Текст книги "Бесконечная война"

Автор книги: Джо Холдеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Часть четвертая
КНИГА МЕРТВЫХ

 Глава 1

Чтобы добраться до нас, непознаваемому потребовалось два месяца. Мы с Мэригей спали, и корабль разбудил нас веселым звоном колокольчиков.

– Извините, что пришлось побеспокоить вас.

Мэригей села в кровати и включила свет.

– Я тебе нужна? – спросила она, потирая глаза.– Что случилось?

– Мне нужны вы оба. Мы теряем топливо.

– Топливо?

– Это началось менее минуты назад. Масса антивещества стабильно уменьшается. Пока я докладываю, мы потеряли приблизительно полпроцента.

– Боже мой! – воскликнул я.– Это что, утечка?

(А если это так, то почему мы еще сидим здесь, разговариваем и вообще существуем?)

– Утечки в физическом проявлении нет. Хотя все равно топливо каким-то образом исчезает.

Корабль издал густой жужжащий звук, означавший, что он думает. А думал его электронный мозг настолько быстро, что был в состоянии решить большинство проблем в не уловимом ухом промежутке между слогами обычного разговора.

– Я могу с уверенностью утверждать, что утечки нет. Если бы она была, то антипротоны удалялись бы от нас с ускорением один g. Я распылил воду за кормой, и никакой реакции не последовало.

Я не знал, было это хорошо или плохо.

– Ты послал сообщение на Средний Палец?

– Да. Но если это явление будет продолжаться с такой же скоростью, то антивещество иссякнет намного раньше, чем там его получат.

Конечно, нас отделяло от планеты уже более четырех световых дней.

– Доведи заряд всех топливных ячеек до максимума.

– Я сделал это, пока мы разговаривали.

– Как долго...– медленно заговорила Мэригей,– как долго мы сможем продержаться на вспомогательных источниках энергии?

– Приблизительно пять дней, при обычной норме расхода. Несколько недель, если мы отключим большую часть систем жизнеобеспечения и соберем всех на один этаж.

– Мы все еще продолжаем терять топливо?

– Да. Скорость его исчезновения, кажется, увеличивается. Если эта динамика сохранится, то мы останемся без топлива через двадцать восемь минут.

– Будем давать общую тревогу? – спросил я у Мэригей.

– Пока еще нет. У нас и без этого достаточно поводов для беспокойства.

– Корабль, есть ли у тебя какие-нибудь соображения по поводу того, куда может деваться топливо, и можем ли мы вернуть его?

– Нет. Происходящее не соответствует законам известной мне физики. Можно усмотреть аналогию с ремеровской моделью замещения виртуальных частиц при фазовом переходе, но она ни разу еще не получила экспериментального подтверждения.

Мне, пожалуй, стоило когда-нибудь в будущем познакомиться с этой теорией.

– Подожди! – прервала корабельный мозг Мэригей.– Спасательные шлюпки. Их антивещество тоже испаряется?

– Пока нет. Но его невозможно переместить.

– Я не имею в виду перегрузку топлива из шлюпок в корабль,– сказала Мэригей, обращаясь ко мне.– Я думаю о том, как бы убраться отсюда к чертям, прежде чем случится что-нибудь похуже.

– Очень разумно,– одобрил корабль.

Мы быстро оделись и помчались на первый этаж. С наблюдательного поста мы смогли увидеть на экране сокращающуюся сферу антивещества. В нем не происходило никаких резких внешних изменений: все тот же шар, состоящий из голубых искр, но он на глазах становился все меньше и меньше и наконец мигнул и погас.

Ускорение прекратилось; тут же автоматически развернулись тросы для передвижения в невесомости. Послышались сигнальные звонки, не слишком резкие, но достаточно громкие для того, чтобы разбудить большинство спящих. Из-за дверей некоторых кают мы слышали более громкие сигналы – для тех, кто слишком крепко спит.

Мы уже пять раз устраивали тренировки по пребыванию в невесомости, причем дважды без предупреждения, так что и в этот раз больших волнений не бьшо. Одетые и полуодетые люди выплывали из своих жилищ и по-обезьяньи карабкались в зал для собраний, находившийся на общем этаже.

