты. Огромный камин из белого мрамора, стены бледно-голубые вплоть до рейки для картин, дорогие обои отражали свет, словно иней. Поверх рейки все белое. Дэвид обратил взор на вычурный карниз, а затем на свисавший из лепной розетки хрустальный канделябр, чьи капельки сверкали, будто льдинки. Красивая комната, но бездушная. Даже мебель холодная, обитая безупречным атласом цвета слоновой кости, отчего Дэвид принял во внимание свои измятые пыльные одежды.
– Прекрати маяться и сядь, – весело сказал Мёрдо.
Сам он уже устроился в большом кресле подле камина. Миг спустя Дэвид, отряхнув хвосты фрака, осторожно опустился на диван.
– Как нога?
– Неплохо, – отозвался Дэвид.
Если честно, нога болела, но разговоры про травму приелись.
– Отдых пошел на пользу. Наверное, ты перестарался с упражнениями.
– Мне лучше, когда я упражняюсь, – откликнулся Дэвид. – Я бы с радостью опять начал гулять.
Он широко зевнул, а миг спустя Мёрдо последовал примеру, что их насмешило.
– Недосып дает о себе знать.
– Может, вздремнем? – предложил Мёрдо, выгнув бровь и приподняв уголок пухлых губ.
Дэвид, искренне сожалея, вздохнул.
– Мне нужно поскорее отправиться в Блекфрайерс. – После паузы он прибавил: – Днем пойду.
Ухмылка поблекла, однако перечить Мёрдо не стал.
– Хотя бы возьми карету. Пешком идти далеко, и ты совсем не знаешь Лондона.
– Всего-то три километра. Это займет не более часа, к тому же мне хотелось бы прогуляться и посмотреть город. Обещаю захватить трость.
– Значит, я иду с тобой.
– Вряд ли это хорошая идея, – пробормотал Дэвид.
В одном доме с Элизабет жил Йен. Конечно, Мёрдо косвенно помог Элизабет бежать от Киннелла, однако в их прошлую встречу, состоявшуюся двумя годами ранее, Йен держал пистолет возле головы Дэвида. Несмотря на то что с тех пор много всего случилось, Дэвид подозревал, что Мёрдо по-прежнему не доверял Йену и не станет скрывать своих чувств. У Дэвида и без того достаточно хлопот, учитывая вести об отце Элизабет, прочие тревоги без надобности.
Мёрдо поджал губы. Знамо дело, ему отчаянно хотелось высказаться – скорее всего, поставить вопрос ребром, – но каким-то чудом он сумел сдержаться. За месяцы, проведенные в Лавероке, Мёрдо уразумел, что принудить Дэвида делать то, чего он не хотел, не выйдет ни при помощи требований, ни при помощи силы. Видеть смирение любовника было уморительно и трогательно.
Дэвид нарочно молчал. Пусть Мёрдо спокойно кипит от гнева. Он обдумывал, что скажет Элизабет и Йену про Чалмерса. Как сообщить такую новость? Он отмел уже дюжину вариантов.
В гостиную вошел лакей, несший тяжелый поднос, кой Мёрдо велел поставить на стол, после чего отпустил слугу.
– Если собираешься в Блекфрайерс до обеда, тогда хотя бы поешь.
Мёрдо вручил Дэвиду изысканную фарфоровую тарелку с крампетом, намазанным маслом, и куском пирога с тмином. Дэвид ухмыльнулся, домашний жест его развеселил.
– И прекрати смеяться, – добавил Мёрдо сквозь стиснутые зубы.
Дабы вознаградить его за сдержанность, Дэвид уплел еще два крампета и второй кусок пирога. То, как порадовался Мёрдо, озадачило и позабавило.
Закончив, он опустился на спинку стула и так широко зевнул, что почудилось, будто челюсть того и гляди хрустнет. Когда Дэвид выпрямился, Мёрдо улыбнулся, загадочно глядя на него темными глазами.
– Ты устал, – подметил Мёрдо.
– Я поспал не больше четырех часов, – сознался Дэвид. – Сегодня наверстаю.
– Знаю, тебе не терпится уйти. Но может, все-таки поднимешься в опочивальню и вздремнешь? Я с тобой не пойду и позабочусь, чтобы ты проснулся через час.
