Текст книги "Спровоцированный (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Чемберс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Но если закрыть глаза на комфорт, по сравнению с этим домом жилище Дэвида было ничтожным. Сложно поверить, что в возрасте Дэвида Джеффри занимал ту же позицию, изо всех сил пытался обеспечить себе постоянный приток работы и нуждался в гарантиях своего успеха. Возможно, именно поэтому он и купил этот внушительный дом? Если рассматривать его с точки зрения успешности, тогда этот факт неоспорим. Джеффри показал нос всем этим важным шишкам из тори8, что усложнили начальный этап его карьеры.
Стоя на открытой веранде, Дэвид внезапно разнервничался. С Джеффри ему было комфортно, но вот с его женой он виделся лишь однажды, да и то мельком. И он понятия не имел, кем окажутся другие гости. Дэвид вытер ладони о пальто и, поправив шляпу, сделал глубокий вдох. «Это всего лишь ужин», – уговаривал он себя и бойко постучал в дверь.
Открывшая служанка приняла у него шляпу, пальто и сумку и повела в гостиную, где Джеффри с женой общались с парой среднего возраста и молодой женщиной, судя по всему, их дочерью.
Джеффри заметил замешкавшегося в дверном проеме Дэвида и поднялся с кресла, выразительное лицо озарила яркая улыбка.
– Мистер Лористон! – воскликнул он и подошел поприветствовать Дэвида. – Очень рад, что вы смогли прийти! – Он пожал Дэвиду руку и вполголоса добавил: – Я пригласил человека, с которым вам будет полезно познакомиться.
Он провел Дэвида к компании. Миссис Джеффри поднялась его поприветствовать. Казалось, она его припомнила.
– Мистер Лористон, как приятно вновь с вами встретиться.
Была она обычной неприметной женщиной с желтоватой кожей, русыми волосами и скромными манерами, а говорила с характерным американским акцентом, что звучал тепло и уверенно.
Дэвид принял протянутую руку и неловко поклонился. В душе он беспокоился из-за своей позы и корректности расстояния между ее рукой в перчатке и своим лицом. Его всегда смущали социальные тонкости. Но Дэвид впитал с молоком матери, что на все это стоило смотреть сквозь пальцы. Впитал, что сущность мужского характера важнее вылощенных манер. Его отец – церковный староста и пресвитерианин9 – решил бы, что абсурдно судить мужчину по тому, как он держит столовые приборы. Дэвид считал себя предателем всякий раз, когда пытался овладеть такой вот бессмыслицей.
– Разрешите представить вам мистера и миссис Чалмерс и их дочь Элизабет, – произнесла миссис Джеффри и, обняв, подвела Дэвида к гостям. – Но, конечно, мистера Чалмерса вы уже должны знать.
Дэвид действительно узнал тучного лысевшего мужчину, который поднялся с кресла, как только они с миссис Джеффри приблизились. Патрик Чалмерс был старшим адвокатом, мужчиной, с которым Дэвид никогда не общался, и он не сомневался, что никогда не был им замечен. Судьи высоко его ценили, Чалмерс не испытывал недостатка в работе и был влиятельным человеком на факультете. Дэвида поразило столь близкое знакомство Джеффри с этим мужчиной. Как правило, они вращались в разных кругах.
– Ах да, – сказал Чалмерс и пожал протянутую Дэвидом руку. – Конечно же, мистер Лористон.
Как любезно с его стороны сделать вид, будто он знал, кто такой Дэвид, и Дэвид был по-настоящему благодарен.
– Счастлив познакомиться, сэр, – искренне отозвался он.
– Моя жена, миссис Чалмерс, – указав на сидевшую рядом даму, изрек Чалмерс.
Дэвид в очередной раз неуклюже поклонился, а миссис Чалмерс холодно кивнула. Была она худой седовласой леди, лет ей было около пятидесяти, брюзгливое выражение, казалось, не сходило с ее лица. Она оценивающе на него взглянула, и Дэвид почувствовал себя бараньей ножкой.
– И моя дочь Элизабет. – Голос Чалмерса смягчился, пухлое лицо при взгляде на дитя выразило потворство.
Выглядела девушка обычно: темные глаза, средней длины каштановые волосы, одетая в аляповатое розовое платье. В отличие от матери для знакомства она поднялась, в ответ на его поклон сделала реверанс и смущенно улыбнулась.
