Текст книги "Жестокие клятвы (ЛП)"
Автор книги: Джо Макколл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 11
Ваня
Может ли человек умереть от скуки?
Я начинаю думать, что это возможно.
Прошло три дня с тех пор, как Адриан выбежал из своей комнаты, оставив меня склоненной над его огромной кроватью, его пот обвивал мои лодыжки, а мое тело тряслось от почти оргазма, который так и не завершился. Я хотела, чтобы он доставил мне удовольствие. До сих пор так делаю, если честно, но это не мешает стыду течь по моему телу.
Он муж моей лучшей подруги.
Даже если ее уже давно нет.
Он также предал ее и мою семью.
Что говорит обо мне то, что я не хочу ничего, кроме того, чтобы он примчался сюда и закончил то, что начал утром? Моей семье было бы за меня стыдно.
А Ада? Ей будет противно.
Вздохнув, я откидываюсь на спинку уютного узорчатого кресла с откидной спинкой и наблюдаю, как цветы в саду нежно развеваются на ветру. Иногда на ежечасный досмотр проходит охранник, но в остальном именно к этому и свелась моя жизнь.
Сижу с тревогой и жду, пока упадет топор, и задаюсь вопросом, не сегодня ли он продаст меня тому, кто предложит самую высокую цену. Еще один поднос лежит несъеденный на маленьком столике передо мной. Меня беспокоит тошнота, а мысль о еде ухудшает ситуацию. Я всегда была такой. Всякий раз, когда я нервничаю или испытываю стресс, мне кажется, что я никогда не могу удержаться от еды. Даже когда я умираю с голоду.
Как сейчас.
Мой желудок урчит и требует питательных веществ, но даже мысль о еде вызывает у меня рвоту в туалете. Еда просто невкусная. Не помогает то, что я не могу открыть окно или пойти на прогулку. Нет ничего, кроме ходульных и удушающих стен, которые медленно посягают на мой рассудок.
Я напрягаюсь от звука открывающейся двери. Адриан уже несколько дней не приходил меня пытать, но сейчас моя удача, похоже, пуста. Дверь открывается, и я слегка поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это, и облегченно вздыхаю, когда вижу только Анну, главу дома.
– Доброе утро, мисс Кастельяна, – она улыбается мне и входит в комнату со стопкой книг. За ней следуют несколько служанок с сумками в руках.
Осторожно посмотрев на Анну, я спрашиваю:
– Что все это?
Домработница прогоняет остальных девушек и аккуратно раскладывает стопку книг на одном из журнальных столиков. У Адриана нет книжных полок, на которых можно их разместить. Действительно пустая трата времени. Книги – это ключ к нашему воображению.
– Мастер Волков одобрил для вас некоторые материалы для чтения, – она ухмыляется и начинает выгружать сумки на кровать. Господи, что, черт возьми, он купил? Я украдкой смотрю на этикетки. Александр Маккуин? Оскар де ла Рента? Лабутен?
– Это очень хорошая вещь для женщины, которую он собирается продать, – отмечаю я с немного большей язвительностью, чем планировалось. Анна не виновата, что ее хозяин такой засранец.
Невозмутимо, она просто продолжает разгружать сумки, прежде чем вытащить потайные двери, ведущие к его шкафу. Затем она начинает вешать мою одежду рядом с его. Среди толпы до неловкости кружевного и прозрачного нижнего белья, которое я никогда не надену, есть два черных коктейльных платья, несколько летних платьев, черные и кремовые брюки, разнообразные блузки, а также джинсы и футболки.
Затем она начинает разгружать обувь.
Что, черт возьми, происходит?
– Здесь, – Анна кладет на кровать нижнее белье, синие джинсы и кремовую шелковую блузку. – Переодевайся в это.
Зачем переодеваться?
Видимо, она чувствует мое сопротивление, потому что добавляет:
– Если ты хочешь пойти на прогулку на улицу, тебе нужна одежда, которая не принадлежит мастеру Адриану.
