Текст книги "Спровоцированный (ЛП)"
Автор книги: Джоанна Чемберс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Он надеялся, что Балфор отступится, что нежелание Дэвида ехидничать его отвратит. Но нет. Случилось полностью противоположное. Балфор уперся локтями в стол из красного дерева и подался вперед, взгляд темных глаз сосредоточился на Дэвиде.
– Может, я тебя и не знаю, – ласково проговорил Балфор. – Но уверен, мы с тобой в какой-то степени похожи.
– Не понимаю, что…
– Ну же, – в этот раз мягче перебил Балфор. – Мы случайные знакомые, едем в разных направлениях. Как проходящие мимо корабли. Завтра мы разъедемся и больше не встретимся. Нет ничего страшного в том, чтоб немного ослабить свою оборону.
Дэвид бессильно на него глазел.
– Вы ничего обо мне не знаете, – тверже повторил он.
– Кажется, немного знаю. Ту часть, что схожа со мной.
Дэвид не отреагировал, но, по-видимому, испытываемый им испуг из-за того, что его с такой легкостью рассекретили, отразился на лице: впервые выражение лица Балфора стало тревожным.
– Прошу меня простить, если обидел. Я не намеревался оскорбить. Наоборот. Сказать по правде… – Он замолк, словно раздумывал, какой же могла быть правда. – Не могу припомнить, когда в последний раз меня так интриговали.
Слова он проговаривал без особого труда, как бы между прочим. Он откинулся на спинку стула, блуждая темными глазами по напряженной фигуре Дэвида, и улыбнулся широкой привлекательной улыбкой.
– И должен сказать, давненько мне не встречался столь миловидный юноша.
– Миловидный? – оскорбившись, возмутился Дэвид, но комплимент все равно достиг какой-то частички его души и погрузился глубже, словно в пересохшую землю.
Он выискивал на лице Балфора презрение или стыд. Издевательство. Но ничего такого не нашел, как и никакой хитрости. Никакой скрытности или осторожности, или даже проклятого благоразумия. О чем только думал Балфор, когда говорил с мужчиной, незнакомцем, так, как он говорил с Дэвидом? Это было так опрометчиво, что Дэвид мог бы заподозрить некую ловушку, только вот их встреча была не чем иным, как чистым совпадением.
Дэвид вперился взором в Балфора, задерживал дыхание и размышлял над ответом. Во взгляде Балфора виднелось нечто грубое и мощное. Дэвид разглядел желание и решимость. Разглядел, что Балфор его хотел.
И именно это предрешило все.
Он вновь намеревался приняться за старое.
Утром он будет себя презирать, но сейчас это не имело значения.
– Нельзя делать это здесь, – потупив взор, пробормотал он. – Стены между покоями толщиной с лист бумаги.
– Идем со мной, – откликнулся Балфор. – Я знаю место.
На улице слабо моросил ледяной дождь. Дэвид поплотнее завернулся в пальто. Ночь была темной и безлунной, звезды на небе заволокло облаками.
– Сюда, – прошептал Балфор и, потянув за рукав, потащил Дэвида к соседней аллее.
Дэвид подумывал начать сопротивляться, его нервировали прямолинейность Балфора и явное пренебрежение опасностью. Но Дэвид все-таки позволил себя завести, можно даже сказать, грубо затащить в узкий тупик, настолько темный, что он больше не видел лица Балфора.
Балфор потянул Дэвида вглубь тупика, где остановился и вжал его в холодную влажную стену, а Дэвид, приветствуя уверенность Балфора, позволил себя пихнуть.
В тупике пахло мочой и гнившими отходами, но прильнувший к Дэвиду Балфор прогнал все запахи. Он благоухал чистотой и здоровьем, и мужчиной. Как только их щеки соприкоснулись, Дэвид глубоко вдохнул. Аромат Балфора, сила и тепло, едва заметная шероховатость подбородка – все это его будоражило. И тем не менее, когда Балфор попытался припасть губами к его губам, Дэвид отвернул голову и потянулся к застежке на брюках.
Балфор ласково хохотнул.
– Ты против поцелуев? – жарко прошептал он Дэвиду на ухо, отчего по телу побежали мурашки. – Какая жалость. Твои губы были созданы для поцелуев.