Как только Дэвид присел, миссис Чалмерс приступила к расспросам. К неприличным, колким вопросам о его семье и происхождении, задавались они, без сомнений, для выяснения перспектив.
– Вы один из Лористонов из Сент-Андруса? Знаю несколько членов этой семьи.
– Нет, мэм. Я из небольшой деревушки, что расположена в тридцати километрах отсюда, называется Мидлаудер.
– Никогда о ней не слышала, – нахмурившись, сказала она. – Чем там занимаются?
Дэвид пояснил, что его отец арендовал ферму, и рано или поздно аренда перейдет к брату. Он заметил тяжелый взгляд и поджатые губы миссис Чалмерс, услышанное ее не впечатлило.
Элизабет Чалмерс была гораздо приятнее своей матери. Ее не очень красивое лицо напомнило Дэвиду о кузине Конни, а когда они сели ужинать, в отличие от большинства дам она не вела себя тихо, а проявляла живой интерес к разносторонней беседе, что разворачивалась в течение всей трапезы. Миссис Чалмерс, напротив, высказалась лишь несколько раз на заданный ей прямой вопрос. Она явно не сумела бы разумно изложить свои суждения и с радостью уступила ответ мужу, хотя и поразила Дэвида тем, что имела собственное мнение.
Стоило Элизабет начать говорить, миссис Чалмерс недовольно поджимала губы. Она относилась к той категории женщин, что могли без слов продемонстрировать свое несчастье: красноречивой морщиной на лбу, выразительно стиснутыми губами. Однако девушка не боялась. Она общалась с компанией и игнорировала материнское фиглярство, хотя взгляд иногда и падал на безрадостного родителя.
Что же до мистера Чалмерса, на свою жену он внимания не обращал и сиял всякий раз, когда говорила дочь. Он ей очень гордился, это бросалось в глаза. Видимо, его одобрение и вынуждало миссис Чалмерс молчать. Джеффри поднял тему недавних выборов, и разговор неминуемо свелся к радикалам и событиям начала года.
– Вы защищали ткачей, не так ли, мистер Джеффри? – поинтересовалась Элизабет. – Тех, кого казнили за участие в восстании?
Джеффри как раз собрался дать ответ, но его перебила миссис Чалмерс:
– Когда мы поедем в Лондон, Элизабет – если вообще поедем – тебе придется научиться держать рот на замке на светских мероприятиях, – резким тоном произнесла она. – Это неприемлемая тема для благовоспитанной беседы, и абсолютно точно не подходит юной леди!
Разговор неловко прервался. Щеки у Элизабет вспыхнули. Мистер Чалмерс не проронил ни слова, хотя, глядя на жену, нахмурился. Она сжала губы, но выражение лица было непримиримым. Не зная, как реагировать, Джеффри поерзал на стуле.
Но именно мистер Джеффри и взял все в свои руки.
– Да бросьте, – попытался он задобрить миссис Чалмерс. – Хвала небесам, сейчас мы не в Лондоне! И все мы безмерно наслаждались беседой с мисс Элизабет, разве не так, мистер Лористон?
Втянутый без его на то желания в исполнение роли заблудшего рыцаря, Дэвид пробубнил:
– Ах… да. Компания умной женщины бесконечно приятнее компании дамы, с которой, кроме как о моде и развлечениях, говорить больше не о чем. И, безусловно, мне особо интересно дело, о котором говорит мисс Чалмерс.
– Мистер Лористон работал под моим руководством над делом ткачей, мисс Чалмерс, – ровным тоном добавил Джеффри и, взглянув на мистера Чалмерса, дополнил: – Превосходный сотрудник. Прекрасный специалист в области права и работает как вол.
Мистер Чалмерс бросил взор на Дэвида.
– Вы слишком снисходительны, мистер Лористон, – не желая отступать, посетовала миссис Чалмерс. – Большинство джентльменов не вели бы себя столь участливо.
Элизабет безмолвно таращилась на тарелку.
Оставшуюся часть трапезы она более мнений не высказывала. Даже когда миссис Джеффри начала засыпать ее безобидными вопросами, ответы давались краткие и тихие.
Ужин подошел к концу. Дамы покинули столовую, чтоб выпить чаю в гостиной, а джентльмены решили побаловать себя портвейном. Без них стол казался гораздо больше, по соседству с каждым мужчиной стоял пустой стул. Чалмерс вытянулся и впервые за весь вечер выглядел расслабленным.
