Текст книги "Жестокие клятвы (ЛП)"

Автор книги: Джо Макколл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 27

Ваня

Адрик.

Его имя. Даже несмотря на утренний туман, окутывающий мой мозг, я помню. Я начала подозревать, кто он такой, когда он впервые назвал меня маленькой львицей по-русски. В моих письмах это был тот же самый термин нежности. Не то чтобы мне было достаточно сказать наверняка, что это именно он.

Я лежала без сна, глядя в потолок надо мной, одна рука закинута над головой, одеяло окуталось вокруг меня, и я думаю обо всем, что знаю о своем будущем муже и о том, кому я писала письма.

На первый взгляд они кажутся полярными противоположностями. Адриан властный и холодный, тогда как Адрик был теплым и утешающим. Его слова поддержки на протяжении многих лет приносили мне утешение, которого никогда раньше не было в моей жизни.

Будь храброй, маленькая львица.

Фразу, которую я продолжала произносить про себя еще долго после того, как Адрик перестал мне писать. Даже когда он разбил мне сердце, оставив меня стоять у ивы, одну и испуганную, я все равно находила в этих словах силу.

Скажу ли я ему, кто я?

Противостоять ему?

Гнев кипит внутри меня при мысли о том, чтобы рассказать ему, почему он меня бросил. Имеет ли это значение спустя столько лет? Тем более, что мужчина в письмах, похоже, не более чем ложь. Ложная личность. Если бы я попала в его ловушку, он бы использовал меня так же, как Аду.

Сомнение зарождается в моей груди, когда я вспоминаю этого мужчину и его дочь. Она точная копия Ады.

– Смотри, – я указываю ему на ту же родинку на своей руке. – У меня такая же родинка. Все в моей семье так делают.

Мужчина качает головой.

– Это не имеет значения, – заикается он, таща девочку за собой. – Просто оставьте нас в покое.

– Но мы семья, – настаиваю я. – Мы должны быть родственниками, чтобы у нее был этот знак.

– Просто оставьте нас в покое.

Теперь он идет быстрее, девочка едва успевает за его большими шагами. Я гонюсь за ними, умоляя его остановиться и поговорить со мной. Чтобы выслушать меня. Мне нужно понять, почему она похожа на мою подругу. Откуда у нее этот знак?

– Пожалуйста… – но мои слова остаются неуслышанными, когда он выходит из здания, оставляя у меня больше вопросов, чем ответов.

Неужели вся моя жизнь с Адой была ложью? Я вспоминаю имя на могиле в мавзолее моей семьи. Мое имя. Мой день рождения. Дата смерти и гроб запечатаны в гроб. Там чьи-то останки, и они не мои.

Так чьи они?

Темнота пронизывает меня, а мои мысли становятся все темнее и темнее. Они все возвращаются к этой маленькой девочке. Кто она? Она не может принадлежать Аде, не так ли? Моя лучшая подруга изменила своему мужу, и эта девушка – побочный результат?

Нет. Ей как минимум десять лет, а это значит, что она родилась бы до того, как Ада вышла замуж за Адриана. Почему у нее родинка моей семьи? В желудке нарастает тошнота, поднимающаяся к горлу. Мой отец…? О Боже. Он изнасиловал Аду и отдал ребенка в другую семью? Не поэтому ли он так часто ее забирал? Чтобы я не заметила?

Мне нужно их найти. Нужно найти правду. Если бы кто-нибудь узнал, что она дочь Кастельяно, она оказалась бы в опасности. Вставая с постели, я быстро выполняю утренние дела, прежде чем одеться в простые черные леггинсы и бледно-лиловую тунику, подтянутую черным поясом. Натягивая балетки, я хватаю сумочку и поворачиваю ручку двери, распахивая ее.

Я знаю одного человека, который может мне помочь.

– Куда ты идешь, мышонок, – тихий ропот проникает в коридор, когда я прохожу мимо кабинета Адриана. Он небрежно опирается на дверной косяк, скрестив руки на груди.

– Ухожу, – говорю я ему. Его брови поднимаются.

– Куда?

Я пожимаю плечами.

– Прогуляться.

Он смотрит на меня с ожиданием.

Драматически вздохнув, я поворачиваюсь к нему лицом.

