Текст книги "Точки над «i»"

Автор книги: Джо Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава двадцать девятая

Сара поняла, что в квартире Ромашки и Чарли долго не протянет. В их стиле жизни было то, что заставляло ее тосковать по собственной квартире, где было все, что нужно: комфорт, заурядность и простота – качества, которые сильно перевешивали страх перед парой-тройкой вероятных «фонарей». Она понимала, что сознательно преуменьшает значимость произошедшего и не просто так съехала со своей квартиры, но плохие воспоминания поблекли, а тоска осталась.

Чарли и Ромашка делали все, что могли. Купили, например, хлопья к завтраку, которые не скормили бы и врагу, таблоид (Ромашку тошнило от одной только мысли, что эта газета находится в ее квартире), а Чарли старался не комментировать потрясающую глупость Сары в вопросах политики. Однако оба они почувствовали нарастающее напряжение, возникшее в квартире, и после нескольких жалких дней, когда Сара по утрам уходила на работу, словно зомби, возвращаясь вечером оттуда еще менее живая, они решили приободрить ее и взять с собой на демонстрацию в субботу и на большое важное выступление Ромашки в Комедийной Лавке в воскресенье.

Сара изо всех сил постаралась изобразить воодушевление, но тут же сникла. Ей отчаянно хотелось спрятаться от всех, закрывшись в комнате, но единственным местом в квартире Ромашки, где она могла это сделать, был туалет. Сара выходила погулять в парк поблизости, но комментирующие ее внешность подростки и пытающиеся познакомиться психи быстро отбили у нее интерес к этим прогулкам. Через некоторое время она действительно почувствовала проблеск интереса к грядущей демонстрации. Это было что-то, чего она никогда в своей жизни не делала; каждый раз, когда по ТВ показывали что-нибудь, имеющее отношение к политике, ее мозг отказывался работать. Однако она как-то наблюдала типов, очень похожих на Чарли, которые дрались с полицией, и подумала, что, возможно, она сможет сублимировать свою злость и как следует поорать, потому что прогулки по магазинам после работы не помогали.

Ромашка жалела Сару и все больше злилась на Билли за то, что он создал такое вот печальное существо. Хуже того – она злилась на то, что Саре очень хотелось к нему вернуться.

Еще Ромашка очень нервничала из-за предстоящего выступления, хотя у нее была возможность попрактиковаться в маленьком пабе в графстве Кент. По случайному совпадению дело происходило в Мэйдстоуне, городке, откуда Сара была родом, и они собирались познакомиться с ее мамой, Конни, в пабе, где должно было состояться выступление.

Согласно Саре, Мэйдстоун был эквивалентом Юга в Штатах, и беззубые местные свинопасы были той еще аудиторией, которую хлебом не корми, дай поджарить пришлых столичных комиков.

Наконец настали выходные, и Сара сидела в маленькой комнате с Чарли и Ромашкой и молилась, чтобы они включили побитый телевизор и дали ей возможность тупо в него впериться. Напрасно. Пытаясь развлечь ее и отвести мрачные мысли, они пригласили своего друга мужского пола по имени Сим. Сим собирал и рассказывал сказки – он пропутешествовал шесть месяцев за границей. Он позвонил Ромашке и Чарли и пообещал рассказать кучу новых историй, если они его накормят. В туалете, ненадолго спрятавшись от того, что Чарли называл «World Music», Сара подумала, что взрослый человек, рассказывающий сказки, наверняка мудак. Ей захотелось позвонить Билли и вместе посмеяться над этим, потому что это у них хорошо получалось вместе. Она очень хотела, чтобы он сам ей позвонил, но не знала, что Билли решил не звонить ей, пытаясь заполучить ее обратно при помощи хитроумного плана.

В дверь постучали, и Сара подпрыгнула.

– Сим пришел, – сказала Ромашка. – Ты выходишь?

– Через минуту, – крикнула Сара, морально настраиваясь на подготовленное для нее странное представление. Ромашка позвонила Марте и спросила, не хочет ли она, Тед и малыш прийти послушать Сима.