Джеффри разлил принесенный служанкой портвейн. Напиток был довольно крепким, пурпурно-коричневым и пьянящим на вкус. Никогда раньше Дэвид не пил портвейн. Он предпочитал виски и находил вкус крепленого вина очень сладким. А вот Чалмерсу вроде нравилось.
– Значит, Джеффри, это и есть одна из ваших ярких звездочек? – весело спросил Чалмерс.
Джеффри хмыкнул.
– Точно, это он. Один из моих протеже, хотя, боюсь, ему будет лучше с другим покровителем.
– О, вы довольно успешны, – иронично отозвался Чалмерс.
– Наверно, – ответил Джеффри. – Правда, на это ушло много времени. И, как вам известно, писательством я заработал больше, нежели чем юриспруденцией.
– Имеется в виду «Эдинбургское обозрение»? Та еще газетенка!
Чалмерс засмеялся, и Джеффри к нему присоединился, обоим было очень весело.
– Вы читали газетенку Джеффри, мистер Лористон? – как только смех стих, задал вопрос Чалмерс.
– Разумеется, – отозвался Дэвид, после чего добавил: – Хотя литературные вкусы мистера Джеффри не совпадают с моими.
– Вы смеете не соглашаться с великим литературным критиком? – бодро спросил Чалмерс. – В чем конкретно?
– Он считает, я был несправедлив с мистером Китсом, – вмешался Джеффри.
– При всем уважении, но именно так и было, – проговорил Дэвид. – Мистер Китс – гений.
– Я так и сказал! Дословно: «Прекрасное воображение».
– Точнее: «Абсурд, мрачность, опрометчивость».
Чалмерс расхохотался.
– Рад видеть, что вы не низкопоклонничаете, мистер Лористон. Терпеть этого не могу.
– При выборе младшего адвоката я нахожу этот фактор самым важным, – спокойно добавил Джеффри.
Чалмерс вновь хмыкнул и бегло глянул на Дэвида.
– Джеффри в курсе, я вечно в поиске блестящих помощников. Понимаете ли, есть у меня склонность к лени.
– Может, вы и ленивы, но адвоката лучше вас я не знаю, – отозвался Джеффри.
– Ладно, не стоит так напирать. Дам вашему протеже возможность попробовать. – Чалмерс опрокинул остатки портвейна, а затем сосредоточил поразительно трезвый взгляд на Дэвиде. – И если вы оправдаете рекомендацию Джеффри, работы прибавится, так что сделайте все от вас зависящее, чтоб меня впечатлить.
– Благодарю вас, сэр, – удивленно моргнув, сказал Дэвид. – Я признателен за эту возможность.
– Не стоит благодарности, – ответил Чалмерс. – Если преуспеете, сможете забрать в свои руки одну из моих дочерей. Помимо Элизабет, у меня их еще трое.
Дэвид покраснел, а мужчины засмеялись.
Вскоре они присоединились к дамам.
Видимо, Джеффри не единственный хозяин дома, у которого имелась определенная цель. Похоже, миссис Джеффри лелеяла сватовские замыслы. Когда джентльмены вошли в гостиную, она тут же потянула Дэвида и Элизабет к фортепиано и предложила выбрать музыку, которую могла бы исполнить Элизабет. Направившись в другую часть комнаты, пары постарше мирно беседовали.
Смутившись, Дэвид начал перебирать партитуры.
– Простите, – прошептала Элизабет. Он на нее покосился, а она виновато улыбнулась. – Вы в ужасе?
Он хохотнул.
– Немного. Пожалуйста, не обижайтесь, – добавил он, осознав, как это прозвучало. – Мне неуютно на светских мероприятиях.
– Никаких обид, – улыбнувшись, сказала Элизабет. – Вообще-то мне стало легче. Отцовским помощникам частенько кажется, что они обязаны вести себя со мной предупредительно. Мучительно знать, что человек осыпает тебя комплиментами лишь для того, чтоб угодить отцу.
– Уверен, они осыпают вас комплиментами по разным причинам, – пытаясь проявить галантность, произнес Дэвид.
Теперь она, пожалуй, была настроена еще более скептично.
– О, да, без сомнений.