В ответ на абсурдное заявление Дэвид издал выдавший нетерпение звук. Комплименту почти удалось сбить его с панталыку. Но согласившись прийти сюда и оставив все отговорки в стороне, он настроился сделать все возможное, чтоб оно того стоило, и отказывался отвлекаться. Дэвид расстегнул пуговицы на брюках Балфора и, стянув кальсоны, обхватил толстое набухшее достоинство. От удовольствия Балфор глубоко вздохнул и приник к щеке Дэвида.
Дэвид без усилий ласкал напряженную плоть, пальцами спустился чуть ниже, к яйцам. Член был будто бархатным, а колючие волоски на мошонке спровоцировали контраст, от которого пульс загрохотал, а дыхание стало судорожным. Дэвид вновь стиснул член и потянул. Под большим пальцем растекалась клейкая бусинка выступившей на кончике влаги, а Балфор бессвязно бубнил слова поддержки.
Стена была холодной, но Балфор излучал тепло и силу. На несколько кратких мгновений Дэвид безо всякого стыда позволил себе насладиться ощущением тепла и защищенности, но долго потворствовать этой слабости не стал. Вместо этого он опустился на колени, обхватил вздувшуюся головку губами и быстро заглотил член до самого основания.
Булыжники были жесткими и мокрыми, но Дэвида это не волновало. Он принял достоинство Балфора до задней стенки горла, ему пришлась по душе пульсация мускусной плоти, упорно прижатой к мягкому нёбу. Балфор, простонав, запустил пальцы Дэвиду в волосы и сильно потянул за короткие шелковистые пряди. Шляпа исчезла, наверно, валялась в луже. Дэвиду было плевать. Все, что его беспокоило, – это довести Балфора до финала своими губами. Даже если сейчас Дэвид не достигнет кульминации, он сможет сделать это позже при помощи воспоминаний.
Его собственный член болезненно набряк в брюках, но был зажат плотной тканью и коленопреклоненной позой. Странным образом он наслаждался неуютным ощущением. Оно необыкновенно усилило восторг от ублажения Балфора. А он его именно ублажал, если стоны Балфора чего-то стоили. Балфор сильнее ухватил Дэвида за волосы, он достигал переломного момента, член еще чуточку налился и взбух. Дэвид сознательно замер, приоткрыл рот и, насколько смог, расслабил горло.
– Боже, – застонал Балфор. – Да, вот так хорошо.
Балфор двигался резкими, умелыми толчками. Дэвид делал все возможное, чтоб не шевелиться, приспособиться к терзавшей его плоти. Он пытался не оцарапать Балфора зубами, но невозможно было избежать случайного прикосновения и, как следствие, потери ритма. Еще невозможно было не давиться, не задыхаться и не пускать слюну. Но это не имело значения. Каким-то образом именно недостатки превратили все это в блаженство.
Балфор одеревенел и застыл, головка уткнулась в заднюю стенку горла. Все, что Дэвиду нужно было вынести, – это долгий бездыханный момент, и Балфор содрогнулся и излился в жаждавшее горло. Голова у Дэвида закружилась, зрение помутилось. Благодаря физическому дискомфорту он почувствовал странную разновидность экстаза, перемешавшую подлинное поклонение телу Балфора с глубоко укоренившейся верой, что ничего большего он не достоин. Удовольствие и мука.
Балфор наконец-то отстранился, а Дэвид остался на месте, ожидая, что он застегнет брюки и уйдет. Такое случилось бы не впервые. Но не успел Дэвид осознать, где находился, как Балфор поднял его на ноги и, вновь прижав к стене, приник к нему губами, языком проник в рот и жадно смаковал.
Все еще пребывая в полубессознательном состоянии, а теперь еще и ослабнув от страстного желания, Дэвид не отвернулся, а позволил Балфору насиловать свой рот.
Вскоре Балфор слегка отодвинулся. Дэвид почти сожалел, что допустил поцелуй. Он знал, что однажды вспомнит этот момент и пожалеет, что ему не хватило сил отвернуться. Но сейчас он отмахнулся от этой мысли и ответил на поцелуй Балфора, наслаждался противоречивыми ощущениями, вызванными теплыми мягкими губами и грубым колючим подбородком.