Чего ждать?
Прогулки?
Легкая улыбка появляется в уголках ее рта, когда я вскакиваю со стула и хватаю одежду. Я тороплюсь в ванную, закрывая за собой дверь. Быстро сняв одежду Адриана, я запрыгиваю в душ, чтобы смыть ее. Закончив, я вытираюсь и надеваю кружевное белье телесного цвета и бюстгальтер, прежде чем надеть джинсы.
Блин, они мягкие.
И идеального размера.
Извращенец, должно быть, измерил меня.
Не обращая внимания на эту мысль, я надеваю блузку приглушенного кремового цвета и провожу щеткой по волосам. Они тусклые и несколько вьющийся. Не желая иметь с этим дело, я собираю их в пучок с единственной резинкой для волос, которая у меня есть. Определенно знавали лучшие дни.
К тому времени, как я выхожу из ванной, Анна уже закончила разгружать одежду и с нетерпением ждет меня с парой бежевых балеток в руке. Ее взгляд скользит по мне, пока я надеваю туфли, и, выглядя довольной тем, как я выгляжу, она кивает и жестом предлагает мне следовать за ней.
В коридоре тихо, когда мы выходим из комнаты. У моей двери стоит охранник, но когда мы идем по коридору, он не следует за нами. Надежда пробуждается во мне, пока я не осознаю, что в каждой комнате и большинстве коридоров есть охранник.
Вот мой план побега.
Анна ведет меня через дом, который скудно украшен, если не считать нескольких картин на стенах и удачно расставленной мебели. Стены тускло-белые, а мебель черная. Это больше похоже на мавзолей, чем на дом.
Никаких безделушек, ничего сентиментального. Я едва узнаю дом, в котором однажды посетила Аду. Когда они поженились, там было светло и просторно. Полный красок и именно такой, каким я всегда представляла себе свой дом. Адриан нанял специального дизайнера интерьеров, чтобы тот превратил для нее дом в мечту.
Только это никогда не было мечтой Ады.
Оно было моим.
Таким же, каким был этот дом.
Было только два человека, которым я когда-либо призналась, что хотела бы этот дом. О своей мечте украсить его яркими красками и наполнить запахом свежей выпечки. Я всегда мечтала о доме, полном любви и смеха. Что-то, чего не было в моем доме, когда я росла. Моя мать всегда была пьяна, а отец всегда работал, когда не трахал одну или две горничные.
Ада была одной из этих людей, а другой был мальчиком, которого мне так и не удалось узнать. Он написал неправильный номер. Вот как мы начали. Мы делали это годами, отправляя текстовые сообщения и оставляя сообщения в маленькой нише дерева, граничащей с моим участком. Единственное слабое звено в безопасности моего отца. Спустя годы, когда он узнал, что я собираюсь выйти замуж, мы договорились встретиться. Только он так и не появился, и больше я о нем ничего не слышала.
Такова жизнь, я думаю.
– Ты будешь выходить на улицу по полчаса, два раза в день, – прерывает мои угрюмые мысли голос Анны. Я давно не думала о мальчике Адрике. Если бы он вообще был мальчиком. Мы только однажды обсуждали возраст и задаемся вопросом, не является ли это одной из причин, по которой он так и не появился в тот вечер. Может быть, он увидел меня и подумал, что я слишком молода. Мне тогда было двадцать. Он не говорил как мальчик, который был моложе меня. Больше похоже на мужчину.
– Хорошо, – пробормотала я, выходя во внутренний дворик. Солнце светит, как обычно в Вегасе. Тот факт, что сейчас начало марта, не имеет значения. Погода теплая, дует легкий прохладный ветерок, что делает ее идеальной для прогулок. Не теряя времени, я медленно обхожу большой, обильный задний двор.