Судя по всему, она намекала на свою физическую непривлекательность. И Дэвиду захотелось объяснить, насколько она ошибалась. Да, красавицей она не была, но выглядела очень славно. Дэвиду не захотелось бы лечь с ней в постель, но не из-за недостатков. Всему виной его собственный дефект. Он почти собрался сказать хоть что-нибудь утешительное, но не сумел оформить мысли в приемлемые слова и просто ее разглядывал.
– Не смущайтесь, мистер Лористон. – Элизабет засмеялась. – Я считаю себя отличной партией. Но иногда мне мечтается, чтоб я родилась красивой.
Успокоившись, Дэвид выпалил спрятанное за неуклюжим приступом смеха признание:
– Боже мой, разве не все об этом мечтают?
– О, нет, вы же… – Элизабет запнулась, и румянец окрасил в алый цвет ее щеки.
Дэвид слишком поздно понял, сколь грубо себя повел, и опустил взор на пачку партитур. Самая верхняя – «До дна очами пей меня».
– Как насчет вот этой? – пихнув запись ей под нос, поинтересовался он.
Элизабет занялась изучением музыкального произведения, румянец постепенно исчезал.
– Думаю, справлюсь, – проговорила Элизабет. – Она спокойная и медленная. Вы поете, мистер Лористон?
Следующим утром Дэвид проснулся в гостевой опочивальне в доме Джеффри. Была она маленькой, но очаровательной, а выходившее на восток окно привлекало внимание к утреннему солнцу. Шторы Дэвид оставил открытыми и теперь нежился в тепле и яркости, что заливали комнату. Закутанный в покрывало, он, как кот, потянулся. Из-за смрадного воздуха и высоких стоявших впритык зданий в Старом городе солнечный свет редко проникал в жилище Дэвида на втором этаже.
По особенностям освещения и пения птиц Дэвид догадался, что еще было рано. Не хотелось своим подъемом причинять неудобства слугам и вынуждать готовить завтрак. Кроме того, лежать без дела, не имея необходимости вставать, одеваться и начинать работу, было приятно.
Как только прошлым вечером Чалмерсы уехали, миссис Джеффри начала подшучивать над ним насчет Элизабет. Какое впечатление она на него произвела? Разве он не посчитал ее превосходнейшей из девушек? Умной и рассудительной? А связи ее семьи будут ему выгодны, разве нет?
Дэвид согласился, но выразил сомнение, что он мог всерьез размышлять об ухаживаниях за дамой, не бывшей ему ровней. «Вздор!» – заявили мистер и миссис Джеффри. Может, у Дэвида пока и не водились приличные деньги, но Чалмерс сумел бы помочь выстроить репутацию. Миссис Джеффри, оценивающе на него глядя и склонив голову вбок, добавила, что ему и так было что предложить. А Джеффри захохотал.
Они отмели все возражения и в общих чертах набросали его яркое семейное будущее. Звучало идеально... или могло бы звучать, если б речь шла о любом другом мужчине. Как он мог сознаться, что его не привлекали женщины? Что он не намеревался жениться?
Он не был наивен. Дэвид знал, что многие мужчины с той же специфической слабостью вступали в брак. Да он и сам об этом подумывал. Было бы удобно иметь жену и семью. Но он постоянно приходил к выводу, что не сможет. Проблема состояла в том, что Дэвид сын своего отца. «Честен до отвращения», – всегда сетовала матушка. Не мог он вынудить себя принести в церкви клятвы, которые не сумеет сдержать. Рано или поздно он оплошает. Эта слабость как больной, вечно нывший зуб.
Воспоминание о последней оплошности все еще было отчетливым. Даже незабвенным. И сейчас оно возбуждало, соблазняло предаться удовольствию в одиночестве.
«Хочу тебя в руке».
Дэвид вздохнул и откинул покрывало, задрав ночную рубашку, обнял разбухший член.
«Хочу взять тебя в рот».
Неспешно Дэвид двигал рукой, упивался щемящим наслаждением и, закрыв глаза, ворошил память.
«Хочу погрузиться в тебя языком...»
Темная узкая улочка, прижавшийся к нему громоздкий мужчина, решительно ласкавший яйца, покусывавший шею острыми зубами. Теплыми губами он сглаживал проступок.
«… и овладевать целую вечность».
По ощущениям прошло не более нескольких секунд, и Дэвид кончил на живот.
