Текст книги "Точки над «i»"

Автор книги: Джо Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава двадцать первая

Тишину нарушила Пэт.

– Тут ты ошибся, Джуниор, – сказала она. – Марта на девятом месяце, если ты не заметил. Это я шумела. Стыдно, конечно, признаться, но мне нанес визит Преподобный Брайан, и мы немного увлеклись.

От этих слов Джуниора чуть не стошнило, кода он представил себе шумно совокупляющихся стариков, колыхающуюся морщинистую плоть. Он, правда, забыл, что у него плоть тоже морщинистая, хоть и молодая.

Ромашку тоже покоробила картина резвящихся Пэт и Преподобного, но она одернула себя, позволив политкорректности выровнять накренившееся воображение.

«Почему, собственно, – убедила она себя, – старики не могут трахаться столько, сколько им захочется? Если они справляются с этим, то почему бы более молодым не смотреть на старческую похоть сквозь пальцы?»

Теперь Джуниор по-новому взглянул на мать Марты.

– Неплохо, мисс Харрис, – сказал он, отваливая на свою территорию, чтобы обзвонить друзей и рассказать им об отвратительных сексуальных оргиях, происходящих прямо перед его носом.

Остальные чувствовали себя неловко после откровений о ночных шашнях Преподобного и его супруги. Ромашка заметила, как легкая ухмылка пробежала по лицу Билли. У Марты же выражение лица было такое, какого Ромашка никогда прежде не видела. Ближе всего по описанию было бы выражение морды раненого животного, которое вытащили из капкана.

– Ну что, теперь мы знаем, что с Мартой все в порядке. Мы, наверное, пойдем, – предложил Билли, и все двинулись в сторону выхода. Он и Сара неловко попрощались с Мартой и ее матерью и ушли.

Ромашка, не пожелавшая их догонять, дабы они могли выяснить отношения, задержалась.

– Можно вашим туалетом воспользоваться? – спросила она и направилась к туалету, совершенно не понимая, зачем было спрашивать, – ведь в таких просьбах не отказывают. Конечно, разумнее было бы просто проинформировать Марту о том, что собираешься воспользоваться ее сортиром, но, согласно английским правилам поведения, это был бы промах более серьезный, чем открытое уринирование в горшок с цветами, а Ромашке очень хотелось поскорее забыть этот эпизод, случившийся на прошлом дне рождения.

В туалете Ромашка обдумала убедительность заявления Пэт и решила, что та соврала, прикрывая дочь. Но с чего бы Марте идти на такую глупость, как секс с Билли, особенно учитывая, что она знала, что происходит между ним и Сарой? Прежде чем Ромашка смогла остановиться, она поняла, что у нее выходит не только моча, но и нечто гораздо большее – продукт одержимого поглощения отрубей. Подобное нарушение туалетного этикета осудили бы даже самые либеральные сортировладельцы.

– Каждый должен срать у себя дома, – пробормотала она, довольная только что придуманной мудростью, но не очень уверенная в ее смысле.

– Спасибо тебе миллион раз за то, что спасла меня от неприятностей, мам, – Марта воспользовалась минутой уединения и поблагодарила Пэт.

– Я этого не одобряю, – ответила Пэт, – но у тебя и так достаточно неприятностей, – она бросила взгляд на Живот. – К тому же, – продолжила она, – я решила вернуться к твоему отцу.

Марта расстроилась. Жить с матерью было непросто, но, с другой стороны, кроме спальни Марты, куда мать не заходила, квартира стала выглядеть почти нормально.

– Я как жена обязана быть рядом с твоим отцом, любить его, заботиться о нем, лелеять его и стараться изо всех сил на кухне, на людях и в постели, – сказала Пэт.

– Хватит, мам, – Марта пыталась изгнать образ Преподобного, ритмично раскачивающегося в лодке по имени Пэт. –Слушай, мне рожать через пару недель, а папа – козел.

– Не называй его так. Он мой муж.

