Текст книги "Бесконечная война"
Автор книги: Джо Холдеман
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)
В течение следующих нескольких минут происходило какое-то гротескное действо. Выкатились маленькие роботы-уборщики – Микки, Дональд и Минни – и, распевая свои стишки, клеймящие позором тех, кто сорит на улице, принялись собирать совками и пылесосами клочья, оставшиеся от женщины, с которой я был знаком полжизни. Когда они принялись чистить ее ботинки – единственное из оставшегося, имевшее хоть какое-то подобие индивидуальности, я последовал примеру Омни и оттолкнул их прочь. Шериф увидел, что я сделал, и пришел на помощь.
Мы с ним подняли каждый по окровавленному ботинку.
– Нужно как-то похоронить ее,– нерешительно сказал он.
«Дисней» сел, держась за грудь.
– Если вы перестанете стрелять в меня, то я смогу помочь.
Он закрыл глаза, его кожа стала серой, как мокрый мел, и мгновение у него был такой вид, будто он собирался снова упасть замертво. Но он медленно, в несколько приемов, преобразовал себя в крупного чернокожего рабочего с лопатой в руке, одетого в комбинезон, и с преувеличенной осторожностью поднялся на ноги.
– Вы уже довольно долго пробыли рядом с нормальными людьми,– сказал он хриплым басом, похожим на голос Луи Армстронга,– и могли бы научиться владеть своими эмоциями.– Он отшвырнул робота лопатой и направился к одичавшему газону, на котором росло несколько пальм.– Давайте отнесем ее туда, где она сможет отдохнуть.– Он повернулся к остальным, которые стояли рядом, сбившись в кучку.– А вы идите внутрь и приведите себя в порядок. Мы позаботимся об остальном.
Он вскинул лопату на плечо и направился к пальмам.
– Больше так не делайте,– сказал он, поравнявшись с шерифом.– Это очень больно.
Мы с шерифом последовали за ним, держа в руках наши ужасные символы. Ему потребовалось всего лишь около минуты, чтобы выкопать глубокую квадратную яму.
Мы опустили ботинки в это подобие могилы, и он снова закидал ее и разровнял влажноватую землю.
– Она следовала какой-нибудь религии?
– Ортодоксальный новый католицизм,– ответил я.
– Это я смогу сделать.
Он впитал в себя лопату и стал высоким священником в черной сутане, с тонзурой на голове и тяжелым крестом на цепи, надетой на шею. Священник сказал несколько слов на латыни и перекрестил могилу.
Все так же в обличье священника он вернулся с нами к «Молли Мэлон», возле которого на полуразвалившихся от времени садовых стульях сидело несколько человек. Стивен неудержимо рыдал, Мэригей и Макс поддерживали его.
У них с Анитой когда-то был сын; в возрасте девяти или десяти лет он погиб от несчастного случая. После этого они разошлись, но оставались друзьями. Райи принесла ему стакан воды и какую-то таблетку.
– Райи,– сказал я,– если это какой-то транквилизатор, то я тоже не отказался бы от пригоршни пилюль.– Я чувствовал себя так, как будто сам был готов взорваться от переполнивших меня печали и растерянности.
Она взглянула на пузырек.
– Достаточно и одной таблетки. Кто-нибудь еще хочет поспать?
Мне показалось, что таблетки взяли все, кроме Антреса-906 и «священника». Мэригей и я поднялись на второй этаж гостиницы, отыскали спальню и отключились, крепко обняв друг друга.
Когда я проснулся, солнце уже клонилось к закату. Я как можно осторожнее выбрался из постели и обнаружил, что сантехническое оборудование «Молли Мэлон» все еще работало, была даже горячая вода. Пока я мылся, встала Мэригей, и мы вместе сошли вниз.
Стивен и Матильда шумели в столовой. Они сдвинули вместе несколько столов и разложили какие-то пластмассовые тарелки, вилки и груду коробок с едой.