– Да я скорее проделаю в своем животе дыру, вытащу через нее щипцами кишки и поджарю их, – ответила Марта, в то время как на заднем плане был слышен голос бедняги Теда, который пытался ее успокоить, говоря: «Дорогая, не нужно так прямолинейно».

Когда Ромашка сварливо передала ответ Марты (у нее пропадало чувство юмора, когда дело касалось друзей), Сара прикусила губу, чтобы не расхохотаться, и очень захотела оказаться у Марты и жить в счастливой нищете, хотя понимала, что и это бы ей быстро надоело. Она вздохнула, надела доброжелательную улыбку и вышла в страну сказок.

Все было, как она и ожидала. Когда Сара потом рассказывала об этом Билли, она определила это так: «Он несколько часов нес всякую херню о феях».

Ромашка же делилась с коллегами по работе своим восхищением от «удивительного понимания мира и заботы о человечестве». Сара обезболивала себя вином и прерывала россказни Сима сдавленными смешками и фразами типа «что за ерунда!».

Поскольку она спала в той же комнате, что и Ромашка с Чарли, то не могла лечь раньше них, а Чарли скручивал косяк за косяком. Сара пробовала траву много лет назад и испытала только легкий голод и приступ смеха, но в этот раз она подумала: почему бы и нет, – ведь все, что могло хоть как-то сгладить реальность, было для нее благословлением.

– А теперь пара сказок из Тасмании, – объявил Сим.

Сара подавила еще один смешок, когда он начал:

– В стране Тасмании между добром и злом шла тысячелетняя война. Добрые люди Тасмании жили в гармонии на вершинах гор, а злые, волосатые, мерзкие люди жили на равнинах, прячась в лесах, время от времени утаскивая дочерей хороших людей, насилуя их и обращая в рабынь. Однажды добрые люди обнаружили, что осталась у них только прекрасная дочь вождя, и решили они драться за нее до последней капли крови, хоть и не умели этого делать. Конечно же, мерзкие волосатые люди («не было ли там, случайно, среди них Чарли?» хотелось спросить Саре) подкрались к деревне темной ночью и выкрали прекрасную дочь вождя. Добрые люди повыскакивали из своих кроватей, и завязалась кровавая битва до тех пор, пока все добрые люди не были убиты. Вождь злых людей схватил плачущую прекрасную дочь вождя добрых людей и потащил ее к себе. Слеза скатилась по ее щеке и упала злому вождю на шею, и обернулся он тут же змеей, и уполз в лес. Так родился Тасманский Дьявол.

Сара села поудобнее с довольным выражением на лице.

– Подожди-ка, – перебил Чарли. – Тасманский Дьявол – не змея.

– По фиг, – ответил Сим.

– Ага, по фиг, – согласился Чарли и передал свежескрученный косяк Саре. Сара сделала затяжку, которая чуть не катапультировала ее сквозь стену.

– Господь Всемогущий, Ромашка, – прохрипела она, – ну и трава у тебя, подруга.

Ромашка, привычная к траве, хотя и достаточно накуренная, кивнула с отсутствующим видом и пропустила это замечание мимо своего сознания.

Некоторое время Сара сидела тихо, а когда Ромашка спросила, не хочет ли она травяного чая, посмотрела на нее с выражением чистой злобы на лице и ответила: «Я – зло!»

– О-о, – протянула Ромашка. – «Два ноля» ее достали.

– Ага, – сказал Сим. – А вот еще одна клевая сказка из Тасмании. Она называется «Почему деревья перестали говорить».

– Я больше не Сара, – заявила Сара.

– Эй, успокойся, детка, – сказал Сим. – В этой сказке может быть и кое-что для тебя.

– Только смерть принесет мне облегчение, – отозвалась Сара.

– Охренеть, – изумился Сим, обеспокоенно посмотрев на Чарли и Ромашку. – Боюсь, тут я тебе не помощник, принцесса.

Затем Сим, никогда особо не заботившийся о мнении аудитории – если бы он это делал, то никакой аудитории у него бы и не было, – продолжил свою «телегу»:

– В Тасмании деревья разговаривали друг с другом, чуваки.

Сара заплакала.

– Да, я знаю. Это прекрасно, детка, – сказал Сим.

