Текст книги "Рыцарь-чародей"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 73 страниц)

Глава 5
ПРИЗНАНИЯ

Много позже, когда мы лежали на полу в битком набитом доме, прежде принадлежавшем Бимиру, Тауг, почувствовав, что я тоже не сплю, прошептал:

– Вы не ответите мне еще на один вопрос, сэр Эйбел? Всего на один?

– Наверное, нет.

– Почему вы сами не исцелили Баки?

После продолжительной паузы я сказал:

– Ты говорил, леди Идн обещала тебе щит. Она выполнила обещание?

– Пока нет, – прошептал Тауг. – В любом случае еще не было времени раскрасить его.

– Тебе стоит напомнить ей, – сказал я, – а нам обоим стоит сейчас поспать.

Тауг послушно закрыл глаза, но едва сомкнул веки, как увидел яркое солнце, колышущуюся траву, широкую равнину и холмы в отдалении. Он моментально открыл глаза, но не увидел ничего, помимо густой тьмы, едва рассеиваемой неверным светом от камина.

– Вот так лучше, – сказал я.

Я стоял рядом с лошадью цвета облака, на которой я вернулся в Митгартр, и на ветру, играющем опереньем моего шлема, ее грива и хвост развевались, застилая небо.

– Где мы? – спросил Тауг.

Белый жеребец, Лэмфальт, щипал траву неподалеку.

– Большинство людей считают, что на четвертом уровне существует лишь один мир, – пояснил я.

– Разве это не так?

Тауг шагнул ко мне и обнаружил, что на руке у него щит – длинный щит, закругленный сверху и сужающийся книзу, какой носят рыцари. Он был зеленым, как мой, и на нем был изображен белый грифон с распростертыми крыльями.

– На самом высшем и самом низшем уровнях существует лишь по одному миру, – сказал я. – На всех остальных – по нескольку. Это Сон. Он находится посредине, вместе с Митгартром. Облако доставила нас сюда.

Она встрепенулась и посмотрела на меня, заслышав свою кличку; ее голова и спина были белыми, как белоснежные облака, но ноги оставались темными, как грозовые тучи. Серыми были грива и хвост, которые струились в теплом ветре Сна, ниспадая с вершины холма.

– Это волшебная лошадь… – проговорил Тауг с преисполненной изумления душой.

– Она вовсе не лошадь, – сказал я. – И она просто чудо. Мудрая, как женщина, но не похожая на женщину, и тебе стоит понять ее.

– Она может переносить вас из одного мира в другой?

Я медленно, серьезно кивнул и спросил:

– А твой конь может?

Тауг помотал головой.

– А что насчет эльфрисских коней?

Тауг немного подумал, прежде чем ответить:

– Про них я ничего не знаю, сэр Эйбел. Я в жизни ни одного не видел.

– А там их и нет. Я не говорю, что ты никогда не увидишь эльфа верхом на коне. Коли на то пошло, Ури и Баки лихо скакали на лошадях и мулах, которых разгоняли. Но любая лошадь, оседланная эльфом здесь или в Эльфрисе, будет такой, как наши: просто лошадью, служащей эльфу, как может служить мужчина или женщина.

– Кажется, я понимаю, – кивнул Тауг. – Теперь вы расскажете мне про своего пса?

Я помотал головой.

– Ну и не надо. Можете рассказать потом или вовсе не рассказывать. Я уже знаю, что он умеет разговаривать, как Мани.

– Да, – сказал я. – И нет. Он умеет разговаривать, но не как Мани. Мани разговаривает, поскольку являет собой причудливое сочетание духа и звериной природы, хотя в нем дух и звериная природа не составляют единого целого. Гильф же говорит по велению своего существа, своей природы. Он обладает духом, конечно, и телом животного. Но они в нем слиты воедино. Ты умеешь писать, Тауг?

Тауг помотал головой.

– Может, когда-нибудь научишься. И если научишься, ты обнаружишь, что твои руки говорят точно так же, как сейчас говорят губы, и что они говорят несколько иные вещи. И все же ты сохраняешь единство своей природы, чем бы ты ни говорил – руками или губами.

– То есть Гильф говорит, как мы, а Мани по-другому?

– Примерно так. – Я возвысил голос. – Гильф! Ко мне, мальчик!

Тауг осмотрелся по сторонам и заметил вдали огромного зверя, несущегося к нам. Приближаясь, он постепенно сокращался в размерах, и наконец Гильф уселся у моих ног, часто и шумно дыша.