– Наш бесстрашный лидер,– сказала Матт,– вам предстоит открыть первую коробку.
На самом деле я совершенно не хотел есть, хотя и должен был испытывать голод. Я поднял коробку, на которой под картинкой, изображавшей утенка Дональда Дака, извергавшего из клюва толстую струю пламени, ярко-красными буквами было подписано «чили». Я подцепил крышку, и устройство сработало: что-то зашипело, и комната заполнилась приятным ароматом.
– Не испортилось,– сказал я, подцепив еду вилкой и подув на нее. Она была мягкой; похоже, без мяса.– Кажется, неплохо.
Другие тоже принялись открывать коробки, и вскоре комната наполнилась ароматом, подобающим столовой.
Спустились Диана и По; следом за ними Макс. Мы ели закуски в почти полной тишине, нарушаемой лишь негромкими благодарностями. По поблагодарил еще до того, как открыл коробку.
Свою порцию я оставил недоеденной.
– Пойду, взгляну на закат,– сказал я, поднимаясь из-за стола.
Мэригей и Сара последовали за мной.
Там, почти на том самом месте, где Аниту настигла странная гибель, стояли Антрес-906 и Омни, все еще в облике священника, и разговаривали, каркая и попискивая.
– Обсуждаете, кто будет следующим? – спросила Сара, впиваясь взглядом в «священника».
Он поднял на нее изумленный взгляд.
– Что?
– Что явилось причиной этого,– продолжала она,– если не вы?
– Не я. Я мог бы таким образом покончить с собой, если бы вдруг захотел умереть, но не могу сделать это с кем-либо другим.
– Не могу или не стану? – резко спросил я.
– Не могу. Это «физически невозможно», если попытаться выразить это в двух словах. Пользуясь вашей системой веры.
– Тогда что же случилось? Люди просто так не взрываются!
Он сел на край тротуара, скрестил длинные ноги и забарабанил пальцами по колену, уставившись на закат.
– Ну вот, вы пошли по второму кругу. Люди ни с того ни с сего взрываются! С одним, как вы сами видели, это только что случилось.
– И это мог быть любой из нас.– Голос Мэригей дрожал.– Мы все можем вот так погибнуть, один за другим.
– Можем,– ответил «священник»,– включая меня. Но я надеюсь, что это был только эксперимент. Испытание.
– Нас кто-то испытывает? – Я почувствовал головокружение, отчаянным усилием сдержал тошноту и осторожно сел на тротуар.
– Все время,– спокойно ответил «священник».– Вы никогда не ощущали этого?
– Метафора,– сказал я.
Он сделал плавный широкий жест.
– В том же смысле, в каком все это можно считать метафорой. Тельциане понимают это лучше вас.
– Не это,– возразил Антрес-906.– Это что-то такое, чего я не могу вместить в себя.
– Неназванные,– «священник» произнес еще одно тельцианское слово, которого я не знал.
Антрес положил руку на шею.
– Конечно. Но... Вы говорите неназванные? Они не являются реальными в буквальном смысле слова. Это обобщающее выражение, символ, который употребляют, когда говорят о... я не знаю, как это сказать. Проявление глубинной истины, судьба?
«Священник» прикоснулся к своему кресту, и он превратился в круг с двумя выступами, похожими на ноги, тельцианский религиозный символ.
– Символ, метафора... Неназванные, я думаю, более реальны, чем мы с вами.
– Но вы никогда не видели их, не щупали руками,– заметил я.– Это всего лишь предположение.
– И никто никогда не видел. Но ведь вы никогда не видели нейтрино, тем не менее не сомневаетесь в его существовании. Несмотря на «невозможные» характеристики.
– Конечно. Но существование нейтрино или чего-то там еще такого можно доказать; без них просто не стала бы работать физика элементарных частиц. А вселенная не могла бы существовать.
– Ну что ж, похоже, мы остались «при своих». Вам не нравится мысль о неназванных, потому что от нее попахивает сверхъестественным.