Дэвид хотел возразить, но снова зевнул.
– А это мысль, – признал он, и Мёрдо потянулся к шнурку колокольчика.
Не миновало и двух минут, как явился Лиддл. Он принес серебряный поднос с высокой стопкой корреспонденции.
– Вы звали, милорд? – тихо произнес он, поставив поднос на маленький столик по правую руку от Мёрдо.
– Да. Будьте добры, проводите мистера Лористона в опочивальню.
– Разумеется, милорд. – Дворецкий обратился к Дэвиду: – Прошу, сэр, следуйте за мной.
Из-за нывшего колена Дэвид с трудом встал и взял трость.
– И непременно разомни ногу, – твердо сказал Мёрдо.
Щеки вспыхнули. Можно лишь догадываться, что подумал Лиддл об этом замечании.
Лиддл провел Дэвида наверх – к счастью, всего один лестничный марш – и по короткому коридору.
– Ваша опочивальня, сэр. – Слуга встал в стороне, дабы Дэвид сумел пройти, и примолвил: – Опочивальня его светлости по соседству.
К щекам прилило тепло, но Дэвид смолчал, лишь прошел в центр комнаты, где стоял открытый сундук.
– Ваши вещи выгладили и убрали, сэр. Надеюсь, вы не возражаете?
Дэвид вежливо улыбнулся.
– Нет, спасибо.
Когда это случилось впервые, Дэвид счел унизительным, что слуга разбирал его кальсоны и бритвенные принадлежности, но к сему моменту он уже свыкся. Так уж заведено.
Дворецкий склонил голову и удалился, закрыв за собой дверь.
Поначалу Дэвид изумился, почему комната звалась зеленой. На стенах желтые шелковые обои, атласное покрывало тоже желтое. Ничего зеленого он не видел.
В опочивальне стояла духота. Он открыл оконную створку, и в комнату полились оживленные городские звуки: грохот экипажей, цоканье лошадиных копыт. Дэвид опустил шторы, покачивавшиеся на ветру, никоим образом не заглушавшие уличного шума.
Раздевшись до кальсон и отбросив роскошное атласное покрывало, Дэвид улегся на простыни. Спать днем было трудно, однако он до того вымотался, что закрыл глаза в надежде задремать. Он лежал, прислушиваясь к тиканью часов. Сон никак не желал приходить. Миновало десять, двадцать, тридцать минут. Дэвид выругался и свесил ноги с кровати, решив, что с тем же успехом можно отправиться к Элизабет.
Подле армуара он налил воды в фарфоровую чашу и быстро умылся, затем из шкафа достал чистые одежды, испытывая признательность за разглаженные складки. Одевшись, Дэвид воззрился на отражение в зеркале и провел рукой по щеке. Утром он брился, однако, несмотря на то что кончики пальцев царапнула легкая шероховатость, повторно бриться не стал. Слишком длинные волосы падали на глаза. Он взял банку помады и нанес на густые темно-рыжие пряди похожее на воск, пахнувшее канифолью средство.
Взглянув на отражение в зеркале, он диву дался. Дэвид облачился в лучший черный костюм и в кои-то веки как следует повязал платок. Из-за этого и гладко зачесанных волос он напоминал... прежнего Дэвида Лористона. Тихого сдержанного служащего. Эрудита. Скучного, прилежного, без капли страсти. Вовсе не похожего на мужчину, что надевал бриджи любовника на рыбалку и отпустил такие длинные волосы, что они свисали на глаза. Вовсе не похожего на мужчину, что полюбил мужчину. Никто бы так не подумал про представительного человека из зеркала.
Дэвид, нахмурив лоб, все размышлял над отражением, как вдруг с улицы долетел громкий стук. Дэвид подошел к окну и отодвинул штору. На лестнице стоял джентльмен, держа в руке трость с золотым набалдашником, – вероятно, ею и стучали.
Со своей точки обзора рассмотреть мужчину Дэвиду не удавалось, он улавливал только тулью черной шляпы и общее впечатление элегантности и богатства. Миг спустя дверь отворилась, и мужчину впустили.