Сара зарычала волчицей и этим послала тревожный сигнал Ромашке, которая, будучи накуренной, восприняла крик о помощи, словно он шел из обитого ватой туннеля. Затем Сара начала подвывать.

– Продолжай, прекрасная, – не растерялся Сим. – На том острове были волки. Рад, что ты присоединилась. Ладно, продолжаю историю. Деревья занимались любовью посредством слов, и их зеленые ветви раскачивались…

– Хочешь сказку? – спросила Сара. – Вот тебе сказка, ты, скучный хиппан. Сказка о маленькой девочке, появившейся на свет в этом говенном мире у проститутки, которую трахнул клиент и которая спутала даты и опоздала на две недели с абортом. Нелегально сделать аборт у нее тоже не получилось, и ребенок родился в грязной квартире в злом городе, и каждый день ей приказывали заткнуться, пока мамочка работает, чтобы соседи не услышали ее и не вызвали соцработников. Потом было какое-то количество бойфрендов. Некоторые били девочку, некоторые трогали везде, а у некоторых она отсасывала.

Сим выглядел смущенным, и у Ромашки с Чарли на лицах проявилась чувствительность, более свойственная представителям среднего класса.

– Сара, – заметила Ромашка, – тебе не обязательно это рассказывать.

Сара проигнорировала.

– …А затем, когда она подросла и уехала, то встретила кого-то, кто был красив и умен, и она вздохнула с облегчением. Пока он ее не ударил… – Сара закрыла лицо руками и заплакала.

– А что это была за несчастная шлюха? – спросил, как всегда, «дальновидный» Сим.

Впервые Чарли ударил сам, а не получил удар.

Упирающегося Сима вытолкали из квартиры. Сим протестовал, говоря, что его лучшая сказка из Зимбабве про цыплят колдуньи не была рассказана.

Ромашка уложила Сару на раскладную кровать и укрыла ее одеялом, надеясь, что подруга уснет и ей не будут сниться демоны.

Утром квартира выглядела безупречно. Трава произвела на Сару странный эффект, поскольку она вычистила каждый сантиметр, пока не упала в бессознательном состоянии в шесть утра.

– Я приняла таблетку аспирина от головной боли, – объяснила она Чарли, который решил промолчать.

Никто не сделал ничего разумного, например, никто не осведомился о метеопрогнозе на день демонстрации, нытье Сары о том, что «она не знает, что одеть», раздражало Ромашку еще больше, чем обычно:

– Это не вечеринка или свадьба, – сказала она Саре. – Ты можешь надеть то, что тебе хочется. Вырази себя через цвета и ткань.

– Но мне нравится, когда мне подсказывают, что надеть, чтобы я знала, – возразила Сара, у которой недостаток стабильности и безопасности в юном возрасте развил привычку к работам по дому и системе кодирования в одежде, которые дали бы фору даже самым анальным из одержимых психов. В конце концов Ромашка выбрала для нее наименее консервативные вещи, которые нашлись в чемодане Сары, тщательно уложенные и спрессованные.

– Мне понадобится зонтик? – спросила Сара.

– Только если свиньям по башке стучать, – бодро ответил Чарли.

– Там что, будут животные? – удивилась Сара.

Чарли сдался и решил оставить в покое разум Сары, который ему представлялся вакуумом, в котором там и сям плавали знания о знаменитостях.

Сара, Ромашка и Чарли доехали на автобусе до места общего сбора в Сити. Атмосфера была расслабленной и непринужденной, хотя Чарли сразу же показал Саре предполагаемых нарушителей спокойствия, которые, без сомнения, вскоре достанут из рюкзаков свои ломики и гаечные ключи и примутся лупить копов по головам до тех пор, пока те не сдадутся.

Демонстрация состояла из разрозненных групп «зеленых», призванных собраться вместе через Интернет и имеющих одну общую главную цель – борьбу с глобальным капитализмом. К сожалению, ни одна из групп не знала, каким образом это можно осуществить, и потому они собирались в таких центрах глобального капитализма, как, например, Сити в Лондоне, выкрикивая оскорбления в тщетной надежде на то, что ребята из Сити внезапно одумаются, оставят на время отмывание грязных денег и примкнут к их рядам. Проблема была в следующем: для протеста они выбрали субботу и кроме протестующих и полицейских вокруг не было ни души.

