Текст книги "Точки над «i»"

Автор книги: Джо Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава тринадцатая

Ромашка сглотнула, а Марта попыталась усмехнуться, хотя чувствовала, что щека у нее нервно подергивается. Билли выглядел злым, хотя на самом деле, когда он подошел к их столику, на его лице была улыбка.

– Как дела девочки? – он хотел, чтобы прозвучало иронично и дразняще, но вышло как-то неуклюже и по-сутенерски.

– Привет, – хором ответили они.

– А что ты тут делаешь? – спросила Сара, чувствуя себя неловко, с застывшей ухмылкой на лице.

– Решил сегодня не зависать с ребятами и ушел пораньше, – ответил Билли. – Думал, найду здесь трех шалуних.

«Интересно, как ему удается заставить слово «шалунихи» звучать как "тупые шлюхи"»? – подумалось Марте, и она поняла, что очень злится на него:

– Слушай, почему бы тебе не дать бедной девочке отдохнуть от себя и не пойти куда подальше? – спросила она.

Лицо Сары исказилось от ужаса, и она незаметно для всех пнула Марту по ноге. Марта истерично расхохоталась.

– Ха! Ха! Шутка!

Ромашка присоединилась к веселью, стараясь, чтобы это выглядело как можно более естественно, но получилось не очень убедительно. В это время зазвонил ее мобильный, впервые так вовремя. Она извинилась. Звонил Чарли с сообщением, что кто-то звонил из клуба «На посошок» и спрашивал о ней.

– Вот дерьмо, – расстроилась Ромашка. – Совсем забыла, что у меня сегодня выступление.

Она собрала вещи в облаке дыма от самокруток и запаха жасминового парфюма и выскочила в панике на улицу, бросив через плечо: «Увидимся на выходных!»

– Я вижу, что мое присутствие напрягает. Девичьи разговоры и все такое, – сказал Билли. – До встречи. Не задерживайся, Сара, о'кей? – и растворился в вечерней мгле.

– Зачем ты это сделала? – спросила Сара.

– Что? – удивилась Марта; гериатр увидел бы в такой короткой памяти доказательство начинающейся болезни Альцгеймера. Затем:

– Иногда меня просто тошнит от вашего притворства. Он просто бык.

– У него свои проблемы.

– Неужели? Расскажи, какие.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Сара.

– Да ладно тебе. Еще полчаса до закрытия, и мы не должны ссориться из-за мужика.

– Мы и не ссоримся, – солгала Сара. – Но я все-таки пойду.

Марта представила себе, как между ней и подругой выросла плотная стена, край которой практически уперся в дверь.

– Ладно, – сказала она веселым голосом. – Обсудим на выходных? – Это было полуутверждение-полувопрос.

Сара медленно пошла домой, надеясь, что у Билли не испортилось настроение. Билли дома не оказалось.

Марта, оставшись в компании со стаканом, одним глотком допила свою содовую, сделав при этом мерзкое лицо, и тоже ушла.

Ромашка добралась до клуба достаточно быстро, летя на велосипеде как на крыльях, игнорируя светофоры и заставляя водителей кричать вслед удаляющемуся силуэту отборные ругательства. Ей хотелось остановиться и объяснить всем, что обычно она так не поступает, но сейчас ей нужно было настроить себя на саркастический комедийный лад, поэтому она просто обернулась и попыталась посмотреть на них вызывающе. Некоторым женщинам, правда, это не всегда удается, особенно если они на самом деле милые и принадлежат к среднему классу.

С Ромашкой в этот вечер выступали на одной площадке Дик Мудвин и Уилл Хатчард. Дик Мудвин был последним, а Ромашка шла перед ним. У Уилла Хатчарда дела шли неплохо, когда она добралась до клуба. Он был из Ливерпуля, и его понурое усатое лицо само по себе было комичным, а отповеди насмешникам были, по общему мнению, настолько хороши, что все остальные ими пользовались.

– Тебе когда-нибудь хотелось кого-нибудь убить? – спросила Ромашка у Дика, когда они сидели в крошечной гримерке, из грязного окна которой было видно только ноги и лодыжки, идущие по своим делам в ночном Сохо.

– Разве что одного малолетку, который не захотел у меня отсосать, – ответил Дик. Он часто говорил так, будто находится на сцене.

– Нет, я серьезно.