Перед тем как направиться вниз, Дэвид выждал несколько минут. Для того чтобы проводить визитера к Мёрдо, времени должно хватить. Засим Дэвид ускользнет и избежит знакомства. Убедившись, что времени прошло достаточно, он надел шляпу, взял трость и покинул опочивальню.
Задумка не удалась. Оказавшись в коридоре, Дэвид обнаружил, что дверь в гостиную открыта, а Мёрдо с визитером стояли на пороге. Мёрдо, который выше гостя, скрестил руки на широкой груди и принял воинственный вид, а визитер тихо и монотонно бормотал что-то невнятное. Они обернулись на стук трости. На миг Мёрдо пришел в ужас, однако быстро замаскировал эмоции.
Потрясенный, Дэвид перевел взор на визитера и тотчас догадался, что если это и не отец Мёрдо, то определенно близкий родственник. Высокий и широкоплечий, как Мёрдо, такие же густые волосы – некогда темные, а ныне подернутые сединой, – черные сверкающие глаза. У них одинаковая форма головы, одинаковый упрямый подбородок, но и различия тоже имелись. Должно быть, улыбкой и привлекательными озорными искорками в чернильно-черном взгляде Мёрдо пошел в мать, ибо в мужчине не виднелось ни намека на веселость. Все в нем какое-то унылое: внешние уголки глаз, длинный нос, тонкий разрез рта. Отталкивающее, а ныне еще и ехидное лицо.
– Это он, Мёрдок? – поинтересовался мужчина, окинув Дэвида взором с головы до ног. – Твой последний катамит? Тот, с которым ты отказывался разлучаться? – Голос сочился презрением.
Неожиданное оскорбление потрясло, будто удар. Дэвид стрельнул глазами в Мёрдо, выглядевшего до того разъяренным, что Дэвид уверился: он вот-вот потеряет самообладание. К его удивлению, Мёрдо поджал губы и держал себя в руках, однако румяные щеки и раздутые ноздри выдавали волнение.
– Знаю, отец, манерами вы не обладаете. Мистер Лористон мой секретарь и гость в этом доме. Я попросил бы вас относиться к нему с должным уважением.
– Секретарь, – недоверчиво повторил граф.
Он покачал головой и уселся в то же кресло, что ранее избрал Мёрдо. Дэвид смекнул, что это кресло хозяина дома, занимаемое тем, кто господствовал в комнате.
Мёрдо обратился к Дэвиду:
– Идите к другу. Лиддл подготовит карету.
– Мистеру Лористону незачем уходить, – громко и изысканно произнес граф. – Я не планирую обсуждать дела государственные, Мёрдок. То, что я хочу сказать, необязательно говорить наедине. В принципе...
– Отец... – вмешался Мёрдо.
Однако граф остался глух и продолжил:
– ...будет справедливо, если он останется и послушает. – Он безжалостно улыбнулся и воззрился на Дэвида. – Вы согласны, мистер Лористон?
Дэвид нахмурился и покосился на Мёрдо, впившегося взглядом в отца, понять что-либо по лицу невозможно, правда, Дэвид заметил, что он пытался унять беспокойство.
Графу Дэвид так и не ответил, но и не шелохнулся. Вот-вот что-то случится. Мёрдо не хотел, чтобы он это слышал, а вот граф очень хотел. Даже зная, что будет больно, Дэвид ни за что на свете не уйдет.
– Видите ли, – адресуясь к Дэвиду, продолжил граф обманчиво спокойным тоном, – около полугода я пытался упросить Мёрдока вернуться в Лондон. Дабы исполнить обязательство, что он взял на себя почти год назад.
Мёрдо бросил взор на Дэвида.
– Я собирался рассказать, – пробормотал он. – Лишь хотел... – Он смолк, взгляд стал бесцветным.
– О чем рассказать? – тихо спросил Дэвид.
– О помолвке, – изрек граф. – С марта прошлого года Мёрдок помолвлен с леди Луизой Хартли. Свадьбе уже давно пора состояться.
Глава 10
Мёрдо обручился… и даже словом не обмолвился.