Это единственное место, которое не изменилось. Спустя шесть лет после смерти Ады сад все еще процветает. В отличие от всего остального вокруг. Я прогуливаюсь мимо жимолости и пустынных бархатцев. Каннские лилии и высокие бородатые ирисы впитывают теплые лучи солнца в одном углу сада, где они окружают небольшую белую железную скамейку.
– Он обращается с тобой прилично, Ада? – спрашиваю я ее, когда мы сидим на маленькой кованой скамейке с кофе в руках. Я переживала, что она выйдет замуж за Волкова.
– Он непостоянный, – говорит мой отец. Моя лучшая подруга улыбается так, будто хранит секрет.
– Он так хорошо ко мне относится, – она подмигивает, и я не могу не краснеть от ее намека. В отличие от Ады, я выйду замуж девственницей. Не по моему выбору. В моем мире принцессы мафии ценятся больше, если их девственность сохранена. Станет более выгодным козырем. Меня тошнит от всего этого, но без этого я бесполезна для своей семьи.
Они отрекутся от меня, и мне некуда идти.
– Наверное, это здорово, – тоскливо вздыхаю я. – Иметь кого-то, кто заботится о тебе и о ком ты заботишься. Но… стоит ли оно того? Душевная боль, которая, без сомнения, неизбежно последует… – как всегда бывает. Мои родители – яркий тому пример.
– Всегда стоит что-то у кого-то взять, – улыбается она, но когда она смотрит на меня, за этим стоит что-то злое. – Жить счастьем, предназначенным для другого, – это лучший кайф, который только может быть.
– Я не… – шорох во внутреннем дворике прерывает мой вопрос.
– Девочки, – зовет Адриан. – Обед готов.
Следуя за Адой, я не могу не задаться вопросом, что она имела в виду. Я останавливаюсь и оглядываюсь на сад, стоя у входа на кухню. Это было сказочное место, которое я никогда не хотела покидать и которое я представляла себе во сне. Почему именно Аде подарили то, чего я всегда хотела? Вплоть до точного размещения цветов. Вздохнув, я стряхиваю с себя ненужные мысли.
Ада – моя подруга, и я хочу, чтобы она была счастлива. Не то чтобы она знала о моем сказочном саду. Я показала рисунок только одному человеку, и этим человеком явно не был Адриан. Его грубое и резкое поведение совсем не похоже на поведение Адрика. Не то чтобы я когда-либо слышала, как он говорил. Но ритм его сообщений был мягким и заботливым. Кажется, Адриана волнует только работа.
Но все это не имеет значения. Адрика больше нет, и мне не о чем беспокоиться.
Я принцесса мафии. Кастеллано. У нас нет сказочных концовок.
ГЛАВА 12
Ваня
– Тебе весело, мышонок? – явное презрение, исходящее из его голоса, делает очевидным, что злоумышленником в моем пространстве является Адриан. Мне не нужно отрываться от книги, чтобы понять, что он смотрит на меня хмуро. Очевидно, меня не позабавило место, которое я выбрала для своего времени на свежем воздухе.
Прошла почти неделя с тех пор, как мне предоставили некоторую свободу. Свободы, которые естественным образом предоставляются даже заключенным в тюрьме. Мне? Видимо, мне пришлось быть на грани смерти, чтобы Адриан согласился предложить мне такую вежливость.
– Да, – хмыкаю я, не отрываясь от книги, которую Анна позволила мне принести в сад. Это роман о горце и сбежавшей герцогине. Моя любимая. Сильный мужчина, который знает, как обращаться с женщиной. Не кем бы ни был этот ублюдок передо мной. Адриан больше похож на угрюмую жабу, которая квакает на женщин.
– Эй! – книгу вырвали у меня из рук и неуклюже отбросили на траву. – Не обязательно быть таким грубым, – я собираюсь встать и взять книгу, но твердые руки не дают мне подняться со скамейки.
