Текст книги "Зимнее пламя"

Автор книги: Джо Беверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 38

Они уже спустились по парадной лестнице, когда головы всех присутствующих в холле начали поворачиваться, а глаза – смотреть наверх. Дженива тоже повернулась и увидела стоящего на верху лестницы Родгара.

– Друзья мои, возрадуемся! У меня для вас самая удивительная рождественская новость, моя сестра благополучно разрешилась от бремени, и у нее родился сын. Все очень хорошо.

С радостными криками и аплодисментами все устремились в сияющую столовую, но Джениву больше всего поразила искренняя радость, которую она увидела на лице лорда Родгара. Когда он говорил о часах, когда добивался мира, он, должно быть, все время не мог не думать, что события в жизни людей, как ни старайся, нельзя заставить совершаться так, как хочется.

Она возблагодарила Бога, попросила здоровья для ребенка и вместе со всеми направилась в столовую, где стоял празднично накрытый длинный стол, на котором сияли фарфоровые, серебряные и даже золотые блюда и за которым хватило места для всей компании.

На этот раз лорд Родгар и леди Аррадейл сидели рядом в середине длинной стороны стола, а по бокам восседали тетушки. Эша и Джениву посадили напротив хозяев. К сожалению, с другой стороны Эша оказалась мисс Миддлтон, без сомнения, готовившаяся целиком завладеть его вниманием, но Дженива уже сознавала, что эта угроза незначительна, если не считать зависти, которую она чувствовала к богатой наследнице из-за изумрудного колье, вероятно, выбранного под цвет кольца Эша. Ее собственный жемчуг был очень хорош, но, к сожалению, выглядел слишком скромно.

Заиграла музыка. Музыканты и певцы находились в холле, чтобы создавать атмосферу праздника, и музыку подобрали старинную, более возвышенную, чем современные сочинения, очевидно, специально предназначенную для того чтобы увлекать человека прочь от житейских дел.

Хотя было еще не поздно, день выдался хмурым, и комнату освещали сотни свечей. Хрусталь и золото вспыхивали в лучах света наравне с драгоценными камнями; от чаш с водой для умывания исходил приятный аромат.

Внимание Дженивы разделилось между Эшем и лордом Генри Маллореном, сидевшим с другой стороны, угрюмый и худой, он вдруг проворчал, что к этому времени надеялся уже сбыть Дамарис с рук.

– Она настоящий персик. Золотой персик, – заявил лорд Генри, с жадностью впиваясь зубами в гуся. – Отец ее был капитаном торгового судна и немного каперствовал, если хотите знать. Он пал в схватке с какими-то пиратами в Южно-Китайском море, оставив меня опекуном. Конечно, это неудобство для меня, но я выполнил свой долг.

– Не сомневаюсь, – сказала Дженива, испытывая некоторую жалость к мисс Миддлтон; разумеется, она не пропустила мимо ушей тот факт, что девица тоже оказалась дочерью морского капитана. Какая досада, что между ними встал мужчина!

– Думал, дело можно было устроить, – добавил лорд Генри и сердито посмотрел на Джениву.

– В самом деле? – Дженива повернула руку так, чтобы стало видно кольцо с большим камнем.

Лорд Генри издал звук, напоминающий звериный рык, и углубился в еду.

Бедная, бедная Дамарис. Как, должно быть, ужасно лишиться обоих родителей и оказаться во власти такого вот неприятного обозленного человека. Как это могло случиться? Когда Дженива поймала себя на том, что пытается придумать способ изменить жизнь мисс Миддлтон, она чуть не рассмеялась и, вздохнув, занялась обедом, а затем присоединилась к общему разговору.

Одно вкусное блюдо следовало за другим, пока Дженива не обнаружила, что больше не в состоянии съесть даже маленького кусочка. В итоге она ограничилась лишь несколькими глотками вина.

Веселый пир двигался к концу, стало темнеть, и тут Дженива заметила, что в столовой горят только камин и свечи на столе и над столом, из-за чего освещенный стол с гостями начал походить на яркий остров в океане тьмы.