Это было, в общем-то, справедливо.
– Не стану отрицать. Но в течение всех первых пятидесяти – или пятнадцати сотен – лет моей жизни и еще нескольких тысяч лет, прошедших до моего появления, вселенную можно было бы объяснять и без привлечения ваших таинственных неназванных.– Я взглянул на Антре-са.– У тельциан это было примерно так же, не правда ли?
– Да, в значительной степени. Неназванные реальны, но лишь как элемент интеллектуальных построений.
– Позвольте мне задать вам один очень старый, даже тривиальный вопрос,– сказал «священник».– Какова вероятность того, что люди и тельциане, развивавшиеся совершенно независимо на планетах, разделенных расстоянием в сорок световых лет, могли случайно встретиться, находясь на одном и том же уровне технологии, да к тому же оказаться достаточно близкими в психологическом отношении, чтобы вести войну друг с другом?
– Многие люди уже задавали этот вопрос.– Я кивнул Антресу.– И, полагаю, многие тельциане. Несколько человек, полетевших в будущее под моей командой, принадлежали к религиозной секте, которая, по их словам, имела объяснение всему этому. Что-то вроде ваших неназванных.
– Но у вас есть лучшее объяснение?
– Пожалуй, что да. Если бы они находились на значительно низшей технологической ступени, то мы не могли бы вступить в контакт. Если бы они опередили нас на тысячу-другую лет, то не было бы никакой войны. Возможно, истребление.– Антрес издал звук, говоривший о согласии.– Так что это лишь частичное, но никак не полное совпадение.
– Это вовсе не было совпадением. Мы, Омни, были на обеих планетах, задолго до того, как люди и тельциане получили язык – который вам дали мы. Или технологию, развитие которой мы контролировали. Это мы были Архимедом, Галилеем и Ньютоном. А при жизни ваших родителей мы взяли под свой контроль НАСА [20]20
НАСА (National Aeronautics and Space Administration) – Национальное управление по аэронавтике и космическим исследованиям США.
[Закрыть], чтобы задержать выход человечества в космос.
– И дергали за веревочки Вечной войны?!
– Я так не думаю. Полагаю, что мы всего лишь сформировали тачальные условия. Вы могли бы сотрудничать друг с другом, если бы это было в природе характеров ваших рас.
– Но сначала вы удостоверились, что наши характеры отличаются воинственностью,– сказала Мэригей.
– А вот этого я не знаю. Это должно было происходить задолго до меня,– Он мотнул головой,– Позвольте мне объяснить. Мы не рождаемся так, как вы или же вы, Антрес-девятьсот шесть. Я думаю, что нас имеется определенное число, порядка сотни, и когда один из нас умирает, вместо него появляется новый. Вы видели, что я могу делиться на две или несколько частей. Когда настанет время появления нового Омни – когда кто-то из нас где-то умрет,– я или кто-то еще разделится, и половина останется обособленной и уйдет, чтобы стать новым индивидуумом.
– Со всеми воспоминаниями и навыками родителя? – спросила Райи.
– Хорошо бы так. Вы начинаете жизнь как дубликат своего родителя, но проходят месяцы, годы, и его память исчезает, сменяясь вашим собственным опытом. Хотел бы я иметь наследственную память ста пятидесяти тысяч лет. Но все, что у меня есть, это то, что сообщают мне другие мои сородичи.
– Включая эти слухи о неназванных? – добавил я.
– Именно так. И много раз за свою жизнь я задавался вопросом, не могло ли бы это быть заблуждением – неким вымыслом, который мы все разделяем. Это как с религией: не существует никакого способа, при помощи которого вы или я могли бы доказать, что «неназванных» не существует. А если они существуют, то этим можно объяснить многое, не имеющее иного объяснения. Например, параллельное развитие тельциан и людей и их встречу в наиболее подходящее время. Или же случайные взрывы людей.
– Они происходили во все времена,– ехидно заметила Сара.