– Я хочу пойти купить сотовый телефон. Возможно, это ускользнуло от твоего внимания, но у меня его нет.

– Где твой старый?

Мой лоб морщится.

– Старый?

– Тот, который ты использовала до того, как появилась на моем пороге.

Ой. Я неловко смотрю себе под ноги и пожимаю плечами.

– У тебя его не было, – его голос смягчается.

– Тогда это не имело значения, – бормочу я. – Мне некому было позвонить.

– И кому бы ты сейчас позвонила?

Ой. Это жалит.

Еще одно пожимание плечами от меня.

– Твоя сестра. Или твоя мама. Они милые. Мне никогда раньше не с кем было поговорить, кроме Ады.

Я пристально смотрю в землю, изучая замысловатый ковер, идущий по полу. Выглядит дорого, может, персидский?

– Ваня, посмотри на меня, – я качаю головой и отказываюсь отводить взгляд. Если я посмотрю вверх, я знаю, что увижу. Жалость. Я не хочу видеть его жалость или его осуждение. – Сейчас, Ваня.

В его голосе есть решимость, которая предполагает, что, если я не буду следовать его указаниям, это не принесет мне пользы. К счастью для него, мне очень хочется выбраться из этого дома. Я отвожу взгляд от пола и встречаюсь с ним глазами. Там беспокойство, окаймляющее края его сапфировых глубин. Чего я не вижу, так это снисхождения или жалости.

– Саша и его люди пойдут с тобой, – говорит он мне. Я киваю головой, чтобы показать ему, что понимаю. – Я не допущу повторения вчерашнего. Это ясно? – еще один кивок. – Слова, Ваня.

– Я понимаю, – тихо шепчу я.

Он мягко улыбается мне, прежде чем нежно поцеловать меня в лоб. Мой рот слегка приоткрывается от нежного жеста, который так противоречит тому, что он мне показал. Может быть, его все-таки волнует.

Поездка через город до торгового центра занимает больше времени, чем обычно, из-за пробок. Толпы туристов в городе начинают вновь расти из-за баскетбольного сезона, который в Вегасе называют мартовским безумием. Когда мы приехали, Саша отвез меня в магазин, принадлежащий Адриану, за мобильным телефоном. Не зная, что мне нужно, я позволяю Саше выбрать мне ту, которая, по его мнению, мне понравится. Он у меня в руке маленький, но Саша говорит, что у него мощная камера, с помощью которой я могу фотографировать сад.

Мы тратим еще несколько минут на выбор аксессуаров, прежде чем наконец покинуть магазин.

– Есть ли что-нибудь еще, на что ты хотела бы остановиться и посмотреть? – спрашивает Саша, пока мы проходим через торговый центр и возвращаемся к внедорожнику. Я качаю головой.

– Мне вообще ничего не нужно, – говорю я ему. Он кивает, но не выглядит удовлетворенным.

– Хорошо, – он не давит.

Когда мы снова садимся во внедорожник, я наклоняюсь вперед и спрашиваю:

– Можем ли мы заехать к Светлане, пожалуйста?

Саша берет в руки мобильный телефон и начинает печатать. Я дам вам одно предположение, кому он пишет.

– Мне просто нужно сначала спросить Адриана.

Победительница. Победительница. Куриный ужин.

Возможно, мне стоит заняться азартными играми. Видимо, я хорош в предсказаниях.

– Босс говорит да.

Пф.

– Ну, пока у нас есть разрешение его высочества, – издеваюсь я.

Въехав в пробку, Саша какое-то время молчит, пока мы выезжаем из Стрипа.

– Ты знаешь, что он просто хочет обезопасить тебя.

– Я думаю, ты имеешь в виду клетку.

– Клетка является клеткой только потому, что ты так говоришь.

Загадочный ублюдок.

Кто он? Ганди? Качая головой, я игнорирую его слова и откидываюсь на спинку сиденья. Он ошибается. Моя жизнь с Адрианом – это не клетка, потому что я вижу ее таковой. Это клетка из-за того, как обращается со мной мой будущий муж. Всю свою жизнь мне приходилось спрашивать разрешения. Мне никогда не разрешали приходить и уходить, когда я захочу. Никогда не было государственной школы или дней, проведенных в парке с другими детьми. Мне никогда не разрешали путешествовать или учиться в колледже. Даже на официальных мероприятиях меня держали в изоляции. Моя работа заключалась в том, чтобы выглядеть красиво и помогать политикам в карманах моего отца проявлять единый семейный фронт.