– Я думаю, вся эта свобода заставила тебя забыть, кто здесь главный, мышонок, – рычит он, хватая меня за подбородок рукой, когда я пытаюсь отвести взгляд. – Я. И когда я разговариваю с тобой, мне нужно твое полное и безраздельное внимание. Это понятно?
В уголке моей губы появляется ухмылка, но мне удается тихо произнести:
– Понятно.
Адриан улыбается, но это жестоко и мрачно.
– Хорошо.
Между нами повисает тишина. Это неудобно и затягивает. Я жду, что он скажет что-нибудь, слишком боюсь говорить сама, на случай, если он решит отобрать те небольшие свободы, которые он мне дал. Я не думаю, что смогу больше терпеть, когда меня запирают в его комнате.
– Пойдем, – он наклоняется, чтобы взять книгу, а затем хватает меня за руку, таща за собой. Я изо всех сил стараюсь не отставать от его длинного шага, пока мы идем в дом и направляемся к входной двери.
– Тебе не обязательно меня тащить, – ворчу я на него. – Я пойду с тобой, – не то чтобы я могла пойти куда-нибудь еще.
Он делает вид, будто не слышит меня, и продолжает идти, его шаги длинные и быстрые. Я немного отстраняюсь, надеясь, что он ослабит хватку или замедлится, но он этого не делает.
– Не мог бы ты…
Адриан внезапно останавливается, и я врезаюсь прямо ему в спину, издавая тихий звук «ух». Единственная причина, по которой я не сижу на заднице, это то, что он держит меня за руку.
– Ты хочешь увидеть свою семью или нет? – спрашивает он, раздражение проявляется в каждом слове. – Потому что я могу просто отвезти тебя прямо наверх, если хочешь.
Засранец.
Мой взгляд опускается на ноги, и я киваю головой, раздраженно бормоча:
– Да.
– Тогда перестань быть чертовой принцессой и, черт возьми, делай, что тебе говорят, – рявкает он. Я ничего не говорю, только кротко киваю головой, потому что очень хочу увидеть свою семью. Мертвой или нет. Интересно, что он сделал с их телами? Неужели их всех бросят в одну братскую могилу? Господи, а как насчет домашнего хозяйства? Кто собирается оплатить расходы на их похороны и позаботиться об их семьях?
Возможно, мне удастся убедить Адриана отвезти меня в офис моего отца. В его сейфе спрятано как минимум миллион долларов, и со счетов я могу получить еще больше. Может быть, он позволит мне оплатить похороны персонала, и тогда я смогу его откупить. Если я дам ему достаточно, ему не придется продавать меня за деньги.
Не то чтобы ему это нужно. Он очень богат. Адриан просто хочет продать меня, потому что может.
Мое тело работает на автопилоте, пока он вручную сажает меня в машину. Я не говорю ни слова, слишком боюсь разозлить его и заставить отменить поездку. Даже если это какая-то тщательно продуманная уловка, я все равно хочу пойти. Их тела могли валяться на заднем дворе, гния от жары, и я все равно хотела бы их увидеть.
Как только двери закрылись, мы взлетаем. Я впервые покидаю территорию. Адриан сидит рядом со мной и лениво листает страницы на телефоне, а Антон сидит на пассажирском сиденье. Его взгляд сосредоточен на дороге, глаза всегда бдительны, пока за рулем незнакомый мне человек.
Господи, он сложен как танк, а его бицепсы больше моих ног. Он выше Адриана, у него светлые волосы и светлая кожа. Каждый дюйм его тела покрыт татуировками. Он физически устрашающий, в отличие от Адриана. Конечно, Адриан чертовски страшен, но пока он не обратит на вас взгляд, невозможно узнать, что под костюмом скрывается смертоносная змея.
Мужчина, схвативший руль мертвой хваткой, похож на брата Халка.
Или Джаггернаут.