– Мама, прекрати, – Марта не была уверена, что Преподобный Брайан в качестве мужа – лучше, чем отсутствие всякого супруга.

– А кто отец твоего ребенка? Скажи мне, пожалуйста, и Брайан с ним поговорит.

– Ага. С монтировкой убеждая его на мне жениться?

– Не будь глупой, дорогуша, – у Пэт была способность перенести Марту во времени, заставив ее почувствовать себя шестилетней девочкой.

– Прости. Слушай, хочешь, я тебя провожу до остановки? – Марта была на девяносто девять процентов уверена, что мать откажется от предложения.

– Да, это было бы мило с твоей стороны, – ответила Пэт, к ужасу Марты, и пошла в спальню упаковывать вещи.

Из туалета вышла Ромашка со стыдливым выражением на лице.

– Извини, – сказала она, – как-то само собой получилось.

– Да все нормально, – ответила Марта. – Ты жрешь столько зелени, что твое дерьмо воняет компостом.

– Выпить не желаешь? – невинно спросила Ромашка, надеясь в пабе надавить на Марту и выяснить правду. Она давно знала неспособность Марты хранить секреты: наверняка она будет умирать от желания рассказать обо всем кому-нибудь.

– Непременно, – ответила Марта. – Только маму сначала провожу до остановки, а потом мы можем выйти в город. Как насчет Чарли?

– Он взял выходной, чтобы пойти на какую-то демонстрацию, – рассеянно сообщила Ромашка, не подозревая, что в этот самый момент огромный полицейский из всех сил бьет сапогом по заднице валяющемуся на тротуаре Чарли.

Ромашка, Марта и Пэт вызвали лифт. Когда он их выплюнул на первом этаже, стайка двенадцатилетних девочек, выглядевших на все сорок пять, разразились кудахтающим смехом, оглядев потрепанную троицу.

– Шли бы, что ли, в Сэйнсбери тусовать, – бросила Марта, скользнув по ним презрительным взглядом, снова вызвав у девочек приступ маниакального хихикания.

Пэт, хоть она бы в этом и не призналась, была напутана и очень рада, что дочь и Ромашка были рядом, хотя, если вдуматься, ей все равно имело смысл трусить, будучи в компании беременной и длинной тощей пацифистки, – в драке от них было бы толку, как от Кайли и Дании Миноуг. Пэт решила, что надо быть посмелее.

Автобус подошел довольно быстро, и они сгрудились вместе ради эмоционального тепла, окруженные раздраженными пассажирами – каждый в своем образе. Марта уже привыкла к этому Лондонскому Транспортному Психо-Кабаре. «Всегда невероятно интересно наблюдать, – подумала Марта, – но иногда бывает страшновато». Особенно если какой-нибудь персонаж вдруг выберет тебя из всей аудитории, именно тебя, как произошло и в этот раз, когда какой-то алкаш с пятнами еды на одежде выбрал Пэт.

– Слышь, блядь старая, – он указал на нее, осмелевшую, будучи зажатой между Ромашкой и Мартой.

– Чем могу быть полезна такому жалкому пьяному старому мудиле, воняющему блевотиной? – поинтересовалась она, вызвав у Марты и Ромашки приступ хохота.

– Пошла ты на хер! – выкрикнул алкаш, шокированный полным отсутствием страха в глазах этой шестидесятилетней старухи.

– Маловероятно, что у тебя еще стоит, так не пойти ли тебев пизду? – предложила Пэт.

Пассажиры засмеялись, и алкаш, обидевшись на предательство неблагодарной публики и освистанный насмешниками, выкатился из автобуса на следующей остановке.

– Мама, это было великолепно, – похвалила Марта.

– Не знаю, что на меня нашло, – ответила Пэт.

– Преподобный Брайан, если верить тому, что ты сказала сегодня Джуниору, – сказала Марта. К счастью, Пэт не поняла, о чем речь, и продолжала греться в лучах внезапно свалившегося на нее внимания публики.