Некоторые гости были уже пьяны, но пока еще никто не сполз под стол, хотя кое-кто время от времени поднимался и куда-то ненадолго уходил. Дженива тоже решила воспользоваться дамской комнатой и очень удивилась, обнаружив, что с трудом стоит на ногах. Больше никакого вина, приказала она себе, иначе бог знает что может произойти.

Когда она вернулась и села, маркиз под столом пожал ее пальцы. Это казалось совершенно естественным, хотя она проверила, не ласкает ли он одновременно и мисс Миддлтон. Нет, другая его рука спокойно лежала на столе рядом с его бокалом.

Эш извлек из-под стола ее руку и поцеловал.

– Сейчас мы могли бы забраться под стол, чтобы заняться там любовью, и никто бы не заметил.

Неожиданно Дженива так живо представила эту картину, что ее щеки покраснели.

– Неужели тебе когда-нибудь приходилось так делать?

– Да.

Она хихикнула и уже не могла остановиться, он зажал ей рот поцелуем, который оказался слишком долгим, однако Дженива поняла это, только когда они оторвались друг от друга под хохот и непристойные шутки. И тут Эш запел:

«Он дал ей пирога и эля, Дал ей хереса и шерри! Раз поцеловал и два. Мы веселились до утра!»

Зная эту песенку, Дженива зажала ему рот рукой, но остальные подхватили и закончили мощным хором, заставив ее покраснеть до корней волос.

Дальше песни следовали одна за другой, и от многих из них можно было покраснеть. Дженива уже слышала их раньше, и если бы выпила больше, то, утратив стыд, добавила бы к ним еще несколько более непристойных.

Наконец пир окончился, и, когда объявили танцы, все бросились в холл и поднялись по лестнице в танцевальный зал. Впрочем, оглянувшись, Дженива увидела, что некоторые гости похрапывают, включая леди Каллиопу в съехавшем набок рыжем парике с бриллиантовой диадемой. Слуги немедленно засуетились вокруг спящих, и Дженива, подавляя смех, подумала, насколько проще было бы переносить их в специально сделанных для этого креслах.

Когда она поднялась в бальный зал, он показался ей сказочно прекрасным. Заиграла музыка, и леди Аррадейл пригласила своего мужа, а Эш повел ее.

Все происходило как в сказке: был даже танец с поцелуями, в котором пары проходили сквозь арку, сплетенную из омелы. Во время танца и смены партнеров получилось так, что Дженива поцеловалась с лордом Родгаром, его капелланом, доктором Иганом, Эшем и бог знает с кем еще…

После очередного игривого поцелуя Эш заманил ее в домик, предназначенный для любовников, желающих скрыться от посторонних глаз.

– Какой он хорошенький, – восхитилась она.

– У Родгара дар устраивать развлечения. Она почувствовала, как натянулись «цепи».

– Мир, Эш.

Он провел пальцем по ее лбу.

– Я чувствую себя одной из несчастных жертв, попавших в заколдованный круг. Как узнать, где правда, а где ложь? Если я уступлю, то проиграю, а если нет…

– Вполне возможно, ты прав. Но подумай, что ты можешь потерять, если…

Он засмеялся:

– Так ты не дашь мне пощады?

– Нет.

Эш поиграл ее рукой, затем поднес ее к своим губам.

– Значит, ты пойдешь со мной наверх, и мы дочитаем те дневники?

Время, казалось, остановилось, давая Джениве целую вечность, чтобы понять, этим все и должно было кончиться.

– Конечно. – Она поднялась, и вместе они выскользнули из зала на лестницу. Сердце Дженивы громко стучало от желания и страха. Если бы она так много не выпила, то, возможно, у нее нашлось бы лучшее предложение, но в ее теперешнем состоянии безумия ей не оставалось ничего иного, кроме как уступить.

В коридоре она остановилась и притянула его к себе, чтобы поцеловать. Неразумный поцелуй – так они могут и не добраться до его комнаты. Однако маркиз предотвратил его, покачав головой и посмотрев на нее пристальным и серьезным взглядом.