В конечном итоге Балфор разорвал поцелуй, сделал шаг назад и улыбнулся, сверкнув зубами, что Дэвид смог углядеть даже в темноте.
– Думаю, это был лучший минет в моей жизни, – сказал он. Бесцеремонность слов смягчили игривый тон и призрачная пиратская улыбка. Балфор, прослеживая форму спины, скользил ладонями все ниже и ниже. – Жаль, нет возможности тебя трахнуть.
Дэвид, вздрогнув, промолчал. Этого он никогда не допустит. К счастью, опасность миновала. Он отвлекся от неуютной мысли, откинув голову назад, в то время как Балфор расстегнул его брюки и освободил изнывавший член.
Лаская достоинство одной рукой, второй Балфор сдернул платок и принялся покрывать обнаженную шею жаркими поцелуями, которые превратились в покусывания, а потом вновь в поцелуи.
– Да, да. Боже, пожалуйста… – пробормотал Дэвид, дернув бедрами, наслаждение и потребность невыносимо нарастали.
Мощная кульминация уже была на подходе, губами Балфор снова терзал шею, а огромной рукой обрабатывал. Он напористо пихнул Дэвида и вжал сильнее в стену. Требовательно и заманчиво. Безжалостная сила сразила Дэвида наповал. Вконец разгромила.
Балфор осыпал поцелуями линию шеи и прохрипел Дэвиду на ухо:
– Боже, я хочу сделать с тобой все. Хочу тебя в руке. Хочу взять тебя в рот. Хочу погрузиться в тебя языком и овладевать целую вечность.
«Господи».
Наступивший оргазм стал для Дэвида самым мощным из всех, что он сумел припомнить. И все это время Балфор находился рядом, окутывал теплом и силой.
Несколько мгновений они просто стояли, Дэвид прислонился головой к плечу Балфора и силился прийти в себя. Блаженный афтершок постепенно угас, и он опять осознал, что прижимался к холодной стене, и моросил угрюмый дождь.
Балфор достал носовой платок, вытер Дэвида и вновь сверкнул улыбкой. Внимание смутило, но когда Балфор убрал платок и переключился на свои брюки, Дэвид испытал странное чувство потери. После того как они привели себя в подобающий вид, и Дэвид небрежно поправил шейный платок, Балфор наклонился и выпрямился со шляпой в руке.
– На твоем месте я не стал бы ее надевать, – произнес он и протянул шляпу Дэвиду.
– Да уж, – согласился Дэвид и, безжизненно улыбнувшись, ее принял. Одному Господу известно, что творилось на земле у них под ногами.
Вместе они выбрались из тупика и остановились возле выхода на улицу.
– Пропускаю тебя вперед, – изрек Балфор.
Дэвид кивнул, скрыв хандру, что внезапно его окутала, как старое знакомое пальто.
– Тогда доброй ночи, – сказал он.
– Лористон…
Сорвавшееся с губ Балфора имя вынудило замереть и оглянуться через плечо. В темноте он разглядел лишь громоздкие очертания Балфора, но даже не лицезря выражения, каким-то образом Дэвид почувствовал его нерешительность.
– Да?
– Было… хорошо. Надеюсь, тебе тоже?
Дэвид сглотнул и поразился, почему вдруг из-за простого вопроса так заболело в груди.
Прежде чем он сумел ответить, дверь гостиницы распахнулась, и на улицу выкатилась компания болтавших и громко хохотавших мужчин. Освещение и шум разрушили странные и хрупкие чары.
Дэвид представил, как подходил к Балфору, прижимался к нему губами и шептал на ухо: «Да, было хорошо. Лучше, чем хорошо». И «идем со мной в постель, останься на ночь».
Вместо этого он кивнул, выражение лица было пустым.
– Доброй ночи, мистер Балфор.
Оказавшись в гостинице, он отправился прямиком в свои покои, где разделся и улегся в постель. Он лежал без сна и заново переживал каждую секунду этой короткой неожиданной встречи, но на рассвете все-таки погрузился в беспокойный сон. К моменту его пробуждения следующим утром Мёрдо Балфор давно уже уехал.
Глава 3
– Дэвид Лористон! Куда, черт вас дери, вы пропали на прошлой неделе?