Далее они ехали без приключений и на станции Ливерпуль-стрит посадили Пэт на поезд. Новоприобретенная уверенность в себе сделала ее слегка высокомерной, и Марта подумала, что преподобному придется тяжко, когда Пэт вернется домой. Она улыбнулась про себя, когда окно с лицом Пэт в нем исчезло из вида.

– Куда бы нам пойти выпить? – спросила она Ромашку.

– Давай двинем в Барбикан? – предложила та.

Ромашке в душе нравились уличные артисты, и потому она вздрогнула, услышав, как Марта сказала: «Только давай не будем останавливаться около этих мудацких жонглеров, ладно?»

Они зашли в распивочную с большими стеклянными окнами-витринами, в которые можно было рассматривать прохожих.

– Два апельсиновых сока, – обратилась Ромашка к бармену, который выглядел, будто умер неделю назад, настолько медленно он двигался и настолько был бледен.

– Ты шутишь, что ли? Возьми мне Кровавую Мэри, – попросила Марта.

– Думаешь, тебе стоит? – спросила Ромашка.

– Твою мать, и когда это ты превратилась в чертову тетку Муссолини? – возмутилась Марта – Если будешь и дальше такой, я закажу еще одну и попрошу его положить мне туда вишенку.

– Ты когда-нибудь слышала об алкогольном синдроме у новорожденных?

– Слушай, – сказала Марта, – ты и близко понятия не имеешь об этом, и, кроме того, я практически не пила в течение всей беременности, за исключением вчерашнего вечера, конечно.

– Вчерашнего вечера? Я думала, ты была в больнице.

– Я была, – жалобно протянула Марта.

Ромашка почувствовала уверенность в том, что подруга расколется. Так и случилось.

Она рассказала все, без соблюдения пунктуации, акцента на чем-либо или эмоций, но с большим количеством заглавных букв, поскольку еще не решила, плакать, праздновать или требовать еще. Ни она, ни Сара, ни Ромашка обычно не скромничали, рассказывая о своих постельных приключениях, но в этот раз Марта сожалела, что не может поделиться этим с Сарой.

– Марта, я не верю своим ушам. Что будет, если Сара узнает?

– Она не узнает.

– Узнает, узнает. Мне ты рассказала практически сразу. Ты расколешься в течение пары дней.

Марта понимала, что она права.

– И ко всему прочему, Билли бьет женщин.

– Со мной он таким не был, – ответила Марта.

Ромашка поняла, что на автомате повторяет «Марта», и каждое новое высказывание вызывает у нее очередной вздох отчаяния.

– Как бы там ни было, – сказала Марта, – я бы сама убила его. Я чуть это не сделала, перед тем как с ним переспать.

– Марта, – машинально повторила Ромашка, потом добавила: – Да врешь ты все.

– Честное слово, я не вру, – сказала Марта. – Эти гормоны, запрудившие мой организм, заставляют думать о странных вещах. Если бы мне так отчаянно не хотелось трахаться, я бы никогда с ним не связалась.

– А как насчет Джуниора? – спросила Ромашка и добавила: – Ну, если бы тебе отчаянно хотелось.

– Что? И влететь за развращение малолеток? Нет, спасибо.

Она замолчала и некоторое время сидела, уставившись в одну точку.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Ромашка.

Марта была совсем не в порядке. Она почувствовала, как что-то теплое льется по бедрам, и поняла, что у нее отошли воды. На секунду ей показалось, что она плавает в теплом море, и Марта беспомощно стояла, думая о том, сколько из нее еще выльется жидкости в проход бара.

Оказалось немало.

Ромашке показалось, что Марта описалась, и она, немного стыдясь собственных мыслей, отложила это в ту часть сознания, где хранились все забавные истории, случавшиеся с ее друзьями, чтобы затем использовать их на комедийных подмостках.

Полумертвый бармен, неся большую тарелку чего-то, заказанного Мартой, ничего не подозревая, вступил в лужу амниотических жидкостей и, поскользнувшись, упал, сильно повредив копчик.