После он долго смотрел в потолок, и сожаление остужало его кровь.
Глава 5
Слово Чалмерс сдержал. В начале следующей недели он разыскал Дэвида и пригласил поработать вместе с ним над новым делом. Чтоб иметь возможность проголосовать на грядущих выборах, клиент мистер Макаллистер приобрел земли в Файфе, но местные магистраты отказались внести его в список избирателей. Документы требовали незамедлительной подготовки. На несколько дней Дэвиду пришлось отложить другие дела, а в среду он проработал до глубокой ночи.
Утро четверга он провел в библиотеке факультета, заканчивал чтение нового дела, а днем вместе с Чалмерсом изучал все мельчайшие детали.
Чалмерс называл себя лентяем, но вряд ли ленивый человек знал бы законодательство от А до Я. Он разобрал каждую строчку в подготовленной Дэвидом выписке, оспаривал каждое предположение, для каждого утверждения требовал обоснований. Дэвид возблагодарил Господа за все потраченное на дело время. Допрос он выдержал, хоть и не без труда. Под конец Чалмерс заулыбался.
– Превосходная работа, юноша, – хлопнув Дэвида по плечу, сказал он. – Завтра сможем подать иск. Утром я переговорю с солиситором. – Он собрал бумаги в стопку и ушел.
Дэвид же остался сидеть, старался перебороть усталость после бессонной ночи. Он глянул на часы и утомленно подметил: если хотелось успеть вовремя на встречу с Йеном Макленнаном, пора было отправляться.
Встречались они в таверне «Толбут», что удобно разместилась неподалеку от квартиры Дэвида на Блэр-стрит и всего в нескольких минутах ходьбы от библиотеки факультета.
Пока Дэвид собирал документы, в животе заурчало, а по пути к гардеробу за пальто и шляпой закружилась голова. Сегодня он только позавтракал, да и то лишь тостом с чаем. Пальто он застегивал дрожавшими пальцами.
Когда Дэвид покинул здание парламента и зашагал по Хай-стрит, на улице шел дождь. Булыжник под ногами блестел, из водостоков мощным потоком стекала дождевая вода, а сквозь тучи проглядывал дневной свет. В конце сентября вечера становились длиннее, как бы напоминая, что зима не за горами. В городе времена года сменялись незаметно. Дома, на ферме, было иначе. Каждый климатический нюанс и изменение продолжительности светового дня – это часть трудовой жизни.
В это время года работы на ферме было хоть отбавляй. За последние несколько недель отец и Дрю измучились хлопотами со сбором урожая, а впереди ждала тысяча и одна мелочь подготовки к зиме: припасти корм, устранить все возможные поломки, в общем, до наступления холодов нужно всему уделить внимание.
Вскоре Дэвиду придется навестить свою семью. С последнего визита прошло уже несколько месяцев, да и отцу наверняка не помешал бы еще один помощник.
В их последнюю встречу в начале лета отцу нездоровилось, и Дэвиду пришлось помогать Дрю с починкой крыши амбара. Погода тогда стояла благоприятная, и когда Дэвид спустился на ужин, из-за проведенного на солнце дня кожа была сухой. Ломило все тело, хотя и в приятном смысле. Он пользовался своим телом именно так, как для мужчины задумал Господь. День выдался сложным, но замечательным. Полным общения.
Ежедневная работа, сгорбленная поза, в которой он сидел, и чтение до поздней ночи приносили иные болезненные ощущения. То были физические проявления работы мозга, хотя из-за постоянного сидения за столом атрофировались мышцы. Напряжение в шее и плечах появлялось, потому что он слишком мало двигался.
Иногда приходилось изнурять тело точно так же, как и разум. Но истинные джентльмены не работали в поте лица. Поэтому, когда возникала потребность в активности, Дэвид отправлялся на прогулку и проходил несколько километров. Чаще всего по субботам он клал в карман хлеб с сыром и покидал свой дом.
Жаль, сейчас нельзя было сделать того же. Последние пару дней он работал до полного изнеможения. Вероятно, сегодня, невзирая на усталость, сон от него ускользнет. В голове настойчиво кружили мысли о новом деле. Но для прогулки было слишком поздно, к тому же его ждал Йен. Этого небольшого променада по Хай-стрит пока что должно хватить.