Элой Каси, скульптор, был полностью одет; к его рабочему фартуку пристали деревянные стружки.

– Чертовски дурацкое время для того, чтобы устроить тренировку, Манделла. Я пытаюсь работать.

– Хотел бы я, чтобы это была тренировка, Элой,– ответил я, проплывая мимо.

– Что-что?

– У нас нет энергии. Нет антивещества. Нет выбора.

Эти же самые шесть слов составили весь наш доклад собравшейся компании. Корабль уточнил численные и временные данные событий.

– Мы могли бы запереться в спасательные шлюпки и удрать отсюда подобру-поздорову,– сказала Мэригей.– Каждая секунда нашей задержки здесь – это лишние двадцать четыре тысячи километров обратного пути.

– Наша скорость составляет восемь процентов от скорости света,– сообщил я.– Спасательные шлюпки имеют неизменную тягу, которая сообщает им ускорение семь целых и шесть десятых сантиметра в секунду за секунду. Нам понадобится десять лет, чтобы замедлить движение до нуля, и еще четырнадцать, чтобы вернуться на СП.

– Но зачем так торопиться с этим? – спросила Алиса Бертрам.– Ведь антивещество может вернуться таким же загадочным образом, каким и исчезло.

– Ну, предположим, что так случится,– сказал Стивен Функ, подплывая ко мне поближе.– И вы намерены удовлетвориться благополучным исходом? А что, если еще пару месяцев все будет нормально, а потом топливо исчезнет уже навсегда? Вы хотите рискнуть провести десять тысяч лет в анабиозе?

В дверь вплыл Антрес-906. Я взглянул на него, и он кивнул головой, как будто хотел сказать: «Кто знает?»

– Я согласен со Стивом,– сказал я.– Будем голосовать? Кто хочет, не откладывая, убраться отсюда?

Чуть больше половины людей подняли руки.

– Подождите минутку,– вмешалась Тереза Ларсон.– Я еще не успела выпить мой проклятый кофе, а вы уже хотите, чтобы я, не продрав глаза, решала, стоит ли покинуть все это и броситься в космос?

Никто не вложил столько сил в возрождение корабля, как она.

– Мне очень жаль, Тереза. Но я наблюдал за исчезновением антивещества и не вижу иного выхода.

– Возможно, это испытание нашей веры, Уильям. Хотя ты ничего не хочешь знать об этом.

– Да, для меня это не аргумент. К тому же я не считаю, что антивещество может вернуться на свое место только потому, что мы действительно искренне хотим этого.

– Спасательные шлюпки – это просто герметичные фобы,– проскулил Элой Макэби.– Сколько народу не выходит из анабиоза? Каждый третий? Четвертый?

– Норма выживания в системе временного прекращения жизненных функций составляет более восьмидесяти процентов,– ответил я.– Норма выживания здесь, на борту судна, может оказаться нулевой.

Диана подплыла и зависла у меня за плечом.

– Чем меньше времени мы проведем в анабиозе, тем вероятнее, что удастся выжить. Тереза, тебе никто не помешает выпить свой кофе. А потом возвращайся сюда и врубайся в суть дела. Я как можно быстрее займусь подготовкой людей.

– Мы больше не ускоряемся,– сказала Эми Ларсон.– Мы можем позволить себе выждать и обдумать события.

– Ладно, висите здесь и думайте,– резко заявила Диана.– Я хочу выбраться отсюда прежде, чем случится что-нибудь еще, например, полное исчезновение воздуха.

– Если даже кто-то захочет остаться здесь до последней минуты,– заметил я,– то не следует рассчитывать, что Диана будет ждать вместе с ними.

– Они смогут приготовиться и сами, без доктора или другой няньки,– откликнулась Диана.– Но если что-нибудь пойдет не так, как надо, они просто умрут.

– Во сне,– добавила Тереза.

– Не знаю. Возможно, пробуждение так затянется, что человек задохнется. Никто еще не возвращался, чтобы сообщить, что происходит в случае повреждения системы временного прекращения жизненных функций.

На минуту наступила враждебная тишина, и в этот момент в зале появилась Мэригей. В руках у нее был блокнот.