– Срочно вызовите «скорую»! – закричала Ромашка, и сонный бар ожил. «Скорая» приехала в течение нескольких минут, и санитары быстренько погрузили поверженного бармена на носилки, в то время как Марта и Ромашка бегали вокруг них, пытаясь убедить в том, что им тоже нужна медицинская помощь.

Глава двадцать вторая

Персонал приемного покоя «скорой помощи» не особенно впечатлился Мартой и львиную долю внимания оказывал пострадавшему бармену. Для Марты же это был один из важнейших моментов ее жизни, в то время как для них перспектива чествовать появление в этом мире еще одного вопящего куска красного мяса была чем-то рутинно-скучным.

– Но у меня воды уже отошли! – прокричала Марта вслед удаляющейся заднице официозной, бездетной и явно давно не дотраханной медсестры. Та заявила:

– Вообще-то это воды ребенка, к вашему сведению. Я предлагаю вам вернуться домой и ждать схваток.

Марта, чье знание о родах было скорее почерпнуто из голливудских фильмов и рекламы, чем из медицинских книг, которые она давно планировала купить, но так и не удосужилась, расстроенно повернулась к Ромашке и предложила последовать совету медсестры и поехать домой. Ромашка кивнула и достала спрятанную в чехол для мобильного десятку, заначенную для пожарных случаев, чтобы заплатить за такси. Ее телефон был выключен, пока они находились в больнице, и, когда она его снова включила, он тут же завибрировал, показав, что ей пришло шесть сообщений, которые, естественно, были от Чарли, и каждое приходило со все более тревожным писком, словно намекая на неприятности, приключившиеся с Чарли во время демонстрации, и, пока водитель такси рассказывал Марте о появлении на свет каждого из его шестерых отпрысков, она решила ему позвонить.

– Дерьмово, – ответил он на вопрос о самочувствии, после чего последовало описание траектории полицейского ботинка.

– И как глубоко он вошел в твою задницу? – спросила Ромашка, не зная, что водитель, старый гомофоб, понял это превратно. Марта посмотрела на нее так, что после этого подруга перешла чуть ли не на шепот, и Чарли, подумав, что она вышла из зоны действия сети, отключился.

Схватки начались до того, как машина достигла пункта назначения, и Марта предложила вернуться в госпиталь, но Ромашка смутно помнила, что надо подождать несколько часов, но потом выразилась совсем ненаучно: «Это мудачье тебя просто убивает» – и предложила поехать в госпиталь рожать.

– Может, тебе стоит поехать и присмотреть за бедняжкой Чарли? – спросила Марта, отчаянно моля Бога, чтобы Ромашка осталась с ней.

Ромашка, привыкшая к стычкам Чарли с констеблями и травмами, которые вызывали эти стычки, пообещала остаться с Мартой.

Итак, что надо делать в тот день, когда Живот должен вот-вот превратиться в реального ребенка?

Марте казалось, что ей следует сделать что-нибудь драматическое и запоминающееся.

Ромашка сказала, что в таком случае она могла бы убрать свою спальню, и, как ни странно, как это уже не раз было замечено у беременных, у Марты внезапно взыграл гнездовой инстинкт, и она с энтузиазмом взялась за уборку следов их с Билли связи. Спустя несколько часов боль усилилась, а Марта поняла, что свила уютное гнездышко, в котором она и Ребенок могли прекрасно себя чувствовать в течение нескольких недель. К вечеру схватки стали достаточно частыми для того, чтобы Марта, посмотрев в книжку для рожениц, решилась набрать номер больницы и сказать, что время пришло. Медсестра в приемном покое была вынуждена согласиться, но, когда Марта спросила, приедет ли за ней машина, на другом конце трубки раздался смешок, и Марте стало понятно, что ехать придется за свой счет. Поскребя по сусекам, она нашла только один фунт семьдесят пенсов, а заначка Ромашки была потрачена на дорогу из больницы.