Блок за кварталом территория Адриана в Северном Вегасе начинает растворяться в районе Сентенниал, который моя семья контролировала еще до расширения. Это небольшой пригород, примыкающий прямо к Стрипу, где владение разделено, а это означает, что ни одна семья не владеет всем регионом. Это, конечно, не нейтральная территория, но у всех есть понимание, что к легальному бизнесу относятся по-разному.
Это не значит, что людей не убивают ради законного бизнеса. Петр убил несколько человек за последний год, когда пытался расширить одно из своих казино. После третьей смерти разрешительная служба практически заплатила ему за право на расширение.
– Мы на месте, – объявляет водитель, въезжая в открытые железные ворота. Слезы наворачиваются на глаза, пока машина медленно едет по подъездной дорожке. Тихо. На территории дома еще никогда не было так тихо. Всегда кто-то ухаживал за цветами или патрулировал территорию. В это время года окна были открыты, шторы развеваются на ветру, пока горничная убирала родник, а моя мать делала ремонт.
Автомобиль останавливается, и водитель выключает двигатель. Адриан вытаскивает меня из машины, но как только мои ноги коснулись гравийной дорожки, он отпускает.
Я оглядываюсь вокруг, отчаяние наполняет мою грудь, когда я вижу, что мой семейный дом опустел и умирает. Трава уже тускнеет, по двору кружатся коричневые пятна. Цветы, которые я помогла посадить Лонни, нашему садовнику, увядают.
– Сюда, – голос Адриана отстраненный и холодный. Я не против. Это лучше, чем жестоко и насмешливо. Я хочу сказать что-нибудь язвительное о том, что он водит меня по моему дому, но это он знает, где похоронены тела. В данном случае буквально.
Он ведет меня по мощеной дорожке, идущей вдоль одной стороны дома. Чем дальше мы движемся, тем сильнее сжимается моя челюсть. Дорога до намеченного пункта назначения не займет много времени. Мавзолей моей семьи. Он действительно их там закопал или посмеялся надо мной? Собирается ли он сказать «попалась», а потом показать мне яму, в которую свалил их всех вместе?
– Они все внутри, – шепчет он тихо. – Продолжай.
Тяжелая деревянная дверь зловеще стоит передо мной, словно великан, охраняющий врата в ад. Если я не войду, то это нереально. Верно?
– Ты не боишься, что я сбегу? – глупо это говорить, но часть меня надеется, что это его разозлит, и он уведет меня прочь. Все это время мне хотелось их увидеть. Попрощаться в последний раз, чтобы я могла как следует оплакать их. Но теперь, когда я стою у дверей склепа, я не хочу ничего, кроме того, чтобы он увел меня и вернул в одиночество своего замка, запертую, как Рапунцель.
– Тебе некуда идти, мышонок, – рычит он, но в его тоне очень мало резкости. – Даже если тебе удастся ускользнуть от моей бдительности, я всегда тебя найду. Я буду охотиться за тобой на край земли, и когда я догоню тебя, я покажу тебе боль, как никто другой.
Дрожь, пробегающая по моей спине, вызвана не страхом.
Сглатывая комок в горле, я делаю три глубоких вдоха, чтобы успокоить волну беспокойства, бушующую внутри меня. Я кладу руку на дверь и толкаю ее.
Тут ничего не происходит.
Моя свободная рука хаотично машет в воздухе, когда на меня нападает пыль. Даже несмотря на недавнюю активность, мавзолей все еще чертовски стар и легко собирает потревоженную пыль и мусор. Кашель вырывается из моей груди, но я не позволяю ему остановить меня. Я вступаю в темноту, включая свет, лежащий прямо перед первым шагом.
Даже при свете могилы моей семьи все еще устрашающе возвышаются надо мной. В этих стенах похоронены тела поколений Кастелланосов, чье кровавое наследие намного перевешивает наследие правления моего отца. Тихий вздох вырывается, когда я вижу их гробы, прислоненные к стене, а покрытие их могилы аккуратно прилегает к стене под ними.