– Я хочу узнать имена людей, желающих отправиться на первой и второй шлюпках. Это шестьдесят человек. Вы можете взять с собой не более трех килограммов личных вещей. Первая группа, сбор в десять часов.– И, повернувшись к Диане: – Сколько времени потребуется на подготовку?

– Очистка организма происходит молниеносно. Поэтому лекарство лучше принимать, уже сидя на унитазе.– Несколько человек нервно рассмеялись.– Я говорю серьезно. После этого потребуется минут пять, чтобы подсоединить биодатчики и прочее. Те из нас, кому приходилось участвовать в боях с высокими перегрузками, успевали проделать это за минуту. Но мы утратили навык.

– К тому же стали немного старше. Значит, вторая группа будет готова к полудню?

– Это разумно. Никому до тех пор не есть и не пить ничего, кроме воды. Не принимайте никаких лекарств, если только я не порекомендую их вам.

Блокнот пошел по рукам.

– Как только я получу шестьдесят имен,– сказала Мэригей,– те, кто записался, смогут идти. Тогда мы начнем набирать шлюпки три и четыре. Сколько людей категорически против того, чтобы покинуть корабль?

Руки подняли человек двадцать; часть из них сделали это довольно нерешительно. Думаю, что некоторые поступили так, не желая идти против желания своих супругов. А возможно, потому, что не желали расставаться с ними.

– Пойдемте со мной и Уильямом в кафетерий.

Машина, в которой кипяток протекает сквозь смутно напоминающий кофе-порошок, больше не заработает. Хоть какой-то плюс.

Мэригей поцеловала воздух, обращаясь к кораблю.

– Насколько велик шанс, что эти люди выживут?

– Я не могу рассчитать это, капитан. Я не знаю, куда делось антивещество, и поэтому не знаю, какова вероятность того, что оно вновь появится.

– Как долго они смогут прожить, если оно не появится?

– Если двадцать человек останутся в этом помещении и будут держать его изолированным, то смогут жить много лет. Правда, моя вода начнет замерзать через несколько недель, и один человек должен будет отправиться к бассейну и наколоть льда. Воды в бассейне хватит на десять лет, если люди будут только пить ее и не тратить на умывание. Положение с продовольствием более сложное. Еще до исхода первого года им придется обратиться к людоедству. Конечно, при выбраковке одной персоны количество потребителей пиши уменьшится на одного человека, а из среднего тела должно выйти приблизительно три сотни порций. Поэтому последний оставшийся пробудет в живых одну тысячу шестьдесят четыре дня после того, как первый будет убит, при том условии, что он или она остается в состоянии полного сохранения жизненных функций.

Мэригей на мгновение замолчала, улыбаясь.

– Подумайте над этим.– Она оттолкнулась от стола и поплыла к двери.

Я менее изящно последовал за ней.

Около двери кафетерия находился телефон для связи с ходовой рубкой. Я поднял трубку и сказал, не дожидаясь никаких сигналов:

– Корабль, у тебя есть чувство юмора?

– Только в тех случаях, когда я могу провести различие между неразумными и разумными действиями и решениями. Данное решение было неразумным.

– Что ты намерен делать после того, как экипаж покинет тебя?

– Ждать. У меня нет другого выбора.

– Ждать чего?

– Возвращения антивещества.

– Ты на самом деле считаешь, что оно вернется?

– Я «на самом деле» не считаю, что оно исчезло. Я понятия не имею, где оно находится. Но, независимо от того, какие силы заставили его пропасть, они должны быть ограничены физическими законами сохранения материи.

– Значит, ты не будешь удивлен, если оно появится вновь?

– Я никогда не удивляюсь.

– И если оно вернется на место?..

– Тогда и я вернусь к Среднему Пальцу, на мою стационарную орбиту. С некоторыми новыми данными для вас, физиков.

Меня уже давно никто не называл физиком. Я учитель, рыбовод и вакуумный сварщик.

– Я буду тосковать без тебя, корабль.

– Я понимаю,– ответил электронный мозг и издал звук, похожий на покашливание,– В вашей партии с Чарльзом вам нужно перевести ферзевую ладью на аш-шесть. Затем пожертвуйте вашего последнего коня за пешку и давайте мат чернопольным слоном.