– Мы говорили о тебе, – сказал я. – Когда я вернусь в Скай, ты последуешь за мной?

Гильф кивнул.

– Хорошо. Но возможно, тебе не позволят. Или ты захочешь задержаться здесь ненадолго, прежде чем присоединиться ко мне там. Но в любом случае твоим хозяином будет Тауг. Понятно?

Гильф снова медленно кивнул.

– Я хочу, чтобы ты поговорил с ним. Я не приказываю, просто прошу. Только с Таугом. Ты будешь говорить?

После продолжительного молчания Гильф сказал:

– Да.

– Спасибо. Таугу интересно знать, как ты меняешься в размерах. Ты скажешь?

– Хороший пес.

Мы молча ждали, и наконец он добавил:

– Пес из Ская.

– Но он же был у вас еще до того, как вы отправились в Скай! – воскликнул Тауг.

– Да. Гильфа отдали мне бодаханы. У них имелись веские причины сделать мне такой подарок, но слишком сложные, чтобы разбираться в них сейчас. Ты знаешь о Дикой охоте?

Тауг кивнул:

– Это когда Херн-охотник проносится по небу и там словно гроза бушует. Не уверен, что это правда.

– Херн – одно из имен Вальфатера.

Тауг шумно сглотнул:

– Я слышал, когда был маленьким. Топот коня, скачущего галопом в Скае, и лай охотничьих псов.

– Тогда почему ты сомневаешься?

– Я думал, может, мне все приснилось.

– Тебе все это снится, – сказал я, и хотя по пробуждении Тауг долго задавался разными вопросами о мире Сна, похоже, он не нашел удовлетворительных ответов. – Я рассказывал про Великанов зимы и древней ночи. И тогда они, наверное, виделись тебе человекообразными существами, вроде ангридов. Кажется, я упомянул о перчатке одного из них, и если сначала они не представлялись тебе похожими на людей, то после наверняка таковыми представились.

Тауг кивнул.

– Многие действительно похожи. Но не все. У одного тысяча рук, а некоторые имеют или порой принимают обличье разных животных. Самый ужасный из них – Фенрир. Но ты должен понять, что между всеми ними нет большой разницы.

Тауг снова медленно кивнул.

– Время от времени они покидают свое сумрачное королевство, чтобы грабить и убивать. Тогда Вальфатер пускается за ними в погоню, иногда в одиночку, иногда со своими сыновьями или людьми вроде меня, либо с одними и другими вместе. Но неизменно со своими псами, которые преследуют и загоняют великанов. Ты же сам слышал лай.

Вспомнив, как он тогда испугался, Тауг промолчал.

– Иногда бывает, что какая-нибудь сука из своры ощенивается прежде срока. Поскольку напряжение погони слишком велико, щенка бросают. Такое случается не часто, но случается. Может, раз в сто лет.

– А это тысяча лет в Скае?

– Верно. Когда щенка вот так бросают или теряют каким-либо иным образом, он может упасть или ненароком забрести в Митгартр. Тогда кто-нибудь находит его, одинокого и беспомощного, голодного и холодного, и может убить при желании. А может оставить умирать голодной смертью. Или же может подобрать, как сделали бодаханы, выкормить и выходить. Коли он так поступит, в конце концов ему воздастся по заслугам.

– Вы имеете в виду, Вальфатер приходит за своим псом?

– Ты побледнел. Неужели это так страшно?

Дрожа, Тауг кивнул.

– Полагаю, ты прав. Но ведь и чудесно так же. Если Вальфатер обнаружит, что пес, некогда им потерянный, любит своего спасителя, думаешь, он возненавидит последнего? Такое не в его духе.

– Надеюсь, – с жаром сказал Тауг.

– Да. На такое способны великаны, но никак не оверкины. Вальфатер вообще чужд всякого зла.

Через несколько минут Тауг робко проговорил:

– Здесь действительно прекрасное место.

– Прекрасное и ужасное. Ты заметил, какие тут яркие краски?

Тауг осмотрелся по сторонам и словно увидел все новыми глазами.

– Да, – сказал он. – Сперва я не обратил внимания, но они восхитительны.

– Это краски твоей души, и, если когда-нибудь они померкнут в тебе, все здесь станет черным и серым. Но я привел тебя сюда не для того, чтобы сообщить это. И не для того, чтобы растолковать про Гильфа.