Адриан, должно быть, приказал своим людям отказаться от этого, чтобы я могла убедиться в этом сама. Рядом с могилой моих родителей находится могила моих бабушки и дедушки. Они тоже открыты. Трудно совместить любовь, которую я испытываю к своей семье, с теми злыми поступками, которые, как я знаю, они совершали за свою жизнь. Не только мой отец или дедушка.
Но и моя мать. Тети. Дяди.
Все они также погибли в войне, которую они вели за деньги и власть.
Престиж.
Все они выросли в окружении блеска и золота и делали все возможное, чтобы оставаться такими. Теперь они не более чем гниющие трупы внутри каменной тюрьмы. Пусть они и выросли в богатстве, но все они гниют точно так же, как и все остальные.
Смерть не делает различий.
Странно.
Мой взгляд скользит по другой могиле в углу, скрытой внизу.
Дыхание в моих легких сбивается и заикается, когда я пытаюсь сделать вдох.
На старом камне небрежно выгравировано мое имя, и судя по тому, как гробница запечатана, она уже занята.
ГЛАВА 13
Адриан
У меня в животе бурлит, от которого я не могу избавиться. Ваня не пробыла в мавзолее и пяти минут, как вдруг выбегает обратно, лицо ее бледное, словно она увидела привидение. Ее руки дрожат, глаза наполняются слезами.
– В чем дело? – спрашиваю я ее, и в моем тоне сквозит беспокойство. Я был уверен, что все в могиле ее семьи собрано как следует. Даже позаботился о том, чтобы оставить каменные покрытия, чтобы она могла видеть гробы внутри и знать, что я ее никоим образом не обманул.
Я не шутил по поводу сожжения тел ее семьи. Это было то, что я намеревался сделать, но ее большие глаза, наполненные оленьими глазами, когда я сказал ей, держали монстра на расстоянии.
Едва.
– Ничего, – задыхается она. – Это просто… – она качает головой, словно проясняя ее. – Там жутко.
Ее ресницы трепещут. Она лжет, но я отпущу это. На данный момент. Я обязательно проверю все в мавзолее, прежде чем его запечатать. Она последний живой Кастеллано, и я позабочусь о том, чтобы ее не похоронили в этой гробнице.
Есть куда худшие места для нее.
По крайней мере, так я говорю себе.
– Ммм… – она колеблется, как будто боится разозлить меня, если будет говорить слишком много. Справедливо так. Я пригрозил прекратить эту экскурсию до того, как она началась, если она не будет вести себя хорошо и заткнется, черт возьми. Какая-то часть меня сейчас сожалеет об этом. – Могу я посмотреть, где ты закопал персонал, пожалуйста?
Я хмурюсь, мои глаза сузились, глядя на нее.
– Зачем? – судя по тому, что мне сказали, ей плевать на персонал. Ваня Кастеллано – не что иное, как защищенная, избалованная принцесса, чья идея развлечься – увеличить лимит кредитной карты ее отца.
Ну, это было ее представление о веселье. Теперь она не будет подсовывать что-нибудь своему папе.
– Потому что я хочу увидеть, где ты их похоронил, и засвидетельствовать свое почтение, – взгляд ее глаз говорит мне, что она искренна. Наклонив голову, я веду ее от семейной могилы через небольшое кладбище. Антону и моим людям пришлось создать совершенно новый участок для размещения шестидесяти погибших сотрудников. В главном отсеке всем им не хватило места, и поскольку в данный момент у нас не было возможности их опознать, мы не смогли связаться с их семьями.
Девушка рядом со мной тихо всхлипывает, ее грудь вздымается, а слезы текут по ее бледным щекам. Это странная реакция, но реальная. Любопытно. Ваня не подала и намека на то, что плакала по своим родителям, а здесь рыдала из-за помощи.
– Почему все камни пустые? – икает она.