– Спасибо. Я постараюсь это запомнить.

– Мне будет не хватать всех вас,– продолжал корабль без моего вопроса.– У меня есть много информации, которую я могу анализировать, обобщать и строить модели. Этого занятия мне хватит надолго. Но все это не то же самое, что постоянное хаотическое поступление информации от вас.

– До свидания, корабль.

– До свидания, Уильям.

Я ухватился за канат, ведущий к лифту, и пополз по нему, перебирая руками. Я чувствовал себя спортсменом.

У меня возникло ощущение, что в моей эмоциональной сфере произошли какие-то изменения, похожие на те, что совершались перед неизбежным сражением. Нечто, неподвластное мне, внезапно поставило меня в положение, в котором у меня было четыре шанса из пяти уцелеть и один – погибнуть. Вместо предчувствий я ощущал своеобразное спокойствие и даже нетерпение: давайте, так или иначе, покончим с этим.

Бьшо ли у меня три килограмма вещей, которые я хотел бы взять с собой обратно на СП? Старый альбом репродукций картин Лувра – я выбрал его из груды земных предметов, когда отправлялся со Старгейта на Средний Палец,– это был настоящий тысячелетний антиквариат. Он не весил и килограмма. У меня еще были с собой удобные ботинки на тот случай, если через сорок тысяч лет в мире не останется никаких сапожников. Но там сейчас прошло всего лишь двадцать четыре года, и, наверно, Хершель Уйатг еще доживает свой век.

Почему-то я подумал: кто может ловить рыбу на мои переметы? Наверняка не Билл. Он, вероятно, в настоящее время находился в Центрусе, полностью объединившись с Человеком. Черт возьми, он мог даже улететь на Землю.

Мы могли никогда больше не увидеть его снова. Теперь эта мысль вызвала у меня совсем не то ощущение, что прежде. Я потряс головой; с моих ресниц сорвались четыре крошечные слезинки и поплыли в разные стороны.

Мы с Мэригей, остальные члены совета, а также Диана с Чарли ждали до конца. Последний челнок был почти наполовину пуст: тринадцать человек решили остаться.

Их предводительницей была Тереза Ларсон. Она решила остаться на «Машине времени», хотя ее «жена» Эми уже спала на боргу второй шлюпки. Их дочь Стел оставалась с Терезой, а вторая дочь находилась на СП.

– Для меня не существует никакой проблемы выбора,– сказала Тереза.– Бог послала нас в это паломничество, чтобы вернуться и начать все сначала. Она прервала наше движение вперед, чтобы испытать нашу веру.

– Вы не сможете начать снова,– заметила Диана.– У вас есть десять тысяч замороженных доз спермы и яйцеклеток, но никто из вас не знает, как их размораживать и соединять.

– Мы будем делать младенцев старым способом,– бодро заявила Тереза.– Кроме того, у нас есть еще много времени, чтобы научиться всему этому. Мы освоим твое искусство.

– Нет, не освоите. Вы умрете с голоду или замерзнете здесь. Это не бог забрал антивещество, и оно не вернется на место.

Тереза улыбнулась.

– Ты говоришь это, только основываясь на своей вере. А известно тебе не больше, чем мне. И моя вера так же хороша, как и твоя.

Как я хотел бы вбить ей в башку немного здравого смысла! Я даже подумал о том, чтобы перестрелять их всех усыпляющими патронами и в бессознательном состоянии погрузить в шлюпку. Но почти весь совет оказался против этого, а Диана не была уверена в том, что она сможет должным образом уложить людей в систему временного прекращения жизненных функций без их собственной осознанной помощи.

– Я буду молиться за вас всех,– сказала Тереза.– Надеюсь, что вы все уцелеете и обретете хорошую жизнь дома.

– Спасибо.– Мэригей посмотрела на часы.– А теперь возвращайся к своим людям и сообщи, что в девять ноль-ноль корабль закроет эту дверь и разгерметизирует отсек. Мы сможем взять кого-нибудь, любого из вас, до восьми ноль-ноль. После этого вы должны будете остаться здесь и... будете предоставлены собственной участи.