Играла музыка, с лотков продавали еду, люди пели и танцевали, и впервые Саре понравился этот мир, который она имела возможность рассмотреть поближе за прошедшую неделю.

– Так, значит, будут не только грязные собаки на веревках? – поинтересовалась Сара.

– Нет, не только, – ответила Ромашка, почувствовав непонятно откуда взявшееся напряжение.

Саре казалось, что если Ромашка собирается стать комиком, то с ней будет весело, и она была шокирована, обнаружив полную этому противоположность. Ромашка была сродни пароварке, выпускающей периодически струйки пара под давлением и часто на грани взрыва. Сара знала все о ее легендарном предменструальном синдроме, и почему Чарли не мог завести собаку, хотя очень хотел. Ромашка объяснила, что собака получала бы пинков ежемесячно, и когда Чарли вспоминал, как она обращается с ним, то был рад тому, что у них нет пса, поскольку его несчастная задница давно бы стала вогнутой.

Чарли и Ромашка болтали, когда Сара внезапно спросила:

– Эй, а это случайно не Марта с Тедом, с… э… как его теперь зовут?

– Не знаю, – ответила Ромашка. – Эй! Марта!

Марта, увидев по телевизору в новостях сообщение о намечающейся демонстрации, была уверена, что Ромашка и Чарли там тоже будут и наверняка прихватят с собой Сару.

Это была бы прекрасная возможность сообщить им новое имя ребенка. Тед согласился, хотя и не очень обрадовался, а уж когда увидел множество потрепанных хиппи, то часть его, хотя он и списал это на возраст, пожалела сидящих в минивэнах в ожидании нового Армагеддона прыщавых и желторотых копов. Марта, Сара и Ромашка поцеловались и обнялись. Впервые за много дней они были вместе. Народ прибывал, и становилось шумно, так что вышеозначенный ритуал нужно было совершить, пока они еще могли слышать друг друга. Марта достала ребенка из коляски и держала его перед собой, как трофей, что пришлось ему не по душе:

– Как вы знаете, мы не могли согласиться при выборе имени. Тед хотел назвать его в честь отца Мелвином, я хотела дать ему имя Джуд. Мы решили пойти на компромисс, и разрешите представить… театральная пауза… Джелвин!

За этим заявлением последовала тишина. Практически все демонстранты стояли с открытыми в ужасе ртами. «Черт возьми, это намного хуже Иисуса», – подумала Ромашка.

– Шутка, – сказал Тед. – Его зовут Джон.

Присутствующие дружно вздохнули с облегчением, хотя Ромашка всерьез опасалась, что Марта отколет очередную глупость, дав ему второе имя «Креститель», но нет, это был старый добрый Джон без закидонов. «Только вот вопрос о том, что Тед владелец стрип-клуба в Сохо, пока еще никто не поднимал», – вспомнила Ромашка, хотя не знала, стоит ли его озвучивать.

– Как ты считаешь? – спросила она Сару. – Вывести его на чистую воду?

– В смысле, спросить его насчет работы? – поинтересовалась Сара – Я, может, тоже к нему попрошусь – мне жутко наскучила должность телефонистки.

Ромашка уставилась в пропасть, разделяющую ее и Сару в социальном, культурном, да и во всех других смыслах.

– Я не это имела в виду, Сара. Я имела в виду насколько неприемлемо, с точки зрения женщин, существование таких клубов.

– Да расслабься ты, – отмахнулась Сара. – Людям давно плевать на такого рода дерьмо.

«Возможно, им также наплевать на домашнее насилие», – подумала Ромашка, но вслух сказала:

– Тогда им, черт побери, следовало бы, и меня тошнит от этого.

– Эй, старуха сварливая, – одернула ее Сара.

– Ладно, – извинилась Ромашка. – Проехали. – И она замолчала, потому что ей не хотелось ссориться с Тедом в такой солнечный день, когда вокруг столько единомышленников-демонстрантов. К сожалению, это продлилось недолго.