Дэвид оторвал взгляд от книг и заморгал. На сиденье по другую сторону стола проскользнул Фрэнсис Джеффри. Невысокий, темноволосый, с горящими глазами и улыбкой на губах. Мистер Джеффри был малорослым, зато в других отношениях – большой человек.
– Мистер Джеффри, как поживаете? – как можно тише проговорил Дэвид.
Этим утром в библиотеке было спокойно, но несколько адвокатов старательно работали за столами.
– Не увиливайте от вопроса, дорогой мой приятель, – отозвался Джеффри и приподнял темную бровь. – Где вы были?
Дэвид заложил страницу клочком бумаги и закрыл книгу.
– Уезжал на несколько дней, – мягко ответил он. – В мое отсутствие произошло нечто интересное?
Джеффри, будто верткая маленькая птичка, наклонил голову вбок и пристально на него смотрел. Дэвид ощутил, как щеки охватил жар, но благоразумно молчал. В конце концов, Джеффри драматично вздохнул.
– В общем-то, догадаться можно. Вы отправились на казнь, не так ли?
Дэвид не проронил ни слова, но цвет лица его выдал. В глубине души он проклинал свою светлую кожу и рыжие волосы – эти оттенки порождали самую ужасную и мучительную разновидность красного румянца.
– В каком-то смысле я вами восхищаюсь, Лористон, – сказал Джеффри. – Но не думайте, что этого никто не заметил.
– Я никого там не встречал…
– Я имею в виду не казнь – хотя благодарю за подтверждение моих догадок – имеется в виду ваша приверженность этому делу. – Он нервно улыбнулся. – Не поймите меня неправильно. Я очень высоко ценю ваш вклад. И, поверьте, я помню, сколь скромно ваше жалование. Но я не хочу видеть, как ваш прогресс в адвокатуре терпит больше лишений, чем необходимо. Дело в том, молодой человек, что вы чересчур явно сочувствуете вашим клиентам. В нашей профессии неблагоразумно придерживаться таких взглядов.
– Я никогда не придерживался никаких взглядов, – возразил Дэвид.
– Вы сочувствовали в открытую. Этого достаточно.
– Как и вы.
– Но я же Фрэнсис Джеффри. – Эти слова он произнес с заметным самолюбованием, но они были правдивы.
Он был Фрэнсисом Джеффри – знаменитым литератором, которого время от времени недооценивали из-за симпатии к вигам5, но благодаря устрашавшей репутации недостатка в делах у него не имелось. Во всяком случае, в настоящее время.
Работать с ним над делом ткачей было привилегией, хотя жалование Дэвиду действительно платили скромное. Он предложил свои услуги в качестве младшего адвоката по собственной прихоти, его слишком заинтересовала возможность поработать с потрясающим человеком. Он и не думал, что дело настолько его поглотит. Теперь требовалось срочно взять еще несколько новых дел и заработать побольше, если он намеревался вносить арендную плату вовремя.
– Благодарю за беспокойство, но я в порядке. – Дэвид улыбнулся.
– Да неужто? – Джеффри скептически вздернул бровь. – Я знаю, каково быть на вашем месте. Пытаться приобрести репутацию, хотя кажется, будто шанса никогда не подвернется. Благодаря моим политическим симпатиям несколько лет у меня прошли ни шатко ни валко. Да чего уж, несколько десятилетий.
– Однако устроились вы все-таки неплохо, – беспечно ответил Дэвид. – Если судить по вашему загородному дому.
Джеффри громко и визгливо засмеялся. Он обожал, когда его дразнили насчет нового дома.
– Крейгкрук приобретен благодаря плодам моего писательства, молодой человек. И перестаньте менять тему. Смысл вот в чем: несколько лет мне приходилось выгрызать себе работу, и такого я вам не желаю. Вы очень способный юноша. Хотелось бы лицезреть ваши успехи.
Дэвид вздохнул.
– С новыми делами всегда сложно, но я еще не обездолен.
Джеффри фыркнул.
– Вам нужно играть по правилам, юноша. Познакомьтесь с другими помощниками. Если вы им понравитесь, они вовлекут вас в свои дела и представят солиситорам, которые их консультируют.
– Легче сказать, чем сделать.
– Понимаю, – откликнулся Джеффри. – Боюсь, моя репутация тоже не сыграет вам на руку, но кое-кто из моих друзей мог бы вам посодействовать. В общем, хочу вас с ними познакомить.