– Ты что, хочешь кого-то убить? – неожиданно заинтересовался Дик.

– Хотелось чуть раньше, – ответила Ромашка, – Иногда думаю: вот бы у меня был пистолет… просто припугнуть их, понимаешь?

– А кто они? – спросил Дик.

– Ну, говнюки всякие.

– Я достану тебе ствол, если ты этого хочешь, детка, – предложил Дик, стараясь подражать Хэмфри Богарту, но вместо этого получилось, как у американца, пережившего апоплексический удар.

– Да ты шутишь, – ахнула Ромашка.

– Вовсе нет, – слегка обиделся Дик. – Пойдем со мной в Кэннинг-Таун завтра, и я поговорю там с ребятами.

Ромашка почувствовала себя как во сне, будто это был вовсе и не ее голос. – Да нет, все в порядке. Это просто бред какой-то.

– Да ладно тебе, – сказал Дик, – прикольно будет. Сможешь Чарли башку отстрелить, например.

– Да меня не Чарли злит, – ответила Ромашка.

Это задело Дика, Ромашка давно ему нравилась, хотя и не принадлежала к «его типу» женщин.

– Как хочешь.

– Я не знаю, – произнесла Ромашка, и все у нее внутри похолодело.

– Короче. Звякни мне на трубу, если надумаешь, – предложил Дик.

Глава четырнадцатая

– Кто-нибудь пристрелите ее, пожалуйста!

Волна смеха прокатилась по темному залу, дарив деморализованную Ромашку осознанием того, что сегодня не в лучшей форме, самооценка упала ниже плинтуса, а Насмешник вернулся.

Да, в конце концов она про себя окрестила его Насмешником с большой буквы, и теперь он просто обязан будет над ней издеваться до тех пор, пока она не освободит от него землю. «В смысле не человеком, а одним насмешником будет меньше», – тут же добавила она про себя. Быть смешной постоянно невозможно. У каждого есть плохие дни, и самым страшным кошмаром для каждого комика является день, когда муза оставляет его и перебирается к злейшему сопернику, поднимая его комедийные способности еще выше.

Ромашка сникла, и публике стало даже немного жаль ее, но она еще не научилась использовать эту симпатию себе во благо, и после парочки шуток, подошедших бы скорее для кружка вязания, она покинула сцену.

– Я этого пиздюка за тебя порву, если хочешь, – галантно предложил свои услуги Дик Мудвин, когда они шли по коридору.

– Спасибо, – жалким голосом поблагодарила его Ромашка.

– Короче, где там этот юморист? – спросил Дик, выйдя на сцену. – Давненько я не трахал козлов.

Толпа восторженно заулюлюкала. Они чувствовали, что у него все под контролем, а Ромашка отползла подальше, чтобы посмотреть работу мастера, несмотря на то, что его педофильские шуточки превращали ее в ханжу, чего раньше она за собой не замечала.

К краю сцены от бара продефилировала какая-то тетка, пришедшая позже всех. Ромашка сжала зубы, зная, что Дик влупит ей из обоих стволов. Женщина была толстовата, даже в полумраке, и Дик пошел в атаку на уничтожение.

– Любовь моя, – сказал он. – Анонимные Анорексики собираются в другом клубе.

Мужские смешки.

– Я не анорексик, – ответила тетка с точно отмеренной иронией в голосе. Толпа захихикала.

Тетка продолжила:

– Я не анорексик, потому что ем много всякого дерьма, в то время как с тобой, по-моему, происходит абсолютно противоположный процесс.

Женщины засмеялись. Парни уважительно хмыкали. Дик выглядел удивленным.

– Когда рожаешь? – попробовал он старый комедийный стандарт для толстух.

– Минут через пять, – ответила тетка. – Поможешь? Ведь это твой засранец.

Публике понравилось. Кое-где захлопали и засмеялись.

Ромашка внезапно осознала, что этой теткой у сцены была Марта, и почувствовала укол зависти к тому, как ловко она пикировалась с Диком.

Шутки Дика становились все гаже и гаже, и в конце концов он ретировался с достоинством, на которое только был способен постоянно преследуемый охотниками на педофилов комик.

– Ну ты даешь! – воскликнула Ромашка, обнимая Марту.

– Фигня. Просто удачный гормональный всплеск в нужное время.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Ромашка.