Они стояли и трепались, когда «снаряд» вдруг ударил Ромашку по затылку («снаряд» на языке демонстрантов означал любой предмет, больше и тяжелее батончика «Сникерс»).

– Ай, – вздрогнула Ромашка и посмотрела на «снаряд». Это была четверть кирпича и она подивилась, как это он ее не вырубил. Кажется, он прилетел со стороны полиции.

– Полиция что-то затевает! – обратилась она к Чарли, пытаясь перекричать музыку.

– Ясно, – крикнул в ответ Чарли. – Им это с рук не сойдет! – И он начал проталкиваться сквозь толпу в сторону беспорядочно стоящих полицейских вместе с другими мужчинами, одетыми в точно такую же униформу, что и Чарли.

– Не наделай глупостей! – бросила Ромашка в спину быстро удаляющегося Чарли, но это было все равно что кричать вслед коту, чтобы он оставил мышей в покое.

До Теда внезапно дошло, что его ребенок и Марта вот-вот окажутся в эпицентре бунта, и он сказал:

– Пожалуй, нам пора.

Марта, забывшая временно, что она недавно родила, хотела остаться и посмотреть, что будет дальше, и назвала его «обломщиком».

– Пошли отсюда, – приказал он. Но было слишком поздно. Волнение быстро распространилось, и пути к отступлению были отрезаны, так как полиция окружила группу, которую они считали потенциально опасной и, словно овчарки, пасущие стадо овец, пытались загнать людей на соседнюю улицу, где их было бы легче контролировать.

Марта увидела, как некоторые атакуют «Макдоналдс», и указала на них пальцем:

– Глянь на этих придурков, – сказала она – Жрать хочется, сил нет.

– Они сражаются с влиянием глобального капитализма, – объяснила Ромашка.

– За последние несколько лет там стали намного хуже кормить. Может, им об этом сказать? – прокомментировала Сара.

– Пойдем отсюда, Марта, – сказал Тед, пытаясь протолкнуться и выйти из толпы демонстрантов. Тед был крупным мужчиной, и народ старался не вставать у него на пути. За ним, как корабли за ледоколом, шли Марта, Сара и Ромашка. Морщась от запаха немытых тел и дешевой парфюмерии, тычков и проклятий, они наконец добрались до края.

– Пропусти нас, приятель, – обратился Тед к полицейскому, загородившему ему дорогу. – У меня тут семья, и я беспокоюсь, как бы они не пострадали.

– Раньше надо было думать, – ответил коп, – стойте, где стоите.

– Да ладно тебе, – сказал Тед. – Мы тут вообще случайно.

– Выпустите нас, пожалуйста, – попросила Марта. – Я очень хочу писать и сейчас упаду в обморок.

– Заткнись, шлюха, – сказал коп.

Это было последней каплей, и кулак Теда врезался в морду копа. Через секунду полисмен валялся на земле без каски, с разъяренным сквозь толпу в сторону беспорядочно стоящих полицейских вместе с другими мужчинами, одетыми в точно такую же униформу, что и Чарли.

– Не наделай глупостей! – бросила Ромашка в спину быстро удаляющегося Чарли, но это было все равно что кричать вслед коту, чтобы он оставил мышей в покое.

До Теда внезапно дошло, что его ребенок и Марта вот-вот окажутся в эпицентре бунта, и он сказал:

– Пожалуй, нам пора.

Марта, забывшая временно, что она недавно родила, хотела остаться и посмотреть, что будет дальше, и назвала его «обломщиком».

– Пошли отсюда, – приказал он. Но было слишком поздно. Волнение быстро распространилось, и пути к отступлению были отрезаны, так как полиция окружила группу, которую они считали потенциально опасной и, словно овчарки, пасущие стадо овец, пытались загнать людей на соседнюю улицу, где их было бы легче контролировать.

Марта увидела, как некоторые атакуют «Макдоналдс», и указала на них пальцем:

– Глянь на этих придурков, – сказала она – Жрать хочется, сил нет.

– Они сражаются с влиянием глобального капитализма, – объяснила Ромашка.

– За последние несколько лет там стали намного хуже кормить. Может, им об этом сказать? – прокомментировала Сара.