– Где он, кстати? – Тауг огляделся по сторонам.

– Там, где и был. Я привел тебя сюда, чтобы рассказать про Вальфатера. – Я вздохнул. – Он очень добр и очень мудр и при всей своей мудрости и доброте остается человеком о двух ногах и двух руках: он добр от мудрости своей и мудр от своей доброты. Я говорил тебе, что провел в Скае двадцать лет, хотя они показались тебе несколькими днями.

– В такое трудно поверить.

– Пожалуй. Однако это не совсем правда, поскольку такой единицы летоисчисления, как год, в Скае нет; но «двадцать лет» ближе всего соответствуют действительности. Через двадцать лет Вальфатер поговорил со мной наедине, чего не делал прежде ни разу. Он начал с расспросов о моей первой жизни и увидел, что я почти ничего не помню, даже когда речь идет о моей битве с Гренгармом. Такое действие оказывает мед, который пьют в чертогах Вальфатера, и забвение избавляет нас от многих страданий. Тогда он спросил, желаю ли я воскресить воспоминания о прошлой жизни, и я ответил отрицательно. Вальфатер мудрее, чем мы.

Тауг медленно кивнул.

– По моему ответу он понял, что меня что-то тревожит, и спросил, вернусь ли я обратно в ваш мир, коли он мне позволит. Я не помнил Дизири, но мне не давало покоя это имя и чувства, которые я испытывал, когда произносил его вслух, и я ответил утвердительно.

Я умолк, но Тауг не говорил ни слова, хотя минуты текли одна за другой, и лишь задумчиво смотрел на плывущие высоко над нашими головами облака Сна и похожий на звезду замок между ними.

– Мы отправились к источнику Мимир, – наконец продолжил я. – Я испил воды из него и вспомнил тебя, Гильфа и много других вещей. Я явился к себе самому и увидел, как пью воду в развалинах замка Блюстоун. Потом Вальфатер изложил мне свои условия. Ты являешься богом для Баки и всех эльфов. Теперь тебе это известно.

– Эльфам не нравится поклоняться нам, и я их не виню.

– Я тоже, поскольку в этом виноваты мы сами. Зло и глупость существуют даже среди оверкинов, но они меньше, гораздо меньше наших. – Я на мгновение задумался. – Однажды Баки принесла мне в жертву свою кровь. Мы тебе рассказывали?

– Вроде нет.

– Я выпил кровь и исцелился. Тогда я должен был понять, как обстоят дела, но не понял. Я не хотел верить, что являюсь богом для кого-то.

– Я вас хорошо понимаю, – с жаром сказал Тауг.

– Точно так же эльфы отказываются быть богами для обитателей нижнего мира, предпочитая поклоняться им, хотя должны поклоняться вам. Но не в этом дело. Дело в том, что Вальфатер взял с меня слово не пользоваться здесь силой, которой я обладаю. Мне нельзя оставаться оверкином в Митгартре.

– То есть вы должны стать одним из нас? – спросил Тауг.

– Нет. Я должен стать ничтожнее любого из вас. Я уже не обладаю силой Митгартра. Ее я навсегда лишился. Я обладаю силой Ская, но дал слово не пользоваться ею, и если нарушу клятву, мне придется сразу же вернуться обратно.

Бедный Тауг мог лишь глазами хлопать.

– Думаю, тебе следует знать. – Я старался говорить спокойным тоном. – Время от времени я буду нуждаться в твоей помощи – помощи человека, способного использовать силу Митгартра за меня, как ты сделал сегодня ночью. Ты должен понять, почему я в тебе нуждаюсь.

Тауг шумно сглотнул.

– Однако ты не должен ничего для меня делать, покуда я не попрошу. А равно не должен обращаться со мной иначе, чем прежде.

– Д-да, сэр.

– Я рад, что ты понимаешь. Никому не рассказывай. В конце концов, это всего лишь сон.

– Анс идет, сэр Эйбел. Видите, вон там? – Тауг указал пальцем.

Я с трудом разглядел вдали сгорбленную фигуру Анса, которая показалась на вершине холма и начала неуклюже спускаться по склону – впрочем, довольно быстро.

– Нам пора, – сказал я, и зеленые холмы Сна, увенчанные тополями и кипарисами, стали похожи на солнечные блики, дрожащие на водной глади.