Разрешит ли Адриан мне поступить в колледж, если я его попрошу? Я сомневаюсь в этом. Что, если я хочу участвовать в благотворительных акциях и заводить друзей? Открыть ресторан, о котором я всегда мечтала? Это всегда будет один и тот же ответ, куда бы я ни пошла и с кем бы я ни была.

Саша паркует внедорожник в специально отведенном гараже, а не на улице, как в прошлый раз. Если я надеялась мельком увидеть девочку и ее отца, то отсюда мне это сделать не удастся.

– Давай, – подбадривает меня мой телохранитель, давая знак своим людям внимательно следить за периметром. Он подходит к лифту сзади и нажимает кнопку. Он открывается сразу. Когда мы заходим, я замечаю, что кнопок всего три, а этажей больше сорока. – Это частный лифт. Спускается только в гараж, вестибюль и пентхаус, – он проводит отпечатком пальца по сканеру. – Никто без разрешения не сможет получить к нему доступ.

Имеет смысл. Особенно когда узнаю, что она выходит прямо в прихожую его матери. Я оглядываю большое пространство. Это просто впечатляет. Стены, ведущие в коридор, украшены бумагой в стиле ар-деко, создающей пастельную атмосферу пустыни. Светильники выполнены из старинного золота и выглядят изношенными и использованными.

Саша ведет меня глубже в пентхаус. Это роскошно, но в то же время по-домашнему.

– Привет, дорогая, – приветствует меня Светлана, когда мы входим в большую кухню, которая открыто переходит в остальную часть пентхауса. Окна от пола до потолка расположены вдоль каждой доступной внешней стены, позволяя свету свободно проникать сквозь них.

– Привет, – я застенчиво улыбаюсь ей, не зная, следует ли мне называть ее Светланой или госпожой Волковой.

– Спасибо, Саша, – говорит она ему с улыбкой. – Я возьму на себя.

Саша слегка склоняет голову, прежде чем повернуться и оставить нас двоих наедине.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает она, открывая дверцу холодильника.

– Да, пожалуйста.

Несколько мгновений спустя она ставит передо мной бокал шардоне. Налив себе еще порцию, она жестом приглашает меня сесть рядом с ней на большую серую секцию, которая доминирует над ее жилым пространством. Из больших, беспрепятственных окон открывается потрясающий вид на город.

– Я так понимаю, это не светский звонок, – подводит она итоги. Я напрягаюсь из-за ее интуитивной натуры. Должно быть, Адриан взял это отсюда. Она улыбается в свой стакан, когда я молчу. – Это как-то связано с мужчиной и ребенком, за которым ты вчера следила?

Мои глаза расширяются от удивления. Откуда она узнала?

– Одна вещь, которую ты узнаешь обо мне, это то, что я вижу все, – она ухмыляется. – Мой сын не единственный, у кого есть ресурсы. Вот почему я предполагаю, что ты пришла ко мне вместо него.

Да, страшно интуитивно.

– Мне нужно знать, кто они.

– Почему?

Я ожидала, что она спросит мои доводы, но не была уверена, что смогу дать ей правильный ответ. Она Волкова. Враг. Она может использовать информацию, которую я ей даю, против меня. Против девочки. Они могли использовать ее, чтобы получить доступ ко всему. Все состояние Кастеллано будет у них под рукой, и я им больше не буду нужна. Но что-то в ее глазах тянет меня за душу, умоляя довериться ей.

– Я думаю, что эта девочка – моя сестра, – выпаливаю я. Светлана медленно кивает, осознавая то, что я ей только что сказала.

– И что заставляет тебя в это верить? – она спрашивает, и я ей говорю. Я рассказываю ей все, начиная с самого начала. Я никогда раньше никому не доверялась таким образом. Даже Аде, но я не думаю, что когда-либо полностью доверяла Аде хранить мои секреты. Вот почему я никогда не рассказывала ей о своих письмах Адрику.