Все эти письма из Лондона…
Дэвид сел на край неудобного кресла и впился взором в руки. В коридоре граф сетовал, что его выпроваживали из дома. Едва граф объявил новости – а Дэвид пробубнил нечто похожее на поздравления, – Мёрдо в ту же секунду выдумал срочную встречу. Граф не поверил ни единому слову, однако Мёрдо вытолкал его из комнаты, в то время как Дэвид, цепляясь за остатки гордости, натянуто улыбался.
Снова ропот голосов. Мёрдо говорил тихо и уверенно, а граф – резко и ворчливо. Затем входная дверь закрылась, и послышались осторожные шаги.
Когда Дэвид вскинул глаза, Мёрдо стоял в дверном проеме с непонятной гримасой: губы сурово поджаты, словно он гневался, взор темных глаз излучал нежность и сожаление. Он ступил в комнату и закрыл за собой дверь.
– Прости, что не рассказал, – прервав молчание, проговорил Мёрдо.
– Почему?
– Хотел все исправить, а потом уже рассказать.
– Исправить?
– Отменить.
Дэвид резко и безрадостно хохотнул.
– Как ты все отменишь? Ты помолвлен. Ты дал обещание леди Луизе.
Мёрдо вздохнул и устало потер лицо.
– Потому-то я и не рассказал. Знал, что ты так скажешь.
Дэвид так быстро поднялся, что возникло ощущение, будто в колено вонзили нож. Пришлось схватиться за спинку кресла.
– Да как ты смеешь! Как, черт тебя дери, ты смеешь! Ты не рассказал мне про помолвку, прекрасно зная, как я к этому отнесусь.
Мёрдо отвел глаза, лицо наполовину выражало стыдливость, наполовину возмущение.
– Ты считаешь это непреложной истиной, Дэвид, но, по сути, помолвки регулярно расторгаются.
– По сути, это юридически обязывающее соглашение, и она имеет право настоять на свадьбе.
– Бог ты мой, леди Луиза Хартли не станет устраивать скандал и подавать на меня в суд за нарушенное обещание! Это никому не сыграет на руку, а ей и подавно: она выставит себя на посмешище! – Мёрдо шагнул ближе. – Дэвид, прошу… мне нужно немного времени, чтобы все уладить. Я встречусь с ее отцом, договорюсь о достойной компенсации. Он волен заявлять о чем угодно, лишь бы Луиза сохранила лицо…
– По-твоему, все так легко и просто? – с горячностью парировал Дэвид. – Твой отец настаивает, что брак должен состояться!
Мёрдо выпятил подбородок.
– Забудь об отце. Я с ним разберусь.
Гнев сменился тревогой.
– Ты толкуешь о человеке, что в ответ на непослушание пригрозил сдать тебя в психиатрическую лечебницу. Он знает, какой ты, и готов использовать эти сведения против тебя.
– То есть ты предлагаешь не искать выход из положения? По-твоему, я должен на ней жениться? – Мёрдо помрачнел лицом.
– Господи, я не знаю! – возопил Дэвид и отвернулся, проведя рукой по шее. – Я узнал обо всем десять минут назад. Что ты хочешь от меня услышать?
– Честно? – рявкнул Мёрдо. – Я надеялся, ты предложишь ее бросить.
Дэвид озадаченно и вместе с тем изумленно взглянул на Мёрдо.
– Но я, конечно же, не ждал таких слов, – с горечью добавил Мёрдо. – Я ждал именно этого: что увиливать от помолвки нельзя, что жениться – это дело чести. Дабы ты не уронил своего драгоценного достоинства, которое так оберегаешь.
Вспыльчивость вернулась.
– Ты предпочел все от меня скрыть, – воскликнул Дэвид, – а теперь рассчитываешь, что через десять минут я обо всем позабуду?
– Нет, конечно, нет! Но всякий раз, когда я об этом думал… черт, я знал, что так и выйдет. Я смекнул, что если сначала все решу, а потом расскажу… – Он смолк, качая головой и глядя в пол, словно смотреть на Дэвида было невыносимо.
На ум ничего не приходило. Дэвид ярился и печалился. Его с души воротило, что Мёрдо намеренно все скрывал, пока они жили в Лавероке. Хотелось покинуть дом и Лондон, идти до тех пор, пока он не доберется до родных мест.