– Мы пока не смогли их идентифицировать, – говорю я ей. – Антон сфотографировал их лица, чтобы мы могли провести поиск. Мы добавим имена тех, кого сможем идентифицировать. Я предполагаю, что твой отец вел учет тех, кого он нанял. Вот с чего мы начнем.
Ваня шмыгает носом, ее горло заметно покачивается, когда она вытирает слезы.
– Вам не нужны файлы, – говорит она. – Где фотографии?
– Что? – я смотрю на нее ошарашенно.
Ее голова поворачивается и смотрит на меня.
– Где фотографии? – она разговаривает со мной так, как будто я тупой. Ее слова медленны и пунктуальны.
Я фыркаю.
– Ты же не ожидаешь, что я подумаю, что ты сможешь опознать всех этих людей? – я задаю ей вопрос, на моем лице написано недоверие.
– Я знаю каждого из них, – она уверена, что сможет их идентифицировать. Даже Ада, которая некоторое время работала горничной у Кастеллано, прежде чем выйти за меня замуж, не знала имен всех моих сотрудников, а в моем доме их значительно меньше.
– Антон, – зову я его. Он отвечал за то, чтобы тела были захоронены и каталогизированы. Мой заместитель подбегает оттуда, где он разговаривал с одним из мужчин, рывших могилы.
– Да, босс? – спрашивает он, переводя взгляд между нами двумя.
– У тебя есть эти фотографии персонала? – спрашиваю я. – Принцесса думает, что сможет опознать для нас всех сотрудников по их фотографиям.
Антон скептически смотрит на мою маленькую пленницу. Он слышал о ней то же самое, что и я. Она испорчена. Уполномоченная. Не узнала бы метлу, если бы она ударила ее по лицу, не говоря уже о имени слуги.
– Конечно, – он роется в кармане и достает полароидные снимки, которые взял у всего персонала. – Они в порядке.
Антон указывает на ряд могил.
– Прямо вниз, а потом они вернутся сюда.
Моя мышка кивает, глядя на первую фотографию, и ее глаза блестят от слез. Чем она так расстроена?
– Если ты не можешь их опознать, мышонок, – издеваюсь я над ней. – Так и скажи. Мы все знаем, какая ты избалованная маленькая принцесса.
Огонь в ее глазах, когда она смотрит на меня, заставляет мой член напрягаться. Ее карие глаза прищурились, лицо покраснело от гнева. Бля, она красивая.
Не то чтобы это имело значение. Скоро она перестанет быть моей проблемой.
– Если твое определение испорченности означает, что я проводила время на кухнях и в садах, воспитывая тех самых людей, которых ты только что похоронил, то да, я испорчена, – шипит она. Ее рука вытягивается вперед, указывая на могилы вокруг нас. – Это были люди, которые воспитали меня, когда моя семья была слишком занята вечеринками, чтобы заботиться о том, что они оставили свою четырехлетнюю дочь дома одну. Это были люди, которые меня обнимали. Люди, которые держали меня, когда я плакала. Они были моей семьей больше, чем мертвые тела в том мавзолее. Если это делает меня испорченной, пусть будет так.
В конце концов, у моей маленькой мышки есть позвоночник. Она мечется над первой могилой. Мы с Антоном следуем.
Ваня передает первое фото Антону.
– Лонни Андерсон, пятьдесят четыре года, – говорит она ему. – Главный садовник. Раньше он позволял мне помогать ему сажать цветы. Научил меня всему, что я знаю о садоводстве. Раньше мне разрешали собирать цветы в специальном месте, когда мне было грустно.
Другая фотография.
– Селия Санторини, – продолжает она. – Она работала пекарем на кухне. Научила меня печь хлеб и таскала мне кексы, когда мама не разрешала мне есть, – другая фотография. – Кэл Данн. Главный дворецкий. Играл со мной в настольные игры и укладывал меня спать, когда мои родители были в клубе или были слишком пьяны, чтобы заботиться обо мне. Его жена Мел помогала мне купаться и одеваться, когда я была моложе, потому что мои родители никогда не помогали мне учиться.