– Не хотелось идти домой после депрессивной встречи с Билли. Хотелось посмеяться. Посмотрела в газете, увидела, что ты сегодня выступаешь, ну и так далее.

– Ты видела парня, который меня высмеивает? – спросила Ромашка.

– Нет. А что?

– Я об этом еще не рассказывала, но он был уже на нескольких моих выступлениях и постоянно надо мной глумится.

– Какое прелестное извращение, – заметила Марта: когда дело доходило до сексуальных преследований, она вела себя как подросток.

– Это вовсе и не прелестно. Это страшно. Он прислал мне записку и CMC.

– Ты бы на него сначала посмотрела, прежде чем истерить. Может он красавчик.

– Марта, будь посерьезней! – взорвалась Ромашка. – Что я могу сделать? Я очень уязвима во время выступления, и люди всегда знают, где я выступаю, потому что это написано в газетах.

– Ну извини, – буркнула Марта. – Я уверена среди комиков достаточно мужиков, которые могли бы за тебя постоять.

– Я бы на это особо не рассчитывала. Если этот Насмешник выйдет на меня с хлебным ножом, могу точно гарантировать, что все Короли Комедии скорее рванут на выход, чем будут рисковать своими блистательными карьерами.

– Тогда тебе лучше достать пистолет, – предложила Марта.

– Знаешь что, – начала было Ромашка, но замолчала, когда услышала, как публика гонит со сцены Дика Он, как обычно, зашел слишком далеко в своих шутках и начал историю о том, как изнасиловал курицу и как это повлияло на ее вкус после того, как ее приготовили для воскресного обеда.

Ромашка и Марта ушли из клуба, решив посидеть в кафе и выпить по чашке кофе с бубликами.

В кафе было полно народу, поскольку была пятница, и несколько пьяных мужиков приставали с дурацкими пьяными советами ко всем, кому не могли дать по морде.

– К вам можно, красавицы? – спросил один из вышеупомянутых, обдав подруг ароматом блевотины и пива.

– Мне бы не хотелось, – ответила Ромашка, забыв, что она комик. – У нас очень личная беседа.

– Отвали, урод, – попробовала Марта менее цивильный способ.

– Не стоит со мной так, толстушка-пампушка, – ответил тот, и тут же рухнул, ударившись лицом о край стола. Из носа закапала кровь, и у Марты возникли неприятные мысли о том, сколько передающихся через кровь болезней может быть в этом фонтане. Пьяный поднялся, зажав рукой распухший шнобель.

– Я сказала, вали отсюда! – заорала на него Марта и, толкнув его, заставила катапультироваться в сторону соседнего столика, ударившись о который, пьяный мужик рухнул на пол.

– Пойдем отсюда, – предложила Ромашка, – что-то сегодня здесь не очень.

Они оставили на столике деньги и ушли в ночь, не зная, что Мистер Разбитый Нос так и остался лежать в отключке после второго визита на пол.

– Вызовите «скорую», – сказал один из посетителей, в жилах которого еще текло «молоко человечности».

– Вышвырните его на улицу, – предложил другой, и хозяин кафе сделал первое, хотя второй вариант ему нравился больше.

Санитаров прибывшей «скорой помощи» не слишком впечатлило валяющееся на полу тело. Друг другу они, скорее всего, сказали что-нибудь типа «Еще один пьяный мудак. Пустая трата времени», хотя с виду действовали как воплощение профессионализма, положив его на носилки и запихнув в машину.

Пока они ехали по улицам Лондона в сторону госпиталя, напоминающего картину Иеронима Босха «Сад Земных Наслаждений», санитары были так заняты разговором о планах на предстоящие выходные, что не заметили, как последний вздох покинул тело.

Ромашка и Марта шли, не подозревая о том, что стали убийцами, и обсуждали появление Билли в пабе.

– Мне показалось, что он ее проверял, – сказала Марта.

– Может, он просто по дружбе зашел за ней, чтобы забрать домой, – возразила ей Ромашка.

– Почему ты всегда пытаешься увидеть в поступках людей что-то позитивное? – возмутилась Марта.

– Сама не знаю, – вздохнула Ромашка. – Надо признать, сейчас через одного все мудачье сраное.

Это шокировало Марту, которая слышала от Ромашки такие выражения только в критические дни, когда та вела себя так, будто выпила коктейль с тестостероном.