Когда он распахнул тяжелую деревянную дверь, в таверне «Толбут» царила тишина. Как только глаза привыкли к тусклому освещению, он заметил, что, помимо Йена, здесь выпивали еще двое мужчин.
Юноша сидел перед камином спиной к двери, от влажного пальто шел пар, а в руках он держал небольшую кружку.
– Здравствуй, – сказал Дэвид.
Он снял шляпу и жестом показал стоявшей за прилавком пышнотелой женщине принести еще эля.
Вздрогнув, Йен обернулся.
– Дэви! Рад тебя видеть.
– Ты попал под дождь? – присев, поинтересовался Дэвид.
– Да. К несчастью.
Женщина принесла эль и, демонстрируя огромный обвисший бюст, тяжело поставила кружку на стол.
– Что-нибудь еще, джентльмены?
Дэвид вопросительно взглянул на Йена, и тот покачал головой. Дэвид решил, что выглядел Йен исхудавшим и тревожно-бледным.
– Что можете предложить из еды?
– Могу сделать колбаски с подливой.
– Подойдет, – не посоветовавшись с Йеном, ответил Дэвид. – Две порции.
Женщина, кивнув, направилась обратно к прилавку.
– У меня нет денег, – как только она ушла, пробубнил густо покрасневший Йен.
– Я оплачу.
– Не хочу, чтоб ты...
– Я оплачу, – произнес Дэвид не терпящим возражений тоном.
На миг повисло молчание.
– Спасибо, – проговорил Йен. – Нужно найти работу. Я уже подыскиваю.
– А что с обучением?
Йен нервно заерзал.
– Без помощи Питера учиться я не могу, – сознался он.
Дэвид пристально на него посмотрел.
– Ты об этом не упоминал. Говорил, что вернешься...
– Вряд ли можно вернуться, не имея денежных средств, разве не так?
– Ты не можешь бросить учебу! Твой брат пришел бы в ужас.
Йен безрадостно хохотнул.
– У меня нет выбора. К тому же занятия волнуют меня в последнюю очередь. Меня больше заботят поиски Лиса.
Разглядывая молодого человека, Дэвид боролся сам с собой. Мужчины их класса редко посещали университет, приобретали специальность и достигали более высокого уровня жизни по сравнению с семьями рабочих, в которых родились. Стоило подумать о том, что после двух лет учебы Йен откажется от этих устремлений, Дэвида охватила не поддававшаяся описанию тревога. Он припомнил себя в студенческие годы, как жил в нищете, изо всех сил пытался сводить концы с концами, но тем не менее рвался получить образование. Он понимал, что только так можно изменить свою жизнь.
– С деньгами я мог бы помочь, – изрек Дэвид. В голосе прозвучали нотки уверенности, которой он на самом деле не ощущал.
В тот момент его финансовое состояние оставляло желать лучшего, но благодаря содействию Чалмерса имелись все основания полагать, что все наладится.
Йен покачал головой, от унижения щеки заалели.
– Я должен всего добиться сам.
– Время от времени всем требуется помощь.
– Я благодарен тебе за заботу, Дэви, но вынужден отказаться.
– Йен, я не против...
– Если хочешь помочь, тогда сыщи Лиса. – После паузы он добавил: – Тебе удалось что-нибудь разузнать?
Гордыня Йена огорчала, но Дэвид знал, что на месте юноши вел бы себя точно так же. Поэтому без особого желания он поддержал предложенную Йеном тему и пересказал результаты своих изысканий.
– Нужно проверить еще нескольких членов факультета, – заключил он. – Но на данный момент мне ничего не известно о женщине по имени Изабелла, отец которой был бы адвокатом.
– Считаешь, она не существует?
Дэвид пожал плечами.
– Нам обоим ясно, что Лис мог ее выдумать как часть своей легенды. Даже если она и существует, рассказанное частично может быть правдой, а частично ложью. В действительности ее могут звать иначе.
Йен разглядывал огонь.
– Питер сказал, Лис был в стельку пьян, но говорить был в состоянии. Он ручался, что в тот вечер Лис говорил правду. – Йен бросил взгляд на Дэвида, в глазах отразилось отчаяние. – Больше я ничего не знаю.
– Я продолжу расследование, – заверил Дэвид. – Пока что я не исключаю вероятности, что все может быть именно так.