Тауг моргнул и рывком сел. Огонь погас, лишь тлели красные огоньки. Облако стояла над скрюченным телом Анса, наклоняя к нему прекрасную голову, покуда они почти не соприкоснулись губами. В следующий миг Облако обратилась туманом и растаяла в воздухе.

Тауг встал и подбросил сучьев в костер, потом опустился на колени рядом со мной.

– Вы еще собираетесь ехать за моей сестрой?

– Я посылаю тебя, – сказал я.

– Я обладаю правом посвящать в рыцари, – сказал я людям Била. – Кто сомневается, пусть бросит мне вызов сейчас же.

Все молчали, хотя выжидательно смотрели на Гарваона.

– Мне хотелось бы сказать, что я обладаю также землями, прекрасными поместьями, которыми могу жаловать воинов, возведенных мной в рыцарское достоинство. У меня нет земельных владений, но лорд Бил великодушно вызвался восполнить их отсутствие.

По рядам прокатился гул голосов, менее громких и внятных, чем шум ветра. Я поднял руку, и они стихли.

– Многие становятся рыцарями в огромных замках на юге, – продолжал я. – Там чан для ритуального омовения и подле него три рыцаря, дающие указания претендентам. От заката до рассвета они охраняют свое оружие. Там знамена, молитвы и песни, и прекрасные дамы в шелках наблюдают за происходящим. У нас есть дама, но она в кожаном платье, и за плечами у нее колчан.

Тауг повернулся взглянуть на Идн и увидел, что все взоры обратились к ней. Она держала голову высоко, и ее глаза сияли ярко, как у большого черного кота, сидевшего у нее на плече.

– По завершении обряда, когда будущего рыцаря надлежащим образом восхвалили и обсудили, перед проводящим акколаду расстилают ковер. Будущий рыцарь преклоняет на нем колена, и поэтому все, возведенные в рыцарское звание таким манером, называются коверными рыцарями.

Крол рассмеялся, но почти сразу умолк.

– Но есть рыцари и другого рода. Они имели дело не со своим собственным оружием, но с неприятельским и проходят обряд посвящения, поскольку все вокруг знают, что они уже рыцари: отважные, благородные и искусные в обращении с оружием.

Солнечный луч скользнул по равнине и погас. Прежде я говорил достаточно громко, чтобы меня слышали все; теперь немного понизил голос.

– Подойди ко мне, Свон, и преклони колени.

Свон выступил вперед, не быстро и не медленно. На мгновение, лишь показавшееся долгим, он замер на месте, прежде чем опуститься на колени. Глаза у него слезились – наверное, от ветра.

Этерне выпрыгнула из своих украшенных драгоценными камнями ножен мне в руку, и теперь я стоял не один. Два десятка рыцарей, старых и суровых, молодых и доблестных, стояли рядом. Какая-то женщина (не Идн) пронзительно вскрикнула в толпе зрителей.

Длинный черный клинок коснулся правого плеча Свона, потом левого. Я сказал:

– Поднимитесь, сэр Свон.

Свон встал с потрясенным видом. Этерне скользнула обратно в ножны, и призрачные рыцари исчезли.

– Тауг, подойди к нам, пожалуйста, – сказал я.

Тауг, сияя от гордости, стал рядом со Своном. Он был одет как деревенский парень, каковым и являлся, но на руке у него был прекрасный зеленый щит с изображением белого грифона.

– Вот оруженосец, сэр Свон. Вы возьмете его на службу?

– С радостью, – ответил Свон. – Если он не против.

– Ты будешь служить этому рыцарю преданно, Тауг? Как твой отец служил мне?

– Клянусь! – Голос Тауга прозвенел на высокой ноте и, наверное, именно поэтому слегка дрогнул.

Я ни единым словом не призвал Облако. Вместе с Гильфом, следующим за ней по пятам, она легким галопом проскакала через толпу зрителей и стала рядом со мной.

Я сел в седло.

– Я отправляюсь на юг и беру с собой Анса и еще двоих. Я обещал герцогу Мардеру встать караулом в горном ущелье и должен сдержать слово. Когда вы освободите моего слугу, находящегося в плену у ангридов, пошлите его ко мне. Он знает, где меня искать.

Той ночью Тауг надеялся снова увидеть сон, как случилось, когда мы с ним спали бок о бок. Но никакого сна он не увидел, а почувствовал быстрое прикосновение теплого кошачьего языка к щеке.

Он перевернулся на спину:

– Привет, Мани. В чем дело?