Марте стало совсем плохо:

– Ромашка, что же нам делать?

– Можем проехать на такси на эти деньги, а потом автостопом до госпиталя, – предложила Ромашка, тут же поняв, что сморозила глупость.

Марта предпочла пропустить это предложение мимо ушей.

– Кто у нас из знакомых с машиной? – спросила она.

– Билли?

– Не уверена. Если с ним поедет Сара, я во всем ей признаюсь, – за этим предложением последовал вскрик от пронзившей таз вспышки боли, от чего ее сосед Джуниор подумал, что Пэт снова веселится.

– А как насчет Теда? – предложила Ромашка.

– Ты можешь придумать что-нибудь дельное? – прошипела Марта сквозь сжатые зубы. – Может, пригласим моего папочку и повеселимся, или, может, кто-то, кого я трахнула и сожалею об этом, имеет машину и мог бы отвести нас в больницу в той вымученной тишине, которую могут вызвать только воспоминания о нежелательном сексуальном контакте.

– Ага. Как звали того, от которого ты подцепила бородавки?

– Генри, – вспомнила Марта. – Точно, у него отличная тачка. Давай, звони ему.

Ромашка слегка обалдела, поняв, что Марта дошла до стадии, когда от всего свалившегося на нее за последнее время у нее поехала крыша и она была готова на все.

– Я не знаю номера Генри, – ответила Ромашка и услышала, как Марта начала всхлипывать.

– Я не поеду на сраном автобусе, – донеслось до нее сквозь рыдания.

Джуниор, услышавший движения в квартире, вылез на балкон полюбопытствовать.

– Что там у вас происходит? – поинтересовался он.

– Блядский ребенок вот-вот родится, а у меня нет ни ебаных денег, чтобы добраться до ебаного госпиталя, ни ебаных соображений, где их достать, и меня, блядь, достало все, и я не хочу рожать в этой ебаной крысиной дыре, – вкратце изложила Марта суть ситуации.

– Офигеть, – удивился Джуниор, – я-то был уверен, что обычно девки кроют все матом, только когда ребенок уже, типа, выходит, – от этой картинки ему так стало тошно, что он присел.

– Да сделай же что-нибудь, Джуниор! – заорала Ромашка, потеряв контроль и не осознавая, что слишком многого требует от четырнадцатилетнего подростка.

– Ага, – ответил тот, – щас вернусь.

Джуниор выскочил на улицу и спер БМВ, в этом-то он знал толк. Подъехав к парадной, он принялся сигналить, пока Ромашка не выглянула с балкона и не увидела, как он машет из машины, показывая отчаянно знаками, чтобы они побыстрее спускались.

– Где твоя сумка? – спросила Ромашка.

– Там, – Марта указала на уродливую сумочку.

– Не эта, глупая, другая, та, что ты собрала для больницы со всем необходимым для ребенка и халатом.

– Ты что, думаешь, что я ебаная домохозяйка? Конечно я ни хрена не собрала. Есть намного более интересные вещи в этом мире, чем выбирание халатика и размышления о том, какой из них будет наиболее привлекательно выглядеть с разбрызганной по нему плацентой.

– Господи, Марта, – опешила Ромашка и стала носиться по квартире, как обезглавленная курица, бросая в пластиковый пакет все что ни попадя.

Снизу раздался еще один гудок. Джуниор увидел патрулирующую район полицейскую машину и подумал, что арест был бы нежелательным исходом в данной ситуации.

– Все. Пошли, – сказала Ромашка.

Марта лежала на полу и выла:

– Я не хочу, чтобы он родился! Что я буду делать? У меня нет ни денег, ни постоянной работы, и я не смогу справиться.

– С тобой все будет в порядке, – успокоила ее подруга бесцеремонным тоном санитара из психушки – ее начало раздражать происходящее, и она удивилась тому, что она, хиппи-соцработник, не могла этому противиться.