Официантка расставила на столе старые оловянные тарелки с ужином. На каждом блюде – две жирные тушеные с луком колбаски. Ломти хлеба уже пропитались густой подливкой.
Йен дождался, пока Дэвид приступит к трапезе, и только после этого притронулся к собственному ужину. Но стоило начать, уплетал он так, будто оголодал невероятно. Его тарелка уже опустела, а Дэвид отведал лишь одну колбаску.
– Я уже успел перекусить, – толкнув к Йену свою тарелку, солгал Дэвид. – Хочешь доесть?
Дэвид сделал вид, будто ответ Йена его совершенно не интересовал, и жадно отпил эля. Надолго повисла тишина. Молодой человек придвинул к себе тарелку и, склонив голову, вновь начал есть. Он проглотил вторую колбаску и тщательно собрал хлебом лук и подливку.
Когда он закончил, на тарелке не осталось ни крошки.
Официантка пришла забрать тарелки, а Йен отлучился справить малую нужду.
– Еще эля и маленький кувшин виски, – сделал заказ Дэвид и вытащил из кармана пальто кошелек.
Он отсчитал названную сумму и вложил монеты женщине в руку, после чего она поплыла по залу, ее огромный бюст напоминал нос корабля.
Вернувшись, Йен тревожно посмотрел на ожидавшую его кружку. Дэвид знал, стоило им встретиться взглядами, юноша тут же начал бы протестовать. Поэтому решил не обращать на него внимания и дал время прийти в себя. Сосредоточившись на собственном напитке, он наполнил принесенный стакан почти до краев, поднес к губам, но залпом пить не стал. Виски волной пронеслось по горлу. Стоило только пригубить, алкоголь превратился в ничто, в холодное дыхание виски на губах. В легкий поцелуй. Дэвид опрокинул стакан, и по горлу прокатилась горечь.
Ощущение было приятным. Дэвиду нравилось абсолютно все: привкус виски, его пламя. Напиток поразил переутомленный разум. По прошествии какого-то времени Дэвид расслабился, держать себя в руках стало сложнее.
Хотя следовало бы соблюдать осторожность. Голова уже не кружилась, да и голода он не испытывал, как в момент ухода из библиотеки, но все-таки съел он не так уж и много. Если так пойдет и дальше, Дэвид опьянеет после пары стаканов.
– Спасибо, что накормил, Дэви. И за эль.
– На здоровье. – Дэвид улыбнулся.
– Я все верну.
– Незачем.
– И все-таки.
– Что еще ты делаешь, чтоб отыскать Лиса? – меняя тему, задал вопрос Дэвид. – Помимо того, что ждешь новостей от меня.
– Сам его ищу, – сознался Йен. – Каждый день брожу по городу. Я неплохо знаю Эдинбург.
– Выходит, ты бы его узнал?
Молодой человек кивнул.
– До того, как Питер пресек мои походы, я бывал на встречах вместе с ним. Пару раз виделся с Лисом.
– И как же он выглядит?
Неотрывно глядя на огонь, Йен откинулся на спинку сиденья.
– Высокий. Темноволосый. Английский акцент. Вел он себя как-то странно. Даже надменно.
– Он тебе не понравился? – предположил Дэвид.
Йен встретил вопросительный взор Дэвида серьезным взглядом.
– Ни капельки. Так Питеру и сказал.
Дэвид допил виски, а Йен – кружку эля. Собравшись уходить, он поднялся, и комната тут же закружилась, но постепенно все пришло в норму. Реакция удивила – не так уж много Дэвид и выпил. Хотя, наверно, сказывались недоедание и недосып. Нетвердой походкой Дэвид выбрался из таверны следом за Йеном и, выйдя на холодный воздух, содрогнулся.
Йен натянул шапку на уши.
– Как считаешь, когда ты сможешь выяснить больше? – спросил он.
– Наверняка я не знаю. Давай встретимся через неделю?
– Где встретимся? – поинтересовался Йен и отвел глаза, на лице отразилось смущение. – Сказать по правде, денег на выпивку в тавернах у меня нет.
Дэвид подавил желание заверить, что расплатится сам. Горделивый юноша и без того сегодня многое стерпел.
– Приходи ко мне домой. Я живу за углом, на Блэр-стрит. Квартира номер двенадцать, второй этаж.
Йен кивнул.
– Номер двенадцать, второй этаж. Когда мне прийти? В понедельник?