Тут, словно в подтверждение слов Ромашки, группа девчонок лет восемнадцати вышла из аллеи, и принялась издеваться:

– Глянь, это просто чертовы Лорел и Харди – чистые комики, – сказала одна, и другие ее поддержали дружным кудахтаньем. Ромашка и Марта прибавили шагу, и девчонки, жадные до куда более интересных приключений, чем преследование двух тридцатилетних теток, отвалили.

– Как думаешь, люди кричат комплименты, когда пристают на улице? – задумчиво спросила Ромашка.

– Конечно, кричат. Например «Классные сиськи!» или «Я бы тебе вдул!»

– Да нет, я не то имела в виду, – поморщилась Ромашка. – Я имела в виду, скорее, «Ты такая милая и дружелюбная – сразу видно, что ты обращаешься с остальным человечеством как с равными».

– Размечталась.

– Но почему все эти насмешки такие негативные и ужасные?

– Ты сказала «насмешки». Это не то, что слышишь на улицах.

– Да нет. То самое. Фу-у-у.

Марта зажала нос, желудок подпрыгнул к горлу, когда они проходили мимо длинного ряда мусорных контейнеров, в которых ковырялся бездомный.

– Мелочью не выручишь, милая? – спросил он.

Ромашка порылась в карманах и нашла монету в один фунт.

– Спасибо, красавица! – возрадовался бомж так, будто и не было этой холодной ночи и его вонючей одежды, а сам он не спал на собачьем дерьме.

– Пожалуйста, – улыбнулась Ромашка, выглядя при этом тошнотворно блаженной и, честно говоря, именно так себя и чувствуя. Настроение поменялось.

– Ну и хуй на тебя, корова высокомерная! – крикнул бомж, швырнув монету на тротуар с такой яростью, что Марта и Ромашка вздрогнули.

– Ну и ладно, – Ромашка нагнулась подобрать монету, и бродяга бесцеремонно сблевал ей на спину.

– Господи Боже! – провыла она.

Мужик, откинув голову назад, захохотал как безумный клоун и скрылся в ночи.

Марте едва удавалось сдерживать содержимое собственного желудка, когда она осторожно вытирала салфеткой спину подруги.

Ромашка была исполнена теперь уже привычной, урбанистической ненависти.

– Так бы и убила этого старого ублюдка, – сказала она.

– Думаешь, смогла бы? – задала Марта философский вопрос.

– Если бы у меня был пистолет, я быстренько избавила бы его от страданий.

– Да, но он выглядел счастливым до тех пор, пока ты не начала строить из себя Мать Терезу, – заметила Марта.

– Я этого не делала.

– Делала.

– В общем, меня тошнит оттого, что я слишком обычная, в разумных пределах милая личность, на которую все срут, – сказала Ромашка – На улицах, в клубах, даже на работе… причем люди, которые, если честно, даже места на этой планете не заслуживают.

– Я тебя прекрасно понимаю, но кто мы такие, чтобы решать? – возразила Марта – Я бы отстрелила этому Билли яйца, но не хочу потом из-за него сидеть в тюрьме, и еще не хочу разрушать жизнь Сары.

– А может, ты сотворишь ей жизнь, – предположила Ромашка, – и давай будем честными, мы судим его куда мягче, чем какой-нибудь стандартный среднеазиатский диктатор.

– Хорошо, – сказала Марта – если бы у тебя была возможность стереть Билли с лица земли, ты бы это сделала?

– Ты отлично знаешь – я бы это сделала, подруга, – ответила Ромашка, которая не могла избавиться от проскакивающих время от времени словечек из жаргона хиппи, – и, возможно, у меня это получится.

Она рассказала Марте о предложении Дика Мудвина, и та стала уговаривать ее пойти на встречу и купить пистолет. Власть, которая заключалась в оружии, показалась ей очень привлекательной, и, пока они шли по грязным улицам, Марта нарисовала в воображении несколько сцен, в которых она могла бы заставлять людей делать то, что хочется ей,закончив милым сценарием с участием Преподобного Брайана.

Подошел ночной автобус. Обе женщины вошли в него и полезли на верхний этаж, чтобы Марта могла вдоволь нанюхаться сигаретного дыма от пропитанных алкоголем хулиганов, сидевших там.