Потом он глянул вперед, и выражение его лица изменилось.

– Что? – Дженива оглянулась. Коридор был пуст.

– Стой здесь! – Эшарт быстро отошел от нее. Дженива с напряжением смотрела, как он идет по пустому коридору, готовая, если потребуется, броситься ему на помощь. Она где-то оставила свою шаль, и ей стало холодно. Да уж, совсем не таким она представляла себе это приключение.

Маркиз обернулся и покачал головой.

– Здесь никого, и коридор кончается тупиком. Но я могу поклясться, что видел кого-то.

Дженива подошла к нему, слыша только свои шаги по ковру и шуршание юбок.

– Кто-то вроде нас?

– Нет, бедно одетого мужчину.

– Слугу?

– Все слуги верхних этажей носят ливрею. Она оглядела пустой коридор.

– Вор?

– И очень сообразительный – он явился как раз сегодня, когда большая часть слуг перепились.

Только тут Дженива догадалась, где они находятся.

– Этот коридор ведет в детские.

– Похищение?

Внезапно откуда-то из-за угла выскочил человек и, бросившись к ним, сбил Эшарта с ног. Некоторое время они боролись на полу, пока Дженива не ухватила косичку грязных волос и не приподняла голову этого человека.

Незнакомец вскрикнул и больше не сопротивлялся. Почувствовав это, маркиз крепко ухватил его и поставил на ноги.

– Кто ты, и что тебе здесь нужно?

Плохо одетый молодой человек, на вид лет не более двадцати, худой от недоедания, лишь молча тряс головой. Одной только сверкающей одежды маркиза для него, видимо, оказалось достаточно, чтобы он полностью лишился дара речи.

Дженива вспомнила, что и сама она нарядно одета, и удержалась от желания вытереть руку о свои юбки, она отлично знала, что жирные пятна ужасно трудно вывести с шелка.

– Молчание тебе не поможет, – сказала она, стараясь успокоить незнакомца. – Если у тебя есть причина находиться здесь, скажи нам.

Он снова посмотрел на них обоих, затем торопливо заговорил с грубым ирландским акцентом:

– Вы силком держите здесь мою Шину, я знаю. Вы не должны держать ее, не должны!

Наверное, маркиз ослабил хватку, потому что мужчина начал вырываться, и Эшу пришлось крепче схватить его, чтобы удержать. Ирландец вскрикнул.

– Не делай ему больно!

– Не буду, если он перестанет драться, – огрызнулся Эш. – Довольно, парень. Если ты что-то знаешь о Шине О'Лири, расскажи нам.

– Где она? Что вы с ней сделали?

Дженива увидела, как дверь в детскую чуть приоткрылась, выглянувшая из нее Шина, ахнув: «Лоренс!», тут же захлопнула дверь, и Дженива услышала, как девушка бросилась вверх по лестнице.

– Шина, вернись сейчас же! – громко приказала она. Ее тон и слова подействовали, и Шина спустилась вниз, что-то бормоча. Лоренс ответил ей, и они оба быстро о чем-то заговорили по-гэльски.

– Мы не можем позволить им сочинить какую-то историю прежде, чем выслушаем их, – сказала Эшу Дженива. – Давай его сюда.

– Слушаюсь, капитан, но куда – сюда? Она усмехнулась его шутке.

– Твоя комната ближе всего.

Слава Богу, наваждение рассеялось, и Дженива была рада этому. К тому же, возможно, ключ к таинственной истории Эша теперь был у нее в руках.

Она на мгновение задумалась, потом обратилась к молодому человеку:

– Спроси Шину, есть ли кто-нибудь в детских. Отвечая, Шина упомянула о Харбинджер.

– Отведи их в свою комнату, – попросила Дженива Эша. – Я вернусь, как только дам объяснение управляющей этим детским царством. И не начинай разговора, пока я не приду.