– Пойдем отсюда, Марта, – сказал Тед, пытаясь протолкнуться и выйти из толпы демонстрантов. Тед был крупным мужчиной, и народ старался не вставать у него на пути. За ним, как корабли за ледоколом, шли Марта, Сара и Ромашка. Морщась от запаха немытых тел и дешевой парфюмерии, тычков и проклятий, они наконец добрались до края.

– Пропусти нас, приятель, – обратился Тед к полицейскому, загородившему ему дорогу. – У меня тут семья, и я беспокоюсь, как бы они не пострадали.

– Раньше надо было думать, – ответил коп, – стойте, где стоите.

– Да ладно тебе, – сказал Тед. – Мы тут вообще случайно.

– Выпустите нас, пожалуйста, – попросила Марта. – Я очень хочу писать и сейчас упаду в обморок.

– Заткнись, шлюха, – сказал коп.

Это было последней каплей, и кулак Теда врезался в морду копа. Через секунду полисмен валялся на земле без каски, с разъяренным видом.

Глава тридцатая

Тед был быстро окружен полицейскими, жаждавшими постоять за честь коллеги, который, как считали некоторые из них, слабо стоял на ногах и упал от легчайшего тычка. Однако, каким бы сильным ни был удар Теда, отмахаться от набросившейся на него толпы копов у него не было шансов.

Марта была в шоке от столь открытого бандитского поведения. Она наивно полагала, что, по крайней мере, полиция могла бы попытаться выглядеть достойнее банды гопников, но копов это не слишком беспокоило.

В какой-то момент, находясь по градом ударов, Тед услышал в свой адрес краткое сообщение о том, что он арестован и будет доставлен в участок, где с ним разберутся. Он вздохнул, понимая, что по прибытии в вышеупомянутое заведение ему предстоит еще одна порция тумаков от представителей закона Ее Величества Королевы.

Марта храбро попыталась вступить в спор с копами, арестовавшими Теда, но тем было наплевать на отцовство как таковое – а Марта начала именно с этого аргумента, – и вероятность того, что Теда отпустят домой только потому, что он отец новорожденного ребенка, была слишком мала.

Сара совершенно неожиданно для себя также была в бешенстве. Учитывая, что раньше она жила в коконе правого таблоидного ханжества, она до сих пор отказывалась верить в существование полицейского беспредела. Что касается более тонких концепций, таких как, например, классовое неравенство, то маленькие часики в ее голове уже начали обратный отсчет до начала просвещения. Оскорбления, мат и угрозы, которые она ежедневно слышала от Билли, всплыли в ее памяти, и она внезапно представила его как преуспевающего полицейского. Наверное, она могла бы посоветовать ему сменить профессию. Он мог бы бить других вместо нее. Она присоединилась к бесполезным попыткам Марты уговорить копов и несколько раз назвала их старшего «пидором» – это слово ему очень не понравилось, да и сама Сара вряд ли произнесла бы его неделю назад. Особенно по отношению к блюстителю порядка.

– Молодец, – потрепала ее по плечу Марта, на секунду забыв о погребенном под покровом сержантов Теде.

Внезапно полицейские подхватили Теда, как большой гроб, и, бегом доставив его к автобусу, зашвырнули внутрь, словно он был большим мешком дерьма.

Марта, чьи гормоны бушевали с той же силой, как и в самый первый день после рождения ребенка разрыдалась, когда Ромашка крикнула им в спины: «Чтоб вы сдохли, свиньи!» Сара присоединилась к Ромашке, чувствуя себя неловко, но получая от этого немалое удовольствие.

Откуда-то появился Чарли с мороженым, фланирующий, словно по пляжу.

– Что такое? – удивленно спросил он и только тут понял, что Марта плачет, Сара, с красным лицом, вот-вот рванется в бой, а Ромашка, как обычно на демонстрациях, выглядит смущенно-агрессивно.

– Где тебя черти носили, Чарли? – раздраженно спросила она. – Ты все пропустил. Они забрали Теда.

– Этого прото-фашиста? А что он натворил? Избил какую-нибудь женщину?