Захваченный врасплох, Дэвид моргнул.
– Очень любезно с вашей стороны. Спасибо.
Джеффри вроде бы остался доволен.
– Превосходно. Значит, вы сможете отужинать с нами в субботу вечером? В Крейгкруке?
Дэвид задумался. Мысль о посещении официального ужина привлекала мало, но Джеффри был прав. Стоило приложить усилия. Он через силу улыбнулся и ответил:
– Конечно, спасибо. Жду с нетерпением.
– Скажем, в шесть часов. Живем мы далеко от города, поэтому будем счастливы, если вы останетесь на ночь.
– С-спасибо. – Смутившись, Дэвид зарделся, что, безусловно, было вызвано неловкостью из-за того, что у него за душой не имелось ни лошади, ни кареты.
Джеффри отмахнулся от благодарности.
– Так над чем вы работаете? – спросил он и взглянул на заметки, на нарисованный план, сделанный в попытках разобраться в затянувшемся пограничном споре.
Дэвид начал пояснять подробности дела, переданного адвокатской фирмой «Стюарт и Стюарт», на которую он работал во время учебы. Клиенты не отличались состоятельностью, но молодой мистер Стюарт – в пятьдесят семь лет он все еще был младшим партнером своего древнего отца – по доброте душевной в течение последних нескольких лет стабильно помогал Дэвиду. В знак благодарности Дэвид предоставлял свои услуги дешевле, чем мог бы себе позволить. Он уже и так корпел над проблемой в пять раз усерднее, чем когда-либо мечтал.
Джеффри хмуро смотрел на план, и тут к столу подошел клерк.
– Мистер Лористон, прошу меня простить, что прерываю, сэр…
Дэвид вскинул глаза.
– Не нужно извиняться, Томас. Что такое?
– Вас спрашивает юноша, сэр. Имени он не назвал. Ждет в зале.
Дэвид нахмурился.
– Он не назвал вам имени? Как он выглядит?
– Молодой человек. Лет примерно восемнадцать. Выглядит прилично.
Дэвид поднялся, и стул заскрипел по полу.
– Извините, Джеффри. Думаю, это может быть клерк из «Стюарт и Стюарт». – Произнесенные слова казались неправдоподобными. По какой такой причине клерк не назвал бы свое имя Томасу?
Джеффри от него отмахнулся и, сосредоточенно нахмурив темные брови, сравнивал план с рукописными заметками.
Дэвид проследовал за Томасом в большой парламентский зал, который сегодня озаряли лишь тускло мерцавшие в шандалах свечи. Но даже при столь скудном освещении помещение внушало благоговение, серые каменные стены возвышались до сводчатого потолка. Двое адвокатов расхаживали взад-вперед, шаги, как и негромкая беседа, эхом разносились по залу. Еще один обитатель – расположившийся в дальнем углу мужчина – сидел неподвижно и безмолвно, лицо скрывали поля шляпы.
Томас указал на сидевшего.
– Это он.
Дэвид поблагодарил и направился к визитеру, стуча каблуками ботинок по деревянному полу. По мере приближения он пытался разгадать личность мужчины, но Дэвид понял, кто был перед ним, только когда тот поднялся и снял шляпу.
– Йен Макленнан, – не скрывая своего изумления, проговорил он и протянул руку. – Что тебя сюда привело?
Стоявший перед ним молодой человек неуверенно улыбнулся и принял протянутую руку. Было ему чуть за двадцать, но, как и отметил библиотечный клерк, выглядел он молодо благодаря очень светлым волосам и серьезному безбородому лицу. К общему впечатлению затруднительной молодости можно добавить и нелепо сидевшее пальто. На долговязом юноше оно не смотрелось совершенно: рукава были чрезмерно короткими, а плечи – чрезмерно широкими.
– Здравствуй, Дэви.
«Дэви». Произнесенное в самой интимной форме имя застало Дэвида врасплох. Но, разумеется, он сам настоял на таком обращении. В знак солидарности с ткачами и их семьями. В то время Джеффри замечаний делать не стал, но Дэвид знал, что он не одобрял. Для них он всегда был мистером Джеффри.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я навестил тебя здесь? – затаив дыхание, продолжил Йен. – Не знал, как еще тебя отыскать. – Слова он проговаривал столь же тщательно, как и Дэвид несколько лет назад, легкая нерешительность в произношении выдавала неродной акцент.