Маркиз усмехнулся, было заметно, что все это забавляет его.

– Да ты просто безжалостный тиран!

Дженива покраснела, но она ничего не могла поделать со своей склонностью командовать, и ему следовало бы это знать.

Глава 39

Дженива в своих пышных юбках с некоторым трудом взобралась по узкой лестнице и, сразу же столкнувшись с миссис Харбинджер, искавшей «эту девушку», сказала ей, что приехал родственник Шины, которому разрешили с ней поговорить.

– Хорошо, мисс Смит, но я не позволю ей оставаться ночью в доме без присмотра. Она не очень осторожна.

Дженива не стала возражать и сразу поспешила обратно к спальне маркиза. Остановившись у двери, она подумала о том, что же все-таки могло произойти.

Войдя, она увидела Шину, с настороженным видом сидевшую в кресле, и молодого ирландца, который стоял рядом, видимо, охраняя ее. Он был небольшого роста, с худой, но жилистой и хорошо сложенной фигурой.

Эш стоял у камина, не спуская с них глаз. Он кивком указал Джениве на кресло, и она, сев, ободряюще улыбнулась Шине.

– Теперь, – сказал маркиз, – расскажи, кто ты, парень, и как здесь оказался.

Молодой человек вопросительно взглянул на ирландку, затем обратился к маркизу:

– Меня зовут Лоренс Карр, милорд. Я знаю Шину еще с Эннахдауна. – Он вызывающе поднял голову. – Я – отец ее ребенка, милорд, и имею право защитить ее.

Ребенок умер. Бедная пара.

– Теперь твоя подружка в безопасности, – успокоила его Дженива. – Она оказалась здесь только потому, что ее хозяйка, видимо, бросила ее.

– Леди Бут Керью. – Лоренс словно выплюнул эти слова. – Я следил за ними в Ирландии, а потом почти до самого Лондона, пока не понял, что Шины с ней больше нет. Тогда я просто обезумел, а через некоторое время услышал, что здешний хозяин ищет человека, говорящего по-ирландски, и что это связано с ребенком.

– Умнее было бы явиться открыто, раз требовался переводчик, ты об этом не подумал? – заметил Эш.

– Я не доверяю богатым домам, и когда обнаружил, что могу войти скрытно, то так и сделал. Я не грабитель, милорд, поверьте!

Парень держался храбро и лишь слегка дрожал. Неудивительно, за такой поступок его могли выслать из страны.

– Все это хорошо, – спокойно заметила Дженива, – но нам надо расспросить Шину о леди Бут. Зачем леди Бут подбросила нам Чарли?

Лоренс Карр взял Шину за руку и задал ей несколько вопросов, девушка со страхом огляделась вокруг, как попавший в ловушку зверек, затем быстро и взволнованно заговорила по-гэльски. Почти сразу их разговор перешел в спор, в конце которого Шина разразилась слезами.

Эш и Дженива молча ждали; оба сгорали от нетерпения.

– Что она сказала?

Лоренс Карр несколько растерянно посмотрел на них.

– Милорд, мадам, я сам почти ничего не могу понять. Она пыталась уверить меня, что наш малыш умер, но когда я вернулся в Эннахдаун, моя родная мать сказала мне, что Шина родила ребенка и что это прекрасный мальчик. Она даже выругала меня за то, что я не писал ей, а то бы я раньше узнал об этом.

– Так ты не знал?

Только теперь они наконец все поняли. Чарли – это ребенок Шины!

Хотя им многое стало ясно, оставалось множество вопросов, на которые все еще не было ответов.

– И что же задумала леди Бут? – спросил Эш, ничем не выдавая своего волнения.

– Шина не знает, милорд. Леди Бут пообещала заплатить ей, если она со своим ребенком поедет в Англию, а мальчик, когда вырастет, станет настоящим лордом, ну эта дурочка и поверила. К тому же ей было трудно одной с внебрачным ребенком, а я находился далеко от нее. Я старался заработать деньги, милорд, чтобы мы смогли пожениться! А не написал я потому, что не умею писать и не хотел платить кому-то, кто написал бы за меня. Да и сказать-то мне было нечего…

Нечего сказать девушке, с которой занимался любовью, – как это похоже на мужчин! Но все же Лоренс Карр старался поступить как честный человек, заработать деньги, чтобы жениться на своей милой.