– Лучше во вторник вечером. После семи.
– Хорошо. Не знаю, как тебя благодарить, Дэви.
– Просто береги себя.
– Непременно. Доброй ночи.
– Доброй ночи.
Йен поспешил прочь, а спустя всего несколько секунд его поглотила тьма, будто его никогда здесь и не было.
С минуту Дэвид глядел ему вслед и размышлял, где же ночевал юноша. Затем он надел шляпу и побрел домой.
По пути на каждом шагу подстерегали ставшие привычными лоботрясы, проститутки и одетые в лохмотья дети. Одни злорадно смотрели, другие молили о монетке или предлагали определенного рода услуги. Босоногая девочка отважилась приблизиться и прижалась к Дэвиду. Платье было стянуто вниз, плоская грудь выставлена напоказ. Либо она отчаянно нуждалась в клиенте, либо пыталась что-нибудь украсть. Пальцами она прощупывала карманы его бриджей. Дэвид подметил безжизненно-расчетливое выражение лица, и сердце переполнилось жалостью. Но тем не менее Дэвид решительно ее отпихнул.
Наконец-то он добрался до дома и с трудом взобрался по каменным ступеням. Отпер входную дверь и, войдя в квартиру, осторожно закрыл замок. Направившись прямиком в кухню, Дэвид проверил кладовую. Как обычно, она практически пустовала. Желудок бесконечно урчал, и он решил, что проще всего перекусить сыром. Срезал корку и не сходя с места поел, а затем пошел готовиться ко сну.
В ту ночь впервые за много лет Дэвиду снился Уильям.
В кирке в Мидлаудере он сидел на церковной скамье, где обычно располагалась его семья. Только вот вместо матери, отца и Дрю рядом с ним сидел Уильям. Хотя в настоящей жизни Уильям всегда садился впереди со своим отцом, сэром Томасом Ленноксом, и милейшими сестрами. Чаще всего в церкви Дэвид видел только его затылок.
Но вот во сне Уильям сидел рядом с ним, и вместо праздничного костюма на нем были свободная рубашка и старые бриджи, а ноги были босыми.
– Идем купаться, Дэви, – возбужденно сверкнув глазами, сказал он.
Ах, эти глаза желтовато-зеленого оттенка, как у покрытой мхом коры букового дерева, на которое они любили взбираться.
– Нельзя. На мне воскресный костюм, – отозвался Дэвид.
– А вот и нет.
Дэвид опустил глаза. Действительно нет. Он был в судейской мантии. А обхватив голову руками, заметил, что и парик имел место. Почувствовав себя глупо, Дэвид его стянул. И тогда он уже не был мальчиком. Он стал мужчиной.
«Как и Уильям», – осознал он.
Рубашка с открытым горлом демонстрировала бледную кожу и темную растительность на груди. Плечи были широкими и мощными, бедра благодаря верховой езде мускулистыми. Уильям соблазнительно улыбнулся Дэвиду.
– Уильям...
Сердце от волнения и стыда перевернулось. Он желал Уильяма в том же смысле, в котором мужчина желает женщину. Это дурные эмоции. Особенно в отношении лучшего друга.
Уильям молча расстегнул пуговицы на бриджах Дэвида и, освободив изнывавший член, наклонился... Он что, собирался взять его в рот?
Стремясь направить друга к трофею, Дэвид бессильно опустил ладонь Уильяму на голову. Но вдруг все стало полнейшим фарсом, глупостью. Ухватиться за Уильяма никак не удавалось, он безостановочно толкался бедрами, бесплодно выискивая теплые влажные губы, что оказались совершенно неуловимыми. Проснувшись, Дэвид почти всхлипывал от разочарования, руки и ноги запутались в простынях.
Содрогаясь, он лежал и разглядывал потолок.
Уже давно он не размышлял об Уильяме – вплоть до этого дела с Йеном. Теперь же этой глубокой ночью он поймал себя на том, что вспоминал последнюю встречу с лучшим другом. В отцовской карете он покидал Мидлаудер и направлялся в Оксфорд. Когда карета проносилась мимо, Дэвид как раз работал на одном из отцовских полей. Он мельком заметил, что Уильям выглядывал из окна кареты, и, безумно размахивая руками, бросился бежать по дороге. Но не успел, карета уже исчезла вдалеке.