– Случается множество разнообразных необъяснимых вещей. Большинство из них получают те или иные объяснения. Но я думаю, что иногда объяснения бывают ошибочными. Если бы при нормальном положении дел вы натолкнулись на останки кого-нибудь, погибшего так же, как ваша подруга, вы, скорее всего, подумали бы о какой-то грязной игре, о бомбе или чем-то подобном. Но, конечно, не о прихоти «неназванного».
В разговор вмешался шериф, и его слова дали новую пишу моим размышлениям.
– Я все же не исключаю грязной игры. Мы видели, как вы делали множество вещей, которые мы назвали бы невозможными. И для меня намного легче предположить, что это, так или иначе, сделали вы, чем поверить в существование невидимых злокозненных богов.
– Тогда почему я сделал это с ней, а не с вами? Почему я не сделал этого с Манделлой, когда он был необыкновенно близок к тому, чтобы убить меня?
– Возможно, вы стремитесь добавить перчику в свою жизнь,– ответил я.– Мне попадались такие люди. И вы решили, что нам двоим стоит жить, чтобы сделать ваш мир более интересным.
– Спасибо, он и так достаточно интересен,– с нескрываемой сварливостью в голосе заметил «священник», резко вскинув голову.– И, судя по всему, намеревается стать еще интереснее.
Часть шестая
КНИГА ОТКРОВЕНИЯ
Глава 1И почти сразу же после этих слов я услышал слабый певучий звук двух флотеров, приближавшихся с разных сторон. Через несколько секунд они стали видимы, а еще через несколько секунд проплыли над нами и опустились в парке.
Это были спортивные флотеры; один ярко-оранжевый, а другой вишневый. Их обтекаемые формы напомнили мне боевые вертолеты времен моей юности – «кобры»,– да они и были похожи на кобр.
Фонари кабин скользнули назад, и из машин выбрались мужчина и женщина. Они тоже были слишком крупными, как и наш приятель, и флотеры покачнулись – казалось, с благодарностью,– освободившись от тяжести своих пассажиров.
Оба, и мужчина, и женщина, увидев нас, моментально уменьшились в размерах. Но все равно они оставляли слишком глубокие следы в траве. Я спросил себя, почему они не прибыли просто в обличье флотеров. Может быть, эти машины были слишком массивными?
Женщина была чернокожая и коренастая, а мужчина был белый и настолько невзрачный, что его лицу было бы очень трудно дать описание. Своего рода защитная окраска, предположил я. Они были закутаны в тоги из естественной необесцвеченной ткани.
Не было произнесено никаких слов приветствия. Трое Омни около минуты молча беседовали между собой, глядя друг на друга.
Потом женщина заговорила:
– Скоро сюда прибудут еще некоторые из нас. Мы тоже умираем насильственной смертью, так же, как умерла ваша подруга.
– Неназванные? – спросил я.
– Что вы можете знать о неназванных? – отозвался мужчина.– Хотя я думаю, что это они, потому что происходящее противоречит физическим законам.
– Они могут управлять физикой?
– Похоже на то,– сказал наш «священник».– Взрывающиеся люди, испаряющееся антивещество... Десять миллиардов существ, перенесенных, как вы выразились, в какую-то космическую колонию нудистов. Или братскую могилу.
– Боюсь, что это все же могила,– заметила женщина.– И мы вскоре присоединимся к ним.
Все трое уставились на меня. Первым заговорил безликий человек:
– Это сделали вы. Вы попытались покинуть галактику. Убежать из пределов, отведенных неназванными для нас.
– Это же смешно,– возразил я.– Я уже не раз покидал галактику прежде. Кампания Сад-сто тридцать восемь проходила в Большом Магеллановом Облаке. Другие кампании были в Малом Облаке и возле звезды-карлика в созвездии Стрельца.
– Коллапсарный скачок – это не то, что полет в пространстве,– сказала женщина.– Червоточины. Это почти то же самое, что изменение квантового состояния, а затем возвращение к прежнему.