– Значит, ее ребенок умер, – ни к кому не обращаясь, подытожил Эш, – и Молли нашла ему замену.

– Или, – предположила Дженива, – никакого ребенка никогда не было.

– Что? – Маркиз с недоумением посмотрел на нее, и Дженива подумала, что только женщина способна распутать столь непростой узел.

– Мистер Карр! Как я поняла, ваша деревня находится рядом с домом леди Бут Керью?

– Так оно и есть, мэм. Этот дом достался ей от мужа, но она о нем не заботится.

– Пожалуйста, спросите Шину, носила ли леди Бут ребенка и родила ли его.

Поговорив с ирландкой, Лоренс повернулся к Джениве, и она улыбнулась, легко поняв Шину по ее тону и жестам.

– Она говорит – нет, мэм. Леди Бут ходила с большим животом, жалуясь, что с ней жестоко поступили, и всех это очень удивляло, потому что в таких случаях полагается скрывать свой позор. Но ее служанка каждый месяц стирала белье леди и сушила его около дома.

Дженива громко рассмеялась:

– Глуп тот, кто надеется, будто от людей что-то можно скрыть.

Эш только покачал головой.

– Выругайся, если хочется. – Дженива встала и, подойдя к нему, что-то потихоньку ему сказала.

Выслушав ее, маркиз расхохотался.

– Мне следовало бы догадаться раньше! – воскликнул он. – Она восемь лет была замужем за Керью, но безрезультатно. Но так рисковать своей репутацией…

– Эта женщина была готова на все, чтобы заставить тебя жениться. Я думаю, если бы ты женился на ней, у нее весьма кстати случился бы выкидыш, после чего она надеялась забеременеть по-настоящему.

– Слишком глупо, учитывая ее историю. К тому же для этого требовалось, чтобы я смог заставить себя… переспать с ней. – Маркиз с трудом подбирал слова.

– Не обязательно, – возразила Дженива.

– Черт, и правда! Возможно, ей было на это наплевать. Получив то, что хотела, – корону супруги пэра, Молли сразу бы успокоилась…

– И носила бы корону, живя в клетке с волком. Маркиз, кажется, понял, что она хотела этим сказать.

– Да. В такой ситуации я мог бы поддаться искушению и укусить.

– Но почему она отказалась от более серьезной игры? – удивилась Дженива. – Неужели подумала, что появление ребенка через такое длительное время заставит тебя уступить? Он же родился вне брака и никогда бы не стал наследником.

Эшарт покачал головой:

– Невозможно понять образ мыслей таких людей, как она. Скорее всего Молли надеялась, что такое доказательство вызовет у меня чувство вины, а король, узнав обо всем, настоит, чтобы я женился на ней. Предполагаю, что слух об этом желании короля толкнул ее на последнюю уловку, нас должны были застать вместе, а Броуксби разнес бы эту историю по всей Англии.

– Тогда почему она сбежала в последнюю минуту? Терпеть не могу, когда одно не сходится с другим!

– Как в часах. – Эш насмешливо взглянул на нее. – Как мне бы хотелось думать, Молли поняла, что я просто задушу ее. И все же, вероятно, мы никогда не узнаем настоящей причины.

Дженива улыбнулась:

– Ты бы никогда не тронул ее, Эш.

– Не тронул? Ты очень заблуждаешься, если так думаешь.

– Я не забыла, что она оставила ребенка «мистеру Дэшу».

– Ну и что?

– Это было бы бессмысленно, если бы Молли не знала, что ты не сможешь бросить ребенка.

Недовольно хмыкнув, маркиз не спеша достал табакерку, ту самую, перламутровую с бриллиантом, и открыл ее; по этому жесту Дженива без труда поняла, что он готовится к обороне.