– Ты уверена, что это та самая родинка? – она спрашивает. Я киваю.

– Насколько я себя помню, это была определяющая черта в семье моего отца, – я показываю ей отметину. – Никто из семьи моего отца не жив, чтобы родить ребенка. Либо он, либо мой дедушка.

Мое лицо искажается от отвращения при мысли о том, что у моего дедушки есть дети в его возрасте.

Старом.

– У Ады была такая же отметина, – говорит она. – Я помню, что видела это несколько раз.

Я качаю головой.

– Нет, Ада порезала себе кожу, чтобы выглядеть как я, когда ей было тринадцать. Она сказала мне, что тоже хочет стать Кастельяно. Я помню, как подумала, какое это безумие, что она думала, что моей жизни можно позавидовать.

– Ее след был не от ножа, Ваня, – говорит она. – Это родимое пятно, такое же, как и твое.

– Как ты можешь быть уверена?

– Прежде чем Ада вышла замуж за моего сына, ей нужно было пройти медицинское обследование, – утверждает она. – Это необходимо для всех брачных переговоров.

Я не знала, что был брачный договор.

– Разве эти анализы не конфиденциальны?

Светлана лукаво улыбается мне.

– Если врач не входит в вашу ведомость.

Имеет смысл.

– Итак, ты хочешь сказать мне, что отметина на ее запястье – настоящая родинка? – уточняю я. Светлана кивает.

– Когда она порезала себе запястье, ты когда-нибудь замечала небольшой порез прямо под ним?

Я вспоминаю ту ночь. Ее не было несколько недель, а я была заперта в своей комнате, питаясь хлебом и водой. Единственное, что помогало мне оставаться в здравом уме, – это скрытый телефон, с которого мне приходилось писать Адрику. Все, что он делал, это текст. Я украла его у одного из охранников. Это был одноразовый телефон с предоплаченными текстовыми сообщениями, который я часто подкупала одной из горничных, чтобы она пополняла его для меня каждые несколько месяцев.

Той ночью отец выпустил меня из комнаты, сказав, что вернет Аду, как только я извинюсь перед Петром за то, что толкнула его в грязь, когда он забрал мою куклу. Я никогда ни за что не извинялась так быстро.

Я нашла ее в ванной с разорванной бритвой на запястье. Опасаясь худшего, я выбила бритву из ее руки и прикрыла порез полотенцем. Теперь, оглядываясь назад на тот момент, я понимаю, что не обратила внимания на отметку. Я просто предполагала, что она это сделала, как она мне сказала. Я поверила Аде на слово.

Я была не права.

– Порез, образовавший шрам чуть ниже отметки, – это то место, где, по предположению врача, она пыталась закопать кожу, чтобы срезать след.

Если это правда – если метка никогда не была шрамом, который она создала, это значит…

Сирень.

Глициния.

Драконьи колокольчики.

– Она моя сестра.

ГЛАВА 28

Адриан

Файл передо мной ужасен. Это поток информации, которую я пытаюсь распространить. Луан Османи, пятьдесят два года. Большую часть своей жизни провел в Албании, пока его двоюродный брат Армир, глава мафии в Албании, не перевез Луана и его сестру в Вегас. В то время албанцы прорывались на слабые территории, которыми владели пять семей.

В то время многие мафиозные семьи были вовлечены в собственные гражданские войны, оставляя свои территории незащищенными и без надлежащих ресурсов. Сестра Луана вышла замуж за албанского босса Вегаса, человека по имени Эдан, чтобы укрепить союз между Штатами и родиной. Несколько лет спустя, после кровопролитной войны, объединившей все пять семей впервые с момента основания Вегаса, албанцы потерпели поражение.

Я помню, как мой отец рассказывал мне, что это была самая долгая и кровавая война, которую он когда-либо видел против мафиозной семьи. Албанцы были как тараканы, они все время возвращались. Черт, они все еще делают это даже спустя столько лет.

Согласно записям Бриджит, когда албанцы потерпели поражение, Луан убежал в горы, и больше о нем никто не слышал. Его зять был убит Кастеллано, а его сестра – на экране появилось фото. На этой фотографии она моложе, чем та, которую я видел ранее, но нет никаких сомнений в том, что это тот же человек.