Это было глупой ошибкой, потому что той ночью, как и всегда, ночной автобус служил транспортом для самых грубых и неприятных персонажей, которые только возможно вообразить от едва соображающих алкашей до групп агрессивных подростков. Ромашка и Марта вжались в сиденья, но инцидент с бродягой превратил Ромашку в мишень.

– А что это так воняет? – поинтересовался один из подростков, и этот вопрос по какой-то причине вызвал истеричный смех у остальных его приятелей.

– Это вон те две тетки, – ответил он сам себе и указал пальцем в направлении Марты и Ромашки. Это было намеком для всех остальных пассажиров автобуса, которые теперь могли вздохнуть с облегчением и уставиться в окно, пока Марту и Ромашку будут убивать.

Глава пятнадцатая

Поездка в окружении банды подростков, употребивших некое количество субстанций не столь тривиальных, как алкоголь или наркотики, нельзя считать удачным концом вечера.

«В наше время содержимое химических лабораторий доступно по цене пачки сигарет любому мальчишке», – подумала Марта, так что бог знает, какие биохимические дисбалансы могли вызвать их сегодняшнее антисоциальное поведение.

Одним из аспектов путешествия по ночному городу является понимание того, что, если ситуация выйдет из-под контроля, никто не пошевелит пальцем, чтобы вам помочь. Огромное количество оправданий наполнит головы людей, и все они будут базироваться на том факте, что рисковать шкурой за другого человека, которого ты даже не знаешь, просто не стоит.

От осознания этого Ромашка почувствовала себя совсем беззащитной, а беременность Марты обязывала встать на защиту подруги. Она также понимала, что обе они не достаточно привлекательны, чтобы репортаж о них поместили на первых полосах газет в случае, если их покалечат или убьют, поскольку для этого нужно выглядеть чуть ли не моделью. Печально, но нация не оплакивает смерть некрасивых граждан, если, конечно, пострадавшие не являются важными персонами.

Ромашка решила взять на себя ответственность и попыталась действовать мирным путем:

– Понимаете, это от меня воняет, – сказала она извиняющимся тоном учительницы воскресной школы. – На меня мужик наблевал, понимаете?

Можно было подумать, это самая смешная шутка, которую когда-либо слышала эта банда. Они разразились громким хохотом, катаясь по проходу, тыча друг в друга пальцами и всячески раздражая остальных своим ржанием. Лидер банды, однако, не смеялся. Его одутловатое лицо с написанным на лбу заоблачным коэффициентом умственного развития и желанием изучать медицину ничего не выражало. От достижения цели его удерживали плохой характер и родители, считавшие профессию врача «пидорской». Он принял решение:

– Мне не нравится запах. Давайте вышвырнем ее из автобуса.

Смех разом прекратился, когда до остальных членов банды, которые были всего лишь малолетками-переростками, дошло, что от них требуется. Они понимали, что неподчинение этой ходячей пицце может вызвать недовольство, чреватое насилием против них, поэтому считали, что лучше рискнуть и покалечить кого-нибудь, выбросив из автобуса, чем навлечь на себя его гнев. Некоторые, как трусливые псы, начали подкрадываться к Ромашке, которая запаниковала и забормотала: «Все нормально. Я сама», но поняла, что они хотят позабавиться с ней, независимо от того, что она будет говорить или делать. Марта также поняла, что дела плохи, и попыталась остановить неуверенных подростков:

– Эй вы, говнюки малолетние, – начала она, пытаясь выглядеть спокойно, – может, выберете себе кого-нибудь по росту, то есть поменьше меня, – слишком поздно поняв, что «то есть» говорить было не нужно.

Перетрусившие подростки оглянулись на своего лидера, чей взгляд оставался равнодушным, и поняли, что придется подчиниться его прихоти.

Рука Марты сжала швейцарский армейский нож, пытаясь открыть лезвие, но, к сожалению, открылся сегмент для удаления камней из лошадиных копыт. «Самое то для этих ослов», – мрачно подумала она. Она чувствовала, как ребенок шевелится и дергается внутри. По крайне мере хоть кто-то не против подраться.

Когда малолетки приблизились, Ромашка захныкала, но так тихо, что слышать это могла только Марта.

– Не бойся, – успокоила ее Марта, – с нами все будет о'кей. Кто-нибудь да поможет.