– Пойду-ка я к Элизабет, – решительно заявил он. – Лучше нам какое-то время побыть врозь.
Он побрел к двери, тронув Мёрдо за руку.
– Дэвид… – сипло и безжизненно позвал Мёрдо.
Однако останавливать Дэвида он не стал, а Дэвид не обернулся.
Он не имел ни малейшего представления, куда идти, но в дом возвращаться не хотелось. Вскоре он повстречал конюха, чистившего лошадь возле высокого особняка. Попривыкнув к ярко выраженному кокни, Дэвид выяснил дорогу в Блекфрайерс: нужно идти на восток, стараясь держаться поближе к реке и не выпуская из вида высокий шпиль церкви Сент-Брайд.
Несмотря на то что дорогу разъяснили вполне доходчиво, Дэвид все равно заплутал. Его сбивали с толку огромные размеры Лондона. Будто двадцать городов в одном. Длинные улицы, лабиринты площадей, домов-полумесяцев и переулков. Время от времени Дэвид останавливал прохожего, дабы удостовериться, что шел верным путем.
Стало легче, как только показался шпиль церкви Сент-Брайд. Конюх говорил, что Блекфрайерс как раз неподалеку. Болтливый уличный торговец подсказал, как сыскать Шумейкер-Роу, и в знак благодарности Дэвид за пенни купил жухлое яблоко, которое отдал попрошайке.
Чем дольше он шел, тем короче и уже становились улицы, превращаясь в лабиринт переулков, чьи высокие здания с верандами теснились, словно толпа сгорбленных стариков, гревшихся у костра. Здесь не было булыжников, только плотно набитый грунт, изобиловавший выбоинами и мутными лужами. Прогулка отразилась на ноге – Дэвид опирался на трость больше, чем хотелось бы. Он покинул дом Мёрдо более часа назад, злость, что подтолкнула выйти за дверь, улетучилась. Он умаялся, испытывал боль и, невзирая на страх, мечтал достичь места назначения.
Элизабет и Йен жили на крошечной улочке в двух шагах от Шумейкер-Роу. Улица хоть и убогая, но чистая и ухоженная. Смеющиеся дети играли с волчками, а матери обсуждали сплетни. Стоило Дэвиду остановиться подле двери, к нему обратилась женщина:
– Вы кого-то ищете?
Дэвид предположил, что Йен, в отличие от Элизабет, поселился здесь под своим именем.
– Мистера Макленнана. Он давний друг.
– О, вы тоже шотландец, – улыбаясь, сказала вторая женщина. – Мистер Мак вроде как на службе, а его благоверная должна быть дома.
Она отвернулась, довольная тем, что все выяснила, а Дэвид постучал, надеясь, что они правы и Элизабет окажется дома.
Она отворила дверь, румяная и взлохмаченная, руки перепачканы мукой, к щеке прилип завиток темных волос.
Элизабет смерила Дэвида долгим потрясенным взглядом, после чего вскрикнула и кинулась на него с объятиями. Он удивленно захохотал и неловко похлопал ее по спине. Несмотря ни на что, они всегда вели себя друг с другом сдержанно, буйный восторг – это что-то новое.
Он заметил, что глаза у отступившей Элизабет на мокром месте, дрожавшей рукой она прикрывала рот.
– Дэвид, – прошептала она, – это правда вы.
– Я, – осклабился он. – Можно войти?
Элизабет радостно засмеялась сквозь слезы, что Дэвиду приглянулось.
– Конечно. О чем я вообще думаю? Входите, входите! – Она втянула его в крошечную прихожую и закрыла дверь. – Хорошо выглядите, – молвила она и перевела взор на трость. – Вы пришли пешком?
– Аж из Мейфэра.
– Из Мейфэра? Боже правый, это же несколько километров!
– Колено начало побаливать, – сознался Дэвид. – Как думаете, мне можно сесть?
– Разумеется! Только поглядите на меня! Держу вас на пороге! Проходите в кухню и устраивайтесь. Я делаю пирог.