– Все равно что прыжок с дерева с привязанной к ногам лианой,– вставил наш любитель старины.
– А вы на своем космическом корабле,– продолжала женщина,– убегали по-настоящему. Вы вошли на территорию неназванных.
– Это они вам сказали? – резко спросила Мэригей.– Вы общаетесь с неназванными?
– Нет,– ответил мужчина.– Это лишь умозаключение.
– Вы могли бы назвать это Бритвой Оккама [21]21
Оккам, Уильям (ок. 1285—1349), английский философ и богослов. Сформулировал имевший важное значение для всей последующей науки принцип, получивший название Бритвы Оккама, согласно которому понятия, не сводимые к интуитивному опыту и не поддающиеся проверке в опыте, должны быть удалены из науки: сущности не следует умножать без необходимости.
[Закрыть],– добавила женщина.– Это наименее сложное из возможных объяснений.
– Значит, мы вызвали гнев бога,– подытожил я.
– Если хотите, можно сказать и так,– ответил безликий.– А вот мы сейчас пытаемся сообразить, как привлечь к себе внимание бога.
Мне хотелось закричать, но Сара смогла выразить обуревавшие меня мысли более спокойно.
– Если они такие всемогущие и вездесущие... то, похоже, они продолжают следить за нами. И даже слишком пристально.
«Священник» покачал головой.
– Нет. Это спорадическое явление. Неназванные оставляют нас одних то на несколько недель, то на несколько лет. Затем они вводят какую-то новую переменную, словно ученый или, может быть, любопытный ребенок, и смотрят, как мы на это будем реагировать.
– Убрать всех?..– задумчиво произнесла Мэригей.– Вот это переменная?
– Нет,– сказала черная женщина.– Я думаю, что это означает завершение эксперимента. Неназванные чистят клетку.
– И что нам следует делать...– начал было безликий человек и вдруг умолк.– Моя очередь,– сказал он спустя пару секунд и туг же взорвался, но не брызгами крови, кишок и обломками костей.
На его месте возник вихрь белых частиц, маленький снежный буран. Частицы попадали на землю и бесследно исчезли.
– Черт возьми! – воскликнул «священник».– Он мне очень нравился.
– Что нам следует делать,– продолжила женщина, как будто ничего не произошло,– это попытаться привлечь внимание неназванных и убедить их оставить нас в покое.
– А вы двое,– сказал «священник», указав на меня и Мэригей,– с очевидной вероятностью являетесь ключом. Это вы спровоцировали их.
Макс, все это время стоявший рядом с нами, исчез и вскоре вернулся, облаченный в боевой костюм.
– Макс,– окликнул я его,– подходи к вещам реально. Мы не можем бороться с ними таким образом.
– Мы не знаем,– глухо ответил он.– Мы не знаем ничего.
– Мы все еще не знаем, правду ли вы говорите,– вновь вмешалась Сара.– Есть неименуемые или нет, это еще на воде писано. Вы сделали это – вы уничтожили всех и каждого, а теперь играете с нами. Вы не можете доказать обратного, не так ли?
– Один из нас только что умер,– возразил «священник».
– Нет, он изменил свое состояние и исчез,– сказал я в ответ.
«Священник» улыбнулся.
– Именно так. Разве не это происходит с вами, когда вы умираете?
– Бросьте,– сказала Мэригей.– Если это дело Омни, если это они устроили такую ужасную шутку, то мы обречены независимо от того, что будем делать. Так что мы можем принять их слова за чистую монету.
Сара открыла было рот, чтобы заговорить, постояла так с секунду и закрыла его.
– Вот дерьмо,– вдруг проговорил Макс. Боекостюм покачнулся и вновь встал неподвижно.
– Ну вот, опять,– ровным голосом сказал «священник».
– Макс! – во все горло заорал я.– Ты здесь? – Молчание.