Марта, ощутив перемену в ее голосе, решила взять себя в руки, схватила сумку, нашла ключи и направилась к двери в сопровождении Ромашки.

Та на ходу говорила по мобильному.

– Да, она уже рожает, нет, не буквально, Чарли, из нее еще ничего не вылезло, но нам срочно нужно в больницу. На машине Джуниора. Нет, Чарли, мне не нравится Джуниор, и я его никогда не хотела и не захочу. Я позвоню тебе, когда у меня будут новости.

Джуниор буквально зашвырнул Марту на заднее сиденье головой вперед, и Ромашке пришлось бегом догонять резко тронувшуюся машину. Полицейских видно не было, но они попали в час пик и еле двигались. Джуниор оказался между молотом и наковальней. С одной стороны, он был черным четырнадцатилетним подростком, который только что угнал БМВ, с другой – ему хотелось как можно быстрее доставить Марту в больницу, потому что он знал – его стошнит от вида крови, а роженица к тому же издавала ужасные звуки, из-за которых он не мог слышать радио.

Зазвонил мобильный Джуниора. Это была его мать, единственный человек, который старался, чтобы Джуниор не стал еще одним малолетним гангстером. Ромашке было слышно, как она на него орет.

– Мама, я не могу сейчас говорить. У меня дела, – запротестовал он.

– Не вздумай отключать телефон…

Он отключил.

Прибытие в больницу было хаотичным безумием, поскольку сначала они не туда въехали и перегородили дорогу машине, в которой находился серьезно больной человек, и, если бы Джуниор не вступил в перебранку с водителем «скорой» о том, у кого больше прав на проезд, они бы попали на место в два раза быстрее. В конце концов Марта с облегчением ощутила, как ее погрузили на каталку, и лежала с закрытыми глазами, пока ее везли по многочисленным коридорам. До ее носа донесся запах сигаретного дыма, и она поняла, что умирает, как хочет покурить. Открыв глаза, она увидела морду Мистера Рака всего в нескольких дюймах от лица.

– Дай покурить, – сказала она и, забрав у него сигарету, крикнула «Пошел! Пошел! Пошел!» Джуниору, и тот погнал ее, пыхающую сигаретой, словно толстый паровоз, дальше по коридору, до самой родильной.

Джуниор чувствовал себя брошенным женихом, в то время как Ромашка объясняла, что он не является отцом ребенка, суровой акушерке, которая не верила ни единому слову, считая, что женщина в возрасте Марты не будет особо разборчивой в выборе партнеров, для того чтобы забеременеть. В качестве альтернативного варианта акушерка предположила лесбийскую связь с Ромашкой – стервятником в одежде, как она ее определила про себя.

Следующие двенадцать часов оказались для Марты полными сюрпризов, учитывая, что ей пришлось делать какие-то немыслимые вещи. Естественно, была боль, и она вполне отдавала себе отчет, что это часть процесса деторождения. Однако способы обезболивания были не настолько удовлетворительными, как ей рассказывала сестра и некоторые из друзей. Попробовав кислород и газ и найдя их столь же эффективными, как парацетамол при мастектомии, она поэкспериментировала с петидином(ерунда) и епидуралом, который действовал, но совсем не так, как ожидалось.

Ромашка превратилась в размытое лицо, которое периодически мелькало у Марты перед глазами и отдавало указания, которые она послушно выполняла. Она дышала, когда ей говорили дышать, и тужилась, когда говорили тужиться, и в 3.30 утра родильную огласил вопль здоровенного засранца-младенца, вышедшего из ее вагины и покрытого слизью и кровью. Суровые черты лица акушерки слегка смягчились, Ромашка зарыдала, а Марта, издав крик, в котором смешались огромная радость, боль, печаль, усталость и удивление, уснула.

Проснувшись через несколько часов и открыв глаза, она увидела очередь, в которой были: Ромашка и Чарли, Преподобный Брайан и Пэт, Сара с синяком и Билли, а также Жирный Тед, отец говнюка.