Он подметил, что засуетившаяся Элизабет слегка поправилась. Пухлая жизнерадостная барышня, кою он когда-то знал, сменила исхудавший призрак, что вернулся в Эдинбург после нескольких месяцев брака с сэром Аласдером Киннеллом. В простом бело-зеленом платье и переднике она совершенно не походила на печальную, богатую и великолепно одетую девушку.
– Вы делаете пирог? – переспросил Дэвид, следуя за ней в кухню, уютную комнатку с растопленной печкой. – Не знал, что вы умеете готовить.
В центре кухни он сел на один из стульев, что стояли вокруг стола. Деревянный стул грубо отесанный и старый, но края с годами истрепались. Сдержав вздох облегчения, он с благодарностью на него опустился.
– Раньше не умела, – призналась Элизабет. – Но, безусловно, приходится учиться. Я часто ошибалась, но, думаю, уже набила руку.
Из банки она зачерпнула муки и щедро посыпала деревянный стол. Жест – обычный, домашний – напомнил Дэвиду, как в детстве он сидел за материнским столом. Накатила волна тоски по тем простым временам.
– В общем, – продолжила Элизабет, чуть разрумянившись и глядя на стол, обсыпанный мукой, – Йен считает мой яблочный пирог замечательным.
– Он на работе? – справился Дэвид скорее для того, чтобы успокоить Элизабет, нежели для того, чтобы узнать ответ на вопрос: и так можно догадаться.
Она благодарно улыбнулась.
– Да, но к ужину вернется. Вы же останетесь поужинать, Дэвид? Он хотел бы с вами встретиться.
– С удовольствием, – заверил он. Чем дольше он пробудет вдали от Мёрдо, тем лучше.
– Хорошо. – Она поспешно удалилась в кладовую.
Дэвид сознавал, что сейчас самое время заговорить, самое время поведать ей об отце. Он понимал, что дольше тянуть нельзя, однако никак не удавалось подобрать слова, да и в затылок говорить не хотелось.
Элизабет вышла из кладовой с миской песочного теста и принялась раскатывать его в широкий плоский круг, лепеча о кулинарных авантюрах. Дэвид улыбался и кивал, наблюдая, как она ворочала тесто и присыпала мукой. Все это время он собирался с духом, дабы произнести слова, кои никак не желали приходить на ум.
Как только Элизабет осталась довольна формой раскатанного теста, она обернула плоский круг вокруг деревянной скалки и набросила на блюдо с нарезанными яблоками: тонкое тесто опустилось на пупырчатые фрукты, как простыня. Она вырезала отверстие в середине, после чего ловко и уверенно срезала лишнее тесто и защипнула края.
– У вас отлично получается. Если бы не знал, я бы решил, что вы готовите уже много лет.
– Готовить яблочный пирог просто.
Элизабет сняла крышку с огромного чугунного горшка и осторожно поместила туда блюдо с пирогом. Таким же горшком для выпечки пользовалась матушка. Элизабет, как и матушка, с помощью ухвата сунула горшок в печку и засыпала горячим углем, чтобы пирог окружало тепло.
– Давайте пока выпьем чаю, – предложила она, после долгой паузы добавив: – Так приятно вас видеть, Дэвид.
– Я тоже рад вас видеть, – искренне отозвался он.
Все эти месяцы Дэвид о ней беспокоился, преследуемый воспоминаниями о том, как она изменилась после замужества. Нынче она снова стала собой, замечательной и неунывающей девушкой. Дэвиду не давало покоя лишь то, что он вынужден поведать. Он сделал глубокий вдох.
– Элизабет, боюсь, я…
– Подождите, – запальчиво перебила она. – Давайте я заварю чай, а потом рассказывайте все, что хотите, – весело проговорила она.
Улыбнувшись, она поставила чайник на печку, засим принесла заварочный чайник и маленькую деревянную коробку.
– Это мое богатство, – созналась она, открыв коробку и зачерпнув ложечкой листья. – Йен купил мне полфунта в качестве подарка. Он знает, что я обожаю чай. Приходится пить по чуть-чуть. Чай такой дорогой!
Элизабет радовалась, но в то же время… нервничала. Присмотревшись, Дэвид заметил, что она боялась. Она догадалась, зачем он пришел.
– Для меня большая честь, что вы готовы поделиться со мной своим сокровищем, – улыбнулся Дэвид.