– Безусловно, я не возражаю, – ответил Дэвид. – Просто удивился, вот и все. – Пауза. – Как Питер?
На краткий миг на лице Йена вспыхнули эмоции. Он сделал глубокий вдох.
– Как и следовало ожидать. По крайней мере, приговор смягчили. Теперь его не казнят, но…
Питера Макленнана отправят на каторгу. А сколько заключенных сумели пережить путешествие до Антиподов6?
– Когда уходит корабль? – осторожно спросил Дэвид.
Йен уставился на руки.
– В течение месяца.
Дэвид опустил ладонь на предплечье юноши.
– Он сильный мужчина. И храбрый как лев. Он справится, я уверен.
– Да, – прошептал Йен, горе запечатлелось в каждой черточке его лица.
Питер был для Йена не только братом. Будучи старше на целых десять лет, он стал своему младшему брату суррогатным отцом. Обученный ткач без жены и детей, он сумел поддержать брата в вопросе получения образования.
Бедный Питер. Он так гордился младшим братом, студентом университета. Дэвид припомнил, как разговаривал с ним поздним вечером перед судебным заседанием.
«Мой брат читает на латыни и на греческом, Дэви. Ты знал? Однажды он станет служителем в кирке7…»
Дэвид сглотнул ком в горле.
– Мне очень жаль, Йен. Знаю, как тебя это терзает.
Йен покачал головой и фыркнул.
– Посмотри на меня, распускаю нюни, как женщина. Ты, должно быть, считаешь меня идиотом.
– Ни грамма.
Щеки Йена окрасил румянец.
– Однако ты, должно быть, гадаешь, для чего я пришел с тобой повидаться.
– Давай присядем, и ты мне расскажешь.
Они вернулись к скамье, которую занимал Йен, когда Дэвид вошел в зал. Йен с трудом присел и уперся локтями в колени, шляпа повисла на кончиках пальцев, взгляд направлен строго вперед. На Дэвида, который сел рядом и ждал продолжения разговора, он не глядел.
– Я ищу англичанина, – в конце концов, сказал Йен.
– Англичанина?
– Роберта Лиса.
Изумившись, Дэвид откинулся назад. В судебном разбирательстве Джона Бэйрда и Эндрю Харди Лис был темной лошадкой. Ткачи доверяли мистическому англичанину, он вписался в их ряды. Но он оказался правительственным агентом, отправленным в Шотландию для того, чтоб всколыхнуть небольшое летнее восстание и выманить смутьянов. Усилия Лиса и его соратников привели к тому, что десятки мужчин были сосланы на каторгу, а трое – включая Харди и Бэйрда – казнены.
И Йен Макленнан искал этого мужчину? Вышколенного агента, который уже продемонстрировал свои возможности в худшей из разновидностей хитрости?
С таким же успехом ягненок мог отправиться на поиски волка.
– Это неразумно, – произнес Дэвид. – Зачем ты его ищешь?
Разглядывая деревянный пол, Йен нахмурился.
– Хочу с ним встретиться, – ответил он. – Это он виноват, что Питер гниет в тюрьме. Он виноват, что его в кандалах зашвырнут на транспортное судно. Меньшее, что он может сделать, – это посмотреть мне в глаза и… – Он замолчал, на щеке дернулся мускул.
– И что?
Убитый печалью, Йен взглянул на Дэвида.
– Сказать, зачем он так поступил.
«Зачем?»
Вопрос был совершенно бессмысленным, и все же Дэвид понимал, что парень будет им мучиться. Он припомнил самого себя много лет назад, как писал письмо за письмом Уиллу Ленноксу и задавал один и тот же вопрос: зачем он столь безоговорочно разорвал их дружбу? Ни на одно из писем Уилл так и не ответил.
На то, чтоб жгучая жажда ответа померкла, требовалось время, но погаснет она, как только удастся смириться, что реакции вы так и не добьетесь.
– Дэви, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, – возбужденно изрек Йен. – Знаю, тебе не все равно. Больше, чем остальным. В первую нашу встречу я заметил, что ты другой. Такой же, как мы. Ты запомнил наши имена и назвал нам свое. Да и во время вынесения приговора я видел твое лицо, Дэви. Тебе было столь же тошно, как и мне.