Мэригей подошла к костюму сзади: там находилась рукоять экстренного открывания.
– Я сделаю?..
– Рано или поздно придется,– ответил я.– Сара...
– Я смогу выдержать,– отозвалась она.– Я видела Аниту.– Ее и без того бледное лицо стало белым как мел.
Мэригей открыла костюм, и все оказалось именно так плохо, как я себе это представлял заранее. Там не осталось ничего, что можно было бы счесть за останки Макса. На землю, хлюпая, вытекло несколько галлонов крови и других жидкостей. Нижняя часть костюма была полна клочьями мяса и обломками костей.
Сара согнулась вдвое; ее вырвало. Я чуть не последовал ее примеру, но сохранившийся, как оказалось, старый боевой рефлекс заставил меня стиснуть зубы, сделать три очень глубоких вдоха и проглотить то, что подступало к горлу.
Макс был из тех людей, которых любишь, несмотря на то, кем он является и что делает. И они вот так запросто разделались с ним, словно смахнули с доски вышедшую из игры пешку.
– Неужели мы можем быть причастны к этому? – прокричал я.– Можем ли мы хоть что-нибудь объяснить?
Мой голос сорвался.
Звуки двух взрывов донеслись из гостиницы, и сразу же раздался истерический крик.
Мэригей застонала, ее ноги подогнулись, она потеряла сознание и растянулась на тротуаре. Сара, я думаю, даже ничего не заметила. Она стояла на коленях, захлебываясь рыданиями, обхватив себя руками, в то время как ее тело содрогалось в конвульсиях, пытаясь освободить и так совершенно пустой желудок.
Антрес-906 посмотрел на меня.
– Я готов,– медленно сказал он по-английски.– Я не хочу больше оставаться здесь. Пусть неназванные заберут меня.
Я кивнул, с трудом согнув шею, и подошел к Мэригей. Опустился на колени, приподнял ее голову и попытался платком вытереть ее лицо. Она частично очнулась и, не открывая глаз, обхватила меня рукой за талию. Ее трясло, но она молчала, лишь дышала с трудом.
Это была та близость, какую могут иметь немногие люди. Наподобие той, которую мы чувствовали иногда во время сражения или непосредственно перед боем: мы должны умереть, но мы умрем вместе.
– Забудь о неназванных,– сказал я.– Мы пользовались взятым взаймы временем с самого дня зачатия... И мы...
– Украденным временем,– поправила она, все так же не открывая глаз.– И сделали из него хорошую жизнь.
– Я люблю тебя.– Это мы произнесли одновременно.
Послышался громкий удар: боевой костюм упал. Легкий бриз, до сих пор веявший с недалекого океана, полностью переменился, превратился в сильный ветер и принялся порывами налетать на костюм. Что-то ужалило меня сзади в шею – кость или осколок кости,– еще раз ужалило и со стуком упало в костюм.
Со звуком, похожим на стук пересыпаемых сухих палок, в раскрытой раковине боекостюма поднимался неполный скелет. Предплечье, локтевая кость и лучевая кости прицепились к правому локтю; на запястье выросли ладонные кости, а от них в неполную секунду отросли пальцевые фаланги.
Затем поверх таза возник комок перепутанных кишок, желудок, мочевой пузырь; все происходило быстрее и быстрее: появлялись печень, легкие, сердце, нервы и мускулы. Череп наклонился вперед на позвонках под тяжестью мозга, а потом медленно поднялся и посмотрел на меня голубыми глазами Макса. Какое-то мгновение лицо оставалось двухцветным – красным и белым,– словно медицинский препарат, с которого содрали кожу. А потом оно покрылось кожей, на голове появились волосы, сразу же кожей покрылось и все тело, а затем в нужных местах не выросли, а просто возникли волосы.
Он осторожно шагнул из костюма, и на нем появилась одежда; свободная хламида. На его лице было напряженное суровое выражение. И подошел к нам. Он или оно.
Мэригей уже сидела.