– Если помнишь, я очень хотел сбежать.

– Только потому, что там была я и ты принял меня за сообщницу Молли.

– Я хотел отдать ребенка в приходский приют…

– И собирался дать денег на его содержание. Что бы ты ни говорил, я уверена, ты бы устроил так, чтобы тебя извещали о его судьбе.

Маркиз вздохнул:

– Женщинам всегда свойственно заблуждаться. Я не пользуюсь репутацией доброго самаритянина, и это известно.

– Сейчас проверим. Ну-ка скажи, что нам делать с этой парой? – Дженива кивнула в сторону Шины и Лоренса, которые, держась за руки, молча ждали решения своей судьбы.

– Пожалуй, лучше всего отправить их в приход. – Эш со стуком захлопнул табакерку, а когда Дженива с укором посмотрела на него, сдерживая улыбку, добавил: – Мы могли бы также сбежать и оставить их на попечение Родгара. – Внезапно он вздохнул, словно подтверждая, что не сделает ни того ни другого. – Как вижу, ты неумолима, и мне придется сообщить моему кузену, что происходит под его крышей, хотя я буду выглядеть в этой истории полным идиотом.

– Только чересчур извращенный ум сразу разобрался бы в этом.

– Ты хочешь сказать, у меня не извращенный?

Он казался искренне оскорбленным, и Дженива, не сдержавшись, засмеялась, а вслед за ней и маркиз широко улыбнулся, видимо, начиная осознавать, что наконец-то он чист. Разумеется, потребуется особое искусство для того, чтобы король изменил свое отношение к нему, но Дженива понимала, что путь Эшу к желаемой цели открыт, он в конце концов займет положение, достойное маркиза Эшарта, и будет с честью носить свой титул.

Дернув за шнурок звонка, Эш заметил:

– Полагаю, мне стоит ввести подобное устройство в Чейнингсе – это избавит нас от слуг, все время топчущихся поблизости.

– Но тогда их придется ждать дольше, – заметила она.

– Тебе нравится все время быть на виду?

– Я полагаю, человеку, нуждающемуся в деньгах, не следует думать о дорогостоящих нововведениях.

Тут явился лакей, и, отправив его искать маркиза, они в молчании стали ждать. Шина, улыбаясь, вытерла передником слезы, и Дженива, догадавшись, что молодые люди уже начали обсуждать свое будущее, подумала, что и ей хотелось бы заняться тем же.

Может быть, если бы она уступила Эшу, их близость заставила бы его изменить свои намерения? Но она никогда не станет таким путем добиваться брака.

Она вынуждена была прервать свои размышления, когда Родгар, войдя в комнату и оглядевшись, спросил:

– Ну, что здесь у нас?

Стараясь сохранять равнодушный вид, Эш указал на ирландскую парочку:

– Это мистер Лоренс Карр и мисс Шина О'Лири – любовники и родители Чарли. Сейчас счастливо воссоединились, и я счел нужным сообщить тебе об этом.

– Родители?

– Родители ребенка, которого мы привезли, – Чарли Карра, как нам следует называть его теперь. – Помолчав, Эш не спеша пересказал всю историю кузену.

– Так, значит, у Молли Керью никогда не было ребенка! Поздравляю тебя, кузен.

Эш наклонил голову, словно желая выразить этим свою благодарность.

– Кажется, лучше всего разрешить ему остаться. Может быть, он сможет помогать в конюшне?

– Мы могли бы построить домик в холле и поселить там «святое семейство», – пошутил Родгар. – Ну конечно, он может остаться. Полагаю, прежде чем выйти из дома, мистер Карр захочет увидеть своего сына…

Лоренс Карр поклонился:

– Буду очень признателен вам, милорд. Родгар повернулся к Джениве:

– Не могли бы вы, мисс Смит, принести сюда ребенка. Видите ли, миссис Харбинджер не любит пускать чужих людей в свое царство, а мисс О'Лири все еще не пришла в себя.