– Пошел ты, Чарли, – Марта даже перестала плакать. – Может, он и не ездит в Гластонбери тусоваться, но в душе он прекрасный человек.

– Скажи это женщинам-наркоманкам, больным СПИДом, которых он нанимает в свой стрип-клуб, – ухмыльнулся Чарли.

– Да когда ты повзрослеешь, – взорвалась Марта. – Они все богатые студентки и купаются в деньгах.

– Он их эксплуатирует, старушка, – сказал Чарли.

Джон расплакался.

– Ладно. Я пошла отсюда, – заявила Марта. – Пойду лучше узнаю, что там с Тедом.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Сара – Хочу поговорить с тобой насчет работы у Теда.

– Сара, – возмутилась Ромашка, – о чем ты вообще думаешь?!

– У меня хорошая фигура, – ответила ей Сара, – и я уверена, что это место в сто раз лучше, чем моя нынешняя дерьмовая работа. И вообще, мне что, всегда надо иметь политически направленную причину специально для тебя?

– Политически правильную, – механически поправила Ромашка.

– А что скажет Билли? – случайно вылетело у Марты.

– Мне плевать, – отмахнулась Сара, – мы с ним разошлись.

Ромашка и Марта хлопнули по рукам и сплясали от радости. Чарли тоже выглядел довольным.

– Ну тогда пойдем, – сказала Марта, и они ушли.

Чарли покачал головой.

– А может попробовать ее отговорить? – спросил он и, забывшись, прикурил косяк.

– Не стоит, – ответила Ромашка. – Да у тебя и не получится.

В эту же самую секунду по воздуху, почти горизонтально, прилетел полицейский и сбил Чарли на землю. Вот так Тед и Чарли оказались в одной камере.

Камера была переполнена. В ней находилась пара карманников, которые, увидев толпы демонстрантов, понадеялись поживиться, сумасшедший хиппи, чье лечение было запущено, поскольку его постоянно тянуло к неприятностям, мужик, ударивший подружку, о чем-то с ней поспорив, и два подростка, укравших машину и разъезжавших на ней в районе демонстрации, целясь в тех, кто им не понравился, из пневматической винтовки.

Чарли и Тед уселись в углу, стараясь держаться в стороне от происходившего в камере дурдома. Чарли решил выступить в роли отца невесты, поскольку делать особенно было нечего, и задавал Теду вопросы, проверяя его на пригодность в качестве партнера Марты.

Естественно, Чарли тут же перешел к теме клуба, которым владел Тед, так как провел много времени, выступая против этой индустрии, и чувствовал, что просто обязан попытаться и разрушить ее по кирпичику.

– С женщинами обращаются так, будто они вещи, чувак, – высказал он свое мнение. – А ты способствуешь этому.

– Слушай, приятель, – ответил Тед, побитый и злой и не сидевший прежде в тюрьме, – я не собираюсь спорить, да, таково наше общество, но уж поскольку эти места существуют, то не лучше ли будет, если владельцами будут люди типа меня, которые хорошо обращаются с девушками и стараются обеспечить их безопасность.

– Так ты их там не мацаешь? – удивился Чарли.

– Нет, я их не «мацаю», как ты мило выразился, – фыркнул Тед. – Приходи и посмотри сам как-нибудь.

– Ромашка мне никогда не разрешит, – с сожалением в голосе сказал Чарли.

– Приходи с ней, – предложил Тед.

Чарли хохотнул, представив себе последствия такого вопроса, особенно во время предменструального синдрома, и вздрогнул, поежившись.

– Что, кто-то по могиле твоей прошел? – усмехнулся Тед.

– Нет, но точно пройдет, если я попрошу ее сходить со мной в стрип-клуб, – сказал Чарли.

– Ладно, я сам с ней поговорю, – засмеялся Тед.

– Надеюсь, нас сегодня выпустят, – заметил Чарли. – У Ромашки сегодня выступление в Мэйдстоуне, и это ее предварительное выступление перед реально большим шоу в хорошем лондонском клубе. Хотелось бы поехать и поддержать ее.

– Может, тебе и повезет, – предположил Тед. – Я-то, скорее всего, здесь до утра завис.