– Пойдем со мной, – тихо сказал Мани.

Тауг встал и пошел за ним следом за пределы лагеря к месту, мало отличавшемуся от любого другого на той населенной призраками равнине, – разве только там на маленьком складном стуле сидела Идн, а перед ней стоял еще один такой же стул.

– Мне нужно поговорить с тобой, оруженосец, – сказала она. – Мы с тобой не особо крепко дружили до сих пор… Сядь, пожалуйста. Я принесла этот стул для тебя.

Тауг поклонился и сел.

– Вы подарили мне щит, и теперь я ваш друг до гроба.

Идн улыбнулась – едва заметной в лунном свете улыбкой.

– Учтиво сказано.

– Я ничего не знаю о приличных манерах. Как разговаривать с дамой, или со знатным господином вроде вашего отца, или с другими благородными господами. Я просто сказал правду.

– Сэр Свон научит тебя.

– Знаю, но пока у него не было времени.

Словно не услышав Тауга, Идн сказала:

– У него прекрасные манеры, когда он хочет.

– Умный умеет держаться любезно, – сообщил Мани Таугу. – Но умный знает также, когда любезность уместна.

– И не считает нужным быть учтивым всегда, – закончила за него Идн. – Сэр Свон груб со мной, оруженосец, когда моего отца нет рядом. Почему?

– Он мне не говорил.

– Разумеется. Я знаю, я некрасива…

– Нет, вы красивы, – горячо возразил Тауг, и Мани одобрительно мурлыкнул.

– У красавиц не бывает таких носов, как у меня!

– Я видел много женщин и девушек в родной деревне, и я вижу ваших женщин и девушек здесь, и на ферме великана почти вся прислуга состояла из женщин. Но когда я пытаюсь представить женщину, похожую на вас, на ум мне приходит одна только королева Дизири, а вы гораздо красивее ее.

– Ты встречался с Дизири?.. Тебя сэр Эйбел представил ей или что-нибудь вроде?

Тауг кивнул.

– Мне бы хотелось с ней познакомиться. Как по-твоему, он вернется?

– Не знаю.

– Обращаясь к ней, говори «миледи», – прошептал Мани, и Тауг повторил: – Не знаю, миледи.

– Но если бы спросили твоего мнения, оруженосец?

– Не думаю, – медленно проговорил Тауг. – Он велел послать к нему его слугу, когда мы вызволим мою сестру. Вряд ли он отдал бы такое распоряжение, если бы собирался вернуться.

Идн неохотно кивнула.

– И он произвел сэра Свона в рыцари. Сэр Свон раньше ходил в оруженосцах у сэра Эйбела, но теперь я стал оруженосцем сэра Свона. Вместе с сэром Своном у вас снова стало два рыцаря, как прежде, когда были сэр Гарваон и сэр Эйбел.

– Ты слышал, что сказал сэр Гарваон на сей счет?

Тауг помотал головой и поплотнее закутался в плащ, который дала ему Идн.

– Нет, миледи. Не слышал.

– Гарваон сказал, сэр Эйбел полагает, что это либо закалит, либо сломает сэра Свона – и тебя тоже. Он считает, что Эйбел вернется в Утгард посмотреть, насколько хорошо вы себя проявите. Или насколько плохо.

– Сэр Гарваон ошибается, – возразил Тауг, сам себе удивляясь. – Я имею в виду, он рыцарь и много всего знает, миледи, но едва ли он знает сэра Эйбела так хорошо, как я. Сэр Эйбел не такой.

– Можно мне высказаться, леди Идн? – спросил Мани.

– Позже. – Она взяла кота на руки и погладила по голове. – Сейчас я хочу послушать Тауга. А какой он, Тауг?

– Я не знаю, как точно выразиться, – (на самом деле Тауг считал, что знает), – но он не станет устраивать нам такие проверки, как говорит сэр Гарваон. Сэру Эйбелу все и так известно. Он уверен, что мы справимся, – во всяком случае, сэр Гарваон и сэр Свон.

– Два рыцаря против замка, полного инеистых великанов?

– Сэр Гарваон, сэр Свон и все мы, – поправил Тауг. – Вы, миледи, ваш отец, Мани, Орг и все остальные.

– Орг?

– Я сболтнул лишнее, прошу прощения.

– Просто я впервые слышу такое имя.

Мани пропел масленым голосом:

– Если вы позволите мне, миледи, я могу в полной мере удовлетворить ваше любопытство на сей счет, в присутствии Тауга или с глазу на глаз.