Следовало признать, что Шина вовсе не светилась от счастья, она вцепилась в руку любовника, но как будто ждала еще какой-то беды. Или она не все рассказала?

Дженива поспешила в детскую, беспокоясь, примет ли обратно Чарли миссис Харбинджер, узнав, что он родной сын Шины, однако, когда Дженива посвятила ее в суть дела, миссис Харбинджер кивнула:

– У меня давно возникли такие подозрения, мисс Смит, и я была в растерянности, не зная, что делать. Странные вещи с некоторых пор происходят в этом доме.

Она провела Джениву в детскую, где оставалась только одна колыбель, и, вынув из нее спящего ребенка, завернула младенца еще в одно одеяло. Взяв ребенка, Дженива понесла его вниз, по дороге думая о том, что, кажется, знает причину беспокойства Шины. В ее деревне люди жили просто и бедно, и, попробовав лучшей жизни, она хотела бы ее и для своего малыша.

Когда Дженива стала осторожно спускаться с лестницы, поскольку в фижмах и с ребенком на руках это было нелегко, доносившаяся издали музыка напомнила ей о том, что рождественское веселье – праздник, посвященный младенцу, – продолжается. И тут же Чарли зашевелился, вытягивая губки.

– Подожди плакать, – попросила его Дженива. – Может быть, лорд Родгар еще не ушел.

Ребенок успокоился, и она тихонько запела рождественскую песенку. Когда Дженива вошла в комнату, то застала там Эша и Лоренса с Шиной.

Дженива передала ребенка Шине, и нескрываемый восторг Лоренса, то нетерпение, с которым он обхватил Чарли дрожащими руками, немного успокоили ее. И все же эту историю нельзя считать законченной до тех пор, пока они не устроятся где-нибудь по-настоящему.

Родгар вернулся со слугой, который должен был отвести Лоренса в помещение над конюшней, где жили конюхи, но когда молодой человек собрался уходить, Шина с плачем ухватилась за него. Дженива велела Лоренсу все ей объяснить, и только после этого Шина, неохотно отпустив его, пошла к двери, ведущей к детской, с таким видом, как будто именно теперь страшная беда нависла над ее головой.

– Я чувствую себя как Капулетти или Монтекки, – нехотя заметил Эш. – Надеюсь, ты надежно запер яды, Родгар.

– В этом аббатстве по крайней мере нет монахов, сующих нос не в свои дела. Что ты теперь думаешь делать, кузен?

Эш прошел по комнате и остановился у стола, на котором стояли графины с вином.

– Могу я предложить тебе бокал твоего собственного бренди?

Родгар улыбнулся, но отказался.

– Было бы полезно отыскать Молли и заставить покаяться в грехах, но, полагаю, жестоко заставлять ее каяться публично.

– В тебе больше сострадания, чем во мне, – заметил Родгар. – Я могу предоставить эти доказательства королю, думаю, ему понравится история ирландских любовников, если ее умело рассказать, может быть, он даже будет растроган. Надеюсь, его удастся убедить, что он готовится поступить в отношении тебя не слишком справедливо. Хотя неплохо было бы тебе все же жениться – короли не любят совсем изменять свое мнение.

Дженива взглянула на свое ничего не значащее кольцо. Она убеждала себя, что не хочет, чтобы Эш женился на ней только потому, что скорая свадьба для него очень желательна. В любом случае Дамарис Миддлтон слопает его.

– Верно, мне и в самом деле пора жениться, – согласился Эш, – хотя я сомневаюсь, что даже в этом случае король поверит, будто я святой.

– Он вполне прагматичен, чтобы понимать, если он окружит себя только святыми, ему придется бродить по пустым комнатам, и он лишится лучших советников. Тем не менее его величество верит, что брак может спасти грешника. Ты прочитал записки моей матери?

Дженива подняла голову и увидела, как кузены обменялись оценивающими взглядами.

– Я прочитал часть дневника, и у меня не создалось впечатления, что ее муж жестоко обходился с ней.