Пассажиры автобуса прислушивались к каждому слову и боялись вздохнуть, а некоторые отчаянно переглядывались. Среднего возраста пара из Америки очень хорошо знала о последствиях вмешательства в такие дела – они попытались однажды сделать это в Нью-Йорке и были избиты; молодая пара из Южного Лондона одновременно решили, что не хотят быть порезанными перед самой свадьбой из-за какой-то облеванной хиппушки. Четверо пьяных студентов знали достаточно о лондонском транспорте, чтобы держать рот на замке, а чуть малочисленная группа подростков постарше знала что соотношение сил не в ее пользу и уставилась в спинки впереди стоящих кресел. Оставался только тихо сидящий на переднем сиденье автобуса и терпеливо выжидающий удобного момента хорошо подготовленный физически и морально некто мистер Майкл Рэндалл, проводивший много времени по вечерам в ожидании подобной ситуации. До сих пор ничего не происходило. По иронии судьбы его рыцарство потребовалось двум несчастным девушкам, которые недавно записались к нему в группу. Он ничем не выдал своего присутствия – он никогда не делал этого во время своих вылазок на тот случай, если вдруг его побьют или унизят.

Хотелось бы написать, что Майкл Рэндалл с достоинством поднялся со своего места и встал посреди автобуса, сверкая глазами и обнажив оружие, но не тут-то было. Он как-то ловко соскользнул с сиденья и с яростью, которой хватило бы на десятерых, полетел с воплем на противника, потому что где-то вычитал, что крик всегда был основным деморализующим фактором: от бунтарского вопля Конфедератов в Гражданской войне до рева шотландской бедноты при Каллодене, от которого стыла кровь.

Тинейджеры были в шоке от того, что какая-то тощая человеческая версия голема решила дать им бой, и были уверены, что Ант, самый здоровый из них, может спокойно его вырубить. Однако тот был ослеплен Майклом Рэндаллом, безжалостно ткнувшим ему пальцами в глаза, прежде чем смог что-либо предпринять, и рухнул на пол, вопя и держась за лицо. «Нытик», – подумала Марта.

Разозлившись на такое злостное посягательство со стороны какого-то хорька-педофила, дружки Анта, Джез и Люка решили дать отпор. Джез выбросил кулак с сторону Майкла Рэндалла, но тут же получил жесточайший и точный удар ботинком по яйцам и с воем присоединился к приятелю на полу. Люка вынул блеснувший на секунду нож, но во вторую секунду Майкл Рэндалл выкрутил его у него из руки и воткнул в ногу. В этот момент банда поняла, что врага можно взять только числом, и Дом, Лоб и Таз, чьи имена подошли бы трем форвардам в Чарльтон Атлетик, начали окружать Майкла Рэндалла, чтобы свалить его и выбить из него дерьмо. Однако Майкл Рэндалл тысячи раз прокручивал подобный сценарий в голове и, вытащив скалку (легче прятать, да и ручка удобнее), стал наяривать по головам, как на ксилофоне, до тех пор, пока они не оказались внизу у выхода из автобуса, удивляясь внезапно появившемуся желанию прижаться к своим мамочкам, которые кроме подзатыльников им ничего с самого детства не давали.

Оставался еще лидер банды, Моз, сидевший и смотревший на то, как наголову разбивают его лейтенантов. Он усмехался, уверенный в том, что сможет справиться со всем, что приготовил для него маленький педик. Однако у Майкла Рэндалла для Моза было кое-что особенное. Непонятно откуда он вытащил что-то напоминающее каску с прикрученной металлической полосой, и прежде чем Моз понял, что произошло, он уже сидел с дуршлагом на голове, в то время как Майкл Рэндалл легким движением гаечного ключа затянул ленту потуже и вышвырнул его в окно. Затянуто было туго до боли, однако так, чтобы не причинить реального вреда. Проходя на свое место, Майкл Рэндалл подмигнул Марте и Ромашке, в то время как автобус хохотал, наблюдая бегство униженного Моза.

Моз на собственной шкуре узнал значение слова «высмеивать», когда, идя по улице, слышал крики: «Подожди, щас очистки вынесу» или «Смотри, чтобы мозги не вытекли».

В ту ночь Майкл Рэндалл лег в постель рядом с женой, улыбаясь, а Марта и Ромашка решили возобновить занятия в его классе.