– Я хочу пойти с тобой,– сказала Диана,– Попробовать использовать еще один, последний шанс, чтоб образумить их.

– Нет,– отрезала Тереза.– Мы слушали всех вас, и корабль дважды повторил свои аргументы. Мэригей, я передам им твои слова. Мы ценим ваше беспокойство.

Она повернулась и выплыла за дверь.

В этой части корабля имелся лишь один туалет, приспособленный для использования в условиях невесомости. Из него вышел бледный, как снег, Стивен Функ.

– Ваша очередь, Уильям.

Препарат, который выдала нам Диана, был на вкус похож на мед, в который добавили скипидара. А эффект от него был такой, словно кишки промывали кипятком из брандспойта.

Когда я в юности изучал антропологию, то прочел про африканское племя, которое круглый год питалось хлебом, молоком и сыром. Один раз в год они забивали корову, чтобы объесться жиром, так как считали, что понос – это дар богов, священное очищение. Это снадобье понравилось бы им. Даже я испытал благоговение. Честно говоря, я ощущал себя одной большой полой трубой.

Покончив с очищением, я выплыл наружу.

– Можешь позабавиться, Чарли. Это потрясающее впечатление.

Диана помогла мне присоединить биодатчики и различные трубки, густо покрытые смазкой, помогавшей расслабить мускулатуру. Весь этот процесс оказался гораздо проще, нежели в тот раз, когда я возвращался после своего последнего сражения. Видимо, им удалось за последние столетия узнать что-то новенькое.

Я почувствовал бедром левой ноги, возле паха, не то удар, не то шлепок, и нога сразу начала неметь сверху вниз. Я знал, что это последний акт, подсоединение шунта, через который моя кровь вытесняется полимерным кровезаменителем.

– Подожди,– послышался голос Мэригей. Она наклонилась над гробом, взяла мое лицо обеими руками и поцеловала меня,– Увидимся утром, любимый.

Не зная, что сказать ей в ответ, я лишь кивнул, уже погружаясь в сон.

 Глава 2

Я не успел узнать, что пять человек из компании Терезы в последний момент изменили свои взгляды и присоединились к нам, так как уже находился в странном месте, которое мне предстояло занимать в течение следующих двадцати четырех лет.

Все пять шлюпок были выброшены из «Машины времени» одновременно, так что у них был шанс попасть домой с разницей всего в несколько дней или недель. Различие в силе тяги, выражающееся в седьмом или восьмом знаке после запятой, могло за двадцать четыре года обернуться изрядным временным промежутком.

Наши скорлупки сориентировали курсы на Средний Палец и в течение десяти лет терпеливо гасили скорость. В некоторой точке мы на какой-то момент оказались абсолютно неподвижными относительно своей планеты. Затем в течение семи лет мы ускорялись к ней, время от времени корректируя направление полета, а следующие семь лет опять тормозились.

Конечно, я не чувствовал ничего этого. Время прошло быстро – слишком быстро для того, чтобы можно было считать его за почти половину моей жизни,– но я все же мог сказать, что оно, время, было. Как казалось мне впоследствии, я не бодрствовал и не спал, а свободно плавал в некоем море воспоминаний и фантазий.

На протяжении многих лет – или дней длиной в год – мною владело ощущение, что вся моя жизнь, начиная с кампании на Альфе-0, а может быть, на Йод-4, или Тет-2, или Сад-138, была прожита за ничтожный промежуток времени между смертельным ранением и гибелью: все миллиарды нейронов с высочайшим напряжением использовали последнюю микросекунду своего существования, пробегая конечное, но все же неимоверно большое множество комбинаций возможностей. Я не смогу жить вечно, но и не умру по-настоящему, пока нейроны продолжают действовать и искать.

Пробуждение оказалось подобно смерти – все, что было реальным на протяжении столь длительного времени, медленно проваливалось в слепоту, глухоту, в холодное окоченение, которое было истинным состоянием моего тела в течение десятилетий.

Меня раз за разом многократно рвало сухим воздухом.