Женщина, по утверждению Вани, является матерью Ады. Кора Бериша, урожденная Кора Осмари, исчезла с лица земли после войны. Пока она не появилась через несколько лет после ареста за проституцию. Она молода, вероятно, примерно того же возраста, что и Луан, когда он впервые приехал в Штаты. Щеки впалые, глаза запавшие.

Она была пользователем, как и большинство проституток, работавших на Кастеллано. Проституция, по большей части, легальна в Неваде, если там действуют лицензированные публичные дома. То, что Кастеллано и Спиридакос сделали со своими проститутками, не было.

Проходят годы, еще несколько арестов за хранение, а затем внезапно все прекратилось, и ее отправили в местный реабилитационный центр.

Реабилитационный центр для беременных. За девять месяцев до дня рождения Ады. По крайней мере, она не лгала об этом. Итак, Ада – албанская принцесса. Но кто отец? Я сомневаюсь, что Кастеллано отправил бы ее на реабилитацию, если бы она была беременна каким-то случайным ребенком Джона. Ему будет все равно. Черт, я сомневаюсь, что он позволил бы ей довести это до конца.

Так зачем реабилитация?

– Босс, – Антон заходит в мой кабинет с мрачным выражением лица. Это никогда не хорошо. – Тебе захочется взглянуть на это.

Он бросает мне сотовый телефон.

– Что это? – спрашиваю я, нажимая на экран, чтобы разбудить его.

– Нам удалось взломать телефон этого ублюдка, – говорит он. – Он подключен к его iCloud, глупый идиот. Нам удалось получить всю историю его транзакций, а также заархивированные сообщения.

Я смотрю на экран и пролистываю детали, которые он оставил.

– В одном наборе сообщений он общается в Hades Net под именем пользователя E-Ris, – сообщает он мне. – В нем подробно описано нападение на семью Кастеллано.

Мои глаза переваривают подробности удара. Это лежит передо мной как чертова дорожная карта. Каждая деталь точно такая же, как изображено место преступления.

Не позволяй персоналу страдать. Убей их газом. Пусть они уснут, как я уже много раз засыпала с ними раньше.

– Тот, кто заказал убийство, был сотрудником дома Кастеллано, – говорю я вслух. – Но кто из них мог позволить себе нанять киллера? Обученный или нет.

– Ты можешь, сэр.

Я озадаченно отрываюсь от телефона.

– Я могу?

Антон кивает.

– Если ты проведешь мимо сообщений, ты увидишь, кто оплатил счет.

Мой большой палец яростно водит пальцем, пока не нахожу информацию, которую ищу.

– Блять.

Я не могу в это поверить.

На мои деньги финансировалась атака на семью Вани.

Это говорит мне об одной очень важной вещи.

У меня есть крот в моей организации.

Опять склад.

Сумерки опустились на пустыню, и дует зимний ветер, когда я выхожу из Эскалады и иду к месту, куда приходят умирать люди. Я истекаю из них кровью здесь. Их болезненные крики – мелодия, окрашивающая эти стены.

– Босс, – ухмыляется Саша. Он каждый час сообщал мне новости о моей будущей невесте. Взяв в руки мобильный телефон, она попросила навестить мою мать, и я ей разрешил. Судя по всему, Ваня была не слишком рада тому, что ей пришлось спрашивать разрешения. Я уверен, что услышу об этом, когда вернусь домой.

Мой член твердеет при мысли о том, чтобы наказать ее. Прошло слишком много времени с тех пор, как я делал ее задницу красивого красного оттенка. В следующий раз, когда я сделаю это, я буду трахать ее сзади, чтобы почувствовать тепло ее наказанной кожи на своих бедрах.

– Принцесса спряталась в своей башне? – дразню я. Если я чему-то и научился, то Ваня совсем не принцесса. Она показала себя намного больше. Когда вчера вечером она спросила меня, как меня зовут по-русски, что-то внутри меня шевельнулось. Тоска, которую я давно отбросил. Она напоминает мне девушку из моих писем. Те, которые Ада писала мне за годы до того, как мы встретились.

Но, как и все остальное, эти письма оказались ложью.