– Конечно, мне не все равно, – искренне отозвался Дэвид. – Но мне не понятно, что, по-твоему, я могу сделать.
– Я напал на след Лиса. Думаю, он может находиться здесь, в Эдинбурге, и, скорее всего, крутится в твоем мире.
– В моем мире? – Дэвид покачал головой. – Предполагая, что я могу познакомить тебя с людьми, которые имеют отношение к правительственным агентам, ты заблуждаешься. Я вхож лишь в удаленные круги правового мира, а не в коридоры политической власти.
– Знаю. Просто выслушай меня, ладно?
– Ладно. – Дэвид вздохнул. – Продолжай.
Йен сделал глубокий вдох и начал заново.
– За несколько недель до восстания кое-что случилось. Выпивая с Питером, Лис поведал о женщине, которую, судя по его словам, он любил. Зовут ее Изабелла. Живет она здесь, в Эдинбурге, а Лис говорил Питеру, что ее отец по профессии адвокат. Как и ты, Дэви! Лис сказал, что собирается лично познакомиться с ее отцом и просить разрешения на брак.
Дэвид подметил, что молодой человек волновался и силился это скрыть за маской спокойствия и сдержанности.
– Понимаешь, сейчас Лис может быть в Эдинбурге. А даже если и нет, и если ты поможешь мне выяснить, кто такая Изабелла, я смогу узнать, куда он направился. Вряд ли существует множество адвокатов, у которых дочь зовут Изабелла. – Речь он закончил поспешно, протараторил все на одном дыхании, голос к концу предложения звучал приглушенно.
Юноша пребывал в ужаснейшем отчаянии. Дэвиду подумалось, что никакой это не след, а фантазия. Заблуждение. Как-то верилось с трудом, что правительственный агент стал бы выдавать секреты своих романтических увлечений одному из обманутых им мужчин. А даже если он что-то и выболтал, то явно не был столь глуп, чтоб действовать именно так.
– Тебе стоит об этом забыть, – прошептал Дэвид, – и вернуться к обучению. Этого хотел бы твой брат.
– Не могу. Я обязан так сделать.
– Это не поможет Питеру.
– Знаю, – откликнулся Йен. – Однако я обязан.
– Ты не отыщешь этого мужчину, и твоя учеба пойдет прахом… Что подумал бы Питер? Он был бы подавлен.
Заметно расслабившись, Йен глубоко вздохнул.
– Я лишь прошу о небольшой помощи, Дэви. Имя, адрес. Вот и все.
– Нет, не все. Мне придется начать расспросы, а на мои симпатии уже и так обратили внимание…
– Пожалуйста, Дэви. Помоги мне. – Голос молодого человека сипел, гордость была позабыта.
Дэвид вздохнул. Все было совершенно бессмысленно, но ему никогда не удавалось отмахнуться от просьбы о помощи.
«Ты слишком добр, юноша», – именно так говорил отец.
Да и от того, что терзало Йена Макленнана, существовало лишь одно лекарство – фиаско. Кроме фиаско, ничем во всем мире не вытравить надежду. Провести несколько месяцев – или лет – в ожидании письма, которое никогда не придет.
– Хорошо. – Он вздохнул. – Я попытаюсь вызнать, кто такая Изабелла…
– Спасибо! Я знал, что могу…
– Но... – Останавливая благодарственную болтовню Йена, Дэвид поднял руку. – Взамен ты соглашаешься на отказ от этого плана, если мои расспросы не принесут плодов.
– Да, как скажешь.
– И если что-нибудь выяснится, ты не станешь ничего предпринимать, пока не расскажешь мне. Никаких ошибок, Йен, этот Лис очень опасен.
– Да, – торопливо согласился Йен. – Конечно, как скажешь, Дэви.
Его улыбка напомнила выглянувшее из-за облаков солнце. В глазах вспыхнули надежда и оптимизм, и вера.
Дэвид же испытывал лишь тревогу и беспокойство.
Глава 4
В субботу Дэвид отправился к Джеффри в Крейгкрук, что располагался в нескольких километрах к северо-западу от города. Добирался он в быстром темпе, наслаждался моционом и тем, как мрачный Старый город, где он жил и работал, постепенно сменялся элегантным, но все равно смрадным Новым городом и дорогой в Квинсферри.