Чарли понял, что с огромным, уродливым Тедом ему, потасканному старому хиппи, намного спокойнее здесь, в камере. Теду достаточно было посмотреть на соседей по камере, чтобы у тех отпала всякая охота к общению, и ночь прошла спокойно.

Ромашка и Марта выяснили по Ромашкиному мобильнику, что Тед и Чарли находятся в одном полицейском участке, где сказали, что их выпустят к утру, после того как разберутся с ними.

Ромашка вспомнила, что Чарли был в своих старых сандалиях, которые она никак не могла заставить его выкинуть.

– Вот же дерьмо, – произнесла она вслух. – Нам придется ехать в Мэйдстоун без парней.

– Я бы с удовольствием, – сказала Марта – Но я поеду с Джоном домой ждать Теда.

Ромашка с Сарой заметили нежность в голосе Марты при упоминании имени Теда.

– Собираетесь жить вместе? – поинтересовалась Ромашка.

– Не знаю, – ответила Марта. – Пока что у нас все хорошо, и еще он прелесть.

Сара и Ромашка посмотрели на нее внимательно, пытаясь понять, не шутит ли она.

Она не шутила.

– Ладно. Нам пора, – сказала Сара. – Надо заехать домой и переодеться.

Ей было странно, что она скоро встретится с матерью после стольких лет.

Марте было немного жаль, что она не может провести вечер вместе с Сарой и Ромашкой, как в старые добрые времена, и, когда они перебрались на другую сторону Темзы, чтобы поехать в разные стороны, она почувствовала, насколько изменилась ее жизнь после рождения ребенка. Свободы, которой раньше было полно, теперь будет все меньше, и она будет посвящать себя ребенку и, возможно, Жирному Теду. Она было собиралась оставить Джона у мамы Джуниора и повеселиться со своими лучшими подругами, но поняла, к своему удивлению, что ей этого не хочется. Она жила как хотела, и теперь ей хотелось успокоиться. Она путешествовала географически, сексуально и эмоционально по жизни, полной сумасшедших событий, мелодрам, веселья и по-настоящему хороших друзей. Это было очень важно для нее.

– Слушайте, – сказала она Ромашке и Саре, – вы поезжайте и как следует повеселитесь. Мне бы хотелось просто почитать или посмотреть телевизор. Честно говоря, просто не могу дождаться, когда попаду домой и упаду на диван, и мне не надо будет беспокоиться о том, что надеть, куда пойти, приличные ли у меня трусы, пахнет ли у меня изо рта, следует ли мне принять душ и встречу ли я кого-нибудь достаточно приличного, а не полного мудака, который бросит меня через три месяца или будет обращаться со мной, как с дерьмом.

– Так, значит, Тед и есть твой принц? – удивилась Сара Ей лично казалось, что иметь уродливого бойфренда все равно что иметь герпес – ты о нем не упоминаешь в компании, но все про это знают и обсуждают за твоей спиной, жалея тебя.

Когда подруги разъехались по домам, Ромашка поняла, как сильно она волнуется из-за выступления в Мэйдстоуне и Комедийной Лавке. Пробежав глазами по списку новых шуток, которые она намеревалась испытать на людях, она задалась вопросом, почему она так нервничает. У нее расстроился желудок, и это была плохая новость, потому что туалеты в комедийных клубах оставляли желать лучшего. Ромашка беспокоилась, считая, что ей не хватало только наделать в штаны буквально, когда она готова сделать это метафорически.

Сара рухнула на старый, видавший виды диван и стала думать о Билли, от которого не было никаких известий, с тех пор как они расстались. Прошла неделя, и, несмотря на то, что объективно она понимала, что Билли – тиран и его тирания направлена конкретно на нее, чувство страха и отвращения почти сошли на нет, и она скучала по нему и даже хотела бы с ним потрахаться. Она решила не говорить об этом Ромашке, понимая, что подруга тут же прочитает ей длинную лекцию. «У Ромашки-то все нормально, – подумала она – Ненапряжные, милые отношения с таким парнем, как Чарли, иметь гораздо легче, чем с таким, как Билли».

– Ты готова? – спросила Ромашка, входя в комнату, окруженная аурой раздражения и обреченности.