Когда мой живот и легкие утомились от этого, мне в рот через трубку брызнуло что-то приятное и прохладное. Я попробовал открыть глаза, но влажные тампоны мягко, но непреклонно держали их закрытыми.

Два нежных жала биодатчиков покинули мое тело, и первым движением моих членов – вернее, члена – в ответ на поступление теплой крови оказалась немедленная эрекция. Но в течение еще некоторого времени я не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Правда, пальцы рук и ног с восхитительным потрескиванием двигались, возвращаясь к жизни.

Диана сняла тампоны с моих глаз и сухими пальцами разлепила веки.

– Привет! Есть кто-нибудь дома?

Я сглотнул первую слюну и слабо кашлянул.

– С Мэригей все хорошо? – Мой голос напоминал карканье.

– Отдыхает. Я разбудила ее несколько минут назад. Ты второй.

– Где мы? На месте?

– Да. Когда ты сможешь сидеть, то увидишь внизу добрый старый СП; с виду холодный, как закоченевшая неделю назад кошка.– Я напрягся, но смог лишь на несколько дюймов приподнять голову.– Не надрывайся. Просто отдохни немного. Когда проголодаешься, сможешь съесть немного древнего бульона.

– Сколько шлюпок?

– Я не знаю, как связаться с ними. Когда Мэригей встанет, она или ты сможете вызвать их. Я вижу одну.

– Сколько людей? Все вышли из анабиоза?

– Одна погибла, Леона; я оставила ее замороженной. Могут быть повреждения у остальных, но они все пробуждаются.

Я проспал пару часов и затем проснулся от негромкого мурлыканья голоса Мэригей, разговаривавшей по радиотелефону. Я сел в моем гробу, и Диана принесла мне немного бульону. Мне показалось, что он состоял из морковного отвара и соли.

Диана отперла боковую стенку. Моя одежда находилась на том же самом месте, где я ее оставил; она постарела на двадцать четыре года, но не вышла из моды в нашем кругу. Мне, правда, пришлось на полпути прервать одевание и несколько раз сглотнуть, преодолевая тошноту от невесомости. Это было не так уж плохо. Я хорошо помнил свой первый полет, еще в аспирантуре, когда я вышел из строя на пару дней. А теперь я лишь глотал и глотал, пока суп не вспомнил, что ему полагается находиться в желудке, закончил одеваться и всплыл, чтобы присоединиться к Мэригей.

Она сидела в пилотском кресле; вернее, висела над ним. Я пристегнулся к соседнему креслу.

– Любимая.

Она плохо выглядела, лицо было измученным и отечным. Сам я выглядел не лучше. Она наклонилась и поцеловала меня; от нее пахло морковью.

– Дела не слишком хороши,– сказала она.– Наше судно потеряло след «четверки» уже несколько лет тому назад. «Двойка» почему-то отстала больше чем на неделю.

– Наше судно думает, что «четверка» погибла?

– Оно не уверено в этом.– Она пожевала нижнюю губу.– Но похоже на то. Элой и Снеллы. Я не проверяла по списку, кто там еще.

– Кэт на «двойке»,– зачем-то сказал я.

– Там, по-видимому, все в порядке.– Она тщательно прицелилась и ткнула пальцем в кнопку.– У нас есть другая небольшая проблема. Не могу связаться с Центрусом.

– С космопортом?

– И с космопортом тоже. Как и со всем остальным.

– Может быть, что-то случилось с радио?

– Я разговаривала с двумя другими шлюпками. Но они рядом. Может быть, дело в недостатке мощности?

– Может быть.– Я так не думал. Если радио работало вообще, то оно должно было вытянуть и очень слабые сигналы, хотя бы уловить их.– Пробовала визуальный поиск?

Она резко дернула головой.

– Оптическое оборудование на «четверке». У нас сперма, яйцеклетки и лопаты.

Конечно, масса груза являлась критическим фактором, и все оборудование для строительства на планете было распределено по пяти шлюпкам с минимальным дублированием, чтобы потеря одного судна не послужила причиной гибели всех остальных.

– Когда я включила радио, то поймала что-то вроде несущей частоты. Судно думает, что это один из спутников на средне-низкой орбите. Должен возвратиться через час или около того.