– Прошу вас, позвольте ему, миледи. Тогда я смогу сказать, что ничего не говорил.

– Орг – кошмарное существо, которое редко показывается на глаза, – пояснил Мани. – Размером он больше мула, тихий, молчаливый и питается человечьим мясом…

– Ты сочиняешь!

– Я, миледи? Уверяю вас, никто не имеет меньше склонности ко лжи, чем я, ваш преданнейший кот.

– Ты прекрасно знаешь, что ты выдумщик каких поискать, Мани! Ты завираешься! – воскликнул Тауг.

– Вижу, своим красноречивым протестом оруженосец Тауг выдал мой маленький секрет, – холодно промолвил Мани. – Больше я не стану вдаваться в излишние подробности. Вот интересующие вас факты, миледи: Орг – слуга сэра Эйбела, обычно за ним присматривает горбун. Однако перед отъездом сэр Эйбел – еще до своего выступления с короткой, но изящной речью по случаю посвящения сэра Свона в рыцари – приказал Оргу остаться при сэре Своне и повиноваться сэру Свону, как если бы тот был сэром Эйбелом. Я полагал, что мы с горбуном и псом сэра Эйбела являлись единственными свидетелями разговора, но оруженосец Тауг явно о нем тоже знает.

– Я увидел Орга. – Таугу хотелось провалиться сквозь землю. – Случайно увидел и спросил про него сэра Свона, а он сказал, что мне следует о нем знать, но держать язык за зубами.

– Он страшно красивый, правда? – Глаза Идн сияли.

У Тауга отвисла челюсть.

– Я имею в виду, сэр Свон. После сражения с великанами у него сломан нос, который, вероятно, останется кривоватым, когда заживет, но ведь у доблестного рыцаря шрамы – обычное дело. Голубые глаза… – Она вздохнула. – У него ямочка на подбородке. Ты заметил, Тауг?

– Да, миледи, – умудрился выдавить он.

– Мои слова нельзя никому передавать. Уверена, вы оба это понимаете.

– Само собой разумеется. Ваша светлость может всецело на меня положиться, – сказал Мани.

– И на меня тоже, – добавил Тауг.

– Мнение Мани о сэре Своне мне уже известно. Если оно тебя интересует, ты его услышишь, вне всяких сомнений. Даже если не интересует, все равно услышишь. Но мне хотелось бы узнать твое мнение. Насколько я понимаю, ты прослужил у него всего один день.

Поскольку Тауг не ответил, Идн добавила:

– Ты наверняка успел составить суждение о характере сэра Свона.

– Мы с ним не первый день знакомы.

– Значит, точно составил. Я не стану болтать языком, клянусь честью.

– А я, – заявил Мани, – разговариваю только с тобой и леди Идн. И еще с сэром Эйбелом, но его здесь нет.

– Многое мне известно со слов сэра Эйбела, – сказал Тауг. – Но он прав. Я знаю, он прав.

– Насчет сэра Свона? – Идн встрепенулась, заметно заинтересованная. – Все лучше и лучше. И что он сказал?

– Ну, он гордый. В смысле сэр Свон.

– Это ясно с первого взгляда.

– Он происходит из знатного рода, но он младший сын. Потом его мать умерла, а отец снова женился. На самом деле они просто стараются избавиться от него. Он смотрит свысока на всех, даже на короля, поскольку ему кажется, что все смотрят свысока на него, и он еще должен набраться уму-разуму – так сказал сэр Эйбел, когда мы с ним разговаривали однажды.

– Я понимаю. Продолжай.

– Он должен осознать, что дело не в том, кто как на кого смотрит – сверху вниз или снизу вверх. Сэр Эйбел сказал, что люди намеренно задевают чувства Свона, поскольку считают необходимым смирять его гордыню. И он сам тоже так поступал. Но сэр Свон уже претерпел столько ударов по самолюбию, что лишь ожесточается от них, и мне больше не следует делать ничего подобного.

– Ты унижал сэра Свона, Тауг?

Тауг перевел взгляд на отдаленные бивачные костры, горящие во тьме холодной северной ночи. Он понимал, что сейчас надо крепко погрешить против истины, и без колебаний солгал:

– Я сказал одну обидную вещь, миледи. Только потом взял свои слова обратно. Вряд ли он забыл, но и вряд ли злится на меня.