И все же я не могу вынести мысли о том, чтобы избавиться от них. Временами я задаюсь вопросом, писала ли Ада вообще эти письма или отправляла текстовые сообщения. Как бы я ни старался, мне никогда не удавалось примирить эти две вещи.

Неужели Ада написала их, чтобы соблазнить меня жениться на ней? Неужели ее игры манипуляции начались в таком раннем возрасте? Если так, то это произошло по указу Кастеллано. Ей было шестнадцать, когда мы начали переписываться. Это еще одна вещь, которая меня беспокоила. Письма всегда звучали так, как будто их писал кто-то по крайней мере на несколько лет моложе, а не подросток.

– Ну, если это не сам большой босс, – доносится хриплый смех из середины комнаты. Мой взгляд скользит по мужчине, свисающему за шею со стропил, его ноги едва касаются коробки под ним. Его лицо представляет собой массу порезов и синяков. Один глаз опух, второй налит кровью. Реки крови текут из его носа и рта.

– Луан Осмари, албанский мясник, – я подхожу к нему, наклоняя голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Ты плохой стрелок.

– Подстрелил эту сучку Кастеллано, – усмехается он. – Как дела у шлюхи? Получил кусочек этой мокрой, тугой пизды? Узнал, насколько это волшебно вкусно?

Он пытается меня заманить. Это не сработает.

– К твоему к сожалению, – говорю я ему. – Она выжила. Каким это, должно быть, был удар по твоему эго.

– Кто сказал, что мне заплатили за ее убийство?

Интересно.

– Итак, ты хотел сохранить ей жизнь? – спрашиваю я. – Почему?

Он фыркает.

– Зачем мне говорить тебе?

Я пожимаю плечами.

– Может быть, потому что я единственное, что стоит между тобой и очень мучительной смертью.

– Я тебя не боюсь, Волков, – плюет он в меня, на моей белой рубашке появляются пятна крови. Анна возненавидит меня за это. Она ненавидит пятна крови.

– Так и должно быть, – уверяю я его. – Я способен на довольно ужасные вещи. Я не известен своим милосердием. Я известен тем, что поддерживаю людей в живых по нескольку дней, сдирая с них кожу кусок за куском, пока ничего не остается.

Он бледнеет, глаза округляются от страха. Теперь я куда-то добираюсь.

– Скажи мне, кто тебя нанял, и я обещаю сделать это быстро.

– Ты уже знаешь, кто это, – он ухмыляется. – Ты просто слишком слеп, чтобы это увидеть.

– Кто это? – я рычу на него, гнев напрягает мое лицо. – Кто, черт возьми, заплатил тебе с моих собственных счетов?

– Может быть, тебе стоит поглубже разобраться, кого ты допустил в свой дом, Волков, – смеется он. – Раздоры и раздоры преследуют тебя уже очень давно. Месть лучше переждать, и я ее получил. Теперь пришло время им получить свое.

– Что? – рычу я. – Кто хочет мне отомстить?

Он хмурит брови, но его ухмылка становится глубже.

– Ты? – еще один смех. – Кто сказал, что они хотят отомстить тебе? Иногда ты король Волков, но иногда ты просто пешка, как и все остальные.

– Кого они преследуют?

– Ты кладешь шахматы, да? – его обычный глаз слегка проясняется, и он поворачивает тело, чтобы лучше ориентироваться. – Скажи мне. Какая фигура на доске самая востребованная? – он широко открывает рот, прежде чем захлопнуть его. Черт. Я слышу треск фарфора, но уже слишком поздно. Тело Луана сводит судорогой, пена вытекает из его губ.

Цианидная капсула.

– Черт побери, – шиплю я, отворачиваюсь и выхожу из здания. Я слышу позади себя Сашу, отражающую мои шаги. – Черт. Нам нужно вернуться в дом.

– Что происходит? – спрашивает он, садясь на водительское сиденье. – Почему он спросил тебя, какая фигура на доске самая востребованная?

– Он рассказывает мне, за кем гонится Э-Рис.

– Откуда ты это знаешь?

Я набираю новый телефон Вани, но он сразу переходит на голосовую почту.

– Потому что самая востребованная фигура – это Королева, а Ваня именно такая.

Моя королева.