– Что происходит? – спросила она сдавленным голосом, совершенно не похожим на тот, которым говорила обычно.
Человек (или существо) уселся перед нами, скрестив ноги.
– Вы ученый.
– Макс?
– У меня нет имени. Вы ученый.
– Вы неназванный?
Он отмахнулся от вопроса.
– Уильям Манделла. Вы ученый-естествоиспытатель.
– Меня этому учили. Сейчас я преподаватель естественных наук.
– Но вы понимаете природу исследования. Вы понимаете, что такое эксперимент?
– Конечно.
Омни подошел к нам и остановился поблизости. Он кивнул чернокожей женщине.
– Выходит, она была очень недалека от истины?
– Эксперимент окончен? – вопросительно произнесла она.– И вы приступили к забою подопытных животных?
«Макс» медленно покачал головой.
– А что я могу поделать? Сначала подопытные мыши удирают из клетки. Затем они начинают соображать, что с ними происходит. А потом требуют переговоров с экспериментатором.
– Если бы эксперимент проводил я,– сказал я,– то поговорил бы с мышами.
– Да, именно так и поступил бы человек.– Он осмотрелся с выражением непонятного раздражения.
– Так поговорите,– бросила Мэригей.
Он несколько секунд смотрел на нее.
– Вы, когда были маленькой девочкой, мочились в постель. И ваши родители не соглашались отпустить вас в лагерь, пока вы не перестали это делать.
– Я забыла об этом.
– Я ничего не забываю.– Он повернулся ко мне.– Почему вы не любите фасоль?
Я не мог сообразить, к чему он клонит.
– У нас на Среднем Пальце не растет фасоль. Я даже не помню, какова она на вкус.
– Когда вам было три земных года от роду, вы засунули сухую фасолину себе в нос. И, пытаясь вытащить, пропихивали все дальше и дальше. Ваша мать наконец сообразила, почему ребенок так сильно плачет, но от ее лечения дело пошло еще хуже. Фасолина от влажности стала разбухать. Она отвела вас к знахарю, жившему в коммуне, и тот еще сильнее все испортил. Когда они в конце концов доставили вас в больницу, врачам пришлось дать вам наркоз, чтобы извлечь фасолину, а у вас довольно долго были проблемы с носовыми пазухами.
– Это вы сделали?
– Я наблюдал за этим. Я подготовил исходные параметры задолго до вашего рождения, так что, можно сказать, что да, это сделал я. Я слышу звуки взмахов крылышек каждого воробья, и ни один звук никогда не оказывается для меня неожиданным.
– Воробья?
– Не берите в голову.– Он встряхнул плечами, как будто сбрасывал ношу с плеч.– Эксперимент окончен. Я ухожу.
– Уходите?
Он встал.
– Из этой галактики.
Земля неподалеку вдруг взорвалась, и пара ботинок, которые мы захоронили под пальмами, прилетели обратно, на то место, где в момент гибели стояла Анита. Над ними сконцентрировалось месиво из частиц плоти и костей, к ужасным останкам откуда-то стянулось алое облачко, и тело начало восстанавливаться.
– Думаю, что не стоит изменять условия и возобновлять эксперимент с того момента, когда его ход нарушился,– сказал он.– Я просто оставлю вас на произвол судьбы. А где-нибудь через миллион лет взгляну, что получилось.
– Только мы? – сказала Мэригей.– Вы убили десять миллиардов людей и тельциан и теперь вручаете нам пять пустых планет?
– Шесть,– поправило существо в белом,– и они не пусты. Люди и тельциане не мертвы. Просто убраны.
– Убраны,– тупо повторил я.– И куда же вы их убрали?
Существо улыбнулось мне, как будто подготовило напоследок какой-то приятный сюрприз.
– Как вы думаете, сколько места, вернее, какой объем потребуется для того, чтобы сложить десять миллиардов человек?
– Помилуй бог, я не знаю. Большой остров?