Больше всего Дэвиду приглянулся момент, когда город, можно сказать, лишался своей власти над землей, здания уменьшались в размерах, постепенно иссякали, и вот они уже больше не являлись частью города, а превратились в самостоятельные селения. Самым лучшим был последний участок после поворота на главную дорогу по направлению в Крейгкрук.
К этому времени опустились сумерки, и возникло ощущение, будто он находился в сельской местности. На деревьях чирикали птички, подыскивали насест на ночь, а неровная грунтовая дорога казалась родной. Было приятно идти по земле, а не по булыжникам, приятно познавать тишину и уединение. Первые семнадцать лет своей жизни он прожил на ферме отца, целыми днями работал вместе со своим стариком и братом Дрю. Иногда он скучал по тем временам – по нахождению на улице, по взаимосвязи с землей и временами года – и сейчас, чтоб насладиться знакомым давнишним ощущением, сбавил темп до прогулочного шага.
Мысленно Дэвид отмечал имена членов факультета, которые он исключил из списка людей, что могли иметь отношение к «Изабелле». Он отмел уже больше половины, а ведь занимался расспросами всего лишь несколько дней. Пока что все складывалось именно так, как он и ожидал, но от этого задача не становилась бессмысленной. Йен хотел сделать для брата хоть что-то. Дэвид понимал это желание и приложит все усилия, чтоб помочь, даже если все обернется рухнувшей последней надеждой юноши.
Кроме того, это помогло бы Дэвиду отвлечься от другого момента, что всю неделю сидел у него в голове, – от встречи с Мёрдо Балфором. Всякий раз, стоило Дэвиду перестать активно размышлять о чем-то другом, в подсознании тут же всплывало воспоминание, послевкусие их упоительной встречи в темном тупике. Но потом он осознавал, чем занимался, и решительно прогонял эти мысли.
Дэвид привык заново переживать редкие встречи с мужчинами. Хотя обычно он погрязал в сожалениях. Это воспоминание было иным. Как бы он ни силился сосредоточиться на том, каково было стоять на коленях на грязной влажной земле и поддаваться своей неизменной слабости, все равно без конца вспоминал тот момент, когда Балфор поднял его на ноги и поцеловал. Вспоминал теплые, настойчивые губы, елейный язык. Им невозможно было налюбоваться.
А главное – отсутствовало чувство одиночества.
Дэвид поджал губы и напомнил самому себе, что случившееся – это грех. Ничем во всем мире этого не изменить. Он вынудил себя задуматься о родителях, какое отвращение они испытали бы при мысли о нем с другим мужчиной. Однажды он уже имел счастье наблюдать реакцию отца. Это был всего лишь поцелуй, но в тот день Дэвида уничтожило выражение ужаса на лице отца.
Он настолько погрузился в свои мысли, что практически прошел мимо ведших к дому Джеффри ворот. Располагались они вдали от дороги, и не составило бы большого труда пропустить темную железную затененную листвой конструкцию. Дэвид их пихнул, почти не сомневаясь, что будет заперто, но нет, ворота распахнулись, отлично смазанные петли не издали ни звука. Закрыв за собой ворота, он направился прямиком к рощице и вывернул с другой стороны на дорожку пошире, что вела к дому.
Дом оказался больше, чем Дэвид предполагал. Огромное баронское здание, высокие стены скрывались за густым слоем темно-зеленого плюща. Множественные башни, турели и ступенчатые фронтоны привлекали внимание к потемневшим до фиолетового цвета небесам. Пропищав, над головой пролетели летучие мыши.
Перед входной дверью Дэвид замер и задумался, зачем Джеффри и его жене понадобился такой громадный дом, где, кроме них, никто не проживал. Все это разительно отличалось от жизни Дэвида. Его собственная квартира в самом сердце Старого города была отрадной. Там имелись опочивальня и еще одна комната, где он мог отобедать и вечерами поработать. Служанка через день делала уборку, разжигала камин и занималась стиркой, готовила на кухне завтрак, а иногда и обед, хотя Дэвид предпочитал питаться в трактире или на постоялом дворе. В общем, в отличие от большинства людей жил он очень хорошо.