Мы двигались по довольно высокой геостационарной орбите.

Я смотрел на холодный белый шар СП и вспоминал теплую Калифорнию. Если бы мы двадцать с чем-то лет тому назад – теперь уже сорок с чем-то – улетели со Старгейта на Землю, то теперь находились бы в тепле и безопасности. И никакие дети не приносили бы нам волнений и огорчений.

Кого-то сзади начало громко рвать. Я схватил пылесос, закрепленный сзади на спинке кресла второго пилота, и ударил по выключателю.

Быстро двигаться не так уж плохо. Это был Ченс Дилейни. Он казался скорее обескураженным, нежели больным.

– Извини,– пробормотал он.– Оно никак не хочет пролезть в горло.

– Выпей воды через некоторое время,– ответил я, ловя пылесосом мелкие капли.

Как будто я был специалистом по выводу людей из анабиоза.

Я посвятил его в курс дела.

– Помилуй бог! Неужели «Люди матери-Земли» пришли к власти?

Так называлась секта Терезы.

– Нет. Даже если бы им это и удалось, Человек все равно не позволил бы все прикрыть.

В течение наступившего часа восстала ото сна оставшаяся часть совета – Мухаммед, Стив и Анита. Мэригей и я уже выглядели более нормально: отечность почти спала, кожа обретала более-менее обычный цвет.

– Ну вот,– сказала Мэригей и ткнула пальцем в экран радара,– я вижу то же самое. Да, конечно, это челнок.

– Что ж, а я его пилот. Давайте встретимся с ним, состыкуемся и посмотрим, что случилось внизу.

Мы не могли просто приземлить спасательные шлюпки, словно челноки-переростки. Вернее, мы могли, но при этом излучение убило бы всех людей или животных, оказавшихся вне защитных укрытий, в радиусе нескольких километров.

– Давайте подождем еще пару часов, пока все проснутся. На тот случай, если придется воспользоваться противоперегрузочными кушетками.

– Вы можете разглядеть его? – спросила Анита.

– Не отсюда. Но челнок на орбите; сигнал достаточно силен.

– Только один? – поинтересовался Стив.

– Похоже на то. Если второй тоже находится на орбите, то он не передает.– Она, цепляясь за канат, возвратилась туда, где плавали мы все.– Мы должны для безопасности выстроить все три наши судна в цепь и приближаться к нему строем.

– Совершенно верно,– согласился я.

Имея дело с гамма-лучами, нужно соблюдать большую осторожность, даже в космосе. Если все три шлюпки пойдут параллельными курсами, то пассажиры окажутся в безопасности.

– Есть кто-нибудь на борту челнока? – спросил Ченс.

– Мне никто не ответил. Хотя они не могли не заметить нашего приближения. Каждая из наших шлюпок светится ярче Алькора. Может быть, что-то не в порядке с нашим радио. Но я так не думаю. Я нашла несущую частоту, и это именно та частота, которой они должны были бы пользоваться.

Мэригей вздохнула и покачала головой.

– Лучше будем надеяться, что это радио,– негромко сказала она.– Я не могу поймать вообще ничего, ни на одной волне. Словно...

– Но ведь прошло только двадцать четыре года,– поспешно перебил ее Стив.

– Недостаточно для того, чтобы все вымерли,– закончила мысль Анита.

– Я полагаю, что для этого требуется не так уж много времени,– возразил Ченс.– Если как следует взяться за дело.

– Знаете,– вмешался я,– возможно, что они все уехали с планеты.

– На чем? – Стив сердито ткнул в сторону обзорного экрана.– Мы забрали единственное судно.

– Человек сказал, что в районе Земли они летают тысячами. Это было бы грандиозное предприятие, но при необходимости они могли бы эвакуировать Средний Палец меньше чем за год.

– Какая-нибудь экологическая катастрофа,– предположила Мэригей.– Все эти мутации, ненормальная погода...

– Или еще одна война,– возразил Ченс.– Не с тельцианами. Вероятно, там есть и кто-то похуже.

– Мы достаточно скоро все узнаем,– сказал я.– Они, вероятно, оставили какое-нибудь послание. Или груды костей.