– Я могу подтвердить, что мой отец не был на это способен. Возможно, со временем мать стала раздражать его…

– Особенно если учесть ее несносный характер. А ведь я прочитал только ее каждодневные жалобы…

Дженива стояла, не шевелясь и чуть дыша, словно боялась нарушить равновесие в этом решающем диалоге.

Эш задумчиво посмотрел на огонь, затем перевел взгляд на Родгара.

– Она была безумна?

– Ближе к концу – бесспорно. Заставить ее поверить, что Эдит должна умереть, могло только безумие. Ну а до этого… – Родгар пожал плечами. – Мы все находимся на грани между здравым умом и безумием, и если появляется достаточно мощная сила, она может столкнуть нас в бездну.

«Еще одна грань», – подумала Дженива.

– Некоторых стоит лишь легонько подтолкнуть… – медленно произнес Родгар.

Эш посмотрел кузену в лицо.

– Ходили слухи, что ты не хотел жениться, потому что безумие у вас в крови.

– Мы все находимся на грани, – повторил Родгар. – Я ведь еще и сын своего отца, а не только матери и поэтому сумел сохранить разум в трудные времена. А что повлияет на будущие поколения – кто это может предсказать. К тому же я полюбил…

– Любовь. Разве таким людям, как ты и я, позволено доходить до такой степени безумия?

Во рту у Дженивы пересохло, а сердце громко забилось. Взглянул ли на нее Эш в это мгновение, или это ей только показалось?

– Если не позволено, то это несправедливо. Мы можем объявить о примирении, кузен?

Эш так долго смотрел куда-то вдаль, что Джениве захотелось самой что-нибудь сказать, лишь бы нарушить молчание. Затем он медленно произнес:

– Да будет мир с тобой, и мир дому твоему. Дженива с замиранием сердца наблюдала за тем, как кузены пожали друг другу руку и обменялись в знак мира поце-уем. Когда они отошли друг от друга, Эш сказал:

– Я хотел бы взять дневник и несколько рисунков и показать нашей бабушке.

Родгар покачал головой:

– Полагаю, будет лучше, если мы их уничтожим.

– Даю тебе слово, что они вернутся сюда невредимыми.

– Может быть, мы сможем договориться об обмене документами?

– Теми, которые ты бы желал уничтожить? – спросил он, и Дженива поняла, что наступил момент, от которого все зависело.

– Именно. Я думаю, мы больше не нуждаемся в оружии.

– И в обороне, надеюсь? Хорошо, я распоряжусь, чтобы их доставили тебе. Или, может быть, уничтожение их и относящихся к ним доказательств ты доверишь мне? Я не оставлю ничего, обещаю.

Родгар мгновение колебался, затем вежливо поклонился:

– Благодарю тебя. А теперь извини, меня ждут мои гости.

Он вышел, и Дженива облегченно вздохнула.

– О чем это вы говорили? – не выдержав, спросила она. Эш отвернулся и посмотрел на огонь.

– О документах. У меня хранятся кое-какие бумаги кузена, которые, попади они в чужие руки, погубили бы его.

Кажется, она ступила на более опасную грань, чем могла предположить.

– И ты бы действительно воспользовался ими? Эш быстро взглянул на нее.

– Не знаю. Ну а ты одобряешь это примирение.

– Это не мое дело…

– К черту дело. Одобряешь или нет? По-твоему, я поступил правильно?

– Да, конечно!

Он снова повернулся к огню.

– Наверное, это очень приятно – быть уверенной во всем.

Дженива прикусила губу.

– Лучше будет, если я оставляю тебя. – Она направилась к двери, но маркиз поймал ее за руку.

– Почему? Ночь еще не кончилась.

– В таком настроении тебе надо побыть одному.

– В дурном, другими словами?

– Да.

Эш отпустил ее руку и подошел ближе к ней.

– Мое настроение могло бы улучшиться, если бы я попробовал сладкого хлебца, испеченного Дженивой.

Он приблизил к ней лицо и осторожно прикусил ее нижнюю губу.