Она идет и идет. Все шестьдесят. Она знает каждое имя и профессию, добавляя что-то особенное, что они делали для нее. Христос. Ваня Кастельяно совсем не похожа на избалованную принцессу, которой я ее считал. В это меня заставили поверить.
Еще одна ложь, которую можно добавить к постоянно растущему списку.
– Я обязательно получу их файлы и соответствующим образом отмечу их могилы, – мягко уверяет ее Антон. Ваня кивает, слезы текут по ее щекам. Что-то тянет меня в грудь, но я игнорирую это.
– Пойдем, – приказываю я ей хриплым голосом. – Мне нужно, чтобы ты показала мне офис твоего отца, а затем ты сможешь забрать некоторые свои вещи из своей комнаты.
Ваня качает головой.
– Я не хочу возвращаться туда, – шепчет она прерывающимся голосом, тело дрожит. Жаль ее, мне все равно.
– Мы идем, – рычу я. – Ты можешь либо следовать указаниям, как хорошая девочка, либо я могу взять тебя через колено прямо здесь, и ты все равно пойдешь внутрь. Просто с голой задницей, – ее губы складываются в красивую букву О, глаза широко раскрыты. Такая невинность. Ее горло трясется, и я вижу, как крутятся шестеренки в ее великолепной голове. Ваня не глупая. Да, болтливая и безрассудная. Но не глупая.
Через мгновение шок сменяется разочарованием. Ее крошечные руки сжимаются в кулаки, и она почти топает ногой, прежде чем пробормотать короткое «отлично» и пойти к черному входу в дом.
Умная девочка.
Однако мне придется скорректировать это отношение.
Тихий голос ерзает где-то в глубине моего сознания. Кого ты шутишь? Ты любишь этот огонь и неповиновение.
Это не так. Ее горящие глаза и отпор раздражают меня сильнее гранита. Я провел несколько ночей в душе, обхватив рукой член, думая обо всех случаях, когда она пыталась дать мне отпор.
Их было не так много, но, черт возьми, ее неповиновение было почти лучше, чем ее наивная покорность.
Почти.
Мы с Антоном неторопливо следуем за ней, пока она несется по длинному двору.
– Что-то не так, – шепчет Антон достаточно тихо, чтобы она не услышала. Я знаю, что он имеет в виду. Ваня совсем не такая, как я себе представлял. Было всего несколько раз, когда мы вдвоем находились в одной комнате дольше, чем несколько мгновений. Репетиционный ужин, свадьба и несколько ужинов в честь дней рождения Ады.
Вот и все.
Я никогда не обращал на нее особого внимания. Когда я был в комнате, она всегда вела себя довольно тихо, полная противоположность моей покойной жене, которая любила быть в центре внимания. В то время я никогда особо не задумывался об этом, но сейчас, чем больше я вспоминаю свое время, проведенное в браке с ней, тем больше я начинаю понимать, что она совсем не такая, какой ее изображали до нашей свадьбы.
Ада совсем не была похожа на ту девушку, которой я ее считал.
Ничего похожего на девушку, о которой я так много думал, когда рос. Я начинаю задаваться вопросом, были ли они когда-либо одним и тем же человеком или это все время было мошенничеством.
– Я знаю, – говорю я ему. – Я просто не могу понять, что это такое.
Антон бросает на меня понимающий взгляд.
– Ты знаешь, что это такое, ты просто не хочешь это принять.
Он прав, конечно. Он всегда прав.
– Ничего не изменится, – говорю я честно. – Ваня все еще Кастельяно, – мой лучший друг качает головой. Как будто он во мне разочаровался.
Позволь так и быть.
Я не позволю женщине снова чуть не уничтожить нас.
Ваня никогда не будет для меня ничем иным, как инструментом.