– Одна и одна треть кубической мили. Они все сложены в Карлсбадских пещерах [22]22
Крупнейшая в мире по объему гротов система карстовых пещер, находящаяся в горах Гуаделупе в штате Нью-Мексико (США). Большую часть территории штата занимают пустыни.
[Закрыть]. А теперь они проснулись, голые, холодные и голодные,– Похожее на Макса существо (пожалуй, все-таки «он») взглянуло на часы.– Ну, положим, я могу подбросить им немного еды.
– Средний Палец? – сказал я.– Они тоже живы?
– В большом элеваторе в Вендлере,– ответило существо.– Вот им по-настоящему холодно. Я кое-что сделаю для них. Готово.
– Вы можете совершать действия быстрее, чем со скоростью света?
– Естественно. Скорость света – это лишь одно из ограничений, которые я поставил для эксперимента,– Он (оно?) поскреб пальцами подбородок.– Пожалуй, я его оставлю. Иначе вы станете совать нос во все дырки вселенной.
– Луна и Марс? Небеса и Кисос?
Он кивнул.
– В основном холодные и голодные. А те, кто на Небесах, горячие и голодные. Но они все, вероятно, смогут найти какую-нибудь еду прежде, чем примутся поедать друг друга.
Он смерил взглядом Мэригей и меня.
– У вас двоих особое положение, так как никто, кроме вас, не помнит столь давних времен. Я изрядно позабавился, конструируя вашу ситуацию. Ну а для меня время все равно что пол или, скажем, стол; я могу прогуляться назад, к Большому Взрыву, или вперед, к тепловой смерти вселенной. Жизнь и смерть – обратимые состояния. С моей точки зрения, тривиальные. Как вы могли видеть здесь.
Мне, наверно, не следовало это говорить, но я все же сказал:
– Значит, теперь вас забавляет то, что вы позволяете нам жить?
– Это один из способов разрешения ситуации. Или же, как вы могли бы сказать, я даю эксперименту возможность идти своим собственным путем, без корректировки. А я пройдусь на миллион лет вперед и посмотрю, что произойдет.
– Но ведь вы уже знаете будущее,– сказала Мэригей.
Существо в теле Макса закатило глаза.
– Будущее – это не линия. Это стол. Существует множество видов будущего. В противном случае, зачем было бы экспериментировать?
– Не уходите! – вдруг заговорила Сара. Он нетерпеливо взглянул на нее.– Мы видим события подобными линиям, линиям причин и следствий. Но вы же видите миллионы линий на своем столе.
– Бесконечное количество линий.
– Пусть так. Есть ли во вселенной еще что-нибудь, кроме вашего стола? – Он улыбнулся.– Имеются ли другие столы? Существует ли комната, где они находятся?
– Другие столы имеются. Ну а если они находятся в комнате, то я ни разу не видел стен.
Затем он заговорил почти точно в унисон с Сарой:
– Значит, есть кто-то еще, надзирающий за всем происходящим.– ЖеНский голос прозвучал вопросительно, а мужской утвердительно. А закончила одна Сара: – Надзирающий за вами и вашими столами?
– Сара,– ответил Макс,– на некоторых из этих бесчисленных линий ты решишь остаться живой через миллион лет, когда я вернусь. Тогда ты сможешь спросить меня. А может быть, решишь не делать этого.
– Но если нет больше никого, если вы бог...
– Что? – удивленно сказал Макс, ощупывая белую ткань.– Что здесь, черт возьми, происходит? – Он взглянул на боекостюм.– Я вдруг почувствовал ужасную боль во всем теле.
– Я тоже,– подхватила Анита. Она голышом сидела по-турецки на том самом месте, где умерла, держа одну руку на коленях, а другую прижимая к груди.– А затем я внезапно снова очутилась здесь. Но ты оказался одетым.– Она взглянула на нас, подняв брови.– Что здесь, черт возьми, происходит?
– Бог знает,– ответил я.
